Образ "новой женщины" в советской культуре 1917-1929 гг.

Формирование «образа новой женщины» было во многом результатом политических директив, но также и легитимации женской общественной активности в рамках партии. Одним из источников формирования политического статуса советских женщин в начальный период власти большевиков были женотделы.

Сразу после прихода к власти, большевистской партии необходимо было выработать такие формы работы среди женщин, которые, прежде всего, соответствовали бы потребностям агитации, с другой стороны, являлись бы своеобразной политической «школой» для женщин. Женотделы создавались как технические органы партийного аппарата, они могли наблюдать за проведением постановлений партии в жизнь на государственных предприятиях и организациях путем назначения туда своих представителей. Основной формой работы женотделов выступали делегатские собрания, которые созывались как в городе, так и в деревне. Созывались они из представительниц, выбранных на предприятиях, в учебных заведениях, на собраниях домашних хозяек, на общих собраниях крестьянок в деревнях. Всего через институт делегатских собраний прошла огромная масса женщин (В 1929 г. делегатками были более 2 миллионов женщин). Массовость вовлечения в это движение способствовала тому, что одной из составляющих образа «новой женщины» становится общественная активность.

Проводниками партийного влияния на женские массы были пролетарские журналы, предназначенные специально для женщин. Превращение женского журнала 1920-х годов из источника только политической информации и партийных директив в чтение, «интересное для обывательницы», позволяет проследить тенденцию партийной политики в отношении женщин в сторону увеличения традиционной компоненты их общественного статуса. Негласно, но явственно, усиливалось значение женских ролей матери, домохозяйки, наряду с тем, что продолжали декларироваться роли учащейся, общественницы, работницы, руководительницы. Роль работницы признавалась одной из ведущих, так как государству был необходим дополнительный трудовой резерв. Партийными постановлениями женский труд на производстве имел свои ограничения только для матерей, для всех отраслей производства (даже традиционно мужских) он признавался пригодным, и официальная статистика отражала его значительный прирост.

Стремление женотделов к острой постановке вопросов, связанных с улучшением положения женщин вызывало неприятие у руководства партии и явилось, в конце концов, главной причиной их ликвидации, после которой женщины были лишены органа своего политического влияния в государстве.

В третьем параграфе «Влияние советского законодательства в области семейных отношений на формирование образа “новой женщины”» раскрывается идеологически одобряемый образ, задаваемый преобразованиями в сфере семейных отношений. Новая роль женщины в семье также транслировалась директивами государственного аппарата. Прежде всего, были введены гражданские браки и свобода развода, давшие женщинам самостоятельность в принятии решений о своем семейном положении. Данное семейное законодательство было очень прогрессивным для своего времени и шло в русле модернизационных тенденций. Нормы старого дореволюционного законодательства были реакционны и не соответствовали требованиям времени. Поэтому новые нормы брачного поведения довольно легко были восприняты населением. Стали распространяться скоротечные брачные союзы. Люди, особенно молодые, легко сходились и расходились, но это было скорее следствием послереволюционного психологического состояния общества, чем общей тенденцией к ослаблению семейного союза как социального института. Если рассматривать новые законы о браке с точки зрения идеологии, семья отныне не признавалась основным агентом социализации, следовательно, женщина освобождалась от традиционной роли воспитательницы, что также приближало ее общественный статус к мужскому. Таким образом, структура социальных ролей женщины проецировалась односторонне: в нее включены были только профессиональные и общественно-политические функции. Семейно-бытовая составляющая игнорировалась, но в действительности продолжала играть доминирующую роль.

К середине 20-х годов государство понимает невозможность быстрого переустройства общества на социалистических началах. Новый Семейный кодекс 1926 г. уравнивал гражданский брак с зарегистрированным браком по последствиям. Так, если супруги разводились, независимо от того, в зарегистрированных отношениях они находились или нет, происходил раздел совместно нажитого имущества, матери на остававшихся детей полагались алименты. По мнению некоторых партийных идеологов, пункт об алиментах являлся остановкой во внедрении коммунистических принципов в семейные отношения. Этим государство признавало свою неспособность взять на себя заботу о детях, заменить индивидуальное хозяйство общественным, ликвидировать семью как замкнутую ячейку общества. Но с другой стороны, этим кодексом декларировалось, что «новая женщина» - равноправный партнер в браке и имела право его расторгнуть, не заботясь об экономических последствиях.

Таким образом, к концу рассматриваемого периода наблюдается постепенное разделение социальных ролей и их выстраивание в соответствии с новой системой ценностей, близкой к традиционной. Тенденцию можно охарактеризовать как процесс приобретения женщиной двойного набора социально одобряемых ролей - работницы-общественницы и матери-хозяйки дома. Активная агитация за преобразование быта на новых, коммунистических началах сворачивалась.

