Размещено на http://www.allbest.ru/

Княжеские кланы Рюриковичей в междоусобной войне 1146-1154 гг.

Содержание

Введение

1. Наследные притязания кланов Рюриковичей

2. Война 1146-1154

Заключение

Список источников и литературы

Введение

Для древнерусской государственности конца XI - начала XII вв. был характерен удельный принцип правления землями. Власть распределялась между членами княжеского рода. С середины XI в. начался процесс разделения территории, ранее подвластной одному лицу, на несколько, которые были подвластны уже нескольким представителям княжеского рода, получавших неограниченную власть над своим уделом, на основании существовавшего в княжеском роду наследного права. Согласно данному праву, существовала иерархия уделов, соответствовавшая старшинству членов правящего рода. В связи с этим вста?т вопрос о соотношении власти правителя, остающегося номинально верховным, с полномочиями правителей отдельных земель. Для разрешения данного вопроса в 1097 г. была изменена система наследования земель. Русь перестала быть общим владением княжеского рода, и была разделена между его ветвями. При распределении учитывалось старшинство наследников.

Несмотря на новую систему наследования уделов, Русь не перестала пониматься князьями как единое родовое владение. Не было единства и в понимании того, по какому праву определять старшего в роду. Данные противоречия привели к борьбе между княжескими кланами. Конечной целью междоусобной войны для представителей каждой из ветвей династии Рюриковичей было овладение Киевским великокняжеским столом. По сложившейся традиции это считалось преимуществом старшего в роду. Вместе с тем, междоусобная война 1146 - 1154 гг. стала важным этапом процесса политической децентрализации русских земель, оказав влияние на практику наследования земель во второй половине XII в.

Объектом исследования являются отношения, определявшие участие княжеских кланов Рюриковичей в междоусобной войне 1146-1154 гг.

Предмет исследования - княжеские кланы Рюриковичей в междоусобной войне 1146-1154 гг.

Цель. Охарактеризовать отношения между княжескими кланами Рюриковичей в середине XII в.

Задачи: 1. Охарактеризовать понимание участниками междоусобной войны своих наследных прав.

2. Проследить притязания претендентов на киевский великокняжеский стол в ходе междоусобной войны.

Обзор источников княжеский клан рюриковичи междоусобный

В статье М. Л. Лавренченко характеризуются летописные данные интересующего нас вопроса об отношениях между князьями: «Летописный материал не так богат сообщениями о том, как именно строилось взаимодействие между русскими князьями, и данное поле пока оста?тся лишь частично освоенным». 1 Ввиду недостаточности летописных данных автор говорит о необходимости логики употребления терминов: «описание Конфликта середины XII в. в Ипатьевской летописи - текст, содержащий наибольшее количество случаев метафорического употребления родовой лексики как по сравнению с другими частями той же летописи, как и по сравнению с другими древнейшими русскими летописями».

Хрестоматийным примером употребления подобных терминов является описание встречи Юрия Долгорукого с Святославом Ольговичем: «и приславъ Гюргии. реч приди ко мн брате въ Московъ».2

Лаврентьевская летопись - одна из самых древних и ценных русских летописей - получила свое название по имени монаха Лаврентия, переписавшего ее 1377 г. по заказу суздальского и нижегородского великого князя Дмитрия Константиновича. Не позднее конца XVI века и до начала XVIII века Лаврентьевская летопись хранилась в Рождественском монастыре города Владимира. В 1792 г. Лаврентьевская летопись была приобретена известным собирателем древних рукописей гр. Мусиным-Пушкиным. Он подарил е? Александру I. Император передал летопись в Публичную библиотеку. Сейчас рукопись Лаврентьевской летописи хранится в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге.3

Первое издание Лаврентьевской летописи было предпринято в 1894 г, но затянулось, и было приостановлено. В 1846 г. вышел первый том

«Полного собрания русских летописей», заключавший в себе текст Лаврентьевской летописи под редакцией Я. И. Бередникова. Второе издание ПСРЛ вышло в 1872 г. Третье - в 1892 г. Последнее появилось в 1926 г. под редакцией Е. Ф. Карского (было переиздано в 1962 г.).

Начальная часть Лаврентьевской летописи - Повесть Временных Лет. Автором ПВЛ является монах Киево-Печерского монастыря, Нестор, который был современником Владимира Мономаха. Его редакция (первая) была составлена в Киево-Печерском монастыре в 1110-1112гг, и не сохранилась. 5 Вторая редакция, представляющая собой обработку первой, вышла из-под пера игумена Выдубицкого монастыря Сильвестора в 1116 г. Она представлена в Лаврентьевской летописи. Третья редакция ПВЛ, вышедшая из окружения князя Мстислава Владимировича (датируется 1118г.), представлена в Ипатьевской летописи. Именно второй редакцией пользовался монах Лаврентий при составлении летописного свода в XIV в.

Поучение Владимира Мономаха - памятник уникальный в своем роде. Это и откровенная автобиография князя, и его политическое завещание, и свод нравственных правил. 6 По мнению А. Ю. Карпова, поучение Владимира Мономаха - это политическое завещание своим сыновьям, также оно было и сводом нравственных законов, которыми он призывал руководствоваться не только своих сыновей, но и всех русских князей.

Автор Поучения князь Владимир Всеволодович Мономах (в крещении Василий) (1053 - 1125), сын Всеволода Ярославича и дочери византийского императора Константина Мономаха (отсюда и прозвище Мономах). 8 Под старость «седя на санех» Владимир Мономах решает подвести итоги своей долгой жизни. 9 Поучение известно в единственном списке, вошедшим в Лаврентьевскую летопись под 1096 г.10 Это вовсе не значит что Поучение написано в этом году. Части поучения писались в разные годы. Письмо к Олегу было написано в 1096 г., когда в усобице с Олегом Святославовичем погибает сын Владимира.

В рассказе Мономаха о своей жизни упоминается поход на Ярослава: «И потом ходихом к Володимерю на Ярославца, не терпяче злоб его». 12 В летописи в свою очередь говориться: «В лето 6625… ходил Владимир на Ярослава…и осадили его в городе Владимире, и стояли шестьдесят дней».13 Это прямое указание на то, что поучение было написано после 1117 г.

