Генезис и легитимизация института княжеской власти в древнерусском обществе VI-ХII веков

Традиционность властных отношений, столь важная для устойчивости государственной власти и в наше время, в гораздо большей степени была важна в период становления государственности, когда обычай еще занимал то место, которое в дальнейшем будет принадлежать закону. Соответственно все действующие формы проявления доверия населения власти должны вписываться в некий набор принципов, который К.А. Соловьев обозначил термином «ядро легитимности». Сформировавшиеся в догосударственный период в восточнославянских общинах эти принципы задавали своего рода «сетку координат», в которую должна была вписываться власть в проходившем период становления Древнерусском государстве IX-X вв.

Формирование этих основных принципов или «ядра легитимности» приходится на VI-VIII вв., т.е. на догосударственный период, где в качестве формы, предшествующей легитимности, выступает авторитет старших мужчин, который в период разложения эгалитарного общества проходит стадию институализации, именно в это время возникают статусные отличия членов общины.

Одновременно появляются обряды и речевые формулы, оформляющие первичные отношения «авторитета» (протовласти) и населения. В стратифицированном обществе VII-VIII вв. закрепляется ярко выраженный статус вождей и старейшин, складывается так называемый патронат - система управления, базирующаяся на контроле вождя над определенной территорией в обмен на часть прибавочного продукта. Такого рода контроль отмечен в самых ранних описаниях власти у восточных славян. Так, уже сведения Ибн-Русте содержат описание вождя славянского протогосударства, его обязанностей и прав. Из этого описания можно реконструировать формы протолегитимности одного из племенных объединений восточных славян. Основными ее элементами были: определенный обряд возведения на престол («глава их коронуется»); местопребывание («в середине страны славян»); титул (они называют его «свиет-малик» (главой глав)); особенности внешнего вида и поведения («царь этот имеет верховых лошадей и не имеет иной пищи, кроме кобыльего молока. Есть у него прекрасные, прочные и драгоценные кольчуги»).

Если говорить о легитимности государственной власти, очевидно, что она могла возникнуть только при объединении разрозненных племенных общин под властью одного князя, что, в свою очередь, естественно должно было бы привести к устранению двойной дани, к прекращению внутренней борьбы, к усилению безопасности внешних границ и развитию торговли. Однако утверждение легитимности власти шло различными и не всегда мирными путями. Так, например, в летописи находим статью об убийстве Олегом князей Аскольда и Дира, княживших в Киеве, при этом летописец «оправдывает содеянное», вложив в уста Олега слова - «вы не рода княжеского, а я - рода княжеского». Таким образом, Нестор подчеркивает, что Киев был занят Олегом по праву, из чего очевидно, что для летописца носителями легитимной власти являлись Рюриковичи. Из текста летописи также видно, что Олег вступает в Киев не как захватчик, а как законный и признанный (легитимный) правитель. После чего следуют описания градостроительной деятельности Олега и дальнейших его завоеваний, сопровождаемых установлением дани. Соответственно уже с этого момента можно говорить о постепенной кристаллизации публичной власти через систему данничества.

Важно подчеркнуть, что на первых этапах своего становления инородная власть Рюриковичей неизбежно сталкивалась с противодействием местной власти, и здесь многое зависело от военного таланта и силы новой власти, но основной задачей все же являлась легитимизация новой власти в общественном сознании. После вытеснения Рюриковичами местных князей борьбу за Киевский стол повели потомки Рюрика.

Во втором параграфе четвертой главы рассмотрены принципы престолонаследия и сакрализации власти в общественном сознании, основные принципы престолонаследия. В IX-X вв. Древнерусское государство представляло собой сложную систему общественно-политических отношений, в которой наблюдалось постоянное передвижение претендентов на власть из волости в волость, с младшего стола на старший, при этом какого-либо закрепленного порядка преемственности столов не было. Распределение столов происходило под влиянием разнообразных начал - принципа старшинства, народного избрания, военного захвата и т.д.

Исследование социально-политического развития древнерусского общества показывает, что междукняжеские отношения строились по принципу отношений в большой семье, когда старший брат обыкновенно заступал место отца для младших. К старшинству последнего родичи привыкали еще при жизни отца: обыкновенно в семье старший сын имел первое место после отца, пользовался большей доверенностью последнего и являлся главным исполнителем его воли. Однако прослеживается еще одна линия междукняжеских отношений - племянники и дяди. Здесь борьба за власть была не менее острой, при этом отсутствие какого-либо закрепленного порядка ее передачи приводило к обострению противоречий и понижало статус княжеской власти в целом. Многие историки определяли политический порядок, сложившийся в Киевской Руси, - очередным, в отличие от последующего, удельного, установившегося в XIII и XIV вв. После принятия христианства возвышению престижа князя способствовала православная проповедь. Власть признавалась явлением «божественного происхождения». В древнерусское летописание прочно вошли и часто цитировались слова Писания о «божественном характере» светской власти. Учение о божественном статусе княжеской власти ставило князя над обществом, поскольку вся остальная власть проистекала уже от него - именно князь жаловал земли, устанавливал законы, вершил суд и т.д.

