Макробий Феодосий и рецепция греческого знания латинской интеллектуальной традиции поздней Античности и раннего Средневековья

Глава III. «Представления Макробия о душе и о мироздании и рецепция греческого знания в латинской интеллектуальной традиции на рубеже эпох» посвящена рассмотрению того, каким образом греческое знание было воспринято Макробием и отражено в его сочинении.

В Разделе III. 1. «Макробий и круг его чтения» рассматриваются использованные Макробием источники. В параграфе III. 1. 1. «Греческие источники» отмечается, что первичным материалом Макробия служили работы греков; выявляются те тексты, которые Макробий использовал при изложении представлений об устройстве мира и о нисхождении отдельной души, бытовавшие в его эпоху; показывается, чту именно и как Макробий заимствовал из них; насколько он трансформировал полученное знание и точно ли он передал и изложил его. Предпринята попытка определения круга авторов, которым следовал Макробий; указаны использованные им сочинения и отмечены те работы, которые Макробий мог читать.

В параграфе III. 1. 1. 1. «Тексты, использованные Макробием явно и опосредованно, а также оказавшие на него доктринальное влияние» выявлены те тексты греческих авторов, которые Макробий цитирует.

В пункте III. 1. 1. 1 (1). «Макробий и Платон» установлено, что Макробий при изложении учения о мироздании и о душе привлекает материал из диалогов Платона Федон (Plat. 62ac; 64a; 67d [-- Macr. I, 13, 5]; 79c [-- Macr. I, 12, 7]; 110b - 114с; 113d [-- Macr. I, 1, 6]), Федр (Plat. 245с - 246a [--Macr. II, 13, 6]; 245с - 246a [-- Macr. II, 15, 6]), Горгий (Plat. 523a - 526d. [-- Macr.-- I, 1, 6]), Тимей (Plat. 22c - 23c [-- Macr. II, 10, 14]; 31b - 32c [-- Macr. I, 6, 23-24 и I, 6, 28-31]; 34c - 35a [-- Macr. I, 12, 6]; 35b - 36b [-- Macr. I, 6, 2; I, 6, 4; I, 6, 45; II, 2, 1; II, 2, 14-15; II, 2, 20; II, 2, 22]; 39b [-- Macr. I, 20, 2]), трактатов Государство (615ab [Macr. II, 17, 3]; 617b [-- Macr. II, 3, 1]; 614b - 621d [-- Macr. I, 1, 2 и 7]) и Законы (894bс (до 895a) [-- Macr. II, 15, 25]). Отмечено, что между сочинениями Платона и Макробия имеются явные параллели и показано, каким образом Макробий использует тексты Платона. В одних случаях Макробий прямо цитирует философа (в переводе с греческого) -- таких заимствований немного: три из Тимея (I, 6, 28-31; I, 20, 2; II, 2, 15) и одно из Законов (II, 15, 25). В других случаях Макробий близко к тексту пересказывает его слова -- так происходит с остальными отрывками из Тимея (I, 6, 2; I, 6, 4; I, 6, 23-24; I, 6, 45; I, 12, 6; II, 2, 1; II, 2, 14; II, 2, 20; II, 2, 22; II, 10, 14), строками из Федона (I, 13, 5; I, 12, 7), Федра (II, 15, 6), Горгия (I, 1, 6) и Государства (I, 7, 1; II, 3, 1). Обозначено опосредованное использование Макробием (II, 17, 3) текстов Платона (249аb и 107e, 108 de) через Цицерона (Somn. XXVI, 29). В целом демонстрируется, что в рассматриваемых разделах Комментария заимствования Макробия у Платона большей частью прямое; при этом отмечено, что отделить прямое заимствование Макробия у Платона от опосредованного не всегда представляется возможным, поскольку, читая Платона, Макробий увязывал его текст с более поздними комментариями на него.

В пункте III. 1. 1. 1 (2). «Макробий и Аристотель» отмечено, что в сравнении с Платоном роль текстов Аристотеля, использованных Макробием в Комментарии (II, 14 - 16), весьма ограничена; даны названия работ Аристотеля, которым мог следовать Макробий (сам Макробий их не упоминает); обращено внимание на контекст рассматриваемых фрагментов из сочинений обоих авторов. Показано, что в бульшей степени заслуживает внимание восьмая книга Физики (250b 10 - 267b), в которой Аристотель (критикуя приверженцев Платона, полагающих причиной движения душу, [265b 30]) излагает учение о природе движения и его видах. Отмечено, что парафраз Макробия (II, 14, 2-3) Аристотелевой концепции во многом отличается от учения философа. Обозначена цель латинского автора: представление учения Аристотеля уязвимым для критики. Демонстрируется, что Макробий заимствует для себя материал не непосредственно у Аристотеля, а у его поздних перелагателей-критиков, приверженцев Платона.

В пункте III. 1. 1. 1 (3). «Макробий -- Плотин и Порфирий» показана важность для Макробия Эннеад Плотина. Отмечены места Комментария, в которых использован Макробием текст Плотина: при объяснении положения, каким образом душе приписываются человеческие действия (Macr. II, 12, 7-10 -- Plot. I, 1, 1; 4-5 и 7); при изложении классификации добродетелей (Macr. I, 8, 3-11 -- Plot. I, 2, 1; 3 и 6-7); при изложении учения о недопустимости самоубийства (Macr. I, 13, 9-20 -- Plot. I, 9) и различных положений астрономического знания (о небе: Macr. II, 12, 14-15 -- Plot. II, 1, 1 и 3; о круговращении: Macr. I, 17, 8-11 -- Plot. II, 2, 1; о звездах: Macr. I, 19, 27 -- Plot. II, 3, 3 и 10). Определны места Комментария, в которых приведены названия трактатов Плотина и высказано предположение о их переводе на латинский язык самим Макробием. Отмечено, что Макробий позаимствовал свои цитаты из наиболее коротких трактатов Плотина и тех, которые Порфирий, систематизируя по собственному выбору, поставил в начале первых двух девяток; обращено внимание (с рассмотрением и анализом конкретного фрагмента текста Макробия о трех первых началах, лежащих в основе мироздания [I, 14, 6-7]), что не всегда удается установить, как Макробий использовал тексты Плотина -- прямо или опосредованно.

