Российская эмиграция: общественная мысль и политическая деятельность (20–30-е годы XX века)

В первом параграфе «Противоречия российского исторического процесса в воззрениях эмигрантской политической элиты» представлены различные подходы к историческому развитию России, затрагиваются события и процессы, способствовавшие крушению монархического порядка.

Попытки выявить причины русской смуты были предприняты сразу после окончания Гражданской войны. Наиболее оперативно стремление разобраться в характере произошедшего отражалось на страницах русской эмигрантской прессы. Разветвленная сеть периодических изданий так или иначе высвечивала все оттенки политической палитры русского Зарубежья и являлась главным инструментом в междоусобной борьбе. В диссертации подробно анализируются позиции различных эмигрантских изданий по обозначенной проблеме.

При всем многообразии попыток и вариантов истолкования причин политических катаклизмов 1917 г. на страницах зарубежной прессы в начале 20-х всех их объединял ряд черт, явившихся неизбежным следствием специфики печати как источника политической информации. Оценки носили политически заостренный и тенденциозный характер, не отличались глубиной анализа и аргументации.

Более детальное исследование причин краха традиционной российской государственности проводилось в мемуарах, научных монографиях, авторских изданиях представителей российской эмиграции, в значительном количестве выходивших за границей. Только в течение первых двух лет после окончания Гражданской войны в Европе вышли книги, получившие широкую известность и вызвавшие бурную полемику в кругах эмигрантской общественности (О. Винберга, Ф. А. Щербины, А. Волина, Т. В. Локотя, А. А. Салтыкова, И. В. Гессена и др.). Несмотря на различия в политических воззрениях авторов, их сближало стремление вскрыть глубинные пласты российского исторического процесса, выявить политические и социальные механизмы, обрушившие монархическую государственность. Примером такого всестороннего историко-политологического анализа может служить брошюра П. Б. Струве «Размышления о русской революции» Автором найдена в ф. 5912 ГАРФ рукопись данной работы. Ее первоначальное название было иным: «Новая жизнь и старая мощь (исторический смысл русской революции)»..

Позиция «исторического вызревания» драмы 1917 года и последовавшей за ней Гражданской войны разделялась многими представителями русской эмиграции. П. И. Залесский издал в 1925 году объемную книгу с характерным названием «Возмездие (причины русской катастрофы)». Вслед за П. Б. Струве автор утверждал, что «все ошибки и все преступления, как мы видим на протяжении многих лет…. идут от старых посевов».

Значительное число выходцев из России было убеждено, что именно безоглядное подражание Западу, механический перенос европейских политических институтов и атрибутики на русскую национальную почву и стали первопричиной противоречий, породивших революцию. Именно здесь сокрыто «самое главное зло», «порок сердца, привитый России Петром». Данная точка зрения утвердилась в качестве краеугольного элемента исторической концепции евразийцев.

Об откровенном отступничестве императора Петра I, разрушившем традиционное религиозное миропонимание народа, писал в своей книге Б. Башилов. Принципиальным противником подобной трактовки петровской эпохи являлся П. Н. Милюков. Поддержка прозападной ориентации Российского государства, некогда избранной Петром Великим, пронизывала всю многогранную деятельность бывшего лидера конституционных демократов. Позиция находила свое отражение на страницах редактируемых Милюковым «Последних новостей», в многочисленных книгах и статьях, в публичных выступлениях. В концентрированной форме точка зрения историка представлена в статье «Петр Великий и его реформа», опубликованной в десятом номере эмигрантского сборника «На чужой стороне».

В интеллектуальных кругах эмиграции рассмотрение П. Н. Милюковым русской истории через призму европейской государственности вызывало неоднозначную реакцию. Полемику с ним вели П. Б. Струве, З. Н. Гиппиус, Н. В. Устрялов, Д. С. Пасманник и другие.

