Деятельность территориальных органов государственной безопасности СССР в сфере военной экономики. 1941–1945 год (на архивных материалах)

В совокупности с вышеупомянутыми были использованы в диссертационном исследовании и другие группы исторических источников, которые имеют важное значение для более глубокого осмысления роли военной экономики в обороноспособности государства. В частности, использованы произведения, статьи и речи высших руководителей ВКП (б) и советских органов власти, мемуары наркомов, их заместителей и других непосредственных руководителей и организаторов защиты и развития военно-экономического потенциала Советского Союза в период Великой Отечественной войны. При этом учитывалось время написания мемуаров, когда их авторы по идейно-политическим и иным соображениям не могли быть до конца объективными.

Именно по степени объективности из всех использованных исторических источников автором диссертации предпочтение было отдано архивным материалам. Попытка выйти на качественно более высокий уровень осмысления исторических фактов потребовала привлечения из архивов новых исторических источников и введения их в научный оборот в совокупности с уже опубликованными в сборниках документами и материалами НКГБ-НКВД СССР, отражающими деятельность органов государственной безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны. Их содержание даёт возможность существенно повысить качество практически любого исследования по отечественной истории конца 30-х-40-х гг. XX в. Основной массив источников, использованных в ходе работы над диссертацией, составляют впервые вводимые в научный оборот, ранее не опубликованные документы из фондов центральных и местных архивов.

Во второй главе рассмотрена экономика СССР как основа обороноспособности страны.

В первом параграфе отражены наиболее важные положения советской концепции об экономическом базисе обороны СССР. Экономика СССР периода Великой Отечественной войны базировалась на достижениях в развитии народного хозяйства предвоенного времени. В свою очередь, стратегия развития народного хозяйства в 20-е-30-е гг. прошлого века определялась теоретическими разработками о войне и армии, об определяющей роли экономики, народных масс, науки и техники в войне и военном деле. Основные выводы по указанным вопросам состояли в следующем:

* Материальной силой войны является оружие. Количество и качество оружия теснейшим образом связаны с развитием промышленности, науки и техники. Успешное ведение войны зависит от уровня производства, от материальных средств, находящихся в распоряжении той или иной стороны, от экономической мощи в целом зависит обеспечение обороны страны, укрепление её вооружённых сил и их материально-технической базы. Повышение обороноспособности в мирное время связано с наращиванием темпов роста экономики в целом. Недостатки в сфере экономики неизбежно негативно скажутся на боевых действиях войск и деятельности тыла в условиях войны. Объекты экономики должны быть заблаговременно и всесторонне подготовлены к работе в условиях войны, если существует хоть малейшая опасность агрессии.

* Важнейшим условием обороноспособности в военное время является жёсткий централизм со стороны государства в переводе экономики страны на военный режим работы, в управлении народным хозяйством, в планировании работы промышленности и транспорта, в организации производства и материального снабжения. Во время войны страна превращается в единый военный лагерь, который представляет собой единство экономического и морально-политического потенциалов. Только при таком подходе достигается максимальная мобилизация и сосредоточение в руках государства всех людских и материальных ресурсов, их эффективное использование в целях обеспечения фронта.

* Победа в войне достигается совместными усилиями вооружённых сил и всего населения страны. В единстве фронта и тыла заключается один из главных источников военной победы. Без систематического и планомерного восстановления теряемой в боях военной техники не может быть успешно решён исход войны. Тыл рассматривается как один из основных факторов конечного результата отдельных военных операций и кампаний, всей войны в целом. Требуется высокая экономическая организованность тыла, обеспечивающая своевременное снабжение войск всем необходимым для ведения войны и достижения победы. Только при тесном сплочении всех трудящихся можно добиться необходимых результатов в промышленности, на транспорте, в сельском хозяйстве, обеспечить материальное снабжение Красной Армии и успешно вести вооружённую борьбу с врагами Отечества. Малейшая распущенность должна быть пресечена по законам военного времени.

* В ХХ веке экономика стала не только материальной основой для ведения войны, но и объектом подрыва со стороны противника. При разработке стратегических планов войны большое значение придавалось всестороннему и глубокому изучению военно-экономического потенциала других стран, состояния их экономики, производственно-сырьевой базы, транспорта, связи, расположения и живучести важнейших промышленных объектов. Генеральные штабы государств предусматривали различные способы и формы подрыва экономики противника и дезорганизации его глубокого тыла, захват важных экономических районов. Появился новый способ ведения войны - прямое вооружённое воздействие на экономические объекты противника для подрыва его военной мощи и достижения полной победы. В этих целях уже во время Первой мировой войны использовались разведка и диверсии.

Во втором параграфе изучен предвоенный опыт работы органов госбезопасности в экономической сфере.

Уже в 20-е гг. прошлого века в общественном и профессиональном правосознании утвердилась концепция, согласно которой трудности, неудачи и провалы в экономике СССР, многочисленные аварии, пожары, взрывы и другие происшествия на объектах народного хозяйства объяснялись как результат саботажа, диверсий и вредительства со стороны внутренних контрреволюционных сил, действовавших в союзе с иностранными разведками. Исходя из этого, борьба с контрреволюционными преступлениями рассматривалась как залог успешного экономического развития СССР. Существенную роль в этом сыграло секретное Постановление Президиума Центрального исполнительного комитета СССР от 4 апреля 1927 г., которым небрежность и халатность на производстве, повлекшие разрушения, взрывы, пожары и прочие «вредительские акты», приравнивались к государственным преступлениям. С этого времени факты нарушений техники безопасности, бесхозяйственности, преступной халатности и другие подобные проявления в случае большого материального ущерба стали квалифицироваться как диверсии, вредительство или саботаж.

