Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

Культура горожан русской провинции конца XVIII - первой половины XIX в.: опыт межрегионального исследования

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

доктора исторических наук

Куприянов Александр Иванович

Москва - 2007

Работа выполнена в Центре по изучению отечественной культуры Института российской истории РАН

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Истомина Энесса Георгиевна, Институт российской истории РАН

доктор исторических наук Керов Валерий Всеволодович,

Российский университет дружбы народов

доктор исторических наук Секиринский Сергей Сергеевич,

Журнал «Отечественная история»

Ведущая организация: Уральский институт истории и археологии Уральского отделения РАН

Защита состоится «___»__________ 2008 г. в 11.00 часов на заседании диссертационного совета Д 002.018.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте российской истории РАН по адресу: 117036, Москва, ул. Дм.Ульянова, 19, ауд.2.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института российской истории РАН

Автореферат разослан «__» ______________2008 г.

Ученый секретарь

Диссертационного совета,

кандидат исторических наук Е.И.Малето

трансляция национальный культура светский

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Конец XVIII - первая половина XIX в. - особое время для русской культуры. На рубеже XVIII - XIX вв. сформировался современный литературный русский язык, тот язык, на котором мы говорим и пишем сегодня. Отечественная война 1812 г. послужила мощным стимулом к росту национального самосознания и дала серьезный импульс к осмыслению обществом насущных социальных проблем России. Первая половина XIX в. вошла в историю как время расцвета русской классической культуры (литературы, театра, музыки, архитектуры, живописи), создателем которой и ее основным потребителем был узкий слой дворянства. Все эти положения давно признаны в науке и хорошо известны каждому читателю, интересующемуся русской культурой и российской историей. Фундаментально исследовано творчество выдающихся деятелей русской культуры, а также культурная среда Петербурга и Москвы, в которой они, как правило, и действовали.

Значительно скромнее мы представляем роль провинции в формировании национальной культуры. И совсем минимальны наши знания о культуре рядовых горожан того времени - купцов, мещан, мелких чиновников и разночинцев. Для того чтобы новая светская культура, зародившаяся при дворе и укоренившаяся в столицах, стала национальной, необходимо было ее освоение в провинциальной России. Успех или неудача трансляции культурных достижений и культурных стандартов, выработанных в столицах и предлагаемых элитой обществу, зависел от их рецепции в провинции: в городе и дворянской усадьбе. Городской аспект этой проблемы сложен вдвойне: транслируемая культура была не только содержательно и направленно не традиционной, а новой (модернизированной) для большинства горожан культурой, но и «чужой» - дворянской и европеизированной. Внедрение этой светской - ранней урбанисти-ческой культуры в провинции происходило не на пустом месте. Здесь существовали свои локальные культурные среды, местные элиты и рядовые горожане, обладавшие собственным мировидением, отличающимся от столичного. Примут ли провинциалы новые культурные формы и образцы, транслируемые имперским центром, или же окажут им стойкое сопротивление? Для современной России с разноуровневым развитием составляющих ее регионов, с высокой концентрацией институтов культуры в крупнейших городах, с все еще слабыми культурными и политическими связями между отдельными регионами, проблемы культурного трансферта и влияния провинции на общероссийские социокультурные процессы остаются такими же актуальными, как и в XIX в.

Цель диссертации - исследование социокультурных практик горожан провинции в условиях формирования русской национальной культуры. Определение «национальная» больше отражает суть этого этапа, чем «общенациональная», поскольку в первой половине XIX в. крестьянство, составлявшее подавляющее большинство населения Российской империи, в этом процессе почти не участвовало.

Цель диссертации предполагает решение следующих основных задач: 1) реконструировать культурную среду русского города; 2) исследовать роль институтов (школ, ведомственных и публичных библиотек, театров и благородных собраний) и агентов новой светской культуры в трансляции форм и ценностей формирующейся национальной культуры; 3) выявить основные каналы проникновения явлений новой светской культуры из столиц Российской империи в русский провинциальный город и механизмы ее рецепции и адаптации; 4) изучить социокультурные представления горожан о монархе, местной власти, городском самоуправлении; 5) рассмотреть способы коммуникации граждан с центральной властью и избирательные практики в провинциальных городах; 6) исследовать средства формирования и способы выражения самоидентификации горожан; 7) изучить жизненные ценности провинциалов и столичных жителей.

Объектом исследования является русская провинциальная городская культура. В диссертации культура рассматривается как коммуникативное пространство, которое формируется культурной средой города, с одной стороны, и социальными практиками горожан, с другой. Культурная среда провинциальных городов не была единой и одномерной. В провинции одновременно бытовали различные пласты традиционной и модернизированной культуры. Городской социум не был единым ни в правовом, ни в культурном аспектах. Культура чиновников и дворян существенно отличалась от культуры купцов и мещан, которая в свою очередь разнилась от крестьянской культуры. Духовенство, являвшееся во многом закрытым сословием, обладало иным мировидением и специфическим бытовым укладом. Ситуация осложнялась конфессиональной неоднородностью русского населения (прихожане официальной церкви и старообрядцы). В ряде регионов, в том числе в Западной Сибири, русские испытывали культурное влияние других народов России, а также иностранцев, попавших сюда в ссылку или приехавших по доброй воле на службу.

Предмет исследования - социокультурные практики русских провинциальных горожан, обеспечивавшие коммуникации внутри городского социума, а также между столичной и провинциальной культурой в процессе формирования русской национальной культуры.

