Военная элита Германии в эгодокументах на примере Фабиана Фон Доны

23 августа 1587 года военная машина протестантов начала свое движение. В Эльзасе к немецкому воинству присоединились отряды гугенотов. Для французской стороны Фабиан фон Дона выступал как доверенное лицо пфальцграфа и представитель немецкого воинства. Отсутствие описания этих событий в автобиографии бургграфа лишает нас авторизованного взгляда главного участника на сам поход. Тем не менее, утраченные фрагменты дополняют как французские, так и немецкие источники Friedrich von Bezold: Briefe des Pfalzgrafen Johann Casimir mit verwandten Schriftstьcken; Bd. 3. Mьnchen 1903 S.1-94; Aubais: Piиces typiques pour servir а l'histoire de France, Chaubert, 1765. S.33-41; Memoires touchant la maison de Dona. Handschrift aus der 2. Hдlfte des 17. Jahrhunderts. Bruchstuck aus ein grцsseren Arbeit и т.д..

В начале следования армии между немецкой стороной и французской возникали разногласия в целях экспедиции. Часто откладывались военные совещания на неопределенное время, французские коллеги часто склоняли немецкое руководство отойти от первоначального плана. Погодные условия негативно сказывались на продвижении войск, отсутствовало снабжение, подразделения не получали довольствия. Между Эльзасом и Лотарингией подразделения вступали в столкновения с мирным населением, разоряя всё на своем путиHans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 86-87;. Войска протестантов таяли - отставшие части воинства союзников гугенотов уничтожались преследовавшими их отрядами герцога Гиза. Католики умело вели переговоры с недовольными швейцарцами, которые нуждались в выплатах за службу от предводителя похода. В решающие моменты швейцарская пехота просто поворачивала назад. Протестантская армия несла несоизмеримые потери - к середине осени начался отход войск вдоль Луары в Бургундию Ibid., S. 118;. Эпидемии и голод сильно истощили отряды евангелистов: больные и раненые были брошены по пути. Впоследствии с ними жестоко расправились обозленные местные жители и войска герцога Гиза. Взаимодействие пехоты и кавалерии во время похода практически не существовало. Войска не могли обстоятельно сделать привал для отдыха - на французской территории везде подстерегала опасность Там же;.

В конечном итоге, в ноябре 1587 года Фабиан фон Дона с уцелевшими двумя тысячами воинов достиг Женевы - это был жалкий остаток когда-то мощной тридцатитысячной армии немецких протестантовИнтернет-ресурс: Westenfelder, Frank: «Die Hugenottenkriege. Das Grab des deutschen Adels» http://www.kriegsreisende.de/neuzeit/hugenotten;. В Швейцарии состоялся ряд военных советов с участием Фабиана, на котором ему пришлось защищать свои интересы. Фактически весь 1588 год Дона проведет в попытках искупить свою вину перед пфальцграфом. Какое-то время «опальный фаворит» не будет появляться при дворе своего господина - друзья рекомендовали не возвращаться туда, ибо завистники уже напустили много слухов о провалах Фабиана фон Доны Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905.S. 62-63;. Как утверждал сам бургграф - «всё, что мог сделать, то и сделал» Ibid., S. 62;. Вину за поражение Дона не отрицал, но не только он был повинен в неудаче похода. Иоганн Казимир был обеспокоен доносами на своего подопечного и сам взялся за выяснение обстоятельств. Тем не менее, к исходу 1588 года, оставшийся абсолютно без денег, Фабиан фон Дона прибывает в Гейдельберг ко двору пфальцграфа Ibid., S. 63-64;. Но вскоре прусскому дворянину пришлось отбыть на родину - брат Агаций вновь вызвал его заняться делами семьи и посетить сейм в Варшаве, который созвал новый король Речи Посполитой Сигизмунд III Ваза в 1589 году Ibid., S. 65;.

В последнем десятилетии XVI века Иоганн Казимир пытается укрепить отношения с братьями по вере на востоке империи. Вновь на службе у пфальцграфа Дона получил шанс продемонстрировать свои навыки искусного дипломата в составе посольств в Плауэн (1590) Ibid.,S. 71; и Торгау (1591) Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905. S.78-79;. После ряда успешных переговоров, пфальцграф мог в очередной раз помочь сторонникам Генриха Наваррского и переломить ситуацию во Францию в пользу евангелистов. Военная элита Германии жаждала новой серьёзной военной компании, на которой можно было заработать доброе имя и приличную сумму.

Военная катастрофа 1587 года всё же не положила конец притоку немецких наемников и авантюристов во Францию. Через три года энтузиасты вновь попытали счастья на полях сражений - в августе 1591 года была подготовлена новая экспедиция в помощь гугенотам, под руководством Христана Ангальтского. Фабиан фон Дона в должности капитана принял участие в этой военной компании Ibid., S.78-79;. Руководство принимало меры по борьбе с дезертирством и насилием. Подразделения заставляли приносить военную присягу командованию. Но и эти довольно жесткие меры не принесли положительных результатов: войска оставались без довольствия, подразделения промышляли грабежом и мародерством. За идущим воинством протестантской элиты тянулся шлейф из бродяг, проходимцев и бандитов. Как только войска ступили на французскую землю, с разложением дисциплины стало бороться просто бесполезно. Фабиан фон Дона на страницах своих мемуарах вспоминал, что постоянно приходилось отправлять на виселицу толпы нарушителей армейского порядка Ibid., S. 82-83;. Зимой 1591 года немецкое войско подошло к Руану. Осада выдалась невероятно тяжелой: теплой одежды не хватало, в лагере осаждавших были проблемы со снабжением и оплатой довольствия. Подразделения протестантов оттянули на себя удар испанских сил под командованием Александра Пармского, но после долгих боев, в июле 1592 года частям немецких борцов за веру пришлось отступить Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905, S.85-86.. Фабиан фон Дона охотно бы остался на службе короля Генриха IV как и многие его коллеги по военной акции, но усилия, предпринятые протестантами, были безуспешны. Вскоре покинул войско и Христиан Ангальтский в сопровождении бургграфа. Путь на немецкие земли пролегал через Цвайбрюккен и Казейрслаутерн. В конечном итоге, руководители похода прибыли к Гейдельбергу 30 июля 1592 года Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 172-173;. Потери в живой силе были не такими значительными, как в походе 1587 года, однако денежные затраты были колоссальными - почти 3 млн. гульденов было потрачено на эту компанию Интернет-ресурс: Westenfelder, Frank: «Die Hugenottenkriege. Das Grab des deutschen Adels» http://www.kriegsreisende.de/neuzeit/hugenotten..

