Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Принудительные миграции на советском

Дальнем Востоке в 1920 - 1950-е гг.

Чернолуцкая Елена Николаевна

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Владивосток - 2012

Работа выполнена в отделе социально-политических исследований Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской академии наук

Официальные оппоненты: Широков Анатолий Иванович

доктор исторических наук, профессор,

ректор ФГБОУ ВПО “Северо-Восточный государственный университет”

Высоков Михаил Станиславович

доктор исторических наук, профессор

ГУ “Всероссийский НИИ документоведения и архивного дела”

Бондаренко Елена Юрьевна

доктор исторических наук, профессор

кафедры отечественной истории и архивоведения Гуманитарной школы ФГАОУ ВПО “Дальневосточный федеральный университет”

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО “Саратовский государственный университет им. Н.Г.Чернышевского“

Защита состоится 24 мая 2012 г. в 13 час. 30 мин. на заседании диссертационного совета ДМ005.010.01 при ФГБУН Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН по адресу:

690950, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 89.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБУН Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

Автореферат разослан «____» апреля 2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат исторических наук Г.А. Сухачева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. ХХ век предстает перед нынешним поколением как век масштабных противоречий, в нем нашли место яркие социальные и технологические достижения, гуманитарные катастрофы, войны и революции. Власти разных стран для решения тех или иных политических задач использовали депортации как форму репрессивной политики, которая приобретала порой самые жестокие формы, особенно в период войн. Однако в истории найдется немного примеров, когда принудительные миграции имели бы столь же внушительный размах (и не только в военное, но и в мирное время), как в советском государстве 1930-1950-х гг.

Массовые депортации были неотъемлемой частью сталинизма. Они выступали орудием государственного террора в интересах укрепления сталинской диктатуры, служили инструментом широкомасштабной социальной инженерии «во имя светлого коммунистического будущего», меняли социальный, демографический, этнический облик целых регионов, выступали одним из звеньев в создании системы принудительного труда. Демографические, социальные, этнические, экономические, нравственно-психологические процессы, сопровождавшие сталинские принудительные миграции, были явлениями пролонгированного действия. Анализ их генезиса, сущности, исторических последствий рассматривается современным научным сообществом в качестве одной из важных теоретических задач, решение которой помогает приблизиться к пониманию глубинных факторов развития отечественной истории в советский период.

Актуальность этому научному направлению придает общее понимание сталинизма не как некоторого досадного отклонения от магистральной линии хода всемирной истории, а как ключевой темы для осмысления природы современного общества вообще, какова бы ни была его идеология.

Необходимым элементом изучения практик сталинского режима является их региональное прочтение. Политика принудительных миграций, имея общие цели и задачи, находила конкретное воплощение на определенных территориях страны, исходя из той роли, которую власть придавала их географической, геополитической, экономической значимости. Только детальный анализ насильственных миграций в каждом из регионов даст возможность для действительно глубокого их понимания в общегосударственном масштабе. Советский Дальний Восток имеет все основания быть включенным в такого рода региональный анализ. Специфика осуществлявшихся здесь депортаций выступает одним из индикаторов общего отношения власти к Дальнему Востоку, характера его включенности в общегосударственное политико-экономическое пространство. Анализ этого феномена служит одним из путей осмысления противоречий государственной политики на Дальнем Востоке, его влияния на общее развитие региона, хозяйственное и демографическое освоение, на характер структурирования местного социума.

Изучение поставленной проблемы имеет также общественно-политическую значимость. В последние годы констатируются тенденции к возрождению сталинизма в сознании общества. Эксперты связывают реставрацию этой идеологии с кризисом национальной идентичности в постсоветский период и стремлением части общества обеспечить ее путем возвращения к традициям авторитаризма История сталинизма: итоги и проблемы изучения: междунар. науч. конф. // Российская история. 2009. № 5. С. 195 - 196.. С другой стороны, среди этнических групп, переживших ужасы сталинских депортаций, живут утверждения о подспудном продолжении «культурного геноцида». Как показывает пример Кавказа, коллективные травмы прошлого в условиях современных политических кризисов и военных конфликтов легко активизируются и политизируются, что обычно благоприятствует разного рода экстремистам Дерлугьян Г.М. Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе. М.: Издат. дом «Территория будущего», 2010. С. 339, 408, 409.. Наличие подобных явлений ставит на повестку дня более глубокое изучение сталинских принудительных миграций, широкую популяризацию научных достижений по данной проблематике с тем, чтобы способствовать преодолению стереотипов советского идеологического и политического наследия.

Степень изученности темы. Подробный историографический анализ проблемы дан в первой главе диссертации Он показал, что тема сталинских депортаций привлекала внимание исследователей с середины ХХ в. (Н.А. Ивницкий, Р. Конквест, А. Некрич и др.), однако до конца 1980-х гг. возможности ученых были ограничены труднодоступностью источников и идеологическими «шорами». По-настоящему серьезное изучение проблемы как отечественными, так и зарубежными исследователями началось в 1990-е гг. с открытием российских архивных фондов и в связи с произошедшими коренными политическими изменениями. За два последних десятилетия накоплено значительное количество трудов, включающих публикации документов, статьи и фундаментальные монографии, кандидатские и докторские диссертации. В рамках общей проблематики сформировалось несколько направлений - по изучению «крестьянской ссылки» (С.А. Красильников, Л. Виола и др.), этнических депортаций (Н.Ф. Бугай, А.А. Герман, Т. Мартин и др.), послевоенной репатриации (А.А. Шевяков, В.А. Ионцев) и др., созданы обобщающие исследования (П.М. Полян, В.Н. Земсков). В значительной части трудов депортации изучаются в территориальных рамках конкретного региона выхода или вселения принудительных мигрантов - Украины, Поволжья, Крыма, Сибири, Казахстана, республик Коми, Калмыкии и др.

В целом историографический обзор приводит к выводу о высокой степени внимания со стороны научного сообщества к проблеме принудительных миграций в СССР, значительных достижениях в ее конкретно-историческом освещении и теоретическом осмыслении в масштабе всей страны и ряда ее регионов. Однако дальневосточный срез проблемы остается слабо изученным, что позволяет поставить его в центр предлагаемой диссертационной работы.

