Греко-македонские отношения в конце III в. до н. э.: последняя попытка интеграции

В третьем параграфе - «Союзная организация Эллинской лиги 224 г.» -анализируются взаимоотношения между центральной властью союза и отдельными членами лиги; кроме того, проводится сопоставление с союзными организациями IV в. Участники лиги 224 г. обладали намного большей независимостью по отношению к центральной власти. Если в союзе Филиппа II Македония была представлена только царем, который в заседании синедриона не участвовал - он мог оказаться на нем только выступая с проектом предложения, и этого было вполне достаточно, так как синедрион ни разу не принял неугодного македонскому царю решения, то в 224 г. македонскому царю потребовалось ввести в синедрион не только представителей Македонии, но даже представителей Фессалии, которая давно была подвластна македонянам. При этом синедрион обрел реальную власть, которой не было в союзе 338 г. В положении гегемона также произошли изменения по сравнению с той ролью, которую он играл с союзе Филиппа II. Они проявились уже в союзе 302 г., когда Деметрий для усиления своих позиций был вынужден обратить свое внимание на институт проедров - председателей синедриона. Деметрий предпочел сам назначать проедров на весь период военных действий, чтобы обезопасить себя от неугодных решений синедриона. В союзе 224 г. необходимость придавать такое значение председателям синедриона по-прежнему существовала, однако даже такие меры не могли уже обезопасить гегемона, поэтому предпочтение было отдано усилению другого института лиги - «стражам мира». Их роль была значительна уже в союзе Филиппа II, поскольку на них была возложена обязанность следить за греческими государствами и предотвращать все попытки государственных переворотов. Такие функции возлагались лишь на македонских офицеров, которым предоставляли неограниченные полномочия для выполнения той или иной задачи. Но для того, чтобы эти офицеры не могли злоупотребить данной им властью, было предусмотрено, что такое значение они приобретали только на время выполнения задания. Не существовало какого-либо постоянного комитета «стражей», эту должность мог занять любой македонский офицер. В лиге 224 г. «страж мира», сохраняя те же функции, обрел постоянное местопребывание. Более того, теперь он назначался не для выполнения одной операции, а постоянно. Поэтому изменился титул «стражей». В союзе 338 г. они назывались «поставленными для общей стражи», в союзе 224 г. Таврион носил титул «царского уполномоченного по делам в Пелопоннесе». Источники не упоминают о других «стражах», однако нам известен наместник Фокиды - Александр (Polyb. V. 96. 4), занявший свою должность в ходе Союзнической войны 220-217 гг. Параллель в положении Фокиды и Спарты очевидна, что наводит на мысль о существовании еще одного «стража мира», к которому могли обращаться за помощью наместники из государств Средней Греции в случае серьезной угрозы македонскому влиянию в этом регионе.

Четвертый параграф «Конец Клеоменовой войны и гибель Антигоан Досона» освещает окончание Клеоменовой войны и содержит характеристику устремлений создателей Эллинской лиги после 222 г. После образования Эллинской лиги ахейско-спартанская война превратилась фактически в македоно-спартанскую. Общее руководство военными действиями союзников перешло к Антигону как гегемону лиги. Политическая обстановка в Пелопоннесе резко изменилась. Решающее сражение произошло при Селассии в 222 г., закончившееся разгромом спартанских сил. Вскоре после этого Антигон скончался, а македонский трон занял молодой царь Филипп V.

Естественно, пока шла Клеоменова война антиспартанский характер лиги был очевиден. Однако после разгрома Спарты союз не прекратил своего существования. С инициативой его расторжения не выступили ни Македония, ни Ахейский союз. В связи с этим закономерен вопрос: против кого же теперь была направлена эта симмахия? Можно указать, что при создании лиги Ахейский союз в первую очередь учитывал свои собственные интересы. Рано или поздно ахейцы должны были столкнуться с притязаниями Этолийского союза на влияние в Пелопоннесе. Ахейский стратег Арат стремился расширить федерацию как можно больше, причем любыми средствами, даже нарушая международное право. При этом Арат видел в альянсе с Македонией реальную возможность получить помощь в предстоящей войне с Этолией. Но после победы в 222 г. над Спартой ахейцам потребовалось немало времени, чтобы поправить свои пошатнувшиеся позиции. Более того, ослабленные из-за потерь в ходе войны они сами легко могли стать объектом агрессии со стороны этолийцев. Скорее всего, их мысли в этот момент склонялись к миру.

Версия об антиримском характере лиги с самого начала существования союза 224 г. сомнительна. в 20-х гг. III в. интересы Рима были направлены, главным образом, на юг Средиземноморья, а в отношении Греции римляне не предпринимали ничего, что могло создать какой-то повод к войне. Македония для Рима не представляла опасности, поскольку ее силы были незначительны. Ни македонский царь, ни Арат не могли заглядывать в отдаленное будущее, предвидеть начало агрессии Рима и задумать лигу как организацию для обороны против римлян. Тем более что внутри Греции стабильности по-прежнему не было, это обстоятельство не давало возможности ни ахейцам, ни македонянам отвлекаться от внутригреческих проблем. Но из этого положения не следует и вывод о том, что Антигон Досон уже в 222 г. начал планировать войну против Этолии. Для царя цель союза была достигнута: Клеомен был разгромлен, а македоняне получили доступ в Грецию. Совершенно неправомерно думать, что Досон нацеливался на продолжительную экспансию в регионе или ясно представлял, как далеко он хотел зайти и какую степень контроля установить. Ближайшей задачей, стоящей перед ним, было закрепление достигнутого результата. Однако эту цель пришлось реализовывать уже другому македонскому правителю.

