Историография Сибирской социал-демократии 1907 – 1917 гг.

Стремление к объективному освещению вопроса стало проявляться на третьем этапе историографии, в особенности с началом специальной разработки истории рабочего класса Сибири. В ее изучении приняли участие Д. М. Зольников, В. П. Зиновьев, А. П. Толочко, В. А. Скубневский, Б. И. Земеров, В. Н. Большаков, А. Е. Плотников и др. Публикующиеся в ходе этого процесса материалы свидетельствовали об относительности отставания промышленного потенциала края, поскольку оно проявлялось только в сравнении с индустриальными центрами страны. То же самое можно сказать о численности, концентрации, социальном положении местного пролетариата. Практически по всем абсолютным и относительным показателям стачечная борьба рабочего класса в целом по России превалировала над сибирским забастовочным движением. Однако и это происходило главным образом за счет крупных промышленных центров. В ряде исследований ученые пришли к мнению о низком уровне политической зрелости рабочих региона, вплотную приблизившись к выводу об их неготовности самостоятельно проявить себя в Февральской революции, но прямо об этом заявлено не было. Последние данные специалистов свидетельствовали о крайне слабом восприятии социал-демократических идей сибирским пролетариатом, хотя соответствующая работа в его среде проводилась.

Эти выводы, обобщенные в коллективных монографических трудах 80-х - начала 90-х гг., представляли собой качественно новый подход в изучении рассматриваемого вопроса Рабочий класс Сибири в дооктябрьский период. Новосибирск, 1982; Рабочее движение в Сибири: историография, источники, хроника, статистика. Т. 1-3. Томск, 1988 - 1991.. Однако в основной массе историко-партийной литературы они учтены не были.

Во втором разделе данной главы анализируется становление и развитие концепции большевистского руководства Ленской стачкой 1912 г., осуществляется ее критика. Тема Ленской забастовки всегда была объектом особого внимания советских ученых и мемуаристов. Интерес к ней временно мог ослабевать, но никогда не подвергалась сомнению значимость этого события в истории страны. Такая ситуация стала следствием всеобщего признания изучаемой стачки своеобразной предтечей революций 1917 г. Разумеется, при такой трактовке вопроса тема оказалась монополизированной официальной идеологией. Однако произошло это не сразу. На первых порах наблюдалась острая борьба представителей большевистской и меньшевистской историографии за утверждение своей концепции проблемы. Закончилась она победой последних. В конце 20-х гг. мнение об экономическом характере забастовки при ее меньшевистском руководстве классово незрелым пролетариатом стало преобладающим. Противоположная концепция осталась недоказанной по причине отсутствия необходимых источников. Однако уже в 30-х гг. приверженцы радикального направления в марксистской науке взяли реванш. Он не был убедительным, поскольку документальная база темы осталась прежней. В основу же большевистской концепции рассматриваемой проблемы были положены воспоминания главных участников событий, созданные специально для ее подтверждения. Сначала П. Н. Баташев указал на образование подпольного кружка революционных рабочих на приисках Баташев П. Ленский расстрел. М. 1936. С. 26.. Затем П. И. Подзаходников и Г. В. Черепахин засвидетельствовали существование там во время стачки партийной группы большевиков Ленские прииски. М., 1937. С. 275, 285, 286.. И, наконец, уже в 50-х гг. с помощью мемуаров М. И. Лебедева в историографии утвердились новые представления по данному вопросу. Согласно им созданная на Лене в 1911 г. большевистская организация сознательно готовила всеобщую забастовку горняков и в конечном итоге возглавила ее проведение Лебедев М. И. Воспоминания о Ленских событиях 1912 г. М., 1957. С. 28-45.. Между тем анализируемая концепция так и не получила документального подтверждения ни на одном из этапов своего развития. Более того, в результате сопоставления целого комплекса фактов диссертанту удалось установить ее явно заказной характер. Однако в советской исторической литературе она не только имела широкое распространение, но и приняла хрестоматийные формы.

Основой концепции идейного руководства Ленской стачкой являлась партийная принадлежность ее лидеров. Все они, начиная с конца 30-х гг., безоговорочно признавались большевиками уже на период изучаемых событий. Однако до сих пор это не подтверждено сколько-нибудь достоверными источниками. Более того, с уверенностью можно заявить, что председатель стачечного комитета ленских рабочих П. Н. Баташев был в 1912 г. беспартийным. Точно известно лишь о принадлежности Э. Ю. Думпе к социал-демократам, но как раз он к видным деятелям забастовки отнесен не был по причине его меньшевистского мировоззрения. Таким образом, политическая ориентация тех или иных лиц была для историков достаточным основанием, чтобы разделить их на положительных и отрицательных героев событий. Впрочем, меньшевизм Э. Ю. Думпе также остается недоказанным в существующей литературе. Однако, независимо от фракционной приверженности этого революционера, его роль в руководстве стачкой была на самом деле весьма значительной.

Со второго этапа советской историографии начинается искусственное привнесение в ход исследуемых событий острых идейных противоречий между партийными группировками. В такой ситуации проблема характера Ленской забастовки утратила свою актуальность. В трудах ученых и мемуаристов она могла трактоваться и как политическая, и как экономическая акция. Однако даже в случае признания второго варианта основной упор делался на демонстрацию борьбы большевиков с меньшевиками и эсерами за влияние на рабочих.

Этим как бы компенсировалась экономическая направленность выступлений горняков. Начиная с 60-х гг. наиболее популярной в исторической литературе стала версия о перерастании экономического характера стачки в политический после расстрела мирного шествия рабочих. Она не была лишена здравого смысла, но всестороннего обоснования так и не получила. В общей массе изданий 80-х гг. концепция большевистского руководства забастовкой перестала воспроизводиться. Она, вне всякого сомнения, пребывала в творческом тупике. Объективный ход развития исторической науки требовал новых принципов осмысления Ленских событий, но им не суждено было появиться. Даже в период «перестройки» тема продолжала оставаться священной страницей истории КПСС, не подлежащей пересмотру.

