История XIV века Франции

Живущая в роскоши в отеле Ритц - а эту привилегию имели почти исключительно немцы - Шанель, которая с началом войны закрыла свои магазины во Франции, поддерживала постоянный контакт с новыми нацистскими хозяевами страны.

Обвинения против неё основаны на любовном романе с бравым 44-летним немецким офицером бароном Г.Г. фон Динклаге, который, по словам Воэна, «всеми биографами описывается как теннисист-плейбой».

Плейбоем он не был. Это был профессиональный офицер Абвера (немецкая военная разведка), работавший во Франции ещё с 1920-х годов.

«Он манипулировал Шанель, а Шанель манипулировала им».

Именно фон Динклаге устроил для 57-летней Шанель проживание в отеле Ритц и ведал её деловыми отношениями с оккупационными властями.

А за это, по словам Воэна, Шанель стала агентом Абвера F-7124 под кличкой «Вестминстер» в честь её бывшего любовника (второго герцога Вестминстерского).

В этой замысловатой игре упрямая Шанель добивалась освобождения своего племянника Андре Палассе из лагеря военнопленных в Германии.

Кроме того, Абвер манил её перспективой вернуть очень прибыльный парфюмерный бизнес Шанель, лицензию на который она продала в 1924 году братьям Вертхаймерам, евреям.

И действительно, она заявила претензии на эту компанию по нацистским законам об «арианизации», не зная о том, что братья Вертхаймеры (к тому времени проживавшие в США) передали управление фирмой человеку христианского вероисповедания.

Соглашаясь с тем, что книга Воэна содержит новые детали военных лет Шанель, писательница Юстин Пикарди, автор биографии «Коко Шанель: легенда и жизнь», опубликованной в прошлом году, считает, что мотивы Шанель имели «тонкие нюансы».

«Всё, что она делала - это парадокс. Она была противоречивой личностью. С одной стороны, она допускала антисемитские замечания. Но с другой, среди её лучших клиентов были евреи, например Ротшильды, и её партнёр по бизнесу был евреем, и остался партнёром после войны».

Что же Шанель на самом деле сделала в качестве агента? Получив обещание, что её племянник будет освобождён, она, по-видимому, уехала в Мадрид в августе 1941 года по указанию немцев, чтобы использовать свои контакты для политической разведки.

Однако Воэн ссылается на документ, из которого видно, что дело не пошло дальше банальных бесед с британским дипломатом, который о них докладывал так: «Немцы совершенно не могут понять французов и начинают их ненавидеть настолько, что мадемуазель Шанель страшится за последствия».

Воэн готов согласиться, что Шанель никогда не была шпионкой. «Шпионаж - это фотографии, документы. Шанель этим никогда не занималась», - говорит он.

«Она была пособницей. Она всех знала в Испании, в Англии и помогала нацистам». В конце войны Шанель бежала в Швейцарию, избежала суда за сотрудничество с немцами. По словам Воэна, из-за вмешательства Черчилля. Другие считают, что благодаря британской королевской семье.

После возвращения в Париж в 1954 году она воссоздала свой бизнес с финансовой помощью не кого иного, как Пьера Вертхаймера, которого она пыталась лишить бизнеса во время войны.

Коко Шанель умерла в январе 1971 года в возрасте 87 лет - где бы вы думали? - всё в том же отеле Ритц, где жила во время войны.

Война и конфликты всегда обостряют инстинкт самосохранения. Коко Шанель, выросшая в католическом сиротском приюте и ставшая хозяйкой всего, на что падал её цепкий взгляд, была рождена, чтобы выжить.

2) Стереотипы о британцах. (Джонатан Фридлэнд).

Широко известно, что британцы считают, что в обществе «всяк сверчок должен знать свой шесток», к тому же они часто уходят в запой и очень любят разговоры о войне. Но это лишь приблизительный, далеко не полный портрет. Об этом пишет Джонатан Фридлэнд.

Стереотип есть стереотип. Европейские представления об англичанах - это два штампа: либо пьяный футбольный болельщик, либо занюханный служащий из лондонского Сити. Причём оба живут воспоминаниями о былом имперском величии и еле скрывают неудовольствие, что им приходится жить в Европе вместо того, чтобы управлять всем миром. Также и у англичан есть штампы, по которым каждый настоящий француз ходит в полосатой рубашке и берете, а краснолицые немцы сидят на диете, состоящей из сосисек и пива. Так что нам прекрасно известно, что думают о нас остальные европейцы.