Проблемы развития военно-экономического потенциала накануне Великой Отечественной войны ставили сложные задачи, которые отчасти решались с помощью карательной политики государства. С новой силой это проявилось накануне Великой Отечественной войны: до последних мирных дней часть населения присоединённых к СССР государств и территорий насильственно переселялась в глубь России, где развернулось невиданное по масштабам промышленное строительство. Такая практика, как полагали её организаторы, должна была способствовать быстрому увеличению промышленного потенциала, но в действительности насилие над людьми и (вопреки логике индустриализации) необоснованные аресты многих ведущих конструкторов, инженеров, технических работников наносили стране непоправимый ущерб. Удары по высококвалифицированным научным кадрам, специалистам и организаторам производства подрывали экономический и научно-технический потенциал страны, отрицательно сказывались на её обороноспособности и безопасности. В атмосфере всеобщей подозрительности и недоверия, в условиях тяжёлого морально-психологического климата в трудовых коллективах карательные меры желаемого результата не давали. Наоборот, они сковывали инициативу, порождали пассивность и нежелание брать на себя даже незначительную ответственность. Производственная и технологическая дисциплина, качество изготовления боевой техники, несмотря на ужесточение законов, до предъявляемых требований не повысились.

Негативные последствия для органов госбезопасности имел затяжной характер разделения Наркомата внутренних дел СССР на НКВД и НКГБ, начатого в феврале 1941 г. В ходе преобразования были расформированы подразделения Главного экономического и Главного транспортного управлений НКВД СССР, а вместе с этим из компетенции органов госбезопасности выпала общая и противодиверсионная охрана важнейших объектов экономики. Такое положение отрицательно сказалось в первые месяцы войны при реализации задач, поставленных высшим руководством страны. В связи с началом войны даже, казалось бы, самые элементарные действия - оповещение руководителей территориальных органов НКГБ СССР - были проведены с большим опозданием. Архивные источники подтверждают, что планы первоочередных мероприятий на местах начали составлять и реализовывать лишь по получении дополнительных указаний из наркомата. Всё это позволяет утверждать, что территориальные органы государственной безопасности оказались не готовыми в полной мере к действиям в условиях военного времени.

По мнению автора, аналогичных оценок заслуживает и готовность к войне объектов оборонных отраслей промышленности и многих наркоматов народного хозяйства. Во-первых, мобилизационные планы серьёзно устарели и для практического использования оказались непригодными. Нескорректированные документы не учитывали существенные изменения в достигнутом уровне разработки и производства современных видов вооружения, а политическое недоверие к кадрам привело к сверхсекретности в ущерб обороноспособности страны. Во-вторых, вследствие ошибочных субъективных оценок не было своевременно развернуто производство отдельных видов боевой техники, противотанковых и зенитных орудий, автоматического стрелкового оружия, артиллерийских боеприпасов, самоходной артиллерии, миномётного вооружения. Резкое увеличение военного производства накануне войны дало лишь количественное насыщение вооружённых сил Советского Союза морально устаревшей боевой техникой, но по выпуску новых типов танков и самолётов СССР уступал Германии, хотя общая производственная мощность авиационных и танковых заводов была выше.

Перечисленное отражает основные особенности оперативной обстановки накануне Великой Отечественной войны и в момент германской агрессии, которые оказали определяющее влияние на деятельность территориальных органов государственной безопасности СССР по обеспечению безопасности и развития военно-экономического потенциала Советского Союза в годы войны.

Третья глава посвящена анализу экономического фактора германской агрессии против СССР.

В первом параграфе рассмотрены планы нацистского руководства Германии по колонизации европейской территории СССР, которым придавалось первостепенное значение. От исхода войны против СССР зависела реализация всех других замыслов по созданию так называемого «тысячелетнего рейха». Готовясь к мировой войне, нацистская Германия рассчитывала использовать материальные и людские ресурсы оккупированных ею стран в целях укрепления своего военно-экономического потенциала. Начав Вторую мировую войну, гитлеровцы одну за другой оккупировали европейские страны, захватывали их запасы сырья и промышленной продукции, устанавливали контроль над экономикой этих государств. Однако ресурсов завоёванных стран Европы с их высокоразвитой промышленностью и сырьём Германии уже не хватало. Она особенно нуждалась в нефти - высокомоторизированная армия требовала всё больше горючего. Выход из такого положения Гитлер видел в захвате ресурсов СССР.

План агрессии против СССР «Барбаросса», оформленный Директивой верховного главнокомандования вооружёнными силами Германии № 21 от 18 декабря 1940 г., имел экономический раздел под кодовым названием «Ольденбург». Основные идеи этого раздела по экономической эксплуатации подлежащих оккупации территорий Советского Союза ещё задолго до нападения на СССР были детализированы в «Директивах по руководству экономикой во вновь оккупируемых восточных областях», более известных как «Зелёная папка Геринга». По своему содержанию - это подробная инструкция по организации разорения и опустошения СССР, порабощения и сокращения численности населения. Данный документ был разработан, принят германским командованием и направлен в качестве директивы в войска ещё в то время, когда действовал советско-германский пакт о ненападении, когда гитлеровское правительство уверяло об отсутствии у него агрессивных намерений в отношении СССР. Это обстоятельство еще раз подчеркивает несостоятельность утверждений некоторых авторов о том, что Германия будто бы вынуждена была начать военные действия, чтобы предупредить нападение СССР на Германию и устранить якобы нависшую над Европой «советскую угрозу».

