Декабристы на государственной службе в период правления Николая І: 1825-1855 года

Третий параграф - «Политические процессы 1849-1850 гг. в свете межведомственной конкуренции МВД и III отделения Собственной его императорского величества канцелярии» - тематически продолжает предыдущий. Пытаясь реабилитироваться в глазах монарха за «заговор петрашевцев», III отделение «раскрыло заговор» в Училище правоведения (донос Д.Ф. Политковского), а вслед за этим арестовало чиновников МВД и славянофилов Ю.Ф. Самарина и И.С. Аксакова. Поводом для последних арестов послужили жалобы прибалтийского генерал-губернатора князя А.А. Суворова, попавшего под критику славянофилов за покровительственное отношение к немецким баронам в ущерб, как им представлялось, русским интересам в Прибалтике. Идеи самаринских «Писем из Риги» высоко оценили лидеры российской либеральной бюрократии - граф П.Д. Киселев и Л.А. Перовский. Недолгое заключение Ю.Ф. Самарина и И.С. Аксакова в Петропавловской крепости завершилось благодаря хлопотам министра Л.А. Перовского, а также петербургского генерал-губернатора А.А. Кавелина и В.А. Перовского.

Два предыдущих дела, вероятно, определили линию поведения главноуправляющего III отделением графа А.Ф. Орлова в следующем деле, наиболее близком по своему политическому содержанию к «заговору петрашевцев». В феврале 1849 г., когда молодые правоведы жестоко поплатились за вольные речи, оно было инициировано III отделением, а уже в марте, когда император простил славянофилов, А.Ф. Орлов попытался передать его Л.А. Перовскому. Пензенские помещики А.А. Тучков и И.В. Селиванов в революционном 1848 г. побывали за границей, по рекомендации Н.П. Огарева встречались с А.И. Герценом, а в России принялись распространять «ложные понятия о коммунизме». Министр Л.А. Перовский хорошо знал бывшего члена Союза благоденствия и Северного общества А.А. Тучкова, видел его в Петербурге по возвращению из-за границы. Граф П.Д. Киселев предостерег А.А. Тучкова об опасности («Спросите Перовского, как на вас смотрят, он должен знать»). Лишь под нажимом графа А.Ф. Орлова Л.А. Перовский согласился на арест старого знакомого, но тотчас постарался вернуть дело в ведение III отделения. Дело о «секте коммунистов» затянулось до 1850 г. и едва не было реанимировано в 1852 г., когда жандармы обнаружили в бумагах умершего друга А.А. Тучкова - декабриста Г.А. Римского-Корсакова некое «воззвание к народу».

События 1848-1850 гг. не прошли без ущерба для репутации братьев Л.А. и В.А. Перовских, Я.И. Ростовцева, А.А. Суворова и безвозвратно погубили репутацию И.П. Липранди. Если выбор декабристов-сановников и был продиктован малодушием, то малодушие еще не есть политическая характеристика: эти события стали началом заката либеральной деятельности Л.А. Перовского, но взлет либеральной активности Я.И. Ростовцева и князя А.А. Суворова еще ждал впереди. Кроме того, если бы речь действительно шла о революционном движении, то декабристы-сановники могли видеть в нем только угрозу для реализации либеральных проектов.

В четвертой главе - «Либеральное реформаторство декабристов и социальный протест» - освещается деятельность продолживших службу декабристов по инициированию и продвижению проектов ограничения крепостного права и регламентации прав и обязанностей работников, а также их реакция на протестные движения крестьян, рабочих и казаков. В центре внимания первого параграфа - «Реформаторская деятельность декабристов и крестьянское движение» - вновь находится деятельность Л.А. Перовского. Занимая важные посты в удельном ведомстве (вице-президента департамента и товарища министра) он разработал и осуществил реформу удельной деревни, ключевыми моментами которой стали: введение общественной запашки, образование продовольственных запасов и «хлебных капиталов», расходовавшихся на нужды общины, замена подушного оброка поземельным. «Попечительная» реформа Л.А. Перовского подняла доходность удельной деревни и была предложена Николаем I Секретному комитету 1835 г. как образец «для изыскания средств к улучшению состояния крестьян разных званий», оказала заметное влияние на реформу государственной деревни П.Д. Киселева. Предполагалось, что в дальнейшем подобные нормы правового регулирования будут распространены и на помещичью деревню. Став в 1841 г. министром внутренних дел, Л.А. Перовский подал монарху ряд проектов по ограничению крепостного права: о правах дворовых людей (обсужден Секретным комитетом 1844 г., издан закон 12 июня 1844 г.); «Об уничтожении крепостного состояния в России» (обсужден Секретным комитетом 1846 г., закрепившим некоторые имущественные права крепостных); «Правила для употребления помещичьих имений в губерниях Киевской, Подольской и Волынской» 1847 г. (комитет не созывался, подача осталась безрезультатна). Министр искал поддержки своим законодательным инициативам со стороны передового дворянства. В частности, в 1846-1848 гг. такую поддержку пытался организовать тульский губернатор Н.Н. Муравьев (будущий граф Амурский), опираясь на группу помещиков (в т. ч. поднадзорного декабриста графа В.А. Бобринского).