То, что в летописи названо Поучением не представляет единого целого.14 Оно состоит из трех произведений: собственно поучения, автобиографии и письма к Олегу Святославовичу.15 И. В. Ивакин выделяет так же: «молитву после письма к Олегу, выписки из правила Василия Великого, гадальные выписки из псалтыри. Поучение в узком смысле слова сам автор называет Грамотицей». То, что названо Поучением, является собранными отрывками под общим названием. Тот, кто дал такое заглавие (Поучение Владимира Мономаха), очевидно, считал все части за одно целое. 16

Значение Поучения Мономаха для исследователей очень велико. Благодаря ему, можно не только подробнее узнать про жизнь и военные походы, но и про характер Владимира Всеволодовича Мономаха. Содержащиеся в Поучении сведения делают этот памятник ценным историческим источником.

Ипатьевская Летопись -- общерусский летописный свод южной редакции кон. ХШ -- нач. XIV в., древнейшим списком которого является Ипатьевский XV в. Рукопись, найденная Н. М. Карамзиным, содержит второй по древности (Летописи Лаврентьевской 1377 г.) список начальной русской летописи -- Повести временных лет. Л. охватывает период до 1292 г., и включает в себя три основных памятника -- ПВЛ, Киевскую летопись и Галицко-Волынскую летопись. Летопись сохранилась в семи списках.

Ипатьтьевский список имеет мало аналогий с другими летописями. Текст состоит из трех основный частей: ПВЛ, Киевская летопись и Галицко- волынская. А. А. Шахматов выделил четыре источника: 1) Общерусский летописный свод, составленный в Суздальской области в начале XIV в.. 2) Киевский летописный свод, составленный в киевском Михайловском Выдубицком монастыре в 1199 г.; 3) Черниговский свод; 4) Галицко- Волынский свод. 17 На современный русский язык переводились отдельно первая и третья части летописи (то есть третья редакция ПВЛ и Галицко- Волынская летопись), но не переводилась Киевская летопись.

Издания: ПСРЛ. Т. II. СПб, 1843. (издание не включало текст ПВЛ до 1111 года, ибо он был опубликован в виде разночтений к I тому ПСРЛ); Летопись по Ипатьевскому списку. СПб, 1871; ПСРЛ. Т. II. 2-е изд. СПб, 1908. СПб, 1998.

Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов -- древнейшая летопись Новгородской республики, являющаяся одним из главных источников наших знаний о культуре, быте, общественно- политической жизни Великого Новгорода периода его независимости. Особое значение памятник имеет для характеристики ранних этапов древнерусского летописания: как установлено работами акад. А. А. Шахматова, в младшем изводе Новгородской первой летописи отразился так называемый Начальный киевский свод конца XI в., предшествовавший Повести временных лет.18 В Синодальном списке старшего извода летописи первые 16 тетрадей утрачены, но в современных исследованиях признается, что и в данной части списка был представлен тот же самый Начальный свод. Публикация текста Новгородской первой летописи осуществленна в 1950 г. А. Н. Насоновым.

Никоновская летопись -- крупнейший памятник русского летописания XVI в., получивший свое название по одному из списков, принадлежавшему патриарху Никону. В научный оборот введена В. Н. Татищевым, ошибочно предположившим, что летопись и создана при участии патриарха Никона. Первоначальная редакция доводила изложение до 1520 г., и была составлена при московской митрополичьей кафедре в кон. 20-х гг. XVI в. Ее оригинал сохранился в рукописи М. А. Оболенского.20 Представляет собой обширную компиляцию, в которой использованы различные местные летописцы, повести, сказания, жития святых, записи народного эпоса, архивные документы. Основными источниками были Симеоновская, Иоасафовская, Новгородская, Хронографическая летописи. Целый ряд известий Никоновской летописи носит уникальный характер и дошел до нашего времени только в составе этой летописи.

Воскресенская летопись - второй по объему, после Никоновской, памятник московского летописания XVI в. Название памятника дано неизвестными издателями опубликованному ими в 1793-1794 гг. списку, который был пожертвован в 1658 г. патриархом Никоном Воскресенскому Новоиерусалимскому монастырю; оно вошло затем в научную литературу.

В настоящее время известно 13 списков Воскресенской летописи сер. XVI - нач. XIX в. Среди них нет ни одного, который содержал бы весь текст летописи с древнейших времен до 1541 г. Время составления летописи определяется довольно точно. В списке русских митрополитов, помещенном во введении к Л. В., последним назван Макарий, а он стал им 19 марта 1542 г. В списке литовских князей рядом с именем Сигизмунда I имеется пояснение "нынешний король." Королем тот был до 8 октября 1544 г. Следовательно, Воскресенская летопись была составлена между 19 марта 1542 г. и 8 октября 1544 г. Издания: Русская летопись с Воскресенского списка. СПб., 1793-1794.

Летопись Тверская или Тверской сборник -- летопись XVI в. Первая часть Л. Т., до 6793 (1285) г., представляет собой ростовский летописный свод, близкий к Ермолинской и Львовской летописям. В Тверской летописи обнаруживаются также значительные заимствования из Новгородской перовой летописи. Судя по заметкам, помещенным под 6496 и 6527 гг., составитель всего Тверского сборника был ростовцем, писавшим в 1534 г. Издания: ПСРЛ. СПб., 1863. Т. 15; фототипическое воспроизведение: М., 1965.

Историография.