Тем не менее, участие в компании 1591 года для Доны стало своеобразным оправданием за провал 1587 года. Его успехи были отмечены на высоком уровне - вплоть до будущего короля Генриха IV Бурбона Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 173. Теперь он мог спокойно возвращаться на службу к своему господину, даже несмотря на тяжелые потери в лагере протестантов и на неопределенный итог похода.

К 90-м годам XVI века французские внутренние смуты отходят на второй план: в 1592 году умирает главный «идеолог» поддержки гугенотов извне пфальцграф Иоганн Казимир, ослабевает поток добровольцев, ратующих за продолжение борьбы во Франции. Успешный исход долголетнего кровавого противостояния в пользу предводителя французских протестантов Генриха Наваррского был очевиден Прокопьев А.Ю. Немецкое дворянство и французские религиозные войны // Религиозные войны во Франции XVI в. Новые источники. Новые исследования. Новая периодизация. г. СПБ, Москва, 2015. С. 195-196;.

§11. Возвращение в Пруссию

Известие о смерти любимого господина 16 января 1592 года серьёзно разочаровало Фабиана фон Дону. Невосполнимая утрата доброго друга, наставника и милостивого господина постоянно напоминала о себе бургграфу, когда тот снова и снова возвращался в Гейдельберг. Курфюршеская корона досталась племяннику Иоганна Казимира Фридриху IV. Личность нового курфюрста не могла сильно сдерживать Фабиана на службе при пфальцском дворе. В течении нескольких лет Дона становиться редким гостем в когда-то горячо любимом «отчем доме» - резиденции курфюрста в Гейдельберге. Только по особой необходимости Фабиан фон Дона мог прибыть ко двору Фридриха IV. Фактически, последние годы XVI столетия бургграф провел на своей родине, решая насущные вопросы дворянской жизни. Всё же пару «пфальцских дел» он успел решить. В 1594 году Фабиан был отправлен делегатом от Пфальца на рейхстаг в Регенсбурге. Подобное поручение он выполнял и в 1597 году, присутствуя на рейхстаге там же до 1598 года Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 176;. Через год бургграф присутствовал на собрании протестантской знати во Франкфурте-на-Майне с 12 февраля по 30 марта, на котором обсуждались проблемы присутствие испанцев в близлежащих регионах Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905.S. 92;.

Пфальцские дела отходят на второй план - Дона, вероятно, полагал, что фигура Фридриха IV как правителя Пфальца была совершенно несопоставима с личностью его дорогого господина Иоганна Казимира. Племяннику недоставало харизмы, благочестия, решительности в различных вопросах. Вероятно, именно персона нового правителя отчуждала всё дальше и дальше Фабиана фон Дону от гейдельбергского двора Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 174-175.

С начала XVII столетия представителя прусского дворянства всё более волнует очень шаткое положение правящего дома герцогства Пруссии: ни у слабоумного герцога Альбрехта Фридриха, ни у его опекуна, двоюродного брата Георга Фридриха не было наследника. Безусловно, над самобытностью немецкой дворянской общности в Пруссии нависла серьёзная угроза - без наследника из дома Гогенцоллернов огромная сословная корпорация попадала в руки польского короля, который намеревался сделать эту землю ещё одним воеводством Речи Посполитой.

На решении Фабиана фон Доны покинуть пфальцские земли сказалась нелюбовь к польскому естеству, которое он не переваривал с ранних лет, хотя и был воспитан среди польских служащих короны. Не допустить переход земель в домен короля Речи Посполитой - было для него делом чрезвычайной важности. Однако, в будущем противостояния маркграфа Иоганна Сигизмунда и польской короны «заставят появиться на голове огромное количество седых волос» Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905.S. 95-96;. Дипломатический путь решения вопроса о наследовании виделся прусскому дворянину наиболее конструктивным.

В начале 1600 года Дона всё же прибывает на Родину. Он посещает и Кёнигсберг, и Морунген. Буквально сразу же по прибытии Фабиан оказался в нужном месте - опекун герцога Георг Фридрих предложил дворянину послужить на благо родного края. Пфальцская карьера дипломата и военачальника заинтересовала правящий дом герцога. Маркграф Иоганн Сигизмунд чуть позже так же будет нуждаться в помощи энергичного дворянина. В 1601 году Дона уже представляет интересы Бранденбурга на Варшавском сейме Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905. S. 95;. Первое время старая дворянская корпорация была сильно обеспокоена появлением при дворе герцога пфальцского клиента, о деяниях которого они были наслышаны. Лютеранская элита Пруссии знала о совместных делах Доны с Иоганном Казимиром по возвращению Пфальца в лоно учения Жана Кальвина. Когда речь шла о назначении прусских епископов, в переговорах местная элита решительно выступала против предложений Фабиана фон Доны. Его это, надо сказать, обижало и расстраивало Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 184-185;.