В пункте III. 1. 1. 1 (4). «Макробий -- Порфирий и Плотин» выявляется опосредованная (I, 2, 4-18; I, 14, 6-7) и прямая и зависимость (I, 3, 17 и 18-20) Макробия от Порфирия. Отмечены работы Порфирия (Quaest. Hom., In Plat. Polit., Sent., De antro nymph., In Plat. Phaed., In Plat. Tim. et cet.), которые Макробий мог использовать при написании посвященных мирозданию разделов Комментария и в отношении которых имеются текстуальные или смысловые совпадения. Показано, что несмотря на нечастые упоминания Макробием имени Порфирия (I, 8, 5 и I, 19, 27), его заимствования из Порфириевых работ весьма обширны. Обращено внимание на то, что также сложно (как и в случае с Плотином) отделить прямые заимствования Макробия у Порфирия от опосредованных (что связано с утратой бульшей части Порфириевых текстов). Вопрос доктринального влияния Порфирия на Макробия рассмотрен на примере фрагмента (I, 6, 8) Комментария, в котором Макробий описывает монаду применительно к первоначалу. Показано, что поскольку этот отрывок текста возможно истолковать двумя способами (т. е. либо первое и второе начала объединяются; либо сохраняется разделение между ними), о доктринальном влиянии Порфирия на Макробия говорить не следует.

В пункте III. 1. 1. 1 (5). «Макробий -- пс.-Ямвлих и Никомах из Герасы» отмечено, что Макробий при написании аритмологического раздела Комментария (I, 5 - 6), имеющего непосредственное отношение к учению о лежащих в основе мироздания трех началах, мог использовать приписываемый греческому философу Ямвлиху трактат Теологумены арифметики, а также ранние тексты, подобные работе Никомаха из Герасы. В пункте III. 1. 1. 1 (6). «Макробий и Нумений» выявлена возможность опосредованной зависимости Макробия от Нумения. Показано, что Макробий обращается к Нумению (fr. 31-32 и fr. 35) при обсуждении темы нисхождения души с небес (Комм. I, 11, 10 - I, 12, 18). В пункте III. 1. 1. 1 (7). «Макробий и Плутарх» демонстрируется влияние на Макробия (I, 22, 6 и I, 11, 4-11) двух естественнонаучных трактатов Плутарха: О первичном холоде (953e - 954) и О лике, видимом на диске Луны (943f, 940cd, 943e, 945c, 940e, 940f).

В параграфе III. 1. 1. 2. «Тексты, разъясняющие мысль Макробия (на примере Гиерокла)» отмечена необходимость учета большого числа доступных для римлян греческих текстов, служивших им интеллектуальным фоном. Обозначены критерии выбора подобных текстов, в частности, Комментария на пифагорейские `Золотые стихи'» Гиерокла для разъяснения мысли Макробия (а именно: Макробий и Гиерокл -- современники и язычники, принадлежащие одной интеллектуальной платонической традиции; их сочинения представляют собой комментарии). Отмечается предмет рассмотрения -- тематически схожие фрагменты: этика [III. 1. 1. 2 (1)], метемпсихоз [III. 1. 1. 2 (2)], природа мира и человека [III. 1. 1. 2 (3)] из их текстов. Показана схожесть доктринальных положений при комментировании Макробием и Гиероклом совершенно разных произведений (у Макробия светского сочинения Цицерона; у Гиерокла -- сакральных стихов); выявляются типичные черты платонической интеллектуальной традиции эпохи Поздней Античности.

В параграфе III. 1. 2. «Латинские источники» анализируются латинские тексты, использованные Макробием при изложении теорий о мироздании и о нисхождении отдельной души с небесной сферы в земные тела. Выявляется круг цитируемых Макробием латинских авторов. Показано, каким образом Макробий, воспринимая и излагая греческие теории, адаптировал их применительно к латинской культуре; в чем состоит специфика обращения Макробия к латинским авторитетным текстам; какие произведения он использовал и насколько точно сохранял исходный контекст заимствованных отрывков. Отмечены те латинские тексты, которые Макробий использовал чаще других. Демонстрируется, каким образом цитаты из латинских произведений «вплетены» в его собственное изложение.

Обращено внимание на произведения Цицерона и отмечено, что Макробий, за исключением цитат из Сна Сципиона, почти не использовал другие сочинения римского прозаика. Выявлено лишь шесть смысловых (и текстуальных) параллелей между Макробием и Цицероном, бульшей частью из Тускуланских бесед (I, 30 (72) [--Macr. I, 9, 10]; III, 1 (2) [-- Macr. I, 10, 2]; V, 21 (61-62) [-- Macr. I, 10, 16]; I, 26 (65) [-- Macr. II, 12, 5]), а также из трактатов О пределах блага и зла (V, 23 (67) [-- Macr. I, 8, 7]), О дивинации (II, 14 (33) [-- Macr. I, 11, 7]) и О природе богов (II, 50 -- [Macr. I, 11, 7]), с указанием на контекст Комментария, в который встраивается соответствующая цитата из текста Цицерона. Демонстрируется достаточно точное следование Макробием тексту и контексту Цицерона. Анализируются остальные заимствования Макробия, сделанные из поэтических текстов. Отмечено, что по частоте привлечения стихотворных цитат, важное место у Макробия занимает небольшой отрывок (размером чуть более двухсот строк -- 545-773) из VI книги Энеиды Вергилия -- при этом из других книг Энеиды у Макробия имеется лишь две цитаты (XII, 952 и VIII, 403). Обращено внимание на почти полное отсутствие заимствований у Макробия из иных произведений Вергилия -- однажды Макробием приведена строка из Буколик (III, 60), в другой раз встречается цитата из Георгик (IV, 226). Выявлены немногие цитаты из произведений других латинских поэтов: по одной строке из трех сатир Ювенала (X, 360; XI, 27; XII, 2-3), по одному заимствованию из сатиры Персия (I,7) и трагедии Акция Атрей (168). Особо подчеркнуто оказанное на Макробия (I, 10, 11-15) влияние небольшого фрагмента из О природе вещей (III, 978-1023) Лукреция, контекст которого Макробий привлекает к своему изложению.