Реформаторскую деятельность Л.А. Перовского осложняли восстания крепостных и государственных крестьян, с недоверием встречавших любые правительственные нововведения. Отношение декабристов к народным восстаниям было резко отрицательным еще в пору деятельности тайных обществ (сама организация которых подавалась как альтернатива «кровавой революции»). Не удивительно, что и будучи министром, Л.А. Перовский одобрял карательные акции против участников «картофельных бунтов» и иных крестьянских выступлений. В силу служебных обязанностей в таких акциях довелось участвовать В.А. Глинке, В.А. Обручеву, В.А. Перовскому. Наконец, европейские революции 1848 г. повлекли за собой переход императора Николая I к открытой реакции, что в свою очередь сделало невозможным продолжение законотворческой активности Л.А. Перовского по ограничению крепостного произвола и инвентаризации взаимных прав и обязанностей помещиков и крестьян.

Во втором параграфе - «Казачье движение в Оренбургском крае в период управления им В.А. Перовским» - анализируются случаи массового казачьего протеста и меры, которые в этих случаях принимал военный губернатор и бывший член декабристских обществ.

Волнения в оренбургских станицах 1835 г. против общественной запашки и «запасного хлеба» типологически были близки крестьянским, но существенно уступали им по масштабу. В.А. Перовскому удалось в три дня прекратить их личным присутствием, без участия следовавшего из Оренбурга карательного отряда. Особенностью правового положения казаков был статус военнослужащих, ссылаясь на который, военный губернатор отказывался обсуждать доводы недовольных казаков. Понимая, что одними репрессиями решить проблему невозможно, В.А. Перовский уже в 1836 г. учредил в Оренбурге училище земледелия и лесоводства. Назначение нового учебного заведения состояло «в образовании для Оренбургского казачьего войска смотрителей общественной запашки и лесничих». Общественная запашка показала свою эффективность, принеся Оренбургскому казачьему войску значительную прибыль в натуральном и денежном выражениях (с 1835 по 1842 гг. - 1,7 млн. пудов хлеба и свыше 83 тыс. руб.). Однако, будучи внедрена насильно, она неизменно вызывала негативную реакцию казаков и в 1853 г., еще при В.А. Перовском, была упразднена. Вернуться к практике общественной запашки казаков вынудила только засуха 1891-1893 гг.

Другой рассмотренный в работе случай недовольства стал реакцией на развернутую в царствование Николая I ликвидацию сохранившихся элементов былых казачьих вольностей. В отличие от сформированного правительством Оренбургского казачьего войска, Уральское войско вело свою историю от вольного Яицкого. В губернаторство В.А. Перовского уральцам был назначен новый атаман (В.О. Покатилов, происходивший не из казачьей среды), войско лишилось сборов от винной продажи и таможенной части и т. п. Во время проезда через Уральск цесаревича Александра Николаевича 15 июня 1837 г. уральцы подали ему жалобу, ходатайствуя о восстановлении ряда старинных войсковых прав и привилегий. Уместившийся в несколько минут эпизод был представлен В.А. Перовским как серьезный бунт и повлек за собой с одной стороны непропорционально жестокое наказание участников акции, а с другой - разработку для уральцев нового войскового положения, еще более расширявшего полномочия атамана в ущерб казачьим правам.

В России права военнослужащих были наиболее детально разработаны и, соответственно, защищены государством. Со времен Петра I воинская служба была несовместима с крепостным состоянием. Возможно, отмеченная реакция В.А. Перовского на относительно безобидные формы протеста оренбургских и уральских казаков в 1830-е гг. объясняется его представлением о неактуальности и несвоевременности выступлений военных людей в крепостной России.

Третий параграф - «Деятельность В.А. Глинки на посту главного начальника горных заводов хребта Уральского и рабочее движение» - анализирует работу еще одного декабриста-сановника по регламентации прав и обязанностей заводских работников и его отношение к социальным конфликтам в подчиненном ему промышленном регионе. Особенностью рассматриваемого периода истории горнозаводского Урала (1837-1856 гг.) является отсутствие рабочих волнений на казенных заводах, при почти ежегодных социальных конфликтах на частных заводах и приисках.

В 1841 г. произошло кровопролитное восстание углежогов Ревдинского металлургического завода Демидовых. Поводом для его начала послужила рекомендация Уральского Горного правления утвердить для учета продукции углежогов на частных заводах единообразный и меньший по объему угольный короб, принятый на заводах казенных. Анализируя причины трагедии, В.А. Глинка предложил, во-первых, «ввести во всех частных горных заводах Уральского хребта те же самые насчет содержания людей положения, которые с такою пользою введены уже в заводах казенных», а, во-вторых, «обуздания своевольства заводских людей судить их за все вины судом военным». Второй пункт, как и первый, был нацелен на уравнивание положения рабочих казенных и частных заводов, поскольку образцом для правового положения первых служил статус военнослужащих.

Окончательно права рабочих казенных заводов были уравнены с правами военнослужащих штатами казенных заводов Урала 1847 г., разработанными и принятыми по инициативе В.А. Глинки. Рабочие получили увеличение оплаты труда, право на отставку и пенсион за выслугу лет, сокращение числа рабочих дней и отпуск во время сенокоса. Подобно военным, они считались состоящими на государственной службе и, если прежде были крепостными, освобождались от крепостной зависимости с момента поступления на заводы. После неудачи 1841 г. В.А. Глинка более не требовал одновременного и полного распространения казенных штатов на частные заводы. Его предложения стали менее радикальны: распространить действия штатов «на работающих в частных заводах казенных людей». С этой инициативой В.А. Глинка безуспешно выходил на министра финансов в 1847, 1848, 1849 и 1851 гг. Третьим и наименее эффективным способом решения проблемы было создание прецедентов ведения штатов на отдельных частных заводах. Положительную роль в решении проблемы в целом такие прецеденты могли сыграть лишь при последующем законодательном обобщении. И вновь помешала порочная правительственная практика вмешательства в отношения заводчиков и рабочих только в случаях возникновения волнений или их явной угрозы. Генерал В.А. Глинка проявил себя убежденным сторонником более действенного контроля государства над этими отношениями, но в главном - в подведении под них твердой законодательной базы - он потерпел неудачу. Противниками его выступали уральские заводчики (Н.В. и А.В. Всеволожские, И.О. Сухозанет и др.), часто пользовавшиеся большим влиянием при дворе и в правительственных кругах.