В. Н. Татищев был одним из первых собирателей и одновременно редактором русских летописей. Он считал летописи наиболее ценным историческим источником, поскольку составленны очевидцами событий.24 В его классификации источников летописи делятся на «русские истории генеральные - Временник Несторов…» и местные «топографии» (Московская, Новгородская и др.). 25 Его труд является как собранием источников, так и попыткой их осмысления. Историографическая деятельность Татищева носила подч?ркнуто прикладной характер. Его задачами были систематизация историко-географических сведений о России, а также историческое обоснование необходимости самодержавной власти российских императоров. Иллюстрацией последнего служит полемическая ссылка Татищева на изучаемый нами период в записке 1730 г: «Как скоро великие князья детей своих равно стали делить, и оные удельные, не повинуяся великим князьям ввели аристократию… тогда Татары, нашед, всеми обладали».26 В концепции Татищева после смерти Мстислава Великого начинается «удельный» период русской истории, завершившийся при Иване III.27 Изучаемый нами период привл?к особое внимание Татищева. Княжение Юрия Долгорукого в Киеве стало рубежом между первым и вторым томами «Истории», что вряд ли случайно, так как отличается от периодизации Степенной книги, использованной Татищевым в качестве источника; кроме того, окончание второго тома на 1238 г. было понято С. М. Соловь?вым как выделение Татищевым «монгольского периода» в русской истории. Н. Л. Рубинштейн отмечал, что Татищев в отдельных случаях оценивал события древнерусской истории исходя из картины мира, современной самому Татищеву. По мнению современного исследователя А. П. Толочко, в ходе редакторской работы Татищева накопилось много ошибок и неточностей, возникших из-за стремления Татищева подправить язык летописного текста, а также привести в логическую связь само повествование, хронологию событий. Подобный подход, по мнению автора, прив?л к появлению «татищевских известий», являющихся если не сознательной фальсификацией, то заблуждениями, вызванными недостатком фактического материала.

В первой половине XIX в. взаимоотношения князей были предметом широких научных и общественных дискуссий. В отличие от теории общинного быта и других историко-философских построений славянофилов, большей научной состоятельностью отличалась "теория родового быта", ставшая основой "государственной школы" в русской историографии. Основные положения были сформулироны юристом К. Д. Кавелиным. 30 Великий историк С. М. Соловь?в подв?л под эту теорию широкую источниковую базу.

Согласно концепции «земского государства», политическая система Древней Руси XI-XII вв. носила общинный характер, представляя собой систему соподчин?нных городских общин. По мнению М. Ф. Владимирского-Буданова, государственное устройство Древней Руси «состоит не в княжеских отношениях, а в земских, и развитие государства приурочивается не к княжениям, а к землям».

Ключевский В.О. видел «двойное политическое раздробление Руси, династическое и земское», с одной стороны «отдельные линии княжеского рода, отходили друг от друга, отчуждались одна от другой», с другой стороны «обласное население, естественно, искало усидчивой местной силы». Началом же раздробленности он считает момент, когда областные или местные князья перестают платить постоянную дань в пользу киевского князя.

В начале ХХ в. в работах А. Е. Преснякова был пересмотрен ряд положений «родовой» теории С. М. Соловь?ва, сформулированной ещ? в первой половине XIX в. Также им сделаны новые выводы о природе княжеской власти. Княжеская власть определяется как семейная, а княжеская организация - как большесемейная община.34 По мнению А. Е. Преснякова, в дореволюционной историографии история Киевской Руси не выделялась в отдельный предмет исследования: «представления об основах древнерусского быта продолжали жить научной жизнью почти исключительно в общих курсах русской ли истории или истории русского права».

С наступлением нового периода в истории российской исторической науки внимание исследователей было переориентировано на поиски в древнерусском обществе следов «раннефеодальной монархии».36 По мнению Д. М. Котышева, данная тенденция носит черты идеологизации, т. к. дореволюционный историк Н. П. Павлов-Сильванский в своей концепции древнерусского феодализма относил зачатки феодальных отношений на Руси ко времени не ранее XIII в.

В советский период был решен вопрос о формационной принадлежности Киевской Руси. В трудах академика Б. Д. Грекова она была отнесена к формации феодальной. На смену его концепции «вотчинного феодализма» пришел феодализм «государственный», описанный в трудах другого академика -- Л. В. Черепнина. В 1970-е годы эта концепция, зародившаяся еще в недрах дореволюционной и советской историографии, обретет многих сторонников в исторической науке.

В такой ситуации И. Я. Фроянов увлекся изучением истории важнейших категорий зависимого населения Киевской Руси. В центре внимания историка находятся социально-экономические отношения. В социально-экономической структуре Киевской Руси И. Я. Фроянов обнаружил множество «факторов дофеодального характера».

И. Я. Фроянов убедительно опроверг теорию верховной феодальной княжеской собственности на землю в Киевской Руси. Это, однако, не значит, что крупное вотчинное землевладение на Руси не существовало. Результатом проведенного исследования стал важнейший вывод о том, что богатство древнерусской знати множилось не за счет доходов от землевладения, а в результате накопления движимых ценностей, в том числе и в результате завоевательных походов.

Характерной попыткой преодолеть идеологизацию освещения межкняжеских отношений с целью удревнения восточнославянской истории и «борьбы с норманизмом» были работы А. И. Неусыхина,41 вокруг которых возникла дискуссия, свернутая в директивном порядке и возобновл?нная лишь в конце 1980-х гг.

На позднем этапе развития советской исторической науки Л. В. Черепнин уже не делал однозначного вывода о форме древнерусской государственности: «Киевская государственность на разных этапах приближалась и к феодальной монархии и к республике, но к XIII в. не сложилось ни монархии, ни республики».

Уже в постсоветский период был сделан вывод о доклассовом характере власти первых Рюриковичей. А. В. Назаренко сделал данный вывод в рамках своей концепции «родового сюзеренитета», задавшей камертон исследованиям княжеских взаимоотношений в конце XX в.

М. Б. Свердлов считает, что на Руси XII в. действовали две силы: с одной стороны исторически сложившееся политическое единство страны с центром в Киеве, а так же культурная общность; с другой экономическая замкнутость регионов, рост значения городов - социально-экономических, политических, идеологических центров со сложной социальной структурой (местной знатью, торгово-ремесленным посадом с населением всех состояний, от богатого до беднейшего). «Владимиру Мономаху и Мстиславу Великому удавалось сдерживать центробежные силы. Однако объективные причины, которые вели к росту феодальной раздробленности государства, со второй трети XII в. преодолели сопротивление центростремительных сил».

Гумилев Л. Н. привязывает распад древнерусского государтва к новому этапу этногенеза: «Государственный распад Руси отражал происходивший распад этнической системы: хотя во всех княжествах жили по-прежнему русские и все они оставались православными, чувство этнического единства между ними разрушалось».46 Также он усматривает, что за князьями стояли местные элиты, отстаивавшие свои интересы. Борьбу за Киевский стол «рассматривать как семейную ссору -- неправильно. Действительно, в соответствии с этикетом того времени, летописцы писали: «князь пошел», «князь решил», «князь свершил» -- независимо от того, было ли князю шесть лет, тридцать три года или шел восьмой десяток. Очевидно, что так быть не могло. Как уже говорилось, боролись между собой стоявшие за князьями военно-политические группировки, выражавшие интересы тех или иных земель распадавшегося Русского государства».