Главным в древнерусских взглядах было убеждение, что субъектом власти и сопряженной с ней земельной собственности был не один какой-либо князь, а весь княжеский род, по отношению к которому отдельный его представитель выступает в роли временного держателя. С этими представлениями связано и то, что правосознание домонгольской эпохи признавало право на государственную власть и соответственно на занятие княжеского стола только за представителями одного рода - Рюриковичей. Этим кругом ограничивалось число претендентов на княжеские «столы».

Ментальность языческой эпохи, в условиях которой полтора столетия эволюционировала власть киевских князей на глазах письменной истории, не предполагала какого-либо обряда, санкционирующего вступление князя во владение. Во всяком случае, языческие представления о князе в том виде, в котором они могут быть сегодня реконструированы, не содержат подобных указаний. В летописных текстах, которые несут следы мифологизированных преданий, реконструируются две мифологемы, связанные с передачей власти. Первая мифологема - «умерщвленного царя» (если пользоваться терминологией Д.Д. Фрезэра) и вторая - «княжеской свадьбы». Обе они восстанавливаются не только в каких-то своих частях, но и содержатся в цельных текстах, для которых являются основной моделирующей идеей: первая - в предании о смерти Олега от коня, вторая - в двух летописных легендах о женитьбе князя Владимира на Рогнеде. Мифологическое сознание, основывающееся на указанных парадигмах, представляет собой переход власти в виде двух последовательных обрядов: насильственного умерщвления предыдущего князя и бракосочетания его дочери с новым князем. Трудно представить реальное бытование обоих обрядов в полном объеме. Скорее это способ осмысления, по необходимости ритуалистический. Да и в точном смысле указанные ритуалы, даже если бы они и исполнялись в жизни, трудно признать обрядом интронизации. Так же мало идея «помазания на княжество» была свойственна возникшей в середине X в. идеологии «родового сюзеренитета». Князь здесь воспринимается как природный владетель, который, вступая на престол, осуществляет свое имманентное, данное от рождения право.

Центральным элементом древнерусского обряда интронизации, вокруг которого строится вся процедура настолования, был стол. Упоминание стола в летописи указывает на совершенно определенный предмет, именно - княжеский престол. Наиболее ранняя эпоха, применительно к которой источники употребляют этот термин, - время Ярослава Мудрого. В Повести временных лет «отним столом» назван Киевский престол Ярославичей, далее в летописи появляется форма «стола отца своего и брата своего»; начиная с XII в., устанавливается форма «стол отца и деда».

Говорить о существовании в Киеве стола и, следовательно, обряда интронизации можно с периода правления Ярослава Мудрого. Об этом свидетельствует и то, что в XII в. сами князья считали Киевский стол установленным Ярославом. По крайней мере, они называют его «Ярославов стол», свидетельства этому факту находим в летописных статьях Лаврентьевской летописи и Ипатьевской летописи Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. 2-е изд. М., 2001. Т. 1. Стб. 116.. Вместе с тем есть некоторые основания предполагать, что стол и обряд интронизации существовали уже при Владимире. Это введение христианства и женитьба на византийской принцессе, а также летописные сообщения о том, что Ярослав сел на «отцовский стол». Отсутствие церковной интронизации - общая черта славянских обществ, уже принявших христианство, но еще не вполне усвоивших новую доктрину. Церковное настолование киевских князей утвердилось только к концу XI в. Толочко П.П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории. Киев, 1987. С. 153.

В третьем параграфе четвертой главы исследуется проблема междукняжеских разделов в средневековых монархиях: политическое значение «ряда» Ярослава, междукняжеских разделов, а также роль и значение для дальнейшей эволюции института княжеской власти «ряда» Ярослава. В становлении государственно-политической идеологии раннефеодальных монархий важнейшую роль играли вопросы, в которых находило свое отражение идеологическое противостояние с империей, в частности - вопросы титулатуры государей и совершенствования престолонаследия (в отличие от первого - последнему в науке уделялось значительно меньше внимания). Третий аспект проблемы - государственно-политическим выражением конфессионального единства христианских народов являлся «вселенский смысл» империи. Следовательно, отношение молодых государств к имперской идее неразрывным образом было связано с их отношением к церкви, причем в этом надо различать два момента. С одной стороны, церковь, вследствие своего наднационального характера, выступала как санкция империи; с другой, внутри того или иного молодого государства она была важным идеологическим и политическим институтом, во многом способствовавшим государственной консолидации. Этот момент весьма существен, так как молодые государства переживали христианизацию в период, для которого типичны территориальные разделы между престолонаследниками. Так, типичным для социально-политической структуры раннефеодального государства франков с самого его возникновения и приблизительно до середины или второй половины IX в. (до Верденского и Мерсенского договоров) был феномен, который в науке получил название corpus fratrum (Brudergemeine, gouvernement confraternel): непременное соучастие всех наличных братьев в управлении королевством по смерти их отца, что выражалось в территориальных разделах между ними; создании королевств-уделов (Teilreiche) при сохранении государственного единства как потенции и идеальной нормы. В силу этого принципа по смерти одного из братьев его удел доставался не его потомству, а остававшимся в живых братьям Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. М., 1984. С. 27-28.. Подобную систему можно отметить во многих феодализирующихся государствах: в Дании, Норвегии, Польше, Чехии и др.