Пятая глава - «Отношение декабристов к религиозному инакомыслию» - характеризует отношение декабристов-сановников к старообрядчеству и сектантству, а также их участие в разработке, корректировке и реализации государственной конфессиональной политики.

В первом параграфе - «Деятельность С.Д. Нечаева по изучению и противодействию распространению старообрядчества и сектантства» - рассматривается история разработки бывшим членом Союза благоденствия оригинальной программы «просвещенного человеколюбия», ее основные мероприятия и частичная реализация. Оказавшись вовлеченным в анти-раскольничью деятельность в достаточной мере случайно, С.Д. Нечаев в 1826-1827 гг. инкогнито объехал обширную территорию Пермской губернии, собирая сведения лично и через завербованных им агентов-осведомителей. Созданная по результатам вояжа «Записка о сектах, существующих в Пермской губернии» (1827 г.) РГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Д. 3. Л. 283350., по сути, стала первой попыткой научного описания уральского старообрядчества и сектантства. Главными «причинами размножения раскольников», автор назвал, с одной стороны, «общее невежество» народа, а, с другой, низкие моральные качества и плохую профессиональную подготовку православного духовенства. Полагая, что антиправительственный и антицерковный запал одних старообрядческих толков иссяк, а другие слишком малочисленны, чтобы представлять угрозу государству, главный вред «расколов» С.Д. Нечаев усматривал в сфере нравственной, в частности, в разрушении семейных устоев. Меры, которыми он предлагал бороться с «расколами», выглядят парадоксально: разрешить старообрядцам открывать новые храмы; свободно искать себе священников, в том числе и среди официального духовенства; прекратить распространение грубых анти-раскольничьих сочинений; развивать миссионерство; позволить детям староверов не изучать в народных училищах закон божий и т. д. Смысл этих предложений можно объяснить только в логике просветительского идеализма: «расколы» есть порождение невежества, и «просвещенное человеколюбие» постепенно лишит их почвы и вернет заблудших в лоно официального православия.

Заслужив репутацию лучшего специалиста по «расколам», С.Д. Нечаев сделал стремительную карьеру в Святейшем Синоде, где, занимая с 1833 по 1836 гг. высший обер-прокурорский пост, сумел воплотить часть своих предложений (утверждение «Правил обучения поселянских детей и особенно раскольничьих грамоте», открытие миссионерских училищ, основание единоверческих монастырей близ староверческих селений и пр.). Однако к середине 1830-х гг. преимущественно репрессивный характер политики Николая I в отношении старообрядчества и сектантства уже вполне определился. Программа «просвещенного человеколюбия» оказалась невостребованной, а самого С.Д. Нечаева на посту синодального обер-прокурора заменил гусарский полковник граф Н.А. Протасов.

Второй параграф - «Взаимоотношения В.А. Перовского и В.А. Глинки с уральским старообрядчеством» - продолжает заданную тему на материалах второй половины 1830-х - первой половины 1850-х гг., когда конфессиональная политика николаевского царствования уже обрела свою определенность.

Приняв в 1837 г. пост главного начальника заводов хребта Уральского, В.А. Глинка отнесся к старообрядцам вполне лояльно: посещал при объездах заводов их молельные дома, поддержал проект перехода в единоверие с сохранением значительной степени автономии верхушки екатеринбургского беглопоповского купечества. Резкая негативная реакция Николая I на последний проект и указ 1838 г. о запрещении купцам-старообрядцам заниматься религиозной деятельностью подвигли его дистанцироваться от решения старообрядческой проблемы. Именно так он поступил в 1840 г. при изъятии часовен у старообрядцев Нижне-Тагильских заводов. При имевшейся на то высочайшей воле В.А. Глинка предоставил исполнять ее пермскому гражданскому губернатору и не вмешался даже при возникновении волнений. Такая линия поведения стала невозможна после 1845 г., когда в Екатеринбурге по указу императора и заключению Синода был учрежден Секретный совещательный комитет по делам раскольников, в состав которого начальник заводов вошел наряду с викарным епископом. Самым значительным анти-раскольничьим мероприятием, осуществленным В.А. Глинкой, стало изгнание старообрядцев из администраций частных заводов.

Отношение оренбургского военного губернатора В.А. Перовского к старообрядцам вначале (с 1833 г.) ограничивалось сбором статистических сведений. Перемена наступила в связи с фактом несанкционированной подачи прошения цесаревичу казаками Уральского войска в 1837 г. Одной из главных причин случившегося инцидента В.А. Перовский назвал приверженность казаков-уральцев старой вере. Декларируя, что «меры строгости, очевидно, не приносят пользы и в таком крае, каков Оренбургский, будут способствовать лишь к умножению сект», губернатор, очевидно, не избежал применения таких средств для понуждения казаков к переходу в официальное православие. Будучи невысокого мнения о православном духовенстве Оренбуржья, он в перспективе отводил ему важную роль в просвещении края. В 1851-1857 гг. В.А. Перовский вновь управлял Оренбуржьем уже в генерал-губернаторской должности. На этот период приходятся случаи жестокого наказания казаков-старообрядцев (Усть-Уйской, Кундравинской станиц Оренбургского войска и пр.). Однако в рассмотренных нами случаях речь неизменно шла о наказании не собственно за приверженность старой вере, а за связанные с ней нарушения воинской дисциплины. Такова же была подоплека и наступления В.А. Перовского на старообрядчество и после инцидента в Уральске в 1837 г.