При исследовании комплекса этих проблем представляется важным выявить роль конкретных лиц в учреждении и функционировании новых заведений культуры. Выяснение вопроса об инициаторах культурных новаций, социальном составе учащихся, актеров-любителей или читателей библиотек позволяет понять соотношение импульсов идущих из правительства и исходящих от самих горожан. Еще более важная задача - попытаться выяснить мотивацию инициаторов и активных участников местной культурной жизни. Поэтому в центре исследования не история появления и развития учреждений культуры в провинции, но культура горожан, их социокультурные представления: о«себе» и о «других», о власти и самоуправлении, о городском социуме и сословном строе, о труде и богатстве, о счастье и других жизненных ценностях. Важная роль отводится изучению практик самоидентификации и формированию городской идентичности, проявлявшихся как в письменных текстах, адресованных власти или предназначавшихся близким людям, а иногда и самому автору, так и утверждавшихся посредством невербальных средств: в городском костюме и во всем внешнем облике горожан. Эти представления и поиски собственной идентичности рассматриваются в связи с практиками участия в управлении делами города.

Поскольку тема «культура провинции» является весьма обширной, ее представление в диссертации ограничивается светской культурой русского населения, основными носителями которой были купцы, мещане и чиновники. За пределами исследования остались такие важные аспекты темы как конфессиональные практики горожан, роль и место православной церкви в развитии провинциальной культуры, культура старообрядцев. Отказ от обращения к вышеназванным сюжетам определился стремлением рассмотреть, прежде всего, социокультурные институты и социокультурные практики в контексте процессов секуляризации личности и общества, которые были ядром новой культуры. Другим фактором, повлиявшим на отказ от анализа вышеназванных проблем, стало появление в последние годы работ (В.В.Керов, А.И.Мальцев и др.), посвященных различным аспектам истории официальной православной церкви и старообрядческих конфессий.

Хронологические границы исследования: вторая половина 1780-х гг. - начало 1860-х. Нижняя грань изучения берет свой отчет с момента реализации Городового положения 1785 г. и начала осуществления школьной реформы, призванной создать единую систему общеобразовательной школы. Верхняя грань - начало эпохи Великих реформ, среди которых и городская реформа 1870 г. В это же время происходило и реформирование системы школьного образования, сопровождавшееся расширением сети мужских и женских учебных заведений.

Территориальные рамки исследования охватывают два российских региона: Нечерноземный Центр (Московская и Тверская губернии) и Западная Сибирь (Тобольская и Томская губернии). Социокультурные процессы в Москве не были предметом анализа, исходя из статуса Москвы как столичного города, но социокультурные представления москвичей рассматривались в диссертации в контексте сопоставления с мировосприятием провинциалов.

Каждый из этих регионов имел свое природно-климатическое «лицо», свои особенности исторического освоения и хозяйственного уклада, национального, конфессионального и социального состава населения. Многие города Подмосковья и Верхневолжья ведут свою родословную с XII - XIII вв., а города Западной Сибири возникли на территории, осваиваемой русскими лишь с конца XVI в. В Сибири становление городов («острогов» и крепостей) предшествовало формированию сельских поселений русского населения. В Западной Сибири вокруг первых городов проживало аборигенное население, имевшее собственные культуры. Начиная с XVII в. территория региона использовалась как место ссылки, в том числе и военнопленных, а с конца следующего столетия сюда в массовом порядке высылали поляков, литовцев и представителей других этносов, боровшихся за национальные интересы. Таким образом, в некоторых городах Западной Сибири в конце XVIII - первой половине XIX в. существовали довольно заметные «колонии» иностранцев и нерусских поданных Российской империи. Это обстоятельство привело и к мультиконфессиональности городского населения. Впрочем, главная напряженность по конфессиональной линии была связана не с наличием католиков, протестантов, иудеев и мусульман, а русских старообрядцев. Последнее обстоятельство не составляло сибирскую специфику: в отдельных городах Центра (Ржев, Торжок) существовали большие общины старообрядцев. Особенностью западносибирского региона было отсутствие помещичьего землевладения и малочисленность крепостных крестьян. В Центре, напротив, существовали многочисленные помещичьи «гнезда», в которых развивалась усадебная культура, составлявшая определенную конкуренцию городской культуре.

Особенности исторического развития Центра и Западной Сибири делают названные регионы интересными для сравнения, которое позволит, во-первых, сопоставить внутрирегиональные социокультурные процессы в границах соседних губерний; во-вторых, сравнить межрегиональные данные. Поэтому выборка регионов является достаточно представительной для характеристики состояния городской провинциальной культуры. Разумеется, такой подход не претендует на то, чтобы достигнутые в ходе исследования результаты были экстраполированы на всю Россию. Однако полученные данные отражают основные социокультурные тенденции в регионах, где русские составляли большинство населения.

Сопоставление социокультурных процессов в городах двух соседних губерний - Московской (без Москвы) и Тверской - представляет особый интерес для выявления фактора близости столицы на культуру горожан. Для понимания темпов социокультурных процессов важно сравнение культурных новаций в городах этих губерний с западносибирскими городами, расположенными, как считали современники, на одной из окраин Российской империи. Не менее существенен для анализа и тот факт, что генезис исследуемых городов имеет значительную временную протяженность. Наряду с древнерусскими городами и городами, возникшими на рубеже 16 - 17 вв., в регионах были и населенные пункты, получившие городской статус лишь в конце XVIII - начале XIX в. Данное обстоятельство позволяет проследить не только процесс формирования городского самосознания, но стадиальные отличия (если таковые имеются) мировосприятия горожан старых и новых городов.