Институт corpus fratrum некоторые историки считают пережитком эпохи варварских королевств, когда королевская власть была прерогативой не одной личности, а всего правящего рода. Считается, что это могло быть связано с изначальным представлением о сакральной природе королевской власти, рассматривавшейся как собственность королевского рода. Тем самым распространялось общее наследственное право, предполагавшее равное наделение всех сонаследников, причем в наиболее архаических случаях сыновья от наложниц уравнивались в правах с сыновьями от свободных жен. В этом смысле четко отмеченный источниками многих стран момент распада corpus fratrum, т.е. момент внешнего торжества «вотчинной идеологии», и может служить одним из удобных диагностических признаков синхростадиальности. Таким образом, есть основания полагать, что франкское общество сер. - второй половины IX в. и древнерусское общество конца XI - н. XII в. были синхростадиальны.

На Руси в XI в. принципиально новый уровень самосознания государственной власти, выразившийся в христианизации, противился идее механического дробления. Как реальный политический престиж, так и идеальный статус молодого государства не могли быть разделены между участниками corpus fratrum, а только унаследованы от государя к государю. Возникала та же, что и у франков, проблема приемлемой модификации corpus fratrum, т.е. проблема создания сеньората. Институтом, призванным обеспечить наследование идеальной верховной власти, и здесь должна была стать десигнация. При всем том следует помнить, что киевские князья в этом отношении находились в более сложной ситуации, нежели франкские короли, располагавшие возможностью прибегнуть к санкции Рима. В целом данные о десигнации на Руси, сопровождавшей практику сеньората, менее выразительны, чем во Франкской державе, но все-таки они есть.

Если «посажение» Святославом своих детей в землях русских еще нельзя классифицировать как факт типичной десигнации власти, то «посажение» Владимиром своих сыновей в славянских землях, центрах бывших племенных княжений может претендовать на факт передачи власти. Однако ближе всех к решению проблемы передачи власти подошел Ярослав, который в своем завещании передал Киевский стол своему старшему сыну Изяславу вопреки принципу старшинства, по которому стол должен был наследовать Святополк - сын Ярополка, старшего брата Владимира. Следовательно «ряд» Ярослава можно рассматривать как акт престолонаследия - десигнация Изяслава. По «ряду» Ярослава, как и в «Ordinatio imperii» у франков, старший из братьев выступает в качестве гаранта политической стабильности.

Разрешение вопроса о старейшинстве, согласно «ряду» 1054 г., сняло с повестки дня борьбу внутри семейства Ярослава, а после нейтрализации представителей других княжеских ветвей дома Рюрика перед правящим семейством Ярослава не осталось серьезных конкурентов в борьбе за власть. Можно предположить, что целью «ряда» Ярослава являлось сохранение единства между сыновьями, что, в конечном счете, неизбежно вело к единству земли русской. Разделение уделов не было чем-то новым, так поступали князья и до Ярослава, но вот закрепление этих уделов под патронажем старшего сына можно рассматривать, на наш взгляд, как новый шаг к десигнации власти. Однако в «ряде» не хватает пролонгации условий договора, в связи с чем князьям придется неоднократно обсуждать свои права и в дальнейшем.

В четвертом параграфе четвертой главы исследуется борьба Ярославичей за право «отчины», анализируются междукняжеские отношения с 1054 и до 1097 гг. - утверждения принципа «каждый да держит отчину свою». Последствия «ряда» Ярослава оказались таковы, что, с одной стороны, большинство восточнославянских земель сосредоточилось в руках одной семьи, с другой - сохранялась подчиненность Киеву периферийных областей. Политическая структура, утвердившаяся на Руси после смерти киевского князя Ярослава, характеризовалась своеобразным соправлением трех его старших сыновей - Изяслава, получившего Киев и Новгород, Святослава, владевшего Черниговом и Тьмутараканью, и Всеволода, которому достались Переяславль и Ростов. Старейшим в триумвирате по праву первородства стал Изяслав.

Начиная с 1072 г., прошло несколько княжеских «снемов» (съездов), на которых Ярославичи пытались договориться об основных принципах разделения власти и одновременно о взаимодействии в борьбе с общими противниками, однако договоренность не была достигнута, и между братьями развернулась ожесточенная борьба за Киевский престол. Старшинство перестало играть безусловно решающую роль в определении права на власть. Смена правителей в столице влекла за собой перемены власти на периферии Киевской Руси: каждый новый Киевский князь направлял своих сыновей наместниками в другие города (прежде всего в Новгород). При этом в политической борьбе все чаще использовались половецкие отряды. Участившиеся усобицы осложняли внутри - и особенно внешнеполитическое положение русских земель.

