Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке в 1920-1950-е гг.

В разд. 4.4. «Административные выселения из дальневосточного приграничья в 1930-е гг.» анализируются процессы, которые автор относит к «неклассическим депортациям». В течение всего десятилетия применялась высылка и ссылка, назначавшиеся в индивидуальном порядке внесудебными органами (Судебная коллегия, Особое совещание, «милицейские» и «политические» тройки ОГПУ/НКВД). Как правило, этому виду наказания подвергались некоторые уголовные преступники, лица, обвиненные по ряду пунктов ст. 58 УК, а также причисленные к «социально вредному» или «социально опасному элементу». Местом ссылки служили районы Сибири и нережимные районы Дальнего Востока. Срок наказания составлял от 3 до 5 лет, однако согласно директиве ОГПУ от 22 апреля 1931 г. лица, хотя бы раз высланные из пограничных районов, навсегда теряли право на постоянное проживание в них без предварительного разрешения ОГПУ. Иностранные граждане (в подавляющем большинстве китайцы, корейцы, реже японцы) высылались из СССР. По неполным данным, на Дальнем Востоке внусудебные органы ОГПУ/НКВД только в 1930-1935 гг. вынесли более 8 тыс. таких приговоров. Обобщающих сведений по этой категории депортантов выявить не удалось.

В 1936 г. на основании Постановления Политбюро «О приграничных районах ДВК» от 7 января т.г. из пограничных районов ДВК в административном порядке выслали в Казахстан 1 500 лиц, исключенных из партии (корейцев-фракционеров, троцкистов, зиновьевцев и др.).

В годы Большого террора массовыми жертвами административных выселений из приграничья («в порядке паспортных ограничений») стали семьи, главы которых были расстреляны как «враги народа». Выселение проводилось в 1937-1938 гг. постепенно, по мере попадания семей в данную категорию. Под надзором сотрудников НКВД их мелкими и крупными группами отправляли в районы Сибири, где размещали отдельными семьями в небольших населенных пунктах и предоставляли самим себе. Большинство оказалось в чрезвычайно бедственном положении, многие буквально нищенствовали. По предположению автора, общее число таких выселенцев могло превышать 10 тыс. семей (более 40-60 тыс. чел.).

Очередным этапом превентивной «зачистки» дальневосточного приграничья стала кампания по выселению «неблагонадежных» категорий из Приморского края, проведенная во исполнение Постановления Политбюро от 31 июля 1939 г. Характер репрессии определялся как «выдворение в общем порядке» с целью соблюдения правил проживания в режимных и пограничных местностях. С августа по декабрь 1939 г. в крае работали оперативные штабы НКВД, занимавшиеся сбором компрматериалов и составлением посемейных списков на выселение, которые затем утверждала краевая комиссия (секретарь крайкома партии, начальник УНКВД, краевой прокурор). После этого граждан вызывали в милицию, аннулировали штамп прописки и требовали в 10-15-дневный срок самостоятельно выехать в нережимные зоны западнее Дальнего Востока. В случае отказа санкционировалось выдворение под конвоем. Организация выезда была схожа с выселением по паспортизации 1933-1934 гг., с той лишь разницей, что проезд малоимущих оплачивался из средств НКВД. К 8 декабря комиссия рассмотрела списки на 7,6 тыс. семей, утвердила к выселению почти 4 тыс. (14,1 тыс. чел.). Рассмотренные материалы показывают, что целями административных выселений были не только «стерилизация» приграничья, но также маргинализация и территориальное распыление «нелояльного» населения.

В разд. 4.6. «Итоги и последствия “чистки” Дальнего Востока» автор установил, что в результате серии массовых депортаций за пределы Дальнего Востока были изгнаны более 350 тыс. чел. Это весьма ощутимая потеря для слабозаселённого края (около 20% к численности населения на 1932 г.). Особенно пострадали районы, непосредственно примыкающие к государственной границе. Они буквально обезлюдели, а экономическая деятельность в них вследствие нехватки трудовых ресурсов переживала глубокий кризис. Такая политика, нацеленная на укрепление социальной опоры власти в стратегически важном регионе, вступала в противоречие с задачами его индустриализации и освоения и требовала организации компенсаторных вселений на Дальний Восток.

Политика массовых выдворений из региона имела далеко идущие негативные последствия не только в экономической, но и в социальной сферах. Общими для всех потоков изгнанного населения было крайнее обнищание, ухудшение демографических процессов, семейные трагедии и глубокие душевные травмы, укоренение чувства полнейшей беспомощности перед силой государственной машины.

В главе 5 «Особенности принудительных миграций на Дальнем Востоке в период Великой Отечественной войны» рассмотрены три аспекта. В разд. 5.1. «Кулацкая ссылка» в 1941-1945 гг.» показано, что в период войны новых категорий спецпереселенцев из других регионов на Дальний Восток не посылали из-за угрозы войны с Японией. В спецссылке продолжала пребывать группа «бывших кулаков». Ее численность за военные годы сократилась с 26,5 до 19,6 тыс. чел. К прежним каналам снятия с учета добавились мобилизация в армию (с 1942 г.) и освобождение членов семей фронтовиков.

Тем не менее число спецпоселков стало расти, что было вызвано увеличением числа производственных объектов, где применялся труд спецпоселенцев. Более того, было разрешено вернуть эту категорию населения в леспромхозы Оборского района, откуда их выселили в 1939 г. в целях «зачистки» погранполосы. Основными сферами трудовой занятости спецпосленцев оставались золотодобывающая и лесозаготовительная, а методы и интенсивность эксплуатации соответствовали потребностям военно-мобилизационной экономики. В это время ужесточился режим содержания и усилилась агентурно-осведомительная работа, направленная на контролирование политической лояльности спецпоселенцев.

