Крым в контексте раннескифских миграций (по материалам звериного стиля)

При анализе всей совокупности архаических образов с территории Крыма, в первую очередь заслуживает внимания факт их достаточно большой количественной представленности. К VII - рубежу VII-VI либо первой половине в. до н. э. можно отнести уже не только единичные темиргорские изображения, но и серии пряжек-пронизей (3 экземпляра), бутеролей (4 экземпляра). Что касается двухфигурной композиции козы с козленком то, как уже говорилось выше, по стилистическим признакам и всего лишь двум композиционным аналогиям она может быть отнесена к первой половине в. до н. э. Еще большее количество изображений (12 на 14 предметах) можно отнести к концу VI - началу либо первой половине V в. до н. э. Число же изображений, уверенно относимых к середине - второй половине VI в. до н. э. несколько меньше, чем в предшествующей и последующей хронологических группах (8 изображений).

Увеличение общей совокупности архаических предметов, выполненных в зверином стиле, несколько меняет наши представления о присутствии скифов на территории Крыма. Очевидно, что кочевания ранних скифов были не такими уж малочисленным и тем более не единичными, как представлялось ранее. Это относится как ко времени переднеазиатских походов (середина - вторая половина VII в. до н. э.) - выделяемая исследователями «первая волна» скифских мигрантов [Скорый, 2003, c. 88], так и, в еще большей степени, ко времени после походов (рубеж VII - VI, начало VI вв. до н. э. Более того, уже в «походное» время проникновение скифов на полуостров не ограничивалось только лишь территорией Степного (Восточного и Северного) Крыма, но затронуло и Предгорье, о чем свидетельствует бляха с двухфигурной композицией и клювовидная пронизь. После походов количество скифов в Крыму, вероятно, увеличивается, о чем свидетельствуют, как рассмотренные предметы звериного стиля (бутероли в виде головы хищной птицы, бляшки в виде горного козла с направленной вперед головой), так и предметы вооружения - клинковое оружие, наконечники стрел [Скорый, Зимовец, 2014, c. 19-53]. Увеличение предметов звериного стиля архаического облика в Крыму не должно нас удивлять, учитывая, что, по Геродоту, эта территория была освоена скифами еще в «допоходное время», а «возвращение» из походов напрямую связано с ним.

В середине - второй половине VI в. до н. э. происходит уменьшение количества предметов, выполненных в зверином стиле, а также сокращение репертуара образов. Если образ горного козла, с направленной вперед головой продолжает свое развитие (серия из 6 однотипных блях), то бутероли в виде головы хищной птицы, клювовидные и барановидные пряжки-пронизи выходят из употребления. Также больше не встречается образ бараноптицы и свернувшийся хищник келермесско-яблонов- ского типа. Определенный упадок скифского звериного стиля во второй половине VI в. до н. э. наблюдается и в Лесостепи [Шкурко, 2000, c. 36], что свидетельствует об общности проходивших в то время культурных процессов на обширных территориях Северного Причерноморья и Среднего Поднепровья. В то же время, в единичных экземплярах появляются 2 новых типа хищника: свернувшийся кошачий из Новопокровки и стоящая на «полусогнутых» ногах «пантера» из разрушенного погребения близ Керчи. Время их бытования довольно узкое - вторая половина VI в. до н. э. Ю.Б. Полидович полагает, что рассматриваемый образ кошачьего хищника сложился под влиянием аржано- казахстанской изобразительной традиции и, скорее всего, был связан с волной мигрантов, принесших изобразительное новаторство [Полидович, 2010, c. 222].

Наконец, на рубеже архаики и классики появляется целый ряд новых образов, знаменующих собой практически полную смену репертуара звериного стиля: свернувшийся волчий хищник, редуцированные образы волчьего хищника (на клыках-подвесках), грифона, кабана. Под влиянием греческого искусства существенно меняется стилистика изображения кошачьих хищников («пантеры» со «свисающими» лапами из золотого кургана и Пантика- пея). Позднее, уже в V в. до н. э., в репертуар скифского звериного стиля Крыма добавится образ лося - редуцированного либо в жертвенной позе - и оленя. Последний не зафиксирован в скифской архаике Крыма, что нуждается в отдельном объяснении, хотя нельзя сбрасывать со счетов и неполноту источников. В целом, такая смена репертуара характерна для всей Скифии конца VI - начала V в. до н. э., и ее можно связать с появлением новой волны кочевников в Причерноморье и Лесостепи [Алексеев, 2003, 168-192], а также с усилением влияния на скифский звериный стиль греческого искусства.