Объект исследования - массовые принудительные миграции на Дальнем Востоке СССР, осуществлявшиеся сталинским руководством в 1930-1950-е гг.; принудительные мигранты как особый социальный слой.

Предмет исследования - эволюция политики депортаций в регионе, генезис, факторы, формы принудительных миграций и связанные с ними процессы социального структурирования.

В работе поставлена цель исследовать массовые принудительные миграции на Дальнем Востоке как элемент репрессивной политики в полной совокупности форм, потоков и направлений Нами не рассматриваются такие виды международных принудительных миграций, имевших место на Дальнем Востоке, как интернирование китайских военнопленных в период советско-китайского конфликта на КВЖД в 1929 г., и миграции, ставшие следствием итогов Второй мировой войны, - репатриация японских граждан с присоединенных территорий Южного Сахалина и Курил и внутрирегиональные перемещения японских военнопленных с последующей их репатриацией, поскольку эти акции не являлись системным элементом советской репрессивной политики. за весь период их применения в советском государстве, проанализировать их региональные особенности, общие итоги и влияние, оказанное на социальное, демографическое и экономическое развитие региона.

В соответствии с указанной целью определены следующие основные задачи диссертации.

1. Выявить региональную специфику генезиса массовых принудительных миграций, исходя из совокупного анализа исторических особенностей освоения Дальнего Востока, политико-экономических реалий начального периода его советизации и становления общей советской уголовно-репрессивной практики.

2. В поэтапной динамике проследить реализацию политики насильственных переселений на Дальнем Востоке, определив главные факторы воздействия на этот процесс.

3. Выделить и охарактеризовать потоки принудительных мигрантов в регионе по географической направленности и методам депортации, категорийному, социальному, демографическому, этническому, количественному составу.

4. Проанализировать особенности размещения различных категорий принудительных мигрантов на Дальнем Востоке, показать процесс создания и функционирования региональной ветви системы спецпоселений и других институтов принудительного удержания репрессированных групп в регионе (ссылка на поселение, высылка и др.).

5. Дать характеристику процессам обустройства и адаптации принудительных мигрантов в местах расселения, определить сферы и условия эксплуатации их труда.

6. Установить причины, масштабы, региональную географию принудительных выселений с Дальнего Востока, показать политическую сущность этих кампаний.

7. Проследить темпы и масштабы нисходящей и восходящей социальной динамики, характерные для различных категорий принудительных мигрантов на Дальнем Востоке.

8. Определить место принудительных мигрантов в социальной структуре на советском Дальнем Востоке, путем выявления его соотношения с другими группами в следующих подсистемах - пенитенциарной, трудовых ресурсах, общем составе населения.

Хронологические рамки исследования обусловлены развитием изучаемого феномена в течение 40 лет. Его присутствие в репрессивной практике советского государства отмечено уже в 1920-е гг. В наиболее развернутом виде массовые принудительные миграции предстают в 1930-х - первой половине 1950-х гг., конец 1950-х гг. стал периодом их заката. Однако следует отметить, что некоторые принудительные переселения (например, депортация корейцев и китайцев), проведенные на Дальнем Востоке в сталинскую эпоху, имели более глубокие исторические корни. В связи с этим в разделах, посвященных данному аспекту, имеются хронологические отступления в более ранний период.

Территориальные рамки исследования охватывают дальневосточный регион России. С одной стороны, пограничный и стратегически важный, а с другой - самый отдаленный к востоку от Москвы и слабозаселенный, но богатый сырьевыми ресурсами, он стал одним из полигонов реализации политики принудительных миграций и одним из немногих, где она проводилась, имея ярко выраженные противоположные векторы как по выселению местного «неблагонадежного населения», так и по вселению такового из других регионов страны. В 1920-1950-е гг. его административно-территориальное деление неоднократно изменялось, корректировались внутрирегиональные границы. В данной работе анализ рассмотренных процессов с учетом этих изменений адаптирован к современной административной структуре Дальнего Востока, включающей Приморский, Хабаровский и Камчатский края, Магаданскую, Сахалинскую, Амурскую и Еврейскую автономную области.

Методология и методика исследования. Представленная работа написана с позиции социальной истории. Её принципиальным достижением во второй половине ХХ - начале XXI в. стало выдвижение на первый план «обычного», «рядового» человека в обществе, что придало гуманистическое звучание всему научному направлению. Идея о самоценности человеческой жизни, приоритетности элементарных человеческих прав и условий реализации личности служит в современных исторических исследованиях моральной парадигмой, острота звучания которой многократно усиливается при изучении проблем, связанных с государственными репрессиями.

В диссертации автор использовала совокупность методологических подходов различного уровня. Важнейшую роль играли общие принципы научного познания (объективность, всесторонность, единство исторического и логического, неразрывность общего, особенного и отдельного, принцип взаимной обусловленности явлений и др.) и общенаучные методы исследования (анализ и синтез, индукция и дедукция, реконструкция, описание и измерение, восхождение от конкретного к абстрактному и от абстрактного к конкретному, структурный и функциональный анализ, и т.д.). Говоря об исторической объективности, мы исходим из современного философского понимания её относительности: в силу присущего историческим источникам субъективизма и в силу зависимости от текущего этапа научного знания Хвостова К.В. Истина и объективность в истории // Новая и новейшая история. 2011. № 5. С. 58 - 68.. Автор стремилась достичь объективности, следуя сложившейся методологии, т.е. путем выявления совокупной источниковой базы в качестве эмпирической основы и применения выработанных методов внешней и внутренней критики и сопоставления источников Коломийцев В.Ф. Методология истории: От источника к исследованию. М.: РОССПЭН, 2001. С. 23..