Глава III диссертации названа «Проблемы политической ориентации организаций РСДРП Сибири межреволюционного периода». Данные проблемы, безусловно, являются самыми сложными в историографии темы. Поэтому не случайно они анализируются во всех трех разделах настоящей главы. Интерес к идейным позициям местных эсдеков начал проявляться еще в 20-х - первой половине 30-х гг. Уже тогда стали появляться публикации, освещавшие факты примиренческих настроений в рядах сибирской социал-демократии. Большинство из них носили мемуарный характер и являлись живым свидетельством сложных, противоречивых отношений внутри различных организаций РСДРП края. Именно в воспоминаниях той поры был впервые затронут вопрос о причинах примиренчества среди местных эсдеков. Данное явление объяснялось тогда специфическими условиями партийной работы в Сибири, а также особым характером регионального меньшевизма. Разумеется, эти положения требовали научных доказательств. Однако во второй половине 30-х - конце 50-х гг. рассматриваемая проблема не получила дальнейшего развития. Совместное пребывание ленинцев с оппортунистами в единых организациях объявлялось формальным, что дало повод для утверждений о существовании подлинно большевистских структур в Сибири. И, тем не менее, даже такое формальное единение было признано крупной ошибкой местных большевиков, на какое-то время утративших классовую бдительность. В период «культа личности» иного понимания фракционных отношений быть не могло, поскольку меньшевизм официально объявлялся контрреволюционным буржуазным течением.

На следующем этапе историографии ученые в меньшей степени были связаны идеологическими догмами, что способствовало достаточно интенсивному развитию анализируемых проблем. Они освещались как в обобщающих исследованиях, так и в трудах по истории конкретных организаций РСДРП края. Правда, в последнем случае проблема политической ориентации местных социал-демократических формирований в целом решена не была. Это объясняется прежде всего отсутствием у авторов общих критериев ее анализа. В данной литературе, как правило, идейные позиции организаций РСДРП Сибири 1905 - 1907 гг. автоматические переносились на их последующую историю, что было далеко не всегда верно. Сама специфика их политической ориентации требовала диалектического подхода. Однако следовать ему было достаточно сложно, поскольку в основной массе изданий при признании примиренчества характерной чертой социал-демократического движения в крае первостепенное внимание уделялось все же большевикам. Другого положения быть и не могло, так как в рамках истории КПСС изучалась деятельность именно ленинской партии, а исследование меньшевизма было сферой отечественной истории. В результате две фракции РСДРП стали объектом изучения по сути дела разных наук. Вся нелепость такой ситуации особенно ярко проявилась в работах о местных партийных организациях Сибири. Искусственное вычленение из их единых рядов сторонников В. И. Ленина отрицательно повлияло на процесс осмысления рассматриваемой проблемы. Это, в частности, наглядно демонстрируют многие очерки областных и краевых парторганизаций региона.

Попытки более четкого осмысления соответствующих вопросов прослеживаются в обобщающих монографических трудах сибирских исследователей Самосудов В. М. Революционное движение в Западной Сибири (1907 - 1917 гг.). Омск, 1970; Зольников Д. М. Рабочие Сибири в годы первой мировой войны и Февральской революции. Новосибирск, 1982; Толочко А. П. Политические партии и борьба за массы в Сибири в годы нового революционного подъема (1910 - 1914 гг.). Томск, 1989; Сосновская Л. П. Нелегальная печать сибирских организаций РСДРП (1907 - февраль 1917 г.). Иркутск, 1993; Порхунов Г. А. Городские демократические слои населения Сибири в общественно-политическом движении (1905 - 1914 гг.). Омск, 1993; Борьба большевиков в Сибири против оппортунизма за создание и укрепление партийных организаций (1894 - 1917 гг.). Омск, 1980 и др.. В них при определении идейных позиций местных объединений РСДРП использовался, как правило, единый критерий.

Им стал социальный состав партийных организаций. В результате те из них, в которых преобладали рабочие, определялись как в целом большевистские. В свою очередь организации с численным превосходством интеллигенции были отнесены к меньшевистским по своей сущности. При выявлении политической ориентации формирований сибирских эсдеков могли использоваться и дополнительные критерии. Так, в затруднительных случаях ученые обращали внимание на отношение местных социал-демократов к ликвидаторству или оборончеству. В рамках существовавшей тогда методологии все это было оправдано и выглядело вполне логично. Однако дополнительные критерии определения политической ориентации организаций РСДРП в условиях политической жизни Сибири срабатывали не всегда, а главный - зачастую абсолютизировался. В итоге не все действия эсдеков региона поддавались объяснению. Порой, пользуясь единой методологией и общими критериями, историки приходили к взаимоисключающим выводам. Ярким примером сказанному служат существующие в литературе тех лет оценки Троицкосавской партийной конференции, состоявшейся в сентябре 1910 г. Ее решения разными учеными могли признаваться и меньшевистскими, и примиренческими, и большевистскими, а ее роль в дальнейшем развитии социал-демократического движения за Уралом оценивалась в научных работах то положительно, то отрицательно, то вообще нейтрально.

Серьезное препятствие в процессе осмысления рассматриваемых проблем оказывали идеологические догмы, господствовавшие тогда в общественных науках. Так, по чисто политическим соображениям меньшевики упорно не признавались марксистами, а представители их правого центра, активно выступавшие против империалистической войны, объявлялись скрытыми оборонцами. В такой ситуации в целом ряде работ сторонники Ю. О. Мартова механически смещались к центру, оставив на левом фланге интернационалистского течения одних ленинцев. В действительности же в годы первой мировой войны правые меньшевики-центристы были ярыми противниками социал-патриотов, а левые - во многом смыкались с большевиками. По идеологическим соображениям искусственно радикализировались и решения Пражской конференции РСДРП 1912 г. Во многих советских изданиях она преподносилась исходным пунктом организационного размежевания фракций. Однако на самом деле в ее резолюциях речь шла лишь о необходимости разрыва с ликвидаторами. Перечисленные идеологические постулаты совершенно не сочетались со спецификой сибирского социал-демократического движения. Поэтому без опровержения их невозможно было объяснить многие явления местной партийной жизни. Например, исследователи не дали убедительного ответа на вопрос: почему многие организации РСДРП региона поддержали решения Пражской конференции, но не выполнили их? А причины равнодушного отношения ссыльных большевистских лидеров к данному факту в частности, и к местному примиренчеству вообще, так и не заинтересовали никого из историков. Остались невыясненными в рассматриваемой литературе также причины поддержки пораженческих идей частью меньшевиков-интернационалистов в Сибири. Вопрос же о лояльном отношении большинства ликвидаторов региона к подполью даже не поднимался на страницах печати.