Пятый параграф «Два «мирных» года в начале правления Филиппа V» охватывает период с 222 по 220 гг. в нем исследуется обстановка накануне войны, выясняются причины, приведшие к началу боевых действий, выясняется заинтересованность царя в сохранении мира. Традиционно считается, что при Филиппе македонский диктат принял жесткие формы. Но, на наш взгляд, не следует отделять политику Филиппа V от линии его предшественника и указывать на тот факт, что ситуация несколько изменилась после смерти Антигона. можно ли говорить о явном стремлении нового царя к войне? Едва ли. В первое время он все же должен был думать скорее об удержании в Греции уже достигнутых позиций, чем о новых завоеваниях. война затевалась Ахейским и Этолийским союзами, а Филипп вступил в нее в силу союзнических обязательств. Его планы расширения своего влияния в Греции опирались на мирные средства; большая война могла привести к опасным и непредсказуемым результатам. Обвинения в адрес Филиппа в развязывании Союзнической войны с целью реализации своих планов лишены основания; Филипп не был заинтересован в том, чтобы выглядеть агрессором в глазах греков. Такая репутация не соответствовала имиджу предводителя греческого союза. Свои планы Антигон Досон (а затем и Филипп V) предпочитал реализовывать, опираясь на статьи Общего мира.

Согласно Полибию (IV. 3. 1 sqq.), в развязывании военных действий виновны одни этолийцы. Благодаря дипломатическому искусству ахейского стратега Арата Мессения в 220 г. порвала союзнические отношения с этолийцами и вошла в состав Эллинской лиги. Этолийцы расценили это событие как casus belli и начали военные действия против лиги. Действительно, после образования Эллинской лиги 224 г. баланс сил в Греции изменился не в пользу Этолии. Она была полностью окружена землями враждебного альянса. Начавшееся сближение между Мессенией и давним соперником Этолии угрожало еще большим ослаблением позиций этолийцев и в Пелопоннесе, и на международной арене, что должно было вызвать попытку предотвращения ахейско-мессенского союза. Однако, хотя боевые действия начала Этолия, фактически война была спровоцирована ахейским стратегом Аратом. Имея влияние на молодого македонского царя Филиппа V, Арат надеялся одолеть старого соперника - Этолийский союз, использовав мощь всей Эллинской лиги и, в первую очередь, Македонии. для того, чтобы втянуть в войну всю лигу, Арату было необходимо выглядеть в глазах союзников защитником оскорбленной стороны, в данном случае - мессенцев. А Филипп был вынужден вмешаться в греческие дела согласно условию договора лиги, которое обязывало его помочь подвергшемуся нападению союзнику.

Лидеры военной партии в Этолии недооценили и Арата, и молодого македонского царя. Они исходили из ошибочного предположения, что Филипп слишком молод и не вмешается в греческие дела, а без поддержки Македонии образованная в 224 г. лига будет бездействовать. Начавшиеся вскоре этолийские вторжения, возможно, как следствие этого утверждения, имели целью испытание прочности Эллинской лиги. два дерзких рейда этолийцев в Пелопоннес в 220 г. до н.э., один из которых закончился сражением при Кафиях и поражением ахейцев, а второй - разгромом Кинефы, сделали невозможным урегулирование конфликта мирным путем.

после битвы при Кафиях этолийцы, понимая близость войны, стремились всеми силами ослабить позиции противника в Пелопоннесе. Отчасти им это удалось. Элида была давним союзником Этолии, также как и Фигалея. Мессения, перешедшая на сторону Эллинской лиги, была напугана вторжением Доримаха и разгромом ахейцев при Кафиях до такой степени, что не посмела провозгласить войну Этолийскому союзу. Арату пришлось приложить много усилий, вплоть до государственного переворота в Мессении, чтобы заставить граждан изменить позицию. Спарта, потерпевшая поражение в Клеоменовой войне, начала переговоры с этолийцами и была готова выступить на их стороне. Таким образом, этолийские набеги накануне войны вовсе не выглядят очередной авантюрой. Напротив, эти акции были хорошо продуманы и организованы. С другой стороны, на заседании синедров в Коринфе было принято ожидаемое Аратом решение об объявлении войны Этолийскому союзу, в которую, согласно его замыслам, вступал не один Ахейский союз, а вся Эллинская лига.

Вторая глава «Союзническая война 220-217 гг. до н.э. - война за Общий Мир» посвящена подробному разбору военных действий, выяснению соотношения сил противников и тактики воюющих сторон. Глава содержит определенный пересмотр сложившихся в антиковедческой науке взглядов на роль Филиппа V в этой войне, на политические и личные мотивы, которыми руководствовался македонский царь.

^{Война с самого начала приняла затяжной характер, обусловленный традиционной этолийской тактикой нанесения отдельных ударов по врагу. Ахейцы возложили основную тяжесть военного бремени на Македонию. Однако силы последней были рассчитаны, скорее, на проведение решающего генерального сражения, от которого этолийцы весьма успешно уклонялись. В результате вся война распалась на ряд локальных кампаний, причем совместные действия союзников зафиксированы лишь для отдельных операций. Тактика Македонии в первый год войны заключалась в постепенном продвижении македонских сил по западным областям Греции и закреплении их в стратегически важных районах. К числу достижений этого периода относится приобретение Эниад - крупного порта, из которого можно было контролировать северное побережье Коринфского залива. Осторожная тактика Филиппа в этот период объясняется неуверенностью царя в себе, он впервые самостоятельно командовал столь серьезными силами. Начиная со следующей кампании македонский царь показал себя талантливым полководцем, способным трезво оценивать возможности своей армии в каждой конкретной ситуации. Самым неожиданным и удачным предприятием стал поход в 218 г. на Ферм - этолийский союзный центр. Все македонские вторжения в Этолию в прежние годы были неудачными. Филипп столь мастерски провел эту операцию, что этолийцы были готовы пойти на заключение мира и отказались от этой мысли лишь из-за дворцовых интриг и смут при дворе македонского царя, которые внушили им определенные надежды. Можно утверждать, что в этой войне Филипп весьма успешно подражал Александру Македонскому, не уступая ему в отдельных случаях ни в скорости передвижения, ни во внезапности удара, ни в использовании отвлекающих маневров, что обусловило удачу практически всех его начинаний.}