В третьем параграфе - «Деятельность Л.А. Перовского по изучению скопчества и по противодействию проникновению в Россию Белокриницкой иерархии» - проанализированы анти-раскольничьи мероприятия бывшего члена декабристских обществ в период его службы министром внутренних дел в 1840-х - начале 1850-х гг.

Став министром, Л.А. Перовский уже в 1841 г. инициировал проведение исследования действовавших в России сект. Исходной точкой послужила записка о скопцах, составленная по секретному поручению бывшего тамбовского гражданского губернатора (а в 1826 г. - подследственного по делу декабристов) А.А. Корнилова. Министерское исследование завершилось в 1845 г. выходом четырехтомного издания, в который вошли работы чиновников МВД Н.И. Надеждина, И.П. Липранди, П.И. Мельникова (а также по высочайшей воле не поименованного среди авторов В.И. Даля). Предназначенное для служебного пользования издание имело ограниченный тираж. Но 18611862 гг. четырехтомник был переиздан Вольной русской типографией в Лондоне на деньги А.И. Герцена. Тот же 1845 год стал условной границей в деятельности Л.А. Перовского, за которой борьба с расколом возобладала над его изучением. Связано это с возникновением на территории Австрийской империи старообрядческой Белокриницкой иерархии. Исходившая от волжских и московских старообрядцев идея воссоздания «древлеправославной иерархии» за пределами России получила поддержку польской эмиграции и, главное, венского правительства и двора. В 1844 г. австрийский император подписал декрет об учреждении архиерейской кафедры в Белой Кринице, после чего российские старообрядцы были призваны «молиться о самодержавнейшем великом государе царе нашем Фердинанде». В 1847 г. сыскная полиция Л.А. Перовского произвела арест тайно прибывшей в Россию группы во главе с настоятелем Белокриницкого монастыря архимандритом Геронтием, признания которого, по оценке И.П. Липранди, прояснили «все козни венского двора». После получения от российского правительства ноты протеста, император Фердинанд I был вынужден в 1848 г. запретить деятельность Белокриницкого епископата. Жесткая реакция Л.А. Перовского на возникновение Белокриницкой иерархии была вызвана не собственно стремлением поповцев к восстановлению епископата и священства, а опасной для российских государственных интересов международной интригой, затеянной ими. Во всяком случае, И.П. Липранди, возглавивший в этот период анти-раскольничьи мероприятия МВД, неоднократно постулировал, что «с идеями надо бороться идеями же» и открытым гонениям предпочитал «увещевание». Вероятно поэтому, к таким мероприятиям Л.А. Перовский привлекал лучшие интеллектуальные силы своего министерства: профессора Н.И. Надеждина, В.И. Даля, Ю.Ф. Самарина, И.С. Аксакова, П.И. Мельникова (Печерского), М.Е. Салтыкова (Щедрина).

В Заключении обобщены результаты исследования и сделаны основные выводы. Анализ деятельности ряда сановников, вышедших из декабристских обществ, и оценка ее с точки зрения идеалов, канонов и требований «Законоположения Союза благоденствия» позволяют говорить о частичном соответствии либерально-реформаторской программе декабристов.

Так, не вызывает сомнений либеральная направленность инициатив министра внутренних дел Л.А. Перовского по регламентации отношений помещиков со своими крепостными. Министр указывал, что конечной целью регламентации должна стать полная отмена крепостного права. Его попытки запретить зачисление земледельцев в дворню основывалась на посылке, что крестьянин крепок земле, а не хозяину, что человек не может быть собственностью другого человека. По инициативе Л.А. Перовского был принят закон от 12 июня 1844 г. о порядке освобождения дворовых людей. Его же записка «Об уничтожении крепостного состояния в России» 1846 г. предлагала начать с определения крестьянских повинностей инвентарями, с признания за крепостными права на движимое и недвижимое имущество, с запрета продажи крестьян без земли и опять же прекращения переводов земледельцев в дворовые. Записка «Правила для употребления помещичьих имений в губерниях Киевской, Подольской и Волынской» 1847 г. вновь поднимала вопрос об определении крестьянских повинностей инвентарями не только в указанных губерниях, но и по всей стране.

Опыт прибалтийских губерний показал, что безземельное освобождение крестьян порождает новые вариации их несвободы. Появившееся и получившее силу закона при содействии Л.А. Перовского «Лифляндское земельное уложение» 1849 г., регулировало отношения между помещиками и безземельными арендаторами. Чтобы обеспечить крестьян ссудами для приобретения в собственность земельных участков, был учрежден Крестьянский банк. В 1853 г. Л.А. Перовский и А.А. Суворов отстояли от покушений жандармского ведомства право лифляндских крестьян переселяться в иные губернии на свободные земли.