Рыбаков также связывал распад единого древнерусского государства с интересами местной знати, и, кроме того, со становлением феодализма:

«Земскому боярству XII века нужна была своя, местная, близкая власть, которая сумела бы быстро претворить в жизнь юридические нормы "Правды", своевременно помочь боярину в его столкновениях с крестьянством. Нужны были иные масштабы государства, иная структура феодального организма, более приспособленная к нуждам основного, прогрессивного тогда класса феодалов».

Междоусобная война княжеских кланов подробно рассматривается в монографии А. Ю. Карпова, посвящ?нной одному из основных е? участников. 49 В соответствии с биографическим характером работы, рассматриваются преимущественно события войны, связанные с деятельностью Юрия Долгорукого, при этом повествование носит преимущественно описательный характер. По наблюдениям А. Ю. Карпова, многообразие факторов, обеспечивавших успех тому или иному участнику конфликта частому изменению баланса сил: «История военного противостояния Изяслава Мстиславича и Юрия Долгорукого напоминает сильно раскачивающиеся качели. Успех одной стороны неизбежно сменялся успехом другой, и чем выше возносился победитель, тем более крутым оказывалось его последующее падение. Причем амплитуда и частота колебаний постоянно росли».

Объяснение действий князей при смене союзников, исходя из менталитета изучаемой эпохи, предложила Т. В. Безсолицина. «Воссоздавая «жизненный мир» Древней Руси на языке современной исторической науки можно сказать, что смысл, который современный человек вкладывает сегодня в понятие предательства, в IX-XII вв. отсутствовал. То, что с современной точки зрения можно квалифицировать как предательство, с точки зрения древних русских рассматривалось как нормальное и естественное поведение. Концепция предательства не была сформулирована ни в политической практике, ни в религии».

Отношения князей, а также причины и ход становления раздорбленности описано в книге Котляра Н. Ф. «Удельная раздробленность Руси». В книге рассмотрено влияние родственных отношений между Ярославичами на общественно-политическую и социально-экономическую жизнь государства, показано, как постоянное стремление князей к земельным приобретениям в значительной степени породило саму удельную раздробленность и вело к ее углублению. Генеалогические и земельные аспекты удельной раздробленности в центре внимания автора.

А. А. Горский, анализируя этап политического развития Руси в XII в, считает важным проследить, что изменилось за этот век, исходя из понятий, существовавших в ту эпоху. «Наиболее заметным изменением является то, что термин «земля» с территориальным определением стал применяться к отдельным регионам Руси. Ранее он употреблялся (за единственным исключением, связанным со специфической ситуацией) только по отношению к государству в целом - «Русская земля». Теперь же в источниках появляется целый ряд «земель». За каждой «землей» закрепилась своя ветвь Рюриковичей. Что касается статуса Киева, он пишет: «Киевский стол номинально продолжал считаться «старейшим», а Киев - столицей всей Руси; князья разных ветвей считали себя вправе претендовать на киевское княжение. При этом Киевское княжество стало объектом «коллективного» владения: представители сильнейших ветвей постоянно претендовали на «часть» в его пределах».

О значении отношений между князьями для развития политических процессов в Древней Руси, рассуждает М. Л. Лавренченко в статье, посвящ?нной семантике княжеских диалогов: «Отношения, основанные на личном авторитете, имеют ключевое значение, для создания новых социальных структур в раннем и развитом Средневековье».

Для объяснения особенностей межкняжеских отношений используется термин «княжеский клан». Д. М. Котышев говорит о кланах, как самостоятельных династиях, выделившихся из семейств потомков Ярослава Мудрого.55 (А. Р. Гущин предлагает похожее определение данного термина: «княжеским кланом предлагается считать большую группу князей, объединенных общим, более близким, чем Владимир Святой, родоначальником и сходными политическими интересами».)56 В своей статье автор делает вывод о существенном влиянии выделения княжеских кланов на политическое развитие Южной Руси.

1. Наследные притязания кланов Рюриковичей

На русских землях установился «лествичный» порядок наследования, по которому столы переходили от старшего брата к следующему по времени рождения. После смерти князей их сыновья выпадали из порядка престолонаследия, на практике вступая в борьбу со своими дядьями за освободившийся стол. Например, после смерти в 1093 г. Киевского князя Всеволода Ярославича, его сын Владимир, прозванный впоследствии Мономахом, уступил киевский стол своему двоюродному брату Святополку Изяславичу, сыну старейшего, чем Всеволод Ярославич, сына Ярослава Мудрого Изяслава. Летописец объясняет рассуждения Владимира в данной ситуации: «Аще сяду на столе отца своего, (курсив наш - В. Ф.) то имам рать с Святополком взята, яко есть стол преже от отца его был».57 Поведение князя Владимира отражает реалии наследного права того времени. Владимир покинул Киев не потому, что имел слабое войско, или не хотел войны, а потому, что для него было характерно соблюдение принципа законности наследования княжеских столов. Впоследствии, соблюдая данный принцип, сын Владимира Юрий (впоследствии Долгорукий) боролся за киевский стол с сыном своего старшего брата Изяславом Мстиславичем.

В XII-XIII вв. князья мыслили Русь именно в виде территориальных массивов, именуя свои отчины их исконными территориальными названиями, соответствующими названиям старшего города и связываемой с ним земли.

Причины войны лежат во взаимодействии процессов вызывавших дробление государства. Изяслав Мстиславич вероятно опирался на опыт и авторитет своего великого деда Владимира Мономаха, который нарушил порядок замещения киевского престола вскоре по вокняжении в Киеве в 1113 г. Утвердившись на киевском «золотом» столе Мономах не только восстанавливает единоличную монархию своего деда Ярослава, но вскоре перестает заботиться о соблюдении принципа родового старейшинства, отстаиваемый им после смерти своего отца Всеволода в 1093 г.