Методология исследования базировалась на использовании научных принципов познания: историзм, объективность, системность и комплексность. Основополагающим методом изучения проблемы является междисциплинарный подход к историческому исследованию. Авторский подход строится на сочетании методов и приемов, используемых в историко-культурных и историко-антропологических исследованиях. Изучение такого сложного явления как культура горожан требует применения различных подходов и способов исследования. Поэтому в диссертации сочетается исследование структур городской культуры (публичных библиотек, театров, учебных заведений, клубов и благородных собраний) и социокультурных практик, ментальности, жизненных ценностей и представлений горожан. Исследование культурных практик горожан, опирающееся лишь на реконструкцию «картин мира» и стереотипов восприятия, распространенных в городской среде, без обращения к истории институтов культуры рискует превратиться в процесс конструирования и интерпретации смыслов, кодов социального поведения и норм их прочтения, что является предметом исследований интерпретативной антропологии или семиотики, а не истории. Традиционное институциональное изучение культуры игнорирует подавляющее большинство городского населения. А между тем именно позиция этого «молчаливого большинства», его восприятие традиционных и новых институтов, реализуемое в повседневной практике, и определяют судьбу социокультурных процессов.

Как добиться исторического синтеза при исследовании таких принципиально разных предметов изучения как институты культуры и социокультурные практики? Следует заметить, что проблема исторического синтеза является одним из самых сложных вопросов исторического познания, который был предметом самого пристального внимания в мировой историографии конца XX в. Эта проблема привлекла внимание и ряда ведущих российских историков: А.Я.Гуревича, Ю.Л.Бессмертного, Л.П.Репиной и др. Мировой опыт поисков исторического синтеза послужил компасом для моей попытки соединить в исследовании институциональное и социокультурное изучение городской культуры. В диссертации социокультурные практики горожан исследуются в различных социальных контекстах, в общественной и частной жизни. Представляется, что тем самым во многом преодолевается познавательное противоречие между разными предметами изучения и подходами (генерализирующим и индивидуализируемым) к их исследованию. Но до конца это противоречие не может быть устранено по своей природе. Здесь уместно прибегнуть к аналогии о соотнесении макро- и микроистории. Как отметил Ю.Л.Бессмертный, они сочетаются между собой по принципу дополнительности, что предполагает их нераздельность и их неслиянность.

Важную роль в исследовании играет межрегиональный подход, предполагающий сравнительное изучение социокультурных процессов в разных регионах. Компаративная часть исследования позволит установить доминирующие факторы, которые влияли на темпы социокультурных процессов, выявить соотношение локальных, региональных и общероссийских факторов, уточнить роль власти и общества, а также разных социальных групп в культурной жизни. В этой связи межрегиональный подход социокультурного изучения культуры русской провинции представляется весьма действенным инструментом познания прошлого.

Степень изученности проблемы. Культура горожан русской провинции конца XVIII - первой половины XIX в. стала изучаться еще современниками - краеведами и этнографами-любителями (Н.А.Абрамов, Е.А.Авдеева, С.И.Гуляев, П.А.Золотов, Н.Рубцов и др.), которые освещали вопросы просвещения, театральной и музыкальной культуры в провинции, а также повседневность «необразованных» городских слоев. Собранные ими данные, среди которых заметное место занимают непосредственные этнографические наблюдения, и сегодня сохраняют свою ценность для историографии темы.

Основы научного познания русского города как социокультурного феномена были заложены в 1920-х гг. в работах Н.П.Анциферова и И.М.Гревса. Анциферов Н.П. Пути изучения города как социального организма. Л., 1926; Анциферовы Н. и Т. Книга о городе. Т.1. Город как выразитель сменяющихся культур. Т.3. Жизнь города. Л., 1926; Гревс И.М. Монументальный город и исторические экскурсии // Экскурсионное дело. 1921. №1; Экскурсия в культуру. Сб. под ред. И.М. Гревса. М., 1925. В их работах был сформулирован подход к городской среде как целостной системе. Пожалуй, наиболее четко это положение было сформулировано И.М.Гревсом: «Надо изучать все стороны культуры не только в отдельности, но и вместе, в сосуществовании и взаимодействии. Целостная культура! <…> такое обозначение единства культуры встречается еще недоумевающим взором, потому что недостаточно чувствуется его бытие. Между тем это объективно достоверный факт и существенная задача». Гревс И.М. Развитие культуры в краеведческом исследовании // Анциферовские чтения. Л., 1989. С.36. Методологически к ним был близок и Н.К.Пиксанов, который поставил вопрос о роли провинции («культурных гнезд») в русской культуре. Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда. М., 1928. Он справедливо писал о необходимости «перестройке изложения истории русской культуры», в которой провинция наряду со столицами должна быть равноправным субъектом «общероссийского культурного процесса». Там же. С.4, 20. Это направление по идеологическим причинам было насильственно уничтожено и не получило в дальнейшем развития.

В отечественной историографии советского периода отказ от подхода к культуре как целостному явлению и от поисков исторического синтеза привел к тому, что возобладали исследования культуры по отраслевому принципу (архитектура, живопись, театр, музыка, библиотечное дело и т.д.). В этом отношении показательны многотомные «Очерки русской культуры», издававшиеся МГУ с 1970 г. В жанре очерков появлялись и первые региональные исследования по истории культуры. См. например: Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири. Новосибирск, 1974.

Наряду с господством отраслевого подхода в исследовании культуры и доминированием позитивистского видения истории в 1960-х гг. произошел всплеск интереса к исторической психологии, реализованный в книге Б.Ф.Поршнева и нескольких сборниках статей. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966; История и психология. М., 1971; и др. Однако уже в начале 70-х гг. это направление было фактически свернуто. Единственное исключение составило изучение семиотики русской культуры, связанное, прежде всего, с именами Ю.М.Лотмана и Б.А.Успенского. Лотмана Ю.М. Избранные статьи. В 3-х тт. Таллинн, 1992; Он же. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начала XIX века) . СПб., 1994; Успенский Б.А. Избранные труды. Т.1. - 2. М., 1996.