Все несоответствия сибирского социал-демократического движения общепринятым идеологическим канонам обычно объяснялись утвердившимся в нем примиренчеством. В этом, разумеется, был свой смысл. Однако вместо того, чтобы заняться детальным изучением сущности и генезиса примиренческой идеологии, ученые сосредоточились на выявлении причин ее распространения в местных партийных структурах. Данный процесс, кроме научных задач, преследовал цель оправдать идейную неустойчивость большевиков региона. При этом политическая ориентация социал-демократов Сибири изучалась в сравнении с идейными позициями их соратников в крупных промышленных центрах страны, что было, конечно, некорректно. Естественно, параллели в данном случае следовало проводить с провинцией, где примиренчество представляло собой закономерное и весьма распространенное явление. В такой ситуации вопрос о причинах его существования в организациях РСДРП края не стоял бы столь остро и имел бы в первую очередь познавательное значение. Тем не менее в 60-х - начале 90-х гг. ученые высказали по этому поводу массу мнений самого различного характера. И все же главными причинами распространения примиренческой идеологии среди сибирских эсдеков признавались слабая связь с партийными центрами, недостаток профессиональных теоретически грамотных кадров и неразвитость социальной базы РСДРП в регионе. При этом первые два из указанных тезисов оказались несостоятельными. Они противоречили статистическим данным самих советских исследователей. Вместе с тем третья причина примиренчества была достаточно убедительно обоснована, но в большинстве случаев доведена до абсолютизации и рассматривалась без должного учета субъективных факторов, способствовавших идейному становлению местных объединений РСДРП. Кроме того, при рассмотрении процесса влияния социальной базы социал-демократических организаций на их идейный облик историки, как правило, отождествляли понятия «политическая ориентация» и «тактика», что значительно упрощало проблему. И, наконец, в трудах советских исследователей не была прослежена эволюция политической ориентации и организационного устройства объединений РСДРП Сибири, а она свидетельствовала об упадке социал-демократического движения в крае между двумя буржуазными революциями.

В заключении работы подводятся ее основные итоги, предлагаются к рассмотрению ученых новые историографические концепции и положения, выдвинутые автором, даются рекомендации по совершенствованию дальнейшего исследования анализируемых проблем.

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ ДИССЕРТАЦИИ

Историография отечественной социал-демократии прошла в советский период сложный и противоречивый путь развития. Это объясняется неоднозначной ролью государства в процессе ее становления и функционирования. С одной стороны, в СССР были созданы специальные учреждения, научные советы по изучению истории партии и рабочего класса, подготовлены многочисленные кадры исследователей, налажена координация их деятельности в масштабах всей страны. С другой стороны, жесткие рамки официальной идеологии существенным образом сковывали творческий процесс ученых. В такой ситуации неоднозначными оказались и итоги развития темы. В целом они представляли собой своеобразный синтез достаточно высокого научного уровня лучших трудов советской историографии и идеологизированных, оторванных от жизни обобщающих выводов. Сказанное прямым образом относится к изучению сибирского социал-демократического движения. Более того, специфика социально-политического развития региона в начале XX в., особые условия здесь подпольной работы создавали дополнительные трудности в исследовательской работе ученых. Прежде всего это касалось межреволюционного периода, когда не было прямого столкновения классов, а оппозиционные партии вынуждены были корректировать свои взаимоотношения и тактику поведения в борьбе за власть. Однако, несмотря на все сложности творческого процесса, изучение истории организаций РСДРП Сибири 1907 - 1917 гг. было очень активным. Особенно это проявилось при рассмотрении их роли в революционном движении. Пристальное внимание было уделено также деятельности местных эсдеков в массах. И все же наибольшее значение в историографии темы имело изучение проблем социал-демократической ссылки, социальной базы и политической ориентации сибирских организаций РСДРП. Без их исследования невозможно было сформировать объективные представления о политическом облике региональной социал-демократии, правильно оценить деятельность ее представителей.

Данные проблемы в той или иной мере освещались на всех этапах советской историографии, причем это делалось в работах самого различного уровня, характера, назначения. И все же, опираясь на лучшие образцы научной литературы того времени, нельзя не признать достойного вклада ее авторов в изучение ряда важных направлений рассматриваемой темы. К ним, безусловно, принадлежит вопрос о численности и составе сибирской политической ссылки. Благодаря ее комплексному исследованию удалось установить, что среди репрессированных революционеров на поселении преобладали социал-демократы, но в каторжных тюрьмах они количественно уступали эсерам. Кроме того, данные специалистов позволяют судить о том, что членов ПСР в различных местах изоляции региона в общем было больше, чем ленинцев. Этот факт не соответствовал идеологической конъюнктуре советской эпохи, но был вполне очевиден и никем не оспаривался.

В анализируемой литературе всестороннему рассмотрению подлежали партийные связи сосланных в Сибирь социал-демократов, а также формы их деятельности в местах поселения и заключения. В результате самой активной силой там признавались большевики, опережавшие почти по всем показателям не только меньшевиков, но и эсеров. Однако в трудах по политической ссылке в целом такое преимущество не выглядело существенным. В работах же, посвященных большевикам, создавалось впечатление их глобального превосходства над представителями других партий в деле налаживания революционных связей, создания различных организаций ссыльных, подготовки акций протеста, политических выступлений, побегов на волю и т.д. То же самое можно сказать и о степени их влияния на местное население. В данном случае следует вести речь об искусственном завышении роли большевиков в жизни политической ссылки за Уралом. Это в гипертрофированных формах проявилось в биографических изданиях, посвященных видным деятелям партии Ленина, его ближайшим соратникам. Из них лишь И. В. Сталин подвергался критике в исторической литературе, но и это было сделано в периоды официального разоблачения культа его личности.