Ряд положений «Зелёной папки Геринга» раскрывает разное отношение оккупантов к местному населению в зависимости от региона. Так, считалось, что в Прибалтике германским властям следует опираться на проживавших там немцев, а также на литовцев, латышей и эстонцев, а напряжённые отношения между ними и русскими следует использовать в интересах Германии. Наиболее радужные надежды оккупантов были связаны с Украиной и Кавказом: юг - это снабжение Германии продуктами питания, Кавказ - снабжение нефтью. Ввиду планов на максимальное использование экономического потенциала Украинской ССР, оккупационным властям надлежало установить возможно лучшие отношения с местными жителями. Как и в Прибалтике, возможное наличие противоречий между украинцами и русскими планировалось использовать в интересах Германии. Не менее хорошие отношения следовало поддерживать и с коренным населением Кавказа. Делалась ставка и на межнациональную рознь. В то же время население средней и северной России было обречено на смерть без притока извне хлеба и других продовольственных продуктов. Германское руководство шло на эти меры, полностью осознавая последствия, заранее зная, что вследствие ограничений потребления продовольствия многие десятки миллионов людей окажутся обреченными на голодную смерть.

Таким образом, резюмирует автор, в германской агрессии против СССР ключевую роль играл экономический фактор. «Директивы по руководству экономикой во вновь оккупированных восточных областях» («Зелёная папка Геринга») и связанные с ними другие документы - это циничный план подрыва экономического потенциала СССР, разграбления его материальных ценностей, разрушения производительных сил и геноцида.

Во втором параграфе рассмотрены устремления спецслужб Германии к военно-экономическому потенциалу СССР накануне агрессии.

Экономическое развитие СССР не оставалось без внимания правящих кругов нацистской Германии, так как их агрессивные намерения требовали постоянного пополнения разведывательных данных о военно-экономическом потенциале вероятного противника. Для анализа накапливалась самая подробная и, на первый взгляд, малозначительная информация. Интересовало практически всё: продукция промышленных предприятий, сырьё и материалы, состояние колхозов и жилищные условия, образ жизни и настроения людей, уровень заработной платы рабочих, рацион питания и как одеваются граждане СССР. Весьма благоприятные условия для реализации разведывательных устремлений с легальных позиций открылись перед германскими спецслужбами после заключения между Германией и СССР Торгово-кредитного соглашения (19 августа 1939 г.), Пакта о ненападении (23 августа 1939 г.), Договора о дружбе и границе между СССР и Германией (28 сентября 1939 г.). Эти и ряд других договоров и соглашений позволяли противнику иметь легальное прикрытие своей разведывательной и подрывной деятельности. Документы свидетельствуют, что в условиях значительного роста торговых и экономических связей с СССР на коммерческие и некоторые руководящие посты многих германских фирм назначались кадровые разведчики и опытные агенты, в ряде компаний были учреждены особые подразделения и должности для взаимодействия со спецслужбами Германии. Координатором их деятельности на территории СССР являлось германское посольство в Москве.

Непосредственная подготовка Германии к нападению на СССР началась с разработки плана «Барбаросса», распоряжение о которой Гитлер отдал в июле 1940 г. Выполняя заказ нацистского руководства, германские спецслужбы приступили к разведывательно-подрывному обеспечению будущих боевых действий. Особое значение придавалось экономической разведке. Её координатором стал специально созданный для этого штаб «Россия». Вся проходящая через него информация направлялась для дальнейшей обработки в Институт геополитики. Нацистское руководство в первую очередь интересовала оборонная промышленность Советского Союза в целом, а также конкретные предприятия, которые имели значительный экономический потенциал.

По мере подготовки окончательного варианта плана агрессии «Барбаросса» и приближения сроков его реализации, разведывательная деятельность германских спецслужб всё более активизировалась и с каждым месяцем нарастала. Разведывательное и подрывное обеспечение агрессивных намерений Германии требовало нацеленности спецслужб на районы предполагаемых военных действий. На этих территориях противник, в дополнение к сведениям о Красной Армии, выяснял места расположения заводов и предприятий, работавших на оборону, складов военной продукции и т. п. Рассмотренные материалы показывают, что накануне нападения на СССР разведка Германии, в том числе экономическая, сосредоточила усилия на решении задач информационного обеспечения разработки и реализации плана агрессии. Что же касается деятельности германских спецслужб по непосредственному подрыву экономики СССР, то, как отмечает автор, их устремления ограничились, в основном, пограничными регионами, обеспечивая, в первую очередь, интересы армейских подразделений. Соискатель полностью разделяет выводы учёных об очевидных просчётах нацистов в оценке военно-экономического потенциала СССР. В результате анализа материалов диссертант пришёл к убеждению, что делать правильные выводы противнику мешала ставка на молниеносную войну и сама порочность психологии завоевателей, заставляющая искажённо оценивать не только свои возможности, но и объективно складывающуюся обстановку.

В третьем параграфе даётся анализ изменений разведывательных устремлений германских спецслужб к военно-экономическому потенциалу СССР в ходе войны.

Уже в июле-августе 1941 г. верховное командование вооружённых сил Германии подошло к осознанию краха так называемой «молниеносной войны». Признаки затяжной войны заставили противника скорректировать деятельность своей разведки. Осенью 1941 г. начала создаваться дополнительная сеть разведывательных и диверсионных школ и курсов абвера. Главная стратегическая задача германских спецслужб теперь заключалась в том, чтобы определить мобилизационные и экономические возможности СССР к весенне-летней кампании 1942 г. Пока наступление вермахта шло успешно, разведывательные устремления к военно-экономическому потенциалу СССР могли быть реализованы тщательным опросом пленных красноармейцев, призванных в армию непосредственно с объектов оборонных и иных отраслей народного хозяйства. Поражение под Москвой, вынужденное отступление и переход к обороне лишили абвер этого важного источника разведывательной информации, и с марта 1942 г. началась заброска в глубокий тыл СССР агентов, специально подготовленных для этого в разведывательных и диверсионных школах и на курсах абвера. Изменились и приоритеты разведывательных устремлений германских спецслужб: теперь германская разведка уделяла повышенное внимание нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности СССР. Объектами первоочередных устремлений абвера стали следующие промышленные центры: Горький, Казань, Молотов, Нижний Тагил, Новосибирск, Саратов, Свердловск, Сталинград, Уральск, Челябинск и другие крупные города. Даже этот неполный перечень наиболее важных экономических центров показывает довольно широкую географию устремлений противника.