Радикально прозападной позиции придерживался другой русский эмигрант, автор нашумевшей книги «Две России» - А.А. Салтыков. По его версии, вся история русского государства была сплошным призванием варягов: «Мы всегда спасались иноземным и иноземцами». Именно это обеспечивало относительную государственную стабильность и единение народов. В соответствии с этим теоретическим посылом оценивалась деятельность Петра и его последователей: «Петр был вторым Рюриком России, он снова оваряжил ее». Наряду с указаннвми авторами в данном разделе рассматриваются историко-философские воззрения В.Станкевича, С.Л. Франка, Д.С. Мережковского, А.В. Бобрищева-Пушкина и других эмигрантских авторов.

Во втором параграфе «Русский народ и интеллигенция как субъекты общественно-политического процесса» анализируются факторы, оказавшие значительное влияние на ход исторического развития России. Один из них, с точки зрения многих эмигрантов, - позиция русской интеллигенции в переломные моменты истории.

Уже в начале 20-х гг. в Европе стали появляться книги, авторы которых весьма критично оценивали влияние интеллектуальной элиты на политическую жизнь общества, отмечали ее весомый вклад в разрушение устоев российской государственности. Приверженец такой позиции полковник русской армии О. Винберг уже на первых страницах своего труда «Крестный путь» буквально обрушивал на интеллигенцию шквал ругательных эпитетов. При такой интеллигенции, являвшейся, как считал автор, «настоящим внутренним врагом своей Родины», приходится снисходительно относиться к противогосударственным инстинктам, проявленным полуграмотным народом. Отличительной чертой русского образованного класса О. Винберг считал слабое развитие национального чувства и сознания национального достоинства.

Подобная точка зрения разделялась многими представителями эмиграции. Свою солидарность с ней выражал Петр Струве, считавший, что «Россию погубила безнациональность интеллигенции». Д. С. Пасманник высказывал мнение, что русская интеллигенция «беспочвенна, вследствие вековой оторванности от реальной народной жизни». Будучи фантазийной по своему складу, она была «и не властная и не государственно-строительная». Н. Е. Муров, исследуя общественно-политические процессы в России, пришел к выводу, что образованный класс окончательно утратил русское религиозное жизнепонимание, слепо приобщился к культуре корыстолюбия и антирелигиозности. Потеря духовной связи с собственным народом неизбежно приводила к изысканию иных духовных ориентиров. Поиски интеллигенции увенчались подражанием и откровенным заимствованием образцов философии западного мира, которые и были положены в основу радикального переустройства государства.

Культурная ориентация интеллигенции, ее увлеченность западными идеями, по мнению многих, сыграли роковую роль в судьбе России. Главным делом будущего, по мнению князя Н. С. Трубецкого, должно стать освобождение интеллигентского сознания от западных идейных шор и освоение богатств национальной русской духовной стихии.

П. Н. Милюков, сторонник и защитник западной системы ценностей, проанализировал истоки русской трагедии в работе «Россия на переломе» (1927 г.). В главе «Почему революция была неизбежна» он подробно рассматривал и исторические и политические предпосылки, приведшие к событиям семнадцатого года. Одной из важнейших причин, наряду с поздним происхождением государственности, называлась оторванность интеллигенции от народных масс, заимствование ею идеологии и как неизбежное следствие этого - слабость социального сцепления, неспаянность общества. Анализ социально-политического развития России в книге П. Н. Милюкова венчался выводом, который парадоксальным образом смыкался с представлениями его политических противников, - в лице русской интеллигенции самодержавие имело «внутреннего врага», чья деятельность медленно, но верно подтачивала устои государства.

Весьма нелестно оценивалась политическая роль (и в первую очередь властные устремления) интеллигенции в среде эмигрантского духовенства. Определенное внимание этой проблеме уделил собор Православной Русской Зарубежной церкви, состоявшийся 9 августа 1938 г. в г. Сремски Карловицы с участием клира и мирян.