Святослав Всеволодович был одним из самых желанных союзников как для Изяслава Мстиславича, так и для его дяди Юрия Владимировича, однако его собственная позиция была неустойчива: в обоих лагерях находились его родные дядья, поэтому юный князь вынужден был метаться между ними, участвуя в битвах то с одной, то с другой стороны. Эти метания хорошо показаны в летописи: «Святослав же не хотяше отступити от отца своего Изяслава, но неволею еха строя своего деля Святослава Ольговича». 58 Однако через некоторое время он сам участвует в походе на Святослава Ольговича вместе с Изяславом Мстиславичем.

Белгород всегда держал сторону потомков своего первого князя Мстислава Владимировича, а Вышгород зарекомендовал себя как надежный союзник Ольговичей. Юрий Долгорукий как старший представитель потомков Мономаха, добывая себе киевский стол, в борьбе против племянников-Мстиславичей, опиравшихся на поддержку большинства киевских пригородов, искал помощи у черниговских Ольговичей и Давыдовичей. Киевские пригороды, которые поддерживали те или иные княжеские кланы, постоянно пытались уменьшить влияние старейшего города земли.59 Упрочение позиций пригородов привело уже в середине XII в. не только к ослаблению позиций Киева, но и к сужению понятия «Русской земли» до границ Днепровского Правобережья.

Почти все кланы (Мономашичи, Мстиславичи, Ростиславичи, Давидовичи, Галицкие Ростиславичи) появляются на страницах летописи в 40-е годы ХII в., но чернигово-северские Ольговичи выступают на политическую сцену тридцатью годами ранее.

Клан Ольговичей упоминается в Ипатьевской летописи намного раньше других, еще в годы киевского княжения Владимира Мономаха.61

Впервые Ольговичи выступили единым родом еще при Мономахе в 1116 г. Тогда Владимир Всеволодич решил укротить непокорного князя Глеба, затворившегося в Смоленске, и «Смоленьску. съ сн ъми своими и с Давъ домъ Ст ославичемъ и Олговичи».62

Тогда Ольговичи беспрекословно повиновались киевскому князю. Вокняжение Мстислава Владимировича в Киеве (1125-1132 гг.) показало, что положение в стане самих Ольговичей было взрывоопасным. В 1128 г. глава клана Всеволод Ольгович схватил своего дядю Ярослава в Чернигове и сел на его место. Намерения Всеволода Ольговича на киевском столе не были секретом для современников -- С де ?лговичь в Къ ?в и нача замъ шл?ти на Володи|мерич и на Мстиславич над ?с? сил своєи и хот сам всю землю держати.63 Поэтому сразу после вокняжения Всеволод «нача замышля- ти на Володимериче и на Мстиславиче, <…> искаше подъ Ростиславомъ Смолиньска и подъ Изяславомъ Володимеря».64 Но к этому времени за спиной мономахова и мстиславова потомства уже стояли влиятельные города Южной и Юго-Западной Руси, справедливо усматривавшие в этих князьях гарантов своего суверенитета. Да и сами князья рассматривали политику кланового доминирования, которую проводили киевские князья, как нарушение своих династических прав. Со всей определенностью высказал свое отношение к подобной политике Андрей Владимирович, младший из Мономашичей. В ответ на требование покинуть «отчинный» Переяславль, он высказал Всеволоду следующее: «...ти брат не досыти волости, всю землю Рускую держачи, а хощеши сея волости, а убивъ мене, а тобе волостъ, а живъ не еду изъ своеи волости...».

Ярослава же Всеволод отослал в Муром. По своему обыкновению Всеволод позвал на помощь половцев, но вовремя не заплатил им, и это обстоятельство получило огласку. Мстислав Владимирович собрался было силой укротить Всеволода, но под влиянием игумена Андреевского монастыря в Киеве Григория, любимца его отца, не решился, «дабы не проливать крови христиан».

В конце 20-х -- начале 30-х годов ХII в. Ольговичи пребывают под властью тяжелого на руку киевского правителя Мстислава, старшего сына Владимира Мономаха. В 1132 г Мстислав ид?т в поход, в связи с которым летопись упоминает Ольговичей. «ходи Мьстиславъ на Литву, съ сынъми своими, и съ Олговичи, и съ Всеволодомъ Городеньскимъ».66 Но уже во время киевскоого княжения слабого брата Мстислава Ярополка (1132-1139 гг.) Ольговичи уже осмеливаются «которовать» с ним, соперничать за Киев с ранее недосягаемыми для них Мономашичами.

После кончины Ярополка Владимировича (1139 г.), так и не сумевшего сплотить родичей вокруг своего престола, в Киеве сел следующий по старшинству в клане Мономашичей Вячеслав. Но, узнав о смерти Ярополка, «поиде Всеволодъ Олговичь из Вышегорода къ Кыеву, изрядивъ полкы, и пришедъ ста у города в Копырев конци, и нача зажигати дворы». В дело вмешался киевский митрополит, поддержавший Ольговичей, и велел Вячеславу передать Киев Всеволоду.

Вячеславу довелось уйти в свое владение Туров, а Всеволод в начале марта 1139 г. вокняжился в стольном граде. Так с циничным применением военной силы глава династии Мономашичей был сброшен Всеволодом с киевского стола. Получив в совместное владение Киев (так, по меньшей мере, полагали братья Всеволода), Ольговичи принялись изменять систему земельных владений на Руси. Им противодействовали Мономашичи и выделившиеся Мстиславичи с Ростиславичами.

В результате компромисса «вда ?рополкъ Олговичемъ. ?чину свою. чего и хот ли».69. В процитированном тексте речь идет о предоставлении Ольговичам «части» в южной Русской земле -- земельного владения в великокняжеском уделе. Приход на киевское княжение непоследовательного и слабохарактерного Ярополка Владимировича позволил Ольговичам выступить в качестве особой и влиятельной политической силы.

Запись киевского летописца свидетельствует о том, что клановый термин «Ольговичи» к тому времени прочно вошел в общественное сознание. Недавний изгой, глава клана галицких Ростиславичей Володимирко, посмел ослушаться киевского великого князя, в результате чего Всеволод решился на поход против Володимирка в 1144 году.