Работа основывалась на многообразии подходов, принципов и методов исторического исследования. Одним из базовых является принцип историзма, руководствуясь которым, мы рассматривали принудительные миграции на Дальнем Востоке в их исторической обусловленности, последовательности, взаимосвязи и развитии. Важнейшим условием научного анализа для нас являлась хронологическая цельность изучаемого феномена, который был рассмотрен на всех стадиях существования - от возникновения через точки кульминаций и спадов до исчезновения. Данный принцип был применен не только в отношении обобщенно понимаемого процесса сталинских депортаций в рамках региона, но и отдельных его составляющих - «крестьянской ссылки», переселений репатриантов, этнических групп, «неблагонадежного» населения и т.д. Оптимальным для комплексного и всестороннего раскрытия поставленной темы мы считаем сочетание хронологического и проблемного подходов, аналитического и описательного планов исследования.

Использование специальных исторических методов (историко-генетического, историко-системного, историко-сравнительного, историко-типологического, факторного анализа и др.) обеспечило выявление и анализ узловых аспектов истории принудительных миграций на Дальнем Востоке СССР, их изучение в тесной связи с общей репрессивной политикой сталинского режима и в сравнении со спецификой ее реализации в других регионах страны. Историко-генетический метод нацеливал автора на анализ преемственности и динамики, поиск истоков и причинно-следственных связей процессов насильственных переселений.

Необходимость системного подхода определялась общепринятым положением о том, что системность является неотъемлемым свойством социумов и исторического процесса в целом. Этот подход предполагает рассмотрение конкретных явлений как сложную иерархичную целостность, являющуюся частью более крупной системы и состоящую из подсистем в их функциональной взаимосвязи. Данная методика применена автором в институциональном и социо-структурном плане. Депортации анализируются как элемент репрессивной политики государства и как совокупность потоков, направлений, форм и методов проведения. Другой феномен (система спецпоселений), являясь сегментом пенитенциарной сферы, представлял собой функциональное единство институтов расселения депортантов, надзора за ними и принудительного трудоиспользования, что требовало, с одной стороны, рассмотрения системы спецпоселений во взаимосвязи ее территориальных уровней, а с другой - включение в научный анализ таких аспектов как организация и дислокация спецпоселков, создание их инфраструктуры, правовой режим, трудовое использование, хозяйственно-бытовое обустройство мигрантов. Структурно-системный анализ как неотъемлемая часть системного подхода позволил определить место принудительных мигрантов в советском социуме и внутреннюю дифференциацию самой группы.

Историко-типологический метод использован нами в основном опосредованно - через выработанную в современной историографии классификацию и типологию сталинских принудительных миграций. Вместе с тем в представленной работе на базе дальневосточного материала внесены некоторые дополнения в указанные схемы, в частности выделены и описаны в качестве специфических типов депортаций - выселение семей «врагов народа» из режимных территорий и отправка на Колыму строителей атомных объектов, а как специфический тип расселения - колонпоселки при ИТЛ.

Помимо общенаучных и специальных исторических методов исследования в диссертации использованы подходы и методы смежных дисциплин. Подробная характеристика теоретико-методологической базы работы приведена в первой главе диссертации.

Источниковая база исследования. Диссертационная работа опирается на широкий круг опубликованных и введенных автором в научный оборот неопубликованных источников, отбор которых проводился, исходя из задач исследования.

I. При характеристике и анализе общего содержания, направлений и эволюции репрессивной (в том числе депортационной) политики мы использовали директивную документацию высших партийных и государственных органов - ЦК ВКП(б), СНК, ЦИК, ПВС и ГОКО СССР, ВЦИК, а также делопроизводственные материалы наркоматов/министерств (юстиции, иностранных дел и др.), Прокуратуры СССР, отраслевых ведомств (главным образом горнодобывающих, лесозаготовительных, строительных), причастных к реализации этой политики. Изучение данного аспекта на уровне Дальнего Востока потребовало привлечения документов региональных (Дальревкома, Дальбюро и Далькрайкома ВКП(б), Далькрайисполкома), краевых, областных и районных органов партийной и исполнительной власти - постановлений, решений, справок, инструкций, циркуляров, переписки с вышестоящими инстанциями.

Эта группа источников не отложилась единым комплексом в фондах ведомственной принадлежности, а разбросана по различным архивам и фондам, нередко отрывочна и разнотипна. Автором привлечены материалы, полученные в центральных (ГАРФ, РГАСПИ, РГАЭ) и местных государственных архивах всех краев и областей Дальнего Востока, за исключением Камчатского края и ЕАО (РГИА ДВ, ГАХК, ГАПК, ГААО, ГАСО, СЦДНИ, ГАМО, ЦХСД МО). В совокупности они раскрывают картину принятия решений о насильственных переселениях, освещают сущность «проблем» управления в данной сфере в общем политическом и социально-экономическом контексте на центральном и региональном уровнях. Эти документы отражают также межведомственные противоречия, степень давления и подчинения во взаимоотношениях Центра с Дальним Востоком, т.е. характер обстановки во властных структурах при выработке политических шагов и оперативных действий, связанных с конкретными депортационными кампаниями.

II. Основную источниковую базу исследования составляют документы ОГПУ, НКВД, МВД и МГБ СССР, ГУЛАГа, т.е. органов, которые осуществляли депортации и надзор за принудительными мигрантами. Большой комплекс таких документов 1930-1960-х гг. хранится в ГАРФ в фондах НКВД-МВД СССР. Некоторые источники этого круга выявлены нами в региональных государственных и ведомственных архивах местного уровня - ГАХК, ГАПК, Архиве УВД Амурской области, Отделении спецфондов ИЦ УВД по Приморскому и Хабаровскому краям. Весь массив указанных документов можно разделить на несколько групп:

- Приказы, распоряжения, циркуляры ОГПУ, НКВД, МВД, ГУЛАГа, Прокуратуры СССР составляли нормативную основу реализации репрессивной политики непосредственно на местах.

- Наиболее информативно насыщенным для целей данной диссертационной работы является фонд Отдела спец(труд-)поселений (ОСП/ОТП ГУЛАГа). Особенно продуктивным было использование таких типов документов, как переписка между центральными и дальневосточными подразделениями данной структуры, отчеты, справки, обзоры, докладные и аналитические записки УНКВД и ОСП по краям и областям Дальнего Востока. Они позволили в динамике осветить все основные аспекты функционирования системы спецпоселений в регионе, в том числе организацию спецпоселков и их географическое расположение, развитие поселковой инфраструктуры, состав спецпоселенцев по ряду параметров, характер эксплуатации их труда, политические настроения и т.д.

