Здесь весь смысл в отказе от ускоренного марша России по реализации планов, связанных как с Проливами, так и с объединением болгарского народа. России, как и Болгарии нужно было время.

15/27 марта 1884 г. Н.А. Орлов, О. Бисмарк, Э. Сеченьи подписали продление Тройственного соглашения на очередной трехлетний срок. Цель России состояла в том, чтобы выиграть несколько лет нерушимого мира и спокойствия. А это спокойствие постоянно нарушала Болгария, не раз изумлявшая Европу своими "политическими сюрпризами". Достаточно вспомнить переворот 1881 г. и приостановку действия Тырновской конституции в княжестве, назначение в 1882 г. русского генерала Л.Н. Соболева премьер-министром Болгарии, "изгнание" того же Соболева вместе с военным министром А.В. Каульбарсом в 1883 г. с занимаемых ими постов. Характеризуя тогдашнюю обстановку в Болгарском княжестве, посланный туда в 1883 г. для урегулирования ситуации, А.С. Ионин писал: "Мы сами не могли определить себе той цели, которую нам можно было бы и нужно бы преследовать в Болгарии. В связи с этим запутывались мы и в выборе средств, так как каждый наш агент составлял свой особый план действий и разрушал работу своего предшественника… Со времени Берлинского трактата Россия не вполне оправдала те ожидания, которые возлагали на нее болгары. Беспрестанная перемена взглядов, людей и систем, перехода от Тырновской конституции к едва замаскированному деспотизму, - смутили умы и поколебали наш нравственный кредит… После переворота князь… не имел ни опоры в стране, ни почвы под ногами… Против него же, протестуя и негодуя, стояла вся Болгария, люди всех партий, умеренные и утописты, приверженцы России и враги ее… Вместе с тем, и чтобы еще более скомпрометировать нас, клика князя сделала вид, будто бы совсем отдается в руки России, и добилась назначения в Болгарию русских министров, которые таким образом стали невольно сообщниками придворной камарильи… Между тем, в пылу борьбы… генералам пришлось оставить излишнюю разборчивость в выборе средств, тем более что на сочувствие страны, при существовании полномочий, им нельзя было особенно рассчитывать… Никогда Тырновская конституция не довела бы нас до настоящего и именно для России прискорбного кризиса, а главное при ней мы никогда бы не могли столь сильно скомпрометировать наше влияние и наш престиж" Косик В.И. Указ. соч.С. 72-73. . Следует согласиться с тем, что автор донесения правильно осветил причины неудач русской тактики в Болгарском княжестве, а если брать шире, в Болгарии, хотя он и старался выгородить русских представителей, представляя их своеобразными жертвами, что не совсем точно. Свою ролю в ухудшении отношений между двумя монархами сыграли уверения некоторых русских представителей о том, что князь Александр Баттенберг является орудием некоей австро-германской интриги. Каких-либо прямых доказательств они не приводили, но, тем не менее, к их письмам император относился с полным доверием. Здесь следует указать и известную пристрастность Александра III в болгарских делах, донесения о которых он прочитывал весьма внимательно. Сама политика России в болгарском вопросе определялась императором. Министр иностранных дел Гирс был лишь "послушным исполнителем его державной воли". "Н.К. Гирс был политик проницательный, чрезвычайно гибкий, но гением он себя не воображал и им не был. Ум его был чисто аналитический. Широкие планы были чужды его природе, и он ими не задавался… Политика Гирса соответствовала обстоятельствам времени, была последовательна и достигла своей цели: России она обеспечила продолжительный период мира… Девизом ее было: каждому дню своя забота. Какие бы исторические задачи у России ни были, Николай Карлович со спокойной совестью клал их под сукно до наступления времени более благоприятного" Карцов Ю.С. Семь лет на Ближнем Востоке. 1879 - 1886. СПб., 1906.С. 357, 359. .