Агенты, которые обучались в разведывательно-диверсионных и диверсионных школах и курсах, засылались в тыл советских войск с заданиями устраивать взрывы на железных дорогах, ведущих к фронту, уничтожать военные и продовольственные склады, базы и другие стратегически важные объекты, а также совершать диверсии на крупных промышленных предприятиях. Ко времени начала забросок агентов-парашютистов в глубокий тыл СССР, т. е. к марту 1942 г., со всей очевидностью проявился авантюризм очередного германского «натиска на восток». Поражение под Москвой положило начало деморализации солдат и офицеров вермахта и не могло не отразиться на качественном составе и умонастроениях постоянного и переменного состава разведывательных и диверсионных школ и курсов абвера. Несмотря на меры повышения надёжности агентов абвера, их явка с повинной носила массовый характер. По подсчётам автора диссертации, в марте-апреле 1942 г. из числа первых заброшенных в глубокий тыл СССР и оказавшихся в органах госбезопасности агентов абвера 30,3% явились добровольно. К ноябрю того же года эта цифра составила 40%, а к апрелю 1943 г. выросла до 45,2%.

Среди агентов противника было немало людей, которые опасались отдавать себя на милость советских властей из-за страха высшей меры наказания. Их вербовка немцами была закреплена выдачей коммунистов, советских активистов и партизан, отбором антисоветских деклараций, фотографированием в обществе германских офицеров и т. п. Многие из таких агентов, попав на советскую территорию, проходили этап легализации, используя сфабрикованные немцами документы, устраивались на работу, обзаводились семьями, однако никаких мер по выполнению заданий германской разведки не предпринимали и бесследно для своих хозяев растворялись среди населения. С потерей значительного количества подготовленных агентов разведывательно-подрывная деятельность спецслужб противника на советской территории была парализована. Надёжных позиций в промышленных центрах и на железнодорожных коммуникациях СССР германской разведке к концу осени 1942 г. и в последующие годы создать не удалось. Ни разведывательные, ни диверсионные, ни иные подрывные устремления противник через своих агентов в полной мере реализовать не мог. Частичным подтверждением тому является успешное сосредоточение крупных сил Красной Армии под Сталинградом к середине ноября 1942 г., которое для германского командования оказалось неожиданным. Передвижение войск, боевой техники и материальное обеспечение будущего контрнаступления проходило по железным дорогам Сибири и от Урала до Волги, включая практически все промышленные регионы СССР на огромной его территории. Несмотря на масштабность подготовительной работы, информация о ней к противнику не поступила.

В четвёртой главе проведён анализ участия органов госбезопасности в предотвращении захвата Германией экономических ресурсов СССР.

Деятельность территориальных органов госбезопасности в связи с эвакуацией производительных сил рассмотрена в первом параграфе.

Важнейшей составной частью обеспечения экономической безопасности СССР в годы Великой Отечественной войны являлось перебазирование производительных сил Украины, Белоруссии, Прибалтики, Молдавии и ряда российских областей в Поволжье, на Урал, в Сибирь, в союзные республики, удаленные от районов боевых действий. Ключевым элементом этого перебазирования были мероприятия по эвакуации. Ответственность за их выполнение возложили на наркоматы и директоров заводов, однако приступать к демонтажу оборудования можно было лишь по указанию или с согласия Совета по эвакуации.

В течение первой недели войны Сталин пять раз вызывал к себе наркома государственной безопасности Меркулова и ставил органам НКГБ СССР задачи, которые нашли своё отражение в директивах руководителей наркомата, в том числе и по вопросам эвакуации. Во многих местностях, которым угрожала оккупация, фиксировалось отсутствие организованности и дисциплины среди местных партийных, советских и хозяйственных руководителей, паника среди населения. Органы госбезопасности начали наводить порядок со своих подразделений. Требовалось решительно пресекать малейшие проявления растерянности и малодушия среди оперативного состава; паникёры и трусы подлежали аресту. Никто ни в коем случае не мог покинуть оперативно обслуживаемой территории без специального разрешения вышестоящих органов госбезопасности. Эвакуироваться разрешалось только с последними частями Красной Армии, предварительно приняв исчерпывающие меры по уничтожению на занимаемой противником территории всего, что могло бы оказаться полезным врагу. Неисполнение этих мер и самовольная эвакуация, не вызванная крайней необходимостью, квалифицировались как невыполнение своего долга перед Родиной, и виновным грозило предание суду военного трибунала.

Анализ широкого массива архивных источников позволяет автору утверждать, что с самого начала войны руководству страны было известно, что сотрудники органов государственной безопасности если и покидали оперативно обслуживаемую территорию с приближением вражеских войск, то никак не раньше местных партийных, советских и хозяйственных руководителей. Несанкционированная эвакуация районных и городских руководителей расценивалась как преждевременная ликвидация советской власти. Их «панические отъезды» из прифронтовой полосы были чреваты весьма тяжёлыми последствиями, поэтому соответствующие санкции стали распространяться и на этих руководителей. Вопрос об их недостойном поведении предварительно обсуждался на заседаниях бюро обкомов ВКП (б). В кризисной ситуации того времени со всей очевидностью обнаружились низкие деловые и личные качества ряда руководителей, озабоченных собственными интересами в ущерб государственным. Факты злоупотреблений служебным положением становились известными трудящимся и служили катализатором негативных проявлений, которые приобретали политическую окраску. Стихийные митинги против таких руководителей, случалось, заканчивались драками, побоями должностных лиц, а иногда превращались в массовые беспорядки с прямой угрозой срыва мероприятий по перебазированию на восток производительных сил.