Однако перед Александром и Филиппом V задачи стояли разные. Если Александр стремился сокрушить Персидскую державу, то Филипп не ставил целью уничтожение враждебного государства. Чтобы сломить мощную федерацию, нужны были иные силы, чем те, что имелись в распоряжении Македонии и ее союзников. Греки имели множество территориальных претензий к Этолии, однако приобретения эллинских союзников были скромными. Частичный успех в немалой степени был обусловлен прочностью Этолийской федерации. Целью же македонского царя Филиппа, в отличие от ахейского стратега, стало принуждение этолийцев к соблюдению Общего Мира в Греции. Этот договор подразумевал отказ от традиционной практики пиратских рейдов этолийцев на земли других эллинов. Успех коалиции в войне и мирный договор, подписанный в 217 г. в Навпакте, не лишал Этолию независимости и не требовал вступления в Эллинскую лигу. Однако выполнение условий Общего Мира означало ослабление международных позиций Этолийской федерации и ставило под угрозу возможность удержания на ее стороне последних союзников. Таким образом, итогом войны следует считать не сохранение прежнего status quo, а готовность этолийцев соблюдать параграфы Общего Мира.

Третья глава «Социальные проблемы в Греции в конце III в. до н.э.» содержит исследование социальной ситуации, сложившейся к концу века, как в отдельных греческих полисах, так и в крупнейших федерациях, а также анализ социальной политики македонских правителей. Первый параграф «Социальный фактор в политической борьбе в Греции в конце III в.» посвящен изучению положения слоев общества и анализу социальных проблем, а также выяснению, каким образом политики III в. использовали эти проблемы в политической борьбе. договор Коринфского союза, образованного македонским царем Филиппом II и греками включал следующие условия: «... пусть не применяются ни казни, ни изгнания вопреки установленным в этих государствах законам, ни отобрание в казну имущества, ни передел земли, ни отмена долгов, ни освобождение рабов... (Ps.-Dem. XVII. 15). Хотя заключение договора между македонским царем и эллинами было итогом борьбы политической, а не социальной, тем не менее македонский правитель как в лиге 338 г., так и в 302 г. до н.э., выступал гарантом общественного порядка, и зажиточные круги полисов связывали с ним надежды на стабильное существование. Однако почти сорок лет борьбы диадохов ухудшили положение в греческих полисах. Конфликты приносили опустошение территорий и изгнание политических противников. Население Греции уменьшилось из-за возраставшей эмиграции на Восток в новые экономические центры. Поэтому неудивительно, что процесс поляризации населения шел ускоренными темпами. Для улучшения положения беднейших слоев населения не было сделано ничего.

Социальные проблемы в конце III в. охватили все государства Греции; низкий уровень жизни, отсутствие резерва на случай неурожайных лет, спад экономики во время войн вынуждали земледельцев брать в долг. Греки постоянно были вынуждены решать проблему обезземеливания путем выведения колоний, завоеванием соседних территорий или, в крайнем случае, реформ. Сельская местность сильнее всего страдала от военных действий. На ней проходили столкновения армий, враги забирали все продовольствие. Сезон войны - с конца весны по конец лета - это период созревания винограда и зерновых культур. Трудовое население отвлекалось от земли, кто-то призывался защищать родину, кто-то укрывался за городскими стенами. В дополнение к этому, рабы имели возможность бежать. Опустошения, производимые врагом, не были актом мести, это был запланированный удар по экономическим ресурсам противника. Поэтому почва для социального конфликта никогда не исчезала в греческих государствах.

Однако наблюдалось существенное отличие в том, в какую форму выливались эти проблемы в классический и эллинистический периоды. Суть отличия можно свести к следующему положению: в V-IV вв. кризисные ситуации, как правило, разрешались легитимными методами, социальный фактор не использовался как основной инструмент политической борьбы. Конец III в. характеризуется частым нарушением законности в греческих государствах, стремлением отдельных политиков захватить власть, манипулируя настроениями народных масс. Демос, по большей части, оставался инертным, легко поддавался управлению, был готов изъявлять преданность тому властителю, покровительства и милостей которого ожидал.

В годы Клеоменовой войны возрожденное спартанским царем мощное «милитаристское» государство едва не стерло Ахейскую федерацию с политической карты Греции. Кризис союза был вызван рядом причин, среди которых не последнюю роль играл социальный аспект. Характерен факт, что в ходе Клеоменовой войны беспрецедентная волна «революционного энтузиазма» охватила территорию Ахейской лиги. Однако представление о том, что Клеомену повсеместно помогала беднота, является слишком упрощенным. В каждом конкретном государстве сочетание усилий разных сил содействовали успехам Спарты. В ходе Союзнической войны внутренняя борьба в отдельных городах по-прежнему служила поводом для манипуляций в руках политиков. Примечательно, что сдерживающим фактором в сложившихся условиях могло стать лишь введение гарнизона.

Второй параграф «Социальные проблемы в Ахейской и в Этолийской федерациях» призван показать, что и в государствах такого типа поставленные проблемы не исчезли, они с полной силой проявлялись в кризисных ситуациях, как это случилось с Ахейским союзом в годы Клеоменовой войны, хотя еще в конце IV в. среди зажиточных собственников окончательно оформилось понимание того обстоятельства, что гарантировать автономию полиса и внутреннее спокойствие может только сильная поддержка извне. Иными словами, полис мог поддерживать социальную стабильность только в составе более крупного государственного объединения.

Со времен войн диадохов, позиции социальных групп во внешней политике были довольно четкими и обычно демократические круги стояли за национальную независимость, а богатые искали опоры в Македонии. Но к середине III в. это положение претерпело изменения. Македонские цари не имели последовательной «социальной программы» и предпочитали контролировать Грецию с помощью тиранических режимов, что в конечном итоге настроило имущие слои на борьбу против Антигонидов. Успешные действия Ахейской и Этолийской федерации в Деметриевой войне привели к фактическому освобождению территории Греции от македонского влияния. Однако для неимущих слоев населения эта борьба «за свободу» не означала никаких перемен в их положении к лучшему, поэтому именно в этой среде могли зародиться надежды на улучшение своего положения с помощью внешней силы, будь то реформатор Клеомен или другой властитель.

