Левый экстремизм на флоте в период революции 1917 г. и гражданской войны (февраль 1917 - март 1921 гг.)

Практическая значимость диссертации заключается в том, что в ней проанализированы различные формы проявлений левого экстремизма и её выводы и рекомендации могут помочь распознавать левоэкстремистские явления в современной жизни, отличать их от подлинно народных демократических движений. В то же время показанная в диссертации на примере революционных матросских масс возможность перерастания левоэкстремистских проявлений в справедливые протестные настроения помогает видеть в динамике современные многочисленные радикальные народные движения, вернее определять соотношение экстремистской и демократической их составляющих, видеть ближайшие и отдалённые перспективы политической обстановки. Это особенно актуально для периодов революционных событий и преобразований, в периоды социальной напряжённости, но имеет значение и в относительно стабильные периоды для анализа тенденций общественного сознания по отношению к власти.

В области военного строительства применение социально-психологического анализа для выявления левоэкстрмистских факторов помогает отчётливее видеть связь многих внутриармейских и внутрифлотских проблем с проблемами народного сознания, с политическими проблемами страны, а, следовательно, и яснее определять истинное отношение власти и народа к укреплению своих вооруженных сил. Тем самым стратегия военного строительства может корректироваться с учётом состояния общественного сознания, отношения народа к своим вооружённым силам в данный конкретный исторический период, причём, также - не только при социальной напряжённости, но и в относительно политически стабильные периоды. Так, большое значение имеют вопросы, связанные с решениями о начале боевых действий. Они часто принимаются с левоутопических позиций, с позиций переоценки своих сил, «шапкозакидательства», что приводит потом к поражениям. В периоды военного реформирования, когда возникает потребность поиска его новых эффективных путей, армия и флот зачастую как извне, так и изнутри испытывают давление разного рода «левых» инициатив, в частности, популистских, идущих от власти, или дилетантских, идущих от общественности. В этих условиях выводы нашей работы могут помочь распознавать их кратковременность и конъюнктурность, яснее предвидеть их возможный конечный результат.

Другой областью практического использования выводов диссертации в военном строительстве являются вопросы укрепления воинской дисциплины. Массовые нарушения воинской дисциплины могут носить протестный характер. Обобщение и осмысление нарушений воинской дисциплины через левоэкстремистский аспект (прежде всего на верхнем, управленческом уровне вооруженных сил) позволит видеть оценку их вне армейских рамок - на политическом уровне, уровне народного сознания, поможет не сводить нарушения дисциплины исключительно к недоработкам непосредственного командования и низкому качеству призывного контингента (что повсеместно происходит). Тем самым устраняются искажающие их подлинную оценку армейские рамки, замечается возможный демократический аспект нарушений, в том числе и заложенный уставами, упор в устранении нарушений переносится с административно-насильственных мер, мер взысканий на политико-воспитательные, духовные, а также на коррекцию государственной политики в этой области военного строительства.

Апробация работы. Основные положения диссертации содержатся в публикациях автора. Результаты исследования использовались автором в учебном процессе на протяжении 28 лет преподавательской деятельности в системе ВВУЗов ВМФ, а также в выступлениях и докладах на многочисленных теоретических сборах и семинарах командного состава различного уровня, курсантов и матросов по вопросам воспитательной работы в ВМФ. Они обсуждались на заседаниях кафедр общественных наук ВМА им. А.А. Гречко, ГА ВС РФ, БВВМУ и СПб ВМИ. Положения диссертации излагались автором на совместных научно-практических конференциях и научных чтениях курсантов СПб ВМИ и студентов СПб ИНЖЭКОНа (1996, 1998, 2003, 2007 гг.), на Научно-практической конференция НВО ВМФ (декабрь 1997 г.), на 26-й и 34-ой Всероссийских заочных научных конференциях при издательстве «Нестор» (2002, 2004 гг.), на Всероссийских научных конференциях при СПбГУ «Общество и власть» (2002, 2004, 2006 гг.), на У1-х Царскосельских чтениях (Научно-теоретическая конференция с международным участием в ЛГОУ) 23-24 апреля 2002 г., на Чтениях по военной истории (Международная научная конференция при Военном центре Исторического центра СПбГУ) 7-9 апреля 2004 г., в докладе в Русском географическом обществе (17 мая 2007 г.).

2. Основное содержание работы

Структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, списка источников и литературы.

Во введении обосновывается актуальность темы, анализируется историография, определяется предмет и объект, формулируются цели, задачи и методологическая основа работы, указываются хронологические и территориальные рамки исследования, даётся характеристика источников, раскрывается научная новизна и практическая значимость диссертации, приводятся сведения о её апробации.

В первой главе «Причины проявления левого экстремизма на флоте» раскрываются сущность, исторические и социально-психологические корни проявлений левого экстремизма военных моряков. Элементы революционаризма содержатся глубоко в природе флота. Они отражены общественным сознанием в идеях противостояния земли и суши, Всемирного потопа, в известных выражениях «бунт на корабле», «революционная волна» и др. Моряки, являясь «плоть от плоти» народа, в переломные моменты его истории выделялись своей особой социальной активностью. Это имело место не только со времени выхода России к морям при Петре 1, но также и в допетровскую эпоху. Известно, что «Русь рождалось на водах», а в создании русского государства огромную роль сыграли моряки-викинги и «южные викинги» - донские и запорожские казаки Смирнов А.А. Морская история казачества. - С. 19., а также казацкие плавания по водам, позволившие присоединить Сибирь и Дальний Восток. Поэтому правомерно считается, что в значительной степени история российского мореплавания и есть история России Об этом, например: Россия морей / под ред. В.К. Лобачёва. - М., 1997. - С.11.. На основе идей известных историков и философов о народе в состоянии бунтующей, революционной толпы, у которой теряются привычные ориентиры поведения, в диссертации раскрывается механизм возникновения массового стремления к революционным крайностям, к подчинённости сильным личностям и в то же время - одухотворённости общей идеей и героизмом. В условиях революций начала ХХ в. в России, когда терялась вера матросов в установленный порядок и в руководителей-офицеров, все указанные характеристики в полной мере касались и матросской толпы.