Сложность и своеобразие исторического процесса, одним из проявлений которого стал политический кризис 1917 года, многими представителями эмиграции рассматривались с позиции отражения противоречивого российского менталитета. Несмотря на то, что само понятие не использовалось, толкование характера и специфики поведения «русского мужика» было во многом тождественно ныне устоявшемуся в науке пониманию менталитета. Многие эмигрантские исследователи рассматривали особенности российской национальной психологии через призму таких факторов, как характер социальных связей, традиции политического уклада, особенности географической среды.

Мнения по поводу «таинственной русской души» и ее влияния на ход исторического процесса, как всегда, разделились. Значительное число авторов революционный всплеск 1917 г. рассматривало как логическое продолжение антигосударственной стихии народа, выразителями которой на протяжении XIX-XX вв. были представители русской национальной элиты.

В процессе раскрытия поставленной задачи анализируются и исследуются взгляды известных эмигрантских деятелей этого времени: Н. Бердяева, И.А. Бунина, Д.С. Пасманника, Н.Н. Врангеля, князя Д.П. Святополк-Мирского, лидеров Национально Трудового Союза. Завершающая часть параграфа посвящена рассмотрению «цивилизационной» полемики, развернувшейся между лидерами Чехословацкой республики Т. Масариком, К. Крамаржем и Э. Бенешем, опосредованно связанной с присутствием русской диаспоры в молодой Чехословацкой республике.

Третья глава «Альтернативы политического развития России» содержит три параграфа.

В первом параграфе «Либералы и консерваторы: расстановка сил, поиск решений» исследуется общественная борьба, развернувшаяся между сторонниками двух альтернатив будущего развития России: монархической и либерально-реформистской.

В условиях Зарубежья сторонники двух наиболее популярных в русской среде направлений общественной мысли стремились изыскать эффективные формы и методы реализации заявленных целей, максимально использовать сильные стороны своей позиции. Так, монархисты, имевшие значительный ресурс влияния среди эмигрантов, предпринимали действия по консолидации своих сторонников, привлечению на свою сторону колебавшихся. На протяжении 1921-1922 гг. наблюдался рост числа монархических организаций и количества их членов. «Либералы-реформисты», в свою очередь, используя имевшиеся связи в среде западных политиков, стремились привлечь на свою сторону общественное мнение стран размещения, опереться на международные организации и институты.

И те, и другие самое серьезное значение придавали использованию прессы как главного средства пропаганды собственных взглядов в условиях эмиграции. Лидерами в формировании общественного мнения стали либеральные «Последние новости» и «Руль», а также защитники монархических ценностей «Новое время» и «Двуглавый орел».

В параграфе анализируется первая после окончания Гражданской войны попытка консолидации разрозненных демократических элементов эмиграции. Форум бывших российских законодателей, вошедший в политическую историю эмиграции под названием «Частного совещания членов Всероссийского Учредительного собрания», состоялся в Париже 8-21 января 1921 года. В нем приняли участие представители некогда влиятельных политических сил: эсеров, кадетов, октябристов, народно-трудовой социалистической партии.

Инициатива членов Учредительного собрания, мало кем признанная и не получившая необходимой поддержки, тем не менее явилась своеобразным стимулятором политической активности эмигрантов. Обострилась конкурентная борьба между различными группами политической элиты, каждая из которых предлагала свой вариант разрешения проблемы возвращения на родину и обустройства Российского государства. Своеобразным отражением этой тенденции стала обострившаяся борьба в казачьей среде, активизация деятельности генерала П.Н. Врангеля и созданного им в марте 1921 года «Русского Совета», политические «брожения» в Земгоре.

Реализация задач исследования потребовала углубленного изучения материалов съезда «Русского Национального объединения», состоявшегося в Париже в июне 1921 года. Форум русских эмигрантов стал важной вехой в политическом процессе начала 20-х годов и получил широкий общественный резонанс.

Во втором параграфе «Монархическая альтернатива» рассматриваются политические действия сторонников монархии.