Начиная со второй половины 30-х гг. прямой фальсификации стала подвергаться история царского суда над депутатами большевистской фракции IV Государственной думы и их сопроцессниками. Вопреки имеющимся источникам, в работах тех лет была сформулирована концепция, согласно которой главной целью подсудимых являлась пропаганда ленинской платформы в отношении империалистической войны. В такой ситуации, как утверждалось в советской литературе, предательски повел себя лишь Л. Б. Каменев, отрекшийся от идей партии. Данная концепция не пересмотрена до сих пор, а между тем она не только фальсифицировала соответствующие события, но в определенной степени способствовала искажению истории ссылки в Сибирь, куда были отправлены главные фигуранты судебного процесса.

Значительны достижения советской историографии в области изучения дореволюционного рабочего класса региона. Сибирские ученые, специально занимавшиеся исследованием его материального, общественного, правового положения, выявлением уровня его политической зрелости и классового сплочения, пришли к выводу о слабом развитии социальной базы РСДРП за Уралом. Такой итог во многом объяснялся тем, что процесс изучения рабочего класса осуществлялся в рамках гражданской истории, которой были предоставлены более свободные творческие возможности по сравнению с историко-партийной наукой. Кроме того, успешному развитию проблемы плодотворно способствовали серьезные статистические исследования местных ученых. Это в первую очередь относится к изучению рабочего движения в Сибири. В результате в самом конце советского историографического периода по данной тематике появился крупный хронико-статистический труд, третий том которого освещал межреволюционный период. Приведенные в нем материалы предоставляли возможность продолжить исследование рабочего движения в крае на качественно иной основе, что неминуемо привело бы к созданию новых концепций. Однако после распада СССР изучение как российского, так и сибирского пролетариата было неоправданно свернуто.

Самым ярким событием историографии рабочего движения в Сибири являлась Ленская стачка 1912 г. В советское время она была признана предтечей Октябрьской революции. Поэтому трактовка этого события была монополизирована идеологическими органами правящей партии. Апогеем данного процесса стало создание концепции большевистского руководства стачечной борьбой горняков золотых приисков Лены. Однако по сей день она так и не получила своего документального подтверждения.

Несмотря на отсутствие специальных обобщающих трудов по проблемам политической ориентации сибирской социал-демократии, они всегда находились в поле зрения историков. По их единодушному мнению, характерной чертой идейного облика местных организаций РСДРП было примиренчество. При этом следует подчеркнуть, что в советское время данное явление рассматривалось как разновидность оппортунизма, а идейные компромиссы тогда резко осуждались. Именно с таких позиций оценивалось примиренчество сибирских социал-демократов практически всеми исследователями, т.е. ему изначально придавался негативный характер. Признавая организации РСДРП региона едиными в организационном отношении, ученые, как правило, заостряли внимание на проявлении в них на протяжении 1907 - 1917 гг. большевистских и меньшевистских тенденций. В случае преобладания первых над вторыми давалась положительная оценка той или иной партийной структуре и наоборот. Рассмотреть же примиренчество социал-демократических объединений Сибири в качестве позитивного фактора в рамках существовавшей тогда идеологии было невозможно. Поэтому принципиально новых концепций в ходе исследования данного явления выдвинуто не было.

Таковы основные итоги изучения анализируемых проблем в советскую эпоху. Однако назначение диссертации не ограничивается только их подведением. Для придания конструктивности историографической критике автор предложил свои подходы и рекомендации, которые могут быть использованы как для создания новых концепций, так и для совершенствования дальнейших исследований по соответствующей теме.

Итак, в процессе достижения цели настоящего труда были сформированы новые подходы к созданию пяти историографических концепций. Первая из них связана с поведением депутатов большевистской фракции IV Государственной думы и Л. Б. Каменева на суде по обвинению в государственной измене и принадлежности к запрещенным организациям. По мнению автора, тактика поведения там всех сопроцессников была единой. Главный ее смысл состоял именно в своей защите с целью как можно большего смягчения меры наказания, а отнюдь не в пропаганде ленинских взглядов на войну. Однако в общей массе советской литературы это было отнесено исключительно в адрес Л. Б. Каменева, а члены «думской пятерки» признавались подлинными героями рассматриваемых событий. Разумеется, такой подход имел чисто политическую подоплеку. Л. Б. Каменев, как известно, никогда не отличался лояльностью к партийному руководству, часто проявлял самостоятельность, в том числе по вопросу отношения к войне. Поэтому он не был прощен ни в реальной жизни, ни на страницах советской печати.

Данная концепция имеет прямое отношение к теме диссертации, поскольку деятельность репрессированных депутатов в сибирской ссылке оценивалась в советской историографии в строгом соответствии с официальной трактовкой их поведения на царском суде. Кроме того, в этом вопросе учитывалась дальнейшая политическая карьера бывших депутатов думской фракции большевиков. Так, в советской литературе особое внимание было уделено ссылке в Сибирь Г. И. Петровского, ставшего крупным государственным и партийным деятелем СССР. Далее по своему рангу и популярности следовал А. Е. Бадаев, в соответствии с чем и определялся интерес историков к его пребыванию на поселении. В свою очередь М. К. Муранов и Ф. Н. Самойлов занимали в новую эпоху менее важные должности, поэтому их ссылка в Енисейской губернии освещена слабее. Деятельность же Н. Р. Шагова там оценивалась только в совокупности с другими большевистскими депутатами, репрессированными в годы войны. Как стало известно, он не выдержал тяжелых испытаний психически, что дискредитировало сам миф о «твердокаменности» представителей «ленинской гвардии». Именно поэтому об этом факте историки предпочитали не упоминать.

В свою очередь пребывание на поселении Л. Б. Каменева вообще не подлежало освещению по идеологическим соображениям, если не считать факта его осуждения на совещании ссыльных большевиков в селе Монастырском. Действительно, критика в адрес Л. Б. Розенфельда была там достаточно серьезной. Однако соратники Л. Б. Каменева продолжали видеть в нем одного из своих лидеров и относились к нему как к оступившемуся товарищу, что в корне опровергает выводы советской литературы. Таким образом, история пребывания «думской пятерки» большевиков в Сибири ждет своего нового осмысления, а пока неизвестная деятельность Л. Б. Каменева в ссылке должна быть исследована учеными. Все это помогло бы не только дополнить, но и завершить концепцию, выдвинутую автором настоящего труда.