Вторым важным выводом из приведенного анализа является наличие аналогий крымским изделиям в Предкавказье и на Кавказе, с одной стороны, и в Левобережной и Правобережной Скифии (преимущественно лесостепной), с другой. Это справедливо как для хорошо известных образов так и для экземпляров, относительно недавно введенных в научный оборот, что свидетельствует о единстве репертуарного ядра архаических скифских образов на территории Предкавказья и Скифии. При этом, чем ближе к классической эпохе, тем меньше становится пропорция кавказских аналогий и увеличивается доля аналогий, происходящих с территории Лесостепного Поднепровья. Это можно объяснить как более активным освоением скифами Степного и Лесостепного Поднепровья, т. е. физическим исходом значительной массы населения с Кавказа, так и началом производства предметов в скифском зверином стиле в греческих городах Северного Причерноморья и на поселениях Лесостепи.

Все крымские образы, за исключением двухфигурной композиции козы с козленком, принадлежат так называемому сакызско-келермесскому кругу [Шкурко, 2000, c. 306], формировавшемуся в условиях прямых контактов с древневосточным искусством, в основном во время переднеазиатских походов. Наиболее древние из них находят аналогии на Левобережье. Это образ бараноптицы (Темир-гора, Семеновка, Бельск, Волковцы), дополнительные изображения копытного на клюве баранопти- цы (Новозаведенное II, Темир-гора, посульские псалии) и дополнительные изображения зайца в основании клюва (Темир-гора, Бельск, Волковцы), клювовидные и барановидные пряжки-пронизи (Келермес, Центральный и ЮгоВосточный Крым, Посулье, Поворсклье), образ горного козла с направленной вперед головой (Центральный Крым, Поворсклье), бронзовые топорики-скипетры с головой хищной птицы и копытом неопределенного животного (Тауй-хабль, Юго-Восточный Крым, Центральный Крым, Волковцы). Правобережные аналоги представлены бутеролями, оформленными в виде головы хищной птицы (Кавказ и Предкавказье, Юго-Восточный Крым, Северо-Западное Причерноморье, Поднестровье, Правобережная Лесостепь), клювовидными и барановидными пряжками пронизями (Келермес, Центральный и Юго-Восточный Крым, Тясмин).

Характер взаимосвязи двухфигурных композиций козы с козленком из Зуи-Ароматно- го, лосихи с лосенком из Жаботина и пантер из Аржана является, на наш взгляд, наиболее интригующим вопросом, остающимся пока без окончательного ответа. Можно ли считать ар- жанское изображение общим истоком двухфигурных композиций, как жаботинской, так и крымской? В этом случае было бы логично говорить о некоем прямом саяно-алтайском импульсе на территорию Восточной Европы, связанном с одной из самых ранних миграционных волн, возможно еще в «допоходное» время. Пока же можно лишь констатировать факт наличия в очень вытянутом на восток треугольнике Ар- жан-Жаботин-Центральный Крым композиционно сходных изображений, относящихся к древнейшему пласту скифского искусства.

Также требует дальнейшего исследования и географическая динамика образа свернувшегося хищника. Так, для самого раннего, ке- лермесско-яблоновского типа, к которому относится и темиргорское изображение, местом основной концентрации является Предкавказье (Келермесские курганы) и Кавказ, откуда он, скорее всего, и проник в Поднепровье через территорию Крыма. Что касается свернувшегося волчьего хищника из кургана Кулаковс- кого, Пантикапея и Белогорского района, то, несмотря на его возможную савроматскую и ананьинскую генеалогию, местом формирования данного типа является, судя по археологическим материалам, Причерноморская Степь, вполне возможно - Крым (учитывая влияние античного искусства на иконографию кулаков- ской большой бляхи). Образы, обнаруженные в Предкавказье и на Среднем Дону, имеют уже явно подражательный, вторичный характер и их количество относительно невелико.

