Варяги и их роль в истории всея Руси

Размещено на http://www.allbest.ru/

Варяги и их роль в истории всея Руси

Крюков Николай Михайлович

Аннотация

В статье рассматривается мотив включения в Начальную русскую летопись варягов. Для какого времени в истории Руси вообще актуальна тема варягов? Для эпохи становления государственности или восстановления государства? То есть, тогда, когда летопись создавалась в конце XI - начале XII в. или когда переписывалась в конце XIV в.? Какие задачи ставились первым летописцем Нестором и переписчиком, условно, Лаврентием. А главное - с какой целью именно варяги, а не, условно, берендеи были включены в легенду с призванием иноплеменников.

Ключевые слова: варяги - баланс, всея Русь, задачи летописца, мотив летописца, Русская земля, титул «Киевский и всея Руси»

THE VARANGIANS AND THEIR ROLE IN THE HISTORY OF ALL RUS

Kryukov Nikolay Mihaylovich

Abstract

In this article the author considers the motive of including the Varangians into the Primary Russian Chronicle. What period of time in Russian history is the Varangians theme relevant for? For the era of state building or state reestablishing? The period, when the chronicle was being created in the end of XI- the beginning of XII or when it was being rewritten in the end of XIV? What goals did Nestor the first chronicler and Laurentius, conditionally, the rewriter have?
And what is the most important: what was the reason of including the Varangians but not the Berendei, conditionally, into the legend of inviting the foreigners.

Keywords: All Russia, chronicler's motive, goals of the chronicler, Rus land, title "The Grand Duke of Kiev and All Russia", Varangians - balance

В Повести Временных лет в одном месте сказано: «Русы - это славяне». В другом: «Русы - это варяги». Противоречивость в отношении происхождения славянской Руси раскололи ученый мир на два лагеря: норманистов, утверждающих, будто варяги - это норманны, викинги, и вообще шведы, призванные на Русь «из заморья», то есть со Скандинавии. А поскольку, дескать, шведы, прозывались племенами финнов на свой манер - роутси, то они, шведы, пришедши на земли новгородские, осели в окрестных землях, размножились и дали тамошним народам свое имя. И антинорманистов - сторонников версии о варягах как одном из славянских прибалтийских племен. Дескать, варяги - это те же славяне и т.д. При этом непреложным фактом для обеих сторон являются строки в летописи о призвании варягов, записанные якобы самим летописцем Нестором в конце XI или в нач. XII в.

Вчитаемся в строки летописи.

Лист 2. Ляхи же и пруссы, чудь сидят близь моря Варяжского. По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку - до пределов Сима, сидят по тому же морю и к западу - до земли английской и волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманы, готы, русь, англы, галлы, волохи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, генуезцы

Лист 2 об…. Иафетовы же - взяли запад и северные страны. От этих же 70 и 2 язык произошел и народ славянский, от племени Иафета - так называемые норики, которые и есть славяне… Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. И от этих славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими, где кто сел на каком месте. Так, например, одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи… Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие - древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами по речке, которая впадает в Двину и носит название Полота. Те же славяне, которые сели около озер Ильменя, прозвались своим именем - славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Семи, и по Суле и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась «славянская»… Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки …

Лист 4об. Вот кто только говорит по-славянски на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане прозванные так потому, что сидели по Бугу, а затем ставшие называться волынянами. А вот другие народы, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола, корсь, нарова, ливонцы, - эти говорят на своих языках, они - потомство Иафета…

Лист 7. В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди и со славян, и с мери, и со всех кривичей, а хазары брали по серебряной монете и по белке от дыма. В год 6370 (862). Изгнали варяг за море … И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью подобно тому, как другие называются свеи, а иные норманы и англы, а еще иные готландцы, - вот так и эти прозывались. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же - те люди от варяжского рода, а прежде были славяне.

Лист 8. И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся Русью.

Лист 9. Был един народ славянский: и те славяне, которые сидели по Дунаю, покоренные уграми, и моравы, и чехи, и поляки, и поляне, которых теперь называют Русь. Для них ведь, моравов, первоначально созданы буквы, названные славянской грамотой; эта же грамота и у русских, и у болгар дунайских. 