Формально в 1603 году бургграф находился на службе у пфальцского курфюрста. В этом же году Дона посещает рейхстаг в Регенсбурге, где выступает представителем Пфальца. Однако в Пруссии кардинально меняется ситуация: умирает Георг Фридрих и управление регионом полностью ложилось на плечи опекунского совета. Совещательный орган мог быть созван лишь с позволения короля Речи Посполитой, однако попытки создать управляемую короной ассамблею были остановлены бранденбургскими родственниками недееспособного герцога. Компромисс всё же нашли - отложить все решения по данному вопросу до следующего сейма. В конечном итоге польская корона признала опеку бранденбургского курфюрста Иоахима Фридриха над слабоумным герцогом Альбрехтом Фридрихом. В это же время Фабиан фон Дона, освободившийся от пфальцских вопросов, в течение года проводил инспекцию военных подразделений герцогства по поручению нового регента на случай всевозможных ситуаций. В письме от 5 ноября 1603 года от курфюрста прозвучали слова благодарности в адрес Фабиана фон Доны и предложения продолжить службу при бранденбургском дворе Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 188;. Следует заметить, что выполнение важных поручений предполагало награждения ленами, однако Дона не спешил принимать подарки. В феврале 1604 года он публично отказался от предложенного ему 14 января лена Либемюле (современный Миломлын). Вероятно, участие в жизни прусского региона было для бургграфа безвозмездным, сродни обязательством перед родной семьёй и местной дворянской корпорации, которая способствовала его карьерному и профессиональному росту как дипломата и военного Ibid., S. 189-190;.

При Иоахиме Фридрихе Дона добился значительных успехов. В 1607 году от курфюрста он получил титул верховного бургграфа - одного из четырёх членов совета при герцоге Пруссии. Поездки в Варшаву, Кёнигсберг, Берлин, Дессау по чрезвычайно важным вопросам стали обыденностью. Безусловно, у такого успешного дворянина, искусного дипломата появились завистники и враги среди прусских подданных, которые желали его немедленной отставки. Главным аргументом недоброжелателей принадлежность к другой конфессии - бургграф справлял все религиозные обряды по кальвинистскому образцу. Однако регент герцога смотрел на его церковные предпочтения сквозь пальцы. Дона был очень полезным человеком при бранденбургском дворе - опытный дипломат, который тонко чувствовал непростое положение прусского домена и разбирался в специфике региона Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 212-213;.

Уже через год, в 1608 году новый регент Иоганн Сигизмунд Johannes Schultze: Johann Sigismund. In: Neue Deutsche Biographie (NDB). Band 10, Duncker & Humblot, Berlin 1974,  S. 475; (сын Иоахима Фридриха, муж старшей дочери Альбрехта Фридриха) смог лично познакомиться с Фабианом фон Доной. Бургграф оставался сторонником защиты интересов прусского герцогства при правящем доме Гогенцоллернов, создание системы коллективной обороны региона, проект которой часто отклонялся городскими властями Кёнигсберга. В первом десятилетии XVII века на территории Пруссии разразилась настоящая дипломатическая схватка между сторонниками бранденбургского курфюрста и приверженцев польской короны. На прусских ландтагах 1608, 1609 и 1612 года Фабиан фон Дона не оставлял шанса своим недоброжелателям Nissen, Werner: Dohna, Fabian von. In: Neue Deutsche Biographie (NDB). Band 4, Duncker & Humblot, Berlin 1959,  S. 49;. Реализация проектов с Иоганном Сигизмундом по поэтапному обретению прусскими землями независимости от польской короны отнимала огромное количество сил у уже не молодого дворянина. Напряженные переговоры с городскими властями, нападки со стороны недоброжелателей, как правило, представителей лютеранской ортодоксии не могли положительно сказаться на здоровье шестидесятидвухлетнего дипломата Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 215;.

В 1612 году Фабиан фон Дона снимает с себя все служебные обязанности - болезни истощили его, бургграф стал чаще задумываться о своем здоровье и благородном существовании в рамках прусской дворянской корпорации. Служба требовала огромной самоотдачи - физическое состояние Фабиана фон Доны совершенно не соответствовало занимаемой им должности Ibid., S. 217;. В продолжении предприятий умелого дипломата бранденбургские регенты больше не нуждались - 16 октября 1612 года Кёнигсберг присягнул на верность Иоганну Сигизмунду, а за год до этого события курфюрст получил ленное право на Пруссию. Но в 1613 году правитель Бранденбурга удивил все прусские земли и встревожил польскую элиту своим переходом в кальвинизм. Такой смелый шаг был неслучайным: курфюрст хотел обрести новых влиятельных союзников из Голландии в приобретении княжества Юлих-Клеве, наследницей которого являлась супруга недееспособного герцога Альбрехта Фридриха Мария Элеонора, которая покинула мир 1 июня 1608 года. Не все социальные прослойки прусского общества того времени могли понять эти династические хитросплетения. Серьёзных изменений на конфессиональной карте Пруссии не произошло: интересы Иоганна Сигизмунда столкнулись со стремлениями его жены, ревностной лютеранки Анны Прусской, которая остужала пыл своего супруга Axel Gotthard: Zwischen Luthertum und Calvinismus (1598-1640), in: Preussens Herrscher, Von den ersten Hohenzollern bis Wilhelm II., hrsg. v. Frank-Lothar Kroll, 2. Aufl., Mьnchen 2001, S. 74-94.

В том же 1613 году, перед поездкой из Пруссии в Берлин, Иоганн Сигизмунд оставляет своему почтенному подданному во владение лен Карвинден (современные Карвины) для дальнейшего благородного существования влиятельного прусского дворянина. После смерти старшего брата Агация в 1619 году, на плечи пожилого господина легла забота о племянниках - членах семейной корпорации. Племянники быстро приобщились к религиозным предпочтениям своего дяди, а он в свою очередь занялся их обучением в традициях учения Кальвина. Однако очень часто Фабиан фон Дона подчеркивал необходимость союза между кальвинистской и лютеранской конфессиями Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 221.