Повседневная жизнь, быт, традиционные обряды и праздники - эти и подобные аспекты жизнедеятельности горожан стали в 70-е - 80-е гг. XX в. предметом изучения этнографов. Анохина Н.А., Шмелева М.Н. Быт городского населения средней полосы РСФСР в прошлом и настоящем. М., 1977; Старый Петербург: Историко-этнографические исследования. Л., 1982; Будина О.Р., Шмелева М.Н. Город и народные традиции русских. М., 1989 и др. Большинство работ историко-этнографического характера, посвященных русскому городу, хронологически начиналось с конца XIX в. Для темы диссертации необходимо отметить исследования М.Г.Рабиновича, Рабинович М.Г. Очерки этнографии русского феодального города: горожане, их общественный и домашний быт. М., 1978; Он же. Очерки материальной культуры русского феодального города. М., 1988. рассматривавшие городской быт с момента возникновения городов на Руси. К сожалению, материалы по первой половине XIX в. были привлечены в небольшом объеме, а главное внимание уделено средневековому периоду.

Последние 15 лет в российской историографии, в том числе в изучении русской культуры, характеризуются внедрением новых подходов и методов исследования. В новой культурной истории центральное место занимает не изучение институтов и структур культур прошлого, а антропологически ориентированная история, в центре которой находятся люди, повседневно творящие культуру и живущие в ней.

Однако анализ историко-культурных процессов за редким исключением проводится на материалах Москвы и Петербурга, которые экстраполируются на всю Россию. А для иллюстрации тенденций развития культуры используются отдельные факты из жизни провинции. С начала 1990-х гг. в историографии ощутимо возрос интерес к истории российской провинции. Сегодня можно говорить о повороте от изучения «новых, прогрессивных, светских» тенденций к анализу всей совокупности историко-культурных процессов. При этом обнаружилось смещение фокуса исследований с истории социальных институтов культуры на социокультурные процессы, протекавшие в разных социальных средах и в отдельных регионах. Провинциальная культура: миф или реальность? // Alma Mater. 1994. №2. С.3 - 7; Российская провинция XVIII - XX вв: Реалии культурной жизни. Пенза, 1995; и др. Об этом же писала и Л.В.Кошман, отметив, что приоритетным становится рассмотрение культуры «не как суммы ее отдельных отраслей, а как функционирующей системы, через выработанный механизм ее распространения - школу, книгу, культурно-просветительные учреждения, информационную коммуникацию и т.д.». Кошман Л.В. Русский город в XIX веке: социокультурный аспект исследования. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 2001. С.3 - 4. Эти перемены отчетливо прослеживаются в «Очерках русской культуры», издаваемых МГУ. Если в томах, охватывающих XVIII в. традиционно превалировал отраслевой подход изложения материала, Очерки русской культуры XVIII века. Ч.1 - 4. М.: МГУ, 1985 - 1990. то в томах по XIX в. отраслевой подход сочетается с попытками рассмотреть культуру как целостность, использовать системно-функциональный подход.

Заметный вклад в изучение провинциальной культуры XIX в. вносят работы историко-этнографической направленности, в первую очередь следует назвать исследования Поволжья. Зорин А.Н. Уездные города Казанского Поволжья. Опыт историко-этнографического изучения планировки. Казань, 1989; Он же. Застройка и экология малых городов. Опыт регионального историко-этнографического исследования. Казань, 1990; Он же. Горожане Среднего Поволжья во второй половине XVI - начале XX вв. Историко-этнографический очерк. Казань, 1992. Города и посады дореволюционного Поволжья. Казань, 2001 и др. Вместе с тем, в этих работах проявились и главные недостатки российского историко-этнографического исследования города: преобладание описательности над анализом, превалирование статики над динамикой при исследовании социальных и культурных процессов, первостепенное внимание к этнически маркированным элементам, в ущерб прочим. Как справедливо пишет А.Н.Зорин: «Даже специалисты порой подсознательно отождествляют этнографию с изучением «национальных особенностей». Зорин А.Н. Этнография города как научное направление // Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. Ульяновск, 2000. С.8.

Не отрицая продуктивность и научные перспективы изучения «общественного быта горожан» и «истории бытовой культуры», отмечу два принципиальных момента. Во-первых, в литературе отмечалось, что между этнографическим исследованием быта и историей повседневности существует серьезная разница. Так, А.Л.Ястребицкая, пишет, что история повседневности была осмыслена в европейской историографии (особенно среди медиевистов и историков раннего Нового времени) «как интегративный метод познания человека в истории». Ястребицкая А.Л. О культур-диалогической природе историографического // Выбор метода: изучение культуры в России 1990-х годов. М., 2001. С.44. С ней солидарна Н.Л.Пушкарева. Пушкарева Н.Л. Частная жизнь и проблема повседневности глазами историка // Города Европейской России конца XV - первой половины XIX века. Материалы международной научно-практической конференции 25 - 28 апреля 2002 года. Часть I. Тверь, 2002. С.52. Во-вторых, современным этнографам города не удается отгородиться «китайской стеной» от влияния социальной, культуральной, истории повседневности, истории частной жизни или микроистории. Показательно, что в «Очерках городского быта дореволюционного Поволжья», Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. Ульяновск, 2000. в авторском коллективе, которым руководил А.Н.Зорин, не было достигнуто единства подходов. В «Очерках» рядом с историко-этнографическими главами по истории семьи и семейного быта, праздников, досуга и развлечений соседствуют разделы о мещанской общине (А.П.Каплуновского), о клубах и общественных ассоциациях в Казани (немецкого историка Л.Хэфнера), выполненных в традициях социальной истории и микроистории.