- Особую группу составляют документы бывшего Приморского Управления НКВД. Это материалы о выселении из края «неблагонадежного» населения в 1939 г., которые в настоящее время в виде цельного комплекса находятся на временном хранении в Отделении спецфондов Отдела реабилитации и спецфондов ИЦ УВД по Приморскому краю. Они представлены в 12 томах, из них 10 - это предварительные и окончательные списки выселявшихся граждан, сгруппированные по городам и районам края, и два тома - переписка между центральными и местными органами НКВД. Списки являются полными и систематизированными по территориальному принципу, содержат стандартные биографические данные и компрометирующий материал по каждому выселенному, информацию о составе их семей, что позволяет не только сделать статистико-демографический анализ, но и выявить типичные и индивидуальные поведенческие характеристики жертв депортации, которые расценивались властью как опасные. Делопроизводственная переписка отражает логику принятия и реализацию директив, обобщающие итоги выселения, содержит разделы «о политических настроениях». В других архивных фондах какая-либо информация о данной кампании не выявлена.

- Как специфический тип источников необходимо выделить архивно-следственные дела лиц, репрессированных в период сталинского режима. Документы, относившиеся к ведению УФСБ по Приморскому краю и Сахалинской области, в 1990-е гг. были переданы из архива ФСБ в специально сформированные фонды Приморского краевого и Сахалинского областного государственных архивов. Автор диссертации получила доступ к некоторым из них, в том числе к делам «обычных» граждан и делам сотрудников НКВД, которые перед арестом сами являлись исполнителями государственного террора. Несмотря на то что многие материалы в период их составления были сфальсифицированы, они вполне поддаются внутренней научной критике и позволяют извлечь ценную информацию о ходе проведения конкретных репрессивных операций и судьбах пострадавших, что оказалось невозможным сделать, опираясь на иные источники (например, об массовых арестах и депортации китайцев).

- Документы, содержащие информацию о применении на Дальнем Востоке внесудебных репрессий в виде ссылки и высылки. Их выявление было весьма затруднительным и в итоге оказалось недостаточным для всестороннего раскрытия аспекта. Если во время проведения большинства массовых депортаций составлялась региональная и сводная отчетная документация, доступная современному исследователю, то ссылки и высылки в основном носили персональный характер и в суммарном итоге не имели четко очерченных хронологических рамок, вследствие чего соответствующие архивные данные не сконцентрированы. Кроме того, основная информация о внесудебных репрессиях хранится в архивах госбезопасности, доступ к которым ограничен. Полных сведений ни по стране в целом, ни по отдельным регионам исследователям пока найти не удалось, что заставляло нас пользоваться фрагментарными и косвенными сведениями и прибегать к гипотетическим суждениям.

III. Важное место в источниковой базе исследования занимают статистические источники разного типа.

- Общая статистика народонаселения - опубликованные и архивные материалы Всесоюзных (1923, 1926, 1937, 1939, 1959 гг.) и специальных переписей населения регионального уровня, а также дальневосточные статистические ежегодники, справочные книги и неопубликованные документы региональных структур статучета и ОВИРа. Они содержат ценные сведения о численности, гражданстве, демографическом и этническом составе населения Дальнего Востока, дают возможность составить динамические ряды по этим параметрам и соотнести их с аналогичными показателями по принудительным мигрантам. Следует отметить, что в межпереписные годы эта статистика далеко неполна.

Недостаточно данных об этнических группах в регионе, особенно корейцах и китайцах. Научным сообществом признано, что все официальные сведения о численности этих групп на Дальнем Востоке как в имперский период, так и в первой трети советского, являются заниженными. Более плотная статистика «восточников» характерна для 1920-х гг. - начала 1930-х гг. Тогда они попадали под статистическое обследование во время общих переписей населения (1923 и 1926 гг.) и в период специальных региональных переписей корейского населения Владивостокского округа (1929 г.) и населения Сахалина (1931 г.). Данные о них включались также в материалы КрайУНХУ. Однако с 1934 г. статистические сведения о национальных меньшинствах стали считаться секретными, и их сбор местными отделами народнохозяйственного учета категорически воспрещался. Вновь искомая информация появляется в засекреченной переписи 1937 г. но по ограниченному кругу параметров. Эта особенность источниковой ситуации стала причиной многих дискуссионных положений и лакун в историографии депортации корейцев и китайцев.

- Статистика, охватывавшая различные категории репрессированного населения. В секретной части переписей 1937 и 1939 гг. в масштабах всей страны, а также краев и областей содержится информация о «спецконтингентах», в которой совмещены сведения о поднадзорных группах и аппаратах силовых структур. Ценность «спецпереписей» заключается в том, что они позволяют определить степень «отягощённости» состава населения конкретных территорий пенитенциарным сектором, однако лишь в общих чертах.

Более детализированные материалы содержит статистика отделов спецпоселений общесоюзного и регионального уровня («специальная» статистика), которая «рассыпана» в общей документации подразделений ОСП, ГУЛАГа, НКВД (отчеты, справки, сводки, переписи). Распыленность этого вида информации потребовала длительной скрупулезной работы по ее сведению. Данное обстоятельство объясняет наличие в диссертации многочисленных статистических таблиц, составленных автором, необходимых для анализа материала и аргументации выводов. Другая проблема связана с недостаточной точностью и полнотой этого вида источников. Учет принудительных мигрантов и параметров их жизнедеятельности имел множество «провалов», особенно ощутимых при изучении первых лет крестьянской ссылки, административных выселений семей «врагов народа» и др. Не отличались скрупулезностью местные структуры надзора, поставлявшие первичные сведения в Центр, а некоторые статьи отчетности (например, о побегах) могли намеренно искажаться. Определенную путаницу для исследователя вносит двойная система учета спецпоселенцев - общего числа лиц, поставленных на учет ОСП, и числа лиц, реально находившихся в спецпоселках (т.е. за исключением бежавших или находившихся в заключении). Вместе с тем по периодам, когда исследуемый сегмент пенитенциарной системы функционировал как отлаженный механизм, в документах учета отложились ценные для историков систематизированные сведения.