В последние годы жизни Дона посвятил огромное количество времени образованию: он постоянно пополнял свою личную библиотеку, изучал историю, штудировал сочинения известных деятелей Реформации. Несмотря на полную непричастность к делам прусского герцогства, Дона по средствам личной переписки с друзьями и родственниками часто интересовался новостями из Пфальца и Бранденбурга. Бургграф стремился сохранить знания по изученным восьми языкам, которыми он владел либо частично, либо в совершенстве. Часто дворянин упражнялся письмом или речью. Охотно вспоминал былые времена, с тоской он думал о своём господине и добром друге пфальцграфе Иоганне Казимире. С гордостью рассказывал о посольствах, в которых ему довелось бывать у короля Польши, датского монарха, императора Священной Римской Империи и у огромного количества княжеских особ Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 223.

Мысли о скором конце сопровождали Фабиана фон Дону в повседневных делах. Вскоре он начал готовиться к встрече с Всевышним: ежедневно пел псалмы, читал Библию, не отходил ко сну без молитвы и хвалебных слов в адрес Господа Ibid., S.224. Дона оставался абсолютно один: прямых наследников у него не было и он никогда не был женат. Когда недуг полностью ослабил дворянина, бургграф составил завещание, в котором имущество передавалось его родным племянникам. Всё же Дона надеялся передать документ лично бургомистру Морунгена, но болезнь заставила дворянина отдать завещание трем старшим племянникам на смертном одре Там же..

4 июня 1621 года Фабиан фон Дона отправился в лучший из миров. Он был погребен на кладбище у церкви в Морунгене. Племянники установили простой надгробный камень с надписью: «Niemand meinen Tod beweinen soll, ich leb in Gott, und mir ist wohl»С нем. «Никто не должен оплакивать мою смерть. Я живу у Бога и мне хорошо»..

Потомки и друзья могли обратиться к личным документам, запискам и жизнеописанию бургграфа Фабиана фон Доны, написание которого он закончил в 1606 году Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905.S. 105;. Память о нём была увековечена во всевозможных воспоминаниях наследников из рода фон Дона, а так же на Алее Победы в Берлине. Среди представителей династии Гогенцоллернов имеется мраморный бюст бургграфа Фабиана фон Доны, который изображен со шрамом на голове, полученным в известном походе 1587 года на помощь к гугенотам. Важно отметить, что фигура Фабиана фон Доны, как и других немецких протестантов, была важна для Гогенцоллернов, перешедших в 1613 году в кальвинизм: она оправдывала обращение в новую веру и принципы давней солидарности с единоверцами, особенно в ситуации после Тридцатилетней войны. Когда французские эмигранты сами искали приюта в Берлине при Фридрихе Вильгельме Великом.

На современном этапе вполне оправданным видится интерес исследователей дворянских корпорации Империи к изучению биографии этого представителя немецкой элиты раннего Нового Времени. На обширных ландшафтах немецких земель на протяжении всего XVI века историки имеют дело с дворянскими портретами, чьи заслуги были оценены на полях сражений. Здесь же мы видим совершенно иную картину: благородное происхождение, получение фундаментальных знаний и хорошее образование, коммуникабельность, успешная дипломатическая карьера, неудачи в военном деле. Персону Фабиана фон Доны всецело можно отнести к ярким представителям так называемого «дворянства мантии» - знатных особ, чьи деловые качества пригодились при дворах монархов и княжеских корпораций, чья занятость стала ассоциироваться с государственной службой.

§12. Автобиография Фабиана фон Доны: автор в тексте документа

Взяв во внимание особенности и специфику немецкой мемуаристики XVI-XVII вв., следует перейти к анализу исторического документа. В данном разделе работы нас будет интересовать не отражение каких-либо знаковых событий для истории немецких земель раннего нового времени, а, прежде всего, самооценка и рефлексия автора на переломные моменты в его биографии, инициацию в дворянской корпорации, взаимоотношения с патронами и семьей. Первостепенной задачей видится раскрытие в тексте понятий несвойственных жанру автобиографии раннего Нового времени, таких как рассуждение, оценка, анализ.

Автобиография Фабиана фон Доны в этом смысле не исключение: большая часть жизненного пути, которую автор выплеснул на страницы рукописи, изобилует преимущественно фактическим материалом. Встречи, поездки, выполнение различных заданий дипломатического характера, участие в боях - все эти моменты встречаются письменном источнике. Но есть и отдельные фрагменты, где автор придается воспоминаниям, высказывает собственное мнение, оценивает произошедшее, пишет небольшие пассажи в свою защиту, оправдывается и поясняет знающему читателю, что же его побудило совершить тот или иной поступок.

Через последовательный анализ наиболее ярких отрывков из произведения прусского дипломата мы сможем выяснить, какое место занимает рефлексия на аспекты жизненного пути и окружающего мира героя собственной истории. Оценочные суждения, информация нетипичного характера, воспоминания - все эти моменты помогут сформировать представление о реалиях, в которых пребывало немецкое дворянство, разрываясь между имперскими сословными корпорациями и польской знатью. Важно отметить причину повествования или же акцентирования внимания читателя документа на отдельное событие, отрывок из воспоминаний.

Следует сразу же отказаться от комплексного анализа документа на предмет выявления отношения персонажа к различным корпоративным структурам общественной жизни имперских земель раннего Нового времени. Сам стиль повествования автора не дает найти какие-либо оценки деятельности императора, церковной организации, сословной элиты и семейной корпорации. Фабиан фон Дона просто оставляет без внимания, казалось бы, основы, на которых зиждиться миросозерцание человека Средних веков и раннего Нового времени. Упомянутые вскользь контакты, встречи не дают полного представления о конкретном месте общественных структур в жизни дворянина. Скорее это лишь попытка следовать определённому канону, матрице, пространство которой заполняется знаковыми фигурами и событиями тех лет - к примеру, победа при Лепанто Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Duncker und Humblot, Berlin 1905.S. 8;, рейхстаг в Регенсбурге Ibid., S.10;, Ливонская война Ibid., S.33-35;, поездка в Виттенберг Ibid., S.7;, Данцигская война Ibid., S.12; и т.д. В документе перед нами встает образ человека над событиями - он может совершенно оправданно вставлять в страницы своего жизнеописания события, которые имели определяющее значение для истории и исторической памяти, создавая контраст между внешним и внутренним миром автобиографии. Исторические повороты всемирного масштаба коррелируют с совершенно личными происшествиями в судьбе представителя дворянской корпорации. Такой событийный фон очень хорошо подчеркивает исключительность автора, прежде всего, для потомков, друзей и коллег по сословию.