Следующая авторская концепция посвящена проблеме характера и руководства Ленской стачки 1912 г. По мнению диссертанта, данная забастовка на всем протяжении своего развития носила экономический характер, правда, после расстрела рабочих она приобрела острое политическое значение. Во главе ее стояли в основном революционные рабочие, в разное время репрессированные царским режимом. Однако это не дает оснований говорить об идейном или партийном руководстве стачкой, ибо такового не было. Организаторы рассматриваемой акции разрабатывали ее стратегию и тактику, вели переговоры с администрацией «Лензото» и в этом смысле осуществляли определенную политику в стачечном движении на приисках. Однако в Центральный стачечный комитет они избирались не по идейным соображениям, а по личным и деловым качествам. В своем подавляющем большинстве они к 1912 г. в каких-либо партиях не состояли и даже не проявляли личных политических пристрастий в ходе развертывания событий. Все это дает основание для утверждения об искусственном создании концепции большевистского руководства Ленской забастовкой. Ее внедрение в историографию во многом исказило историю данных событий вообще, поэтому необходимо их новое освещение. В решении этой задачи определенную помощь может оказать литература 20-х гг., незаслуженно забытая исследователями. Нужен также поиск новых документальных источников по соответствующим вопросам.

Предложенная концепция взаимовлияния организаций РСДРП и их социальной базы в Сибири также впервые выдвигается именно в настоящей диссертации. Однако объективно она была подготовлена всем ходом изучения истории местного пролетариата, которое следует признать довольно успешным. В результате творческой эволюции этой темы уже в 80-х гг. были созданы труды достаточно высокого научного уровня. Обобщая их, автор пришел к выводу о том, что слабость развития промышленности и рабочего класса края была относительной. По данным параметрам Сибирь отставала лишь от индустриальных центров страны. То же самое можно сказать и об уровне здесь рабочего движения. Поэтому социально-экономический потенциал дореволюционной Сибири будет корректно сравнивать не с промышленными районами Российской Империи, а со всеми другими ее регионами.

Все это следует учитывать при изучении вопроса о взаимовлиянии организаций РСДРП и местного пролетариата. Немаловажно иметь в виду и то, что политическая зрелость партии не всегда находится в прямой зависимости от классового сознания представителей ее социальной базы. Такое воздействие проявляется, как правило, на стадии формирования организации, но в период ее развития происходит обратный процесс. Таким образом, в 1907 - 1917 гг. политическая ориентация социал-демократов Сибири уже мало зависела от социальной зрелости местного пролетариата. Данное явление могло теперь оказывать влияние лишь на выбор их тактических установок. Обратный же процесс воздействия организаций РСДРП на рабочий класс региона был крайне незначительным. По убеждению автора, почти все его представители не были готовы ни к восприятию социал-демократических идей, ни к Февральской революции. Достаточно сказать, что сознательно разделяли программу РСДРП в среднем 0,3 % сибирских пролетариев, причем многие из них являлись членами соответствующей партии. Однако указанный факт вовсе не отрицает необходимости изучения деятельности местных социал-демократов среди рабочих масс. Она интересна сама по себе как часть политической истории. Наоборот, ее исследование следует продолжить с учетом новых методологических принципов. Особенно важно это предпринять в отношении пролетариата горнодобывающих отраслей промышленности, поскольку в межреволюционный период именно он проявлял наибольшую классовую активность в Сибири.

Отличается научной новизной и разработанная в диссертации концепция причин примиренчества в социал-демократическом движении региона. В данном случае автор исходил опять же из того, что сравнивать идейную зрелость сибирских объединений РСДРП с партийными организациями центра страны неоправданно. В российской же провинции примиренчество было вполне закономерным и широко распространенным явлением среди местных эсдеков. В свою очередь ссылка за Урал пополнялась, естественно, не только за счет репрессированных революционеров столиц и промышленных районов государства. Она представляла собой зеркальное отражение всех фракций, течений, направлений отечественной социал-демократии, действовавшей на всей территории России. В результате среди сосланных в Сибирь членов РСДРП заметно преобладали примиренцы, оказывавшие определяющее влияние на идейное формирование местных эсдеков и рабочих. Разумеется, в данном случае играли свою роль и объективные факторы. Главный из них заключался в сравнительной толерантности сибирского общества, где не было резкой социальной поляризации и основные классы еще окончательно не сложились. В такой ситуации примиренческая идеология не могла не найти для себя плодотворную почву. Это, безусловно, учитывалось разными политическими силами края, включая социал-демократов.

Примиренчество имело заметное распространение и среди большевиков. Особенно отчетливо это проявлялось в провинции. Однако большевистское руководство индифферентно относилось к такому положению дел. Его ссыльные представители даже не пытались способствовать фракционному размежеванию сибирской социал-демократии. Не предпринимали сторонники В. И. Ленина подобных попыток и в других регионах российской периферии. Они заботились о «чистоте» рядов своей партии в столицах, крупных промышленных центрах, именно там, где решалась судьба власти. В. И. Ленин и его соратники прекрасно понимали, что, взяв власть в центре страны, ее нетрудно будет распространить по всей провинции, в том числе и за Уралом. Таким образом, примиренчество социал-демократов в Сибири было тесно связано с положением дел в РСДРП в целом, но как раз здесь оно имело плодотворную социальную почву для своего развития. Разумеется, данная концепция не претендует на свою завершенность. Исследование рассматриваемой проблемы требует дальнейшего научного осмысления. При этом следует обратить внимание не столько на причины примиренчества местных эсдеков, сколько на само это явление, его внутреннюю сущность, истоки и генезис. Было бы очень полезно рассмотреть его именно как социально-психологическое явление политической истории на стыке соответствующих наук.

Последняя авторская концепция посвящена идейной и организационной эволюции местных объединений РСДРП региона в рамках межреволюционного периода. Согласно ей данный процесс проходил в трех вариантах в зависимости от степени сложности внутрипартийных отношений в конкретных организациях. Так, политическая ориентация социал-демократов Омска, Новониколаевска и Читы постепенно эволюционировала от примиренчества к ликвидаторству, а организационное устройство их формирований - от комитетов к группам и далее - к кружкам. Более сложным был данный процесс в Тюменском и Барнаульском объединениях РСДРП. Они прошли путь от большевистского примиренчества через идеи вне- фракционной социал-демократии до позиций меньшевиков-ликвидаторов, а их партийные структуры деградировали от крепких уставных комитетских организаций до аморфных образований отдельных эсдеков.