И, конечно же, когда говорят о британцах по ту сторону Ла-Манша, всегда вспоминают их любовь выпить, их фиксированность на своём социальном положении и их разговоры о второй мировой войне. (Европейцы часто считают «британца» синонимом «англичанина», забывая о шотландцах, жителях Уэльса - валлийцах и жителях Северной Ирландии). Хотелось бы сказать, что соседи совсем нас не понимают - но, к сожалению, штампы так просто не рождаются, они отражают правду.

Начнём с бутылки. Конечно, можно сослаться на статистику, которая показывает, что нам далеко до самых пьющих европейцев. На самом деле мы всего на 11-м месте в Европе по потреблению алкоголя (по данным Организации экономического сотрудничества и развития). Мы далеко отстаём от Франции (1-е место) и Португалии с Австрией (2-е и 3-е место). Но в то время как французы, немцы, испанцы и итальянцы стали пить меньше, чем в 1980-м году, мы, наоборот, стали пить на 9% больше.

И всё же репутацию пьяниц нам создали не выпитые литры (или пинты). Проблема в том, как мы пьём. Хотя суммарно французы пьют много, складывается эта сумма из того, что очень много людей пьют понемногу: стакан-два красного вина за обедом. А британская болезнь даже получила своё название во французском языке: «le binge drinking» - это значит пить много и быстро с единственной целью запьянеть. Именно такое пьянство, заметное у нас в крупных городах вечерами по пятницам, когда люди падают с ног и их рвёт, стало частью нашего национального имиджа. Согласно одному исследованию, 54% британцев в возрасте 15-16 лет признаются, что пили так, а в других европейских странах таких всего 43%. Другими словами, такой наш имидж имеет свои основания.

«Всяк сверчок знай свой шесток»?

А что ответить на то, будто мы "чрезвычайно классово фиксированы"? Подмывает сказать, что это уже устарело, что теперь большинство британцев относятся в огромному и растущему среднему классу. Но статистика показывает несколько иное. По данным Организации экономического сотрудничества и развития, Британия относится с странам с наименьшей социальной мобильностью населения: у детей, родившиеся в бедных семьях, больше шанс остаться бедными, чем у их сверстников в Италии, Франции, Испании и Германии.

Одержимы второй мировой войной?

Нелегко будет отвергнуть и нашу одержимость второй мировой войной. Когда Дэвид Кэмерон (премьер-министр Британии) воспользовался правом вето на саммите Евросоюза по спасению евровалюты, его сравнили с британским солдатом Томми на легендарной карикатуре 1940 года, который стоически кричит: «Хорошо, останусь один» - и сочли это доказательством, что наша страна до сих пор смотрит на Европу через очки времён второй мировой войны.

По разным причинам, не всегда плохим, в годы второй мировой войны (1939-1945) возник современный миф о благородной Британии. Самым великим британцем мы назвали Черчилля, а нашу королеву мы уважаем отчасти за прямую связь с этой главой нашей истории, когда мы однозначно встали на сторону добра.

И в этом, конечно, ключевая разница между нами и остальными европейцами, для которых те годы были непростыми и неоднозначными.

И всё же ни один британец не согласится полностью с такой карикатурой. Прежде всего, она противоречит сама себе. Как могут британцы быть одновременно и предельно самостоятельными, и склонными рвать а себе рубаху в пьяном угаре? (Возможен ответ, что алкоголь нужен нам, чтобы расслабиться от напряжения, просто мы заходим с ним слишком далеко).

Более терпимы?

Этот стереотип хорошо отражает, какими мы были и есть - но упускает, какими мы стали. Ныне наше общество намного разнообразнее, особенно в крупных городах, и давно не укладывается в альтернативу «хулиган или служащий Сити».

Жизнь в современной Британии не укладывается в рамки такого штампа. И показателем этого служит мнение поляков о том, что британцы «по-доброму и дружески относятся к иммигрантам».