В разд. 5.2. «Война и судьба немецкого населения на Дальнем Востоке» автор исследует кампанию внутрирегионального принудительного переселения, ставшую завершающей в серии превентивных социальных «чисток» региона. В конце 1941 - начале 1942 г. более 3 тыс. российских немцев, проживавших в пограничных районах юга Дальнего Востока, были переселены в труднодоступные районы Хабаровского края и Амурской области. При обживании новых мест они пережили такие же личные трагедии и мытарства, как и их соплеменники, выселенные в 1941 г. из европейской части страны в Сибирь и Казахстан.

Другим испытанием стала для них мобилизация в «трудовую армию», которая проводилась с 1942 г. Формально не будучи заключенными, трудармейцы работали в условиях лагерного режима, женщины отдельно от мужчин. Сформированные в южной части Дальнего Востока рабочие колонны немцев использовались в Хабаровском крае на добыче золота, молибдена и лесозаготовках. В конце 1944 - начале 1945 гг. в них числилось 1,7 тыс. чел. Немцы, мобилизованные в «трудармию» в Дальстрое (более 200 чел.), работали на строительстве Кулинской обогатительной фабрики (центральный район Колымы). Сопутствующими мобилизации явлениями были разрыв семей, лишение детей попечения родителей, ужасающие условия трудовой эксплуатации и быта, высокая смертность, катастрофическое падение рождаемости.

Разд. 5.3. «Мобилизация спецпоселенцев на строительство железной дороги Комсомольск - Советская Гавань» демонстрирует исключение из существовавшего правила не направлять на Дальний Восток депортантов из других регионов, что объяснялось большой стратегической важностью прерванного перед войной и возобновленного в 1943 г. строительства железной дороги (стройка № 500), которая давала кратчайший выход к Тихому океану. Основную рабочую силу на объекте составляли заключенные Нижне-Амурского и Восточного ИТЛ. Наряду с ними привлекались и другие категории работников, в том числе на основании постановлений ГКО по всей стране для стройки проводилась мобилизация спецпоселенцев («бывших кулаков» и немцев) и ссыльнопоселенцев (высланных из Прибалтийских и Молдавской республик). Мобилизованных направляли в Комсомольск-на-Амуре и Владивосток, где передавали представителям стройки. В правовом положении они приравнивались к вольнонаемным рабочим. Для проведения мобилизации НКВД спустил разнарядки в 18 краев, областей и республик страны в общей сложности на 8,7 тыс. чел. Однако к этому времени людские ресурсы повсеместно использовались на пределе возможностей. Руководители регионов настойчиво сопротивлялись мобилизации, просили уменьшить разнарядку или перенести ее выполнение на более поздний срок, отправляли на стройку не пригодных к тяжелому труду людей. К декабрю 1943 г. было мобилизовано только 1,5 тыс. чел. В начале 1945 г. в общесписочном составе (92 тыс.) рабочей силы стройки № 500 числилось 1 971 спецпоселенец и 1 002 мобилизованных немца. Службам НКВД выполнить задание ГКО так и не удалось.

В главе 6 «Послевоенный этап принудительных миграций на Дальнем Востоке (1945-1950-е гг.)» показано, что с окончанием Второй мировой войны и ликвидацией угрозы со стороны Японии в развитии принудительных миграций в регионе приоритетным стал фактор трудообеспечения. Остававшихся в спецссылке «бывших кулаков» освободили в 1947 г. в Приморском крае (439 чел.), в 1950 г. - в Хабаровском крае (5 407) и Амурской области (1 451). Но на смену им были направлены новые, более многочисленные категории спецпереселенцев.

Один из потоков рассмотрен в разд. 6.1. «Спецконтингент, “власовцы”». С 1945 г. на Дальний Восток стали прибывать группы советских репатриантов, которых переводили на 6-летнее спецпоселение. Поставленные на учет как контингент «власовцы», они стали самой многочисленной категорией спецпоселенцев в регионе (в 1949 г. - 39,1 тыс. чел.). 70% из них были размещены в Дальстрое, остальные - в Приморском и Хабаровском краях, Амурской и Сахалинской областях, где работали в основном на предприятиях золотодобывающей, угольной и нефтяной промышленности.

Данную категорию мигрантов отличало почти полное отсутствие среди них женщин, что полностью устраивало сырьедобывающие производства, где требовалась мужская физическая сила. Однако на местах оказывалось, что многим «власовцам» нужно время для укрепления здоровья и освоения навыков профессии. Они плохо подчинялись трудовой дисциплине и режиму, совершали правонарушения. «Вольное население» отвечало «власовцам» неприязнью, открыто называя их «предателями», «фашистами». Автор обращает внимание на то, что в составе «спецконтингента» наряду с лицами, оказавшимися на территории противника в силу неумолимых обстоятельств военного времени, находились и те, кто стал предателем и пособником оккупантов по принципиальным соображениям, в том числе настоящие военные преступники, участвовавшие в уничтожении мирного населения (таких спецпоселенцев арестовывали и предавали суду).

В разд. 6.2. «Этнические депортанты» рассмотрено несколько групп принудительных мигрантов, определенных на спецпоселение по критерию этнической принадлежности.