В то же время известно, что некоторые представители России в Восточной Румелии открыто высказывались и действовали в пользу воссоединения. Тут необходимо назвать имя генерального консула в Пловдиве Александра Григорьевича Сорокина, последователя графа Игнатьева с его ориентацией на провидение действенной, в отличие от "кабинетной политики" Гирса, активной политики. Сорокин считал, что рано или поздно воссоединение, представляя собой общенародное дело, осуществиться Радев С. Строителите на съвременна България… С. 479. .

Вся разноречивость мнений русских представителей при их общем тезисе о желательности болгарского объединения усугублялась, как известно, позицией Александра Ш по отношению к болгарскому князю. Нельзя сказать, что Александр Баттенберг не стремился к урегулированию отношений с Петербургом. Однако вся сложность была в том, что вольно или не вольно князь в определенной степени заложником борьбы болгарских политиков с их постоянным стремлением укрепиться во власти и не дать придти к ней своим соперникам. Просчеты князя усугублялись ошибками представителей России: "Соболевы и Каульбарсы, сильные дипломаты и бравые генералы с истинно азиатским вероломством искореняли последние остатки русского влияния на Балканах" Сказкин С.Д. Конец австро-русско-германского союза… С. 207. . Здесь С.Д. Сказкин явно преувеличивал "вероломство" русских представителей: были просчеты, была "политика", но вероломства не было.

Говоря о деятельности русских представителей, следует сказать, что они в первую очередь служили России с ее понимаем своих и болгарских интересов, но отнюдь не болгарским политическим партиям… Здесь можно вспомнить и А.М. Хитрово с его планом, предусматривавшим назначение болгарских министерств по рекомендации Петербурга, и проект Соболева по усилению русского влияния в Болгарии. Зная, что оккупационный долг Болгарии за прошлую войну составляет около 50 млн. франков, генерал видел здесь "материальную" силу, которой "можно воспользоваться с целью укрепить связи Болгарии с Россией. Можно будет учредить в Софии хорошие высшие школы для мальчиков и девочек и подготовить целое поколение в русском или, вернее, в общеславянском духе. Можно развить русское судоходство на Дунае и ослабить германизацию сей реки. Можно, наконец на эти потребности затратить всего 15 000 000 франков, а остальные 35 000 000 франков употребить на сооружение флота на Черном море, словом, на создание могущества близ Босфора" Соболев Л.Н. К новейшей истории Болгарии: материалы о внутренней политике 1881 - 1883 // Русская старина. 1886. № 9.С. 737-738. . Однако этот план не получил практического воплощения: консерваторы, бывшие тогда у власти, увидели в нем одно - стремление превратить Болгарию в Задунайскую губернию России.

И, естественно, в своей политике русские дипломатические и военные представители использовали как имя России, так и борьбу болгарских партий за власть, поочередно делая ставку то на консерваторов, то на либералов. То же самое можно сказать и о самой болгарской политической элите, стремившейся заручиться в своей деятельности поддержкой Петербурга. Здесь можно привести довольно верные слова дипломата А.М. Хитрово, сказанные им еще в 1882 г.: "Князь привык быть уверенным, что он может заставить наше императорское правительство делать все, что ему заблагорассудиться, действуя на нас путем совершившихся фактов (намек на 1881 г.) … До тех пор пока князь не потеряет этой веры, у кабинета… не будет ни минуты спокойствия: наша политика должна будет всегда быть готовою бежать вдогонку за выходками самыми неожиданными, за случайностями самыми непредвиденными" Цит. по: Косик В.И. Указ. соч.С. 57-58. .