В свою очередь социал-демократическое движение в Томске, Красноярске и Иркутске имело свои особенности, но они стали проявляться не сразу. В нем также прослеживалась традиционная для Сибири тенденция, ведущая от примиренчества к ликвидаторству с постепенным распадом организаций комитетского типа. Однако с началом войны в этих городах стали возникать интернационалистские образования разного типа. Одни из них включали всех антиоборонцев, вторые - только левых социал-демократов, третьи - пораженцев, к которым в Сибири принадлежали не только ленинцы, но и некоторые приверженцы Ю. О. Мартова. Однако данные объединения не обладали сколько-нибудь серьезными силами и не имели существенного влияния в массах. Определенными потенциальными возможностями располагали Союз сибирских рабочих и Союз иркутских рабочих, а также Военно-социалистический союз в Томске, но и эти организации не были способны бороться на равных с самодержавием. В итоге, по мнению автора, в промежутке от первой российской буржуазной революции до второй в Сибири произошел упадок социал-демократического движения. Вместе с тем это не означает, что оно не заслуживает внимания исследователей. Сибирская социал-демократия продолжает оставаться уникальным явлением политической истории России начала XX в., в связи с чем ее изучение необходимо продолжить на новой документальной и методологической основе.

В конечном же итоге общими усилиями специалистов необходимо написать историю, а также создать историографию политических партий Сибири досоветского периода. Это особенно актуально в наши дни, когда начинают зарождаться новые стереотипы, вольно или невольно искажающие реальность прошлой политической жизни.

Научная апробация исследования

В 1986 - 2003 гг. автор диссертации выступил по проблемам социал-демократического движения Сибири на 43 научных конференциях в Москве, Санкт-Петербурге, Иванове, Брянске, Нижнем Новгороде, Перми, Тюмени, Омске, Томске, Кемерове, Якутске, Кокшетау. Подавляющее большинство докладов и сообщений опубликовано. Основные положения и выводы настоящего исследования отражены также в статьях, брошюрах, депонированных рукописях и монографии, получившей положительную рецензию в печати (Актуальные проблемы отечественной истории XVIII - XX вв. Омск, 2002. С. 174 - 176). В совокупности объем авторских работ составил 44,5 печатных листов:

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Научные и методические труды

1. Исачкин С. П. Очерки историографии социал-демократи-ческого движения Сибири (1907 - 1917 гг.) / Омский гос. ун-т путей сообщ. Омск, 2001. 184 с. 11,5 п. л.

2. Исачкин С. П. Использование материалов о революционной деятельности Сибирского союза РСДРП при изучении курса политической истории XX в.: Методические указания / Омский ин-т инж. ж.-д. трансп. Омск, 1990. 22 с. 1,58 п. л.

3. Исачкин С. П. Возникновение многопартийной системы в России. Характеристика политических партий: Методические указания / Омский ин-т инж. ж.-д. трансп. Омск, 1993. 32 с. 2,35 п. л.

4. Белые пятна или фальсифицированная история: Учебное пособие / Исачкин С., Рачек Л., Самосудов В. и др. - Омский гос. пед. ун-т. Омск, 1996. 6,8 п. л.

5. Идейные позиции организаций РСДРП Сибири 1907 - 1917 гг. в монографиях советского периода / Исачкин С. П. - Омский гос. ун-т путей сообщ. - Омск, 2003. - 58 с. - Рус. - Рукопись деп. в ИНИОН РАН 31.03.03 № 57887. 3,9 п. л.

6. Основные тенденции развития советской историографии организаций РСДРП Сибири периода 1905 - 1907 гг. / Исачкин С. П. - Томский гос. ун-т. - Томск, 1987. - 38 с. - Рус. - Рукопись деп. в ИНИОН АН СССР 24.02.87 № 27444. 2,6 п. л.

Работы в научных журналах и сборниках статей

7. Исачкин С. П. Проблемы изучения социал-демократии Сибири начала XX в. // Вопросы истории. 2003. № 11. С. 153 - 160. 1,0 п. л.

8. Исачкин С. П. Социал-демократы в составе массовой политической ссылки в Сибирь (Историография советского периода) // Ползуновский вестник. 2003. № 3 - 4. С. 118 - 128. 1,2 п. л.

9. Исачкин С. П. Сталин в сибирской ссылке (Мифы советской историографии и реальность) // Изв. Омского ист.-краевед. музея. 2000. № 8. С. 171 - 179. 0,9 п. л.

10. Исачкин С. П. Характер и руководство Ленской стачки 1912 г.: новое осмысление проблемы // Изв. Омского ист.-краевед. музея. 2002. № 9. С. 206 - 213. 0,85 п. л.

11. Исачкин С. П. Развитие проблемы политической ориентации Томского комитета РСДРП на начальном этапе советской историографии // Организаторская и воспитательная работа партийных организаций Западной Сибири в условиях социалистического строительства: Сб. статей / Томский гос. ун-т. Томск, 1987. С. 3 - 8. 0,5 п. л.

12. Исачкин С. П. Роль и значение организаций РСДРП Сибири в событиях 1905 - 1907 гг. в исторической литературе, изданной к 20-летию первой российской революции // Идейно-политическое и организационное укрепление парторганизаций Сибири: Сб. статей / Томский гос. ун-т. Томск, 1987. С. 3 - 11. 0,75 п. л.

13. Исачкин С. П. Концепция истории Сибирского союза РСДРП в научной литературе второй половины 30-х - конца 50-х гг. // Проблемы историографии партийных организаций Сибири: Сб. статей / Томский гос. ун-т. Томск, 1989. С. 3 - 7. 0,45 п. л.

14. Исачкин С. П. Проблема политической ориентации местных комитетов Сибирского союза РСДРП в исторической литературе второй половины 30-х - конца 50-х гг. // Партийные организации Сибири и Дальнего Востока: история и современность: Сб. статей / Томский гос. ун-т. Томск, 1991. С. 39 - 45. 0,6 п. л.