Группа немцев подразделялась на 4 учетные категории. Две из них были рекрутированы на Дальнем Востоке. С конца 1945 г. на спецпоселение переводились трудармейцы («мобилизованные»). Они закреплялись за теми же предприятиями, где работали в военное время, с разрешением вызвать к себе семьи. Вторую категорию составили «местные немцы» - постоянные жители Дальнего Востока, в 1946-1951 гг. взятые на учет ОСП и отправленные в нережимные районы края. Этот процесс шел постепенно по мере того, как люди попадали в поле зрения соответствующих структур. В Хабаровском крае спецпоселенцами стали более 50% немцев-дальневосточников из числа ранее свободных граждан. Лица, относившиеся к третьей категории, - «выселенные по решениям правительства в 1941 г.» были завезены в Дальстрой, Хабаровский край, Сахалинскую и Амурскую области из районов Сибири в 1947-1952 гг. в рамках вторичного переселения, которое имело целью перераспределение трудовых ресурсов и шло в острой конкурентной борьбе между регионами. Четвертую категорию составили немцы-репатрианты («фольксдойче»), в основном мужчины без семей, в 1947-1953 гг. направленные в Дальстрой, Хабаровский край, Амурскую область. К началу 1953 г. общая численность немцев-спецпоселенцев на Дальнем Востоке достигла 9,3 тыс.чел.

Калмыки - еще одна группа, оказавшаяся в регионе в 1947-1949 гг. в результате вторичного перемещения семей из районов, куда были депортированы в годы Великой Отечественной войны. Их разместили в Сахалинской области (1950 г. - 2,1 тыс. чел., 696 семей). Они трудились на предприятиях рыбной, лесозаготовительной и угольной промышленности.

В 1949-1952 гг. на Дальнем Востоке наблюдался очередной приток этнических мигрантов, ставший следствием послевоенных депортаций из западных территорий СССР. В Дальстрой, Хабаровский и Приморский края, Амурскую область прибыли украинцы-оуновцы (33,6 тыс. чел., около 9 тыс. семей), выселенцы из Крыма и с Северного Кавказа (528 чел., 38 семей), Латвии (5,0 тыс. чел., 1,8 тыс. семей), Литвы (760 чел., 186 семей), Молдавии (1,9 тыс. чел.). Большей частью это были участники националистического подполья и их семьи, имевшие репутацию наименьшей политической благонадежности и сохранявшие в спецссылке антисоветские убеждения. Взаимоотношения их с местным населением нередко были враждебными.

В разд. 6.3. «“Указники” (крестьяне, выселенные из колхозов на основании Указа ПВС СССР от 2 июня 1948 г.)» показано, что на Дальнем Востоке реализация обозначенного указа фиксируется документами только в пределах Хабаровского и Приморского краев. Автор анализирует характер проведения и итоги общих собраний колхозников, которые выносили приговоры на выселение односельчан, не выработавших нормы трудодней. В основном такому наказанию подвергались три группы сельских жителей, уклонявшихся от работы в колхозе: а) имевшие крепкие личные хозяйства; б) получавшие льготы и ссуды переселенцы; в) откровенные пьяницы и тунеядцы. Вместе с тем, желая избавиться от всякого «балласта», сельчане с необъяснимой жестокостью приговаривали к выселению больных и немощных людей, многодетных и молодых матерей. В ряде случаев руководители колхозов прибегали к фальсификации показателей, чтобы свести счеты с неугодными лицами. Эти нарушения далеко не всегда учитывались при утверждении приговоров райисполкомами, после чего выселение принимало законную силу.

В целом число дальневосточников, пострадавших от указа, было невелико: на 22 октября 1948 г. из сел Приморского края выселили 67 чел., добровольно с ними выехали 79 членов семей, из Хабаровского края (вместе с Амурской областью) соответственно 152 и 120 чел., т.е. всего по региону 219 и 199 чел. Почти всех их отправили на спецпоселение в пределах Дальнего Востока - в северные районы Хабаровского края и Амурской области для трудоиспользования на приисках и лесозаготовках. Выполнение указа имело эффект устрашения колхозников: повысилась дисциплина и интенсивность колхозного труда. Однако такое воздействие не было длительным.

Одновременно в гораздо большем количестве «указники» прибывали на Дальний Восток из других регионов страны в распоряжение трестов Приморзолото, Амурзолото, Верхамурзолото, Амурлес, Хабаровсклес, на строительство Теплоозерского цементного завода (ЕАО), на завод им. Горького. Общая численность спецпоселенцев этой категории в регионе достигла максимума в 1950 г. - 4,6 тыс. чел.

В разд. 6.4. «Принудительные мигранты вне системы спецпоселений» рассматриваются две специфические категории подневольного населения. Одна из них - ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные. В отличие от спецпоселенцев, они получали свой статус по приговорам судебных органов или решению ОСО при НКВД/МГБ СССР и одновременно лишались гражданских прав. Ссылка на поселение назначалась как дополнительная мера наказания после отбытия заключения в тюрьмах и ИТЛ за уголовные и политические преступления, считавшиеся особо опасными. В 1948 г. все административно-ссыльные и высланные «за вражескую деятельность и антисоветские связи» были переданы из МВД под надзор МГБ СССР, а места их размещения ограничивались районами Колымы, Красноярского края, Новосибирской области и Казахской ССР. На Дальнем Востоке (в Дальстрое) общая численность этих пенитенциарных групп в 1952-1956 гг. увеличилась с 5 тыс. до 12,5 тыс. чел., а ее региональная доля в масштабах страны - с 11% до 18%, что объяснялось переводом освобождавшихся заключенных соответствующих категорий в ссылку на поселение. Их массовое освобождение состоялось в 1956 г.