В общей совокупности специальная статистика является неоценимым источником для изучения принудительных миграций. Несмотря на неточности и лакуны, она дает возможность выявить общую динамику и тенденции происходивших процессов. Анализ этих данных позволил определить масштабы различных кампаний принудительного вселения на Дальний Восток, состав миграционных потоков, их демографические характеристики, параметры трудового использования, место спецпоселенцев в общей структуре населения региона, а в ряде случаев на основе статистической динамики уточнить и хронологию процессов, которая не выявлялась в иных источниках (например, о прибытии в регион калмыков и немцев «выселенных по решению правительства», о переводе репатриантов на спецпоселение в Дальстрое и т.д.).

IV. Материалы прессы. Специфика темы исследования обусловила слабую ее отраженность в средствах массовой информации советского периода, где обнародование фактов о большинстве кампаний принудительных переселений было под строжайшим запретом. Тем не менее, некоторые акции и косвенные материалы о них все же освещались в газетах краевого уровня. В 1920 - начале 1930-х гг. много внимания в региональной печати уделялось проблеме взаимоотношений с восточными иммигрантами, в том числе их занятости в производстве, специфическим видам преступности и методам противодействия ей. В целом публикации прессы того периода позволяют ощутить общую политическую и экономическую обстановку, на фоне которой разворачивались принудительные миграции.

V. В диссертации использованы источники личного происхождения. Живую картину страданий жертв депортаций рисует мемуарная литература. Однако относительно событий на Дальнем Востоке она немногочисленна. Значительный интерес представляет автобиографическая повесть Р.Ф. Гаврилова Гаврилов Р.Ф. Временем реабилитированные: Историческая эпопея в 4 кн. Кн.1. В тисках. Владивосток: Русский остров, 1999., находившегося в 1930-е гг. вместе с семьей на спецпоселении в Хабаровском крае. Ряд воспоминаний бывших спецпоселенцев в формате небольших статей опубликован в «Книгах Памяти» (см. ниже) как дополнение к основному материалу. Такого же рода информация нами получена при личных контактах с людьми, которые либо сами были жертвами депортаций, либо являются их родственниками. Переписка и интервью с ними помогли раскрыть некоторые конкретные детали исследуемых событий, которые невозможно выявить в документальных материалах.

VI. Ценным подспорьем в работе явился значительный массив опубликованных документов, специализированный на проблематике принудительных миграций в СССР, куда частично вошли источники, охарактеризованные нами выше в группах I, II, III. С начала 1990-х гг. со снятием грифа секретности эти документы публиковались в журналах и отдельных сборниках, вводились в научные статьи (Ф.Н. Бугай, В.Н. Земсков, С.А. Красильников, В.А. Ауман и др.) Земсков В.Н. Спецпоселенцы (по документам НКВД-МВД СССР) // Социол. исследования. 1990. № 11. С. 3 - 17; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 - весна 1931 г. / сост. С.А. Красильников и др. Новосибирск: Наука, Сиб. издат. фирма, 1992; «Мобилизовать немцев в рабочие колонны… И. Сталин»: сб. документов (1940-е годы) / сост. Н.Ф. Бугай. 2-е изд. М.: Готика, 2000; История российских немцев в документах. Т.1 (1763-1992 гг.) / сост. В.А. Ауман, А.Г. Чеботарева. М.: МИГУП, 1993; Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М.: Республика: Верховный Совет Рос. Федерации, 1993; и др.. Тогда же усилиями Ю.А. Полякова, В.В. Жиромской, И.Н. Киселева и др. был сделан информационный прорыв в отношении спецпереписей 1937 и 1939 гг. В настоящее время опубликованы их общие итоги, наработана методика использования в научных исследованиях Жиромская В.Б., Киселев И.Н., Поляков Ю.А. Полвека под грифом «Секретно»: Всесоюзная перепись населения 1937 г. М., 1991; Всесоюзная перепись населения 1939 г.: Основные итоги / сост. Ю.А. Поляков, В.Б. Жиромская, А.А. Исупов, И.Н. Киселев. М., 1992; Земсков В.Н. Об учете спецконтингента НКВД во Всесоюзных переписях населения 1937 и 1939 гг. // Социол. исследования. 1991. № 2. С. 74 - 75; Всесоюзная перепись населения 1937 г.: Общие итоги: сб. документов и материалов. М.: РОССПЭН, 2007, и др..

В 2000-е гг. на базе фондов центральных архивов страны ведущие специалисты историки и архивисты издали несколько солидных многотомных сборников документов по истории политических репрессий, исправительно-трудовых лагерей и принудительных миграций, в том числе специальный том о сталинских депортациях (издательство Международного Фонда «Демократия»), а также 7-томное собрание документов «История сталинского Гулага» (издательство РОССПЭН), в котором один из томов посвящен спецпоселенцам Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина: Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 - декабрь 1936. М.: МФД, 2003; История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: Собр. документов в 7 т. Т.5. Спецпереселенцы в СССР. М.: РОССПЭН, 2004; Сталинские депортации. 1928-1953. М.: МФД: Материк, 2005; Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940. В 2 кн. Кн.1. М.: РОССПЭН, 2005;.и др..

Особый вид публикаций составляет «Книга Памяти жертв политических репрессий». Кроме своей основной мемориальной функции она является источником систематизированной информации о времени, месте и характере наказания, примененного государством к конкретным лицам, пострадавшим в годы сталинских репрессий. Несмотря на то что авторам-составителям не удалось собрать полных сведений о жертвах государственного террора в рамках обозначенных территорий, массовость приведенных сведений позволяет делать ориентировочные статистические построения и выявлять общие тенденции, а также анализировать конкретные индивидуальные случаи. Такие издания выпущены в Хабаровском крае, Амурской, Сахалинской и Магаданской областях, некоторые из томов посвящены спецпоселенцам и депортированным Книга Памяти жертв политических репрессий в Амурской области. Т.6. Спецпоселение. 1920-50-е годы. Благовещенск: Приамурье, 2008; Пашков А.М., Подпечников В.Л. Книга Памяти жертв политических репрессий в Сахалинской области (Книга Памяти, т.3). Южно-Сахалинск, 1996; «Хотелось бы всех поименно назвать…»: Книга-мартиролог. А-К. Кн.1. Хабаровск, 1997; 2004; За нами придут корабли: Список реабилитированных лиц, смертные приговоры в отношении которых приведены в исполнение на территории Магаданской области. Магадан: Кн. изд-во, 1999; и др.. В Приморском крае работа по подготовке «Книги Памяти» велась силами краевого отделения общества «Мемориал» с 1990-х гг. Тогда же началась публикация списка расстрелянных в газете «Утро России» (Владивосток). К сожалению, выпуском отдельного издания работа так и не завершилась. Но предварительная рукопись Мартиролога была любезно предоставлена нам для ознакомления бывшим председателем Приморского общества «Мемориал» И.П. Поповой.