В диссертации анализируется социальный состав матросской массы накануне 1917 г., отмечается, что он отражал социальный состав народа со слоями, склонными в революционных условиях к социальной неустойчивости и состоянию толпы с левыми крайностями (маргиналы города, крестьяне с психологией общинных сходов и др.). В этой связи в диссертации рассматриваются причины авангардной революционной роли матросов. Они подробно анализировались советскими историками. Такими, наряду с большинством выходцев из крестьян при повышенном проценте пролетарского состава в матросской среде, были: резкая социальная разница между матросами и офицерами, в основном выходцами из высшего дворянства; тюремно-казарменная дисциплина на кораблях и в базах; высокий уровень грамотности матросов; возросшее значение флота как военной силы в условиях Первой мировой войны; близость основных флотских баз к столице; накопленные с 1905 г. революционные традиции и деятельность революционных партий на флоте. Эти причины в диссертации оцениваются с позиций новой методологической базы и с точки зрения факторов, обусловивших особую склонность матросов к левым крайностям. Радикальная ориентация флота в начале ХХ в. была обусловлена, прежде всего, поражением России в русско-японской войне, которая носила морской характер. Оно явилось причиной многочисленных выступлений на флоте в годы революции 1905 - 1907 гг., а после неё оставила на флоте открытым вопрос: кто виноват в Цусиме и других трагедиях войны? Для властей и офицеров виноватыми были революция и революционно настроенные матросы, для матросов - самодержавие и офицеры. Чиновники царской администрации констатировали, что на флоте офицеры и матросы представляют собой «два враждебных лагеря» Кардашев Ю.П. Буревестники: Революции в России и флот. М., 1987. - С. 213.. В этих условиях офицеры не нашли верной линии по отношению к матросам. Кроме того, причинами, способствующими леворадикальным настроениям матросов были: кастовость флота, приоритет у самодержавия его внешней, парадной стороны, закрытый режим военно-морских баз, склонность матросов к романтизации революционной борьбы и некоторые другие.

Во второй части главы анализируется роль политических партий, групп и течений в проявлениях «левизны» на флоте. Ситуация во флотских базах до наступления всеобщей политизации после Февральской революции характеризовалась непониманием партийных различий. Для матросов существовали, прежде всего, понятия: революционер или нет? Если революционер - за террор или нет? При таком подходе для многих из них большими радикалами незадолго до Февраля выглядели монархисты, убившие Г.Е. Распутина, а не большевики, призывавшие к осторожности. Вопрос деления партий по принципу политической ориентации: кого считать «левыми», кого «правыми» - является сложным в историографии Политические партии России: история и современность. - С. 50.. В 1917 г. большевики, имея левую, «якобинскую» природу, в наибольшей степени отражали леворадикальные настроения народа. Если считать социализм левой идеологией и принять политику большевиков за критерий наибольшего соответствия закономерности Октябрьской революции, то согласно взглядам советской историографии и в основном в русле современных оценок Шелохаев В.В. Политические партии России в свете новых источников // Политические партии в российских революциях в начале ХХ века. - М., 2005. - С. 100. правее большевиков были кадеты, меньшевики и правые эсеры, а левее - анархисты, левые эсеры и максималисты. Последние три партии были участниками Октябрьской революции и признавали террор как средство политической борьбы. Однако это не значит, что правые партии не насаждали левый экстремизм. Как известно, политические партии в России не являлись прагматическим оформлением интересов тех или иных социальных слоёв, как это было при возникновении партий на Западе. Они создавались в основном интеллигенцией, которая склонна была исходить из абстрактно создаваемых ею идеалов, слабо соотнесённых с реальными возможностями страны. В случаях применения утопических идеалов к действительности это приводило к особой конфликтности, к стремлению утвердить их насилием.

Весной 1917 г., на флоте, как и в целом по стране, наиболее популярной стала партия эсеров, причём во многом из-за славы самого решительного врага самодержавия, использовавшего террористические методы борьбы с ним. Основой эсеровской идеологии являлась воспринятая у народников идея об особом пути России к социализму, не дожидаясь, когда предпосылки для этого будут созданы капитализмом Политические партии России: история и современность. - С. 178.. Программа эсеров, верность которой после Февральской революции, несмотря на принятый «соглашательский» курс, они всячески подчёркивали, предостерегала, имея в виду, прежде всего большевиков, «рабочий класс против того «государственного социализма», который отчасти является системой полумер» Программы политических партий в России. Вып. 1. - М., 1917. - С. 53.. В ответ большевики критиковали не только «соглашательство» эсеров, но и их революционный авантюризм, справедливо считая его характерными чертами необоснованную торопливость, подчеркивание лишь разрушительного характера революции, отношение к ней как к чисто волевому акту, призывы к «революционной войне» во имя «мировой революции» и ряд других. Эсеровские организации на флоте в сравнении со всей страной отличались наибольшей численностью. Причём, состояли они в основном из левонастроенных эсеров, порицавших своих руководителей за отход от своих идеалов и, нередко, действовавших с «левых» позиций вопреки своим верхам.

На основе стремления воспитанных на эсеровской идеологии низов восстановить в 1917 г. крайне левые политические установки с весны 1917 г. в ряде городов России стали возрождаться организации эсеров-максималистов, исчезнувшие после поражения революции 1905 - 1907 гг. Наиболее характерной чертой теории максималистов была вера в возможность немедленного перехода к социализму Павлов Д.Б. Предисловие // Союз эсеров-максималистов. 1906-1924 гг.: док-ты, публицистика. - М., 2002. - С. 5.. В 1917 г. эсеровский максимализм наиболее заметный толчок получил в Кронштадте. При поддержке кронштадтской и петроградской инициативных групп максималистов в июне 1917 г. был принят Устав партии, начат выпуск её первого печатного органа. Всё это сыграло роль в том, что в августе 1917 г. самая большая фракция в Кронштадтском Совете, фракция беспартийных, во главе с председателем Совета Н.А. Ламановым объявила себя максималистами.