«Всеволодъ же с брат ею иде на нь . того же л та ходиша ?лговичи на Володимирька. Всеволодъ съ братома съ Игоремь Ст ославомъ. Двд вць Володимиръ. и В?чеславъ . Володимеричь», 70 который являлся главой складывавшегося тогда клана Давидовичей, но не упомянутый в этом качестве.

До 1144 г. никакой другой клан (кроме обширного рода Володимировичей, далеко не всегда выступавшего под этим названием) не упоминается столь часто на страницах Киевского и других летописных сводов.

В кровавой войне 1146-1151 гг. между Изяславом и Юрием, в которую были втянуты почти все остальные Рюриковичи, Ольговичи, как и раньше, выступают единым кланом, под общим этим родовым именем. Так, в 1149 г. Изяслав Мстиславич, сидевший тогда в Киеве, услышал о приходе Юрия с войском и посетовал, что тот не желает вершить дела мирным путем: «Но оже на мя половци привелъ и ворогы моя Олгович, то хочю ся бити».

Сыновья старшего в княжеском роду Мстислава Владимировича получают более высокие столы, чем младшие сыновья Владимира Мономаха. Начиная с самых первых строк, повествующих о деятельности Изяслава Мстиславича, мы видим его родных братьев и сыновей принимающими активное участие в реализации замыслов князя. При этом просматривается четкая субординация, характерная только для внутриклановых отношений, и соответствовавшая представлениям о возрастном старшинстве, а также максимальное использование подвластных территорий и внешнеполитических связей всех участников в соответствии с общей стратегией. За каждым из сыновей или младших братьев Изяслава словно закреплена определ?нная должность с соответствующим кругом задач, по мнению М. Л. Лавренченко, «родовая модель управления, основывающаяся на реальных родственных связях, оказалась действенным механизмом, так, как заключая военные союзы с князьями, Изяслав предпочитает называть их отец, брат, сын».

Летописи за 30-е-40-е годы ХII в. (главным образом, Киевская) отразили процесс деления потомков Владимира Мономаха на ветви собственно Мономашичей, -- его сыновей Вячеслава и Юрия, и внуков, -- детей его сына Мстислава: Изяслава и Ростислава, красноречиво и эмоционально выразив отношение горожан и вечевых собраний русских городов к этому феномену.

Вступив на киевский престол в 1146 г., Изяслав приблизил к себе младшего брата Владимира 74 (родился в 1132 г. «В л то хм [6640]… родис? оу Мистислава. сн ъ и нарекоша им? ему Володимеръ»75), но тот до конца киевского княжения старшего брата не мог играть сколько-нибудь самостоятельной политической роли, хотя бы ввиду юношеского возраста.

В Киевской и других летописях за ХII в. термин Изяславичи не встречается, а клановое наименование Мстиславичей имеет весьма широкое значение. Так именуют сыновей Мстислава Владимировича Изяслава и Ростислава, а также их детей. Изяслав и его ближайшая родня ощущают себя Мстиславичами и прямыми потомками Владимира Мономаха. (Вероятно, из- за этого сами они не называли себя Изяславичами). Летописные контексты, относящиеся к потомству Мономаха, в значительной мере отражают совместную деятельность Изяслава и его родни. Они выступают на страницах летописи обычно не как особый клан, а персонально, в качестве Изяслава и его сыновей, членов большого рода Мстиславичей.

Когда в 1146 г. Изяслав овладел киевским престолом, то исходил из своего отчинного права, которое, как он полагал, не уступало родовому праву его дядьев Вячеслава и Юрия, стремившихся вокняжиться в Киеве согласно порядку лествичного восхождения. Ведь Изяслав был сыном Мстислава, -- Мстиславичем, следовательно, и Мономашичем. Однако право сыновей Мономаха на киевский стол по устоявшемуся в то время мнению было выше права Изяслава. Древний порядок лествичного восхождения в этом мнении преобладал над принципом отчинности.

После вокняжения в стольном граде Изяслав Мстиславич вступил в длительный вооруженный конфликт со своим дядей Юрием Долгоруким за Киев, Южную Русь и общерусскую власть. В 1147 г., уже занимая киевский стол, Изяслав Мстиславич объявил на вече в Киеве, что решил вместе с Давидовичами и Святославом Всеволодичем «поити на Гюргя на стрья своего, и на Святослава [Ольговича] к Суждалю».

Вокняжившись в Киеве и будучи готовым к упорной и изнурительной войне за стольный град Руси, Изяслав и прочие Мстиславичи последовательно отстаивали свое отчинное право на владение им и связанное с этим старейшинство в государстве. Выделявшийся в ту пору из рода Мстиславичей клан младшего брата Изяслава Ростислава (Ростиславичи) руководствовался теми же соображениями. При этом Ростислав считал права старшего брата законными и незыблемыми и всегда и во всем помогал ему.

Изяслав Мстиславич имел возможность опираться на прецедент проведения в жизнь принципа отчинности, утвержденный авторитетом его великого деда, -- если бы не то деликатное обстоятельство, что он вознамерился обойти не двоюродных братьев, равных ему в родовой иерархии, а представителей старшего поколения Мономашичей, родных дядей Вячеслава и Юрия Владимировичей. Нетрудно понять, что при этом Изяслав исходил из собственных интересов -- желал отнять у них Киев и общерусское княжение.

Одновременно со вторым крестоцелованием Давыдовичей Изяслав Мстиславич принуждает одного из своих главных противников, Святослава Ольговича, целовать крест, с аналогичным обещанием «всимъ намъ бъ ти за ?динъ.79 Сам Изяслав напоминает черниговскому князю о его обязательствах в схожих выражениях. Святослав становится одним из его братьев и получает место в ряду союзников, названных терминами родства. На короткий период его нахождения в лагере Изяслава Мстиславича приходится и женитьба Романа Ростиславича на дочери Святослава Ольговича, черниговский князь демонстративно не появляется на снеме, но участвует в военных действиях союзников. Еще один союзник Юрия Долгорукого Владимирко Галицкий, оказавшись в одиночестве, также вынужден капитулировать перед объединенным войском Изяслава Мстиславича и Гезы. 80 Мстислав, как первый сын и сподвижник своего отца, действительно часто сопровождает его, лишь на окончательном этапе киевского правления своего отца возглавляя походы.