Большую информативную ценность в документе составляют частные моменты: мимолетные воспоминания, эмоциональные всплески, особенности, оправдательные речи, суждения и оценки. Безусловно, к разбору именно этих пунктов хотелось бы перейти далее.

Жизненный путь в зеркале самооценки

Путь представителя мелкого дворянства Пруссии в высшие эшелоны сословной элиты Германии в данном документе может рассматриваться на основе рассуждений и умозаключений автора с ярко выраженной эмоциональной окраской. Специфика эгодокумента такова, что подобные фрагменты встречаются не часто. Как правило, на последних страницах жизнеописания главный герой благодарит Господа Бога за такую судьбу, а так же всех его окружающих персон Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.103-105;. О положительной или отрицательной оценке своей биографии автор не делится с читателем, но косвенно демонстрирует весь масштаб произошедшего, а так же роль собственного участия в знаковых событиях второй половины XVI - начала XVII вв. Самооценка же появляется в отдельных и наиболее важных и определяющих моментах для создателя сочинения. К обзору отдельно взятых фрагментов хотелось бы перейти далее.

Очень хорошо Фабиан иллюстрирует свои переживания в отрывке, где описан пеший турнир, в котором он участвовал в 1579 году, вместе со своим любимым господином пфальцграфом Иоганном Казимиром. Дона пишет о том, что в азарте он нанёс ощутимое количество ударов своему противнику. Автор использует выражение «позволил себе слишком много» Ibid., S.26; в данной ситуации - осознанно оценивает произошедшее и совершенно себя не оправдывает. За такую прыть Дона получил от пфальцграфа прозвище «Польский бык» сразу после участия в турнире Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S. 26;. Однако, насколько можно оценивать это высказывание как упрек или оскорбление в адрес прусского дворянина? И уместно ли вообще говорить о чувстве вины автора за данное происшествие?

Проанализировав отношения между подданным и пфальцграфом, можно заметить, что на протяжении всего повествования Доны Иоганн Казимир никогда не выступает в негативном свете. Об этом свидетельствуют строки безмерной благодарности и открытого уважения к своему господину. И даже после смерти пфальцграфа Фабиан фон Дона не бросает свой взор на какие-то частные моменты, связанные с персоной Иоганна Казимира, которые, вероятно, могли бы появиться на страницах жизнеописания у особо приближенного прусского дворянина и могли быть преданы огласке через определенное количество времени Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 223. Встречаются лишь тёплые воспоминания о совместно проведенном времени, о личных качествах господина, о событиях, связанных с Иоганном Казимиром.

Фрагмент текста, описывающий данную ситуацию, свидетельствует скорее не об осознании содеянного, а о гордости за проявленную активность в поединке и оценку происходящего пфальцграфом. Выражение, употребленное любимым господином и добрым другом Фабиана фон Доны, расценивается как шуточное высказывание. Оно иллюстрировало упорство и неистовый нрав своего приближенного. Причина, по которой этот сюжет предался огласке в тексте жизнеописания, может крыться в желании автора в очередной раз подчеркнуть авантюристский характер своей службы при пфальцском дворе. Знатоком дипломатических тонкостей Дона станет намного позже, а в процессе карьерного роста он, безусловно, должен был отстаивать своё благородное происхождение и дворянское достоинство на турнирах и в сражениях. Образу представителя военной элиты Германии просто необходимо было соответствовать, чтобы пользоваться уважением коллег по сословию.

В контексте данного подраздела очень показателен небольшой фрагмент текста, где приведены причины неудачи и оценки злополучного похода немецких протестантов во Францию в 1587 году, которым руководил сам Фабиан фон Дона. Служащий пфальцского двора открыто заявляет, что перед началом похода он «всё, что мог сделать, то и сделал» Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.62-63;. Автор так же поясняет, что на протяжении всего похода в его обязанности входила работа только с личным составом из немецких земель. Дона не отторгает всевозможные информационные источники по данной экспедиции. «Все что писали про поход - это верно, но не я один виновен был» Ibid., S.62; эти строки в своё оправдание оставил Фабиан фон Дона.

Ситуация сложилась таким образом, что после грандиозного фиаско, недруги Доны, которых он не называет, активизировали свои действия по отстранению прусского дворянина от дел гейдельбергского двора. Масло в огонь подлила французская сторона - письмо сеньора де Шатильона пфальцграфу Иоганну Казимиру о походе 1587 года, где вина за поражения и неудачи полностью легла на Фабиана фон Дону Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 143-145;. С содержанием письма опальный подданный Пфальца был не знаком, однако он впоследствии утверждал, что в повествовании французов были реальные обстоятельства похода. В своем жизнеописании дворянин указал на то, что гугеноты хотели обелить себя, однако работа их разведки во время похода оставляла желать лучшего Ibid., S. 145-146;.