Отдельная бляха с изображением свернувшегося кошачьего хищника из Новопокровки является третьей из известных на данный момент, при этом остальные обнаружены только на Левобережье (Мелитопольский уезд, Басов- ка). Однако аналогичные изображения свернувшегося кошачьего входят в композиции крестовидных блях, происходящих с Левобережья, Карпато-Дунайского региона, Ольвии, Нижнего Поволжья, Нижнего Подонья, Прикамья [Полидович, 2000, c. 35-38]. При этом наибольшее сходство с новопокровским хищником наблюдается на бляхах с Левобережья (Гусарка, Опишлянка, Волковцы), Ольвии, Нижнего Подонья (Дугино) и Нижнего Поволжья (могильник Аксай). Традиционно, крестовидные бляхи связывались с ольвийским производственным центром [Фурманская, 1963, c. 63- 65]. Однако со временем эта версия встретила аргументированную критику [Ольговський, 1995; 2014, c. 207-248; Полідович, 2000]. Результаты нашей картографии подтверждают, скорее, выводы С.Я. Ольговского и Ю.Б Поли- довича о том, что происхождение крестовидных блях можно связать с территорией Левобережной Лесостепи и нет доказательств в пользу их ольвийского происхождения. Как нам представляется, решение этого вопроса во многом будет зависеть от выяснения генезиса образа свернувшегося хищника, в частности, являются ли одиночные бляхи с этим изображением генетически приоритетными по отношению к сложным композициям ольвийских блях. Тот факт, что большинство образов, изображенных на крестовидных бляхах - голова хищной птицы, барана, полнофигурные хищники - находит аналогии в отдельных изображениях более раннего этапа архаического периода с территории Лесостепи и Казахстана [Полидович, 2000, c. 42], свидетельствует в пользу синтетического характера этих изделий.

В свете приведенных соображений, общий вопрос о контактах ранних скифов Крыма с Ольвией остается открытым. В то же время, концентрация зеркал «ольвийского» типа на территории Нижнего Побужья и Поднепровья очевидна. И находка пантеры - окончания ручки зеркала «ольвийского» типа в Керчи - как будто бы может свидетельствовать о наличии таких контактов во второй половине - конце VI в. до н. э. Во всяком случае, более поздний материал - V в. до н. э. - свидетельствует в пользу присутствия устойчивых связей крымских скифов с ольвийским производственным центром [Скорый, Зимовец, 2014, c. 163].

Таким образом, в результате проведенного анализа, есть все основания полагать, что Крымский полуостров был основным путем продвижения ранних скифов с территорий Кавказа и Предкавказья в Северное Причерноморье и Приднепровскую Лесостепь. Речь идет, во-первых, о «походном» времени - второй-третьей четверти VII в. до н. э. (темир- горские изображения, клювовидная пронизь). Во-вторых, о периоде рубежа VII-VI - начале VI в. до н. э., «возвращении» (бутероли, барановидные пронизи, однотипные бляхи горных козлов). В-третьих, о времени перехода от архаики к классике - новая миграционная волна (?) конца VI - начала V в. до н. э. (свернувшийся волчий хищник, клыки-подвески, образы головы грифона и пантеры со «свисающими» лапами).

Важно отметить, что на Нижнем Дону, где также мог пролегать один из основных путей миграции скифов с востока в Северное Причерноморье и Лесостепь, пока не известны ни клювовидные и барановидные пряжки-пронизи, ни бутероли в виде головы хищной птицы, также как и образ козла, с направленной вперед головой ^ Что касается нижнедонских костяных налучий в виде головы бараноптицы и хищной птицы (Дюнный, Высочино, Новоа- лександровка-I), то их стилистика существенно отличается от линии Новозаведенное-Семе- новка-Бельск-Волковцы и свидетельствует, скорее, в пользу некоей локальной и упрощенной интерпретации.

Принимая во внимание приведенные ранее методологические соображения о значении предметов звериного стиля как маркеров миграционных процессов в эпоху архаики, картографирование мест обнаружения описанных выше артефактов, на наш взгляд, хорошо маркирует маршрут продвижения ранних скифов из Предкавказья в Лесостепь (рис. 7). Он проходил через Керченский пролив, Керченский полуостров, Степной Крым, Перекоп далее, вероятно, разделяясь на Причерноморский, который вел через одну из многочисленных переправ на Нижнем Днепре Одна клювовидная пряжка-пронизь, отличаю-щаяся по типу от рассматриваемых, происходит со Среднего Дона -- кургана 2 у с. Владимировка [Мо- гилов, 2008, рис. 129, 15]. Г.Л. де Боплан упоминает 5 переправ, сущест-вовавших «от Кичкаса до Очакова» [Боплан, 1990, с. 43]. на запад, в сторону Фракии («торный путь» Э.В. Яковенко) и Приднепровский. Последний, в свою очередь, разделялся на Правобережний, проходивший, вероятно, через Никопольскую или Кичкасскую переправу и далее, по Правобережью вплоть до тясминского куста памятников (именно этот путь в более позднее время получил название «соляного шляха», по которому чумацкие обозы доставляли соль с берегов Сиваша в Лесостепную Украину [Літопис ..., 1990, с. 570]) и Левобережный, шедший по левому берегу в направлении Поворсклья и Посулья. Кстати, одно из ответвлений «соляного шляха» проходило по левому берегу до Каховки, а оттуда степью на Перекоп [Болтрик, 1990, с. 39]. Обе ветки «соляного шляха» были наиболее короткими маршрутами, соединявшими Крым с Лесостепью. По мнению Ю.В. Болтрика, именно на основных направлениях сухопутных коммуникаций, в более позднее время, были сооружены такие курганы, как Огуз, Козел, Солоха, Чертомлык [Болтрик, 1990, с. 38]. При этом, безусловно, нельзя исключать, что маршрут через Нижнее Подонье также существовал В средневековье известен «залозный шлях», шед-ший с Левобережной Лесостепи в Нижнее Подонье [Літопис ..., 1989, с. 551]. Просто, судя по доступному на данный момент материалу скифского звериного стиля, если им и пользовались для проникновения в Приднепровскую Степь и Лесостепь в раннескифское время, то намного реже.