Раздел III. 2. «Картина мира у Макробия» посвящен рассмотрению представлений Макробия о мироздании и тех философских теорий греков, с которыми он был знаком и которые были востребованы латинской культурой V в. н. э. Анализируется пассаж Макробия (II, 17, 15-17) о разделении философии на нравственную, естественную и рациональную части в ракурсе изложенного Макробием учения о мире. В параграфе III. 2. 1. «“Рациональная” философия» показано, что хотя Макробий определяет рациональную философию как философию, рассматривающую бестелесное, т. е. умопостигаемое (рассуждая в этой части о трех первых началах, высшим из которых является превышающий умопостигаемое бог), основные положения его «рациональной» философии включают в себя характерные положения метафизики (небо -- высший бог [I, 17, 12-15]; происхождение ума от высшего бога [I, 15, 15]), аритмологии (соотношение монады с высшим богом [I, 6, 6-9]; число пять, охватывающее все, как существующее (т. е. постигаемое умом), так и кажущееся существующим (т. е. телесное) [I, 6, 19-20]) и антропологии (мир для человека есть Храм [I, 14, 2-8]).

В параграфе III. 2. 1. 1. «Три природы» показано, что система мироздания по Макробию предполагает наличие трех начал, которыми являются Бог, Ум. Душа. В пункте III. 2. 1. 1 (1). «Первая природа -- бог или единое» анализируются представления Макробия о боге, который непознаваем (I, 14, 2; I, 2, 14; I, 2, 15) c демонстрацией зависимости такого положения Макробиевого текста от тех авторов, которые следовали Платону (Апулей, Плотин, Порфирий). Отмечено, что Макробий приписывает первому началу ряд атрибутов, представляя его как «высшего бога» (I, 6, 8); «бога, первого из всех» (I, 2, 14), «благо» (I, 2, 14), «единицу» (I, 6, 6-9), «единственного» (I, 6, 18), «единого» (I, 14, 6), что типично для платонической традиции. Демонстрируется, что первоначало представлено у Макробия не только как трансцендентное по отношению к низшей реальности, но и как связанное с ней: оно есть причина всего; оно есть то, чему причастно все тварное; оно творит все от себя (I, 14, 6) в своем всемогуществе (I, 6, 18; I, 14, 2; I, 17, 12); оно (бог) создает ум, мировую душу (I, 14, 6); оно (монада) пронизывает все сущее, оставаясь при этом неизменным по сущности (I, 6, 9), с демонстрацией свидетельств влияний на Макробия учений платоников. Второе из трех первых начал -- ум (nous, mens) рассматривается в пункте III. 2. 1. 1 (2). «Вторая природа -- ум» с точки зрения онтологии. Показано, что ум описан Макробием различными способами: он рожден (или произошел) из высшего бога (I, 6, 8; I, 17, 12-13); он сохраняет его полное подобие (I, 14, 6); обращаясь одновременно к высшему и к низшему началам (I, 6, 8-9); он не подвластен узам телесности (I, 14, 4) и времени (I, 6, 8). Отмечено, что такие качества приписывали уму последователи Платона, такие как Апулей, Плотин и Порфирий. В пункте III. 2. 1. 1 (3). «Третья природа -- мировая душа» показано, что третье из первых начал -- мировая душа -- также описано Макробием различными способами: она возникает от ума (I, 14, 15; I, 17, 12) и подобна ему (I, 14, 7) и отмечено, что о душе Макробий говорит в выражениях, характерных для платоников (Плотин, Порфирий). Анализируются представления Макробия о процессе создания душой отдельных тел, восходящие к Нумению. В целом, показано, что в основе представлений Макробия об универсуме лежит «предположение» о существовании трех первых начал, что делает его построения близкими к таковым у платоников. Отмечено, что поскольку введение трех первых начал является системообразующим фактором картины мира у Макробия, его самого возможно причислить к тем авторам, которые отражали представления последователей Платона.