Что получилось.

На 2 листе в списке народов потомства Иафета варяги значатся обособлено и от шведов, и от норманнов, и от руси. То есть варяги в данном случае не русь. А норманны (!) такой же этнос как варяги и шведы. На том же 2 оборотном листе говорится, что славяне произошли от нориков. Славяне построили город Новгород. На другом, 4 листе, перечисляются народы, говорящие по-славянски на Руси, и в их списке варягов нет. На 9 листе следует утверждение: народ славянский был когда-то един - это и моравы, и чехи, и поляки, и поляне. Их называют теперь Русью. Для них создана своя славянская грамота.

Однако на 7 листе мы вдруг узнаем о варягах «из заморья», собиравших неизвестно с какого времени, как и хазары, дань со славян. Их изгнали. Потом позвали. И оказалось, что те варяги и есть русь. От них прозвалась Русская земля. А новгородцы в один миг стали варяжского рода племени, хотя до этого вроде бы были славянами.

Так от нориков - славян пошла русь? Или от варягов? С кем русь была едина? Со славянами - моравами, чехами, поляками с Прикарпатья? Или с варягами «из заморья» Варяжского? Почему так настойчиво автор строк на 7 листе повторяет: «варяги назывались русью», «от варягов прозвалась Русская земля»? Где здесь истина? И можно ли ответ найти в самом тексте летописи, вот из этих отрывков?

Мотив как злоба дня.

Для начала отвлечемся от летописи и обратимся к словам - понятиям и поразмышляем логически. Поскольку слово «варяг» привязано к слову «Русь», значит, в сознании автора был какой-то мотив, побуждающий его это сделать. Значит, тема происхождения руси от варягов была на тот момент актуальна. Она обсуждалась, дискутировалась, кем-то отстаивалась. Но, если это так, значит, кто-то в то же самое время имел противоположную точку зрения и утверждал обратное: русь пошла не от варягов. Они говорили примерно следующее: «Русь - кто-то, но не вы, потому что она, русь, пошла оттуда-то, а скорее всего от нас». Им: «Русь не от вас. Она от нас». И далее в том же духе.

Актуальность темы «русь - варяги» подтверждается в самом названии повести Временных лет - «Откуда пошла Русская земля». То есть, от кого, когда и при каких обстоятельствах «пошла» Русь как страна и сложилась как государство. Значит, это была, так сказать, злоба того исторического момента. Но какого? Того, о каком пишет первый летописец в Начальной части летописи? Или того, какой имеет в виду переписчик, от которого нам стала известна та самая Начальная часть летописи? То есть для XI - нач. XII в. или для конца XIV в.?

Если мы ответим на эти вопросы и определим мотив, по которому какие-то варяги вдруг стали называться русью, то сможем раскрыть самую страшную тайну с возникновением статьи о призвании варягов на Русь в Начальной Несторовой летописи. Ведь как в любом деянии, если виновника по горячим следам не поймали, то искать начинают с выявления мотива и причин, по которым это деяние могло состояться.

Немного об источниках.

Сначала нужно определиться с некоторыми условностями. Например, нельзя принимать на веру все написанное в летописях. К сожалению, сколько бы ни говорилось об этом, все равно очень часто цитаты из какой-нибудь летописи приводятся без учета времени ее обнаружения, т.е. ее последней редакции, описания всего свода рукописей, к которым конкретная летопись могла быть отнесена, привлечения к изданию летописи других списков и т.д. В общем, всего того, что характеризует данный письменный исторический памятник. Особенно это относится к сторонникам норманнской теории, чьи взгляды широко представлены в глобальной сети.

При чтении ПВЛ (оригинала по Лаврентьевской летописи) часто встречаются нестыковки в датах, повторы, отрывки текста, смысл которых трудно уловить, а также дикое разнообразие в написании имен собственных и проч. Это связано с тем, что Начальная летопись, прежде чем о ней стало известно, неоднократно переписывалась, в нее вносились правки. В каких-то случаях списчик летописи пытался самостоятельно пояснить непонятные для него слова, возможно затертые или плохо читаемые. В других намеренно старался поправить или переписать куски текста с целью изменить содержание. Может ли являться ли случайным в связи с этим повествование о руси как славянах на первых листах и девятом с выпадением в варяги на седьмом и восьмом?