Энергичные шаги либералов (П. Н. Милюкова, В. Л. Бурцева, А. В. Карташева и др.), стремившихся распространить свое влияние на все слои и группы российской диаспоры, вызвали ответную реакцию со стороны «правого» лагеря эмиграции. В мае 1921 года в Рейхенгале (Бавария) открылся съезд монархистов, обозначивший оформление очередной альтернативы переустройства России.

Итоговые документы съезда, на наш взгляд, не стали шагом вперед ни в организации, ни в определении стратегии и тактики движения. Созданный на собрании новый орган - ВМС (Высший Монархический Совет) провозгласил идеи, хорошо известные эмигрантской общественности: восстановление монархии Романовых (согласно законам), союз Церкви и Монарха, важность религиозно-нравственного возрождения, незыблемость единоличного владения землей на правах частной собственности.

Съезд пришел к выводу, что хозяйственное восстановление России невозможно без политического оздоровления и возвращения к законному, исторически сложившемуся строю.

Главным препятствием на пути консолидированных действий «старорежимников» стала проблема «вождя». Двояко толкуемые законы Российской империи о престолонаследии стали одной из главных причин раскола монархистов на соперничавшие группы. Однако в начале 1920-х гг. политическая активность сторонников данного политического течения была направлена не столько на «внутрисемейные» разбирательства, сколько на отстаивание монархической идеи перед лицом ее принципиальных противников. После весенней передышки 1921 года сторонники восстановления в России легитимной монархической власти перешли в политическое наступление.

В диссертации исследуются идейные воззрения Т.В. Локотя, автора книги «Завоевания революции и идеология русского монархизма». Анализируются монархические издания: «Вестник Монархического Совета», «Новое время», «Вера и верность» и др. Подчеркивается, что главным проявлением «движения на фронте» стало расширение сети монархических объединений, их организационное укрепление в странах расселения эмигрантов. Большинство из них, согласовывая свои действия с общей линией эмигрантского монархизма, декларировало «надпартийность» главенствующим принципом организации. Показателен в этом отношении проект устава Российского Монархического объединения в Германии: «Русское Монархическое Объединение - не партия и не политический союз, а организация, стремящаяся объединить возможно шире монархические течения всех оттенков, признающая принцип легитимной монархии для совместной дружной работы по восстановлению России на основах этого принципа» Двуглавый орел. 1921. № 5 от 1 (14) апр. С. 24.. Количественный рост организаций подтвердило совещание монархистов, проходившее с 16 по 22 ноября 1922 года. По данным П. Н. Милюкова, на нем присутствовали представители 120 монархических объединений со всей Европы.

Анализ идеологий и политических платформ «либеральной» и «консервативной» частей российской эмиграции не оставляет сомнений в их несовпадении. Вместе с тем, остававшиеся «дореволюционными» по своему миропониманию и направленности течения имели много общего между собой как в происхождении, так и в политической судьбе. Главное, в чем были едины идейные противники, - абсолютное неприятие Октябрьской революции и ее «завоеваний».

В третьем параграфе «Сменовеховство и евразийство: первые шаги» освещены основные идейные представления сторонников так называемых пореволюционных течений.

Вышедшие в начале 1920-х гг. на политическую сцену новые общественно-политические течения - сменовеховство и евразийство обратили на себя пристальное внимание и вызвали оживленные дискуссии в политических кругах русской эмиграции и Советской России. В отличие от других идейных доктрин, пореволюционные течения провозглашали принципиально новый подход к оценке Октябрьской революции. Сторонники сменовеховства и, в определенной степени, евразийства придерживались позиции пересмотра отношения эмиграции к Советской власти, осуществления диалога с ней, а значит фактического и юридического ее признания. Вместе с тем идеологии новых общественно-политических течений базировались на разных идейных посылах, хотя и содержали общие черты, направленные на возможное установление политического компромисса с Советской властью.