в связи с высказанными аргументами относительно интенсивности и географии пребывания ранних скифов в Крыму, становится сомнительным тезис Т.Н. Троицкой о существовании резких культурных различий между Центральным Крымом и Керченским полуостровом в эпоху архаики, а также гипотеза о том, что в это время проникновение скифов в Центральный Крым происходило исключительно из Причерноморских Степей, через Перекопский перешеек. Культурные отличия между ранними памятниками востока и центра полуострова связаны с двумя разновременными волнами мигрантов. При этом представители первой, «походной» волны, как мы попытались продемонстрировать, также присутствовала в центре полуострова. И обе волны проникали в Крым через Керченский пролив и полуостров.

Картографирование крымских предметов звериного стиля и их аналогий подтверждает гипотезу Э.В. Яковенко о существовании пути (по крайней мере, в скифское время), соединявшего Предкавказье, Приднепровскую Степь и Лесостепь и проходившего через территорию Крыма. Также подтверждается гипотеза М.Ю. Вахтиной и ряда исследователей о том, что через район Восточного Крыма в эпоху архаики проходил путь регулярных миграций скифов, связывавших Степное Поднепровье и Кубань. Однако в контексте приведенного выше материала, данный тезис нуждается в двух существенных дополнениях.

Во-первых, путь миграций связывал с Предкавказьем не только Степное, но и Лесостепное Поднепровье, в котором и обнаружено большинство аналогий предметам из Предкавказья и Крыма. Особенно устойчивая связь наблюдается между Предкавказьем, Крымом и Лесостепным Левобережьем: начиная с ранней архаики (образ бараноптицы) и заканчивая рубежом архаики и классики (топорики-скипетры) мы видим очень близкие аналогии. Впоследствии, в эпоху классики, можно также наблюдать ряд впечатляющих аналогий между крымскими и левобережно-лесостепными предметами звериного стиля [Скорый, Зимовец, 2014, с. 162], что подтверждает гипотезу существования в скифское время устойчивого левобережного маршрута из Крыма в Лесостепь.

Во-вторых, уже в архаическое время Крым был не только транзитной территорией, но и местом постоянного пребывания определенной части скифов, о чем свидетельствуют архаические предметы из Предгорья и Степи, концентрация бутеролей (при том, что определенный их тип - «Репяховатая Могила» - вероятно, мог и появиться на этой территории) и, конечно же, локальные особенности крымского звериного стиля (однотипные изображения горного козла с направленной вперед головой). Это пребывание фиксируется уже в «походное» время. После походов, численность скифов в Крыму увеличивается.