Принципиальное значение для укрепления института княжеской власти имели решения Любческого съезда. Верховная власть отныне должна была принадлежать только одной линии разросшегося рода Рюриковичей - Изяславичами, за которыми вместе с Киевом закреплялось и политическое верховенство на Руси.

Можно заключить, что со времени Любческого съезда отчина (земля, в которой княжил отец) стала передаваться по наследству сыну, таким образом, правомерно говорить о вступлении в силу принципа наследования по нисходящей в семье. Тем самым отменялась «лествичная» система занятия престолов, основанная на представлении, что все члены великокняжеской семьи являются совместными владельцами русской земли. На смену ей пришло династическое правление. Русские земли были распределены между отдельными ветвями потомков Ярославичей. Несмотря на то, что ни съезд 1097 г., ни последующие княжеские съезды (1100, 1101, 1103, 1110 гг.) не смогли предотвратить междоусобиц, значение их чрезвычайно велико. Именно на них были заложены новые принципы властвования. Древнерусское государство оставалось в прошлом.

Глава пятая ««Другое средневековье»: легитимность княжеской власти на Руси в контексте Священного Писания». В первом параграфе пятой главы проведен герменевтический анализ образа князя Владимира I в ПВЛ через призму средневекового «литературного этикета»», герменевтический анализ образа князя Владимира I в ПВЛ. Попытки идеологически осмыслить подвиг Владимира, крестившего Русь, и его место в национальной и всемирной истории предпринимались уже в XI в. митрополитом Иларионом в «Похвале князю Владимиру» в составе «Слова о Законе и Благодати», а также Иаковом Мнихом в его «Памяти и похвале князю Владимиру».

В Повести временных лет Владимир косвенно сравнивается сразу с несколькими значимыми для христианства фигурами - 1) Измаилом, 2) Иаковом, 3) Соломоном, 4) Константином. Стоит подчеркнуть, что вся русская литературная традиция во многом была преемницей византийских и западных традиций как жанровых, так и идейных, и, по выражению Д.С. Лихачева, русские средневековые писатели, равно как и летописцы, работали с учетом уже сложившегося литературного этикета. Каждое произведение в какой-то мере находит свое географическое место и свою хронологическую веху в истории мира. Мировая история, изображаемая в литературе, велика и трагична. В центре ее находится скромная жизнь одного лица - Христа. Все, что происходит, сопряжено с этой жизнью Лихачев Д. С. Великое наследие. М., 1979. С. 11-12..

Важно отметить, что многие средневековые памятники литературы, в том числе Повесть временных лет и Палея Толковая, как наиболее значимые из них, были построены по принципу соединения исторического рассказа или просто рассказа с богословско-символическим толкованием. Отражение сакрального смысла истории являлось первостепенной задачей летописца, для которого было важно подчеркнуть, что земля Русская - «богоизбранная», а князья русские - ее устроители и охранители. Превозношение Владимира-христианина вместе с многочисленными ветхозаветными параллелями встречаем и у Илариона в «Слове о Законе и Благодати», где митрополит, превознося Владимира-христианина, косвенно подчеркивает богоизбранность князя и всего его рода (очевиден мотив легитимизации власти через все тот же сюжет Священного Писания). В начале «Слова» читаем: «О Законе, через Моисея данном, и о Благодати и Истине через Иисуса Христа явленной, и как Закон отошел, (а) Благодать и Истина всю землю наполнили, и вера на все народы распространилась, и до нашего народа русского дошла». Обнаруживаются здесь уже хорошо известные нам параллели - Исав и Иаков; Закон и Благодать; скрижали Моисея и Евангелие, между строк читаем: Ярополк - Владимир; язычество - христианство.

Главное место в житийных текстах, посвященных св. Владимиру, занимает рассказ о его крещении. В целом он вторичен по отношению к летописи, но дело в том, что в самой Повести временных лет, как убедительно показал А.А. Шахматов, повествование о крещении Владимира контаминирует две взаимопротиворечивые традиции: о крещении в Киеве в результате «выбора вер» и проповеди греческого философа и о крещении в захваченном Корсуне («Корсунская легенда» по терминологии Шахматова) Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 133-136, 161., причем, по признанию самого летописца, существовали и другие предания Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. 2-е изд. М., 2001. Т. 1. Стб. 111..

Таким образом, древнейшая «киевская» традиция о крещении св. Владимира включала в себя противопоставление Владимира-язычника и Владимира-христианина, при этом логично было бы думать, что образ Владимира-язычника не ограничивался чертами блудника и женолюбца, а соединял их с чертами ревнителя языческой веры и соответственно - гонителя христиан, которые обрисованы в Повести временных лет. Так, эпизоды с воздвижением кумиров и мученичеством двух христиан производят впечатление вполне архаичных, и к тому же они хорошо вписываются в исторический контекст борьбы Владимира с Ярополком.

Можно предположить, что уже после кончины Владимира (1015 г.) в Киеве существовала так или иначе литературно оформленная традиция о его крещении, которая сложилась, возможно, еще при жизни князя и затем, в сущности, минуя Илариона, Нестора-агиографа и Иакова Мниха, отразилась уже в «Начальном своде» 1090-х гг. и в Повести временных лет Назаренко А. В. Порядок престолонаследия на Руси X-XII вв.: наследственные разделы, сеньорат и попытки десигнации (типологические наблюдения) // Из истории русской культуры. (Древняя Русь). М., 2000. Т. 1 С. 124..