В результате анализа ситуации автор приходит к выводу, что в таких условиях требовались оперативные и решительные действия органов государственной безопасности. Для контроля и оказания помощи на места командировались руководящие работники НКВД. Неудовлетворительная работа партийных, советских и административных органов в связи с перебазированием производительных сил из прифронтовых областей СССР оборачивалась необходимостью использования органов государственной безопасности в целях предотвращения тяжёлых и социально весьма опасных последствий.

Таким образом, в связи с эвакуацией территориальные органы госбезопасности выполняли функции государственного контроля и повышения эффективности работы хозяйственных, советских и партийных органов. В этом качестве, заключает автор, подменяя соответствующих должностных лиц, сотрудники госбезопасности способствовали успешному решению важных задач по сохранению наиболее важной части военно-экономического потенциала СССР.

Во втором параграфе глубоко проанализированы архивные и другие материалы, отражающие участие органов госбезопасности в реализации спецмероприятий по уничтожению материальных ценностей на оставляемой врагу территории СССР.

В связи с вынужденным отступлением Красной Армии под мощными атакующими ударами вермахта республиканским партийным и советским организациям была направлена Директива СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. о мобилизации всех сил и средств на разгром германских захватчиков. В документе, в частности, говорилось, что всё ценное имущество, которое не успевали эвакуировать, подлежит уничтожению, а всех, кто своим паникёрством и трусостью мешал делу обороны, требовалось немедленно предавать суду военного трибунала. Участие органов государственной безопасности в подготовительной работе и непосредственном уничтожении на оставляемой врагу территории СССР материальных ценностей в документах того времени получило условное наименование «спецмероприятия». Подразделения НКГБ-УНКГБ должны были не только подготовить и полностью выполнить спецмероприятия, но и проверить, насколько тщательно уничтожены фабрики, заводы, склады, электростанции и всё то, что могло оказаться полезным врагу в его войне против СССР. Такой контроль нужен был для того, чтобы предать суду военного трибунала сотрудников, виновных в неисполнении спецмероприятий, не принявших всех необходимых для этого мер, проявивших трусость, малодушие, паникёрство и в силу этого не выполнивших своего долга перед Родиной.

Авторы ряда постсоветских публикаций утверждают, что с самого начала Великой Отечественной войны руководство СССР и Красной Армии взяло на вооружение «тактику выжженной земли» - тотальное уничтожение перед отступлением всего, что только можно было уничтожить, включая населённые пункты, в результате чего страдали, в первую очередь, свои же граждане. Однако на самом деле уничтожать материальные ценности, которые было невозможно эвакуировать, следовало только ввиду явной угрозы захвата противником конкретной территории. Вывозить или уничтожать продовольствие, необходимое для остающегося населения, категорически запрещалось. Как свидетельствуют документы военного времени, никакой тактики «выжженной земли» в ущерб своему населению советское руководство в самом начале войны не требовало. По мнению автора, отдельные элементы этой тактики стали практиковаться позднее и лишь на наиболее опасных направлениях главных ударов вермахта, как это имело место осенью 1941 г. в битве под Москвой. Следует подчеркнуть, что делалось это в таких масштабах впервые в истории русской и советской армии.

Ответственность за преждевременное уничтожение материальных ценностей была очень высокой. Такие факты особенно часты были в первые недели войны, когда многие местные партийные и советские руководители проявляли растерянность и были подвержены панике: некоторые из них бежали задолго до отхода частей Красной Армии, ускоряя тем самым и проведение спецмероприятий. По мере накопления органами госбезопасности опыта появляется больше организованности в подготовке и проведении спецмероприятий. Автор отмечает, что проведение спецмероприятий, которые в силу их секретности были для населения, как правило, неожиданными, отнюдь не способствовало нормализации обстановки, прекращению паники, если она уже появилась. В ряде мест властям приходилось применять жёсткие репрессивные меры против лиц, противодействовавших уничтожению объектов экономики и материальных ценностей. Всё это свидетельствует о том, что подготовка и проведение спецмероприятий проходили в сложных прифронтовых условиях, при быстро менявшейся оперативной обстановке. Тем более значимы результаты этих мероприятий, которые сыграли свою положительную роль в том, что немцам не удалось, как они рассчитывали, полностью захватить и использовать экономический потенциал оккупированных территорий СССР.

Глава пятая содержит анализ материалов, отражающих участие органов госбезопасности в преодолении военно-экономического кризиса в СССР.

В первом параграфе рассмотрены роль и место органов государственной госбезопасности в реализации карательной политики государства в сфере военной экономики.

Первые же недели войны показали, что внешнеполитические, военные, экономические и иные меры повышения обороноспособности СССР ожидаемого результата не дали - безопасность страны на должном уровне не была обеспечена. Красная Армия понесла значительные потери личного состава и материальных ресурсов, была вынуждена оставить обширные индустриально развитые территории. Система многочисленных производственных связей оказалась разрушенной, в ряде случаев работа важнейших объектов оборонных отраслей промышленности оказалась почти полностью парализованной. Всё это поставило страну на грань военной и политической катастрофы, вызвало глубокий кризис военной экономики. Из простейших расчётов, проведённых соискателем, следует, что при довоенных темпах производства только для восполнения боевых потерь в самолётах, понесённых СССР в первые три недели войны, понадобилось бы не менее пяти месяцев, в артиллерийских орудиях - свыше девяти месяцев, в танках и миномётах - более 21 месяца. Такие сроки были совершенно неприемлемы. На мобилизацию всех резервов тыла была направлена деятельность центральных и местных чрезвычайных, партийных и государственных органов, в том числе органов государственной безопасности.