Другая специфическая группа принудительных мигрантов официально обозначалась как «особый контингент», под которым понимали бывших строителей и охранников секретных атомных объектов (Арзамас - 16, Челябинск - 40 и др.). На основании распоряжений Совета Министров и МВД СССР в целях предотвращения утечки государственной тайны их по окончании строительства отправили в наиболее отдаленный и глухой район страны - Дальстрой, где разместили изолированно от всего остального населения и трудоустроили на правах вольнонаемных. Такому переселению подлежали солдаты срочной службы и демобилизованные бойцы охраны, спецпоселенцы, бывшие заключенные, однако в реальности отбор, проводившийся специальными комиссиями, был неаккуратным, и среди жертв акции оказалось немало людей «по ошибке». В 1949 г. на Колыму было доставлено 5,3 тыс. чел. (4,2 тыс. муж., 1,1 тыс. жен.). Вместе с семейными приехали 324 ребенка. Использовавшиеся на атомных стройках заключенные ИТЛ также перевозились в Дальстрой как «заключенные-спецконтингент». По окончании сроков лишения свободы их присоединяли к «особому контингенту», который к началу 1952 г. насчитывал 10,3 тыс. чел. Освобождение проходило в 1952-1954 гг. по истечении трех лет пребывания в Дальстрое. Положение граждан, причисленных к «особому контингенту», регламентировалось государством на всех этапах их ссылки, однако это не предотвратило административного произвола по отношению к ним.

Разд. 6.5. «Общая характеристика принудительных миграций послевоенного этапа» раскрывает завершающий этап массовых депортаций на Дальнем Востоке и подводит его общие итоги. После войны на Дальний Восток было завезено значительно больше спецпереселенцев, чем в 1930-е гг., и их численный рост шел быстрее, чем в других регионах-реципиентах. Если в целом по СССР с 1945 по 1953 г. увеличение было в 1,2 раза, в Восточной Сибири - 1,6, то на Дальнем Востоке - в 4,8 раза. Пик роста пришелся на 1952 г. (94,6 тыс. чел). С учетом специфических групп («особого контингента», ссыльнопоселенцев, ссыльных и высланных) общее число принудительных мигрантов в регионе в 1952 г. достигло 109,9 тыс. Расширилась география спецссылки: теперь кроме Хабаровского, Приморского краев и Амурской области она размещалась также на Сахалине и Северо-Востоке (Дальстрой).

Отличием послевоенного периода стало и усложнение структуры этой категории населения. В его региональном составе в 1952 г. наиболее многочисленными были «власовцы» (36%) и оуновцы (30,5%), далее по нисходящей - «особый контингент» (9,4%), немцы (8,3%), выселенцы из Прибалтики (5,3%), «указники» (4,1%), калмыки (2,0%) и др. Основная масса депортантов сосредоточивалась в Дальстрое (39,2%), Хабаровском крае (35,3%) и Амурской области (17,2%). Менее всего их приходилось на Приморский край (4,6%) и Сахалинскую область (3,7%.). После 1952 г. с освобождением «власовцев» основным «держателем» принудительных мигрантов становится Хабаровский край, где размещалась большая группа «выселенцев-националистов».

В разделе исследуется эволюция правового положения, хозяйственно-бытового обустройства, трудовой эксплуатации депортантов на Дальнем Востоке, их поэтапное освобождение, завершившееся к концу 1950-х гг., специфика этих процессов по краям и областям. Автор акцентирует внимание на действиях власти, направленных на обеспечение политической лояльности спецпереселенцев, их постепенной интеграции в сообщество полноправных граждан, укоренение в местах принудительного расселения. Но такая политика оказалась малоуспешной. После освобождения значительная часть принудительных мигрантов покинула районы ссылки.

Насильственные выселения с Дальнего Востока в этот период осуществлялись в ограниченных масштабах, в основном в порядке поддержания паспортного режима. Рецидивом кампании «зачистки» было выселение «неблагонадежных» лиц в 1952 г. из Владивостока, ставшего главной базой Тихоокеанского военно-морского флота. Запрет на проживание охватил более 600 чел., но в следующем году был отменен.

В 1950-е гг. Дальний Восток наряду с другими регионами страны пережил период максимального подъема, а затем постепенного спада и окончательной ликвидации принудительных миграций как массового явления, что стало результатом кризиса репрессивной системы в целом и началом политической либерализации в стране после смерти Сталина.

В Заключении подведены основные итоги и сделаны обобщающие выводы диссертационного исследования. В истории принудительных миграций на Дальнем Востоке выделяются несколько периодов, развивавшихся под воздействием трех основных факторов - общей эволюции государственной репрессивной политики, потребностей трудоемких отраслей промышленности в рабочей силе, геополитического положения региона.