Эффект разоравшейся хлопушки не сработал - письмо не вызвало резонанса в кругу приближенных к пфальцграфу. Иоганн Казимир фактически сразу же навёл справки и провел небольшое расследование, чтобы разобраться с причинами провала похода Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.62;. Информации о каких-либо наказаниях и штрафных санкциях по отношению к Фабиану на страницах автобиографии не нашлось места. Господин, вероятно, помиловал своего верного слугу. И тут же автор бросается в раздумья: «господин Шатильон мог написать и оправдательное письмо» Ibid., S.63;, ведь в руки к самому дипломату оно не попало. Но, тем не менее, не смотря на все нападки со стороны, о которых говорит Дона, он всё же не подает вида и старается выглядеть достойно в глазах пфальцграфа - именно так он мотивирует свои поступки на данном этапе своей биографии Ibid., S.64;. Господина всё ещё беспокоят доносы со стороны на своего подданного, который вернулся из неудачной военной операции во Франции. О недоброжелателях слуга пфальцского дома Виттельсбахов оставляет небольшие соображения - им, безусловно, хотелось очернить успешного дипломата и близкого друга Иоганна Казимира, а так же пробиться в высшие эшелоны знати пфальцского двора в Гейдельберге Ibid., S.64;.

В конце пассажа о разбирательствах вокруг похода 1587 года идет несколько слов о тёмных сторонах военной операции: насилии и мародерстве Ibid., S.62-63;. Скорее здесь передан сам факт наличия этих компонентов любой военной акции - не более того. Причина умышленного забвения проста - автор, вероятно, не хотел накалять и без того опасную для него обстановку до предела дабы не дискредитировать себя в глазах читателя Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 146;. Об упущениях, за которые ему пришлось нести ответственность, Фабиан фон Дона не говорит вообще Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.65;.

Подытожив, можно сказать, что в жизнеописании представителя прусской элиты раннего Нового времени присутствуют фрагменты, где автор конструктивно поясняет мотивы совершенных ранее действий. Мы видим оправдания в хладнокровной и расчетливой манере: в основе факт, далее - рассуждения и комментарии, не отличающиеся художественной выразительностью и большим объемом. В данном случае, совершенно обоснованным видится тезис об особой матрице мемуаров и автобиографий XVI-XVII веков, где определяющим является само событие, сам факт, а не эмоционально окрашенный фон рассуждений и описаний, который характерен для эгодокументов современности.

Ближайший и дальний круг: родня, друзья, патроны

Семейные связи и отношения с родственниками фигурируют в тексте документа очень не часто. Родители Фабиана фон Доны упоминаются вскользь: в начале повествования дворянин просто оставляет данные своей матери и отца, сообщает об их кончине Ibid., S.1 и на последних строках своего жизнеописания сердечно благодарит Петера фон Дону и Катарину фон Цемен за возможность жить на белом свете и стать успешным человеком Ibid., S.103-104.

Отдельно следует выделить отношения с родными братьями. На страницах жизнеописания бургграфа фигурирует персона старшего брата Агация фон Дона - высокопоставленного советника при прусском герцоге Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 7;. После потери отца и матери, защита интересов семейной корпорации и опека над младшим из братьев выпала именно ему. Особенно подчеркивает этот факт сам Фабиан: в письменном свидетельстве бургграфа предстает как глава прусского дворянского рода, который всегда держал руку на пульсе всех событий, происходившими с членами семьи. Раздел наследства, поездки на ландтаги и рейхстаги, военные походы и обучение брата - все эти вопросы волновали Агация Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 10,12,33. Именно он настоял на том, чтобы юный Фабиан учился при дворе прусского герцога Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.2, а позднее - в Страсбурге Там же;. За финансовым благосостоянием юнкера опять же следил Агаций: ссуды на обучение, поездки и развлечения - старший брат долгое время не отказывал в материальной помощи непутёвому студенту. Достаточно продолжительный отрезок времени фигура Агация фон Доны играла большую роль в жизни будущего дипломата, но в тексте автобиографии мы можем обнаружить лишь отдельные факты, фрагменты, где время от времени появляется глава прусского семейства. Всё же, небольшой и достаточно яркий эпизод с участием Агация в документе присутствует. Связан он с описанием Фабианом фон Доной своего участия в Ливонской войне. «Я, бывший всегда против всего польского образа жизни, абсолютно не хотел ехать туда» Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.28. Совершенно не имея желания воевать за польскую корону, Фабиан пытается отстранить как можно дальше себя от дел военного сословия Речи Посполитой. Однако старший брат Агаций настаивает на участии Фабиана в войне, ибо этот жест немецкого дворянства в будущем хорошо скажется на положении прусской элиты под покровительством польской короны в Восточной Пруссии. Сам Фабиан фон Дона искал причины, чтобы не ехать в Россию на войну. Но интересы прусского дворянства оказались сильнее отговорок, которые искал Дона. Глава семейства Агаций очень настаивал на участии Фабиана в войне против войск Ивана IV. По данным биографии Фабиана фон Доны Остров сдается 20 августа. В это время Дона воюет вместе с поляками, венграми, немецкими наемниками в окопах у Пскова. В одном из боев пуля пробивает колет Доны, но он остается жив Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S. 35;.

Фактически до полного завершения текста автобиографии имя Агация фон Доны не сходит со страниц. Подданный прусского герцога прожил долгую жизнь и оставил после себя потомков, с которыми Фабиану придется встретиться в старости. Агаций умирает в 1613 году прямо на закате карьеры при бранденбургском дворе своего младшего брата Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 220-222;.

Об остальных ближайших родственниках Дона практически ничего не повествует читателю его рукописи. Периодически в тексте мелькают известия о приезде братьев Авраама Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S., S.5;, Фридриха Ibid., S. 9-10;, Генриха Ibid., S.2;. Кроме информации о времени и месте смерти своих ближайших родственников и разделе их имущества, мы не можем найти в документе каких-либо других данных об отношениях с братьями.