Многолетней и последовательной была деятельность главного начальника горных заводов хребта Уральского В.А. Глинки по утверждению верховенства законов в горнозаводском крае. Инвентаризацией обязанностей и прав рабочих казенных горных округов стало утверждение новых штатов в 1847 г. Этот документ определил для каждого округа и каждой категории заводских работников объемы работ и оплаты, впервые установил единый срок службы мастеровых и работных людей (35 лет), оговорил их права на последующее получение пенсионов и при необходимости - мест в заводской богадельне. Еще в 1841 г. Глинка заявил о необходимости «ввести во всех частных горных заводах Уральского хребта те же самые насчет содержания людей положения, которые с такою пользою введены уже в заводах казенных». Не получив монаршего согласия в целом, он стал решать проблему по частям: предлагал распространить действие штатов на казенных работников, приданных частным предприятиям; на те горнозаводские округа, хозяева которых не выполняли обязательств перед рабочими; добивался передачи таких округов в опеку и казенный присмотр; секвестровал продукцию, чтобы вернуть рабочим долги по заработной плате и т. д.

Отстаивая права крестьян и рабочих, стремясь изменить законы в их пользу, декабристы-сановники одновременно участвовали в подавлении народных волнений и бунтов. Это был выбор всех либералов, отказавшихся от обращения к стихии народного возмущения со времен Великой французской революции. Мудрая государственная власть не доводит подданных до бунта. Но если подданные взбунтовались, то, как свидетельствует история, даже самая либеральная власть подавляет бунт или перестает быть властью.

Свобода человека может быть ограничена только по закону и только в рамках, предусмотренных законом. Этот принцип отстаивали и В.А. Перовский, протестуя против «вязания» А.А. Бестужева в декабре 1825 г., и В.А. Глинка, требовавший в 1845 г. снятия кандалов с крепостных рабочих И.О. Сухозанета. Недоказанная вина не должна служить основанием лишения свободы. Этим правилом руководствовался А.А. Кавелин, вызволяя из-под стражи помещиков и интеллигентов в Вильно в 1841 г. Так считал В.А. Перовский, требуя в 1850 г., чтобы повторно арестованного петрашевца А.В. Ханыкова, «по неимению к изобличению его ... ясных и положительных доказательств, учинить на основании узаконения свободным».

Авторитарный режим Николая I не допускал существования легальной оппозиции. Сообщение Ф.В. Булгарина об участии С.Д. Нечаева в проекте учреждения политической газеты «Компас» объясняется либо тем, что к лету 1827 г. режим еще не принял законченные формы, либо тем, что информатор III отделения сгустил краски. Для продолживших государственную службу декабристов откровенная оппозиционность не была характерна. Зато множественны случаи их покровительства подследственным и осужденным товарищам по тайным обществам, петрашевцам, славянофилам, полякам. Наиболее вероятным объяснением здесь являются личные или родственные связи, наконец, просто сострадание. Но иногда декабристы-сановники недвусмысленно высказывались в пользу права человека на политическое инакомыслие. Так во время следствия по делу петрашевцев Я.И. Ростовцев выступил в защиту фурьеризма Н.Я. Данилевского, чем спас подсудимого.

Само дело петрашевцев оказалось в значительной степени сфабриковано Л.А. Перовским и И.П. Липранди, стремившимися доказать, что ими раскрыт не «заговор идей», а настоящее тайное антиправительственное общество. Разумеется, широкомасштабная политическая провокация не красит Л.А. Перовского, но речь здесь идет о его политической, а не моральной характеристике. Главный организатор провокации И.П. Липранди настаивал, что «с идеями должно бороться не иначе, как также идеями». Иными словами, государственное насилие оправдано, если оно применяется в ответ на насилие революционное. В прочих случаях с оппозицией должно вступать в дискуссию. Вполне либеральная логика.

Такой подход И.П. Липранди с небольшими вариациями демонстрировал и в случае со старообрядцами и сектантами. Так же и В.А. Перовский утверждал, что «искоренению расколов ... меры строгости, очевидно, не приносят пользы». И С.Д. Нечаев писал, что «просвещенное человеколюбие при рассмотрении действительного состояния сих религиозных сословий вообще призывает более к великодушному смирению, нежели к строгим взысканиям за драгоценные для них заблуждения». У последнего идея «просвещенного человеколюбия» стала краеугольным камнем целой программы ненасильственного противодействия старой вере.

Даже став обер-прокурором Синода, С.Д. Нечаев не преуспел в гонениях на старообрядцев и сектантов. Зато на долю братьев Л.А. и В.А. Перовских, В.А. Глинки выпало отнюдь не рядовое участие в такого рода акциях. Но и их взаимодействие с «расколами» начиналось с изучения и поисков компромисса. Лишь позднее, очевидно подчиняясь давлению общеимперской политики, они переходили к репрессиям. Показательны попытки В.А. Глинки договориться с уральскими беглопоповцами в 1837-1838 гг. и его нежелание принимать участие в отчуждении старообрядческих часовен в 1840 г. Обер-прокурор С.Д. Нечаев добивался от православного духовенства западных губерний большей терпимости в отношении если не католического клира, то хотя бы униатского. Что же касается изначально враждебного отношения Л.А. Перовского к Белокриницкой иерархии, это была реакция на опасную межгосударственную интригу, инициированную староверами.