В параграфе III. 2. 2. «Естественная философия» рассматривается вторая область философии (естественная); отмечено, что у Макробия эта часть философии имеет отношение к изучению божественных тел, под которыми подразумеваются тела звезд и планет, а также невидимые причины, движущие эти тела (т. е. демиург и мировая душа). В пункте III. 2. 2. 1. «Демиург» анализируются те места текста Макробия, в которых имеются ссылки на бога создателя и творца (I, 6, 25; I, 6, 24; I, 6, 30). Показано, что, с одной стороны, Макробий имеет в виду демиурга, описанного Платоном в диалоге Тимей, но, с другой стороны, отмечено, что сам Макробий не объясняет, с каким именно из трех первых начал соотносится его бог-создатель (умом или душой). В пункте III. 2. 2. 2. «Мировая душа» рассматриваются пассажи Макробиева текста, содержащие отсылки к началу, именуемому «мировой душой» (I, 6, 20; I, 17, 14; II, 2, 1; 14-15; II, 3, 11; I, 6, 45; I, 17, 8; II, 3, 11), с указанием на параллели с фразами из Тимея Платона или с их контекстом, свидетельствующие о том, что Макробий имел в виду мировую душу, описанную в этом диалоге. Показано, что для Макробия мировая душа и третье начало суть одно и то же; демонстрируется, как Макробий понимал учение о месте мировой души, следующей за первым и вторым началами, отождествляя ее с источником всех остальных душ космоса. В пункте III. 2. 2. 3. «Отношение демиурга к мировой душе» на основании проанализированных в предыдущих пунктах (III. 2. 2. 1 - III. 2. 2. 2) фрагментов из текста Макробия, показано, что Макробий соотносит демиурга с высшей частью мировой души и что такая душа относится к своему телу как вездесущая (I, 17, 11) и как совечная (II, 10, 9). Дальнейшее развитие мысли Макробия прослеживается в пунктах III. 2. 2. 3 (1) и II. 3. 2. 3 (2), в которых анализируются фрагменты текста Макробия, имеющие отношение к проявлению космологических функций высшей (I, 14, 8; I, 14, 16-18) и низшей (I, 12, 14-15) части мировой души. Показано, что душа у Макробия в своем высшем проявлении эквивалентна уму, который участвует в процессе творения -- здесь душа имеет скорее умную, чем психическую природу; в своем низшем проявлении она разворачивается в иерархию более низких сил и производит видимый мир.

В параграфе III. 2. 3. «“Этическая” философия (или учение о душе и теле)» отмечено, что Макробий определяет этику как исследование высшего совершенства нравов и обучение морали этической философии (II, 17, 15-16) и что для него самого этика равносильна исследованию процесса нисхождения и восхождения человеческой души. Анализируются релевантные фрагменты Комментария (I, 11, 10-12; I, 12, 1-4; I, 12, 7-12; I, 12, 13-16; I, 12, 17-18) и реконструируется учение о человеческой душе (как его понимал Макробий) в терминах, использованных при рассмотрении учения о трех началах. В пункте III. 2. 3. 1. «Трансцендентность души телу» показано, как Макробий описывает человеческую душу в аспекте ее трансцендентности (нахождения вне тела): она -- свободна от какого-либо телесного загрязнения (I, 11, 11), проста (I, 12, 6), божественна (I, 12, 6), чужда всякого смертного свойства (II, 12, 10), бессмертна (I, 12, 17), пребывает на небе (I, 11, 11), наслаждается блаженством (I, 4, 1); она есть ум (I, 14, 3-5) и ее сущность в движении (I, 17, 8-9). Отмечено, что большинство утверждений Макробия соотносится с традиционными описаниями бестелесной души у платоников. Выявлены те пассажи текста Макробия, в которых более определенно сказано о трансцендентности человеческой души (I, 21, 32; I, 4, 1; I, 9, 3; I, 12, 17) -- душа у Макробия имеет небесное происхождение (I, 21, 32); после оставления тела она возвращается на небеса (I, 4, 1; I, 9, 3; I, 12, 17). Подчеркивается, что в таких случаях хронологически трансцендентность души у Макробия охватывает с двух сторон период её имманентности (т. е. период её пребывания в теле). Отмечены другие случаи в тексте Макробия, когда речь идет о том, что душа никогда не оставляет неба, которым она обладала в своих мыслях и обращенности [к нему] (I, 9, 3) -- здесь трансцендентность и имманентность души рассматриваются как одновременные. Показано, что трансцендентность человеческой души реализуется не только в промежутке между воплощениями души, но может быть достигнута даже тогда, когда душа находится в теле (посредством ее отвлечения от тела в созерцании). В пункте III. 2. 3. 2. «Нисхождение человеческой души в тело» показан процесс перехода души от бестелесного состояния к телесному (I, 9, 10; I, 9, 1; I, 12, 2; I, 12, 5; I, 12, 8; I, 13, 6): желание души обретения тела (I, 9, 10); необходимость ее нистечения с небес (I, 9, 1). Отмечено, что процессу нисхождения души противопоставлено ее восхождение (I, 9, 3; I, 13, 6; I, 8, 8) -- когда душа в своем имманентном состоянии освобождается от вожделений и страстей (I, 13, 6), покидает тело и несется назад к месту своего происхождения (I, 9, 3). Выявлен метафорический способ описания Макробием процесса нисхождения человеческих душ. В пункте III. 2. 3. 3. «Имманентность души» рассматриваются и анализируются соответствующие фрагменты текста Макробия. Показано, что Макробий пишет о душе как заключенной в телесную тюрьму (I, 14, 4); как способной к разделению (I, 12, 6), как объекте для страстей и как находящейся в преисподней, символизирующей ее пребывание в теле (I, 10, 9 и I, 10, 17). В частности, особо отмечен фрагмент текста Макробия (I, 21, 34), в котором речь идет о душе, изгнанной на землю «по закону временного обитания», т. е. изгнанной согласно закону, по которому некоторое время она обязана провести, обитая в теле на земле. Обращено внимание, что эту фразу можно понять иначе, а именно: душа изгнана на землю «под закон временного обитания» (где она должна подчиняться законам, обязательным для обитающих во времени). Отмечено, что в первом случае душа заключена в тело на некоторый период времени (здесь имманентность предшествует или следует во времени моменту трансцендентности души); во втором случае, находясь в теле, душа подвластна времени (здесь имманентность души телу одновременна ее трансцендентности). Высказано предположение о том, что Макробий мог подразумевать обе эти трактовки. В целом, на основании аналитического рассмотрения важнейших «этических» положений Комментария демонстрируется, что Макробий достаточно точно воспроизводит учения греческих платоников о нисхождении человеческой души с небес в тело и о ее обратном восхождении, однако, он воспринимает и интерпретирует эти учения поверхностно и не вдаваясь в детали.