30 июня 1941 г. решением Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП (б) и СНК СССР был создан Государственный комитет обороны (ГКО) с наделением его всей полнотой власти в стране с целью объединения усилий фронта и тыла для победы над агрессором. За время своего существования (по 3-е сентября 1945 г.) ГКО принял 9 971 постановление и решение. Из них около двух третей - по вопросам экономики и организации военного производства. В прифронтовых городах создавались городские комитеты обороны (ГОКО) - местные чрезвычайные органы, объединявшие под партийным руководством гражданскую и военную власть. В состав ГОКО в обязательном порядке входили начальники территориальных органов государственной безопасности. Реализация постановлений ГКО возлагалась на аппарат СНК СССР и уполномоченных ГКО на местах, которыми в большинстве случаев являлись секретари ЦК компартий союзных и автономных республик, областных или краевых комитетов ВКП (б). На заседаниях бюро этих комитетов ставились задачи местным государственным и хозяйственным органам, партийным и общественным организациям.

В решении поставленных ГКО задач большую роль сыграл СНК СССР. Представители ГКО и правительства, наделенные широкими полномочиями, проводили на местах организаторскую деятельность. На прокуратуру был возложен надзор за точным выполнением постановлений ГКО, в том числе касающихся выполнения планов поставок продукции для Красной Армии, восстановления эвакуированных заводов, соблюдения графиков перевозок всеми видами транспорта. Значительные изменения произошли в работе органов суда. Приказом Наркомата юстиции (НКЮ) СССР «О перестройке работы судебных органов и органов юстиции на военный лад» (№ 106 от 29 июня 1941 г.) выдерживался курс на преемственность в борьбе с врагами народа, и ставились задачи быстро, без волокиты и бюрократизма беспощадно карать преступников за любое нарушение закона и неисполнение распоряжений органов власти. Эти же подходы применялись в организации работы военных трибуналов, которым по подсудности передавались дела о преступлениях против обороны страны, общественного порядка, государственной безопасности. С введением в действие законов военного времени значительно расширились обязанности органов милиции, которые принимали участие в эвакуации промышленности и населения прифронтовых областей, в восстановлении производства на новом месте, оказывали помощь в охране объектов экономики, в борьбе с дезертирством, в пресечении ложных и панических слухов, выполняли ключевые функции в реализации чрезвычайных мер по охране общественного порядка, укреплению паспортного режима.

Результаты проведённого автором анализа архивных документов показывают, что во исполнение постановлений высших органов власти на местах принимались партийные постановления, которые стали носить общеобязательный характер, их исполнение обеспечивалось принудительной силой государства. Именно поэтому, по мнению соискателя, многие документы партийных комитетов обладали основными признаками норм права и играли существенную роль в правовом регулировании деятельности всех государственных органов. Как считает автор, в данном явлении сказалась инерция мышления 30-х гг., поскольку некоторые руководители центральных и местных партийно-государственных органов недостатки в экономической и социальной практике, упущения в идеологической работе старались прикрыть ссылками на действия враждебных элементов и переключали внимание органов государственной безопасности на их поиск. Репрессивные методы были присущи деятельности широкого круга высокопоставленных должностных лиц. В условиях, когда над страной нависла смертельная угроза, административно-командная система управления закономерно приняла ещё более жёсткие и централизованные формы.

В общем процессе централизации управления Наркомат государственной безопасности и Наркомат внутренних дел 20 июля 1941 г. были слиты в единый НКВД СССР с восстановлением экономических и транспортных подразделений. Компетенция территориальных органов госбезопасности при этом существенно дополнилась. В частности, оперативному составу вменялось в обязанность своевременно выявлять производственные недостатки и через партийные органы ВКП (б) принимать меры к устранению причин срыва выполнения государственных заданий по выпуску оборонной продукции. Структурно-функциональные изменения НКГБ-НКВД сказались незамедлительно, в результате значительно увеличилось количество уголовных дел, возбуждённых по статьям о государственных преступлениях. С августа 1941 г. «продукция» следственных органов единого НКВД СССР мощным потоком пошла в судебные инстанции, объём работы которых возрос в несколько раз, и перед наркоматом юстиции СССР встала проблема своевременного рассмотрения потока уголовных дел. В связи с перегрузкой судебных органов обнаружилось, что не все народные судьи способны справиться с поставленными задачами. Это побудило Наркомат юстиции СССР оперативно освободиться от неразворотливых «отдельных судей». Таким образом, приходит к выводу автор, слияние НКГБ с НКВД в совокупности с обновленной на правовой основе военного времени деятельностью прокуратуры, Наркомата юстиции, военных трибуналов, милиции и народных судов дало качественно иную по своим возросшим репрессивным возможностям систему карательных органов, которая наряду с другими государственными органами была нацелена на преодоление военно-экономического кризиса. Одним из важных элементов этой системы являлись территориальные органы государственной безопасности.