Вероятно, правда, что по сравнению с другими европейскими странами Британия более терпимая страна. У нас до сих пор ценятся государственные системы здравоохранения и средств массовой информации. Мы отнюдь не являемся Америкой в миниатюре с её разгулом стихии свободного рынка.

Вопреки всему этому, Британия продолжает оставаться единой и несломленной. И если некоторым нашим европейским соседям трудно с этим смириться, то пусть послушают, что мы говорим про них.

18. Взгляд изнутри на газеты «Нью-Йорк Таймс». (Крис Хеджес, был корреспондентом «Нью-Йорк Таймс» на протяжении 15 лет)

Газета «Таймс» - так же, как и Гарвардский университет, где я учился - мождно назвать одним из самых элитарных и эксклюзивных учреждений нашей страны.Ее девиз можно выразить фразой: «Вам повезло, что вы здесь».

Тот факт, что огромное число людей в газете «Таймс» (как и в Гарвардском университете) покупаются на эту «учрежденческую спесь», превратил газету в угнетающее место, где царит страх. А ведь я проработал в ней 15 лет. К счастью, почти всё время иностранным корреспондентом за тысячи километров от редакции новостей.

Редакция новостей газеты «Таймс», как и нервные центры большинства корпораций, - это лабиринт интриг, сплетен, слухов, ложного благочестия, бешеной амбиции, предательства и обмана. Те, кто хорошо справляются с этой игрой, просто отвратительны. К тому же эти люди обычно находятся в руководстве.

Позволив учреждению дать вам престиж и высокую самооценку, вы становитесь раболепной пешкой - каков бы ни был ваш талант. Вы живёте в постоянном страхе, что о вас думает начальство и что оно может с вами сотворить. Этот механизм «самоцензуры» эффективен, поскольку они (начальство) всегда нужны вам больше, чем вы им.

В газете нет никаких ясных, писаных правил продвижения по работе. Карьеристы на словах выражают верность идеалам газеты. Эти идеалы залакированы высокой риторикой о беспристрастности, нейтральности. Но догадливые карьеристы ясно понимают истинный главный принцип газеты: «Следите, чтобы от вас не отвернулись корпоративная и политическая элиты, от которых зависит доступ газеты к информации и деньгам».

У тех, кто играет по правилам этой лицемерной игры, дела идут хорошо. Те, кто продолжается бороться за право говорить правду, жертвуя собой и репутацией газеты, становятся проблемой для руководства. Все это создаёт очень напряжение среди журналистов газеты. Я знал сотрудников, которые блевали с утра в туалете из-за того, что совесть их бунтовала.

19. Английский язык в Индии

В настоящее время можно сказать, что английский язык стал государственным языком Индии. Грустно, но это так. Сценарии для индийских фильмов теперь пишутся на английском языке - все сноски для актёров также пишутся по-английски, и даже диалоги на языке хинди записываются на латинице. Кинозвезды в Мумбае (бывший Бомбей) и большинство образованных индийцев, убеждены, что читать хинди в такой записи намного легче.

Почти все рекламные объявления в Индии на английском языке. Нет такой хорошо оплачиваемой работы, где бы не требовалось хорошее понимание английского. Обучение в высших учебных заведениях проводится полностью на английском языке. На карандашах фирмы Hindustan Pencils, которые дети в сельской местности покупают по цене рупия за штуку (около 2 центов), по-английски написана торговая марка «Jobber». «Сельские жители больше уважают торговую марку, написанную по-английски», - говорит директор компании Друман Санджави.

Многие индийцы скажут, что национальный язык Индии - хинди. Скажут с гордостью, если они с севера страны, и с добродушным ворчанием, если с юга. Но это неверное представление. Фактически, по индийской конституции, в стране нет национального (государственного) языка.

В годы после получения независимости от Британии в 1947 году делались усилия поднять хинди до уровня государственного языка, но этому мешало недовольство сторонников других местных языков. В южном штате Тамил Наду люди приносили себя в жертву в знак протеста против колонизаторского, по их мнению, насаждения хинди. В виде компромисса хинди был «понижен» до статуса одного из двух официальных языков для работы органов государственной власти.