В параграфе III. 3. «Макробий как систематизатор предшествующего знания» показано, что Макробиев Комментарий включает в себя три классификации: мифов-сказаний (I, 2), сновидений (I, 3) и добродетелей (I, 8). Отмечено, что эти классификации, органично вплетенные Макробием в собственный текст, неразрывно связаны с учением об индивидуальной душе. Сам латинский автор изучен как систематизатор предшествующего знания. В пункте III. 3. 1. «Классификация мифов и сказаний» показано, как Макробий «оправдывает» использование мифа и вымысла философами. Реконструирована классификация мифов и сказаний так, как она изложена Макробием. В пункте III. 3. 2. «Классификация сновидений» демонстрируется, что все сны, согласно Макробию, возможно разделить на пять видов, с указанием для них греческих соответствий (I, 3, 2). Указан источник представлений Макробия о снах и их систематизации -- начальные главы (I, 1-2) Онейрокритики Артемидора. Выявлены общие и отличительные черты между классификациями Артемидора и Макробия. Отмечена зависимость Макробия от Артемидора, а также высказано предположение о возможности использования Макробием других, утраченных ныне сочинений, содержащих толкования и классификации сновидений. В пункте III. 3. 3. «Классификация добродете-лей» анализируется фрагмент текста Макробия (I, 8), посвященный добродетелям и обращено внимание, что это изложение имеет прямое отношение к этической философии как науке о нравственности. Реконструируются поведенческие правила, необходимые мудрецу для достижения блаженства (I, 9, 2) и праведному мужу, стремящемуся управлять государством. Отмечено, что Макробий представляет намеченную Плотином и разработанную Порфирием иерархию добродетелей, которые образуют четыре ступени: добродетели гражданские, добродетели очищающие, добродетели уже очищенного духа, добродетели-образцы (т. е. архетипические) (I, 8, 5), указывая их свойства. Обращено внимание на конспективное представление Макробием классификации добродетелей (с перечислением их свойств в каждом из видов и кратким обсуждением их полезности). Показано, что Макробиева классификация добродетелей, помимо прочего, имеет прямое отношение к его картине мироздания, поскольку неотделима от рассуждения об индивидуальной душе. Отмечено, что классификация Макробия представляется не только более разработанной (по сравнению с классификацией Плотина и Порфирия), но и вполне законченной.

В главе IV «Непрерывность греко-римской интеллектуальной традиции в Античности и в Средние века» обращено внимание на тот факт, что уже в раннюю эпоху предпринимались попытки отличить сон от бодрствования и понять, чту в снах может соотноситься с реальностью, как истолковать сновидение, может ли сон быть вещим, отчего люди видят сны. Отмечен принцип разделения снов на различные категории и классы, выявлены попытки их систематизации (т. е. первоначальное деление снов на те, которые предсказывают будущее, и на те, которые не содержат предсказаний). Выявляются два метода объяснения наступления сна, существовавшие в Античной Греции: первый -- научный (или философско-психологический); второй -- ненаучный (практический), получивший широкое распространение и в греческой, и в латинской традиции. Предпринимается попытка (с проведением терминологического анализа соответствующих учений) продемонстрировать наличие связи между представлениями о сновидениях Макробия (проявившимися в его классификации) и ранних авторов, писавших на эту тему.

В разделе IV. 1. «Макробий и дискуссии о снах в Античности» показаны терминологические сходства, имеющиеся в классификациях Макробия и Артемидора с выполнением аналитического разбора текста греческого толкователя (IV. 1. 1). Отмечено, что Макробий, при комментировании сна Сципиона, не только следует Цицерону в сопоставлении visum -- fantasma (I, 3, 2), но и отступает от него, придерживаясь практического (а не научного) метода его толкования (IV. 1. 2). Обращено внимание на ссылку Цицерона (De div. I, 30, 64) на Посидония с реконструкцией представлений Цицерона о причинах вещих снов. Отмечено, что текст Посидония, возможно был воспринят Филоном Александрийским, который в свою очередь адаптировал его применительно к собственному объяснению снов из Ветхого Завета. Показаны соответствия в работах Филона (De somn. II, 1; I, 2; II, 1; I, 1; II, 2) и Цицерона (De div. I, 30, 64) и реконструированы представления Филона о происхождении снов. Анализируются системы: научная (Посидония -- Филона -- Цицерона) и ненаучная (Артемидора -- Макробия), с целью выявления их общего происхождения, имеющихся сходств и различий; показано, что эти две системы не могли происходить из одного источника. Обращено внимание на то, что два метода объяснения наступления сна существовали в Античной Греции независимо друг от друга (приверженцем первого был Посидоний, второго -- Артемидор и, соответственно, Макробий -- IV. 1. 3). Выявляются возможные сходства между представлениями Макробия и латинских авторов, таких, как Тертуллиан, изложившего в трактате О душе (47, 1-16) классификацию снов в ракурсе христианской традиции, и Калкидий, переводчик и комментатор Платоновского Тимея, разделившего сны на категории и виды (In Tim. CCLVI), принадлежащего одной с Макробием интеллектуальной традиции. В частности, показано, что Тертуллиан выделяет четыре вида сна: пророческие (исходящие от бога, демона, души) и обычные (от экстаза), ничего не предсказывающие и зависящие от состояния человека; выявлены параллели между Тертуллианом и Цицероном (и, соответственно, Посидонием и Филоном), но не с Макробием. Высказывается предположение, что оригинальная идея Посидония о том, как могут быть упорядочены только вещие сны, постепенно была «забыта» и утрачена. Отмечено, что рассматриваемый Макробием сон Сципиона возможно отнести к третьему виду снов у Тертуллиана (от души) или, с учетом внешних обстоятельств, к четвертому (от экстаза), (IV. 1. 4). Анализируется релевантный текст Калкидия и его ссылка на учение Платона и иудейской философии. Обращено внимание на терминологию Калкидия; предприняты попытки ее сопоставления с терминологией Макробия (латинской и греческой). Показано (на четырех возможных вариантах), что сопоставление классификаций Калкидия и Макробия не представляется возможным. Отмечено, что изложенная Макробием классификация снов (отчасти восходящая к Артемидору), самодостаточна, четко выстроена и проста для восприятия.