Те же самые претензии и к документам той поры в виде актов, писем, грамот. К сожалению, они далеко не все дошли до нас в первозданном виде. Чаще всего в поздних списках, т.е. с возможным местным редактированием. XIII -XIV века в этом отношении самые сложные для идентификации того или иного события. Скажем, житие митрополита Петра сохранилось в двух редакциях: краткой, написанной в первые годы после его смерти в 1326 г., и «пространной», примерно 1390 - 1391 г.. переписанной митрополитом Киприаном с добавлениями сведений из собственной биографии, рассуждениями и комментариями. В первой Петр просто называется митрополитом. Во второй - уже архиепископом Киевским и всея Руси.

Больше всего доверия к свидетельствам материальным - печатям, ярлыкам, сохранившимся, к сожалению, в единичных экземплярах, геральдике в виде гербов и проч. Они в большей степени являются маркерами средневековых знаний.

В нашем случае тема происхождения названия русского народа от славян - нориков или варягов целесообразнее рассмотреть в преломлении двух понятий. Для автора Начальной летописи (ПВЛ) начала XII в. это «Русская земля». Для переписчика по записи на последнем листе Лаврентьевской летописи под 1377 г. - «всея Русь».

Раздел 1. «Русская земля» по ПВЛ (Начальной летописи).

Итак, какой виделась Русская земля нашему первому летописцу Нестору? Что он хотел сказать? И какие задачи перед собой ставил?

Древнерусская повесть Временных лет - это не какой-то не эфемерный набор легенд, басен, сказаний с дополнительным перечислением событий по годам. Прежде всего, это глубоко продуманное литературно-историческое произведение, в котором те же легенды, сказания подобраны таким образом, чтобы что-то показать или что-то доказать. Автор если не четко, но подспудно определяет цель и по каждому разделу решает поставленные перед собой задачи. Так он делит историю Руси на две части: на до первого княжения в Киеве и после. В первой содержится библейская история, сюжеты из летописания Георгия Амартолы, на которое он ссылается, и свое видение славянского мира в докняжескую эпоху. Во второй он описывает то действительно историческое время, в его понимании, известное по легендам и преданиям старины глубокой, воспоминаниям старцев, вроде девяностолетнего Яна, судя по записи под 1116 г.

Две части Начальной летописи по Нестору.

В первой части легко выделяются куски текста, по которым можно определить, что хочет сказать летописец. Они строго выверены и логически последовательны. Главное для летописца - показать, что Русь была изначально в числе прочих народов, разделенных после Потопа на три колена: Сима, Хама и Иафета. То есть то: что Русь, народ русский, возник не сегодня и не вчера, а с тех самых незапамятных времен, когда стали известны и все другие народы; что народ русский на земле русской не пришлый, не завоеватель, не чужой, не изгой. Что Русская земля имеет свою святость. Она получила благословение от самого апостола Андрея. И для летописца в данном случае не важно когда это могло случиться. Важно место и то, каким путем апостол Андрей мог попасть на Днепровские горы. Летописец хочет показать возникновение главного города Руси - Киева и для этого он приводит легенду о Кие. Далее само собой уже напрашивается мысль о расселении славянских племен. Надо же дать его современникам представление о племенах славянских, населяющих землю Русскую. И он рассказывает: где какие из них жили, почему так назывались. И эти племена (не надо забывать, что летописец был монахом) обязательно были дикими, с обычаями и законами (в несколько листов) зверскими. А почему, собственно, зверскими? А просто потому, что они были язычниками (а все язычники не могут быть по определению хорошими), пока не приняли истинно христианскую веру, исповедующую святую Троицу. И вот она цель, выраженная в последней легенде первой части, легенде об обоюдоостром мече: Русь не дает дани, она её собирает. И отсюда ее величие, святость и могущество.