Роль Вячеслава Владимировича - одна из ключевых в истории конфликта дяди и племянника, и если как союзник Юрия он действовал не слишком активно, то в лагере Изяслава Мстиславича Вячеслав приобретает важнейшее значение благодаря своему положению старшего в роде Мономаховичей (как бы это ни противоречило теории смены родовых отношений политическими) и собственному полку, который он неоднократно посылает в помощь племяннику. По сути, последнее киевское правление Изяслава Мстиславича совместно с Вячеславом Владимировичем приобретает форму дуумвирата. Вячеслав занимает особое место в кругу союзников Изяслава: термины «отец» и «стрый» перемежаются на протяжении всего периода взаимодействия князей. 81 При этом обращение «отец» используется несколько загодя - до заключения договора между князьями, а именно сразу после упоминания Вячеславом Владимировичем о предложении Изяслава быть для него отцом: «Из?славъ ми то молвить: Їтъ ми буди въ ?ц а м сто, поиди с?ди же в Киев ?». 82 Далее Изяслав уже именуется им сыном: «аче ти м? оубити, сн оу…». 83 Обращение «отец» появляется только после описания крестоцелования между князьями:

«Из?славъ посла оу Въ шегородъ къ ?ц ю своему В?чеславу». 84 Летопись сообщает о двух клятвах между дядей и племянником: в первой князья обещают быть друг другу отцом и сыном, во второй Изяслав раскаивается в прежней вражде, а Вячеслав заверяет в воинском единстве, после чего Изяслав называется им не только сыном, но и братом. Первая клятва представляет большой интерес как единственное подробное описание практики конструирования вертикального родства при помощи публичного обряда, проведенного в церкви. Изяслав и Вячеслав целовали крест над гробами святых мучеников, их бояре также клялись в том, что они не будут способствовать распрям между князьями: «и тако ц ловаста хрс тъ оу ст ою мч нку на гроб на томъ Из?славу им ти ?ц мь В?чеслава, а В?чеславу им ти сн мъ Из?слава, на томъ же и моужи ею ц ловаша хрс тъ, ако межи има добра хот ти и чс ти ею стеречи а не сваживати ею».85 Существенным моментом второго крестоцелования являются повторяющиеся по смыслу фразы, сказанные Вячеславом и Изяславом, служащие напоминанием о совершенном ими обряде. «А чо ми Бъ ?ц а моего Мистислава ??лъ, а тъ ми еси ?ц ь», - начинает Изяслав Мстиславич, Вячеслав продолжает: «аже д еши: Їтъ мои еси ?ц ь?, а тъ мои и сн ъ, оу тебе ?ц а н ту, а оу мене сн а н туть, а тъ же мои сн ъ, тъ же мои братъ».86 Завершающая фраза «?ко не разлучитс има ни въ добр ни въ зл, но по ?дному м сту бъ ти»87 наиболее близка предыдущим договорам Изяслава Мстиславича с союзниками в духе единения перед началом битвы. Как видно из дальнейшего текста, вместе предполагается не только сражаться, но и «рядить», то есть выполнять княжеские обязанности. Столкнувшись с данной ситуацией, невольно задаешься вопросом о том, зачем дяде и племяннику - и без того достаточно близким родственникам нужно было проводить столь сложные многоступенчатые церемонии? Например, в летописи не говорится о каком- либо обряде между Изяславом Мстиславичем и его племянником по сестре Святославом Всеволодовичем, однако они используют в обращениях те же термины отец и сын. Называя дядю отцом, Изяслав Мстиславич продолжал тем самым расширение числа союзников, названных терминами родства, но за первым целованием креста, по-видимому, стоит нечто большее. Возможно, вероятность совместного правления была допустима лишь для родных отца и сына, на что указывает и дальнейшая переписка Вячеслава с братом Юрием, где аргумент «отцовства» Вячеслава является наиболее значимым:

«В?чеславъ же реч: Їоу тебе сн въ. з ., а ? ихъ ? тебе не ?гоню, а оу мене ?дина два сн а Из?славъ и Ростиславъ, а инии моложьшии суть же?». 88 Очевидно, что полномочия сына киевского князя были необычайно широки, и деятельность Изяслава если и не совсем укладывалась в их рамки, то могла выглядеть более легитимной. Вопрос о том, кто будет править в Киеве после Изяслава Мстиславича, также был немаловажен. Как видно из событий, последовавших после смерти князя, существовала предварительная договоренность о том, что это должен быть Ростислав Мстиславич, его брат. По всей вероятности, для этого и было необходимо последовавшее от Вячеслава (а за тем и Изяслава) приглашение смоленского князя в Киев, о чем и идет речь в дальнейшей переписке: «…? сн у, тоб, сн у, молъвлю:

Їкако мн сн ъ, брат твои Из?славъ, тако ми тъ ?».89 «Отцовство» Вячеслава по отношению к Ростиславу не проистекает само собой, только исходя из родства последнего по отношению к названному сыну Вячеслава, Изяславу. Ростислав приезжает в Киев. Описывая этот эпизод, летописец не сообщает никаких характерных фраз или свидетельств о проведении особого обряда90 (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 423). С этого момента они упоминаются в летописи вместе, как три равноправных правителя, Ростислав же, действуя вместе с братом, с этого момента начинает называть Вячеслава Владимировича отцом: «и реч Из?славъ и Ростиславъ: Їтако же, ?ц е, и оучини...?». 91 После смерти Изяслава Мстиславича, Вячеслав призывает Ростислава в Киев и повторяет сказанное прежде, кроме того, князья договариваются о том, что Ростислав теперь «занимает место» Изяслава Мстиславича: «…а, сн у, даю тоб, ?коже брат твои держалъ и р?дилъ, тако же и тоб даю, а тъ м? им и ?ц мь, и чс ть на мн держи, ?коже и брат твои Из?славъ чс ть на мн держалъ и ?цм ь им лъ».92 Ростислав поддерживает идею преемственности: «велми радъ, гн е ?ч е, им ю т? ?ц мь гн омъ, ?коже и братъ мои Из?славъ им лъ т?, и въ твоеи воли бъ лъ».93 Наиболее интересным с точки зрения использования родовой лексики представляется принципиально новое для нашей системы обращение «господине отче», а также выражение «въ твоеи воли бъ лъ», аналогичное словам договора с Давыдовичами. Хотя складывается впечатление, что выражение «господин» подчеркивает элемент зависимости Ростислава от киевского князя, в отличие от Изяслава, который никогда не употреблял этот термин по отношению к дяде. Едва ли данный смысловой оттенок действительно присутствовал - ведь именно так обращается, по-видимому, Андрей Юрьевич к своему родному отцу Юрию Долгорукому, а сам термин близок к эпистолярной традиции. Выражение «быть в воле» также используется для определения отношений между родными отцом и сыном. После провала всех попыток сохранения созданной Изяславом структуры Ростислав Мстиславич заключает договор с Юрием Владимировичем, используя при этом ту же форму взаимодействия, что и его брат с Вячеславом Владимировичем, - он называет Юрия отцом, а тот его сыном, термин «господин» в их диалоге не используется.