В параграфе IV. 2. «Макробий и средневековые представления о сновидениях» обращено внимание на титулы средневековых манускриптов, указывающих, что Макробий считался толкователем сновидений. Выявляется, насколько рано в средневековых латинских текстах начинают встречаться ссылки на Макробия и его классификацию снов; в какой степени средневековые авторы использовали эту классификацию; насколько точно и четко они воспринимали Макробиеву терминологию и возможно ли рассматривать текст Макробия в качестве литературной модели для более поздних средневековых писателей. Отмечено, что в раннем Средневековье античные классификации снов встраивались в контекст рассуждений о видениях; выявлены наиболее влиятельные классификации видений, принадлежащие Августину (De Genesi ad lit. XII, 2-12; 13; 18; 30) и Григорию Великому (Dial. II; IV). Указаны самые ранние ссылки на классификацию Макробия о сновидениях -- Карловы книги (De imag. III, 26), Алкуин (Comm. in Ap. 1089АВ), Седулий Скотт (Collect. misc. 40, 1). Отмечено, что Макробиева классификация снов переписывалась в IX-XI вв. Показано, что для оценки опыта, полученного во время видений, Макробиева классификация снов была малопригодна и что в ранний период Средневековья какого-либо рационального учения о сновидениях, и соответственно, обращений к Макробию, не было. Обращено внимание, что в начале XII столетия знакомство с учением Аристотеля и греческой медициной стимулировало развитие теории снов: интерес вызывали физиология засыпания и причины наступления сна. Рассмотрена новая научная теория о снах Гильома из Конша, составившего глоссы к Комментарию Макробия и написавшего трактат Философия мира (сар. xxi-xxii); проанализированы представления о снах Иоанна Солсберийского из трактата Поликратик (II, 15 - 16), воспроизводящего классификацию, изложенную Макробием. При этом отмечено, что такие авторы, как Алан Лилльский и Гонорий Августодунский, в той или иной форме воспроизводили схему Григория (а не Макробия), или создавали разнообразные классификации на основе классификации видений Августина.

Показано (на примере Пасхалия и его Книги тайного сокровища), что в XII-XIII вв. продолжали распространяться теории снов, вобравшие в себя элементы самых разных учений (Артемидора, Макробия, Гильома из Конша); что в XIII в. появление психологических работ Аристотеля (переведенных с арабского на латинский язык) стимулировало появление трактатов (таких, как О душе Элреда из Риво; О духе и душе пс.-Августина), в которых сновидение объяснялось действием различных душевных сил. Отмечено, что спад интереса и к Комментарию Макробия, и к его классификации снов наблюдается с конца XIII и в XIV в., что было связано с использованием материала Аристотеля, Галена или Авицены, но не Макробия. Обращено внимание на существование (помимо научной) литературной традиции, что нашло отражение в поэтико-аллегорических произведениях XII в. -- Космографии Бернарда Сильвестра, Антиклавдиане и О плаче Природы Алана Лилльского, Романе о Розе, написанном на французском языке Гильомом де Лоpрисом и Жаном де Мёном. В качестве примера влияния Макробия на литературу XIV в., отмечены и проанализированы поэмы Джэффри Чосера: Птичий парламент, Дом Славы, Книга герцогини. Показано, что Чосер не использовал Комментарий Макробия (хотя знал о его существовании и о том, что в нем говорится о снах), а его произведения имеют чисто литературную природу.

В главе V. «Знание Комментария Макробия в Средние века» обращено внимание на наиболее известные и востребованные части Комментария, посвященные мирозданию, и в частности, астрономии, геометрии (т. е. картографии и географии). Отмечено, что при попытках определения собственно влияния Комментария на того, или иного средневекового ученого, невозможно разделить прямое и непрямое воздействие трактата, поскольку многие затронутые Макробием темы в эпоху Средних веков пользовались популярностью.

В разделе V. 1. «Комментарий в текстах средневековых авторов (VI-XIII вв.)» рассматриваются авторы, которых обыкновенно указывают в числе находившихся под влиянием Макробиева Комментария. Изучены те места из их сочинений, в которых имеются цитаты, лексическое и тематическое сходство с Комментарием; где приводится название сочинения или упомянуто имя Макробия. В параграфе V. 1. 1. «Боэций и Исидор Севильский (VI-VII вв.)» выявлено единственное упоминание Боэция о Макробии как об «ученейшем муже» при обсуждении вопроса о бестелесности границ геометрических фигур (In Isagogen Porph. I, 5); отмечено, что сам Боэций, упомянув о Макробии при изложении указанной темы, следует греческим источникам, минуя латинского посредника. Проанализированы все имеющиеся в Комментарии (и Сатурналиях) сходства между Макробием и Исидором Севильским. Отмечено, что одно из них (лексическое: Etym. V, 33 (De mens.), 1 -- [Comm. II, 11, 6]) является свидетельством отражения Исидором общепринятых представлений своей эпохи, восходящих к греческой традиции; остальные (тематические) сходства свидетельствуют о возможном знакомстве Исидора с текстом Макробия.

В параграфе V. 1. 2. «Дунгал, Иоанн Скотт, Ремигий (VIII-IX вв.)» выявлены те разделы Комментария (имеющие отношение к астрономии), которые использовал ирландский монах Дунгал в ответном письме Карлу Великому о природе солнечных затмений и о том, как их предсказать (Ep. I). Отмечено, что Дунгал, хотя и зависит от Макробия, перерабатывает исходный текст и встраивает его в иной текст (Плиния Старшего), служащего для него более важным источником. Показано, что подход Дунгала демонстрирует его весьма поверхностное отношение к оригиналу. Упомянуто о нетипичных мотивах использования Дунгалом Макробиева текста.