Во втором параграфе рассматривается использование территориальных органов государственной безопасности для преодоления кризиса военно-промышленного производства. Их деятельность была во многом подчинена важнейшей задаче - контролю за выполнением производственных заданий ГКО и СНК СССР и обеспечению бесперебойных поставок фронту военной продукции. К августу 1941 г. положение в промышленности было настолько сложным, что оперативный состав вновь созданных экономических отделов НКВД-УНКВД немедленно включался в обеспечение промышленного производства. Задача оперативных подразделений территориальных Управлений НКВД заключалась в контроле за расширением производства военной продукции и за транспортировкой остродефицитных материалов, сырья, комплектующих изделий и других особо важных грузов. Вводилась личная ответственность оперативных работников за нормальную работу оперативно обслуживаемых ими промышленных объектов, за успешную реализацию правительственных заказов. Практиковалось прикрепление оперативных работников к заводам и промышленным объектам, закрепление ответственных за производство отдельных видов продукции, а также создание специальных оперативных групп, чтобы в срок и полностью обеспечить выполнение заданий ГКО. От органов госбезопасности требовалось безотлагательно всеми средствами добиться скорейшего устранения помех в работе тыла. Исполнение контрольных и хозяйственно-организаторских функций оставляло значительно меньше времени на контрразведывательную работу, а потому оперативным составом они воспринимались поначалу неоднозначно. Но довольно быстро пришло общее убеждение, что занимаясь непосредственно промышленным производством, сотрудники органов госбезопасности решают тем самым задачу повышения обороноспособности страны, и оперативные работники смело вмешивались в производство, по нескольку суток находились в цехах, занимались продвижением вагонов и эшелонов. Недостаточно энергичная работа сотрудников в сфере экономики вызывала острую критику со стороны руководителей органов государственной безопасности и становилась предметом строгой взыскательности. В случае производственных срывов на каком-либо предприятии, деятельность оперработника или подразделения в целом оценивалась также отрицательно.

Информация о состоянии дел в сфере военной экономики поступала в Управления НКВД, оттуда - в партийные органы, а также направлялась в центральный аппарат НКВД СССР для соответствующего реагирования. На основании докладных с мест составлялись информационные материалы, которые направлялись в ГКО, ЦК ВКП (б), СНК СССР и отдельные наркоматы. Но и от самих территориальных органов госбезопасности требовалось не только выявлять причины срывов выпуска военной продукции, но и немедленно устранять их, подключая партийные и хозяйственные органы и привлекая виновных к уголовной ответственности. Содержание распоряжений, поступавших на места от членов ГКО с угрозами уголовных репрессий, показывает, что использование органов государственной безопасности в решении экономических проблем в тех условиях было закономерным и неизбежным. Комплекс энергичных мер, принятых в центре и на местах дал заметные результаты: к концу 1941 г. падение военно-промышленного производства удалось остановить. Однако положение в целом оставалось очень тяжёлым. С этим военная экономика и оперативно обслуживающие её объекты подразделения органов государственной безопасности вошли в 1942 г. Анализ архивных документов позволяет соискателю утверждать, что В феврале и марте 1942 г. в территориальных органах госбезопасности начался очередной этап оперативной и следственной работы, обусловленный положением на фронтах и стимулированный, в основном, командным нажимом, исходящим из ГКО. Произошло новое усиление репрессий в собственном тылу, которое проходило одновременно с наращиванием жёстких административных мер со стороны ЦК ВКП (б) и местных партийных комитетов, органов государственной власти и промышленных наркоматов.

Летом 1942 г. на фронтах вновь сложилась кризисная ситуация. Красная Армия вынуждена была отступать, оставляя важные экономические районы и промышленные центры. Началась вторая волна эвакуации, промышленное производство залихорадило, создалась крайне напряжённая обстановка. 28 июля 1942 г. нарком обороны Сталин издал приказ № 227 (ныне широко известный под образным названием «Ни шагу назад!»), дух которого не мог не отразиться на деятельности органов государственной безопасности как на фронте, так и в тылу. Усилился контроль за политическими настроениями трудящихся. Работы у сотрудников, особенно у следователей, резко прибавилось.

Анализируя карательную политику военного времени, автор особо подчеркивает, что начальники Управлений, руководящий и оперативный состав органов госбезопасности далеко не во всех случаях были сторонниками репрессивных мер. Располагая объективной информацией, многие из них зачастую правильно оценивали обстановку и видели истинные причины срывов в промышленном производстве, в развитии военной экономики. Не единичными по стране были факты неисполнения оперативными работниками необоснованных указаний о заведении дел с «контрреволюционной окраской», однако эти сотрудники не могли тогда сколь-нибудь заметно повлиять на общие результаты карательной политики государства. Лишь к весне 1943 г. окончательно сформировались социально-экономические условия и созрела необходимость смягчения карательной политики государства. Во-первых, после разгрома немцев под Сталинградом коренным образом изменилось положение на фронте, военный кризис был преодолён. Во-вторых, стал очевиден неуклонный подъём индустрии, обеспечивший в пользу СССР количественное и качественное соотношение основных видов вооружения в действующих армиях Советского Союза и Германии. Наконец, жизненный уровень трудящихся настолько снизился, что дальнейшее применение репрессивных мер для повышения эффективности труда могло привести к обратным результатам. Экономическая и политическая целесообразность диктовала необходимость пересмотра карательной политики государства и правоприменительной практики. В апреле 1943 г. НКВД был реорганизован с восстановлением Наркомата государственной безопасности. Секретно-политические и экономические подразделения были упразднены. В результате этого в сфере экономики СССР количество арестов по статьям о контрреволюционных преступлениях в 1943 г. и в последующие военные годы резко сократилось.