Вторая часть на первый взгляд кажется сложнее: она объемнее, естественно в ней больше статей событийного характера. Она изобилует отдельными поучениями, житиями и проч. В ней дается оценка действиям князей. Но во всем ли волен летописец? Постатейная хроника это уже не просто литературное сочинение в жанре повести, а сочинение историческое с претензиями на документальность. А много ли таких должно быть произведений? Если много, то только в списках - копиях. Основное должно содержать концепцию видения мира, правящей на момент создания Начальной летописи, княжеской элиты. И, вполне естественно, летописец должен осознавать, что главным его читателем, оценщиком и цензором является сам Великий князь. Так в какое же время создавалась Начальная летопись? летопись варяг русь нестор

Идея единения Руси и Владимир Мономах по Начальной летописи.

Принято считать, что жил и творил летописец, создавший Начальную летопись, во время княжения Владимира Мономаха (1113 - 1125). Это был Нестор, а затем его продолжатель игумен Сильвестр, который оставил о себе запись на 96 листе Лаврентьевской летописи. Но суть не в самом сообщении о себе, а в том, как летописец характеризует свое время.

В статье под 1100 г. записано: «В том же году заключили братья мир между собою, Святополк, Владимир, Давыд, Олег в Уветичах». Тем самым летописец подводит черту под многолетней усобицей. Это будет не первая попытка примирения потомков Ярослава Мудрого. Тремя годами ранее на съезде в Любече будет принято историческое решение о новом порядке престолонаследия и, прежде всего, права на великое княжение в Киеве. Это, однако, не охладит пыл некоторых князей-изгоев. Съезжаться князья для обсуждения взаимных претензий и примирения враждующих сторон будут и позже уветичского. Но именно съезд в Уветичах летописец отмечает как момент прекращения междоусобных кровопролитных войн. Почему?

Объединяющим фактором становится угроза разорения Руси половецкими ордами. Половцы регулярно уже с середины XI столетия угрожают южным окраинам страны. Их набеги с полоном людей, разорением городов, истреблением посевов, уводом скота вызывали массовый голод, панику, восстания смердов против бездействия князей. Чего только стоит сказать про Изяслава Ярославича, который бежал из Киева в 1067 г. к полякам при приближении степняков, отдавая горожан им на попрание. Вернулся с теми же поляками, когда половцев уже и след простыл. Возможно, этот элемент предательства отразился на психологии его сына Святополка и в его отношениях с двоюродным братом Владимиром.

После смерти Изяслава в 1078 г. великим князем Киевским становится его следующий брат по старшинству Всеволод. А после его смерти в 1093 г. Киевский стол занимает старший сын Изяслава Ярославича Святополк, хотя горожане требуют сына Всеволода - Владимира. Но Владимир отказывается в пользу Святополка, объясняя свой поступок нежеланием распрей со старшим по возрасту братом. С этого времени двоюродные братья во всех мероприятиях выступают вместе, но предпочтение летописец отдает Владимиру. По его инициативе проводятся съезды князей (в том числе и уветический!), где последнее слово всегда за Владимиром. И обращение к дружинам о походе на половцев Святополк просит сделать Владимира.

Таким образом, в княжение Святополка Изяславича (1093 - 1113) прекращается междоусобица и вплоть до смерти Владимира Всеволодовича Мономаха в 1125 г. земля Русская у летописца выступает как единое целое. Границы государства предстают в пространстве от Прикарпатского Галича до Мурома на Оке. Это если смотреть с запада на восток. А с севера на юг - от Ладоги, что на Варяжском море, до Тмутаракани в Тамани и низовьев Дона, куда вытесняют половцев. В войнах с половцами Русская земля обретает славу и величие. Правда, не всегда были удачными походы в Минск и на мордву, но это уже частности. Зато зять Владимира Леон Диогеневич (Лжедиоген II) идет на цесаря Алексия, императора Византийского, точнее на города по Дунаю, принадлежащие Византии. Завоевать, удержать их не удалось, но это опять частности. Что здесь главное? А то, что в летописи задается основание для легенды, согласно которой император Византии в знак примирения и признания статуса русского князя присылает дары «большого наряда»: скипетр, державу и шапку. Отсюда ответ на вопрос: «Почему?» А потому, что Владимир Мономах, потомок византийских императоров - действительно Великий князь. При нем Русская земля едина, прославлена! Она - ровня Византии!

Деление Начальной летописи на временные отрезки.