Тем не менее, в Ахайе с ее стабильными консервативными режимами признаки социальных волнений неизвестны вплоть до римской эпохи. Не малое влияние на это оказало образование Эллинской лиги, после 224 г. социальный вопрос в Ахейском союзе потерял остроту. В договоре лиги существовала гарантия, которая, косвенным образом, закрепляла у власти те правительственные круги, что существовали в государствах-участницах лиги на момент подписания договора. Фактически, граждане Ахейского союза извлекли экономические выгоды от образования Эллинской лиги. В новом объединении не существовало налогов, как это бывает при непосредственном подчинении монархии. Торгово-ремесленные круги получили возможность расширить контакты с другими полисами и наладить рынки сбыта, что сгладило остроту противоречий между полисами торговыми и земледельческими. Крупные землевладельцы могли не опасаться социальных потрясений, поскольку на страже Общего Мира стояли македонский гарнизоны. Примечательно, что в годы Союзнической войны не наблюдалось массового движения бедноты в городах-членах Эллинской лиги; нет свидетельств, чтобы полис открывал ворота врагу под влиянием идей «популяров».

Иначе обстояло дело с Этолийским союзом, который также не избежал социальных проблем. Этолия относится к тем областям, которые не осуществляли колонизацию. Поэтому население таких территорий обычно жило за счет войны: благодаря набегам или наемной службе. Этолийский союз оказался довольно прочным образованием, действовавшим в интересах зажиточной элиты, но предоставлявшим рядовому населению возможность участвовать в набегах на земли противников. Такая политика союзных властей позволяла успешно избегать социальных волнений.

Перелом наступает в конце Клеоменовой войны, когда была образована Эллинская лига. Провозглашение Общего Мира ставит запрет на пиратские рейды этолийцев, что привело к отказу от традиционного пополнения средств существования и к недовольству простого населения. Попытка партии Скопаса и Доримаха изменить столь неблагоприятные для этолийцев условия послужили поводом к Союзнической войне. Однако военные действия привели к обратному результату. Приобретения первого года войны были перечеркнуты действиями македонского царя Филиппа в 218 г. Тяжелое экономическое положение, во многом ставшее следствием вторжения Филиппа, проявилось через несколько лет. По условиям договора, заключенного по окончании Союзнической войны, этолийцы обязались соблюдать Общий Мир, что означало новое прекращение грабительских рейдов и перекрывало мощный источник пополнения средств. Отражением этого кризиса стало обострение социальных отношений, возникновение социального брожения, которое развернулось под традиционными лозунгами отмены долгов.

Учитывая все выше сказанное, следует отметить, что в каждом государстве социальные проблемы переплетались с политическими и международными. А решение этих вопросов перестало быть внутренним делом государства, в возникавшие конфликты слишком часто вмешивались третьи силы.

Третий параграф «Обострение социальных противоречий и политическая нестабильность в греческих государствах Пелопоннеса в конце III в.» освещает социальную ситуацию в некоторых государствах-союзниках этих федераций. Данное сопоставление позволяет ответить на вопрос, аналогичным ли образом обстояли дела в социальном плане у союзников. Спарта выступала на стороне Этолийской федерации, она, так же как Этолия, испытала вторжение македонского царя. Мессения оказалась союзницей Ахейской лиги и вошла в Эллинский союз. В годы Союзнической войны мессенские земли подвергались нападению спартанцев. В отличие от обеих федераций, не знавших в 220-212 гг. серьезных социальных потрясений, Спарта и Мессения являются образцами внутренней нестабильности.

События, развернувшиеся в конце III в. в этих двух государствах, свидетельствуют не только о наличии внутренних, социальных проблем, но и о неспособности местных властей контролировать ситуацию. Причем можно говорить о прямой зависимости военных действий и обострении противоречий как между политическими группировками, так и между социальными слоями. Эта нестабильность способствовала вмешательству во внутренние дела государств внешних сил, предлагавших свой план для разрешения возникших конфликтов. К вышесказанному следует добавить и попытки установления амбициозными лидерами режимов личной власти. Иными словами, в каждом государстве наблюдалось свое переплетение интересов, противоречий и требований, которое было обусловлено не приверженностью к определенному политическому режиму, не выступлением на той или иной стороне в войне, а конкретными историческими условиями. Пример Спарты и Мессении показателен в том плане, что он свидетельствует о неудаче македонского царя в попытке стабилизировать состояние общества. Оба государства оказались в стане врагов Македонии в римско-македонских войнах. Причина провала идей Общего Мира кроется отчасти и в социальной политике Филиппа.

Четвертый параграф «Социальная опора Филиппа V в Греции» опровергает мнение некоторых исследователей, утверждавших, что Филипп V отказался от социальной политики своих предшественников и поддерживал низы общества. В параграфе анализируются несколько инцидентов - путч Хилона в Спарте в 219 г., заговор Апеллеса в 218 г., революция в Мессении в 216 г., волнения в Беотии после 213 г., поведение царя в Аргосе в 209 г., переворот в Киосе в 202 г. и осада Хиоса в том же году. Ни один из рассмотренных эпизодов не может служить доказательством изменений в социальной политике Филиппа в Греции.

В сущности, Филипп V остался верен курсу своих предшественников и опирался на зажиточные круги греческих государств. Выбранная политика дополнялась также использованием Общего Мира для предотвращения каких-либо социальных потрясений. Следует обратить внимание на ситуацию в Беотии: примечательно то, что внутренние смуты в ней начались после 213 г., то есть фактически после начала первой римско-македонской войны, когда Общий Мир был нарушен. Таким образом, за несколько мирных лет до вмешательства римлян македонский правитель действительно добился гражданского мира в государствах-участниках Эллинской лиги.