15. Исачкин С. П. Как искажалась правда о Ленских событиях 1912 г. (анализ историко-партийных аспектов мемуаров М. И. Лебедева) // Историк и литератор: Сб. науч. трудов / Омский гос. пед. ун-т. Омск, 2000. С. 90 - 93. 0,3 п. л.

16. Исачкин С. П. О степени социальной активности железнодорожников Сибири в 1907 - 1917 гг. (Материалы к курсам «Отечественная история» и «История железнодорожного транспорта» // Новые технологии - железнодорожному транспорту: подготовка специалистов, организация перевозочного процесса, эксплуатация технических средств: Сб. науч. статей с международным участием / Омский гос. ун-т путей сообщ. Омск, 2000. Ч. 1. С. 43. 0,07 п. л.

17. Исачкин С. П. Политическое руководство Ленскими событиями 1912 г. (Новое в преподавании отечественной истории) // История развития Омской школы: Сб. науч. статей и материалов. Омск: VIV PUBLISH, 2000. С. 40 - 42. 0,2 п. л.

18. Исачкин С. П. К вопросу о политическом облике Военно-социалистического союза // Общественная мысль, движения и партии в России XIX - XX вв.: Сб. науч. статей / Брянский гос. ун-т. Брянск, 2001. С. 57 - 59. 0, 2 п. л.

19. Исачкин С. П. Политическая ориентация Читинской организации РСДРП в 1907 - 1917 гг. (Историография проблемы) // Общественная мысль, движения и партии в России XIX - начала XXI вв.: Сб. науч. статей / Брянский гос. ун-т. Брянск, 2002. Ч. 1. С. 125 - 129. 0,4 п. л.

20. Исачкин С. П. Партийный состав сибирской ссылки межреволюционного периода в воспоминаниях 1920 - 1935 гг. // Катанаевские чтения: Сб. науч. трудов / Омский гос. пед. ун-т. Омск, 2003. С. 199, 200. 0,15 п. л.

21. Исачкин С. П. Н. А. Рожков как зеркало сибирской социал-демократии // Человек и общество: на рубеже тысячелетий: Международный сб. науч. трудов / Воронежский гос. пед. ун-т. Воронеж, 2003. Вып. 20. С. 240 - 242. 0,3 п. л.

22. Исачкин С. П. Историография первомайской акции политических ссыльных Нарыма // Человек и общество: на рубеже тысячелетий: Международный сб. науч. трудов / Воронежский гос. пед. ун-т. Воронеж, 2003. Вып. 22. С. 119 - 122. 0,4 п. л.

Публикации выступлений на научных конференциях

23. Исачкин С. П. Советская революционная мемуаристика как историографический источник // Источниковедческая компаративистика и историческое построение: Тез. докл. и сообщ. науч. конф. / Российский гос. гуманитарн. ун-т, Ист.-архивн. ин-т. М., 2003. С. 140 - 142. 0,2 п. л.

24. Исачкин С. П. Об идейно-политических взглядах Н. А. Рожкова (критика советской историографической концепции) // Нравственный императив интеллигенции: прошлое, настоящее, будущее: Тез. докл. международной науч.-теор. конф. / Ивановский гос. ун-т. Иваново, 1998. С. 425, 426. 0,15 п. л.

25. Исачкин С. П. Партийно-политические аспекты Ленской стачки 1912 г. в мемуарах П. Н. Баташева // Политические партии, организации, движения в условиях кризисов, конфликтов и трансформации общества: Сб. материалов международной науч.-практ. конф. / Омский гос. пед. ун-т. Омск, 2000. Ч. 1. С. 204 - 208. 0,4 п. л.

26. Исачкин С. П. Идейное и организационное взаимодействие петропавловских и омских социал-демократов в 1905 - 1917 гг. (Советская историография) // Степной край: зона взаимодействия русского и казахского народов (XVIII - XX вв.): Международная науч. конф. / Омский гос. ун-т. Омск, 2001. С. 160 - 162. 0,2 п. л.

27. Исачкин С. П. К проблеме взаимоотношений самодержавной власти и демократической интеллигенции в Сибири (конец XIX - начало XX вв.) // Толерантность и власть: судьбы российской интеллигенции: Тез. докл. международной конф. Пермь: ПРИПИТ, 2002. С. 63, 64. 0,15 п. л.

28. Исачкин С. П. Политическая ориентация социал-демократов Красноярска в советских трудах о местной партийной организации (июнь 1907 - февраль 1917 гг.) // Социал-демократия: революция и эволюция: Материалы международной конф. / Омский гос. техн. ун-т. Омск, 2003. С. 53 - 57. 0,4 п. л.

29. Исачкин С. П. Взгляды Ю. О. Мартова в отношении империалистической войны и их проникновение в Сибирь (Историографический аспект) // Социал-демократия: революция и эволюция: Материалы международной конф. / Омский гос. техн. ун-т. Омск, 2003. Ч. 2. С. 31, 32. 0,15 п. л.

30. Исачкин С. П. Формирование концепции «Культурного капитализма» в творчестве Н. А. Рожкова периода сибирской ссылки // Культура и интеллигенция России между рубежами веков: Метаморфозы творчества. Интеллектуальные ландшафты (конец XIX в. - начало XXI в.): Материалы всероссийской науч. конф. с международным участием / Омский гос. ун-т. Омск, 2003. С. 103 - 105. 0,2 п. л.

31. Исачкин С. П. Проблемы политического руководства Красноярским вооруженным восстанием периода первой русской революции // Русский вопрос: история и современность: Тез. докл. всероссийской науч. конф. / Омский гос. ун-т. Омск, 1992. Ч. 1. С. 45 - 47. 0,2 п. л.

32. Исачкин С. П. Концепция возникновения социал-демократического движения Сибири в советской исторической литературе // Русский вопрос: история и современность: Материалы всероссийской науч. конф. / Омский гос. ун-т. Омск, 1994. Ч. 1. С. 163 - 166. 0,3 п. л.