Здесь ясно видна не только тактика князя, но и проблема ее выбора Россией в отношении Болгарии - либо политика невмешательства, либо активные действия. И, разумеется, Петербург выбирал второе, но опять таки только с подачи самих болгар. Например, появление А.В. Каульбарса и Л.Н. Соболева в болгарском правительстве было обусловлено просьбами самой болгарской стороны, того же князя. При этом нельзя говорить о том, что Александр III уже с начала своего царствования предвзято относился к Александру Баттенбергу. Ухудшение отношений можно отнести ко времени деятельности Соболева, в воспоминаниях которого недвусмысленно говориться об антирусской политике некоторых министров, рано как и о самом князе в уже известном смысле. Но в своей основе, можно выдвинуть предположение, что источником многих трудностей и противоречий являлась весьма демократическая Тырновская конституция, вокруг которой, то затихая, то вспыхивая вновь, долгое время шла политическая борьба, в которую были втянуты и представители самодержавной России, в своих действиях допускавшей ошибки. Тем не менее, если в империи ее государя вне зоны критики в том же болгарском вопросе, то в отношении Александра Баттенберга все было иначе. Будучи постоянным объектом критики в стране со стороны оппозиции, он постепенно становился таковым и для русских представителей, для которых его тактика по многим вопросам отнюдь не свидетельствовала о желании сближения с Россией. Очередным примером может служить известная история железнодорожного вопроса, где князь, по мнению русских представителей, не проявил достаточной активности для его разрешения в благоприятном для России смысле. Тот же Соболев писал, что споры вокруг железнодорожного строительства в стране все больше утверждали его мнение о наличии корыстных интересов у консервативной верхушки с князем, желающим даже привязать Болгарию к австро-германской политике Соболев Л.Н. Указ. соч.С. 729, 752. .

Россия постепенно меняла покровительство над князем на тактику по изгнанию его из страны руками самих болгар. Известно, что болгарские общественно-политические деятели свои надежды и планы на воссоединение страны и создание великой Болгарии связывали прежде всего со своей освободительницей. В России знали об этом и предпринимали определенные меры, связанные с разрешением этого сложнейшего вопроса. Но в ситуации скрытого, глухого недоверия между великими державами, несмотря даже на Тройственный союз, личность Александра Баттенберга по вышеупомянутым причинам не могла внушать доверия Петербургу, делавшему ставку на отстранение князя и последующее подыскивание удобной кандидатуры в монархи страны имеющей стратегическое значение. Начинается последовательная работа по "выдавливанию" князя из Болгарии. Были предприняты соответствующие меры, когда в Петербурге стало известно намерение Александра Баттенберга заключить брак с внучкой германского императора и королевы Виктории и породниться таким образом с могущественными домами Европы. Безусловно, подобная перспектива не отвечала интересам официальной России. Судя по некоторым сведениям, ей подыгрывал в этом деле и Бисмарк Хевролина В.М. Указ. соч.С. 44. . В итоге Баттенберг не смог тогда осуществить свои матримониальные намерения. Сознавая всю шаткость своего положения, князь не оставлял своих явных попыток вернуть благорасположение Александра III.

В письме от 4 февраля 1885 г. русский агент в Болгарии Кояндер отмечал, что "начиная со второй половины декабря, князь стал довольно часто требовать меня к себе, приглашать к завтраку и обеду и, наконец, заезжать запросто в Императорское агентство для разговора со мною по поводу своего положения в стране, своих отношений к России и затруднений, встречаемых со стороны Собрания и своего собственного Министерства" Косик В.И. Указ. соч.С. 89. .

Теперь необходимо прокомментировать положение князя в стране. Первая проблема касалась давнего сербо-болгарского пограничного вопроса и ликвидации взаимных споров и претензий. Его урегулирование осложнялось нерешенностью проблемы вокруг сербских политэмигрантов нашедших убежище на пограничной территории княжества. Не вдаваясь в подробности, необходимо отметить, что тактика князя, вступившего в непосредственные переговоры с сербским королем Миланом Обреновичем и действовавшего без согласования со своим правительством, встретили резкую критику кабинета министров Каравелова, предъявившего более жесткие условия сербской стороне, нежели те, которые выдвигались Белградом и были приняты Александром Баттенбергом. В итоге соглашение было сорвано. Свою роль здесь сыграли русские дипломаты, советовавшие болгарской стороне не идти на договор, условия которого предлагались сербами. Можно согласиться с тем, что Россия в соглашении между балканскими монархами усмотрела некий прообраз союза, который был бы крайне нежелателен Петербургу, где имя Милана Обреновича закономерно ассоциировалось с Австрией Косик В.И. Указ. соч.С. 91-92, 106. .