Третий параграф раскрывает деятельность органов госбезопасности в сфере сельского хозяйства СССР. Автор отмечает, что в начальный период войны сельское хозяйство СССР, как и вся экономика в целом, оказалось в кризисном состоянии. Значительная часть производительных сил была потеряна в результате оккупации германскими войсками основных житниц страны - плодородных районов Украины, Белоруссии, Кубани и Дона. В стране почти до 60% возросла доля населения, находящегося на государственном централизованном снабжении. Это потребовало жёсткого нормирования в распределении продуктов. Поставки хлеба стали особенно острой проблемой. Решалась она, в основном, сельскими тружениками Поволжья, Южного Урала, Западной Сибири и Северного Казахстана. На эти регионы СССР выпала основная нагрузка поставок государству зерна, продуктов животноводства и другой сельскохозяйственной продукции. Первая важнейшая задача военного времени в сфере сельского хозяйства была связана с уборкой урожая 1941 г. Уже тогда остро ощущалась нехватка трудовых ресурсов в связи с мобилизацией в Красную Армию большей части наиболее трудоспособного и квалифицированного мужского населения. Значительная часть сельского населения была переведена на работу в военную промышленность и строительство, на транспорт. Потребности промышленности в сырье, а Красной Армии и населения - в продовольствии постоянно возрастали, но производственная база сельского хозяйства сужалась. Из сельского хозяйства были изъяты тысячи тракторов, большая часть грузовых машин и лучшие лошади. Ручной немеханизированный труд приобрёл преобладающее значение. Но и людские ресурсы тоже сократились: в тыловых районах численность трудоспособных колхозников с 1941 по 1943 гг. уменьшилась в среднем на 37,2%, а в большинстве областей Урала и Сибири - на 45%.

Для увеличения объёмов производства сельскохозяйственной продукции вводились повышенные нормы работ на один трудодень. В апреле 1942 г. было также увеличено количество обязательного минимума трудодней. Люди с большим трудом выдерживали высокую интенсивность труда. Не случайно именно в этот период начался процесс замены председателей колхозов. Главная задача новых руководителей заключалась в том, чтобы полностью выполнить государственные поставки сельскохозяйственной продукции. Эта многотысячная армия назначенцев, освобождённых от мобилизации на фронт, в большинстве своём старалась оправдать оказанное доверие, всеми доступными мерами добивалась укрепления трудовой дисциплины и увеличения объёма работ, выполняемых каждым работником сельского хозяйства. В некоторых регионах в счёт госпоставок были сданы практически все имевшиеся запасы продуктов, и к весне 1942 г. хлеб у сельского населения кончился, начался голод.

Автор приводит убедительные примеры, когда невыполнение государственных поставок, инфекционные заболевания скота, плохая работа МТС во многих случаях руководителями всех рангов расценивалось как результат вражеской деятельности антисоветских элементов. На её вскрытие, предупреждение и пресечение была направлена деятельность органов государственной безопасности. Согласно полученным установкам, выход из строя важных сельскохозяйственных объектов, тракторов и других сельскохозяйственных машин, падёж скота квалифицировались как диверсионные акты. Затягивание по срокам или срыв сельскохозяйственных кампаний и государственных поставок, порча и разбазаривание сельскохозяйственной продукции, разложение трудовой дисциплины считались результатом саботажа и вредительства. Повсеместно по стране на органы госбезопасности была возложена задача всестороннего и глубокого изучения хозяйственной деятельности колхозов, совхозов, МТС, обеспечения партийных органов и высших инстанций своевременной, достоверной и полной информацией о ходе посевных, уборочных и других хозяйственно-политических кампаний и мероприятий. Органы госбезопасности должны были вскрывать и анализировать причины недостатков работы, выявлять виновников и оперативно предпринимать по отношению к ним меры воздействия. В тех случаях, когда отрицательные события, наносящие ущерб сельскому хозяйству, не являлись результатом преступной деятельности, органы госбезопасности должны были устранять их причины через соответствующие партийные и советские инстанции.

Документы свидетельствуют, что большое значение в работе органов государственной безопасности придавалось предупреждению эпизоотических заболеваний, вспышки которых периодически имели место и представляли повышенную опасность. Поэтому каждый подобный факт рассматривался как чрезвычайное происшествие, расследованием которого должны были заниматься органы госбезопасности. Ставилась задача усилить оперативную работу среди персонала «земельных органов», биофабрик и ветеринарных отделов Наркоматов земледелия и сельского хозяйства, своевременно вскрывать и предупреждать подрывную работу агентов иностранных разведок и антисоветских элементов. Оперативный состав органов госбезопасности был обязан обеспечить своевременное получение информации о заразных заболеваниях скота и устанавливать их истинные причины. Кроме того, органы госбезопасности были нацелены на своевременное выявление попыток организации повстанческих формирований из бывших кулацких, белогвардейских, националистических элементов, членов семей репрессированных, дезертиров и иных вражеских элементов. В дополнение к этому требовалось решительно пресекать распространение провокационных слухов, антисоветских листовок, профашистскую, пораженческую и антиколхозную агитацию.

В проанализированных автором руководящих документах и директивах Центра подчеркивалось, что для правильной расстановки сил и средств органов государственной безопасности важнейшее значение имело тщательное изучение характера и состояния объектов сельского хозяйства, степени выполнения производственных планов и государственных поставок. Если какая-либо деревня, совхоз, колхоз, МТС или район в целом оказывались «неблагополучными по выполнению госпоставок», это обстоятельство при организации оперативной работы должно было учитываться в первую очередь. При этом принималось во внимание, что в западных районах Украинской ССР, Белорусской ССР и в прибалтийских республиках, освобождённых от оккупантов, действовали агенты германской разведки и созданные немцами антисоветские (в том числе подпольные) организации и враждебные советской власти националистическо-повстанческие формирования. Значительная часть этих сил, действуя в составе вооружённых банд, пыталась путём саботажа, диверсий и террористических актов препятствовать воссозданию местных органов государственной власти. Они совершали убийства руководителей и активистов местных партийных организаций, органов советской власти и государственных учреждений, уничтожали государственное и колхозное имущество, терроризировали местное население, принимавшее участие в государственных и общественных мероприятиях. В связи с этим, согласно директивам Наркомата госбезопасности, на освобождённых территориях СССР подлежали аресту пособники, активно сотрудничавшие с немцами в период оккупации, и лица, противодействовавшие восстановлению советской власти. довоенный советский оперативный