В связи со вторым дополнением отдельного внимания заслуживает тот факт, что значительная часть предметов скифского звериного стиля архаической эпохи (те же бляхи с изображением горного козла, с направленной вперед головой, бутероли) концентрируется в Центральном и Восточном Предгорье. На наш взгляд, даже учитывая случайный характер многих находок, в таком сосредоточении проявляется определенная закономерность, которая может быть объяснена двумя причинами, не исключающими друг друга. Во-первых, столкновением скифов с автохтонными горцами - таврами во время освоения территории полуострова во второй половине VII - VI вв. до н. э. Во-вторых, межскифские столкновения, нашедшие отражение в эпосе Геродота о борьбе вернувшихся из переднеазиатских походов скифов и потомков слепых рабов в начале VI в. до н. э. Обоснование первой гипотезы было изложено в специальной статье [Скорый, Зимовец, 2015а] и базировалось на следующих аргументах: следы битв (наконечники стрел), большое количество потерянного оружия и предметов конской узды в юго-восточной и центральной части Предгорья, длительный характер противостояния (вся эпоха архаики вплоть до окончания скифо-персидской войны). Второе предположение высказано С.Г. Колтуховым и основано на территориальной близости мест концентрации клинкового оружия (Кировский р-н) и предполагаемого рва, выкопанного потомками рабов (Ак-Монайский перешеек) [Колтухов, 2014, с. 127]. Однако не стоит забы- вать и версию, высказанную В.С. Ольховским и И.Н. Храпуновым. Геродотовское сказание о потомках слепых рабов вполне могло быть мифологизированной передачей реального процесса смешения скифов и кизил-кобинцев, проходившего в VII - начале VI вв. до н. э. [Ольховский, Храпунов, 1990, c. 27]. В этом случае, концентрация оружия и предметов звериного стиля в Восточном Предгорье может отражать реальную борьбу, которая имела место между ранее освоившими эту территорию скифами, во многом ассимилированными с кизил-кобинцами и «второй волной» скифов, вернувшихся после переднеазиатских походов [Скорый, 2003, c. 88]. К сожалению, для большей убедительности данной версии не хватает более точных, «зауженных» датировок предметов звериного стиля и вооружения, что позволяет лишь очень условно разнести во времени предметы до и после возвращения основной массы скифов из Передней Азии. Однако этот аргумент не может быть решающим, поскольку само это «возвращение» нельзя рассматривать как одномоментное действие, произошедшее после пира Киаксара. Скорее всего, это был растянутый во времени и волнообразный процесс, продолжавшийся большую часть VII в. до н. э. [Кисель, 2003].

Следует отметить, что концентрация предметов звериного стиля в Центральном и Восточном Предгорье Крыма, а также наличие здесь его локального варианта (серия однотипных бляшек в виде ажурного изображения горного козла с направленной вперед головой) действительно сопровождается и концентрацией двух других элементов скифской триады, в особенности клинкового оружия и стрел, свидетельствующих о боевых столкновениях [Скорый, Зимовец, 2014, c. 19-54; 2015а, c. 33-36]. Как бы ни решался вопрос относительно сторон этих столкновений, несомненным является факт довольно длительного пребывания ранних скифов в этих районах Крыма. Владение горными массивами Кубалач и, в особенности, Агармыш (восточная оконечность Предгорья) являлось стратегически важным для контроля над самой узкой частью Керченского полуострова, соединяющего его с остальным Крымом - Акмонайского перешейка - а также довольно узкого прохода с Керченского полуострова в Степной Крым, зажатого между Меотидой и Предгорьем. Удерживание этой территории давало возможность практически полного контроля над транзитным путем из Предкавказья через Боспор Киммерийский и Керченский полуостров к Перекопу и далее в Поднепровье - основным маршрутом скифских передвижений в архаическое время. А также контроль над продвижением в область тавров - Крымское Предгорье - по Старокрымской долине или по долинам рек Индол, Кучук-Карасу и Биюк-Карасу, равно как и перемещением из области тавров в степные районы.

Литература

Алексеев А.Ю. Золото скифских царей в собрании Эрмитажа. - СПб, 2003. - Альбом. - 272 с. Алексеев А.Ю. Хронография европейской Скифии. - СПб, 2003. - 416 с.

Болтрик Ю.В. Сухопутные коммуникации Скифии (по материалам новостроечных исследований от Приазовья до Днепра) // СА. - 1990. - № 4. - С. 30-44.

Боплан Г.Л. Опис України // Гійом Лавассер де Боплан. Опис України. Проспер Меріме. Українські козаки та їх останні гетьмани; Богдан Хмельницький. - Львів, 1990. - 301 с.

Вахтина М.Ю. Греческие поселения Северного Причерноморья и кочевники в VII-VI вв. до н. э. (к проблеме первых контактов) // Кочевники евразийских степей и античный мир (проблема контактов): Материалы 2-го археол. семинара. - Новочеркасск, 1989. - С. 74-89.

Вахтина М.Ю., Виноградов Ю.А., Рогов Е.Я. Об одном из маршрутов военных походов и сезонных миграций кочевых скифов // ВДИ. - 1980. - № 4. - C. 155-161.

Вязьмитина М.И. Ранние памятники скифского звериного стиля // СА. - 1963. - № 2. - 158-170. Галанина Л.К. Келермесские курганы. «Царские» погребения раннескифской эпохи. Степные народы Евразии. - М., 1997. - 270 с.

Зимовец Р.В. О локальних особенностях бронзовых бутеролей в виде головы хищной птицы // Старожитності раннього залізного віку. - К., 2016. - С. 76- 88 (АДІУ. - Вип. 2 (19)).