Глава четвертая «Образование «империи зла» или последняя попытка греко-македонской интеграции» разбирает наиболее принципиальные для темы исследования вопросы. В первом параграфе - «Иллирия как объект македонской агрессии» - анализируется политика Рима и Македонии в Иллирии, приведшая к римско-македонскому конфликту. Поскольку события, развивавшиеся в Иллирии, имели довольно сложный характер, в данном параграфе римско-иллирийские контакты рассмотрены отдельно от македоно-иллирийских проблем.

Считается, что первые действия римлян в Иллирии изначально были враждебны интересам Македонии. Оказав помощь жителям острова Иссы, который наряду с Фаром, Эпидамном и Керкирой был важным перевалочным пунктом в римской торговле, Рим выступил в роли защитника греков и заложил основы для дальнейшего сотрудничества с другими эллинскими городами. Однако недопустимо говорить, что при своем первом контакте с эллинистическим миром римляне уже разобрались во всех тонкостях греко-македонских отношений, а, следовательно, едва ли нужно придавать большое значение тому обстоятельству, что римские послы, побывав в некоторых городах Греции, не посетили Македонию. Следует помнить, что античная дипломатия имела довольно примитивную структуру внешних межгосударственных связей: дипломатические миссии носили эпизодический характер, отсутствовал институт постоянного представительства, система ведения переговоров основывалась на отстаивании позиций и требовании уступок. Можно с уверенностью говорить, что шаги, предпринятые сенатом после победы над иллирийцами, нельзя рассматривать как установление дипломатических отношений с врагами Македонии. Сенат не проявлял дальнейшего интереса к Иллирии до 219 г.

Следующий этап римско-иллирийских отношений связан с еще одним заинтересованным лицом в этом регионе - иллирийским династом Деметрием Фарским. Пользуясь начавшейся войной с Ганнибалом, Деметрий активно расширял свою сферу влияния. В результате его усилий к 220 г. к востоку от Италии появляется мощная, независимая, ненадежная и потенциально опасная сила на море. Столь оживленные действия иллирийцев вызывали в сенате серьезные опасения, что римляне могут быть вытеснены из Иллирии Деметрием; это обстоятельство могло стать причиной их решения напасть на него. именно Деметрий был опасен Риму, а вовсе не македонское государство. Однако Деметрий был союзником македонского царя, и внешне его связи с македонским царским домом выглядели подозрительно и враждебно. Стоит также добавить, что две великие державы не могут жить долго в географической близости, не вызывая опасения друг у друга в собственной безопасности. Пока эти державы не вмешивались во внутренние дела друг друга, существовало равновесие сил. Неудивительно, что Рим и Македония игнорировали друг друга, находясь в состоянии «холодной войны», если воспользоваться современной терминологией. Но предоставление убежища Деметрию после разгрома и нежелание выдать его римлянам в 217 г., а также занятие Дассаретиды в борьбе против Скердилаида и претензии на Аполлонию в следующем году - все эти шаги были расценены сенатом как акт открытой вражды.

Характеризуя македоно-иллирийских отношения, автор, прежде всего стремится ответить на вопрос, расценили ли македоняне действия римлян в Иллирии как агрессивные и наносящие ущерб их интересам. Македонские контакты с северными соседями были довольно сложными. С одной стороны, македонские цари часто нанимали иллирийцев на службу в армию. Но, с другой стороны, северные и северо-западные границы Македонии почти двести лет находились под постоянной угрозой нападения со стороны иллирийцев и дарданцев. Мнение некоторых исследователей о важности западных границ для Македонии и о действиях Рима, отрезавших ее от моря, явно преувеличено. Следует вспомнить хотя бы тот факт, что у Македонии во времена Досона не было сильного флота, способного контролировать западные воды. Что касается сухопутной как западной, так и северной границы, то для македонского царя она всегда была неспокойной, но это обстоятельство не позволяет говорить об Иллирии как о македонской сфере влияния. Сил для ее подчинения ни у одного македонского правителя не было. на наш взгляд, нет существенных причин для утверждения о возникших у македонского царя опасениях реальной угрозы со стороны римлян и желании создать военный союз против них. Интересы македонского царя в основном сосредотачивались на Греции, и война с Римом не могла содействовать его планам.

Столь же несостоятельна, на наш взгляд, версия о зародившихся у Филиппа V в ходе Союзнической войны под влиянием Деметрия Фарского планов вторжения в Италию. Цели Филиппа в отношении Иллирии в конце Союзнической войны не касались римлян. Его ближайшим действием становилась война со Скердилаидом, напавшим на земли западной Македонии. По замыслу царя, после Союзнической войной настало время перенести боевые операции из обессиленной и жаждавшей мира Греции в другой регион, но они должны были принести благо греческой торговле. Вероятно, фигура бывшего союзника лиги -иллирийского вождя Скердилаида - соответствовала этим планам: он запятнал себя грабежами, поэтому наказание его можно было представить как борьбу за греческие интересы. Осенью 217 г. царь отвоевал города Дассаретиды, Скердилаид был остановлен, но гораздо опаснее оказалось то, что Филипп теперь стал непосредственным соседом Рима. Возможность наступления македонян на запад впервые стала реальной. Летом 215 г. царь заключает союз с Ганнибалом, хотя это соглашение было скорее договором о дружбе, чем о военном наступательном союзе. В 214 г. Филипп осаждал Аполлонию, хотя и безуспешно, а в 213 г. захватил Лисс.

В 212 г. Рим перешел к более энергичным шагам на Балканах. Римляне заключили союз с Этолией, развязав таким образом первую римско-македонскую войну. Резонно возникает вопрос, почему именно в этот момент римляне начали действовать, почему не пять лет назад? Причина, вероятно, кроется в успехах Филиппа при взятии Лисса. Римляне не желали видеть в Адриатике новую силу. Таким образом, в разжигании римско-македонского конфликта иллирийский фактор сыграл немалую роль, но, в сущности, истоки противоречий между двумя державами древности лежат в несходстве римского и эллинистического менталитета.