Второй вопрос связан с проверкой расходования средств во время княжеского режима полномочий, введенного в 1881 г. Так, в результате проверки Государственного банка обнаружилось затягивание князем возврата крупной суммы, выданной ему под чрезвычайно низкие проценты. Получив сведения о появлении своего имени в материалах комиссии, Александр Баттенберг как и раньше стал искать помощи у русских дипломатов. Как ни кажется странным и парадоксальным, но русский агент А.И. Кояндер оказал требуемую услугу, договоривших с властями. Защита возможно была вызвана тем обстоятельством, что проверка могла затронуть репутацию тогдашних русских министров в болгарском правительстве, которые в свою очередь были подчинены князю Косик В.И. Указ. соч.С. 93-94. .

Большое значение тут имело и то обстоятельство, что глава правительства Каравелов придерживался прорусской ориентации, ожидая от России поддержки в деле восстановления Сан-Стефанской Болгарии. Все это не могло не сближать русского дипломата с премьер-министром Болгарского княжества.

Попытка князя Александра Баттенберга вырваться из-под контроля двух империй Российской и Османской - не удалась. В Петербурге не собирались протестовать против активизации тактики в Македонии. Более того, в феврале 1885 г. в ответ на заявленное Стамболовым ходатайство к Александру III о защите македонских болгар получен ответ, выдержанный в благожелательном тоне. В нем подчеркивалось, что посольство Российской империи в Константинополе получило предписание оказывать "покровительство и заступничество болгарскому населению" Косик В.И. Указ. соч.С. 97. . Нужно согласиться, что политика внешней отстраненности по отношению к Александру Баттенбергу сочеталась с умелой дипломатией по восстановлению поколебленного российского престижа.

Установившееся взаимопонимание располагало к открытости. В результате откровенного обмена мнениями русские дипломаты заявили, что Петербург не станет возражать против отъезда Александра Баттенберга из Болгарии, правильное развитие которой, по утверждению болгарского премьер-министра, невозможно до тех пор, пока у власти стоит князь. За устранение первого болгарского князя высказался и Д. Цанков, старый политический соперник Каравелова, поспешивший заявить себя сторонником России. Предполагавшееся соглашение между двумя авторитетными деятелями могло улучшить политическую ситуацию в княжестве и продвинуть вперед вопрос об отстранении князя. И Каравелову и Цанкову Кояндером было сделано решительное и недвусмысленное заявление: "Я повторил им готовность мою, - писал русский дипломат, - ходатайствовать о прощении князя Александра, если они заявят мне, что он полезен для Болгарии и что они довольны его управлением. Но я не считаю в праве скрыть от Вас, что Россия едва ли может искренне желать объединение Болгарии под скипетром столь враждебного ей князя. Обоих Вас считаю мало расположенных моему Отечеству и не доверяющими нам. Но Вас мы не боимся, ибо Вы болгары, любите свою родину и, в трудную минуту, не отделитесь от России, вполне понимая, что для Вас такое отделение было бы гибельно. В князе же, болгарских чувств вообще нет и ему вовсе не дороги интересы Вашей народности. Иметь во главе цельной Болгарии подобного человека, который из ненависти к нам, может поставить страну во враждебные к нам отношения - едва ли может входить в наши расчеты и интересы" Косик В.И. Указ. соч.С. 95. .

Однако союз не был заключен: подозрительность препятствовала подписать соответствующее письменное соглашение. Тот же Каравелов не доверял особенно Цанкову, мастеру политической интриги. В этой неожиданно изменившейся ситуации Кояндер увидел только то, что Каравелов маневрирует между князем и Россией, эксплуатирует русское недоверие к князю, обманывает его и российское правительство. В своем донесении в МИД он писал о болгарских политиках: "Все зависит даже не от минутного их настроения, а от того, что в данный момент они считают более выгодным для своих личных интересов. Я прихожу к тому заключению, что единственной твердой основой нашего здесь положения может служить лишь сознание собственной силы и решимость, в случае нужды, прибегнуть к ней, не опираясь ни на князя, ни на какую либо из местных партий, которые, при вступление с нами в борьбу, всегда победят нас на близко знакомой им почве интриг и политической агитации" Радев С. Строителите на съвременна България… С. 481. .