1920-е гг. были периодом становления советских карательных институтов и формирования уголовного законодательства. Дальний Восток как слаборазвитый и малозаселенный регион, позже других приступивший к советизации, не представлял для Центра экономического интереса, важным было включение его в общеполитическое пространство страны. В эти годы ссылке и высылке с Дальнего Востока в другие районы страны или за границу подвергались нарушители паспортно-визовых правил, контрабандисты, представители небольшевистских партий. Из Приморья в административном порядке были выселены более 3,5 тыс. бывших военнослужащих белых армий с целью «разгрузки» края, переполненного после Гражданской войны. За редким исключением выселения не имели массового характера, но уже тогда наряду с судебной получила развитие их внесудебная практика, в которой вызревали черты, ставшие в последующем принципами массовых депортаций: политическая подоплека, применение этого вида репрессии при отсутствии юридических оснований для привлечения человека к суду, прихватывание «лишних». Положение изменилось в 1929 г., когда в ходе хлебозаготовительной кампании несколько сотен крестьян привлекли к уголовной ответственности с применением судебной высылки за пределы Дальнего Востока. Рубеж 1920-1930-х гг. стал переходным в развитии репрессивной и пенитенциарной политики государства.

Период 1930-1941 гг. характеризуется проведением в стране поистине массовых депортаций. На Дальнем Востоке они осуществлялись как в прямом, так и в обратном направлениях. В 1930-1934 гг. в ходе общесоюзной кампании по «раскулачиванию» государство выслало в ДВК не менее 35 тыс. чел. из европейской части страны и насильственно переселило внутри края около 30 тыс. крестьян. Они стали основными «контингентами» системы спецпоселений в ДВК, сформированной на базе золотодобывающих и лесозаготовительных предприятий. Регион был включен в зону т.н. «спецколонизации», призванной обеспечивать индустриализацию сырьевыми и экспортно-валютными ресурсами. Относительно небольшие объемы вселения извне (2-4% от общего числа спецпоселенцев в стране) объяснялись пограничным положением Дальнего Востока.

Тот же фактор определил проведение социальной «стерилизации» региона. Геополитическое положение ДВК и агрессивная политика Японии заставляли сталинское руководство, используя режим запретных зон, почти беспрерывно проводить здесь кампании по выселению «нежелательных» категорий населения, к которым причисляли лиц по критериям политической, социальной и этнической «неблагонадежности». В ряду таких кампаний были паспортизация, депортация корейцев и китайцев, выселение семей «врагов народа», «неблагонадежных» граждан из Приморья, лиц, осужденных «тройками» и особыми совещаниями ОГПУ-НКВД. Всего было изгнано более 350 тыс. чел. Попутно сталинское руководство силовым методом «ликвидировало» застарелые проблемы, связанные с «желтой» иммиграцией, которые не удалось решить более гуманным способом ни имперской, ни советской властям. Преобладание насильственных выселений над вселениями было десятикратным. «Чистки» нанесли громадный ущерб демографическим и трудовым ресурсам края, в которых Дальний Восток сильно нуждался в связи с начавшейся форсированной индустриализацией. В этом проявилась противоречивость государственной миграционной политики, в которой постоянно сталкивались экономические, стратегические, политические и репрессивные мотивы.

Период Великой Отечественной войны был временем консервации принудительных миграций в регионе, насильственных вселений и выселений здесь почти не проводилось. Превентивная «зачистка» завершилась переселением из приграничья в глубинные районы Хабаровского края немногочисленного местного немецкого населения. Все трудовые силы размещенных в регионе принудительных мигрантов были задействованы в военно-мобилизационной экономике.

Вторая половина 1940-х - начало 1950-х гг. характеризуются проведением массовых принудительных вселений на Дальний Восток, что объяснялось разрядкой геополитической ситуации в АТР и возрастающими потребностями региона в рабочей силе. Резко расширились география размещения и состав спецпереселенцев. Послевоенная репрессивная политика поставляла на рынок труда все новые и новые категории мигрантов - репатриантов, «наказанные» этнические группы, засекреченных строителей-атомщиков, крестьян-«указников» и др. Активно осуществлялось территориальное перераспределение «старых» депортантов (выселенных в военный период) в соответствии с потребностями региональных экономик. Общая численность принудительных вселенцев на Дальний Восток в 1952 г. достигла 110 тыс. чел., что было максимальным за весь советский период. Но доля региона в размещении данного пенитенциарного сегмента по стране оставалась в пределах 2-4%.

Немассовые административные выселения с Дальнего Востока, проводившиеся в этот период, миграционной значимости не имели. Международная обстановка позволила власти преодолеть в рамках существовавшего режима характерное для предыдущих лет противоречие между двумя основными мотивами миграционной политики на Дальнем Востоке - обеспечением безопасности и производственными потребностями. Теперь и принудительные, и еще более крупные добровольно-плановые потоки советских переселенцев, а также вновь «ангажированные» после войны советским правительством вербованные рабочие из КНДР и КНР «работали» на одну задачу - дальнейшее хозяйственное освоение Дальнего Востока в его прежнем сырьедобывающем обличье.

1952 - конец 1950-х гг. - завершающий период в развитии массовых депортаций. Гигантская машина Гулага вступила в затяжной кризис и после смерти Сталина была кардинально реформирована. С 1952 г. до конца десятилетия все категории принудительных мигрантов были поэтапно освобождены. Диссонансом общей динамике стал лишь некоторый всплеск численности ссыльнопоселенцев в Магаданской области в середине 1950-х гг. Реформа болезненно ударила по отраслям, работавшим в значительной степени на основе применения принудительного труда, особенно это проявилось в Магаданской области - преемнице Дальстроя.