Дружественные связи с коллегами по сословию занимают, пожалуй, не самое важное место в жизнеописании прусского дипломата. Безусловно, мы увидим заметки о встречах, мероприятиях, контактах, но они не смогут показать наиболее полную картину отношений Фабиана фон Доны со своими товарищами и друзьями. На первых страницах документа внимание на себя обращают польские приятели Доны - Племинский, Компацкий, Ольховский и Войановский. Из общего ряда друзей из детства выделяется Агаций Племинский - будущий гауптман Шёнзи, с которым Фабиан проводит много времени, посещая гимназию в Торне Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.1;. Каких-либо оценочных суждений и описательных пассажей Дона о своих друзьях детства не оставляет. Тем не менее, по возвращению в Пруссию, будучи успешным дипломатом, Дона использует свои старые связи для достижения целей бранденбургских Гогенцоллернов в регионе. В данном контексте следует отметить один из сюжетов итальянского «вояжа» будущего пфальцского подданного. Во время поездки по Италии, Дона знакомится с представителями немецкой сословной элиты - советником пфальцграфа Людвигом фон Гуттеном и протестантским миссионером Вольфгангом Цюнделином Ibid., S. 7;. Совместное времяпрепровождение и путешествие по Аппенинскому полуострову не могло закончиться ничем - вероятно, по рекомендации Людвига фон Гуттена, который был близок к гейдельбергскому двору, Дона попадает на службу в конце 70-х годов XVI века к своему главному патрону - пфальцграфу Иоганну Казимиру Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 12-14;. Подобные дружественные отношения с коллегами в автобиографии имеют косвенный характер.

Ситуация изменяется лишь тогда, когда Фабиан фон Дона обрастает патрон-клиентскими связями - рассказ автора заметно преображается. Ряд достаточно ярких воспоминаний в автобиографии Фабиана фон Доны посвящено персоне пфальцграфа Иоганна Казимира - любимому господину и дорогому другу. Не случайно прусский дворянин на протяжении огромного временного отрезка пишет о персоне своего патрона. Достаточно проследить в биографии Доны место, которое занимает хозяин пфальцского двора и душа всех военных компаний протестантов во Франции. С первых лет пребывания в Гейдельберге обычный прусский дворянин превращается в уважаемую личность и надежного партнера пфальцских Виттельсбахов. Всевозможные поручения, задания, личные просьбы «его графского величества» - в этом и состояла служба Фабиана фон Доны в Пфальце. Вскоре обыкновенное исполнение своих служебных обязанностей переросло в нечто большее - появилось доверие, общие идеи и дружба Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S.15,20,24;.

Крайне любопытны отметки в автобиографии за 1579 год. Уроженец Восточной Пруссии оставляет целый фрагмент, где Иоганн Казимир предстает перед исследователем как самый благородный и добропорядочный правитель. Вернувшись в Гейдельберг, ко двору дорогого и любимого господина, Дона ощущает себя «как тот, кто после долгого отсутствия возвращается в отчий дом» Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.26. Далее верный слуга гейдельбергского двора повествует о том, как он скучал по Иоганну Казимиру, а так же о том, как «мысли о его графском величестве заставляли землю уходить из под ног» Ibid., S.27;. Далее Дона оставляет слова благодарности, а так же признается в сердечной любви к своему господину Ibid., S.28;.

Стоит заметить одну очень важную деталь - наряду с дифирамбами, посвященными пфальцграфу, осталась заметка, о предложении Иоганна Казимира взять на себя руководство регентским советом, пока настоящего хозяина Пфальца не будет на месте. Однако тут же Фабиан фон Дона заявляет о том, что на столь великодушное предложение он ответил вежливым отказом Ibid., S.27;. Скромное поведение вовсе не означало разрыв каких-либо близких и доверительных отношений между персонами - Фабиан фон Дона пообещал пфальцграфу остаться ещё на год при дворе в качестве верного слуги.

Яркие, эмоциональные, но очень немногочисленные отрывки текста ясно дают понять, что взаимоотношения Фабиана фон Доны и пфальцграфа Иоганна Казимира не выглядят простыми патрон-клиентскими связями, а предстают перед читателем как крепкие товарищеские и деловые отношения. Оба - ревностные протестанты, ратующие за дело Реформации. Один - душа компании и идеолог, фактически, спонсор, другой - примерный исполнитель и тонкий дипломат. Альфа и омега борьбы за независимость западных коллег под евангельскими знамёнами. Даже после смерти в 1592 году Иоганна Казимира, Дона не смог отказаться от упоминаний его персоны в своей биографии. Призрак пфальцграфа долгое время будет нависать над прусским дипломатом, который так и не примет нового владельца резиденции в Гейдельберге Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 174-175;.

В контексте обсуждения фигуры Иоганна Казимира, на страницах автобиографии Доны возникает крайне любопытный сюжет. Часто личные истории оставались за кадром в эгодокументах средневековья и раннего нового времени, а порой и вовсе отсутствуют. В рукописи прусского дипломата встречается история из детства пфальцграфа Иоганна Казимира, которую господин рассказал в приватной беседе Фабиану фон Доне.

Когда будущий наследник Пфальца был совсем юн и неопытен, его величество пребывало в Нанси, где принимал немецкую делегацию сам король Франции Генрих II Валуа. Этот представитель правящей династии Валуа всегда был крайне доброжелательно настроен к протестантам, хотя сам таковым и не являлся. Король посадил к себе на колени совсем маленького пфальцграфа и стал задавать вопросы. Причем сам Дона приводит в документе реплики короля именно на французском. Генрих II спрашивал совсем юного Иоганна Казимира о том, не хочет ли он остаться в Нанси и т.д. Подытожив, король сказал совершенно гениальную фразу: «Какой маленький немец!». Фабиан фон Дона так же отмечал, что подобные истории, рассказанные пфальцграфом, очень увлекали прусского дипломата. С радостью он слушал эти истории - очень нравились они подданному пфальцского двора Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.30.