Российские исследователи проблем городской повседневности нередко отождествляют себя с «антропологически ориентированной историей». Среди ряда работ по истории повседневности, обращают на себя внимание монография Н.А.Миненко, Е.Ю.Апкаримовой и С.В.Голиковой «Повседневная жизнь уральского города в XVIII - начале XX века» и книга А.Б.Каменского «Повседневность русских городских обывателей: Исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII века». Эти работы отличаются выбором сюжетов, масштабом исследования и степенью хронологического охвата материала, но объединяет эти труды внимание к человеческому измерению историю и принципиальная ориентация на источники, которые становятся отправной точкой построения исследований. Миненко Н.А., Апкаримова Е.Ю., Голикова С.В. Повседневная жизнь уральского города в XVIII - начале XX века. М.: Наука, 2006. С.9; Каменский А.Б. Повседневность русских городских обывателей: Исторические анекдоты из провинциальной жизни XVIII века. М: РГГУ, 2006. С.21.

Особое место в историографии темы занимают труды историко-культурологического характера, призванные осмыслить, пользуясь формулировкой Ф.Броделя, структуры «большой длительности» в российской истории. К числу таких работ, претендующих на обоснование новой глобальной теории, призванной объяснить особенности истории России и обнаружить «законы» ее развития, относятся исследования А.С.Ахиезера, Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Т.1 - 2. 2-е изд. Новосибирск, 1998. Н.А.Хренова и К.Б.Соко-лова. Хренов Н.А., Соколов К.Б. Художественная жизнь императорской России (субкультуры, картины мира, ментальность). СПб., 2001. Возможности историко-культурологического подхода для исследования городской культуры использованы пока совершенно недостаточно. В качестве позитивного опыта совместных усилий культурологов и историков следует назвать коллективную монографию, посвященную г. Дмитрову. Российская провинция: Среда, культура, социум. Очерки истории города Дмитрова (конец XVIII - XX век).- М., 2006.

Переходя к анализу конкретных проблем, поставленных в диссертации, необходимо констатировать, что в целом коммуникации столичной и провинциальной культуры в процессе формирования русской национальной культуры не была предметом специального рассмотрения. Лишь книге В.В.Познанского поставлена проблема формирования русской национальной культуры. Под термином «национальная культура» он понимает культуру нации, «как общности людей, складывающейся в ходе возникновения, формирования и утверждения капиталистического уклада, общности связанной буржуазными, а не феодальными отношениями». Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры. Первая половина XIX века. М., 1975. С.5. Реально В.В.Познанский смог проследить не «становление национального самосознания русского народа», а «отражение этого процесса в творчестве передовых деятелей культуры». Там же. См. аннотацию. [С.224]. Автор связывал процесс формирования национальной культуры с дворянским этапом освободительного движения в России и сосредоточил внимание на тех элементах дворянства и крестьянства, «которые были связаны так или иначе с распространением новых, буржуазных отношений в недрах феодального общества», а также на духовенстве. Там же. С.13. Таким образом, он фактически утверждал, что к формированию буржуазной нации и национальной культуры городское гражданство (купечество и мещанство) никакого отношения не имеет.

Отдельные стороны провинциальной культуры и вопросы ее взаимодействия со столичной культурой получили должное освещение в литературе. Востребованной темой оказалось изучение культуры классов и сословий, прежде всего, купечества (М.В.Брянцев, Н.В.Козлова, О.Е.Нилова, А.В.Семенова и др.). Среди работ, посвященных культуре купечества, выделяется монография М.В.Брянцева «Культура русского купечества. Воспитание и образование» (Брянск: Курсив, 1999).

Одним из новейших направлений исторического городоведения является изучение ментальности горожан. Впрочем, некоторые авторы предпочитают оперировать другими более традиционными понятиями - «психология» и «социальная психология». Федоркова И.Р. Психология российского купечества дореволюционного периода. М., 2005. Изучение ментальности, внутреннего мира купечества не исчерпывается этими подходами. В книге О.Н.Судаковой внимание сосредоточено на ценностных ориентациях, ценностном мире русского купечества. Судакова О.Н. Ценностный мир русского купечества нового времени (культурологический анализ). Улан-Удэ, 2001. Иной ракурс в исследовании А.В.Быкова, который обратился к «образу жизни» сибирского купечества. Быков А.В. Образ жизни сибирского купечества: вторая половина XIX - начало XX в. Новосибирск, 2006. Разделы о ментальности горожан стали важной частью исследований последних пятнадцати лет, посвященных купечеству. Так, В.Н.Разгон в монографии, исследующей формирование сибирского купечества, в заключительной главе останавливается на предпринимательской ментальности купцов и выделяет социально-психологические типы предпринимателей. Разгон В.Н. Сибирское купечество в XVIII - первой половине XIX в. Барнаул, 1999. С.611 - 651. Эти вопросы решаются им в контексте конкретных социальных условий, в которые были поставлены купцы: колонизация Сибири, монополия государственной собственности на землю и недра, господство чиновников, всевластие монополий, отсутствие помещиков, обилие ссыльных и каторжан и др. Автор справедливо пишет, что содержание и сущностные черты купеческого предпринимательства определялись не только «экономическими и политическими условиями, но и системой материальных и духовных ценностей, интересов и потребностей купечества, определявших его социально-психологический облик, а также его мировоззрением и строем мышления», на который влияли как реалии времени, так и обычаи и традиции, предшествующего периода. По мнению В.Н.Разгона, специфические черты ментальности определялись положением, «которое занимало купечество в системе феодального общества и выполнявшимся им экономическими функциями». Там же. С.611.