Главной реакцией на «соглашательскую» линию эсеровского руководства в 1917 г. было образование партии левых эсеров, которая в декабре 1917 г. в качестве главной оппозиционной партии слева вошла в состав большевистского СНК. Её выход на политическую сцену был заметно связан с флотом. Главным в оппозиции левых эсеров большевистскому правительству был вопрос о войне. Их позицию за «революционную войну», против «грабительского мира» с немцами разделяло и почти всё новое флотское демократическое руководство. Логика их совместной оппозиционности большевикам привела к «левоэсеровскому мятежу» в Москве 6 июля 1918 г., главной военной силой которого был матросский чекистский отряд во главе с Д.И. Поповым (бежавший потом к Н.И. Махно). С его подавлением потерпела поражение не только первая и последняя легальная партийная оппозиция правительству за весь советский период, но и левая политическая оппозиция матросов большевикам.

Анархизм, как общественно-политическое течение, выступающее против всякой власти за неограниченную свободу, отличается наиболее высокими идеалами отдалённого будущего и наиболее левоэкстремистскими попытками достижения их на практике. Отношение матросов к анархистам в дооктябрьский период отражало общее отношение к ним в стране. В отличие от эсеров, доминировавших на флоте в начале революции, а затем терявших своё влияние, анархисты, незаметные в первые дни революции, постепенно набирали авторитет и через год на почве разочарования матросов в большевиках в первые месяцы 1918 г. получили преобладающее влияние на матросские массы. С началом наступления большевиков на анархистов в апреле 1918 г. в Москве матросский анархизм переместился в основном на Юг Украины и существовал там в основном в рамках большого числа анархических повстанческих отрядов, возникших в связи с обстановкой безвластия, близостью Черноморского флота, морскими традициями запорожского и азовского казачества и началом немецкой оккупации. Прежде всего, это касается махновского движения, армия которого возникла в сентябре 1918 г. на базе матросского отряда Ф. Щуся, и в которой матросы-анархисты занимали многие командные должности. Это значительно повлияло в дальнейшем как на вхождение махновцев в состав частей Красной Армии под командованием П.Е. Дыбенко, так и на известную борьбу их с большевистскими властями на протяжении всей гражданской войны. На исходе её махновский анархизм матросов главным образом через призывников с Украины сыграл большую роль в Кронштадтском восстании в марте 1921 г.

В конце главы исследуется «левое» влияние на матросов большевиков, которые стали наиболее близкой к ним партией. Главной «левой» чертой большевиков, которая принесла особенно большой вред после прихода их к власти, было отношение к обострению социальных страстей как к закономерной классовой борьбе. Вместе с тем в диссертации приводятся доводы против распространённого мнения о действиях большевиков по обеспечению курса на «второй этап» революции, как левоэкстремистский. Этот курс был поддержан народными массами не только как левый, как желание приблизить социализм, а в значительной степени как правый (быть может, во многом и неосознанно), как стремление навести порядок, тем более, что большевики в 1917 г. были известны как сторонники государственного социализма. Для убеждения масс в «правизне» большевиков немало усилий приложили и сами «соглашатели», обвиняя их в связях с «кайзером», с царской охранкой и т.п. Другое, связанное с первым обстоятельство - вопрос о войне. «Пораженческая» позиция большевиков, за мир выглядела для многих солдат правой в сравнении с весенними призывами меньшевиков и эсеров за продолжение войны «в защиту революции», которые во многом являлись левацким «шапкозакидательством». Большевики не получали поддержки в период господства настроений «оборончества» в значительной степени как недостаточно левые. Особенно это касалось радикально настроенных матросов. До Февральской революции и весь период двоевластия, как отмечалось на У1 съезде большевиков, матросы неохотно шли к ним, считая их «оппортунистами» Шестой съезд РСДРП(б): протоколы. - М., 1958. - С. 75. Оказавшись в меньшинстве во флотских Советах, большевики сначала поддержкой леворадикальных требований матросов добились их ответной поддержки. Но когда они почувствовали, особенно в связи с Апрельской демонстрацией, что сам ход событий работает на их курс и сплачивает матросов вокруг большевистских лозунгов, их главной заботой на флоте стала борьба с «левизной», с преждевременными попытками захвата власти (прежде всего, в период июльского кризиса), чтобы взятый курс не был сорван. Такая позиция обеспечила общий успех матросов и большевиков в октябре 1917 г.

Во второй главе «Флот и попытки ускорения взятия власти Советами в период революционного кризиса с марта по октябрь 1917 г.» рассматриваются стихийные самосуды в период Февральской революции в главных военно-морских базах, как основные события, определившие ход развития революции на флоте и в значительной степени повлиявшие на радикальность революционных событий в стране. В Кронштадте и Гельсингфорсе погибло примерно по сто человек. Основой расправ над офицерами был вышерассмотренный комплекс причин радикальной смены существовавших порядков на флоте, которые у матросов персонифицировались в непосредственных её противниках - офицерах. Эти жертвы составляли основную часть жертв Февральской революции в стране и явились как бы её «закономерной» ценой. Для матросов же они создали почву для представлений о закономерности особо радикального пути развития революции и допустимости экстремистских действий.