В целом приведенная характеристика источниковой базы свидетельствует о ее широте, типологическом, ведомственном и уровневом разнообразии, что позволяет говорить о ее достаточной репрезентативности для исследования темы представленной диссертации. Вместе с тем обеспеченность источниками нельзя признать исчерпывающей, их накопление было затруднено фондовой распыленностью и фрагментарностью большого корпуса документов, наличием существенных пробелов в хронологии и номенклатуре дел, а также сохраняющейся частичной труднодоступностью для исследователей в связи со статусом секретности или во исполнение закона о сохранении личной тайны. Вследствие этого по ряду аспектов проблемы предложены гипотетические суждения, а некоторые аспекты остались за рамками исследования.

Научная новизна работы определяется следующим.

- Впервые в историографии проведено специальное комплексное исследование, посвященное сталинским принудительным миграциям на Дальнем Востоке как целостному явлению под углом зрения их репрессивной, мобилизационной и социоструктурирующей сущностей.

- На базе вновь выявленного архивно-документального материала подведены общие итоги т.н. «кулацкой ссылки» на Дальнем Востоке, уточнены масштабы и хронологические рамки ее формирования, показана дальнейшая динамика, в научный оборот впервые введены сведения о пребывании на Дальнем Востоке группы т.н. «кулаков особого назначения».

- В качестве специфических форм принудительных миграций, до сих пор не получивших освещения в научной литературе, автором выделены и проанализированы перевод заключенных в колонизационные поселки дальневосточных ИТЛ (БАМлага и Севвостлага) и выселение семей «врагов народа» из режимных территорий Дальнего Востока. Показана ошибочность имеющего место в историографии мнения, относящего колонизацию заключенных к спецпоселенчеству. На основе совокупного анализа косвенных данных, вызванного отсутствием полных источниковых материалов о выселении семей «врагов народа», предложена авторская гипотеза масштабов этой формы насильственных миграций.

- Дана детальная и обобщающая характеристика кампаний принудительного выселения с территории Дальнего Востока, тесно увязанная с анализом политики создания режимных зон и превентивной социальной «зачистки» региона. Осуществлена подробная документальная реконструкция ряда ранее не изучавшихся кампаний (паспортизация, депортация китайцев и др.). Генезис этнических депортаций с Дальнего Востока в авторской концепции рассматривается в тесной взаимосвязи с исторически сложившимися проблемами иммиграции в Россию корейского и китайского населения.

- Представлен систематизированный анализ послевоенного этапа сталинских депортаций на Дальнем Востоке, в результате чего достигнута полнота научного охвата предмета исследования. Выявлен максимальный уровень расширения системы спецпоселений в регионе. Новая архивная база, привлеченная автором, позволила дать подробную характеристику всех категорий принудительных мигрантов этого периода.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В реализации массовых принудительных миграций Дальний Восток СССР имел специфическое положение, определявшееся наличием ярко выраженных противоположных векторов депортационных кампаний - как вселений, так и выселений. Эта противоречивость исходила из неоднозначности общего значения, которое придавала Дальнему Востоку власть на разных этапах советской истории. Выступая в роли форпоста страны на востоке, вызывавшей проведение соответствующей погранично-оборонительной политики, регион одновременно представлял собой источник слабоосвоенных природных ресурсов, востребованных на этапе форсированной индустриализации и повлекшей организацию его ускоренного заселения. Общую окраску решению этих разнонаправленных задач придавали репрессивные методы, ставшие главными в арсенале утвердившейся в 1930-е гг. сталинской диктатуры.

2. Политика принудительных миграций на Дальнем Востоке прошла ряд этапов. В 1920-е гг. при отсутствии массового применения этой формы репрессий шла апробация ее внесудебной практики и формирование некоторых черт, характерных для депортаций последующих этапов.

3. В 1930-е гг. регион был отнесен к районам «спецколонизации», что предопределило организацию здесь сети спецпоселений, куда ссылались репрессированные крестьяне из западных регионов страны и дальневосточных сел. Однако принудительные выселения этого десятилетия многократно преобладали над вселениями, что свидетельствовало о понимаемой властью приоритетности социальной «чистки» Дальнего Востока, обусловленной обострением геополитического фактора. Изгнание жителей проводилось по критериям политической, социальной и этнической «неблагонадежности». Попутно силовым методом были «ликвидированы» застарелые проблемы, связанные с иммиграцией корейцев и китайцев в Россию. «Чистки» наносили серьезный урон демографическому и трудовому потенциалу Дальнего Востока и отражали противоречивость миграционной политики, в которой сталкивались экономические, стратегические, политические и репрессивные мотивы.

4. Годы Великой Отечественной войны были периодом консервации принудительных миграций в регионе, за исключением кампании переселения из приграничья в глубинные районы Хабаровского края местного немецкого населения (3-4 тыс. чел.), завершившей социальную «чистку».

5. С окончанием Второй мировой войны и ликвидацией внешней угрозы насильственные выселения из региона почти прекратились, а масштаб вселений резко увеличился за счет новых категорий депортантов. В 1950-е гг. Дальний Восток вместе с рядом других регионов страны пережил период максимального подъема, а затем постепенного спада и ликвидации принудительных миграций как массового явления, что стало результатом общего кризиса репрессивной системы сталинского типа и либерализацией политического режима после смерти диктатора.