В связи с целью - показать величие Русской земли - летописец формулирует для себя и задачи в основной части летописи на каждый отрезок текста с высоты своего времени. Они легко выделяются и их можно разобрать.

Начнем с того, что для летописца начала XII в. середина IX в. представлялась такой же дремучей древностью, как и для нас, сегодняшних, если не больше. В нашем распоряжении кроме письменных исторических документов имеется артефакты археологов, палеонтологов, данные других направлений наук, изучающих историю Земли и человеческую историю в частности. У летописца устные местные сказания, воспоминания старцев, вроде того же воеводы Яна Вышатича, библейские книги и письменные византийские исторические хроники.

Первый раздел выделяется от начала, то есть с 853 г., и заканчивается первой (их в летописи две) статьей 945 г. Статистически сообщения делятся следующим образом: на 92 года (а каждый год это отдельная статья) - 28 статей. Остальные обозначены пропусками. Из 28 - 4 сообщения в несколько строк с рассказами о походах на местные племена древлян, северян, радимичей. 4 записи о варягах и 18 статей о Византии и об отношениях Руси с Византией. Это 4 похода на Византию и договора с Византией, остальные - о смене царей, опять же византийских, а так же болгарских. Т.е. большинство статей касаются русско-византийских отношений. Они и по объему содержания занимают примерно девяносто процентов текста.

Второй раздел ограничивается рамками второй статьи 945 г. и статьи с годом смерти князя Владимира Святославича в 1016 г. В этом отрезке приводится 32 статьи, из которых восемь в одну строку, шесть с походами на греков. Но основной объем текста приходится на обсуждение веры и условий принятия христианства.

Третий раздел охватывает промежуток времени с 1016 г. по 1065 г. Это время правления Ярослава Мудрого и частично его сына Изяслава. В тексте этот отрезок в 7 листов выделяется словами «начало княжения Ярослава» и «начал Всеслав междоусобную войну». Здесь 46 статей и лишь три года пропущены. Они чрезвычайно насыщены сообщениями разного характера. Затруднительно на первый взгляд выделить, что хотел сказать автор. Много статей логически несовпадающих по смыслу. То говорится, что Ярослав был в Киеве, и тут же - пришел в Киев и сжег церкви. В одном месте Ярослава хвалят как любителя книг, в другом - ругают за предательство. Но это тот раздел, где много говорится и о варягах. Возможно, и задача стояла показать роль варягов в княжеской усобице на Руси.

Четвертый раздел насыщен повествованием той самой междоусобной войны, развязанной Всеславом, внуком Владимира Святославича Святого против триумвирата Ярославичей. Она продолжается до Уветичского съезда в 1100 г. На 37 листах летописи без пропусков дат, современником которых являлся сам летописец или его информаторы, подробно расписываются знамения, волхования, рассказы о перенесении мощей, о старцах и черноризцах, отдельно приводится поучение и молитва великого князя Владимира, прозванного Мономахом по матери гречанке. Междоусобная война показана на фоне непрекращающихся набегов половцев. Венцом этой усобицы становится подробнейший рассказ об ослеплении Василька.

Задачи на каждый временной отрезок Начальной летописи.

Теперь раскроем задачи по каждому из разделов: то, как они ставятся и решаются. Начнем с того, что летописцы - и первый, и второй - были церковными деятелями: Нестор - монахом, Сильвестр - игуменом, потому и метод подачи материала в тексте строился в соответствии с церковными канонами при написании повестей и разного рода житий святых угодников. Житие как жанр религиозной литературы в одних случаях содержало элементы биографии святого и его богоизбранности с рождения, в других будущий святой проходил долгий путь от неверия к вере, от отрицания веры до принятия через осмысление своего бытия. Его судьба - мученичество, кротость, смирение. И чем тяжелее испытания, тем больше веры в его способность творить чудеса после смерти.