Во второй части заключения автор на примере Дальнего Востока делает вывод о социо-конструирующей роли принудительных миграций. В течение 1930-1950-х гг. они оказывали ощутимое влияние на изменение не только численности и этнического состава населения региона, но и его социальной структуры. Силой государственной репрессивной машины массы граждан становились депортантами, причисленными к одному из низших советских сословий, наделенных правовыми и режимными ограничениями, внутри которого подразделялись на категории. На них обрушивались разорение, ужасающие условия транспортировки и обустройства на новых местах, что сопровождалось резким ухудшением демографических процессов. Положение мигрантов усугублялось и тем, что политические решения и директивы Центра о депортациях полностью не выполнялись. Из двух выдвигавшихся задач - репрессивной и социальной - первая, как правило, обеспечивалась «любой ценой», а вторая - «как придется».

В 1930-е гг. в результате такой социальной инженерии 20% дальневосточного населения, причисленных к стигматизированным группам и выселенных за пределы региона, пополнила слой советских маргиналов. В то же время аналогичная страта была сформирована в структуре населения самого Дальнего Востока в лице «пришлых» и «доморощенных» спецпереселенцев, хотя и в значительно меньших масштабах: в течение всего рассмотренного периода она составляла около 3%. Этот небольшой слой был дополнением к другой более крупной пенитенциарной группе - заключенным (в среднем по региону - до 20% в 1930-е гг. и около 10% в послевоенный период). Наиболее высокой доля подневольных групп была в Дальстрое: заключенных - свыше 60% в довоенный и более 50% в послевоенный периоды, а принудительных мигрантов к 1950 г. - около 25%. Таким образом, социальная структура дальневосточного населения в сталинский период, особенно на Северо-Востоке, была существенно «отягощена» пенитенциарными и дискриминированными группами, составлявшими ее нижнюю ступень.

«Обратное» (восходящее) социальное перемещение также инициировалось государством и шло с разной скоростью у различных «контингентов», особенно долго - у «бывших кулаков», чье освобождение тормозилось как «сверху», так и на исполнительском уровне «снизу». В 1930-е гг. была опробована колонизация заключенных как форма полупринудительной миграции и восходящего социального движения с самого «дна» наверх. Но она просуществовала недолго и была свернута как излишне «либеральная». Принуждение оказало пролонгированное негативное воздействие на морально-психологическое состояние значительного сегмента общества в виде комплекса гражданской неполноценности, горечи необоснованного наказания, изломанных человеческих судеб. В целом анализ процессов принудительных миграций на Дальнем Востоке подтверждает современную оценку сталинских депортаций как пути рефеодализации общества и преступления против человечности.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

Научные статьи в ведущих отечественных периодических изданиях, рекомендованных ВАК РФ

1. Чернолуцкая Е.Н. Приказ НКВД № 00447 «Об операции по репрессированию… антисоветских элементов». Дальний Восток, 1937-1938 // Россия и АТР. Владивосток, 2005. № 3. С. 55 - 65 (1,0 п.л.).

2. Чернолуцкая Е.Н. «Указники» на Дальнем Востоке (Принудительное выселение крестьян из колхозов в 1948-1950 гг.) // Вестн. ДВО РАН. Владивосток, 2007. № 3. С.102 - 109 (0,7 п.л.).

3. Чернолуцкая Е.Н.Вытеснение китайцев с Дальнего Востока и депортация 1938 г. // Проблемы Дальнего Востока. М., 2008. № 4. С. 133 - 145 (0,9 п.л.).

4. Чернолуцкая Е.Н. Конец «Миллионки»: ликвидация китайского квартала во Владивостоке (1936 г.) // Россия и АТР. 2008, № 4. С. 24 - 31 (0,5 п.л.).

5. Чернолуцкая Е.Н. Принудительное переселение дальневосточных крестьян в 1930-1933 гг. // Вестн. ДВО РАН. Владивосток, 2009. № 1. С. 40 - 47 (0,7 п.л.).

6. Чернолуцкая Е.Н. Колонизационные поселки при исправительно-трудовых лагерях на Дальнем Востоке (1933-1940 гг.) // Вестн. ДВО РАН. Владивосток, 2011. № 1. С. 54 - 63 (0,9 п.л.).

7. Чернолуцкая Е.Н. «Кулаки особого назначения» на советском Дальнем Востоке в начале 1930-х гг. // Гуманитарные науки в Сибири. Новосибирск, 2011. № 1. С. 73 - 76 (0,5 п.л.).

8. Чернолуцкая Е.Н. Выселение семей «врагов народа» с территории советского Дальнего Востока в конце 1930-х годов как форма массовых депортаций // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Владивосток, 2011. № 2. С. 45 - 49 (0,6 п.л.).

9. Чернолуцкая Е.Н. Спецпоселенцы «власовцы» на советском Дальнем Востоке (1945-1955 гг.) // Вестн. СВНЦ ДВО РАН. Магадан, 2011. № 2. С. 106 - 113 (1,0 п.л.).

Монографии

10. [Чернолуцкая Е.Н.] Гл. 1. Этнические миграции в Приморье в условиях российской империи (конец XIX в. - 1917 г.); Гл. 2. Этномиграционные процессы в Приморье в 1917-1930-е годы // Ващук А.С. и др. Этномиграционные процессы в Приморье в ХХ веке. Владивосток: ДВО РАН, 2002. 228 с. С. 10 - 98 (26,5 / 13,5 усл. п.л.).

11. [Чернолуцкая Е.Н.] Гл.2. Особенности демографического развития Дальнего Востока во второй половине 1940-х - 1950-е гг. // Мир после войны: Дальневосточное общество в 1945-1950-е гг. / под общ. ред. В.Л. Ларина; отв. ред. А.С. Ващук. Владивосток: Дальнаука, 2009. 696 с. (История Дальнего Востока России. Т.3, кн. 4). С. 123 - 198 (56,12 / 4,2 усл. п.л.).