В концентрированном виде взгляды сторонников «смены вех» нашли отражение в одноименном сборнике, выпущенном в 1921 году в Праге. Среди многообразия затронутых его авторами проблем особое внимание было уделено взаимоотношениям власти и интеллигенции. Был сделан вывод о том, что данная социальная группа не должна играть самостоятельной руководящей роли в России. Советскую власть сменовеховцы рассматривали как новую форму российской государственности, соответствовавшую мессианскому призванию России. В диссертации уделено повышенное внимание изучению теоретического наследия Н.В. Устрялова, занимавшего в начале 20-х годов правосменовеховскую позицию, а позже национал-большевистскую.

Концептуальные воззрения представителей другого пореволюционного течения - евразийства - в начале 1920-х гг. были только намечены. Их обоснование и изложение было дано в сборниках «Исход к Востоку: Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» и «На путях: Утверждение евразийцев». Издания евразийцев явились важным шагом на пути обоснования и утверждения в русской эмиграции мысли о том, что борьба с большевиками не может вестись вооруженным путем, что идею можно победить лишь другой идеей, что марксизму - «законченному и цельному мировоззрению» - необходимо противопоставить более сильную идеологию.

Весьма созвучны позиции идеологов национал-большевизма и евразийства применительно к отношениям России и Запада. Н. С. Трубецкому, последовательному стороннику евразийского мировосприятия, будущее России («неевропейской державы») представлялось в борьбе против экспансии европейской цивилизации.

Рассмотрение предложенных в начале 1920-х гг. моделей развития Российского государства позволяет заключить, что наиболее характерной особенностью процесса идейно-политических исканий в зарубежной России в первое время после окончания Гражданской войны стала дифференциация диаспоры с последующим формированием группировок разной идейной направленности.

Четвертая глава «Идейно-политическая борьба в эмиграции в 1920-е годы» включает в себя три параграфа.

В первом параграфе «Возвращение в Россию: в поисках конструктивной идеи» проанализированы предлагавшиеся в 20-е гг. варианты решения главных задач эмиграции - возвращения на Родину и преобразование Советской государственности.

В идейных исканиях 1920_х годов важное место отводилось таким проблемам, как совершенствование политической идеологии, адекватно отражавшей запросы эмигрантского сообщества, и разработка теоретических моделей развития государственности в посткоммунистический период (И. А. Ильин, М. М. Винавер, Н. Гольденвейзер-Любимов и другие).

Крушение надежд, связанных с военным сопротивлением и «белой» идеологией в кадетской среде, явилось главным стимулом к выработке новой идейной формулы, получившей название «новая тактика». Связанное с ней программное заявление П. Н. Милюкова, обнародованное 27 декабря 1920 г., не являлось абсолютным отрицанием военного пути, а предполагало пересмотр приоритетов борьбы, перенос ее «отчасти за границу, отчасти во внутренность России». Однако позиция П.Н. Милюкова вызвала отрицательную реакцию у бывших соратников (И. Петрункевич, Ф.Родичев, Н. Астров, С. Панина и др.). В параграфе анализируется не простая ситуация, сложившаяся в эмигрантском кадетском сообществе.

Поиск оптимальной идейной конструкции, учитывавшей реалии эмигрантского бытия и способной объединить потенциальных сторонников, в полной мере коснулся монархических течений. Главной особенностью общественно-политической обстановки в монархических кругах в это время стала ее внутренняя противоречивость.

Неопределенность и дезориентированность в стане монархистов связывалась современниками с отсутствием ясной программы действий и лидера, способного возглавить движение в условиях жесткой политической конкуренции. Решения Рейхенгальского съезда, провозгласившего верность легитимному принципу наследования власти, стали безусловным шагом вперед на пути консолидации монархистов. Однако и они не могли разрешить имевшиеся противоречия. Двоякое толкование законов Российской империи о престолонаследии стало причиной возникновения института «Блюстительства».