Итак, пусть не весь комплекс, но ряд базисных принципов либерализма в административной практике декабристов во второй четверти XIX в. присутствовал. Это и защита прав на личную свободу и собственность, и утверждение обязанности государства такую защиту осуществлять, и уверенность в превосходстве закона над приказом, и частичное признание прав человека на политическое и религиозное инакомыслие. Из числа лиц, деятельность которых рассматривалась в настоящей работе, это утверждение можно определенно отнести к братьям Л.А. и В.А. Перовским, В.А. Глинке, С.Д. Нечаеву и, вероятно, к А.А. Кавелину. Либерализм князя А.А. Суворова и Я.И. Ростовцева ярко проявился в начальный период следующего царствования, когда первый на волне студенческих волнений стал столичным генерал-губернатором, а второй сыграл одну из ключевых ролей в подготовке отмены крепостного права. Рассмотренные факты биографии М.Н. Муравьева характеризуют его как авторитарного администратора, но для понимания, был ли он «либеральным диктатором» или стал консерватором, их недостаточно. Не до конца ясным остается вопрос о политических воззрениях В.Д. Вольховского, П.Х. Граббе, В.А. Обручева, братьев С.П. и И.П. Шиповых.

В эпоху тайных обществ декабристам, связанным с государством лишь воинским долгом, было легче быть либералами, чем впоследствии - на высоких и ответственных постах. Их государственная служба во второй четверти XIX в. проходила в условиях нелиберального государства и нелиберального общества. В ней допустимо искать лишь общую или преимущественную либеральную направленность, при заведомом наличии черт, противоречивших либеральной «классике». Вероятно, наиболее адекватным для характеристики деятельности бывших членов тайных обществ в эпоху Николая I следует признать понятие либерально-консервативного синтеза. Принципиально важным представляется уже тот результат, что в процессе исследования не было выявлено фактов, недвусмысленно свидетельствующих в пользу перехода кого-либо из декабристов в стан реакционеров и крепостников.

Политический курс Николая I был проявлением нелинейности, но не остановки модернизационного процесса в России. Наряду с проявлением самостоятельной политической роли разночинцев, развитием общественного движения и элементов гражданского общества важнейшей предпосылкой будущей либерализации стало укрепление «либеральной партии» в среде высшей бюрократии. Продолжившие государственную службу декабристы, сторонники не революционного, а либерально-реформаторского пути преобразований, обеспечили преемственность от программных установок тайных обществ до законодательных инициатив либеральной бюрократии. «Политика есть медленное бурение твердых пластов, проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером, - писал Макс Вебер. - Мысль, в общем-то, правильная, и весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя было бы достичь, если бы в мире снова и снова не тянулись к невозможному» Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С.706.. На невозможное покусились участники революционного действа в декабре 1825 г. Их уцелевшим и сделавшим карьеру товарищам выпало на долю постижение искусства политического компромисса, «медленное бурение твердых пластов» авторитарного режима и крепостничества.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Монографии

1. Шкерин В.А. Генерал Глинка: Личность и эпоха. - Екатеринбург: УрО РАН, 1998. - 345 с.; 2-е изд., испр. и доп. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2006. - 240 с.; 3-е изд., доп. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2008. - 228 с.

2. Шкерин В.А. От тайного общества до Святейшего Синода: Декабрист С.Д. Нечаев. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. - 421 с.

3. Шкерин В.А. Декабристы на государственной службе в эпоху Николая I. - Екатеринбург: УрО РАН, 2008. - 392 с.

Статьи, опубликованные в ведущих научных рецензируемых журналах

1. Шкерин В.А. Государственное управление уральским горнозаводским регионом в XVIII первой половине XIX в. // Уральский исторический вестник. № 3: Региональное развитие России. Екатеринбург, 1996. С. 7079.

2. Шкерин В.А. Идея свободы в контексте российской модернизации XVIII первой половины XIX в. // Уральский исторический вестник. № 56. Екатеринбург, 2000. С. 247259.

3. Шкерин В.А. Горный город: оазис свободы или цитадель крепостничества? // Родина: российский исторический иллюстрированный журнал. 2003. № 8. С. 104106.

4. Шкерин В.А. В.А. Перовский, В.А. Глинка и развитие системы народного образования на Урале // Известия Уральского государственного университета. № 34. Сер.: Проблемы образования, науки и культуры. Вып. 17. Екатеринбург, 2005. С. 5662.

5. Шкерин В.А. Об авторстве записки о Кыштымском восстании 18221823 годов // Вопросы истории. 2005. № 10. С. 174175.

6. Шкерин В.А. Государство и экономика: ведомственные противоречия в управлении Уральским горнозаводским регионом в XVII первой половине XIX в. // Уральский исторический вестник. № 1011. Екатеринбург, 2005. С. 1424.

7. Шкерин В.А. Бывшие члены тайных обществ декабристов и крестьянское движение в России в 1830-1840-е гг. // Известия Уральского государственного университета. № 39. Сер.: Гуманитарные науки. Вып.10. Екатеринбург, 2005. С. 8796.

8. Шкерин В.А. «Драгоценные заблуждения»: декабрист С.Д. Нечаев о старообрядчестве и сектантстве // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер.: История России. М., 2006. № 1 (5). С. 24-36.

9. Шкерин В.А. «Каких ужасов был я свидетель в Персии!» // Родина: российский исторический журнал. 2007. № 2. С. 45-48.

10. Шкерин В.А. Генерал В.А. Глинка и военное производство на горных заводах Урала в 1830-1850-х гг. // Уральский исторический вестник. № 16. 2007. С. 45-50.

11. Шкерин В.А. Исследователь старообрядчества и сектантства С.Д. Нечаев и его агенты // Уральский исторический вестник. № 17. 2007. С. 22-27.