Экстремизм на флоте весной 1917 г. выражался, прежде всего, в призывах к вооруженным формам борьбы с Временным правительством. Особенно отчетливо такие призывы в базах Балтийского флота прозвучали в период апрельской демонстрации. «Левизна» на флоте толкнула правую печать на открытые обвинения матросов в «измене родине», «анархии» и т.п., а большевиков в подстрекательстве. Но это лишь вызывало разочарование матросских масс в правительстве и «соглашателях». Так, в результате состоявшихся 4 мая перевыборах Кронштадтского Совета большевики стали самой многочисленной фракцией. А в середине мая Кронштадтский Совет принял постановление о том, что он является «единственной властью в городе» и лишь «по делам государственного порядка входит в непосредственные сношения с Петроградским Советом». Примечательно, что данное решение было принято по инициативе эсеровской фракции, которая стремилась как-то компенсировать разочарование матросов в эсеровских верхах. Причём, главной причиной решения было не желание конфликтовать с центральной властью, а поднять авторитет новой городской власти, способной не допустить кровавого характера революционных процессов, какой был в февральско-мартовские дни. Однако правительство и Петроградский Совет в печати и на своих заседаниях подняли большой шум об анархии и сепаратизме кронштадтцев, стремясь воздать им «должное» за февральско-мартовские самосуды, что не выгодно им было делать напрямую. Однако этот шум закончился полным провалом для его инициаторов. Привлечённые «инцидентом» в Кронштадт потянулись многочисленные делегации со всей страны и зафиксировали там эффективную власть местного Совета. Результатом был взрыв популярности лозунга «Вся власть Советам!» и большевиков его отстаивавших, хотя они в начале «инцидента» осуждали кронштадтцев за «левизну». Но достигнутая победа вскружила экстремистам голову. «Левая» напряжённость на флоте достигла максимума в 20-х числах июня и это обусловило выступление кронштадтцев на вооружённую демонстрацию 4 июля.

В диссертации раскрывается роль матросских масс в июльских событиях, как одной из главных их политических сил. Значительная часть матросов стремилась превратить июльскую демонстрацию в восстание. Их действия сопровождались серьёзными проявлениями левого экстремизма, выражавшимися в отправке кораблей в Петроград, в попытке ареста министра В.М. Чернова и ряде других. Активное непосредственное участие в борьбе с матросским экстремизмом принимали лидеры большевиков: В.И. Ленин, Г.Е. Зиновьев, Л.Д. Троцкий, И.В. Сталин и др. В диссертации обосновывается правомерность замалчивавшейся в советской литературе оценки демонстрации В.И. Лениным, как «...начатка гражданской войны, удержанной большевиками в пределах начатка...» Ленин В. И. Полн. собр. соч. - Т. 34. - С. 336.. В ходе корниловщины произошёл новый сильный всплеск левацких проявлений на флоте. Они выразились в основном в ряде самосудов и попытках их осуществления над офицерами, подозреваемыми в связях с корниловцами. Это нанесло большой вред в развернувшемся в конце сентября - начале октября 1917 г. Моонзундском сражении, в котором матросским комиссарам пришлось в значительной степени самим организовывать оборону Моонзундских островов, чтобы защитить столицу с назревавшей в ней революцией. Дни, непосредственно предшествовавшие Октябрьской революции проходили целиком в условиях опасности преждевременного стихийного выступления масс. Обстановка на Балтийском флоте с точки зрения «левой» опасности была, особенно накалённой. В стране стало широко известно решение заседания Центробалта и судовых комитетов 19 сентября о том, что оно «больше распоряжений Временного правительства не исполняет и власти его не признает». Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции: сб. док-тов. - М.; Л., 1957. - С. 217.

Радикальность флота в данной ситуации не очень беспокоила большевистские верхи, поскольку она вписывалось в назревавшее вооруженное столкновение. Например, в статье «Советы постороннего», написанной 8 октября, В.И. Ленин выделял матросов в число «самых решительных элементов» и намечал их для «занятия ими всех важнейших пунктов и для участия их везде, во всех важных операциях...» Ленин В.И. Полн. собр. соч. - Т. 34. - С. 383-384.. Но «левизна» матросов всё-таки волновала большевистские верхи. К тому же они видели, что матросы идут к революции самостоятельно, мало зависят и от них, и от других политических партий. Основная их задача состояла в том, чтобы, частично подстраиваясь под настроения на флоте, направлять радикализм матросских масс по возможности в свою сторону, что большевикам вполне удалось. Участие моряков в Октябрьском восстании расписано в исторической литературе едва ли не по минутам. Удивительная согласованность действий, организация расположения кораблей на Неве в центре города, отсутствие самосудов при большом количестве оружия и накале эмоций и т.п. оставляли впечатление, что матросы действовали по какому-то чёткому плану. Но такую организацию создали не планы большевиков, ВРК и Центробалта. Революционная толпа, поддавшаяся революционным высоким чувствам, обусловленным эпохальностью исторического события, самоорганизовалась. Самоорганизованность ощущалась всеми его участниками. Она, наряду с революционным возбуждением толп целиком соответствовала представлениям матросов о характере происходящего, всему их предыдущему революционному опыту и их менталитету. В этой обстановке они в целом играли не экстремистскую, а организующую роль. Это предопределило их масштабное участие в восстании, поэтому символом его стали революционный матрос и «Аврора».

В третьей главе «Влияние матросского левого экстремизма на ход утверждения Советской власти в центре и на местах» анализируется политическое положение матросов после Октябрьского восстания и их роль в захвате центральных органов власти. Участие моряков в свержении Временного правительства прочно привязало их к Октябрьской революции и вместе с ростом её значения ещё более повышало их роль в общественном сознании. В результате стала заметно проявляться революционная мессианская роль матросов. В последовавшем «триумфальном шествии Советской власти», матросы приняли самое активное участие и были одной из главных движущих сил данного процесса по всей стране. При этом политическая зрелость матросов отставала от нового этапа их авангардной роли. Склонность к «прямым действиям» в ликвидации центров старой власти приводила к масштабным проявлениям левого экстремизма, обострявшим отношения между сторонниками и противниками Октября. Такими особенно были убийство в процессе ликвидации Ставки генерала Н.Н. Духонина, разгон Учредительного собрания матросским караулом и многочисленные самосуды над офицерами, толкавшими их в белое движение.