Более успешно, как показывают источники, задача выработки привлекательной идеологии решалась сторонниками пореволюционных политических течений. 20-е годы стали временем бурного развития евразийских идей. Одна из них - взаимовлияния разных типов обществ. На протяжении десятилетия различные аспекты этой проблемы освещались в трудах Н. С. Трубецкого, Л. П. Карсавина, П. М. Бицилли, В. Н. Ильина, Н. Алексеева и других авторов. Особое место в теоретическом поиске евразийцев занимало исследование путей развития европейской и российской цивилизаций.

Подвижный характер эмигрантского бытия, быстро менявшиеся обстоятельства общественной жизни в Европе и России, наконец, насущная потребность скорейшего разрешения проблем эмиграции являлись постоянным стимулом к изысканию все новых и новых вариантов сближения России «коренной» и «зарубежной». Тем не менее, рассмотренные идейные направления, обращенные к решению главных задач - преобразования Советской государственности и возвращения на Родину, имели, на наш взгляд, наибольшее влияние в зарубежной России, в полной мере отражая характер идейных исканий политической элиты.

Во втором параграфе «Организационное строительство в эмигрантской среде» основное внимание уделено анализу различных направлений организационной деятельности выходцев из России.

Важнейшими чертами эмигрантского политического процесса 1920-х годов стали формирование на основе тех или иных общественных течений организационных структур и поиск оптимальных форм и методов реализации политических замыслов. В диссертации всесторонне рассматривается организационная деятельность сторонников «Частного совещания членов Всероссийского Учредительного собрания», различных групп кадетов и, в первую очередь, республиканско-демократического объединения (РДО), сумевшего создать разветвленную структуру.

Активную позицию в развернувшейся общественной борьбе занимали сторонники монархических идей. Характерными особенностями эмигрантского монархизма начала 1920-х годов стало расширение сети объединений, их организационное укрепление, поиск оптимальных путей и методов реализации задач, определенных съездом в Баварии. Наряду с «внутренней» работой, поборники монархической идеологии стремились распространить свое влияние на ту часть эмигрантского сообщества, которая симпатизировала движению, но не была с ним связана организационно.

Наиболее ярко данная тенденция проявилась на «Русском всезаграничном Церковном Соборе» (ноябрь 1921 г.) в г. Сремски Карловицы (КСХС).

Тактическая линия монархистов-легитимистов сводилась к поиску и рекрутированию сторонников и созданию на этой основе ячеек. Четкая организационная структура, ясное определение основных задач, наконец, военное представительство в руководстве легитимистским движением виделись привлекательными для определенной части бывших военнослужащих царской армии и способствовали укреплению позиций «кирилловцев».

Подробно раскрывается в работе организационная деятельность «Легитимно-Монархического Союза». Автор делает вывод, что принципы объединения «легитимистов» во многом оправдали себя. В течение довольно длительного времени они успешно конкурировали с другими эмигрантскими организациями, а в 1930-е гг. стали оказывать существенное влияние на умонастроения молодого поколения эмигрантов и русскую диаспору в Америке.

В среде «николаевцев» также наблюдалась тенденция к самоорганизации. Их позиции окрепли в связи с принятым Великим князем решением «взять под свое крыло армию».

Организационное строительство занимало важное место у русских евразийцев. Активный поиск сторонников и их рекрутирование в свои ряды позволили евразийцам в 1920-е годы создать разветвленную сеть с четкой структурой и системой «вертикального» и «горизонтального» управления. Помимо Чехословакии и Франции евразийские организации возникли и активно действовали в Бельгии, Югославии, Латвии, Эстонии. Одним из итогов поездки П. Н. Малевского-Малевича в США явилось создание там евразийских групп в среде российской эмиграции.