Второй параграф «Морская программа Филиппа в Адриатике» раскрывает сущность западных планов македонского царя и поясняет причины провала завоевания иллирийского побережья. В ходе Союзнической войны Филипп впервые за много лет попытался осуществить кампанию на море, кроме того, он оценил преимущества мобильной переброски сил. Определенно, он должен был придти к мысли, что флот - не обязательно в западных водах, а флот вообще - необходим для успешного ведения и мирных, и военных дел. В ходе боевых действий Филипп получил Эниады, открыв для себя западный путь в Пелопоннес через Амбракию и Акарнанию; подобный путь стал бы удачной альтернативой традиционной дороге через Фермопилы, которая в самый неподходящий момент легко блокировалась врагами македонян. Нужны были лишь удобная база и флот.

Тот факт, что македонские корабли оказались бы в Адриатике, вовсе не говорит об иллирийских и тем более италийских планах царя, хотя появление нового флота не осталось незамеченным римлянами. Целью македонского царя был разгром Этолии и пресечение действий этолийских пиратов, рейды которых вызвали Союзническую войну. Только военный флот мог гарантировать свободу мореплавания в регионе и создавать угрозу коммуникациям врага. Поэтому как гегемон лиги, в задачу которого входило обеспечение безопасности союзников, Филипп и начал осваивать морское пространство. После завершения Союзнической войны в Греции Филипп всю зиму 217/6 г. строил и оснащал флот. В 214 г. он осадил Аполлонию - крупный город на иллирийском побережье, но вмешательство римлян побудило его к отступлению, в результате которого Филипп потерял все корабли и вынужден был по суше вернуться в Македонию.

Столь явное стремление македонского царя к захвату Аполлонии не следует объяснять намерением Филиппа вытеснить римлян из Иллирии и установить собственный протекторат над ней. Контроль над западным побережьем был задуман, прежде всего, для защиты греческого населения от этолийских и иллирийских пиратов. Единственным удобным местом для базирования македонских кораблей на севере могли быть лишь Аполлония или Эпидамн. Выбор Аполлонии, вероятно, был обусловлен тем фактом, что из этого города в Македонию вела Эгнатиева дорога, в случае удачи Филипп связывал два морских порта (Аполлонию и Фессалонику) сухопутной дорогой, что должно было заинтересовать торговцев и приносить прибыль казне от транзита товаров. Кроме того, это давало возможность македонскому правителю быстро реагировать как на социальные смуты, так и на враждебные акции противника. Такая система безопасности, если бы она приняла законченный вид, могла стать эффективным инструментом в руках Филиппа для сплочения греков под эгидой Македонии.

Однако мероприятия Филиппа заняли довольно значительный отрезок времени, что объясняется несколькими причинами: македонский царь не имел возможности сосредоточиться лишь на восстановлении морской мощи Македонии, отвлекаясь на театры боевых действий; война, строительство кораблей и морских баз требовали значительных материальных затрат, а бюджет Македонии был гораздо скромнее, чем у других эллинистических государств. Кроме того, требовалось провести основательную пропагандистскую работу, не только подчеркивая те экономические и политические преимущества, которые греки извлекли бы из союза с Македонией и из созданных Филиппом морских баз, но и продемонстрировать свою «систему контроля» в действии. Однако никаких успешных операций по поимке пиратов проведено не было. А римляне увидели в планах царя стремление создать плацдарм для вторжения в Италию. Поэтому римская помощь Аполлонии положила конец морской программе Филиппа в западных водах.

Третий параграф «Первая римско-македонская война и ее влияние на греко-македонские отношения» посвящен описанию хода боевых действий, выяснению позиций воюющих сторон и определению последствий данного конфликта для греко-македонской интеграции. Считается, что первая римско-македонская война была следствием союза, заключенного Филиппом с Ганнибалом. Филипп за пять лет мира после Союзнической войны показал свою заинтересованность в иллирийских территориях и добился некоторых успехов. Македонский царь не ожидал римского сопротивления своим планам. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что македонцев удалось застать врасплох при осаде Аполлонии. Иначе обстояло дело с римлянами. Рим, формально, рассматривал себя в состоянии войны с Македонией, однако открытию боевых действий мешала война с Ганнибалом. Поэтому римляне, когда их положение в Италии позволило заняться Грецией, заключили договор с Этолийской федерацией в расчете на то, что этолийцы отвлекут Филиппа от его амбициозных планов.

Военные действия этой войны шли не только на суше, но и на море. Значительной дипломатической удачей Филиппа был вывод из войны пергамского царя Аттала, союзника Рима. После нападения вифинского царя Прусия на Пергам, Филипп активизировал свои действия, вновь нанеся удар по Этолии. Весной 206 г. Этолия, разбитая и обескровленная, пошла на сепаратное соглашение с Филиппом. Римляне не оказали помощи своим союзникам. Совсем иначе складывались отношения Филиппа с участниками Эллинской лиги. В 209 г., когда в Македонии началось восстание, царь был вынужден уйти из Греции, хотя военный сезон еще не закончился. Но даже в условиях, когда ему могли потребоваться все силы для подавления смуты, он оставил союзникам солдат. Эллинский союз не распался в ходе этой войны.

Мир в Фенике в 205 г. стал итогом этой войны. Для римской республики мирные условия были вполне удовлетворительны. Они избавились от угрозы в заливе, хотя пожертвовали атинтанами и другими областями Иллирии. Сенат мог сосредоточить все силы на продолжавшейся войне с Ганнибаллом. Таким образом, македонские позиции в Иллирии остались довольно прочными. Однако Филипп не выдвинул требования о протекторате над греческими городами Ионического залива, сохранявшими враждебность к Македонии. Адриатическое побережье царя интересовало в меньшей степени, чем прежде. Теперь его амбиции простирались в ином направлении - на Восток. Действия царя против Родоса и Пергама не касались греческих городов Балканского полуострова, Филипп вновь оберегал спокойствие Греции, ослабляя противников за пределами Балкан.