Вторым официальным языком стал английский, который долго считался языком «на крайний случай», иностранным языком. Но теперь всё изменилось. После получения независимости влияние и распространение английского языка очень сильно возросло. Невозможно точно установить число индийцев, понимающих английский (таких много), читающих по-английски (много) или умеющих писать по-английски (таких очень мало). Но бесспорно, что в сегодняшней Индии английский язык имеет силу и качество национального языка.

Признание английского языка национальным дало бы преимущества значительно большие, чем потакание эмоциям индийских националистов. Чтобы подчеркнуть это, активист Чандра Бан Прасад построил храм богини английского языка в бедной деревне в северном штате Уттар Прадеш.

Такие люди, как господин Прасад, хотят освободить беднейший слой населения, далитов, с помощью чрезвычайной силы английского языка. Они с подозрением смотрят на индийскую культуру и связанные с ней национальные чувства. Именно эта культура когда-то назвала далитов «неприкасаемыми», определив для них самое низкое место в кастовой системе.

В храме г-на Прасада стоит идол в одежде и широкополой шляпе. Прасад сказал, что в его планах внедрить особый ритуал в свадебную церемонию: чтобы молодожёны-далиты писали на бумаге буквы A, B, C, D. «Это будет их обещанием обучать своих детей английскому языку», - говорит он.

Если английский язык получит статус национального, в наибольшем выигрыше окажутся дети, посещающие государственные школы. В подавляющем большинстве таких школ преподавание не на английском языке. Индийские политики, чьи собственные дети учатся в Индии и за границей в частных школах с преподаванием на английском языке, хотят, чтобы дети их избирателей мариновались в их родных языках.

Санджай Тивари, сын неграмотного охранника, стал жертвой такого отношения. До 16 лет он учился в школах с преподаванием на хинди и марати. Затем самостоятельно выучил английский язык и «вырвался». Сейчас он специалист по маркетингу, живёт в Мумбае и хорошо зарабатывает «только потому, что могу говорить по-английски».

Радж Текерей, задиристый политик из Мумбая, возмущён снижением статуса языка марати и господством английского языка в его городе. Известно, что его сторонники избивали людей за неуважительное, по их мнению, отношение к языку марати. Он хочет, чтобы все жители Мумбая учили марати. Когда его спросили, почему его сын учится в одной из лучших английских школ Мумбая, а не в школе с обучением на марати, он ответил, что этот вопрос неважен и провокационен.

Его сторонники последовали бы его примеру, если бы могли. При всех причитаниях об осадном положении языка марати они, скорее всего, тоже отправили бы своих детей в английские школы при первой возможности.

20. Что в голове у полиглотов? (Натали Келли)

Исследования показали, что изучение языков не для всех людей являетяся легким и приятным занятием. Но существуют и те, кому процесс освоения иностранных языков приносит радость, и они достигают в этом значительных высот. Таких людей называют гиперполиглотами. Например, Эмиль Кребс говорил на 68 языках, Элайу Бурритт читал на 50 языках, или знаменитый пример Джузеппе Каспара Меццофанти, который говорил на 39 языках.

Что это за люди и как же они осваивают так много языков? Новая книга Майкла Эрарда проливает на это свет. Эрард изучает гиперполиглотов с 2005 года. Как любительница языков, я с могла не задать ему несколько вопросов о полиглотах. Спасибо ему за ответы.

NK: Зачем вы написали эту книгу?

Michael Erard (ME): Полиглоты нужны в меняющемся мире лингвистики! Нам надо знать, в чём причина их успеха, чтобы подражать им. Нам также нужно разобраться с расхожими представлениями (восхищением и подозрением) о полиглотах. Эту тему никогда не рассматривали с научной точки зрения. По сути, полиглоты проводят естественный эксперимент по определению границ в изучении языков, но результаты этого эксперимента ещё никто не описал.

NK: Как можно определить гиперполиглота?

ME: Я начал свои исследования, исходя из определения английского лингвиста Дика Хадсона, что полиглот - это человек, говорящий на 6 и более языках. Но теперь планку надо повысить до 11 и более языков.

NK: Насколько свободно надо говорить на каждом языке, чтобы считаться гиперполиглотом?