Иванчик А.И. Киммерийцы и скифы. - М., 2001. - 324 с.

Ильинская В.А. Некоторые мотивы раннескифского звериного стиля // СА. - 1965. - № 1. - С. 86- 107.

Ильинская В.А. Раннескифские курганы басейна р. Тясмин. - К., 1975. - 223 с.

Ильинская В.А. Скифы Днепровского Лесостепного Левобережья (курганы Посулья). - К., 1968. - 203 с. ИТУАК. - 1891. - № 11.

Канторович А.Р. Истоки и вариации образа бара- ноптицы (грифобарана) в раннескифском зверином стиле // Северный Кавказ и мир кочевников в раннем железном веке. - М., 2007. - С. 235-257. Канторович А.Р. Истоки и вариации образов грифона и грифоноподобных существ в раннескифском зверином стиле VII-VI вв. до н. э. // Археологический альманах. - 2010. - № 21. - С. 189-224. Канторович А.Р. Один из образов копытного животного в искусстве скифского звериного стиля // РА. - 1995. - № 4. - С. 45-55.

Канторович А.Р. Скифский звериный стиль Восточной Европы: классификация, типология, хронология, эволюция: Дис. ... докт. ист. наук. - М., 2015. - 1724 с.

Канторович А.Р., Эрлих В.Р. Бронзолитейное искусство из курганов Адыгеи. - М., 2006. - 232 с. Капошина С.И. О скифских элементах в культуре Ольвии // Ольвия и Нижнее Побужье в античную эпоху // МИА. - 1956. - № 50. - С. 211-254. Королькова Е.Ф. Звериный стиль Евразии. Искусство племен Нижнего Поволжья и Южного Приура- лья в скифскую эпоху (VII-IV вв. до н. э.). - СПб, 2006. - 272 с.

Кисель В.А. Шедевры ювелиров Древнего Востока из скифских курганов. - СПб, 2003. - 192 с. Колтухов С.Г.Скифы горной части Крымского полуострова (регион, ресурсы и хозяйственная де- ятельность, история изучения) // ССПіК. - 2014. - Вип. XVII. - С. 122-153.

Крис Х.И. О впускных погребениях эпохи раннего железа в курганах долины Салгира // СА. - 1976. - № 2. - С. 240-245.

Кузнецова Т.М. Зеркала Скифии. VI-III вв. до н. э. - М., 2002. - Т. 1. - 349 с.

Кулатова И.Н., Скорый С.А., Супруненко А.Б. Раннескифское погребение на юге Приднепровской Левобережной террасовой Лесостепи (к вопросу о переднеазиатских инновациях в восточноевропейском зверином стиле) // АЛЛУ. - 2006. - № 1. - С. 46- 60.

Курочкин Г.Н. Ранние этапы формирования скифского искусства (новый фактический материал и необходимость построения эффективной теоретической модели) // Кочевники евразийских степей и античный мир (проблема контактов): Материалы 2-го археол. семинара. - Новочеркасск, 1989. - С. 102- 120.

Літопис руський. - К., 1989. - 591 с.

Марсадолов Л.С. «Оленные» камни из поселка Ар- жан в центре Азии // Древности Евразии: от ранней бронзы до раннего средневековья. Памяти валерия Сергеевича Ольховского. - М., 2005. - С. 301- 316.

Медведская И.Н. Периодизация скифской архаики и Древний Восток // СА. - 1992. - № 3. - С. 86- 107.

Могилов О.Д. Спорядженя коня скіфської доби у Лісостепу Східної Європи. - Київ; Кам'янець-Поділь- ський, 2008. - 440 с.

Мозолевский Б.Н. Скифские курганы в окрестностях г. Орджоникидзе на Днепропетровщине (раскопки 1972-1975 гг.) // Скифия и Кавказ. - К., 1980. - С. 70-154.

Мурзин В.Ю. Скифская архаика Северного Причерноморья. - К., 1984. - 136 с.

Островерхов А.С., Охотников С.Б. О некоторых мотивах скифского звериного стиля на памятниках из собрания Одесского археологического музея // ВДИ. - 1989. - № 2. - С. 50-67.

Ольговський С.Я. Походження хрестоподібних блях скіфського часу // Археологія - 1995. - № 2. - C. 25-31.

Ольговский С.Я. Цветная металлообработка Северного Причерноморья VII-V вв. до н. э. - М., 2014. - 278 с.

Ольховский В.С. Население Крыма по данным античных авторов // СА. - 1981. - № 3. - С. 52-65. Ольховский В.С. О населении Крыма в скифское время // СА. - 1982. - № 4. - С. 61-81. Ольховский В.С., Храпунов И.Н. Крымская Скифия. - Симферополь, 1995. - 128 с.