Обращено внимание на знание Макробия и его трактатов Иоанном Скоттом (Эриугеной) и Ремигием из Осерра, упоминавших Макробия и его сочинения. Отмечено, что ни Иоанн Скотт, ни Ремигий не следовали Комментарию в концептуальном плане, хотя для них было важным упомянуть имя авторитетного писателя прошлого.

В параграфе V. 1. 3. «Бирхтферт, пс.-Беда, Регин из Прюма (X-XI вв.)» анализируются составленные Бирхтфертом из Рамси глоссы к трактатам Беды О природе вещей и Об исчислении времен, большей частью восходящие к Комментарию (редко к Сатурналиям). Выявлены цитаты глоссатора при разъяснении пассажей о Млечном пути из О природе вещей (XVIII) и о соответствии знаков Зодиака месяцам года из Об исчислении времен (XVI). Отмечены случаи передачи Макробиевых фраз близко к тексту с упоминанием имени латинского автора (De nat. rerum XVIII) и следования контексту его сочинения. Обращено внимание на глоссы (как ранние, так и более поздние [в основном восходящие к Сатурналиям]) к указанным трактатам Беды, составленные неизвестными авторами. Рассматриваются трактаты, приписываемые Беде -- Об устройстве мира и Первоосновы философии. Отмечено, что в них встречаются редкие ссылки на Макробия и цитаты из его Комментария, в основном в тех местах, где речь идет о космологии и теории души. На основании параллели (в несколько слов) выявлено неглубокое и достаточно сомнительное знание Регином из Прюма (Ep., v. 40-42) того раздела Комментария, который посвящен гармонии (II, 1, 14).

В параграфе V. 1. 4. «Гильом из Конша, Бернард Сильвестр, Петр Абеляр, Иоанн Солсберийский, Гонорий Августодунский (XII в.)» отмечено использование текста Макробия Гильомом из Конша. Упомянуто возможное влияние Комментария на Бернарда Сильвестра. Анализируются ссылки на Макробия, имеющиеся в сочинениях (Введение в теологию, Христианская теология) Петра Абеляра. Выявлено знание и использование Абеляром отдельных фрагментов Комментария (а также Сатурналий), с частыми упоминаниями имени Макробия. Обращено внимание, что «теории» Макробия Абеляр, следуя представлениям своей эпохи, инкорпорирует в контекст рассуждения, сообразующегося с догматами христианской метафизики. Отмечено, что доля использования Абеляром Макробиевого текста невелика; сам Макробий для Абеляра был одним из многих других писателей, чьи тексты он знал, читал и использовал. Показано, что по этой причине (а также из-за принадлежности к разным интеллектуальным традициям) вряд ли следует рассматривать Макробия в качестве автора, оказавшего на Абеляра особое влияние.

Проанализированы редкие упоминания имени Макробия Иоанном Солсберийским (Polycr. VIII, 15; VIII, 7); показано сюжетное сходство (Polycr. III, 10 -- Comm. I, 9, 9), которое свидетельствует о существенной переработке Иоанном текста Макробия. Отмечены две ссылки на Макробия, имеющиеся у Гонория Августодунского в его трактате О влиянии солнца (5 и 14) при рассуждении о земле, величине солнца и горизонте. В целом показано, что вряд ли имеет смысл говорить об ощутимом влиянии Макробиевого Комментария на авторов Средних веков. Скорее, следует полагать, что идеи, воспринятые средневековыми учеными и отраженные в их текстах, восходили в том числе и к Макробию. Кроме того, под влиянием, оказанным Макробиевым Комментарием на авторов Средних веков, следует подразумевать как их знание о самом Макробии и его сочинении, так и различную степень использования ими этого трактата.

В разделе «Макробий, Комментарий на `Сон Сципиона'» приводится полный научный перевод Макробиева текста (кн. I: гл. 1 - 4, 8 - 14 и 17; кн. II: гл. 12 - 13 и 17), выполненный по изданию Дж. Уиллиса и сопровождаемый примечаниями, схемами и рисунками.

В заключении изложены полученные выводы, основные из которых состоят в следующем. [По главе I.] Выполненный аналитический обзор имеющихся в историографии XIX - начала XXI исследований позволил прийти к заключению о наличии интереса к Макробию и изучению его текстов в самых разнообразных ракурсах. Отмечено, что с выходом в свет критических изданий текстов Макробия, продолжилась работа по переводам его сочинений на новоевропейские языки (У. Сталь, M. Регали, M. Армисан-Маршетти); появились не только исследования, в которых были собраны воедино наработки ученых предшествующих поколений (П. Уеснер), но и работы, направленные на ознакомление с содержанием сочинений Макробия (T. Уайтэккер, А. Ф. Лосев, В. И. Уколова), а также на решение проблемы определения влияния Макробиевых текстов на последующих авторов (M. Маниций, Ф. Шедлэр, K. Мрас, Ж. Фламан), интерпретации его текстов (M. A. Элферинк, Э. Жено, Ж. Фламан, С. Герш, В. И. Уколова), их комментирования (M. Регали), выявления источников (K. Мрас, П. Анри, П. Курсель, Ж. Фламан, С. Герш, Г. де Ли), идентификации личности Макробия (A. Кэмерон). При аналитическом обзоре сведений об основных манускриптах, изданиях и переводах текстов Макробия доказано, что один из манускриптов (MS Par. Lat. 6370) с текстом Комментария мог находиться в числе книг, принадлежащих Эйнхарду.

[По главе II.] На основании введенного в научный оборот в самом полном виде обширного просопографического материала (относящегося к периоду конца IV - начала VI веков) и анализа существующих исследований реконструирована биография Макробия, согласно которой время жизни латинского автора приходится на V век.