Но при всех положительных характеристиках любимый господин Фабиана фон Доны предстает «хладнокровным и расчетливым» Ibid., S.31 человеком. Именно такие прилагательные верный слуга пфальцского двора использует в описании фигуры Иоганна Казимира. Тем не менее, в жизнеописании прусского дворянина большинство ярких и экспрессивных пассажей связано с персоной представителя пфальцского дома Виттельсбахов. Влияние, которое оказал на Фабиана фон Дону его патрон нельзя переоценить - его поддержка дала старт долгоиграющим проектам будущего бургграфа, прежде всего, способствовала его популярности в определенных кругах. Ведь когда Дона вернулся на Родину, на него сразу же обратили внимание представили прусской ветви Гогенцоллернов. Своей карьерой Фабиан фон Дона, безусловно, обязан своему любимому господину Иоганну Казимиру. Именно поэтому персона пфальцграфа так превозноситься в тексте автобиографии талантливого дипломата и авантюриста Фабиана фон Доны. Фактически с 1570-х по 1590-ые Дона находиться в поле зрения пфальцского двора, который постоянно присматривает за действиями своего подданного Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 14.

В поле обзора фигуры Иоганна Казимира попадает отдельный отрывок из биографии Фабиана фон Доны, датируемый 1584 годом. Пфальцграф и его подданный отлично проводят время под Кюстиином, где находят удовольствие в проведении хорошего банкета с фейерверком и выпивкой Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S. 47-48;.

Пожалуй, на этом и оканчиваются наиболее эмоциональные пассажи Фабиана фон Доны о персоне любимого господина и доброго друга Иоганна Казимира. В контексте данных письменных свидетельств можно отметить особое отношение к персоне пфальцграфа - место, которое он занимает в автобиографии прусского дворянина, заслуживает отдельных исследований и дискуссий.

Дальнейшие взаимоотношения с новыми патронами будут носить совершенно другой характер. Новый наследник Пфальца Фридрих IV не удостоится подобной преданности и доброжелательного отношения со стороны прусского дипломата. Вполне очевиден контраст между двумя фигурами хозяев гейдельбергского двор - куда более харизматичный и решительный Иоганн Казимир затмевал собой менее сдержанного и робкого Фридриха IV. Смерть первого довольно серьёзно подкосила Фабиана фон Дону - пфальцские дела всё меньше начинают заботить дипломата. Через определенное количество времени он покинет пределы своего второго «отчего дома» и больше не вернётся. В тексте кроме обыденных упоминаний о службе Фридриху IV мы больше не сможем найти информации касательно нового курфюрста из дома Виттельсбахов Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 175-177;.

С именами бранденбургских курфюрстов Иоахимом Фридрихом и Иоганном Сигизмундом Дону связывали общие идеи и интересы в прусском регионе. С 1600 года дипломат переходит под полное покровительство Гогенцоллернов Ibid., S. 181-183;. Работа на благо Родины, новые должности, награды и карьерный рост - всё это отражается в тексте, но о каких-либо близких отношениях между подданным и курфюрстами говорить не приходится. Дона использует формальные словесные обороты по отношению к своим патронам Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S. 88,91, 94,95;. Отдельные сюжеты остаются на периферии сознания бургграфа.

В отражении автора, самой долговременной и прочной связью были отношения с пфальцграфом Иоганном Казимиром - ни одна персона в автобиографии прусского дипломата не была удостоена такого внимания, таких высокопарных изречений и положительных характеристик.

На данном этапе обзор немногочисленных отрывков текста биографии Фабиана фон Доны можно закончить. Отдельные яркие эмоциональный фрагменты выделяются на общем фоне и придают особый статус жизнеописанию Фабиана фон Доны, в котором дворянин представляется третейским судьей во всевозможных процессах и событиях.

Заключение

Автобиографию прусского дипломата Фабиана фон Доны вполне можно охарактеризовать как типичный эгодокумент эпохи раннего Нового времени. По всем канонам авторизованного сочинения Дона представляет читателю свой жизненный путь в свойственной тому времени манере. Перед нами эгодокумент, в котором мы видим повествование по хронологическому принципу, погодные записи событий, отрывочные сведения о личной жизни, достаточно подробные рассказы о поездках, контактах и службе. Цель создания подобного произведения следует связать с желанием продемонстрировать потомкам, а так же коллегам авторизованный взгляд на поворотные моменты в истории не только прусского региона, но и в целом Европы. Но посвящений, адресованных кому-либо просто невозможно найти в документе.

Отрывочность изложения на бумагу собственного мнения видится вполне не случайной. Личность Фабиана фон Доны - безусловно, воспринимается в духе своего времени и её восприятие окружающего мира не всегда чётко отражается в тексте автобиографии. Это может быть связано с личной позицией автора, который не мог позволить по ряду причин акцентировать внимание на описание отдельных событий, дабы не портить свою репутацию. Или же некоторые фрагменты собственного жизнеописания казались автору обыденными.

Затрагивая понятие самооценки в тексте эгодокумента стоит отметить, что характеристика автора того или иного события, поступка, происшествия проявляется в ярких, но крайне редких фрагментах текста, где дворянин начинает рассуждать о мотивах и деталях. Такие воспоминания Доны связаны со службой при дворе Иоганна Казимира, прежде всего - с последствиями неудачного похода немецких протестантов в 1587 году на помощь гугенотом, где Фабиан отвечал за немецкую сторону дела Christian Krollmann: Selbstbiographie des Burggrafen Fabian zu Dohna. Dunckerund Humblot, Berlin 1905. S.62;. Фактически, это единственная тема, на которую Дона обращает должное внимание в рамках своего жизнеописания. Этот факт видится совершенно не случайным, так как после провала военной компании во Франции положение Фабиана фон Доны при дворе довольно серьёзно пошатнулось. Около года понадобилось дипломату чтобы попасть в Гейдельберг ко двору любимого господина и вновь получить привилегированное положение в Пфальце Hans Georg Schmidt: Fabian von Dohna. Niemeyer, Halle 1897. S. 145-147;. Оценивая весь жизненный путь в тексте жизнеописания, можно сказать, что отсутствие успеха предприятия протестантов во Франции - самая большая неудача на пути бурно развивающейся карьеры прусского дворянина, за которую Доне придется оправдываться достаточно долго Ibid., S. 143;. К сожалению, взгляда самого участника на события и ход военной экспедиции не осталось.