33. Исачкин С. П. О степени влияния социал-демократических идей на учащуюся молодежь и интеллигенцию Сибири (историографическое осмысление проблемы на материалах советского периода) // Культура и интеллигенция России в эпоху модернизаций (XVIII - XX вв.): Материалы всероссийской науч. конф. / Сиб. филиал Российского ин-та культурологии. Омск, 1995. Т. 1. С. 67 - 70. 0,3 п. л.

34. Исачкин С. П. Всесоюзное общество политкаторжан и развитие музейного дела в Сибири // Музей и общество на пороге XXI века: Материалы всероссийской науч. конф. / Омский гос. ист.-краевед. музей. Омск, 1998. С. 151, 152. 0,15 п. л.

35. Исачкин С. П. О степени влияния социал-демократической пропаганды на казачество Сибири (анализ советской историографической концепции) // Катанаевские чтения - 98: Материалы докл. всероссийской науч.-практ. конф. / Сиб. филиал Российского ин-та культурологии. Омск, 1998. С. 232 - 235. 0,3 п. л.

36. Исачкин С. П. Советская историческая литература о выдвижении лозунга «Превращение войны империалистической в войну гражданскую» в Сибири // Гражданские войны. Политические кризисы. Внутренние конфликты: история и современность: Материалы всероссийской науч.-метод. конф. / Омский ин-т ПКРО. Омск, 1998. С. 68 - 71. 0,3 п. л.

37. Исачкин С. П. Проблема примиренчества в социал-демократическом движении Сибири 1907 - 1917 гг. (попытка историографического анализа исследований советского периода) // Историческая наука на рубеже веков: Материалы всероссийской науч. конф. / Томский гос. ун-т. Томск, 1999. Т. 2. С. 120 - 123. 0,3 п. л.

38. Исачкин С. П. Отношение Ф. И. Дана к империалистической войне в период сибирской ссылки (Историографический аспект) // Актуальные вопросы истории России на пороге XXI века: Материалы всероссийской науч. конф. СПб.: Нестор, 2001. С. 150, 151. 0,15 п. л.

39. Исачкин С. П. О восприятии идей пораженчества ссыльными большевиками Сибири в ходе первой мировой войны (Мифы истории КПСС и реальность) // Актуальные вопросы российской военной истории: Материалы всероссийской науч. конф. СПб.: Нестор, 2001. С. 85 - 87. 0,2 п. л.

40. Исачкин С. П. Концепция межпартийных отношений на каторге и в ссылке и идеологическая политика Советского государства // Историк на пути к открытому обществу: Материалы всероссийской науч. конф. / Омский гос. ун-т. Омск, 2002. С. 40 - 43. 0,3 п. л.

41. Исачкин С. П. Политическая ориентация Нарымской организации РСДРП (Историография проблемы) // Русь, Россия. Политические аспекты истории: Материалы всероссийской науч. конф. СПб.: Нестор, 2002. С. 178 - 180. 0,2 п. л.

42. Исачкин С. П. К вопросу о восприятии социал-демократической пропаганды казаками Забайкалья в 1905 - 1917 гг. (Историографический аспект) // Казачество: проблемы истории и историографии: Материалы всероссийской науч. конф. СПб.: Нестор, 2003. С. 69, 70. 0,15 п. л.

43. Исачкин С. П. Роль организаций РСДРП Сибири в революционном движении непролетарских масс 1905 - 1907 годов (Вопросы историографии второй половины 30-х - конца 50-х гг.) // Вопросы историографии революционного движения и социалистического строительства в Сибири: Тез. докл. науч. конф. / Омский гос. пед. ун-т. Омск, 1987. С. 29 - 32. 0,3 п. л.

44. Исачкин С. П. Революционная деятельность В. В. Куйбышева в организациях Сибирского союза РСДРП (к историографии вопроса) // Куйбышев Валериан Владимирович: Тез. докл. межвузовской науч. конф. / Сиб. автодор. ин-т. Омск, 1988. С. 17 - 20. 0,3 п. л.

45. Исачкин С. П. Роль и значение организаций РСДРП Сибири в революционном движении солдатских масс 1905 г. в исторической литературе 20-х - первой половины 30-х гг. // История Западной Сибири в дореволюционный период: Омская областная науч. конф. / Омский гос. ун-т. Омск, 1988. С. 61, 62. 0,15 п. л.

46. Исачкин С. П. Изучение истории организаций РСДРП Сибири в 1920 - 1935 гг. // Руководство партии социалистическим строительством в Сибири, на Дальнем Востоке и революционная перестройка: Тез. докл. и сообщ. / ЯНЦ СО АН СССР. Якутск, 1989. С. 52, 53. 0,15 п. л.

47. Исачкин С. П. Политические ориентации организаций РСДРП Сибири периода 1905 - 1907 гг. в современной литературе // Вопросы историографии и общественно-политической истории Сибири: Тез. докл. науч. конф. / Омский гос. пед. ин-т. Омск, 1991. С. 74 - 76. 0,2 п. л.

48. Исачкин С. П. Политическая ориентация Омской организации РСДРП накануне и в период первой русской революции (историография 20 - 50-х гг.) // Областная науч.-практ. конф., посвящ. 275-летию г. Омска / Омский гос. пед. ин-т. Омск, 1991. С. 74 - 76. 0,2 п. л.

49. Исачкин С. П. Использование литературы о вооруженных восстаниях в Сибири в 1905 г. в вузовском курсе отечественной истории // Проблемы историографии, источниковедения и исторического краеведения в вузовском курсе отечественной истории (тез. докл. и сообщ. науч.-метод. конф.) / Омский гос. ун-т. Омск, 1993. С. 33 - 35. 0,2 п. л.

50. Исачкин С. П. Социал-демократия и крестьянство Сибири в 1905 - 1907 гг. (советская историография) // Проблемы истории сибирской деревни (1900 - 1994 гг.): Тез. докл. науч. конф. преп. вузов г. Омска / Омский гос. аграрн. ун-т. Омск, 1994. С. 13 - 16. 0,3 п. л.

51. Исачкин С. П. К историографии I съезда делегатов Транссиба // Рынок - железнодорожный транспорт - культура: история и современность: Тез. докл. межвузовской науч.-практ. и метод. конф. / Омская гос. акад. путей сообщ. Омск, 1995. С. 9, 10. 0,15 п. л.