Проблема формирования буржуазии в России теснейшим образом связна с процессом консолидации верхних слоев торгово-промышленного населения в единое сословие. Одни исследователи, например, Н.В.Козлова считает, что составной частью процесса консолидации купечества явилось складывание общих черт «самосознания купечества, проявлявшихся через присущие ему идеи, мысли, стремления, образ жизни и поведения, систему ценностей». Козлова Н.В. Некоторые черты личностного образца купца XVIII века (К вопросу о менталитете российского купечества) // Менталитет и культура предпринимателей России XVII - XIX вв. М., 1996.С.43. Другие (Д.Гаер) полагают, что именно этих черт и не хватает русскому купечеству, чтобы признать его сословием не только в юридическом смысле.

Доминирующие в историографии представления о городском самоуправлении дореформенной эпохи (1775 - 1870) сложились благодаря работам историков и юристов XIX - начала XX в. (А.Д.Градовский, И.И.Дитятин, А.Григорьев А.А.Кизеветтер и др.), абсолютизировавших законодательные источники и игнорировавших за исключением А.А. Кизеветтера, практики самоуправления. До 1990-х в советской и в западной историографии России самоуправление, как и в целом, дореформенный город, оставалось периферийной темой. Разумеется, были редкие исключения (П.Г.Рындзюнский, В.В.Рабцевич, М.Хильдермайер). Изучению русской провинции мешали столичноцентричная ориентация большинства исследований и недоступность провинциальных архивов для зарубежных исследователей до 1990-х гг. Поэтому, как образно писал М.Хильдермайер, «русская провинция представляет белое пятно на исторической карте и, возможно, самое большое». M. Hildermeier. Liberales Milieu in Russischer Provinz. Kommunales Engagement, bьrgerliche Veriene und Yivilgesellschaft 1900 - 1917. In: Jarbьcher fьr Geschichte Osteuropas 51(2003 ). S.505.

Последние 10 - 15 лет наблюдается всплеск интереса к истории самоуправления. Институты самоуправления: историко-правовое исследование. М., 1995; Городское самоуправление и государственная власть. М., 1995; Еремян В.В., Федоров М.В. Местное самоуправление в России (XII - начало XX вв.). М., 1998; Толочко А.П., Коновалов И.А., Меренкова Е.Ю., Чудаков О.В. Городское самоуправление в Западной Сибири в дореволюционный период: становление и развитие. Омск, 2003; Местное самоуправление в истории Сибири XIX - XX веков. Новосибирск, 2004; Середа Н.В. Реформа управления Екатерины II: Источниковедческое исследование. М, 2004; и др. Но история городского общественного управления все еще остается слабо изученной. Проблема коренится в сложности объекта исследования. В работах, выполненных на архивных материалах, как правило, освещается история одного института в одном городе (одной губернии), значительно реже - в одном регионе. Хронологические рамки исследований часто носят узкий характер. Поэтому редкие попытки обобщения истории самоуправления в России (Б.Н.Миронов) по-прежнему опираются на труды исследователей XIX - начала XX в. и анализ законодательства.

Культурная среда провинциального города исследована не равномерно по темам (наиболее полно - история народного просвещения) и по регионам (Западная Сибирь изучена лучше, чем Центр). Из исследований, рассматривающих культурную среду городов Центра, можно отметить работы О.Е. Глаголевой. Глаголева О.Е. Тульская книжная старина. Очерки культурной жизни XVIII - первой половины XIX вв. Тула, 1992; Она же. Русская провинциальная старина: Очерки культуры и быта Тульской губернии XVIII - первой половины XIX вв. Тула, 1993.

Тема «мода и городская культура» привлекла к себе внимание, прежде всего, искусствоведов, театроведов, культурологов. Кирсанова Р.М. Розовая ксандрейка и драдедамовый платок: Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в. М., 1989; Она же. Костюм в русской художественной культуре XVIII - первой половины XIX в. (Опыт энциклопедии). М., 1995; Она же. Сценический костюм и театральная публика в России XIX века. М.; Калининград, 2001; Она же. Русский костюм и быт XVIII - XIX веков. М., 2002; Коршунова Т.Т. Костюм в России XVIII - начала XIX в. Л., 1979; Суслина Е.Н. Повседневная жизнь русских щеголей и модниц. М., 2003. Однако и в работах историков появляются разделы о городском костюме, который рассматривается в связи с особенностями занятий горожан и изменениями в городской культуре. Гончаров Ю.М. Очерки истории городского быта дореволюционной Сибири (середина XIX - начало XX в.). Новосибирск, 2004. С.163 - 201.

В последние годы в российской историографии заявили о себе в полный голос региональные исследования. Декларируется необходимость изучения истории отдельных регионов не как довесок к истории страны, но как важнейшее направление исследований, без которых невозможно познание прошлого, настоящего и будущего. Сама терминология еще не устоялась. Употребляются такие понятия как «регионология», «регионалистика», «регионоведение». Но понимание, чем должны заниматься авторы региональных исследований постепенно начинает изменяться. В середине 1990-х г. большинство историков смотрели по это направление как на развитие в новых условиях краеведения. Это прослеживалось не только на уровне деклараций, но и в выборе сюжетов, территориальных границ и задач исследований. Характеризую тогдашнюю ситуацию, Я.Е.Водарский писал, что «без накопления и осмысления фактов региональной истории невозможно дать полноценное освещение истории страны в целом», отметив опасность «утонуть в море мелких фактов». Водарский Я.Е. Задачи изучения региональной истории // Проблемы региональной истории России. Ч.1. Липецк, 1997. С.5. Проблема генерализации разрозненных фактов, таким образом, приобретает первостепенное значение.