Во второй главе «Способы и формы трансляции образа “новой женщины” в советской массовой культуре в 1917-1929 гг.» раскрываются способы и формы трансляции образа в массовой советской культуре. Описываются характерные черты изображений «новой женщины» в различных видах визуальных источников и прослеживается эволюция образа в литературных и кинематографических описаниях. Художественные тексты были эффективным средством трансляции образа в массовое сознание. Но в рассматриваемый период они находились еще в «доканонической стадии», характеризуемой поисками соотношения традиции и новации, сосуществованием партийных директив и художественного понимания образа творцами.

В первом параграфе: «Использование изобразительных средств для создания визуального образа “новой женщины”» устанавливаются характерные черты изображений «новой женщины», их визуальные «маркеры» и семиотика.

Изображения периода Гражданской войны характеризуются недооформленностью, следованием старым канонам женских изображений. Когда гражданская война близилась к завершению, художники и адепты пропагандистского направления стали переходить к конкретным визуальным образам социальных категорий и концепций. Уходят в прошлое образы, имеющие классический, религиозный, литературный или мифический контекст. Новое социальное содержание изображений художники пытались донести через специфические атрибуты. Насаждение простых и узнаваемых знаков-символов в массовом сознании упрощало задачи идейной риторики. В начале 20-х гг. образ революционерки, строительницы нового мира в изображениях на плакатах стал связываться с определенной атрибутикой, чертами характера и сюжетами - красный платок, отсутствие улыбки, шествие в массе, наличие орудий труда, нахождение рядом со знаменем. Все вместе или по отдельности они создавали иконографию образа. Выделяются типичные черты подобных изображений, как, например, физическое сходство с мужскими фигурами (иногда женская фигура отличается только наличием прически и юбки), изображение в качестве «помощника» мужчины.

В рассматриваемых изображениях выделено гендерное разделение хозяйственных сфер деятельности и атрибутики. В изображениях союза мужчины и женщины как союза города и деревни традиционная мужская субъектность и женская объектность сопоставляется с ведущей ролью рабочего класса и ведомой ролью крестьянства.

Новым признаком женской прогрессивности, читаемым визуально, становится минимализм: в одежде, в украшениях, в косметике, в быту - символизирующий сближение женских и мужских образов. Создается тип красоты «новой женщины», отличный от буржуазного «украшательства». Его составляющие: молодость, физическая сила, аскетизм.

Когда насущной необходимостью для государства становится привлечение резервов женского труда, многочисленными и преобладающими в визуальном пространстве становятся изображения женщин-тружениц. Равнозначной деталью облика, наряду с внешностью, одеждой, выступают орудия труда или обстановка цеха. Но это примета конца 20-х гг. ХХ в., в начальный период (1917-начало 20-х гг.) основными направлениями агитации были: перестройка быта, ликвидация неграмотности, создание учреждений по охране матмлада, привлечение женщин к общественной деятельности.

Во втором параграфе «Передача предписываемых моделей поведения “новой женщины” в литературных и кинематографических описаниях» прослеживается эволюция транслируемого идеального образа в художественных текстах массовой советской культуры. С их помощью власть транслировала уже не просто образ, а образцы для подражания, новый образ мышления. Так же, как и в визуальных носителях, в литературных текстах наблюдается взаимодействие многих различных факторов: прежде всего использование знакомых сюжетов для наполнения их новым содержанием. Важным фактором являлось воздействие художественного восприятия писателя, что способствовало отражению более широкого социального контекста, чем того требовала задача изображения «новой женщины».

Одной из сфер функционирования одобряемых идеологией моделей женского поведения становятся литературные тексты, как публицистика, так и художественная литература. О том, какое большое внимание уделялось партией этому виду агитации, свидетельствуют огромные тиражи «Библиотечки работницы и крестьянки», включавшие в себя самые различные виды литературы: статьи и речи государственных и политических деятелей, рассказы рабселькорок, агитационные материалы в виде сборников стихов, частушек, агитсудов и пьес. Кроме того, партийными идеологами осознавалась значение киноискусства в качестве источника агитационно-пропагандистской работы. Востребованными оказывались традиционные формы изложения - сказки, короткие рассказы, стихи и песни, частушки. Стремление идеологии принять узнаваемые традиционным сознанием формы наблюдается в использовании традиционных тем и сюжетов в литературных описаниях новой женской судьбы. В литературе, посвященной «новой женщине», любовная линия переплетается с классовой, любовный конфликт, как правило, связан с классовым противостоянием.