В диссертации особенно подробно проанализированы предпосылки и основные этапы участия моряков в разгоне Учредительного собрания, показана закономерность этого участия как следствие авангардной роли матросов в советизации страны. При этом матросы действовали как самостоятельная политическая сила, независимая от своих союзников по Октябрьскому восстанию - большевиков. В диссертации выделены левоэкстремистские аспекты деятельности матросов при разгоне собрания, но в то же время подчёркнута демократическая роль матросов в условиях недовольства «Учредилкой» значительных слоёв населения. Но матросы не осознавали объективных причин этого недовольства и склонны были разгон собрания ставить себе в новую революционную заслугу. От этого многих из них «заносило» в крайнюю левизну. Так, в речи на 111 Всероссийском съезде Советов, одобрившем разгон Учредительного собрания, А.Г. Железняков выразил готовность, «чтобы вконец сломить сопротивление воронов трудового народа… расстрелять не единицы, а сотни и тысячи» Цит. по: Казаков К. Славный революционер // Красный флот. - 1923. - № 1-2. - С. 136.. Длительная овация, устроенная после речи А.Г. Железнякову Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. - Пг., 1918. - С. 16., означала также в значительной степени сворачивание расследования по громкому делу, потрясшему тогда всю мыслящую Россию: убийству группой матросов в Мариинской больнице известных кадетов А.И. Шингарёва и Ф.Ф. Кокошкина. Причины этого самосуда во многом лежали в том, что после разгона Учредительного собрания уголовные элементы в матросской среде укрепились во мнении о своём праве «прямыми» действиями закреплять победу революции. Подобные настроения матросов всё больше приходили в противоречие с новой властью, тем более, что она всё больше обнаруживала склонность к диктаторе. Причём, особую склонность к леводиктаторским методам обнаруживали моряки, оказавшихся во властных структурах, прежде всего П.Е. Дыбенко и Ф.Ф. Раскольников, начавшие разрываться между властью и матросской массой. Поэтому в анархическом противостоянии матросов власти стали проявляться демократические элементы, даже в периоды таких острых анархоэкстремистских событий, как «пьяных погромов» в декабре 1917 г. и выступления 2-го Балтийского экипажа в январе 1918 г., в которых матросы играли авангардную роль, причём, по обе стороны противостояния.

На Черноморском флоте утверждение Советской власти сопровождалось т.н. «варфоломеевскими ночами» - массовыми убийствами офицеров и других сторонников старой власти, особенно в Севастополе в декабре 1917 г. и в феврале 1918 г. Непосредственно первую «ночь» спровоцировало возвращение разбитого на Дону 2,5-тысячного Севастопольского отряда и стремление матросов отомстить офицерам за понесённые жертвы, а вторую - начавшееся немецкое наступление и воззвание Совнаркома «Социалистическое Отечество в опасности» от 21 февраля с призывом расстреливать «шпионов» на месте. Однако основными исполнителями самосудов были не большевистские, а анархобандитские и эсероэкстремистские элементы в матросской среде, разочаровавшиеся в «соглашательском варианте» развития революции на Юге и стремившиеся теперь «догнать» Балтийский флот. Общий фон самосудам создавало чувство обманутости в настроениях единства с офицерами весной 1917 г. ради продолжения «революционной войны». Всё это явилось причинами широкой волны матросских самосудов и в других городах Крыма в январе-феврале 1918 г. Советизация Крыма было тесно связано с советизацией Украины, которая также проходила с участием большого числа матросских отрядов. Причем, в ней, особенно в таких городах как Киеве, Одессе, Харькове и ряде других городов активно участвовали не только черноморские моряки, но и балтийские. В целом проявления левого экстремизма, сопровождавшие утверждение Советской власти на флоте в центре и на местах способствовали развязыванию гражданской войны не только путём роста числа противников Советской власти, связанных с жертвами самосудов, но и в среде её сторонников компрометировали демократические тенденции, подготовляли условия для подпадания Советов под влияние одной партии и использование ею диктаторских методов руководства массами и методов террора в борьбе с её противниками.

В четвёртой главе «Левая» оппозиция матросов Советскому правительству в связи с заключением Брестского мира» отмечается, что оппозиционность флота новой власти достигла наибольшей остроты в связи с заключением Брестского мира и его последствиями. Объяснялось это во многом ростом значения Октябрьской революции и тем, что участие в ней становилось для матросов главным приоритетом, в то время как для миллионов солдат старой армии, с настроениями которых Советская власть должна была больше считаться, революция продолжала оставаться, прежде всего, средством заключения мира и демобилизации. Другой причиной данной оппозиционности были исключительно тяжёлые условия Брестского мира для флота. Он терял свои главные базы, находившиеся в Финляндии и Украине, в которых к тому же побеждали буржуазные режимы. Противостояние развернулось в Петрограде, Москве, куда СНК в значительной степени под влиянием матросской опасности принял решение перенести столицу, а также в Крыму, на Северном Кавказе, Волге, Баку, Архангельске и ряде других ключевых точек страны. Вместе с тем немалые силы со стороны самих моряков выступали и на стороне большевистских властей. Чаще всего это были соратники большевиков по борьбе с А.Ф. Керенским кронштадтцы, а противниками - матросы, прибывшие из Севастополя и Гельсингфорса.

На основе левой оппозиции матросов большевистским властям по вопросу Брестского мира весной 1918 г. возникло «Дело» наркома флота П.Е. Дыбенко, бывшее тогда одной из главных тем газет всех направлений. Однако они тогда были ещё не в силах справиться с матросской оппозицией и «Дело», в том числе из-за личных связей П.Е. Дыбенко со многими видными большевиками, закончилось в основном компромиссом. На условиях отказа борьбы с СНК П.Е. Дыбенко был лишь исключён из партии. Другой конец был у «Дела адмирала А.М. Щастного», которое возникло также на основе антибрестовской позиции флота. Несмотря на его невиновность и заслуги как начальника Морских сил Балтийского моря, успешно осуществившего руководство Ледовым переходом кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт, по первому смертному приговору Советской власти он был расстрелян за «контрреволюционные действия». Главной же причиной приговора было стремление правительства и особенно Л.Д. Троцкого, сменившего П.Е. Дыбенко на посту наркома флота, определить «стрелочника» за оппозиционные выступления балтийских матросов. Наиболее острым из них явилось выступление Минной дивизии. Оно затронуло широкие рабочие массы Петрограда и находилось в русле ряда других антибольшевистских выступлений весны-лета 1918 г., отражавших противостояние между проправительственными и левооппозиционными представлениями о путях претворения в жизнь идеалов Октябрьской революции.