Исследователи (В.В.Алексеев, К.И.Зубков, И.В.Побережников, В.П.Тимошенко и др.), работающие в сфере социально-экономической истории, раньше других стали развивать понятийный аппарат и опробовать модели региональных исследований. Историки культуры еще только делают первые шаги в этом направлении. Главным препятствием на этом пути является с локальный характер данных, используемых в региональных исследованиях. Материалы последних, как правило, относятся к одной губернии, а часто и к одному городу. Проблемы, методы, источники этих исследований отличаются большим разнообразием. Полученные в результате таких исследований данные фрагментарны и не служат надежной базой для синтеза локальных исследований в национальном масштабе, как это имело место в 1980-е гг. в Англии. См.: Phythiam-Adams Ch. Re-thinking English Local History. Leicester. 1987; Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998. С.64 - 72.

В целом, в историографии существуют две «ветви» историко-культурных исследований: «столичная», когда изучаются социокультурные процессы в Москве и Петербурге, а полученные данные обобщаются как явления, характерные для России в целом, и «провинциальная», описывающая «глубинку» и претендующая на то, чтобы осмыслить «провинциальное измерение» русской культуры в противовес «столичному».

Учитывая все разнообразие социальных и культурных особенностей регионов России, а также недостаточную изученность исторического прошлого большинства из них, всю пестроту и неоднородность, а, следовательно, и несопоставимость накопленных данных по отдельным городам, на современном этапе развития исторической науки не представляется возможной плодотворная генерализация имеющихся разрозненных данных, касающихся городской культуры.

Новизна исследования состоит в том, что впервые в историографии изучается культура горожан русской провинции, а не городская культура или социокультурные «аспекты» истории русского города. Такая постановка проблемы позволяет полнее раскрыть антропологическое содержание истории. В диссертации впервые в качестве одного из возможных и эффективных путей преодоления имеющихся трудностей изучения провинциальной культуры, связанных с локализацией данных, использован межрегиональный подход. Суть этого подхода состоит в изучении культурных процессов в нескольких регионах России, отличающихся по природно-климатическим, социально-экономическим и социокультурным характеристикам.

Новизна исследования заключается также в использовании новых методологических подходов, представляющих синтез институционального и антропологического подходов к изучению истории культуры. В рамках комплексного исследования анализируются структуры городской культуры и разнообразные культурные практики горожан. Практики, направленные как на достижение социального консенсуса и динамическое развитие социокультурных процессов, так и на сохранение традиционной городской культуры и отрицание любых новаций в сфере культуры. Исследование культурных институций сочетается с анализом ментальности, жизненных ценностей, чувств и эмоций горожан.

Практическая значимость работы. Научные результаты диссертации, а также введенные в научный оборот источники могут быть использованы при подготовке обобщающих работ, учебников и учебных пособий по истории России XVIII - XIX вв., исторической антропологии, истории русской культуры, культурологии, исторической урбанистики и исторической регионалистики (регионоведения). Другое применение итоги диссертационного исследования могут найти при подготовке различных специальных курсов по истории провинциальной культуры и правовой культуры горожан.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации отражены в двух монографиях и 40 статьях общим объемом более 75 печатных листов. Диссертация и ее отдельные главы обсуждались на заседании Центра по изучению отечественной культуры Института российской истории РАН. Доклады по теме диссертации были сделаны на заседаниях Ученого совета Института российской истории РАН, на межинститутском семинаре по истории частной жизни и истории повседневности в Институте всеобщей истории РАН, а также на конференциях и «круглых столах» в ИРИ РАН, в Государственном историческом музее, в журнале «Отечественная история». Результаты исследования были представлены также на коллоквиумах по истории Восточной Европы в университетах Констанца, Марбурга и Тюбингена (ФРГ).

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы, определены объект и предмет, хронологические и территориальные рамки исследования, цели и задачи работы, анализируется степень изученности проблемы, дана характеристика источниковой базы исследования, показана новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

Первая глава - «Культурная среда русского города» - посвящена проблемам взаимодействия и конфронтации государства и общества в деле народного образования на локальном - городском уровне.

В первом параграфе - «Социокультурные факторы образования горожан» - рассматриваются основные вопросы становления системы государственной школы в центральном и западносибирском регионах в контексте взаимодействия/противодействия власти и местных обществ.

В результате исследования было установлено, что процесс создания народных школ в регионах протекал неравномерно. Более успешное формирование сети государственных школ наблюдалось в Центре. В Тверской губернии сеть общеобразовательных училищ охватила большинство городов еще до реформы 1786 г. Здесь в 1776 - 1777 гг. по инициативе наместника М.Кречетникова появились городские школы. В 1781 - 1782 гг. училища были организованы и в двух оставшихся городах. В Московской губернии сеть народных училищ была создана менее чем за два года и охватывала не 9, как принято считать в литературе, Белявский М.Т. Школа и система образования в России в конце XVIII в. //Вестник Московского университета. 1959. №2. С.110. а 12 уездных городов. В 1790 - 1793 гг. она распространилась еще на два города Московской губернии. В Западной Сибири достижения школьной реформы оказались скромнее: лишь в 7 городах из 16 появились народные училища. Быстрые темпы формирования сети общеобразовательных училищ в Центре определялись большими возможностями региона в подготовке учителей и более высоким уровнем культурного развития посадского населения отдельных городов Тверской губернии.