***

Вечевые собрания крупных, княжеских городов обычно поддерживали своего государя. В случае же с Киевом, в котором в 40-х-70-х годах часто менялись князья, представлявшие Мономашичей, Мстиславичей и Ростиславичей, Ольговичей и Давидовичей, вече предпочитало держаться потомков Мономаха вообще, еще многие годы, полагая всех их одним родом. Поэтому неоднократная смена на киевском столе в 1147-1151 гг. Изяслава Мстиславича Юрием Владимировичем и наоборот обычно санкционировалась большинством участников вечевого собрания. Ни тот ни другой, поэтому не могли рассчитывать в борьбе между собой на сколько- нибудь постоянную и длительную поддержку веча, которое руководствовалось, кроме прочего, конкретными политическими соображениями и собственной выгодой.

Одними из самых привлекательных союзников для Изяслава Мстиславича были Изяслав и Владимир Давыдовичи - его троюродные дядья. Их позиция была также неустойчива. В ходе противостояния Юрия и Изяслава Мстиславича они появляются то в одном, то в другом лагере. Ещ? со врем?н правления Всеволода Ольговича Изяслав и Владимир были недружны с Ольговичами. Братья связывали надежду на получение лучших территорий и городов с киевской властью Изяслава Мстиславича. Но Изяслав заточил их двоюродного брата Игоря, погибшего затем от рук киевлян, что требовало от них ответных действий (именно это обстоятельство подчеркивал Святослав Ольгович, приглашая Давыдовичей на свою сторону). Изяслав Мстиславич многократно использовал по отношению к ним термины брат, братья. 95 Прежде всего, речь идет о заключении договора, сопровождавшегося целованием креста, предлагая возобновить который Давыдовичи обещали «мъ подл тебе здимъ». 96 Этот первый договор, очевидно, и положил начало использованию родственных обращений между союзниками. Для нас же более интересно второе крестоцелование, суть которого заключается именно в братстве князей: Изяслав Мстиславич говорит Давыдовичам, Святославу Ольговичу и Святославу Всеволодовичу: «тако на томъ ц ловаша хрс тъ оу ст омъ Сп с - ворождоу про Игор? ?ложити, а Роускои земли блюсти, и бъ ти всимъ за ?диинъ братъ»,97 далее Давыдовичи отвечают согласием принять участие в походе, добавляя: «а мъ вси хрс тъ ц ловали на томъ, ако кде тво? ?бида боудеть, а намъ бъ ти с тобою».98 Затем мы видим схожую фразу в разговоре между Изяславом Мстиславичем и Владимиром Давыдовичем: «Из?славъ… река: ЇБрате, Бъ ти помози, акоже и самъ молвишь, хрс тъ есмъ ц ловали ?ко всим намъ бъ ти за ?динъ. Нъ н же, брате, се моужь мои, а тъ пристави свои моужь?». 99 В дальнейшем Давыдовичи неоднократно нарушали крестоцелование, вновь обращаясь к Юрию Владимировичу. Перед решающей битвой их мнения окончательно разделились, и Изяслав Давыдович остается с Изяславом Мстиславичем, в то время как Владимир Давыдович сражается на стороне его противников и погибает. После смерти Изяслава Мстиславича Изяслав Давыдович оказывается одним из главных претендентов на киевский стол, подчеркивая при этом свое положение брата киевского князя. Братство Изяслава служило ему аргументом для приезда в Киев: «Из?славъ же реч при халъ есмь брата своег плакать, аче есмь тогдъ не бъ лъ надъ брат мъ своимъ». 100 Летописные тексты повествуют, как правило, об оплакивании умершего ближайшими кровными родственниками - братьями и сыновьями.

Клан Давидовичей был вторым по значению в Чернигово-Северской земле. В летописях он представлен сыновьями младшего брата Олега Святославича («Гориславича») Давида Владимиром и Изяславом. После смерти Всеволода Ольговича и устранения Изяславом Мстиславичем Игоря Ольговича с киевского стола Давидовичи претендовали на Новгород- Северский и на Чернигов. Судьба распорядится так, что младший Давидович Изяслав вскоре после кончины Изяслава Мстиславича (в конце 1154 г.) окажется даже на киевском престоле.101

Давидовичи, будучи с начала 1140-х годов отодвигаемы Ольговичами на второй план в межкняжеских отношениях на Руси, сразу же после вокняжения Изяслава Мстиславича в Киеве охотно откликнулись на его зов воевать против них. Однако, вступив в конфронтацию с Ольговичами в начале войны 1146-1151 гг., Давидовичи волею обстоятельств в дальнейшем были вынуждены временами объединяться с ними: ввиду опасных для обоих кланов военных успехов Изяслава Мстиславича или давления Долгорукого, обладавшего немалым военным потенциалом.

Это позволило Давидовичам сохранить владения и нейтралитет Изяслава после окончательного поражения Юрия Владимировича в 1151 г. После победы Изяслава Мстиславича над Юрием Долгоруким Святославу Ольговичу пришлось бежать на север Черниговской земли, в Новгород- Северский. Владимир Давидович был убит во время бегства войска Долгорукого после ожесточенной битвы, решившей судьбу киевского стола и Русской земли, во время переправы через реку Руту: «Бжащимъ имъ чересъ Рутъ, много дружины потопе в Руту,… и ту убиша Володимира князя Давыдовича черниговьского, доброго и кроткого, и ины многы избиша».