Очир-Горяева М.А. Древние всадники степей Евразии. - М., 2012. - 472 с.

Переводчикова Е.В. Язык звериных образов. - М., 1994. - 206 с.

Петренко В.Г., Маслов В.Е., Канторович А.Р. Хронология центральной группы курганов могильника Новозаведенное-II // Скифы и Сарматы в VII-III вв. до н. э. - М., 2000. - С. 238-248.

ПогребоваМ.Н., РаевскийД.С. Ранние скифы и древний Восток. К истории становления скифской культуры. - М., 1992. - 260 с.

Полидович Ю.Б. Находки в тувинскому кургане Ар- жан-II и «звериный стиль» Северного Причерноморья: поиск соответствий // Древние культуры Евразии. - СПб, 2010. - С. 217-224.

Полидович Ю.Б. Скіфські хрестоподібні бляхи // Археологія. - 2000. - № 1. - С. 35-48.

Полидович Ю.Б., Вольная Г.В. Образ зайца в скифском искусстве // Древности Евразии: от ранней бронзы до раннего средневековья. - М., 2005. - 590 с. Скорый С.А. Скифы в Днепровской Правобережной Лесостепи (проблема выделения иранского этнокультурного элемента). - К., 2003. - 161 с.

Скорый С.А., Зимовец Р.В. Скифские древности Крыма. Материалы одной коллекции. - К., 2014. - 180 с.

Скорый С.А., Зимовец Р.В. Бляшки-«козлы» с отрубленными головами (к ритуальной практике крымских горцев в эпоху раннего железа) // Старожитності раннього залізного віку. - К., 2015. - С. 140-144 (АДІУ. - Вип. 2 (15)).

Скорый С.А., Зимовец Р.В. К вопросу о взаимоотношениях скифов и тавров в VII-IV вв. до н. э. // Археологія і простір. - К., 2015а. - С. 30-45 (АДіУ. - Вип. 4 (17)).

Тереножкин А.И. Предскифский период на днепровском правобережье. - К., 1961. - 248 с.

Топал Д.А. Биметаллические акинаки типа Гудермес и использование бронзы в изготовлении раннескифского клинкового оружия // МАСП. - Одесса, 2015. - С. 54-79.

Троицкая Т.Н. К вопросу о локальных особенностях скифской культуры в Центральном Крыму и на Керченском полуострове // Изв. крымского отдела географического общества. - 1957. - Вып. 4. - С. 67-76.

Толстиков В.П. Конское захоронение на верхнем плато акрополя Пантикапея // Боспорские чтения. - 2001. - Вып. XII. - С. 365-367. Фурманская А.И. Бронзолитейное ремесло в Ольвии // Археологія. - 1963. - Т. XV. - С. 61-70. Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. - М., 1967. - 300 с. Шкурко А.И. Скифское искусство звериного стиля (по материалам Лесостепной Скифии) // Скифы и Сарматы в VII-III вв. до н. э. - М., 2000. - С. 304-313. Шрамко И.Б. Роговые наконечники луков с Западного Бельского городища // Археология без границ: коллекции, проблемы, исследования, гипотезы. - СПб, 2015. - С. 487-511 (Тр. ГЭ. - Т. 77). Храпунов І.М. Етнічна історія Криму у ранньому залізному віці: Автореф. дис. ... докт. іст. наук. - К., 2003. - 36 с.

Храпунов И.М. Очерки этнической истории Крыма в раннем железном веке. Тавры. Скифы. Сарматы. - Симферополь, 1995. - 83 с.

Эрлих В.Р. К проблеме происхождения птицеголовых скипетров предскифского времени // СА. - 1990. - № 1. - С. 249-250.

Яковенко Э.В. Древнейший памятник искусства скифов // СА. - 1976. - № 2. - С. 236-240. Яковенко Э.В. Предметы звериного стиля в раннескифских памятниках Крыма // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. - М., 1976а. - С. 131-132.

Яковенко Э.В. Клыки с зооморфными изображениями // СА. - 1968. - № 4. - С. 200-207.

Яковенко Э.В. Скифы на Боспоре (греко-скифские отношения в VII-III вв. до н. э.): Автореф. дис. ... докт. ист. наук. - К., 1985. - 35 с.