Во втором параграфе пятой главы рассмотрено значение Киевской Софии для статуса княжеской власти в древнерусском обществе: образ Софии в сакральной традиции, определяется посредством образа Премудрости. На основании проведенного исследования выявлена сложная цепочка отожествлений Храма св. Софии с другими, имеющими огромное значение для христианского мира в целом, - это храмы в Иерусалиме, Константинополе и Риме. Св. София имела и некоторые другие сопоставления, наиболее распространенные среди них: Вифлеемская пещера, апостольская горница на Синайской горе, Святой гроб Господень, Высший Иерусалим. Подчеркнем, что в христианском мире Центром земли считался Иерусалим, а его Центром - Храм Господень. Его окружали страны «праведные и «грешные».

Определено, что в своем смысловом аспекте город соотнесен для средневекового человека с Храмом; город - это просторный Храм, Храм - средоточие города, и оба - суть образы одного и того же идеала: Небесного Иерусалима. Софийский собор это такая часть Киева, которая по смыслу своему равна целому. Всякий христианский город, сколь бы он ни был скромен, есть «икона» Рая, Небесного Иерусалима, устроенной Богом вселенной-ойкумены и всего мироздания. И если такой же иконой является вселенская Церковь как общность всех верующих, то это означает, что символы «града» и «церкви», однородные по своему смысловому наполнению, имеют тенденцию переливаться друг в друга - что мы и наблюдаем в символике Оранты и надписи над ней. В свете истории софийной эмблематики становится понятным, что значат «Богородица», «город», «стена» и каким образом эти символы могут быть приравнены друг к другу.

Сам образ Богородицы, которому и посвящен храм св. Софии, соотнесен с Соломоновой Премудростью, собирающей не только мысли в упорядоченное учение, но и людей в единомысленную общину, а земли - в округленную священную державу. Подчеркнем, что воздвижение храма Премудрости на Руси в Киеве приравнивало русскую священную державу к греческой священной державе; недаром тот же Нестор приравнивает Владимира к Константину Великому. А значит и столица Владимира равна в славе столице Константина, и главный храм этой столицы имеет право носить то же самое многозначительное имя, что и освященный за полтысячелетия до того главный храм Константинополя - имя Премудрости Софии.

В свою очередь, значение надписи, размещенной над головой Оранты в апсиде киевского храма св. Софии, может указывать не только на город Киев - Новый Иерусалим, хранимый Богом, но и говорить о Богоматери, поскольку она и есть Градодержица, более того, поскольку она есть Град, образ человеческой общности, воплощающей мировой смысл.

В третьем параграфе пятой главы проводится осмысление «Поучения» Владимира Мономаха как идеологической концепции утверждения династического старшинства и легитимности власти Мономаховичей. Исследование текста «Поучения» позволяет сделать вывод о том, что основной смысл «Поучения» - это утверждение легитимности правящей династии и возвышение статуса княжеского рода.

Вокняжение Мономаха и правление его преемников - сыновей Мстислава и Ярополка - было отрицанием решений Любческого съезда. Новая княжеская линия уже правом силы утверждала Киев как отчину своего рода. С самого начала своего княжения в Киеве (1113 г.) Владимиру пришлось утверждать свои права на престол. Требовалось обоснование легитимности власти нового рода, утвердившегося на киевском «золотом столе» вопреки принципам, установленным в Любече. Таким своеобразным утверждением легитимности власти рода, на наш взгляд, стало «Поучение» Владимира Мономаха.

«Поучение» сохранилось в единственном Лаврентьевском списке 1377 г. Владимирского свода начала XIV в. под 1096 г., где оно разрывает предыдущую статью летописи «о безбожных сынах Измаила», причем эта статья в Ипатьевской и Радзивилловской летописях читается без разрыва. Сама «Грамотица» изобилует неподдающимися точной проверке искажениями и невосстановимыми пропусками. Неясен и состав памятника, бесспорно лишь то, что памятник представляет собой хорошо подобранную компиляцию текстов. Так, первая часть «Поучения» представляет собой наставление детям, затем следует автобиография, потом - письмо Мономаха к Олегу Черниговскому, которое, в свою очередь, сменяется рядом заключительных молитвословий. Взаимоотношение этих основных частей осмысляется различно.

На наш взгляд, наиболее значимой проблемой в изучении «Поучения» является не столько авторство частей текста и даже не датировка написания этих частей, сколько смысл и значение «Поучения». Как один из вариантов значения «Поучения» диссертант предлагает утверждение легитимности власти рода Мономаховичей, а также утверждение нового принципа престолонаследия и властвования на Руси, основанного на отчинном праве.