12. Чернолуцкая Е.Н. Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке в 1920-1950-е гг. / науч. ред. А.С. Ващук. Владивосток: Дальнаука. 2011. 512 с. (41,6 усл. п.л.).

Научные статьи и материалы научных конференций

13. Чернолуцкая Е.Н. Депортация китайцев из Приморья (1938 г.) // Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в ХVII-ХХ вв.: К 350-летию начала похода В.Д. Пояркова на Амур: Тез. докл. и сообщ. Владивосток, 1993. Кн.2. С. 78 - 81 (0,2 п.л.).

14. Чернолуцкая Е.Н. Особенности формирования населения и трудовых ресурсов Дальнего Востока СССР в 30-е - начале 50-х гг. (о роли «спецконтингентов»). Препр. Владивосток, 1993. 24 с. (1,4 п.л.).

15. Чернолуцкая Е.Н. Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке в сталинский период // Вестн. ДВО РАН. Владивосток, 1995. № 6. С. 71 - 79 (0,8 п.л.).

16. Чернолуцкая Е.Н. Принудительное переселение в дальневосточном регионе в 30-е гг. // Народонаселенческие процессы в региональной структуре России ХVIII-ХХ вв.: материалы междунар. науч. конф. Новосибирск, 1996. С. 156 - 159 (0,3 п.л.).

17. Чернолуцкая Е.Н. «Националы» Приморья в сталинских политических репрессиях // Известия РГИА ДВ: сб. науч. тр. Владивосток, 1996. Т.1. С.149 - 160 (0,7 п.л.).

18. Чернолуцкая Е.Н. Архивные документы о политических репрессиях на Дальнем Востоке России // Известия РГИА ДВ: сб. науч. тр. Владивосток, 1997. Т.2. С. 90 - 95 (0,4 п.л.).

19. Чернолуцкая Е.Н. Условия жизни (?) спецпоселенцев в Приамурье в 1934 г. // Семья и семейный быт в восточных регионах России. Владивосток: Дальнаука, 1997. С. 171 - 177 (0,4 п.л.).

20. Чернолуцкая Е.Н. Судебные репрессии на Дальнем Востоке в период хлебозаготовительной кампании 1929-1930 гг. // Политические репрессии на Дальнем Востоке (20-50-е гг.): материалы 1-й дальневост. науч.-практ. конф. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1997. С. 129 - 137 (0,5 п.л.).

21. Чернолуцкая Е.Н. Пенитенциарная система на Дальнем Востоке в 20-е гг. // Известия РГИА ДВ: сб. науч. тр. Владивосток, 1998. Т.3. С. 95 - 107 (0,8 п.л.).

22. Чернолуцкая Е.Н. Принудительный труд как мера уголовного наказания на советском Дальнем Востоке в 20-х - нач. 30-х гг. (на материалах РГИА ДВ) // Архивы Дальнего Востока России на пути в новое тысячелетие: материалы регион. науч.-практ. конф. Владивосток, 1998. С.118 - 126 (0,5 п.л.).

23. Чернолуцкая Е.Н. Паспортизация дальневосточного населения (1933-1934) // Revue des Etudes Slaves. Paris, 1999. LXXI/1. P. 17 - 33 (1,2 п.л.).

24. Чернолуцкая Е.Н. Гл.3. Попытки ликвидации казачества в 20-30-е годы // Уссурийское казачье войско: История и современность (к 110-й годовщине образования УКВ). Владивосток, 1999. С. 56 - 69 (0,5 п.л.).

25. Чернолуцкая Е.Н. Попытки принудительного переселения корейцев из Приморья в Хабаровский край в 1930 г. // Аграрное и демографическое развитие Сибири в контексте российской и мировой истории XVII-XX вв. Новосибирск: Ин-т истории СО РАН, 1999. С. 106 - 109 (0,2 п.л.).

26. Чернолуцкая Е.Н. «Очистка» Приморья от «неблагонадежного» населения в 1939 г. как элемент сталинской репрессивной политики // Вопросы социально-демографической истории Дальнего Востока в ХХ веке: сб. науч. ст. Владивосток: ДВО РАН, 1999. С. 95 - 112 (1,2 п.л.).

27. Чернолуцкая Е.Н. Мотивация и попытки отселения корейцев из Приморья в дореволюционный период // Гуманитарные и социально-экономические аспекты обучения и воспитания кадров военно-морского флота: сб. науч. ст. Владивосток: ТОВМИ им. Макарова, 1999. Вып.3. С. 164 - 171 (0,5 п.л.).

28. Chernolutskaya E.N. Stalin's camps: Vladivostok and the Russian Far East in the 1930s // The Soviet and post-Soviet review. Vol. 27. № 2-3. Idyllwild, California: Chares Schlacks, Jr., Publisher. 2000. P. 279 - 291 (0,8 п.л.).

29. Чернолуцкая Е.Н. Военнопленные и беженцы Первой мировой войны на российском Дальнем Востоке и их репатриация // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып.3. Проблемы истории социально-экономического и культурного развития. Благовещенск: Изд-во АмГу, 2000. С. 138 - 143 (0,5 п.л.).