Ещё драматичнее проходили события на Черноморском флоте. Антибрестовская политика черноморцев, особенно левоавантюристический Таганрогский десант Азовской флотилии 8-9 июня 1918 г., закончившийся большими жертвами, способствовали склонности правительств Германии и Советской России к уничтожению флота, несмотря на, казалось бы, общую заинтересованность в использовании его против Антанты и войск А.И. Деникина. В результате основное ядро флота самозатопилось 18 июня 1918 г. в Новороссийске. Это имело масштаб общенациональной трагедии и сыграло большую роль в проявлениях левого экстремизма в стране с активной ролью матросов. Одно из важных своих проявлений он имел в т.н. «украинском потоке» - отступлении советских отрядов с Украины через Юг и Волгу (в т.ч. из-за заградотрядов Центра на московском направлении). Экстремизм вызывал недовольство местного населения и провоцировал создание белого движения в данных районах. Часть этого потока влились в знаменитый «Железный поток» Таманской армии, оказавшейся отрезанной от основных советских сил на Северном Кавказе и имевшей целью соединение с ними. В «Железном потоке» большую роль играли т.н. «таврические матросы» (ранее демобилизованные с флота и проживавшие в Таврической губернии), один из которых, И.И. Матвеев, возглавил весь поток. В «Железный поток» влились также несколько сот матросов с затопленных кораблей, оставшихся в Новороссийске, не пожелавших уехать с основной массой черноморских матросов вглубь России. Поток был пропитан анархическими настроениями и убеждением в «предательстве» по отношению к себе. После соединения с основной частью Северо-Кавказского фронта анархо-протестные настроения Таманской армии пришли в противоречие с левацки-диктаторскими методами командования фронта во главе с И.Л. Сорокиным, которыми оно в духе провозглашённой политики красного террора пыталось обеспечить управляемость подчинёнными ему войсками. В диссертации показано, что во многом на этой почве возникла междоусобица большевистских верхов, в которой последовательно были расстреляны И.И. Матвеев, члены Северо-Кавказского ЦИКа (где преобладали «украинцы») и И.Л. Сорокин. В результат6е руководство советскими войсками на Северном Кавказе оказалось в значительной степени дезорганизованным, что способствовало общей стратегической победе Добровольческой армии на Северном Кавказе.

Черноморская трагедия явилась также важной причиной «мятежа левых эсеров» 6-7 июля 1918 г. в Москве, в котором военные моряки, в том числе и сошедшие на берег с затопленных кораблей, были не только основной военной силой, но и в значительной степени инициаторами и вдохновителями выступления. Это выразилось не только в известном участии матросского отряда Д.И. Попова в событиях, но, в частности, в видной роли военных моряков в Центральной и Петроградской боевых организациях левых эсеров, в продолжение деятельности которых они активно участвовали как в покушении на Ф. Мирбаха вместе с Я.Г. Блюмкиным, так и в других покушениях: на Вильгельма 11 (не осуществлённом) и на генерала Г. Эйхгорна (осуществлённом кронштадтским матросом Б.М. Донским), а также в некоторых аспектах - на В.И. Ленина и Н.И. Подвойского. Но, в то же время, матросы, будучи прежде всего связанными с Октябрьской революцией, видели её продолжение в укреплении существовавшей новой власти. Поэтому целый ряд военных моряков, тесно связанных с большевистскими верхами (П.Д. Мальков, А.Я. Поляков, Н.А. Пожаров и др.) приняли активное участие в подавлении «мятежа 6 июля». Крупные антибрестовские выступления военных моряков имели место также в июле-августе 1918 г. на Каспийской флотилии в Баку, где они закончились установлением антибольшевистского правительства «Диктатуры Центрокаспия», и на Флотилии Северного Ледовитого океана в Архангельске. Там они сомкнулись с действиями стран Антанты, хотя во многом и продолжились потом выступлениями против бывших союзников. Таким образом, как «левизна» матросов в их борьбе против Брестского мира, так и неучёт СНК демократичной природы недовольства матросов способствовали скатыванию страны к масштабной гражданской войне.

В начале пятой главы «Преодоление левого экстремизма на флоте в период гражданской войны» отмечается, что, несмотря на раскол флота, гибель кораблей и поражения матросской антибольшевистской оппозиции, в начавшейся широкомасштабной гражданской войне роль военных моряков продолжала оставаться высокой. Связано это было с общим укреплением Советской власти, рождённой Октябрьским восстанием, и потребностью во флоте как в военной силе. Моряки продолжали играть авангардную роль как в проявлениях героизма в боевых действиях, так и в «левых» процессах, сопровождавших ход войны, отражая «левые» настроения населения. «Левизна», как стремление к крайним мерам на начальном этапе войны особенно выразилась в принятии политики красного террора. Политика красного террора оформлялась исподволь и не явилась неожиданным событием. Она во многом была результатом психологической готовности масс к нему и являлась ответом не только на белый террор, но и на «левый». Террор начал широко распространяться на Восточном фронте - первом фронте гражданской войны, возникшем на Средней Волге и имевшем во многом «пароходный» характер. Здесь обе стороны были склонны использовать террористические методы для прекращения колебаний и измен в создаваемых частях, а также среди местного населения, которые были вызваны как общей неясностью политической обстановки, так и Волгой, как единой транспортной артерией. Эти методы разрабатывались во многом в связи с действиями Волжской флотилии Л.Д. Троцким, Ф.Ф. Раскольниковым и другими местными военными руководителями, а затем подхватывались Московским правительством. В начале сентября 1918 г. в связи с убийством царской семьи, известными покушениями на большевистских лидеров и другими террористическими актами лета 1918 г., в каждом из которых имелось определённое матросское участие, политика красного террора была официально распространена на всю страну. Наибольшие жертвы и длительность она имела в Петрограде и Кронштадте. В Кронштадте в первые дни террора было расстреляно несколько сот человек. Однако матросы были и в числе первых, кто стал ощущать вред этой политики террора и противодействовать ей.