ME: Существует миф, что гиперполиглоты говорят на всех языках почти как на родном, но это не так. Так же как знающие два языка довольно редко знают их одинаково хорошо. Могу ясно сказать, что не ставил целью определить строгие границы в этом смысле. Мне было интересно рассмотреть все стандарты и критерии для измерения владения языком, как общепринятые, так и неформальные. Будет полезно рассмотреть языковые навыки на уровне отдельных слов, предложений, текста. Я представляю себе гиперполиглотов как людей с навыками на уровне составления предложений в нескольких тематических областях. Я не считаю полиглотом того, кто может на нескольких языках заказать стакан вина в ресторане.

NK: А психологически полиглоты отличаются от обычных людей?

ME: Психологические различия следует искать в мозге. Конечно, мозг полиглотов развит по-особому, как и мозг профессиональных музыкантов, у которых особо развиты участки мозга, отвечающие за восприятие звука и моторику движений. Вопрос в ином: имеются ли у мозга полиглотов врождённые особенности, ещё до изучения языков? Таких особенностей можно насчитать не менее трёх: во-первых, повышенная пластичность нейронов (нервов) памяти; во-вторых, более эффективная координация «языковых» участков мозга, что позволяет им строить семантические и звуковые системы и воспроизводить/подражать звуки/звукам иностранной речи; в-третьих, у них могут быть сильнее высшие познавательные функции мозга: «исполнительская» функция и рабочая память, что отразится на строении префронтальной коры головного мозга.

NK: А какая разница между человеком, говорящим на нескольких (многих) языках, и гиперполиглотом?

ME: Можно подойти так, что говорящий на нескольких языках имеет репертуар активных языков, ежедневно живёт в этих языках, хорошо ими владеет - он может воспользоваться каждый из них в любой момент. А у полиглота ещё есть несколько языков в «замороженном» состоянии - их ему надо «разогреть» перед использованием, они неактивны. Полиглоты мне постоянно об этом говорили. И это затрудняет измерение языкового репертуара конкретного человека. И поэтому гиперполиглоты неохотно демонстрируют свои способности на публике (нервничают). Что если им зададут вопрос на языке, который они знают (по их собственному утверждению), но он в «замороженном» состоянии? И кроме того, невелика роль гиперполиглотов в развитии каждого конкретного языка. У просто говорящих на нескольких языках она больше, и само изучение языков у них вызвано необходимостью реального общения. А гиперполиглотов их знание языков, наоборот, всегда отчуждает от их (ближайшего) окружения. Но конечно, привязывает их к некому «глобальному» сообществу.

NK: Какие общие черты (психики) есть у гиперполиглотов?

ME: Мой онлайн-опрос показал, что среди гиперполиглотов преобладают мужчины (и тому немало возможных причин). У них есть набор активных и неактивных языков. Они не обязательно росли в семье, где говорили на двух языках. Они могли расти в любой семье и их родной язык мог быть любым. У них высокий уровень интеллекта, но не обязательно на уровне гениев. Я не заметил, чтобы среди них было больше левшей (хотя определить, кто правша - кто левша, порой трудно) или близнецов. Но среди них чаще встречается гомосексуальная ориентация (или просто склонность) и болезни иммунной системы (в том числе наследственные). Мои слова не надо понимать так, что у геев больше талантов к языкам. Я обнаружил не это. Просто в моих опросах о своей гомосексуальности сообщили больше людей, чем можно ожидать среднестатистически. Возможно, это указывает на важную связь гомосексуальности и склонности к языкам. Но возможно, это просто указывает на особенности людей, отвечающих на опросы в Интернете. Пока это неясно. Самая большая база данных по способностям людей к языкам в зависимости от пола, право/леворукости, здоровья и сексуальных предпочтений собрана в Военном институте языка, но она закрытая. Кстати, звучит, как анекдот, но у некоторых полиглотов нарушения пространственной ориентации: они не водят машину, очень легко могут заблудиться.

NK: Многие люди считают, что слишком стары, чтобы учить новый язык. Есть ли какие-то тенденции относительно возраста полиглотов?