История народного образования не была однолинейным процессом распространения просвещения «вширь» и «вглубь». Развитие школьного дела в последней четверти XVIII - первой трети XIX в. определялось, прежде всего, политикой государства. При Екатерине II доминировало стремление к распространению просвещения, в том числе в заштатных городах и посадах. Павел I, напротив, жестко увязал вопрос существования школ с официальным статусом поселения. Упразднение городов или перевод их за штат в ходе реализации административной реформы, привели к ликвидации училищ в 4 городах Московской губернии: Бронницах, Подольске, Никитске и Сергиевом посаде. Аналогичные процессы протекали и в Тверской губернии. Поэтому с 1797 г. число общеобразовательных школ в Центре сократилась с 23 до 19.

Реформа системы просвещения 1804 г. была ответом власти на недовольство родителей оторванностью школы от жизни. В истории педагогики ее замысел и принципы перестройки просвещения обычно оцениваются положительно. Действительно, она, создала стройную систему учебных заведений, состоящую из ступеней в виде приходских и уездных училищ, гимназий, университетов. Каждая из этих ступеней имела определенную завершенность и давала уровень образования, необходимый, по мнению ее инициаторов, для каждого сословия. Реализация реформы 1804 г. растянулась на многие годы, чему способствовало стремление правительства переложить бремя расходов на плечи городских обществ. В Центре преобразование малых народных училищ в уездные и приходские шло быстрее, чем в Западной Сибири. Так, в Московской губернии оно за единственным исключением было реализовано уже в 1805 - 1806 гг. В уездных городах Западной Сибири, реформа осуществлялась в 1817 - 1818 гг. В провинции училищам министерства народного просвещения пришлось конкурировать с частными школами. Главная причина игнорирования родителями школьного образования детей коренилась в ментальности купцов и мещан. Для них школа была проявлением чуждой европеизированной дворянской культуры. Отсюда и предпочтение, отдаваемое частному обучению. Дворяне же были против совместного обучения детей разных сословий.

Образованию женщин ни ведомство народного просвещения, ни губернские власти до 1837 г. не уделяли никакого внимания, оно было предметом заботы одних родителей. Первые самостоятельные школы для девочек возникли в Центре в конце 1830-х гг., а в Западной Сибири - во второй половине 1840-х гг. Создание сети женских учебных заведений стало важным социокультурным явлением городской жизни. Организация девичьих училищ была результатом успешного сотрудничества губернской власти и органов самоуправления, а также родителей. Однако идеи женской эмансипации еще не проникли в сознание большинства горожан, ментальность которых оставалась патриархальной. Поэтому объем знаний, которые считали нужным дать в процессе обучения девочкам, был меньше.

Во втором параграфе - «Роль ведомственных и публичных библиотек в развитии городской культуры» - анализируются проблемы доступности городских библиотек для читателей. Ведомственные библиотеки, главным образом, при светских и духовных учебных заведениях, появились раньше, чем публичные. Их роль в удовлетворении духовных запросов горожан в начале XIX в. сократилась по сравнению с XVIII в. из-за стремления администрации обеспечить сохранность книжных фондов и создать благоприятные условия пользования книгами своим служащим. Сеть публичных библиотек формировалась в России с 1830-х гг. Ее организация была возложена на МВД. В Твери и Тобольске они так и не были созданы, а в Томске библиотеку удалось организовать благодаря частным пожертвованиям и поддержки со стороны городской думы, предоставившей помещение и выделившей средства на ее содержание. Осташковские купцы и мещане, объединенные в Общество любителей словесности и литературы, создали в 1832 г. одну из первых уездных публичных библиотек в России. Эта библиотека была уникальной для того времени - ее основатели принадлежали к городскому гражданству, а дворяне и чиновники стали лишь ее читателями. Декларация учредителей библиотеки и их ходатайство о введении должностей по библиотеке в номенклатуру выборных общественных служб позволяет утверждать, что они, видели в публичной библиотеке не только полезное учреждение культуры, но и важный общественный институт.

Упадок и закрытие многих публичных библиотек в провинции в конце 1840-х - начале 1850-х гг. не было следствием «реакционной политики» Николая I, как утверждалось в литературе, а стало результатом стечения многих неблагоприятных факторов, имевших общероссийский, региональный, городской и внутрибиблиотечный характер. На рубеже 50-х - 60-х гг. XIX в. публичные библиотеки по инициативе общественности (Омск, Ишим, Кузнецк, Каинск) или как следствие частнопредпринимательской инициативы (Тобольск, Барнаул) возникают в Западной Сибири, в то время как в Центре публичная библиотека появилась лишь в Твери. Эти библиотеки были ориентированы на читателя из среды образованного общества и учащихся. Интересы читателей старшего поколения из купеческо-мещанской среды с ориентацией на духовно-нравственную литературу в репертуаре библиотек были отражены слабо.

В третьем параграфе - «Театр и зритель» - рассматриваются вопросы рецепции новой культуры в провинциальном городе, связанные с театром. Отношение зрителей к провинциальному театру служит хорошим индикатором степени усвоения светской культуры. Театральные представления вошли в культурный быт ряда городов Западной Сибири (Тобольска, Барнаула, Омска) раньше, чем в городах Тверской и Московской губерний. Особенно успешно театральное дело развивалось в Тобольске, где была создана постоянная труппа, а в 1794 г. на казенные средства выстроен театр. Актерами этого профессионального театра, как автору удалось выяснить по новым источникам, были преимущественно ссыльные, в том числе 4 женщины. В дальнейшем тобольский театр перешел на антрепризу, и до 1820-х гг. был устойчивым явлением городской жизни.