В Заключении диссертации сформулированы основные выводы проведенного исследования. В условиях становления древнерусского общества VI-VII вв. можно говорить о том, что основу экономической и социально-политической организации славян продолжало составлять племя. Род сузился к этому времени до близких родственников. Органом управления племени являлось вече, при этом из-за низкой оперативности данного института власти часть вопросов на местах решали племенная знать или старейшины. В этот период определяющей формой социальной организации славян стала первобытная соседская община. Низшей социальной ячейкой древнерусского общества являлась большая семья, состоявшая как минимум из трех поколений. Развивающаяся материальная среда и общественное производство создавали новые условия для эволюции социальных структур, включая управленческие.

Уже в VII-VIII вв., несмотря на значительную развитость социально-политической структуры древнерусского общества, представленной народным собранием племени и его коллективным органом управления - Советом старейшин, возникла необходимость в принятии единовластных решений внутри племени, а также персонифицированного представительства на внешних рубежах - таким представителем становится князь, избираемый на племенном собрании. Внешнеэкономическая опасность, а также необходимость расширения торговых отношений подталкивали общины к самоорганизации и выбору таких форм управления, при которых интересы общины были бы максимально защищены, но не устраняли возможность широких внешних контактов, однако равноправие князей отдельных славянских племен становилось препятствием на пути развития внешнеэкономических связей, так как постоянные внутренние распри ослабляли позиции славянских племен. Объединение разрозненных племен под властью одного князя стало естественной необходимостью и должно было привести к прекращению внутренней борьбы, устранению двойной дани, усилению безопасности внешних границ и развитию торговли.

Таким образом, социально-политическое развитие древнерусского общества в VII-VIII вв. привело к эволюции социальных структур, нуждавшихся в новых органах власти, независимых от отдельных племен. Эта новая власть и стала предтечей публичной власти на Руси. Интенсивное замещение Рюриковичами племенных князей, началось с «посажения» в 970 г. Святославом своих сыновней Ярополка, Олега и Владимира в Киеве, древлянской земле и Новгороде соответственно и закончилось «посажением» многочисленного потомства Владимира в главных политических центрах. Опорными пунктами княжеской власти Рюриковичей становились не древние племенные религиозные и идеологические центры, а города - укрепленные поселения с торговыми, ремесленными, политическими и военными функциями, расположенные на торговых путях, имевших важнейшее военно-стратегическое значение.

Процесс включения племенных княжений в Киевскую державу сопровождался физическим устранением представителей местных княжеских династий, что привело в конечном итоге к превращению Рюриковичей в единственный княжеский род, обладающий монопольным правом на государственную власть. «Посаженным» князьям было передано право сбора дани для киевского князя. Положение князей «Рюрикова дома», сменивших племенных князей, представляется двойственным. С одной стороны, они являлись наместниками великого князя киевского, что обязывало их поддерживать контакт с Киевом, оказывая ему военную и финансовую помощь; с другой - принимая на себя роль местных князей, они превращались в местный орган власти. В этом последнем своем качестве князья-наместники неизбежно проникались интересами управляемых ими обществ и в известной мере противостояли Киеву.

Утверждение княжеской династии было вызвано необходимостью удержать под единой властью разные племена и их центры. Родовой сюзеренитет был свойственен не только Русской земле: правитель делил земли на уделы между своими сыновьями-наследниками и в королевстве франков, и в западнославянских землях. В исследовании выявлены основные этапы укрепления княжеской власти на Руси: 1) передача власти киевским князем в бывших племенных княжениях сыновьям; 2) передача «посаженным» князьям права сбора дани для киевского князя; 3) прекращение практики «полюдья»; 4) оформление прообраза государственного аппарата на местах, контроль над которым был сконцентрирован в руках киевского князя; 5) складывание института наместничества, просуществовавшего до XIII в.

Проведенное исследование показало, что начало новой формы передачи власти - десигнации было определено «рядом» Ярослава. «Ряд» в первую очередь интересен тем, что Ярослав не просто разделил земли между сыновьями, как поступали князья и до него, а вопреки закону старшинства завещал Киевский стол своему старшему сыну - Изяславу, несмотря на то, что престол должен был получить Святополк - сын Ярополка, старшего брата Владимира. Таким образом, «ряд» Ярослава отменил правомочность закона старшинства. Ярослав также завещал сыновьям «не вступать» в «предел братен», тем самым предпринял попытку закрепления уделов за родом каждого из своих сыновей. «Ряд» Ярослава стал той самой отправной точкой для постепенного формирования нового понятия княжеского владения - принципа отчины, который по-прежнему был сопряжен с принципом старшинства. В системе междукняжеских отношений к концу XI в. постепенно появляются новые элементы - борьба за отчину. Князья пока решают вопрос отчины военным путем, основываясь на «ряде» Ярослава. Итогом борьбы за право отчины стал княжеский съезд, состоявшийся в 1097 г. в Любече. На него собрались внуки Ярослава - Святополк Изяславич, Владимир Всеволодович, Давыд Игоревич, Василек Ростиславич, а также Давыд и Олег, которые и установили новый принцип взаимоотношений между русскими князьями.