ME: Среди знающих 6 и более языков больше всего людей в возрасте 25-40 лет (44%); в возрасте 40-60 лет 27%. В возрасте 18-25 лет - только 19%. Среди знающих более 11 языков по 35% приходится на людей в возрасте 25-40 и 40-60 лет. Другой чертой полиглотов является то, что с возрастом они не прекращают учить языки, хотя «усвояемость» языков, возможно, падает. Здесь раннее начало интенсивного изучения языков даёт сильное преимущество. В возрасте после 50 лет у полиглотов уже есть собственный опыт, они знают, насколько интенсивно им надо заниматься, у них широкие познания о структуре языков. Проблема в том, что (с возрастом) падает пластичность памяти.

NK: У каждого ли здорового человека от рождения есть возможность стать гиперполиглотом?

ME: Нет. Гиперполиглотами не рождаются, и не становятся. Ими рождаются, чтобы стать (это судьба). Среди людей есть группа со строением мозга (нервной системы), способствующим освоению многих языков. Но строение мозга может помогать либо отдельному компоненту в изучении языка (например, облегчать имитацию, или распознавание образов, или запоминание), либо помогать всем этим компонентам сразу. Полиглотами становятся те, кто удовлетворяет двум критериям. Во-первых, они открыты (склонны к) изучению языка. Во-вторых, изучение языка для них своего рода миссия, оно становится чертой их личности. В своей книге я описываю «теорию нейтрального племени» в применении к полиглотам. То есть я считаю, что у них нетипичное строение нервной системы, которое должно попасть в благоприятную «окружающую среду». Я полагаю, что лишь некоторые люди с подходящими нейрологическими особенностями на практике посвящают себя изучению языков.

NK: А сколько гиперполиглотов живёт в мире?

ME: Не знаю! Но их будет становиться всё больше с ростом глобализации, которая поощряет изучение языков и облегчает доступ к учебным материалам.

NK: С какими наиболее интересными гиперполиглотами вы встретились, когда писали книгу?

ME: Знаете, все они мне понравились, но особенно Грэм Кэнсдейл, переводчик Европейской комиссии. Я у него в друзьях в Фейсбуке, и он всегда шлёт сообщения со всех уголков мира, где работает с тем или иным языком. Изучение языков даётся ему нетрудно, даже без особой затраты времени. Он больше времени проводит на кухне (за плитой) или работая в саду. Меня также восхитил Александр Аргеллес своей преданностью любимому занятию.

NK: А как гиперполиглоты используют все свои языки?

ME: По-разному. Иногда в путешествиях, иногда на работе, иногда просто для чтения СМИ, иногда для «живых» контактов с людьми. Интересно, что их стремления функциональны по своей природе. Они стремятся достичь успеха в чём-то, чтобы делать это что-то с удовольствием и комфортом для себя. Они не стремятся стать «носителями» языка, говорить, как носители, проникнуть в среду носителей. Это профессионалы со взглядом на язык «со стороны» (аутсайдеры в хорошем смысле). И это изначально отличает их от характерного подхода в преподавании иностранных языков - неправильного подхода - когда пытаются достичь «похожести» на носителей. Если вы исходите из предпосылки, что говорящий на двух языках знает не больше, чем два «носителя», говорящих каждый на одном языке, то стремление стать «носителем» нового языка (как бы и первым, и вторым из говорящих на одном языке) приведёт вас к разочарованию.

NK: Написание книги не подвигло вас к изучению новых языков?

ME: Исследования и поездки привели меня к изучению итальянского языка и языка хинди. Когда я был в Бангалоре, то ходил на занятия в два класса Kannada и жалел, что пришлось рано уехать из южной Индии. Изучая архивы кардинала Меццофанти в Болонье, я много читал по-французски, -итальянски и -испански. Написав книгу, стал уделять больше внимания поддержанию пластичности своего мозга (памяти). И мне очень хочется научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. А ещё, подобно многим американским родителям, я постараюсь, чтобы в образование моего сына как можно раньше вошло изучение иностранных языков.

NK: Какой важнейший урок вы извлекли из своих исследований гиперполиглотов?

ME: Развитие и применение (размещение) познавательного капитала должно стать важной частью политики бизнеса и государства. Кроме того, исследования гиперполиглотов наводят на мысль, что следует расширить наши знания о некоторых нетипичных случаях строения нервной системы у людей.

21. Почему британские певцы подражают американскому произношению? (Патриция О'Коннер)

Вопрос:

Объясните, пожалуйста, почему британские поп-звёзды стараются петь, подражая американскому акценту (по крайней мере, мне так слышится)?