В четвертом параграфе - «Филипп V и Александр Македонский: подражание кумиру?» - проведены параллели биографий двух великих царей Македонии. Основной вопрос, который автор ставит в данном параграфе, - можно ли считать Филиппа слепым подражателем Александра или, при внешнем сходстве их жизненных ситуаций, сущность их деяний все же имела существенные отличия? жизнь обоих правителей причудливым образом перекликается, они оказывались в сходных ситуациях, совершали похожие поступки; более того, Филипп, хотя принадлежал к другой династии, притязал на родство с Александром. В историографии это породило дискуссию о матери предпоследнего царя Македонии, идентифицировать которую с уверенность невозможно. Однако автор полагает, что ею все же была Фтия, внучка эпирского царя Пирра.

Как известно, на поведение человека влияют не столько гены, сколько социум, внешняя среда сильнее действует на формирующийся характер людей. Положение Филиппа при Досоне было столь же неопределенным, как и позиция Александра после женитьбы его отца на Клеопатре. Оба наследника получили традиционное для царя физическое и интеллектуальное образование, воспитываясь вместе с сыновьями знатных отцов в духе состязательности. Став царями в довольно юном возрасте, ни тот, ни другой не были восприняты всерьез греками. Личная жизнь царей также перекликается. Македонским войском было нелегко управлять, его преданность определялась лидерскими способностями полководца; личная отвага и полководческий талант проявились у обоих правителей с первых лет царствования. неудачи Филиппа в столкновениях с римлянами не были следствием его тактических просчетов, это происходило в результате случайного стечения обстоятельств, неточных разведданных или человеческого фактора.

Нельзя не отметить в связи с военными предприятиями царей еще один момент - это стремление к мировому господству. Александр отправился в Восточный поход и завоевал Персидскую державу. Считается, что Филипп в 217 г., узнав о сражение римлян с Ганнибалом у Тразименского озера, торопился завершить Союзническую войну в Греции, чтобы развернуть западную военную программу против Рима. Но Филипп не был склонен выполнять нереализованные планы Александра, он не располагал для этого ни условиями, ни возможностями. Утверждение Полибия, что род Антигонидов всегда мечтал о мировом господстве (V. 102. 1), голословно. В своей произвольной конструкции Полибий игнорирует существование Селевкидов и Карфагена, с которыми Македония не могла тягаться, они не допустили бы её усиления, царь это прекрасно понимал. «Мировое господство» мыслилось им иначе: как греко-македонское единение на Балканах и подчинение малоазийских земель.

Оба царя столкнулись во время боевых действий с заговорами в собственном окружении. Александр казнил Филота и тех, кто был заподозрен в соучастии. Филипп V расправился с Апеллесом - членом совета регентов и его сторонниками. Возможно, аналогия в действиях этих царей говорит о их сходных устремлениях. Александр круто расправился с оппозиционерами, первым претворив в жизнь закон, провозглашенный позднее Селевком Никатором: «Всегда справедливо то, что постановлено царем» (App. Syr. 61). Ни один Антигонид до Филиппа не решился в полной мере следовать этому принципу. Пользуясь военными успехами и возросшим авторитетом, Филипп V, имея наглядный пример в лице Александра Великого, представил дело как заговор.

Примечательно отношение царей к греческим союзникам. Для Филиппа, также как для Александра, засвидетельствованы явные отступления от договора лиги, но он никогда не воспринимал греков как подданных. Напротив, с самого начала правления его шаги были направлены на интеграцию греков и македонян. Существенное различие в политике царей объясняется изменившейся политической обстановкой: история наглядно показала ошибочность той линии поведения по отношению к греческим городам, которую предпочел в конце жизни Александр, а за ним и первые правители династии Антигонидов.

Филипп не был простым подражателем дел Александра Великого, перед предпоследним царем стояли весьма сложные военные и государственные задачи. Он был не менее талантлив и честолюбив, искусен в военном деле и при этом более дипломатичен, чем Александр. Фактом является то, что противник у Филиппа был гораздо более мощный, чем тот, с которым сражался Александр.

Пятый параграф «Модернизация политики Александра в конце III в.» показывает принципиальные отличия в политике Филиппа и Александра, благодаря которым интеграция Греции была действительно возможна. Фактически, столетие спустя после Александра Македонского Филипп V воспринял и попытался реализовать отброшенную диадохами идею о «слиянии народов» в рамках греко-македонского союза. Ко времени царствования Филиппа итоги «слияния» были очевидны. Факт сближения греков и македонян на Востоке порождал надежду на подобное слияние и на Балканском полуострове. Кроме того, тенденция к смешению народов присутствовала в Македонии с древнейших времен. Обращаясь к истории царства, можно отметить, что домакедонское население не было полностью вытеснено македонскими колонистами. Такое сближение было результатом политики Филиппа II строгого равенства между старыми и новыми гражданами, между побежденными и победителями. Космополитическая природа эллинистического мира действительно предполагала, что региональные различия в конечном счете исчезли бы со временем.

Согласно македонскому обычаю, представители известных родов по традиции были придворными царя и занимали высокие должности в армейском корпусе и среди царских чиновников. Но в круг избранных лиц допускались не только македоняне, но и греки. Арат Старший, как неоднократно отмечалось, пользовался влиянием на царя, хотя не находился постоянно при царском дворе. Источники сообщают, по крайней мере, о двух «авантюристах» в окружении Филиппа V - об иллирийском династе Деметрие Фарском и тарентинце Гераклиде, которые пользовались значительным расположением и доверием царя. Как и Александр, предпоследний царь Македонии использовал для управления покоренными соседними территориями представителей коренного населения.