Историческое значение съезда в том, что, с одной стороны, он являлся начальным этапом формирования государственной системы землевладения, с другой - представлял десигнацию власти рода Святополка через признание отчинных прав на Киев, а употребление самого термина «отчина» имело прецедентный смысл и свидетельствовало о том, что и в дальнейшем предполагалось закрепление киевского старейшинства за Изяславичами.

Таким образом, комплексное исследование генезиса института княжеской власти VI-XII вв., основанное на анализе проблемы легитимности власти, позволило непротиворечиво объяснить особенности важнейшего института публичной власти, определить характерные черты его развития. Предлагаемое понимание этой проблемы дало возможность с новых позиций увидеть политическую историю Отечества на ранних этапах ее развития, а выявление скрытых символических, аллегорических и нравственных характеристик русских князей, содержащихся в письменных источниках, в свою очередь, позволило реконструировать образ князя, а также его роль и значение в обществе через призму средневекового мировоззрения.

Основное содержание диссертации изложено в 48 публикациях автора общим объемом 116,4 п.л.

ЛИТЕРАТУРА

Статьи в изданиях по Списку ВАК Министерства образования и науки РФ

1. Плотникова О.А. Генезис княжеской власти на Руси // Вестник Российского университета дружбы народов / Серия история России. 2007. №2. С. 136-146. 0,6 п. л.

2. Плотникова О.А. Статус князя в Древнерусском обществе: доктрина государственной власти в X-XI веках // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2007. №19(5). С.158-161. 0,6 п.л

3. Плотникова О.А. Порядок наследования власти в Древнерусском государстве // Власть. 2007. №10. С. 107-110. 0,4 п.л.

4. Плотникова О.А. Реструктуризация властных отношений на Руси в VIII - X вв. // Научные ведомости Белгородского государственного университета / История. Политология. Экономика. 2008. №2(42). Вып. 6. С.48-52. 0,6 п.л.

5. Плотникова О.А. Становление института княжеской власти в Древней Руси // Власть. 2008. №4. С. 95-99. 0,7 п.л.

6. Плотникова О.А. Развитие центров локализации княжеской власти в свете новгородской и киевской концепций: система властвования // История государства и права. 2008. №10. С.25-27. 0,8 п.л.

7. Плотникова О.А. Основные этапы оформления десигнации власти княжеского рода // История государства и права. 2008. № 17. С.17-19. 0,6 п.л.

8. Плотникова О.А. Обрядность и титулатура княжеской власти в сознании древнерусского общества // Власть. 2008. №11. С. 133-137. 0,4 п.л.

9. Плотникова О.А. Система властвования на Руси через призму ментальности // История государства и права. 2008. №11, С.39-40. 0,5 п.л.

10. Плотникова О.А. Проблемы легитимизации княжеской власти в древнерусском обществе // Власть. 2008. №12. С. 124-127. 0,4 п.л.

Монографии по теме диссертации

11. Плотникова О.А. Становление и развитие властных структур в древнерусском обществе IX-XII вв. М.: Изд. Моск. гор. ун-та управления Правительства Москвы, 2005. 244 с. 15,2 п.л.

12. Плотникова О.А. Смысл и значение «Поучения» Владимира Мономаха М.: Изд. МосГУ, 2005. 5,0 п.л.

13. Плотникова О.А. Князь в системе социально-политических отношений древнерусского общества VI-XII веков: принципы властвования. М.: Изд. МосГУ, 2006. 322 с. 20,2 п.л.

14. Плотникова О.А. Кристаллизация княжеской власти на этапах становления и развития древнерусского общества. М.: Изд. МосГУ, 2007. 18,0 п.л.

15. Плотникова О.А. Историография и источники по социально-политической истории древнерусского общества. М.: Изд. Национального института бизнеса. 2008. 6,0 п.л.

16. Плотникова О.А. Княжеская власть и закон на Руси X-XII вв.: оформление системы престолонаследия. М.: Изд. Национального института бизнеса. 2008. 13, 2 п.л.

17. Плотникова О.А. Образ князя Ярослава Мудрого в древнерусской литературе через призму христианской традиции // V Межд. научная конференция «Высшее образование для ХХI века». Москва, 13-15 ноября 2008 г. Доклады. М.: Изд. МосГУ, 2008. С.15-19. 0,3 п.л.

Статьи в научных изданиях

18. Плотникова О.А. Была ли Киевская Русь государством? Некоторые вопросы от начала земли Русской к ее государственности. Научные труды аспирантов и докторантов / ФНПК. М.: Изд. МГСА, 2003. Вып. 7(17). С.79-87. 0,7 п.л.

19. Плотникова О.А. Древнерусское государство: институт самоуправления и княжеская власть. Научные труды аспирантов и докторантов / ФНПК М.: Изд. МГСА, 2003. Вып. 7(17). С. 87-96. 0,8 п.л.

20. Плотникова О.А. «Страна городов». Некоторые политические особенности становления княжеской власти в древнеславянском обществе во второй половине IX века // Научные труды аспирантов и докторантов / ФНПК. М.: Изд. МГСА, 2003. Вып. 9(19). С.110-117. 0,6 п.л.