Ответ:

Я тоже это заметила. Похоже, что если поп-певцы сознательно не стараются передать свой региональный акцент, то все они поют с американским акцентом. Хороший пример - шведская группа ABBA. Все они говорили со шведским акцентом. По когда они пели, акцент исчезал и звучали они как американцы.

То же самое относится и к классическим британским рок-звёздам. Хотя Beatles и произносили некоторые слова с ливерпульским гнусавым выговором, общее впечатление от них будто слушаешь американцев. И по голосам таких певцов, как Мик Джаггер, Элтон Джон и Род Стюард никогда не догадаешься, что выросли они в Лондоне или недалеко от него. Из последних примеров: певица Адель поёт так, что никогда не поверишь, что говорит она с очень сильным кокни-акцентом.

Исполняя песни, все эти певцы звучат по-американски. Когда мы поём, звуки удлиняются, ударения смещаются. В результате местные акценты исчезают. И, как известно всем певцам, музыка заставляет растягивать гласные звуки. Другой эффект пения состоит в том, что в нём исчезают дифтонги. Так, слово «no» имеет дифтонг (произносится в речи как «neh-ow»). Но пропеть два гласных подряд трудно - и они превращаются в один нейтральный звук. Звуки становятся более нейтральными и однородными - а это как раз и характерно для американского акцента.

В 2010 году новозеландский учёный Энди Гибсон провёл исследование и обнаружил, что новозеландские певцы в речи произносят определённые слова с сильным киви-акцентом (то есть новозеландским), но поют те же самые слова как американцы. Гибсон доказал, что это не является умышленным подражанием, как думали раньше. Испытуемые говорили, что они не ощущали никакой разницы между тем, как они говорят и поют. Им казалось, что они поют так, как для них естественно. Гибсон пришёл к выводу, что американское звучание появляется в пении автоматически - это как бы акцент «по умолчанию» для поп-музыки. Просто более нейтральный американский акцент легче пропеть.

22. Обед с Джорджем Вашингтоном

С Джорджем Вашингтоном у нас ассоциируется многое. Он отец нашей Нации. В новой биографии Вашингтона писатель Рон Чернов проливает свет на некоторые особенности питания нашего президента.

В четверг раз в две чета Вашингтон устраивала официальный обед в четыре часа. Президент, стараясь охватить всю географическую широту страны, приглашал на обед одинаковое количество сенаторов южных и северных штатов. Гость, приехавший с опозданием в пять минут согласно часам в холле, находил Президента и его компанию сидящими за столом. При этом Вашингтон сурово замечал, что повар работает по часам и ему неважно, кто когда появляется.

Сенатор Уильям Маклей в своём дневнике описал обед 27 августа 1789 года. Джордж и Марта Вашингтон сидели в середине стола друг против друга (лицом друг к другу). Личный секретарь Вашингтона Тобиас Лир и племянник Роберт Льюис сидели по концам стола. Среди гостей были Джон Адамс, Джон Джей и Джордж Клинтон. Маклей описывает, что стол ломился от богатых блюд - жареная рыба, варёное мясо, бекон, птица (это главные блюда). Затем подавали мороженое, разные желе, пироги, пудинги и дыни на десерт. Вашингтон обычно выпивал пинту (примерно 0,5 литра) пива и 2-3 бокала вина, после чего становился веселее.

Однако прием пищи был мучительной процедурой для Президента. К моменту своего избрания президентом, Вашингтон имел во рту только один зуб и пользовался зубными протезами, которые не только принудили его отказаться от твердой пищи, но и доставляли огромные неприятности при произнесении публичных речей.

Протезы крепились во рту с помощью сложной системы штырей, проволок и пружин, и носить их было болезненно. Временами из-за зубной боли Вашингтон не вставал в постели. Протезы на данный момент хранятся в доме-музее Вашингтона в Маунт Верноне, современным стандартам они не соответствуют. По внешнему виду они напоминают заводную игрушку: заведи её ключиком, и она начнёт прыгать по столу. Несмотря на все это, стеснявшийся своих зубов Вашингтон многим обязан своему дантисту Джону Гринвуду, который делал всё возможное для облегчения «зубных» проблем президента.

Размещено на Allbest.ru