Однако оценки Кояндера весьма суровы и односторонни. Более того, они были опасными уже тем, что утверждали императора в непогрешимости своей линии по отношению к Болгарскому княжеству, возглавляемому Александром Баттенбергом.

Собственно говоря, вся тактика Кояндера была подчинена одной цели - добиться "послушания" Болгарии. Он не хотел принимать, что болгары, даже освобожденные Россией, обладают правом на определенную самостоятельность, а их страна имеет свои законы, отличающиеся от российских. В своих донесениях он выступал в роли своеобразного обличителя. Так, одно из писем Кояндера было посвящено судебному процессу над участником Освобождения Болгарии, редактором газеты "Свирка" (Свисток). В ней был помещен материал по обвинению Александра Баттенберга, монарха Болгарского княжества "в краже отпускаемых на содержание дворца и другие подобные расходы денег". Русский дипломат не без язвительности отмечал, что наложенная на редактора сумма штрафа была собрана непосредственно в суде, при этом первым дал деньги прокурор Цит. по: Косик В.И. Указ. соч.С. 101. .

Своим донесением Кояндер преследовал несколько целей: добавить очередной штрих в негативный портрет Баттенберга, дать повод Петербургу для иронии над "незадачливым князем", к которому так пренебрежительно относятся сами болгары, показать степень свободы прессы. Итак, как следует из этого сюжета - эффективно решать возникавшие время от времени болгарские проблемы следовало с позиции силы, точнее угроз русской дипломатии оставить страну одну в обстановке приближавшейся войны с Сербией.

И здесь безусловный интерес представляет мнение русского посла в Стамбуле А.И. Нелидова о положении дел в Болгарии, изложенное им еще 9 июля, равно как и одобренный императором ответ Петербурга от 19 июля. Излагая свое видение выхода из создавшегося положения, Нелидов предлагал изменить политику и постараться приобрести "орудие" для соответствующего воздействия на ситуацию в княжестве. Для этого России следовало бы помириться с князем, поставив "известные условия" и ограничив поддержку настолько, чтобы России ни в коем случае не пришлось нести ответственность за его действия. Такое соглашение с князем, по мнению русского посла, можно достичь быстрее и легче, пока правительство Каравелова не заменено другим - более преданным князю. Обширно излагая сложную историю непростых, вернее, неудовлетворительных отношений Петербурга с Александром Баттенбергом, Нелидов подчеркивал, что они не были результатом какого бы то ни было предубеждения к личности князя. В течение нескольких лет болгарский монарх пользовался русским сочувствием и содействием, но опыт показал, что в этой поддержке он видел только средство к реализации своих замыслов, несовместимых с благом вверенной ему страны (намек на переворот 1881 г. и приостановку действия Тырновской конституции). Далее Нелидов подчеркивал, что князь, хотя и выражал сожаление о случившимся, желая заслужить снова благорасположение русского императора, но на практике не упускал случая, чтобы помешать русским планам. Он был всегда главным действующим лицом любой враждебной для России комбинации Косик В.И. Указ. соч.С. 103. .

Все эти соображения побуждали Россию заключить что в настоящее время с ее стороны было бы столько же нерасчетливо сколько несовместимо с достоинством России искать сближения с князем Александром, образ действия которого служил явным доказательством его двуличности.

Конечно, "сила" всегда входила в арсенал средств, используемых при решении тех или иных проблем. Однако Болгарское княжество недаром слыло поставщиком политических "сюрпризов" для той же России с ее стратегией выжидания и переустройства дел в княжестве болгарскими руками.