Стаття присвячена виявленню значення Криму у заселенні Північного Причорномор'я і Придніпровського Лісостепу скіфами на початку раннього залізного віку - у VII-VI ст. до н. е. При цьому скіфський звіриний стиль розглянуто як один з головних маркерів пересування кочовиків епохи архаїки. Зібрано інформацію про всі відомі нині предмети, оформлені у скіфському звіриному стилі у Криму, які датуються VII - початком V ст. до н. е. Аналіз широкого кола аналогій кримським предметам у звіриному стилі доводить, що, як з точки зору репертуару, так і стилістики образів вони були пов'язані з територією Кавказу та Передкавказзя з одного боку, та Подніпров'я (особливо Лісостепу) - з іншого. У сукупності з іншими джерелами це доводить, що у ранньоскіфський час Крим був основною транзитною територією, через яку йшло проникнення скіфського контингенту з Передкавказзя у Подніпров'я. Існував й інший шлях такого проникнення - через Нижній Дон, але, судячи з аналізу предметів звіриного стилю, якщо ним і користувалися, то набагато рідше.

Локальні особливості й географія кримських предметів звіриного стилю свідчать про те, що вже у VII ст. до н. е. півострів був не лише транзитною зоною, але й місцем постійного перебування певного контингенту скіфів, яке не було обмежене лише Степовою частиною (Східний і Північний Крим), а досягало Східного й Центрального Передгір'я, де спостережена найбільша концентрація випадкових знахідок архаїчного звіриного стилю. Зважаючи також на велику концентрацію предметів озброєння (клинкова зброя, наконечники стріл) на цій території можна зробити висновок про тривале перебування ранніх скіфів у Центральному та, особливо, Східному Передгір'ї, пов'язане з бойовими діями з автохтонами-таврами, або з більш ранньою, «першою» хвилею скіфів, що оволоділи цим мікрорегіоном до приходу основної маси кочовиків з Передньої Азії та їх міграції з Кавказу до Північного Причорномор'я.

У середині - другій половині VI ст. до н. е. кількість предметів звіриного стилю дещо скорочується, спостерігається звуження репертуару образів. Натомість вже наприкінці VI - початку V ст. до н. е. репертуар оновлюється, з'являється низка нових образів (вовчій хижак, що згорнувся, редуковані зображення вовка, грифона, кабана), а старі образи (кошачий хижак, хижа птиця) зазнають суттєвих стилістичних трансформацій. Така зміна репертуару характерна для всієї Скіфії рубежу архаїчного та класичного часів й свідчить про появу нової хвилі кочовиків у Північному Причорномор'ї як носіїв нових імпульсів у розвитку звіриного стилю, а також про зростаючий вплив грецького мистецтва.

Ключові слова: скіфський звіриний стиль, Крим, ранній залізний вік, міграції скіфів.

The role of the Crimea in the process of settlement of the Scythians of Northern Black Sea Cost and Dnieper Forest-Step region in the Early Middle Age (7th-6th centuries BC) is on the focus of current article. Scythian animal style is considered as a one of the most important marker of the movement of nomads in the archaic epoch. Article collect information about all currently known objects decorated in the Scythian animal style in the Early Middle Age. The analysis of a wide range of analogies of the Crimean animal style objects (elements of horse bridle mostly) prove that they are connected with Caucasus region from the one side and Dnieper region (especially Middle Dnieper, Forest-Steppe) from the other in terms of repertoire and stylistic features. This confirm conclusion that Crimea was the main transit territory, through which Early Scythian nomads penetrated from Caucasus to Northern Black Sea Cost and Middle Dnieper Region. Alternative way via Lower Don was much less demanded.

Besides, local features and geography of Crimean animal styled objects show that already in 7th century BC the permanent contingent of Scythians presented on peninsula. That is true not only for Steppe Crimea (east and north parts of peninsula) but for the Central and East Foothill also, where the highest concentration of archaic animal style are recorded. Paying attention to high concentration of armament items (bladed weapons, arrows) on this territory author argues about long stay Early Scythians in the Foothill. The reasons was military confrontation with Crimean autochthonous - Taurus - or with «first wave» of Scythians which seized this territory before the main part of nomads came here from Middle East military campaign and Caucasus.

In middle - second part of 6th century BC quantity of animal styled objects is decreasing, narrowing of the repertoire of images observed. But already in the end of 6th - early 5th century BC repertoire updated, a series of new images appears (coagulated wolf, reduced images of wolf, griffin, boar), old images (feline predator, predatory bird) are transformed seriously. Such repertoire renovation is peculiar to all Scythia in transition time from archaic to classic period and proves the emergence of new nomads wave as well as growing impact of Greek culture.

Keywords: Scythian animal style, Crimea, Early Iron Age, Scythian migrations.

Размещено на Allbest.ru