Анализ процесса организационного строительства в эмигрантской среде приводит к осознанию того, что партийные, идеологические и, зачастую, личные симпатии и противоречия «строителей», как привнесённые из прошлой жизни, так и нажитые в эмиграции, не дали им возможности преодолеть келейность и разобщённость и объединиться вокруг какой-либо организационной концепции.

В третьем параграфе «Трудный путь к коалиции. «Объединители» и их противники» рассматривается эмигрантский политический процесс через призму борьбы двух взаимоисключающих тенденций: объединительной и дезинтеграционной.

Несмотря на декларирование представителями разных политических сил значимости объединения, в эмигрантской среде были свои противники как у одного, так и у противоположного подхода. Яркой демонстрацией этого стала реакция эмигрантской общественности на очередную объединительную инициативу - создание в 1926 году коалиционный газеты «Борьба за Россию». Вошедшие в состав редакции представители разных политических течений (В. Л. Бурцев, А. В. Карташев, С. П. Мельгунов, П. Я. Рысс, М. М. Федоров) не разделяли идеи «всеобщего» объединения, но считали возможным и необходимым объединение большей части политической элиты зарубежья на единой платформе борьбы с Советской властью.

Главным идеологом очередного «внепартийного объединения» стал П. Б. Струве. По его мнению, основой духовной консолидации эмигрантов вполне мог стать либерально-консервативный консенсус. Либеральный консерватизм, вобравший в себя «вечную правду человеческой свободы» и «великую жизненную правду охранительных принципов государственности», в представлении Струве, вполне мог обеспечить национально-политическую интеграцию эмиграции, а в будущем - содействовать восстановлению международного влияния Российской державы.

«Всемирный русский съезд» (статус собрания был определен официозом французского министерства иностранных дел газетой «Тан») торжественно открылся 4 апреля 1926 г. в парижском отеле «Мажестик». В его работе приняли участие 420 делегатов из 26 стран, представлявших разнообразные социальные и политические слои российской диаспоры. Эта особенность депутатского корпуса съезда была отмечена в «Обращении ко всему миру».

Проведенный в диссертации анализ документов показывает, что усилия организаторов обеспечить «единство антибольшевистского фронта» не увенчались успехом. Неудача Зарубежного съезда окончательно расстроила планы сторонников объединения. Следствиями безуспешных попыток лидеров эмигрантского сообщества изыскать политическую формулу решения наболевших проблем диаспоры явились, во-первых, дальнейшая дискредитация «эмигрантского политиканства», все более подтверждавшего свою несостоятельность; во-вторых, пересмотр годами складывавшихся представлений о смысле и характере эмигрантского существования и сопряженный с этим поиск новой общественной ниши.

Признаком изменения сложившегося баланса стало появление и бурное развитие новых идейных течений и организаций. В начале 1930-х гг. на политическую арену вышли «утвержденцы», «новоградовцы», «Национальный союз русской молодежи (в дальнейшем НТС)» и другие организации.

Пятая глава «Генеральное межевание» в зеркале эмигрантской прессы и публицистики 30-х годов» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Предчувствие войны» в эмигрантской прессе и публицистике» исследуется ситуация, сложившаяся в российской эмигрантской среде после прихода к власти фашистов в Германии.

События 1933 г. явились поворотным моментом в истории межвоенной Европы. Приход к власти фашистов изменил весь политический ландшафт, сложившийся под влиянием Версальского договора, и привел к качественно новой расстановке сил в Европе и в мире. Российская эмиграция пыталась найти объяснение событиям, прогнозировала возможные последствия прихода к власти Гитлера для судеб Европы и своей Родины.

Позиция неприятия идеологии и практики фашизма сформировалась в российской эмиграционной среде задолго до начала территориальной экспансии фашистской Германии и неожиданным образом объединила представителей противоборствовавших политических сил. Социал-демократы, сторонники республиканско-демократического объединения, многие представители белого офицерства, несмотря на принципиальное несовпадение политических установок, были едины в критике форм и методов фашистского правления, осуждали территориальные притязания Германии в отношении СССР.