На основе анализа сменявшихся сюжетов художественных произведений и кинофильмов о «новых женщинах» можно выделить те характеристики, которые диктовались политикой государства и актуализировались в разные периоды: от героини гражданской войны до ударницы производства, от активной общественной деятельницы с дореволюционным прошлым до осознавшей свою роль и значимость «новой работницы и крестьянки». В послереволюционный период и в Гражданскую войну были востребованы героини с мужскими чертами характера, отрицавшие семейные ценности, стремившиеся к самоактуализации через общественную, политическую деятельность, участие в боевых действиях в одних рядах с мужчинами. Первые героини - часто жертвы революции, отдавшие свою жизнь и любовь в борьбе за «новый мир». Истинные революционерки, фанатично преданные коммунистическим идеалам, изображены в произведениях Ф. Гладкова В. Вишневского, К. Тренева, Либединского. Были востребованы качества, близкие к мужским, и именно благодаря этим качествам женщина могла почувствовать свою социальную значимость. Эволюция образа шла в направлении увеличения традиционных феминных качеств. Конфликт ролей, рождавшихся в условиях экстремальных: войны, борьбы за выживание и ролей, востребованных в мирное время, показан в произведении А.Толстого «Гадюка». Характеры «новых женщин», появлявшиеся в конце 20-х годов стали давать возможность для вариативного прочтения. К «новым» стали причисляться совершенно разные социально-психологические типы. На смену героиням гражданской войны и «дореволюционным интеллигенткам» пришла генерация «новых женщин», выращенных в условиях советской системы, обязанных своей социализацией произошедшей революции, квотированию женского представительства на руководящих постах и в партийных органах, программе ликвидации безграмотности, системе женского ученичества на производстве.

В заключении подведены итоги исследования и сделаны общие выводы. Отмечается, что в период с 1917 по 1929 годы образ «новой женщины» формировался в культуре различными способами: через теорию, политическую практику и с помощью художественных средств. Соответственно, он имел две составляющие: идеологическую и художественную, которые были взаимосвязаны.

Наиболее важными социальными чертами образа «новой женщины» были: общественная активность (формируемая институтом делегатских собраний, охвативших значительную часть женского населения), втянутость в производство, политическая грамотность (подразумевающая преданность делу партии и народа), организаторские умения (приобретаемые в процессе участия в деятельности женотделов и благодаря квотированию женского представительства в руководящих партийно-государственных органах). Отличительной чертой образа «новой женщины» от дореволюционных женских образов и последующих образов «советских женщин» является отрицание первостепенной важности семейных ролей. Женское освобождение после социалистической революции должно было начаться с семьи - этот институт признавался изживающим себя. Этому способствовала, в том числе, политика государства по изменению семейного статуса женщин - освобождения их от бытовой загруженности, от воспитания детей и от экономической зависимости от мужа.

Образ «новой женщины» предстает в качестве идеологического культурного «эксперимента», оставшегося в рамках 1917-конца 20-х годов.

На материалах различных культурных «текстов» к концу 20-х гг. «читается» постепенное увеличение традиционной составляющей социально-культурного образа женщины (перестают критиковаться роли матери, жены, хозяйки дома). Также наблюдается уход от радикализма революционных лозунгов, когда единственными предписываемыми ролями были роли общественницы, работницы, коммунистки. Взамен доминированию одной из сторон статуса - общественно-политической или семейно-бытовой - приходит их совмещение, что является характерной чертой женского образа в культуре на протяжении всего последующего периода советской истории.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах

1. Шабатура Е.А. Гендерный анализ образа «новой женщины» в советской культуре 1920-х годов //Омский научный вестник. - 2006. - № 8(44).- С. 122-125.

2. Шабатура Е.А. Образ «советской женщины» в журналах 1920-х годов (по материалам журналов «Коммунистка» и «Красная Сибирячка») // Альманах гендерной истории «Адам и Ева». - М., 2004. - №8. - С. 137-152.

3. Шабатура Е.А. «Гендерная история» и «история женщин» в университетских исследованиях 1990-х годов // Университеты как регионообразующие научно-образовательные комплексы / Тезисы докладов региональной научной конференции, посвященной 30-летию Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского. - Часть 3. - Омск, 2004. С. 53-58.

4. Шабатура Е.А. Конфликт идеологии и массового сознания в определении места женщины в советском обществе 1920-х годов: о возможностях изучения проблемы // Вестник Омского университета. - №3(37). - Омск, 2005. - С. 56-59.

5. Шабатура Е.А. Об использовании традиционных источников при изучении «женского вопроса» в Советской России 1920-х годов в отечественной историографии // Культурный потенциал Сибири в ХХ веке: управление, структура, кадры / Отв. ред. С.А. Красильников. - Новосибирск, 2005. - С. 94-106.

6. Шабатура Е.А. Архивные материалы как источник для реконструкции культурных образов эпохи (к вопросу о функционировании образа «новой» советской женщины в 1920-е годы) // Научные сообщества историков и архивистов: интеллектуальные диалоги со временем и миром. Материалы региональной научно-практической конференции. - Омск, 2006. - С. 162-166.

7. Шабатура Е.А. Поиски героини: репрезентация образа «новой женщины» в визуальном пространстве Советской России 1920-х гг. // Историческое произведение как феномен культуры: Сборник научных статей / Отв. ред. Котылев А.Ю., Павлов А.А. - Сыктывкар: Изд-во СыктГУ, 2005. - С. 185-192.

Размещено на Allbest.ru