6. Проведенные на Дальнем Востоке массовые принудительные миграции по организационному признаку можно разделить на следующие типы: а) «классические депортации», имевшие характер «сквозных» кампаний или операций, проводившихся на контингентной основе в короткие сроки в жестком силовом режиме; б) «неклассические депортации», которые также были направлены на стигматизированные контингенты и в совокупности имели массовый характер, однако осуществлялись в индивидуальном порядке внесудебными инстанциями в рамках реализации режима запретных зон; в) перевод заключенных в колонизационные поселки; г) ссылка на поселение, ссылка и высылка в судебном или административном (квазисудебном) порядке; д) принудительное переселение на Колыму в условия строгой территориальной изоляции с мотивацией предотвращения утечки государственной тайны («особый контингент» строителей-атомщиков).

7. Принудительные миграции влияли на изменение структуры советского общества, являясь каналом насильственного нисходящего социального перемещения. На Дальнем Востоке особенно ярко это проявилось в 1930-е гг. в отношении выселенной части населения. В то же время слой размещенных в регионе депортантов был небольшим. Гораздо более многочисленной здесь стала другая подневольная группа - заключенные ИТЛ. В целом социальная структура дальневосточного населения в сталинский период, особенно в 1930-е гг., оказалась существенно «отягощенной» пенитенциарными и дискриминированными группами, составлявшими ее нижнюю ступень.

Практическая значимость исследования заключается в приращении и углублении научного знания в области отечественной истории сталинского периода. Результаты представленной диссертационной работы включены в качестве самостоятельных разделов в две фундаментальные коллективные монографии по истории Дальнего Востока России. В дальнейшем результаты исследования могут быть использованы в такого же рода изданиях, общих работах по общероссийской и региональной истории советского периода, при разработке лекционных курсов в вузах и преподавании гуманитарных дисциплин в средней школе.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации отражены в индивидуальной монографии и серии статей, из них девять опубликованы в ведущих рецензируемых научных отечественных изданиях, рекомендованных ВАК РФ, две - в зарубежных. Результаты исследования были представлены в виде докладов и обсуждались на Ученом совете и годичных сессиях ИИАЭ ДВО РАН, научных конференциях, проходивших в Москве, Саратове, Владивостоке, Хабаровске, Благовещенске, Южно-Сахалинске, Мельбурне.

Структура диссертации включает введение, шесть глав, заключение, список использованных источников и литературы, приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

принудительный дальний восток

Во введении обосновывается актуальность избранной темы, степень ее новизны, цель, задачи, объект и предмет исследования, территориальные и хронологические рамки, методологические основания, характеристика источников, основные положения, выносимые на защиту, практическая значимость и апробация результатов работы.

Глава 1 «Проблемы теории и историографии принудительных миграций в СССР» включает три раздела.

В разд. 1.1. «Историографический обзор проблемы» показано, что изучение принудительных миграций в мировой науке прошло два периода. Первый из них охватывает 1960-е - начало 1990-х гг. Почти до конца периода отечественные историки работали в условиях господства официальной парадигмы, запретности самой темы, закрытости архивной базы. Небольшими исключениями в разрешенном сюжетном ряду были «кулацкая ссылка», рассматривавшаяся в рамках «классовой борьбы в деревне и перевоспитания кулачества» (Н.А. Ивницкий, Н.Я. Гущин, И.Я. Трифонов и др. Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1932 гг.). М.: Наука, 1972; Гущин Н.Я. Классовая борьба и ликвидация кулачества как класса в сибирской деревне (1926-1933 гг.): курс лекций. Новосибирск, 1972; Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М.: Политиздат, 1975; и др. ), и некоторые аспекты упразднения и восстановления автономий карачаевцев, калмыков, чеченцев, ингушей и балкарцев, т.е. народов, получивших в период «хрущевской оттепели» реабилитацию, позволившую говорить о «нарушении ленинских принципов национального строительства и социалистической законности» (А.Х. Дзукаев, Х.И. Хутуев, М.Л. Кичинов и др.) См. обзор в работах: Бугай Н.Ф. К вопросу о депортации народов СССР // История СССР. 1989. № 6. С. 135, 143; Андросов А.А. Трагедия народов: коллаборационизм и этнические депортации в исторической литературе // Историография сталинизма: сб. ст. М.: РОССПЭН, 2007. С. 265..

Лишь в конце 1980-х - начале 1990-х гг. в отечественной науке произошли изменения, связанные с курсом партии на «перестройку» и «гласность», что было вызвано «сползанием» советской системы в глубокий кризис. В 1989 г. появилось множество статей в газетах и журналах, в которых очевидцы событий, их родственники, журналисты впервые раскрывали многие факты трагической судьбы семей и целых народов, ставших жертвами принудительных миграций, что определяло высокий эмоционально-разоблачительный накал таких публикаций Ким С. Исповедь сорен-сарам - советского человека // Дружба народов. 1989. № 4. С. 168 - 195; Ибрагимбейли Х. Сказать правду о трагедии народов // Полит. образование. 1989. №4. С. 58 - 63; Боков Х. Эхо невозвратного прошлого // Москва. 1989. № 1. С. 160 - 167; Вормсбехер Г. Немцы в СССР // Знамя. 1988. № 11. С. 193 - 203; и др.. В это время изменились подходы к проблеме и со стороны профессиональных историков. Некоторые из них получили доступ в закрытые архивы и в своих статьях стремились ввести в научный оборот первые, пока еще небольшие порции ранее неизвестных материалов. Большей частью это касалось статистики жертв сталинской репрессивной политики и географии депортаций (Н.Ф. Бугай, А.Н. Кичихин, В.В. Цаплин, В.Н. Земсков и др.) Цаплин В.В. Статистика жертв сталинизма в 30-е годы // Вопросы истории. 1989. № 4. С. 175 - 181; Земсков В.Н. Численность и состав спецпоселенцев по состоянию на 1 января 1953 г. // Аргументы и факты. 1989. № 39; Его же. К вопросу о репатриации советских граждан 1944 - 1951 гг. // История СССР. 1989. № 2. С. 3 - 19; Бугай Н.Ф. К вопросу о депортации народов СССР в 30-40-х годах // Вопросы истории. 1989. № 6. С. 135 - 143; Его же. Правда о депортации чеченского и ингушского народов // Вопросы истории. 1990. № 7. С. 32 - 44; Кичихин А.Н. Советские немцы: откуда, куда и почему? // Военно-историч. журнал. 1990. № 9. С. 26 - 28; и др. . Однако в целом доступность источников была ограниченной, а идеологические «путы», хотя и видоизменились, но продолжали действовать в виде концепции перестройки с ее направленностью на раскрытие «гуманистической природы и созидательной мощи социализма».