Тот же самый прием летописец использует и при создании своего исторического труда. После пролога, где говорится о происхождении русского народа, его историчности, жизни по законам и правильной вере, самостоятельности в отношения с соседними народами, задача летописцу видится в возвеличивании земли Русской. Но разве можно славу в Европе приобрести в войне, допустим, с чудью или карелами? Нет, конечно же. Только в войне с равным себе, такой как Византийская империя. Это не наскоки малого народа на большой или набеги варваров на цивилизованный мир, как, иногда, доказывается в исторической науке. С точки зрения, представляющих тот самый цивилизованный мир современных ученых, оно может быть и так, но с точки зрения бытописателя Руси это выглядело совсем по-другому. Поход на Греков не имел целью разорение городов, завоевания земель, грабеж населения. Единственное требование - заключение равноправного договора. Выкуп, дань в лучшем случае не более чем награда за стояние под стенами Великого города. Для придания эпичности событию в летописи подробно пересказываются сами договора, приводится большое количество имен в составе посольства в роли свидетелей. Были ли эти договора на самом деле - это уже другой вопрос.

Во втором разделе основная тема связана с крещением Руси. Об этом больше всего материала. И здесь используется тот же прием отрицания ради обладания. Православие приживается в несколько этапов: сначала Ольга идет в Греческую землю и принимает крещение от самого императора. Но ее сын, Святослав, не соглашается с материнским решением и остается язычником. Он снова идет воевать с греками. Затем Владимир выбирает веру, разговаривая с посланцами от магометан, иудеев. Больше всего ведет беседу с греческим философом и от него знакомится не только с основами православия, но и со всей библейской историей. Само крещение происходит через акт исцеления, что означает символический момент прозрения посредством чуда. Владимир по божественному промыслу заболевает, но как только епископ «корсунский с царицынами попами» возлагает на него руку, он прозревает, ощущает внезапное исцеление и прославляет Господа: «Теперь узнал я истинного Бога!» И это та мысль, к какой подводит читателя летописец, расписывая долго и тщательно примеры языческих обрядов, поклонения идолам, жертвоприношений и Ольги, и Святослава, и особенно Владимира с его склонностью к прелюбодеяниям. Но лишь с просвещением в Господа можно стать праведным, заключает летописец. И праведным становится креститель Руси великий князь Владимир: он ставит церкви, любит книги господние, одаривает нищих, принимает виру. И такое подробное описание акта выбора веры сделано только ради того, чтобы показать добровольность самого этого действа. То, что христианство пришло на Русь не в результате миссионерства, т.е. привнесено из вне как во многие другие страны, а выбрано осознанно.

Идея следующего раздела кажется трудноуловимой. В усобицу между Ярославом, Святополком и Мстиславом вмешиваются варяги. Их призывают, и они участвуют в битвах, к ним при каждом удобном случае убегают. В общем, создается впечатление, будто летописец ставит перед собой задачу: как можно больше рассказать о варягах, об их вмешательстве в дела русские, о том, какие они славные воины и мудрые советники. А Ярослав - тот вообще их любит и защищает. Но самих статей о варягах мало, больше впечатлений. Варяги вплетаются в перечень других дружин: поляков, касогов, хазар, печенегов, которых приводили с собой на Русскую землю все стороны конфликта, причем, всегда первыми в ряду. Но на их месте могла оказаться любая из этих дружин. Так что не о варягах здесь речь. Они на совести переписчика. Задачу свою наш летописец видел в придании святости Руси и распространению просвещения. Ярослав чтил церковный устав. Как и его отец любил книги и много их переписал. Заложил город большой с Золотыми воротами, поставил в митрополиты русского родом Илариона, строил церкви, покровительствовал Печерскому монастырю.

Усобицы случались каждый раз после смерти великого князя. Они не были продолжительными и велись между родными братьями. Так было после смерти Святослава, после смерти Владимира. Но этого не случилось с кончиной Ярослава. В своем завещании он наказывал сыновьям жить мирно « и Бог будет с вами и покорит вам врагов ваших».

Изяслав как старший сел в Киеве. Остальные четверо разошлись по городам, им назначенным. Уже после смерти Вячеслава и Игоря собрались братья Ярославичи - Изяслав, Святослав и Всеволод - в поход на торков. Пошел с ними в поход и Всеслав Брячиславич, такой же внук Владимира, их двоюродный брат. Поход этот состоялся в 1060 г., а на следующий год впервые пришли на Русскую землю половцы. Знамение было, пишет летописец, звезда великая на западе появилась с лучами кровавыми. Не быть добру. Горе великое ждет Русскую землю от нашествия поганых. Но если иноплеменников наводит Бог в гневе своем и это можно понять и как-то оправдать, то нет оправдания войне междоусобной, потому как на эту войну людей соблазняет дьявол. И поднял междоусобную войну Всеслав в 1065 г., говорится далее. А через восемь лет возбудил дьявол распрю между самими Ярославичами.