30. Чернолуцкая Е.Н. Немцы на советском Дальнем Востоке: статистико-демографический аспект // Этнос и культура в условиях общественных трансформаций. Владивосток: Дальнаука, 2004. С. 156 - 176 (1,2 п.л.).

31. Чернолуцкая Е.Н. Спецпоселенцы в Дальстрое (1946-1956) // Наука Северо-Востока России - начало века: материалы Всерос. науч. конф. Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 2005. С. 602 - 605 (0,5 п.л.).

32. Чернолуцкая Е.Н. Немцы и политические репрессии на Дальнем Востоке (1930-е годы) // Государство и личность: Политические репрессии на Дальнем Востоке в ХХ в.: материалы регион. науч.-практ. конф. Благовещенск, 2005. С. 248 - 254 (0,5 п.л.).

33. Чернолуцкая Е.Н. Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке в послевоенный период (1945-1950-е гг.) // Труды института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН. Серия: Отечественная история. Т.13. Дальний Восток России: проблемы социально-политического и культурного развития во второй половине XIX-XX вв. Владивосток: Дальнаука, 2006. С. 126 - 136 (0,8 п.л.).

34. Чернолуцкая Е.Н. Принудительные миграции на советском Дальнем Востоке в 1920-е гг. // Известия РГИА ДВ: сб. научн. тр. Владивосток, 2007. Т.10. С. 108 - 125 (1,1 п.л.).

35. Чернолуцкая Е.Н. Принудительные переселения немцев на советский Дальний Восток в 1940-х - начале 50-х гг. // Российское государство, общество и этнические немцы: основные этапы и характер взаимоотношений (XVIII-XXI вв.): материалы XI междунар. науч. конф. М.: МСНК-пресс, 2007. С. 368 - 372 (0,6 п.л.).

36. Чернолуцкая Е.Н. Особенности формирования пенитенциарного населения Дальстроя в послевоенный период (1945-50-е гг.) // Гуманитарные и социально-экономические аспекты обучения и воспитания кадров Военно-морского флота: сб. науч. тр. ТОВМИ им. С.О. Макарова. Владивосток, 2007. Вып.10. С.144 - 152 (0,5 п.л.).

37. Чернолуцкая Е.Н. «Особый контингент» на Колыме (1949-1954 гг.) // Тихоокеанская Россия в истории российской и восточноазиатских цивилизаций: (Пятые Крушановские чтения, 2006 г.). В 2 т. Т.1. Владивосток: Дальнаука, 2008. С. 411 - 420 (0,6 п.л.).

38. Чернолуцкая Е.Н. «Кулацкая ссылка» на Дальнем Востоке в 1930-е гг.: статистико-географический аспект // Миграционные процессы в азиатской России в ХIХ-ХХI вв.: сб. науч. тр. Новосибирск: Параллель, 2009. С. 93 - 112 (1,0 п.л.).

39. Чернолуцкая Е.Н. Политика пограничного режима и социальные «чистки» на Дальнем Востоке СССР в преддверии второй мировой войны (1930-е годы) // Материалы 52-й Всерос. науч. конф. Т.5. Проблемы тактики военно-морского флота, военной истории, геополитики и военно-морской географии. Владивосток: ТОВМИ им. Макарова, 2009. С. 231 - 242 (0,8 п.л.).

40. Чернолуцкая Е.Н. Миграции немецкого населения на Дальнем Востоке СССР в 1930-е гг.: версии, факты, заблуждения // Этнические немцы России: исторический феномен «народа в пути»: материалы XII науч. конф. М.: МСНК-пресс, 2009. С. 337 - 348 (0,7 п.л.).

41. Чернолуцкая Е.Н. «Кулацкая ссылка» на Дальнем Востоке в годы Великой Отечественной войны // Великая Отечественная война: итоги и уроки: сб. науч. ст. Владивосток: ДВО РАН, 2010. С. 106 - 114 (0,5 п.л.).

42. Чернолуцкая Е.Н. Массовое освобождение узников пенитенциарной системы на Дальнем Востоке в 1950-е гг. // Колымский гуманитарный альманах. Магадан: Кордис, 2010. Вып.5. С. 130 - 143 (0,5 п.л.).

43. Чернолуцкая Е.Н. Проблемы китайской иммиграции на российский Дальний Восток в свете обеспечения государственной безопасности // Культура Дальнего Востока России и стран АТР: Восток - Запад: материалы науч. конф. Владивосток: РИО ДВГАИ, 2010. Вып.16, 17. С.14 - 19 (0,5 п.л.).

44. Чернолуцкая Е.Н. Неудавшаяся интеграция: принудительные мигранты из западных республик СССР на Дальнем Востоке в конце 1940-х - 1950-е гг. // Проблемы межэтнического взаимодействия на Дальнем Востоке России: история и современность: сб. науч. тр. по итогам регион. науч.-практ. конф. Хабаровск: Изд-во Дальневост. гос. гуманит. ун-та, 2011. С. 116 - 123 (0,5 п.л.).

45. Чернолуцкая Е.Н. Особенности депортации советских немцев на Дальнем Востоке в 1940-1950-е гг. // Начальный период Великой Отечественной войны и депортация российских немцев: взгляды и оценки через 70 лет: материалы междунар. науч.-практ. конф. М.: МСНК-пресс, 2011. С. 755 - 768 (0,8 п.л.).

47. Чернолуцкая Е.Н. Депортация китайского населения из Приморья (1938 г.) // Приморье: народы, религии, общество. Владивосток, 2011. С. 69 - 75 (0,4 п.л.).

Размещено на Allbest.ru