В тот же период история принудительных миграций в СССР как самостоятельная научная проблема была поставлена в зарубежной исторической литературе (Р. Конквест, А. Некрич, Й. Хоффман и др. Историографические обзоры по данному аспекту см.: Бруль В.И. Депортированные народы в Сибири (1935-1965 гг.): Сравнительный анализ // Репрессии против советских немцев: Наказанный народ. М.: Звенья, 1999. С. 95 - 117; Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960. М.: Наука, 2005. С. 3 - 12; Полян П.М. Депортации и этничность // Сталинские депортации… С. 14 - 19; и др. ), что являлось несомненной заслугой этой плеяды ученых. Но и они находились во власти ограничительных факторов, так как, во-первых, их позиции формировались в рамках советологии эпохи «холодной войны» и в силу этого были политизированы, а во-вторых, их источниковая база была довольно скудна и состояла в основном из газетных и журнальных публикаций, официальных советских материалов, воспоминаний эмигрантов, беженцев и перемещенных лиц.

Второй период историографии проблемы относится к 1990-2000-м гг. Переход к нему обусловлен радикальными политическими изменениями в нашей стране и международных отношениях. Важным следствием этих событий для исторической науки были снятие идеологических запретов и открытие бывших секретных фондов российских архивов, что позволило начать по-настоящему серьезное изучение принудительных миграций в СССР. За прошедшие два десятилетия в этом направлении произошел историографический прорыв, накоплено значительное количество изданий, включающих публикации документов, статьи и фундаментальные монографии, кандидатские и докторские диссертации.

Большинство авторов занимаются историей одного вида насильственных переселений, охватывавших определенную этническую или социальную группу. Обобщающих публикаций сравнительно немного, среди них - монографии П.М. Поляна и В.Н. Земскова Полян П.М. Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР. М.: ОГИ - Мемориал, 2001; Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР, 1930-1960. М.: Наука, 2005. , которые показали общую картину принудительных миграций в СССР на протяжении 1920-1950-х гг., их периодизацию, географию, правовую базу, потоки, социальный и этнический состав, развитие системы спецпоселений.

История системы спецпоселений представлена блоком исследований, отражающих различные аспекты ее создания и функционирования (И.В. Бердинских, В.В. Сарнова, Л.Н. Лобченко и др. Сарнова В.В. Принудительные миграции населения СССР в Западную Сибирь в период Второй мировой войны: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Новосибирск, 2005; Лобченко Л.Н. Вклад спецпоселенцев в развитие экономики и социально-культурной сферы Северного края. 1929-1946 гг.: автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 2006; Бердинских И.В. Особенности формирования инфраструктуры системы спецпоселений в СССР в 1930-1940-е гг.: автореф. дисс. … канд. ист. наук. Киров, 2007; и др. ). Одной из активно изучаемых аспектов является «крестьянская ссылка», получившая освещение на базе общегосударственных (Н.А. Ивницкий) и региональных материалов - Сибири (С.А. Красильников, Н.Я. Гущин, В.П. Данилов,), Урала (И.Е. Плотников, Т.И. Славко), европейского Севера (В.Я. Шашков, А.П. Воробей) и др., что позволило существенно расширить эмпирическую базу проблемы и углубить ее понимание с учетом территориальной специфики основных регионов-реципиентов ссыльных крестьян Ивницкий Н.А. Судьба раскулаченных в СССР. М.: Собрание, 2004; Гущин Н.Я. «Раскулачивание» в Сибири (1928-1934 гг.): Методы, этапы, социально-экономические и демографические последствия. Новосибирск, 1996; Данилов В.П. Необычный эпизод о взаимоотношениях ОГПУ и Политбюро (1931 г.) // Вопросы истории. 2003. № 10. С. 112 - 128; Славко Т.И. Кулацкая ссылка на Урале. 1930-1936. М., 1995; Шашков В.Я. К вопросу о выселении раскулаченных семей в Северный край. 1930-1933 гг. // Отеч. история. 1996. № 1. С. 98 - 107; Воробей А.П. Спецпереселенцы в Северном крае 1930-1931 годы. Архангельск, 2000; и др.. Среди работ этого круга заметно выделяются исследования С.А. Красильникова, в которых автор решает задачи общего концептуального развития проблематики, далеко выходящие за пределы регионального масштаба, в том числе исследует иерархию и эволюцию статусов различных категорий спецпереселенцев Красильников С.А. Серп и Молох: Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы. М.: РОССПЭН, 2003; Его же. Гл. 3. Ссыльные крестьяне // Маргиналы в советском социуме. 1930-е - середина 1950-х гг. Новосибирск, 2010. С. 156 - 222; и др. . Зарубежные историки уделяют больше внимания общим аспектам сталинской аграрной политики, взаимоотношениям крестьянства с властью и массовым политическим репрессиям в СССР в целом (А. Грациози, Ш. Фицпатрик, Дж. Гетти, Ш. Мерль и др. Stalinist terror: New perspectives / ed. by J. Getty and R. Manning. New York: Cambridge University Press, 1993; Мерль Ш. Голод 1932-1933 годов - геноцид украинцев для осуществления политики русификации? // Отеч. история. 1995. № 1. С. 49 - 61; Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне: Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М.: РОССПЭН, 2001; Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933. М., 2008; Виола Л. Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления. М., 2009; и др.). Непосредственно истории «кулацкой ссылки», в основном на европейском Севере, посвящена монография Л. Виолы Viola L. The unknown Gulag: The lost world of Stalin's special settlements. N.Y.: Oxford University Press, 2007..