12. Шкерин В.А. Русские шпицрутены для прусского дезертира // Уральский исторический вестник. 2008. № 1 (18). С. 126-128.

13. Шкерин В.А. Об исследованиях по истории декабристского движения // Отечественная история. 2008. № 3. С. 123-125.

14. Шкерин В.А. Просвещенный министр или вор-аристократ? // Уральский исторический вестник. 2008. № 3 (20). С. 122-127.

15. Шкерин В.А. Грех с девкой Греховой // Родина: российский исторический журнал. 2009. № 1. С. 40-41.

16. Шкерин В.А. Кавказские воды. Сезон 1832 года // Родина: российский исторический журнал. 2009. № 6. С. 116117.

Статьи и материалы докладов

1. Шкерин В.А. «Странный генерал» Глинка и пушки для Севастополя // Урал: литературно-художественный и общественно-политический журнал. 1988. № 9. С. 157159.

2. Шкерин В.А. Палач декабристов на Урале // Уральский следопыт: литературно-художественный, научно-популярный ежемесячный журнал. 1990. № 6. С. 5455.

3. Шкерин В.А. Заговор, которого не было (екатеринбургские пожары 1839 г.: история и историография) // Археография и источниковедение истории России периода феодализма: мат-лы науч. конф. студентов и молодых ученых, Свердловск, 2224 мая 1991 г. Свердловск, 1991. С. 7274.

4. Шкерин В.А. Кто виноват? (Ревдинское восстание 1841 года и высшая уральская горная администрация) // Уральский областник: историко-литературный альманах. Вып. 4: Евразийская проблема и Урал. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1994. С. 3846.

5. Шкерин В.А. Закрытие старообрядческих часовен в Нижне-Тагильском заводском округе в 3040-е годы XIX века // Религия и церковь в Сибири: сб. науч. ст. и документальных мат-лов / Тюмен. гос. ун-т; Тюмен. обл. об-во русской культуры. Вып. 8. Тюмень: РУТРА, 1995. С. 94102.

6. Шкерин В.А. Деятельность В.А. Глинки по развитию системы народного образования на горнозаводском Урале в 183050 гг. // Русская духовная культура Западной Сибири и Урала (проблемы филологии, истории, образования): сб. науч. тр. / Тюмен. гос. ун-т; Тюмен. обл. об-во русской культуры. Т. II. Тюмень, 1995. С. 289298.

7. Шкерин В.А. «Бог и царь» заводского Урала (В.А. Глинка) // Очерки истории Урала. Вып.1: Город Екатеринбург. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1996. С. 5977; 2-е изд. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1996. С. 7596; 3-е изд. Урал: литературно-художественный и публицистический журнал. 1996. № 56. С. 184194.

8. Шкерин В.А. Боевой путь генерала В.А. Глинки // Первые уральские военно-исторические чтения: мат-лы регион. науч. конф., Екатеринбург, 14 ноября 1996 г. / Урал. гос. ун-т. Екатеринбург, 1997. С. 5556.

9. Шкерин В.А. Кюхельбекер и Глинка // Урал: литературно-художественный и публицистический журнал. 1997. № 4. С. 182185.

10. Шкерин В.А. Победа после поражения? (К вопросу о пересмотре значения движения декабристов) // Урал в прошлом и настоящем: мат-лы науч. конф., Екатеринбург, 2425 февраля 1998 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН. Екатеринбург: НИСО УрО РАН, Банк культурной информации, 1998. Ч. I. С. 369372.

11. Шкерин В.А. Сибирский друг декабристов в Екатеринбурге (А.И. Арсеньев) // Екатеринбург вчера, сегодня, завтра: мат-лы науч.-практ. конф., посвященной 275-летию города, Екатеринбург, 2122 апреля 1998 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН; Урал. гос. ун-т Екатеринбург, 1998. Ч. II. С. 214217.

12. Шкерин В.А. «Как не стыдно тебе, Наркис Константинович?»: К вопросу о взаимоотношениях Н.К. Чупина и В.А. Глинки // Первые Чупинские краеведческие чтения: мат-лы регион. науч.-практ. конф., Екатеринбург, 78 февраля 2001 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН; Свердловск. обл. науч. биб-ка. Екатеринбург, 2001. С. 3841.

13. Шкерин В.А. «Кругосветный моряк» Федор Вишневский на Урале // Туризм Уральского региона: проблемы, привлекательность, перспективы, технологии: мат-лы международ. науч.-практ. конф. под эгидой ЮНЕСКО / Урал. ин-т туризма - филиал Росс. международ. акад. туризма. Т. IV. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2003. С. 164170.

14. Шкерин В.А. Декабрист С.Д. Нечаев о моральном облике уральского православного духовенства // Пятые Татищевские чтения: мат-лы регион. науч.-практ. конф., Екатеринбург, 22-23 апреля 2004 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН; Урал. гос. ун-т. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2004. С. 202206.

15. Шкерин В.А. Встреча декабристов С.Д. Нечаева и М.И. Пущина в Екатеринбурге // Пятые Татищевские чтения: мат-лы регион. науч.-практ. конф., Екатеринбург, 22-23 апреля 2004 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН; Урал. гос. ун-т. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2004. С. 396374.

16. Шкерин В.А. Поездка декабриста С.Д. Нечаева в Верхнее Прикамье // Культурный туризм и инновационные музейные технологии: мат-лы проектно-аналитического семинара, Соликамск, 12 ноября 2004 г. / Перм. гос. ин-т искусства и культуры; Соликамск. краевед. музей. Соликамск, 2004. С. 5860.