21. Плотникова О.А. Порядок престолонаследия на Руси // Научные труды аспирантов и докторантов / ФНПК. М.: Изд. МГСА, 2003. Вып. 12(22). С.125-138. 0,8 п.л.

22. Плотникова О.А. Роль и значение завещания Ярослава // Научные труды аспирантов и докторантов / ФНПК. М.:Изд. МГСА, 2004. Вып. 1(24). С.130-143. 0,8 п.л.

23. Плотникова О.А. Краткий конспект пространной лекции на тему: «Образование Древнерусского государства через призму политики первых русских князей или оформление публичной власти на ранних этапах развития древнерусского общества» // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2006. Вып.66. С.136-146. 0,7 п.л.

24. Плотникова О.А. Кристаллизация княжеской власти на начальных этапах становления государства // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2006. Вып.74. С. 121-135. 0,8 п.л.

25. Плотникова О.А. Проблема легитимности княжеской власти на Руси // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2006. Вып.75. С.145-152. 0,6 п.л.

26. Плотникова О.А. «Юг» и «Север»: становление и развитие института власти // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2007. Вып.1(76). С.113-122. 0,6 п.л.

27. Плотникова О.А. Поиски народа Русь // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2007. Вып.4(79). С. 23-29. 0,6 п.л.

28. Плотникова О.А. Оформление «литературного этикета» на Руси: сакральный статус князя Владимира I // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2007. Вып.81. С. 3-17. 0,9 п.л.

29. Плотникова О.А. Храм св. Софии - «крепость» княжеской власти «дольней» и «горней» // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2007. Вып.85. С.3-16. 0,8 п.л.

30. Плотникова О.А. Значение храма св. Софии в процессе легитимизации власти // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2007. Вып.86. С. 3-16. 0,8 п.л.

31. Плотникова О.А. Кристаллизация института княжеской власти как социально-политического компонента древнерусской цивилизации: идеологемы и идеология. Цивилизация Руси-России // Цивилизация Руси-России: Сборник научных статей подготовлен по материалам круглого стола, проведенного в июне 2007 года кафедрой истории Московского гуманитарного университета. М.: Изд. МосГУ, 2007. С.33-46. 0,8 п.л.

32. Плотникова О.А. Некоторые принципы десигнации княжеской власти на Руси // Труды Московского городского университета управления (МГУУ) Правительства Москвы. М.: Изд. МГУУ Правительства Москвы. 2008. С.204-216. 1,2, п.л.

33. Плотникова О.А. Семь доводов в пользу новой системы десигнации власти или сакральный смысл «Поучения» Владимира Мономаха // Вестник Национального института бизнеса. Вып.5. М.: Изд. НИБ, 2008. Вып.12. С. 301-313. 0,8 п.л.

34. Плотникова О.А. Феномен «настолования» князей через призму обряда интронизации на Руси // Научные труды МосГУ. Вып.88. М.: Изд. МосГУ, 2008. С.47-62. 1,0 п.л.

35. Плотникова О.А. Была ли Киевская Русь государством? Некоторые вопросы от начала земли Русской к ее государственности // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.91. С.135-142, 0,7 п.л.

36. Плотникова О.А. Значение храма св. Софии в процессе легитимизации власти // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.89. С. 139-154. 1,2 п.л.

37. Плотникова О.А. Некоторые вопросы от начала земли Русской к ее государственности // Научные труды МосГУ. Экономика. История. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.91. С.135-142. 0,6 п.л.

38. Плотникова О.А. Оформление публичной власти на ранних этапах развития древнерусского общества // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.93. С.16-26. 0,7 п.л.

39. Плотникова О.А. Роль и значение предания о Рюрике для социально-политической истории Древнерусского государства // Вестник Национального института бизнеса. М.: Изд. НИБ, 2008. Вып.6. С. 280-288. 0,8 п.л.

40. Плотникова О.А. Смысл и значения «Поучения» Владимира Мономаха // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.94. С. 147-161 0,9 п.л.

41. Плотникова О.А. Древнерусккая княжеская дружина, ее роль и значение в обществе // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.89. С. 139-154. 0,9 п.л.

42. Плотникова О.А. Феномен «настолования» князей через призму обряда интронизации на Руси // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.92. С.130-138. 1,0 п.л.

43. Плотникова О.А Десигнация княжеской власти на Руси: основные этапы // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.95. С. 154-165. 0,8 п.л.

44. Плотникова О.А. Кристаллизация института княжеской власти как социально-политического компонента древнерусской цивилизации: идеологемы и идеология // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Институт научной информации по общественным наукам РАН, Отделение общественных наук РАН, Российская академия государственной службы при Президенте РФ и др. М.: Изд. ИНИОН РАН, 2008. Вып.3. Ч. 1. С.122-127. 0,8 п.л.

45. Плотникова О.А. Этимология названия восточнославянского государства - «Русь» // Научные труды МосГУ. М.: Изд. МосГУ, 2008. Вып.98 . С.3-12. 0,7 п.л.

Размещено на Allbest.ru