В отличие от государств Селевкидов и Птолемеев, македонская монархия не стала деспотией. После реформ Гоната и Досона в Македонии, вероятно, была установлена новая административная система, приспособленная к новым социально-экономическим условиям, с элементами управления, свойственными для государства федеративного типа.

Македонцы в системе управления были представлены собранием, за которым сохранялась судебная функция, право утверждения наследника престола. Правитель или регент мог вынести на обсуждение перед Собранием любой вопрос, который он считал слишком важным, чтобы решить его в Совете. Наиболее вероятно, в его сферу действия входило объявление войны и заключение соглашений. допустимо предположение, что собрание всего народа проходило дважды в год на осеннем и весеннем фестивале. В военное время Собрание было армейским, но во время мира собрать всех македонян реально было лишь в связи с крупными празднествами. Возможно также, что функционировали собрания в четырех военно-административных округах, центрами которых, как и в римские времена, были Амфиполь, Фессалоника, Пелла и Пелагония.

Предварительный разбор дел, решаемых в Собрании, проходил в Совете, как в мирное, так и в военное время. В совет входили так называемые «друзья», то есть военные командиры и самые знатные из других македонян, возможно, в мирное время в совет входили также и делегаты от македонских городов. Ограничение царя проявлялось и в том, что он не мог произвольно исключить кого-то из состава Совета, за исключением, вероятно, немакедонян. Члены Совета имели право свободно высказывать свое мнение, не всегда совпадающее с желаниями правителя. Без консультации с Советом царь не выносил ни одного важного решения.

Статус городов и областей в Македонии был разным и зависел от традиций города и, вероятно, отношения к царю. Некоторые города имели демократическую форму полисного правительства. Македонские цари общались с такими городами через посольства. Хотя царь был всесилен в пределах своего царства, но это не означало невозможность существования автономии некоторых городов. Часть городов находились под управлением эпистатов, но они не были чужаками для управляемого ими города, напротив, они были гражданами этой территории и не являлись царскими чиновниками. поставленные под македонский контроль греческие полисы не притеснялись и не занимали неравное по сравнению с другими городами положение. Можно обратиться к политике Александра в отношении городов Малой Азии. Совершенно справедливо принято считать, что понятие «свобода» в отношении классического греческого полиса и в случае, когда Александр применял этот термин к городам Малой Азии, освобождая их от власти персов, следует различать. Но едва ли стоит утверждать, что македонский царь тогда внедрял новый принцип. Правильнее будет сказать, что дифференцированный подход к городам и соблюдение «свободы» полиса были в духе македонской традиции. Поэтому то, что обычно понимают под свободой эллинистического города, то есть невмешательство правителя, за редким исключением, во внутренние дела полиса, наличие гарнизона и уплата налогов, все это, видимо, существовало в Македонии и до Восточного похода. К концу III в. небольшие города Греции входили в состав федеративных государств, в которых реально существовала свобода в ее новом понимании - свободное сотрудничество государств в рамках крупного равноправного объединения. Филипп V имел все основания полагать, что греческие государства, уже познавшие и признавшие эту новую форму «свободы», со временем адаптируются в новом, более крупном объединении, которое сотрет границы между государствами - в лиге, основанной на договоре Общего Мира.

В настоящее время пересматривается старая точка зрения о том, что централизованная власть царей была несовместима с децентрализованной формой федерального самоуправления. Хотя Македонию принято считать унитарным государством, автор поддерживает мнение М. Хадзопулоса о том, что македонское государство имело «федеративный характер», который независит от монархической или республиканской формы центрального правительства Hatzopoulos M. B. Macedonian Institutions under the Kings. Vol. 1. Р. 426-427..

Александр построил в Азии целую систему городов-крепостей, которые служили, прежде всего, для защиты от внешнего врага и внутренних смут. В отличие от знаменитого предшественника на троне Филипп не строил городов в Греции, в этом не было необходимости. Однако некоторым из греческих полисов царь придавал точно такое же значение, как Александр - системе «военных поясов». Как известно, три крепости Греции назывались «Оковами Эллады», кроме того, во многих греческих городах находились македонские гарнизоны. Примечательно, что, хотя присутствие македонских сил являлось нарушением договора Эллинской лиги, не зафиксировано ни одного случая в Греции (азиатские крепости в союз не входили), когда Филипп установил бы гарнизон вопреки воле союзников. Прежде всего, они были гарантом от социальных потрясений, а в условиях военного времени - и от измены.

гарнизоны македонского правителя устанавливались не одновременно и не произвольно; напротив, Филипп планомерно создавал свою схему контроля над Грецией. Согласно его замыслу, в Греции должно было быть несколько опорных пунктов, где могли базироваться не просто гарнизоны, а своего рода «силы быстрого реагирования», если воспользоваться современной терминологией. К таким базам - «оковам Греции» относились Деметриада, Халкида, Коринф, вероятно, мессенский кремль на Ифоме и, возможно, один из греческих полисов Иллирии - Эпидамн, Аполлония и т.д. Правда, в западной части Греции Филиппу не все удалось реализовать задуманное. Гарнизоны в остальных городах должны были иметь вспомогательное назначение, многие из них были установлены либо после завоевания данной территории, либо на случай отражения внешней угрозы, исходящей, главным образом, от этолийцев. Со временем, если бы не вмешательство римлян, необходимость в этом втором звене контроля отпала бы, и македоняне вывели бы свои силы. В эту же схему контроля вписывается существование «царских уполномоченных» в Греции.

На наш взгляд, задуманную Филиппом систему контроля нельзя отрицательно оценивать. гражданский мир не мог наступить в одночасье, с момента подписания мира между Этолийской федерацией и Эллинской лигой. Требовалось время, переходный период, который мог занять несколько десятков лет, прежде чем Общий Мир стал бы реальностью. Вполне естественно, что на первых порах требовалась такая система контроля, которая удержала бы колеблющихся от необдуманных поступков и не позволила бы нарушителю мира остаться безнаказанным.