Конец 1918 г. характеризовался новым всплеском «левых» настроений на флоте. Они в основном были вызваны годовщиной Октябрьской революции и окончанием мировой войны революцией в Германии, возбудившими надежды на мировую революцию, тем более, что начало изменениям в Германии положило матросское восстание. 14 октября 1918 г. в Петрограде выступили мобилизованные старослужащие матросы 2-го Балтийского экипажа, разочарованные политикой большевиков, которых, как они считали, год назад привели к власти. Выступление быстро потерпело поражение во многом из-за того, что повысилась нетерпимость населения и командования Красной армии к матросской вольнице в условиях гражданской войны. Заметной формой левачества на флоте стали также попытки экспорта революции и «шапкозакидательство» при проведении военных операций. Так, провалом (сдачей в плен англичанам двух эсминцев с экипажами) закончилась попытка с помощью операции балтийских кораблей подтолкнуть революцию в Эстонии в конце декабря 1918 г.

Во многом следствием данного провала было сближение эстонских национальных властей с белым движением, а внутри Балтийского флота ликвидация комитетов, которые здесь сохранялись дольше, чем в Красной армии в силу его революционных заслуг. Весной 1919 г., когда рухнули надежды на мировую революцию и активизировались белые армии, оппозиционность матросов большевикам вновь усилилась, но в ином направлении. Распространенным стал тип т.н. «клёшника» - матроса, гордящегося ролью флота в Октябрьской революции, но стремящегося выразить протест к установленным большевиками порядкам вычурной «свободолюбивой» формой одежды, подчёркнутой аполитичностью и т.п. На флоте вновь оживились левоэсеровские настроения. Только теперь они отражали негативное отношение значительной части населения к гражданской войне, «зелёные», дезертирские настроения, лозунги «довольно братской крови», особенно распространённые тогда на Северо-западе страны. Во многом результатом таких настроений стало восстание на форте Красная Горка в июне 1919 г. Оно имело «левую» основу. Решающую роль в нём играла не «изменническая командная верхушка» из бывших офицеров, как длительное время утверждалось в советской литературе, а настроения рядовой массы при инициативной роли матросов и даже активистов большевистской парторганизации. Восставшие наивно рассчитывали на помощь и равноправные отношения с английским флотом и белыми. Однако последние помнили матросские самосуды над офицерами и действенной помощи не оказали. Оно быстро потерпело поражение. Последствиями его были усиление настроений матросов о невозможности «третьего пути», запись в партию большевиков, героизм в боевых действиях и др.

Большую роль в первой половине 1919 г. продолжал играть матросский фактор на Украине. Здесь освобождение от немецкой оккупации приняло характер «украинской» Октябрьской революции, в которой матросы в восточном освободительном потоке, направленном к приморским городам, играли авангардную роль, во многом подобную 1917 году в Петрограде. Матросы делились на две части: «северных», двигавшихся, прежде всего с частями П.Е. Дыбенко и матросскими бронепоездами, и «южных», находившихся в многочисленных повстанческих отрядах. При этом левизна «северных» матросов выражалась в основном в стремлении укрепить Октябрь 1917 года методами «диктатуры пролетариата» (ЧК, комбедами и т.п.), а «южных» - продвинуть «Украинский Октябрь» анархическими методами. Левый экстремизм обеих частей особенно выражался в непримиримости к «классовому врагу» (многочисленных необоснованных расстрелах офицеров, представителей буржуазии, «бывших» и др.). «Северные» и «южные» матросы слились главным образом в феврале 1919 г. в 1-й Заднепровской дивизии под командованием П.Е. Дыбенко с комбригами Н.И. Махно и Н.А. Григорьевым. Успешные действия дивизии по освобождению Юга Украины сопровождались образованием левоопозиционных Москве политических режимов, известных как дыбенковщина (в Таврической губ.), махновщина (в Екатеринославской губ.) и григорьевщина (в Херсонской губ.). Причинами их были как анархическая обстановка, вызванная многократной сменой властей в Северном Причерноморье, так и недовольство крестьян политикой «военного коммунизма» и известные леводиктаторские методы руководства Москвы (в том числе и её представителя П.Е. Дыбенко). Второй и третий режимы, как известно, вылились в открытые выступления против центральной власти, что способствовало прорыву белых армий на Украину. В ходе этих выступлений матросская масса пережила очередной раскол, но в то же время искала свои демократические пути разрешения противоречий в гражданской войне. Результатом их явилось крупное выступление матросов в Николаеве в конце мая 1919 г., лозунги которого во многом предвосхитили лозунги Кронштадтского восстания 1921 г.

В ходе разгрома деникинских войск и выхода Красной Армии в Причерноморье в начале 1920 г. вновь возрастает значение флотского фактора. Войска П.П. Врангеля, находившегося в Севастополе, могли долго противостоять красным только благодаря господству на море. Вновь начинается процесс создания красных морских сил, в котором ведущую роль играют прибывающие балтийские моряки и военспецы, занимавших разного рода командные, а также комендорские должности. Однако влияние т.н. «таврических матросов», у которых имелись даже свои партизанские флотилии, и махновцев, вблизи столицы которых Гуляй Поля - Мариуполе, создаётся главная морская сила красных на Юге - Азовская флотилия, - также возрастает среди рядовых матросов. Это сказалось на том, что влияние флотского «левого» фактора на завершающем этапе гражданской войны имело особо противоречивый характер. С одной стороны он, в частности, сыграл немалую роль в новом союзе Красной армии и махновцев против П.П. Врангеля, с другой способствовал недоверию сухопутного командования Красной армии к военным морякам. Во многом на этой почве произошла необоснованная гибель на сухопутном фронте от белоказаков Морской дивизии, ядро которой составляли собранные со всех флотов и флотилий политически закалённые матросы - ветераны революционных боёв 1917-1918 гг., а также пассивная роль Красного флота при освобождении Белого Крыма. После разгрома врангелевских войск и объявления бывшего союзника Н.И. Махно врагом Советской власти общими «козлами отпущения» властей, сухопутных частей, матросов, крымских партизан (во главе с матросами А.В. Мокроусовыми И.Д. Папаниным) и местного населения с махновскими симпатиями становятся оставшиеся в Крыму офицеры. Их массовые расстрелы явились одной из самых крупных трагедий гражданской войны.