[По главе III.] Анализ Макробиевых источников позволил установить, что на первый план у него из греческих авторов выступают Платон, Плотин, Порфирий, пс.-Ямвлих, Никомах из Герасы и Нумений. Доказано, что отделить прямые заимствования, сделанные Макробием у них, от опосредованных не представляется возможным, что связано с отсутствием большей части сочинений, составленных последователями Платона. Получен вывод о влиянии на Макробия естественнонаучных трактатов Плутарха (О первичном холоде и О лике, видимом на диске Луны), а также о весьма поверхностном знакомстве Макробия (по школьным и критическим переложениям) с текстами Аристотеля (Физика, О душе). Выявлен метод заимствования и «чтения» Макробием греческих текстов. Рассмотрение Комментария Гиерокла позволило прояснить мысль Макробия в отношении места человека (как одного из звеньев) в мировой цепи и взаимосвязи всех составляющих мироздания.

Показано, что Макробий, будучи представителем латинской культуры, «подкрепляет» греческие теории строками из авторитетных латинских поэтических текстов (Вергилия, Ювенала, Персия и др.) -- текстов, которые были «на слуху» у его современников, тем самым адаптируя переносимое на латинскую почву греческое знание. В работе доказано, что Макробий вполне органично следует традиции, которая станет господствующей в Раннем Средневековье, когда при заимствовании цитаты были важны ее принадлежность к авторитетному (например, отеческому) тексту или ее форма (наличие определенных ключевых слов) -- при этом оригинальный контекст или исходный смысл имели лишь второстепенное значение.

Предпринятая реконструкция представлений Макробия о мироздании позволила доказать, что по своему мировоззрению Макробий был близок к авторам-платоникам, поскольку эти темы он излагает в манере типичной для Платона и его последователей (это проявляется как в его мифологическом и аллегорическом описании картины мира, передаче содержания греческих текстов, использовании соответствующей терминологии). Однако излагаемое Макробием учение о трех первых началах и о их воплощении в чувственно-материальном космосе представляет собой упрощение соответствующих греческих теорий. Наиболее детально Макробий излагает учение об отдельной (человеческой) душе, хотя при этом он не всегда отделяет такую душу от души мировой. Делается вывод, что именно в таком, упрощенном, виде греческое знание воспринималось и было востребовано римскими интеллектуалами периода Поздней Античности, каким являлся и сам Макробий (в этом состоит характерная черта Макробия как представителя латинской традиции).

На основании изучения метода использования Макробием греческих и латинских текстов, в настоящем исследовании: 1) по Макробиеву Комментарию (I, 3, 20) реконструирован фрагмент утраченного Комментария на `Одиссею' Гомера Порфирия; 2) опровергнут вывод, сделанный ранними исследователями (M. Элферинком, E. Лимансом, Р. Бетлером), о прямом использовании Макробием в Комментарии (I, 12, 1-4) текста Нумения.

При изучении Макробия как систематизатора предшествующего знания (о мифах-сказаниях, сновидениях и добродетелях) особо выделена тема добродетелей, при изложении которой Макробий выступил в ином, по сравнению с предшествующими авторами, качестве: обобщив ранее накопленное знание о разделении добродетелей, Макробий особо выделил практические (гражданские) и теоретические (умозрительные). Его изложение является самодостаточным и вполне законченным. Отмечено стремление латинского автора упорядочить имеющиеся представления, конспективно их изложить и классифицировать.

[По главе IV.] Показано восприятие представлений о сновидениях, бытовавших в классическую эпоху, сначала Макробием, наряду с другими, более ранними латинскими авторами (Тертуллианом и Калкидием), а затем, через посредство Макробия и других представителей латинской культуры (Августина и Григория Великого), авторами Средних веков. Делается вывод, что традиция греко-римского знания непрерывна, хотя классические представления постепенно трансформировались: в меньшей степени авторами Поздней Античности и в большей -- авторами Средних веков. В частности, показано, что на протяжении всего периода Средних веков классификация снов Макробия не воспринималась серьезно и не оказала глубокого воздействия на средневековую литературу о снах и видениях. При этом отмечено, что авторам Раннего Средневековья было известно о Макробии и его Комментарии: отсюда немногие ссылки на Макробиево изложение о снах (и разрозненные выписки), упоминание его имени (у Седулия Скотта и у Онульфа), а также заимствование более поздними авторами терминологии и отдельных, приводимых сжато и в сокращении, определений видов снов (как у пс.-Августина) иногда в сочетании с новыми психо-физиологическими идеями (как у Гильома из Конша); упоминания его имени в более поздних литературных произведениях (у Гильома де Лорриса и у Чосера).

[По главе V.] Детальное изучение текстов авторов Раннего Средневековья (среди которых Боэций, Исидор Севильский, Дунгал, Гильом из Конша, Петр Абеляр и др.) применительно к Макробиевому Комментарию, позволило заключить, что степень их использования Макробиева текста незначительна. Что касается определения собственно влияния Комментария на того, или иного средневекового ученого, то в работе показано, что при попытках определить его, невозможно разделить прямое и непрямое воздействие трактата, поскольку многие затронутые Макробием темы в эпоху Средних веков пользовались популярностью. На основании рассмотрения текстуальных параллелей, включая упоминания имени Макробия или заглавий его сочинений средневековыми авторами, в работе сделан вывод (в противоположность распространенному в науке мнению), что не имеет смысла говорить об ощутимом влиянии Макробиевого Комментария на авторов Средних веков. Скорее, следует полагать, что идеи, воспринятые средневековыми учеными и отраженные в их текстах, восходили в том числе и к Макробию. Кроме того, под влиянием, оказанным Макробиевым Комментарием на авторов Средних веков, следует подразумевать как их знание о самом Макробии и его сочинении (точнее, об отдельных его разделах, например, о сновидениях [I, 3]), так и различную степень использования ими этого трактата.