Очередную тревогу вызвало сообщение от 18 июля 1885 г. Кояндера, в котором он информировал МИД о соглашении между князем и Каравеловым с целью устранения самой "русской силы", т.е. офицеров-инструкторов из болгарской армии в случае кризиса. Единственным достойным выходом при подобном развитии дел Кояндер считал отозвание офицеров, равно как и дипломатического агента и консулов России. При этом следует напомнить, что само положение русских офицеров было достаточно трудным. С одной стороны, они должны были подчиняться болгарскому монарху, с другой, повинуясь секретной инструкции военного министра, офицеры должны были "отклонять всякие авансы". Сами же отношения между русскими и болгарскими офицерами оставляли желать наилучшего. Болгарский офицерский корпус стремился занять средние и высшие командные должности, которые в своей массе были у русских Карцов Ю.С. Указ. соч.С. 237-240. . Возвращаясь к Баттенбергу, Каравелову и Кояндеру, надо отметить, что все они отчетливо понимали всю важность русских офицеров. Для первых двух оно означало только то, что пока армией командуют русские, о какой-либо настоящей независимости нельзя говорить. Для третьего, отставка офицеров связывалась с ударом по русскому влиянию и с наступлением в стране кризиса, выход из которого для русской дипломатии изложен выше. В то же время Кояндер для предотвращения неблагоприятного развития ситуации был даже согласен при известных условиях, пойти на сближение с Болгарским князем. Однако в Петербурге отрицательно отнеслись к подобному предложению, полагая, что его реализация только облегчит проникновение враждебного России чужого влияния.

В донесении от 4 августа Кояндер, разделявший взгляды Александра Баттенберга о невозможности продолжения существующего положения дел в стране, предлагал четыре варианта спасения Болгарского княжества от угрозы хаоса: "Самым лучшим исходом была бы наша оккупация княжества и назначение сюда русского генерал-губернатора. Вторым исходом было бы удаление отсюда князя Александра и замена его человеком вполне нам преданным, и, ни в каком случае, не каким-либо проходимцем… Князь должен быть вызван в Россию, где ему следует категорически объявить волю Государя, чтобы он в Болгарию не возвращался и предложить денег. Новый князь должен начать с уничтожением, с нашей помощью, разного рода свобод: прессы, митингов и т.п. Третьим исходом является примирение с настоящим князем, на известных условиях, например составления русского министерства во главе с Кантакузином, но под контролем князя, приостановки действия конституции и т.п. Четвертый исход - это вызов отсюда агента и офицеров в случае, если сами болгары не исполнят того, что мы считаем необходимым для их блага, т.е. ограничение "свобод", уничтожение разных "прав", которые дает конституция. Отозвание русских приведет к анархии и чужой оккупации - австрийской, румынской, турецкой… или нашей". Из всего этого можно заключить, что русский дипломат предлагал перейти к политике грубого вмешательства, т.е. действовать с позиций силы Косик В.И. Указ. соч.С. 105. .

Однако в Петербурге донесения Кояндера не вызвали каких-либо неожиданных перемен в отношении Болгарского княжества. В сущности, вся политика России в Болгарии была уже рассчитана и ее курс без ведома императора с его известным отношением к Александру Баттенбергу не подлежал изменению.

Следует отметить и то, что отрицание Петербургом своей предубежденности по отношению к князю еще не означало действительного отсутствия такового. На практике оно присутствовало у русских дипломатов в подаваемой ими, случалось, некритически осмысленной информации.

В то же время и сама деятельность Александра Баттенберга давала достаточно оснований для выводов о его "неискренности" в отношениях с Россией.

Подчеркнем еще раз, что болгарский монарх был не властителем, а заложником власти - российской имперской с ее многовековыми традициями болгарской, только формирующейся, вырабатывающей и укрепляющей принципы своего строительства. При этом самому князю также не было чуждо стремление к укреплению своей власти. Она определяла тактику Баттенберга в вопросе воссоединения.

Во время встречи Александра Баттенберга с Гирсом в Францесбадене, князь заверил русского министра иностранных дел в том, что Болгарское княжество не предпримет ничего такого, что могло бы нарушить status quo на Балканском полуострове. Но, как известно, именно под эгидой болгарского монарха было провозглашено воссоединение Болгарского княжества и Восточной Румелии.

Глава II. Воссоединение Болгарии и русская дипломатия

§ 1. "Политика интересов" и "политика чувств"