В шестой главе «Левизна» и демократизм в Кронштадтском восстании в марте 1921 г.» подчёркивается, что восстание было закономерным следствием развития политической обстановки на флоте в 1917 - 1920 гг. При этом главными основами его стали: авангардная роль матросов в Октябрьской революции и антибольшевистские выступления матросов после неё. В целях понимания причин восстания в главе анализируются положение на флоте на рубеже 1920 - 1921 гг. и состав его участников. Флот как военная сила за годы революции и гражданской войны резко сократил свою мощь. Однако в политической системе страны флот из-за активного участия в политических событиях 1917 - 1920 гг. являлся авторитетным и привилегированным социальным институтом. Численность его личного состава главным образом за счёт разросшихся береговых учреждений была соизмерима с дореволюционной. Многочисленные лица в матросской форме одежды работали в самых разнообразных советских учреждениях. Их можно было встретить в любых городах России, даже там, где никогда не было никаких флотских организаций. Флот был тесно связан с населением, с его общественным сознанием и по социальному составу отражал его структуру с приоритетом крестьянских интересов. Соответственно он не мог остро не переживать кризис, в который вступило советское общество на рубеже 1920 - 1921 гг. Для того, чтобы понять почему такая обстановка привела к восстанию в Кронштадте, важно различать старых матросов (участников революции 1917 г.) и молодых, а также сознательных матросов и вышеназванных «клёшников».

Вопрос о соотношении старых и молодых матросов в Кронштадте в начале 1921 г. являлся предметом ожесточённых споров, поскольку в зависимости от него решался вопрос о связи Октября 1917 г. с мартом 1921 г. Уже в ходе восстания в Кронштадте власти стремились доказать, что революционных матросов там и особенно на линкорах осталось мало. В дальнейшем советские историки приводили данные, убедительно показывающие высокий процент смены состава матросов за годы гражданской войны. Только за 1920 г. пополнения в Кронштадт составили 10 тыс. человек из общего числа рядовых военнослужащих в 17 тыс. Щетинов Ю.А. Введение // Кронштадтская трагедия 1921 года. - Кн. 1. - С. 6. (при 1,5 тыс. человек командного состава и 25-30 тыс. - гражданского населения). А всего за 1918 - 1920 гг. с балтийских кораблей ушло более 40 тыс. человек Шишкина И.М. Правда истории и домыслы советологов. Против искажения роли партии в период перехода к мирному социалистическому строительству. - Л., 1977. - С. 75., притом, что всего старых матросов было около 75 тыс. Кравцов И. Кульбиты историка Семанова // Народная правда. - 1993. - № 10. Несмотря на большую смену личного состава, костяк старых матросов на кораблях остался. Значительные цифры ушедших с кораблей в матросские отряды, превышающие другой раз цифры численности экипажей этих кораблей, во многом объяснялись записью большого числа добровольцев со стороны, желавших числиться матросами. К тому же 23 октября 1920 г. ЦК РКП(б) из-за усложнения обстановки на Балтийском флоте принял важное решение, по которому более 700 старослужащих моряков-коммунистов возвратились на флот Семанов С.Н. 18 марта 1921 г. - М., 1977. - С. 51.. В результате на линкорах «Петропавловск» и «Севастополь», главной политической и военной силе восстания, старослужащие составили 4/5 общей численности. Впервые это факт ещё в советское время доказал С.Н. Семанов Там же. - С. 63. На рубеже 1920/21 гг. линкоры продолжали оставаться наиболее боеспособными кораблями, бесспорным лицом флота. Их экипажи считались на флоте передовыми вплоть до 26 февраля 1921 г., до принятия антибольшевистских резолюций. Следует иметь также в виду, что на кораблях экипаж может смениться и на 100%, и не один раз, и сменить даже название, а, тем не менее, его революционные (как и многие другие) традиции останутся (как это было, например, с броненосцем «Потёмкиным»).

Старые матросы, всегда относились к сознательному элементу, к хранителям всех флотских традиций. Среди них не было «клёшничества», которое было распространено среди молодых матросов. Осенью 1920 г. наблюдалось не только усиление не только «клёшников», но и сознательных моряков. Причиной повышения числа сознательных моряков было во многом стремление следовать традициям революционных моряков и поддержать их авангардную роль в сознании широких народных масс в условиях кризиса политики большевиков. В этот период у матросов наблюдается усиление тяги к знаниям, к самообразованию, к разного рода формам культурного развития, слушанию общеобразовательных лекций и т.п. В авангарде были экипажи линкоров. С конца 1920 г. сильно активизировалась кружковая работа в гарнизонном клубе Кронштадта. Именно здесь и оформился позже руководящий орган восстания - ВРК во главе с С.М. Петриченко. В период пика гражданской войны, примерно с середины 1919 г. до середины 1920 г., проявление своей сознательности, также как и в целом авангардную революционную роль матросы видели во многом в рамках РКП(б). Затем начался выход матросского актива из партии, а оставшиеся коммунисты проникаться оппозиционными настроениями. В январе-феврале 1921 г. в связи с известной дискуссией о профсоюзах им удалось добиться смещения командующего Балтийским флотом Ф.Ф. Раскольникова, причём не столько из-за старых «внутрифлотских» счётов, сколько из-за того, что он на флоте выглядел знаковой властной фигурой, приближающейся к уровню Г.Е. Зиновьева и Л.Д. Троцкого (чью позицию о профсоюзах он отстаивал). Это стало для многих матросов как бы первым этапом победы над властью, за которым должен последовать следующий.