17. Шкерин В.А. Уральский вояж декабриста С.Д. Нечаева // Вестник Уральского института туризма: сб. науч. тр. / Урал. ин-т туризма - филиал Росс. международ. акад. туризма. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2004. Вып. 3. С. 180191.

18. Шкерин В.А. Романтическое путешествие поэта-декабриста С.Д. Нечаева в «полуденную Россию» // Туризм и культура: пути взаимодействия: мат-лы международ. науч.-практ. конф., Екатеринбург, 67 апреля 2005 г. / Урал. ин-т туризма - филиал Росс. международ. акад. туризма. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2005. С. 132147.

19. Шкерин В.А. Обер-прокурор Святейшего Синода С.Д. Нечаев и учреждение Екатеринбургского викариатства // История православия на Урале: мат-лы церковно-историч. конф., Екатеринбург, 2930 ноября 2005 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН; Росс. гос. профессионально-педагогический ун-т.; Урал. отд. Росс. акад. образования. Екатеринбург, 2005. С. 302304.

20. Шкерин В.А. Екатеринбург в путевых дневниках декабриста С.Д. Нечаева // Туризм и гостиничный бизнес: мат-лы науч.-практ. конф., Екатеринбург, 9-10 ноября 2005 г. / Урал. ин-т туризма - филиал Росс. международ. акад. туризма. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2006. - С. 128-132.

21. Шкерин В.А. Глинки и горнозаводской Урал // Шестые Татищевские чтения: мат-лы регион. науч.-практ. конф., Екатеринбург, 20-21 апреля 2006 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН; Урал. гос. ун-т. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2006. - Т. 2. - С. 192-197.

22. Шкерин В.А. Заводчик И.О. Сухозанет, государственные сановники и рабочий вопрос в крепостную эпоху // Промышленная политика в стратегии российских модернизаций XVIII-XXI вв.: мат-лы международ. науч. конф. / Ин-т истории и археологии УрО РАН. - Екатеринбург, 2006. - С. 174-177.

23. Шкерин В.А. Глинки // Веси: Литературно-художественный, историко-краеведческий журнал. - 2006. - № 8. - С. 66-71.

24. Шкерин В.А. Борьба горных и губернских властей за контроль над городом Екатеринбургом в первой половине XIX столетия // Мат-лы межрегион. науч.-практ. конф. «Административно-территориальные реформы в России. К 225-летию учреждения Пермского наместничества» (Дополнение) / ГОУ «Гос. архив Пермск. обл.»; ГОУ «Гос. общественно-политический архив Пермск. обл.». - Пермь: Пушка, 2006. - С. 73-76.

25. Шкерин В.А. Подача прошения Цесаревичу Александру Николаевичу уральскими казаками в 1837 г. // Десятые Романовские чтения: мат-лы науч. конф., Екатеринбург, 17-19 июля 2007 г. / Свердловск. обл. краевед. музей. - Екатеринбург, 2007. - С. 46-50.

26. Шкерин В.А. Специфика деятельности органов государственной безопасности Российской империи на примере «дела петрашевцев» // Проблемы безопасности общества, государства и личности: сб. науч. тр. / Урал. филиал Акад. проблем безопасности, обороны и правопорядка. - Вып. 1. - Екатеринбург: ГОУ ВПО УГТУ-УПИ, 2007. - С. 56-71.

27. Шкерин В.А. Уральские старообрядцы глазами декабриста С.Д. Нечаева // Образ Урала в документах и литературных произведениях (от древности до конца XIX в.). - Екатеринбург: Сократ, 2007. - С. 150-185.

28. Шкерин В.А. К вопросу о масонской странице в биографии генерала В.А. Глинки // Седьмые Татищевские чтения: мат-лы регион. науч.-практ. конф., Екатеринбург, 17-18 апреля 2008 г. / Ин-т истории и археологии УрО РАН; Урал. гос. ун-т. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2008. - С. 559-567.

29. Шкерин В.А. Путешествие цесаревича Александра по России в 1837 г.: курганский эпизод // Вестник Уральского института туризма: сб. науч. тр. / Урал. ин-т туризма - филиал Росс. международ. акад. туризма. - Вып. 5. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2008. - С. 155-162.

30. Шкерин В.А. Деятельность оренбургского губернатора В.А. Перовского по обеспечению безопасности азиатской границы России в 1830-1850-е гг. // Проблемы безопасности общества, государства и личности: сб. науч. тр. / Региональное отд. Акад. проблем безопасности, обороны и правопорядка. - Вып. 2. - Екатеринбург: Изд-во УГТУ-УПИ, 2007. - С. 92-103.

31. Шкерин В.А. «Жертва вечерняя»: кто и зачем сфабриковал дело петрашевцев? // Россия и мир: панорама исторического развития: сб. науч. ст., посвященный 70-летия исторического факультета Уральского государственного университета им. А.М. Горького / Урал. гос. ун-т. - Екатеринбург: НПМП «Волот», 2008. - С. 309316.

32. Шкерин В.А. Бывшие участники движения декабристов и развитие системы народного образования на Урале в эпоху Николая I // Государство и развитие образования в России XVIIIXX вв.: политика, институты, личности: Мат-лы XIII Всеросс. науч.-практ. конф., Москва, РУДН, 1415 мая 2009 г. / Российский ун-т дружбы народов. М.: РУДН, 2009. - С. 244250.

Размещено на Allbest.ru