Какой смысл вкладывает летописец в эти слова? Он ищет причины усобиц и нашествия «поганых»? Было бы проще все списать на грехи человеческие, но он о них ничего не говорит. Сообщениям о войнах и нашествиях на самом деле отводится не так много места. В основном это рассуждение о злом умысле, проклятии братоненавистничества, о наущении дьявола, под которым можно понимать реальных людей. Летописец призывает к покаянию и много места отводит благочестию на примере всей жизни игумена Печерского монастыря Феодосия, старцев Степана, Матвея и других.
Задачу свою летописец видит в том, чтобы донести до потомков нравственный императив, заключенный в Поучении самого Владимира Мономаха - не губите Русскую землю!
Зададимся теперь простейшим вопросом: мог ли летописец, будь то Нестор или Сильвестр, осуждающий вражду, предательство, называющий погаными иноплеменников, если они приходят не с добрыми намерениями, летописец, ставящий цель прославить Русскую землю, мог ли он включить в летопись легенду о призвании варягов? Смог ли бы он написать про «иноплеменников поганых», которых якобы позвали когда-то править Русской землей, а потом еще и гордиться тем, что род княжеский от них пошел? Как бы отнесся к этому сам главный заказчик летописи - Великий князь Владимир потомок Мономаховичей? Думается, даже если бы такая легенда в реальности и существовала, она вряд ли бы попала в русскую летопись тогда, при жизни Великого Князя, когда эта Начальная летопись составлялась.

Раздел 2. «Всея Русь» в понимании переписчика конца XIV в.

Так был ли у Нестора мотив, позволяющий начать историческую часть летописного русского свода с призвания варягов - иноплеменников? Ведь эта легенда должна была также согласовываться с определенными задачами. А задача показать вмешательство (или добровольность, как кому нравится) иноплеменников в дела русские и принизить степень величия Русской земли как- то не вязалась с целью летописца -- возвеличить Русскую землю.
Теперь посмотрим, а был ли такой мотив у переписчика Начальной летописи по Лаврентьевскому списку.

Переписчик и новая историческая реальность.

В этой части статьи мы рассмотрим вторую половину Лаврентьевской летописи по тому же принципу: разложим на отдельные временные отрезки, разберемся в задачах и определимся с тем, что хотел сказать переписчик конца XIV в. Но сначала необходимо остановится на личности самого автора и времени, в какое он жил и творил.
Конец XIV в. - это уже другая историческая реальность. Русская земля в прежних границах перестала существовать. Это уже Московская Русь с небольшой территорией Залесья от Оки на север и от Мурома до Твери с востока на запад. Древние крупные города Руси - Киев, Чернигов, Минск, Полоцк, Львов, Галич и многие другие вплоть до Черного моря в течение столетия были завоеваны Литвой.
Зажатая между Ордой и Литвой Московская Русь оказалась в крайне критической ситуации, практически на грани исчезновения. С востока не прекращающиеся разорительные набеги Орды. С запада походы на Москву совершала Литва. Но про монголов можно сказать, что они только грабили и уходили. Литва же в отличие от монголов имела цель захватить, подчинить и, что называется, поглотить всю Московскую Русь. Вполне вероятно так бы оно и случилось. Для самой Руси объединение с Литвой против общего врага -монгольской Орды - могло казаться спасением. Как говорится: «Из двух зол выбирают меньшее». Но объединиться, значило бы стать рядовым княжеством литовским. И это еще не все. Пришлось бы предать свою веру, традиции, вековые отцовские устои, а это уже серьезнее.
Пик неопределенности, колебания в выборе решения: оставаться в вассальной зависимости от Орды, объединиться с Литвой против Орды или продолжать терпеть и сражаться за свою самостоятельность приходится на годы княжения Дмитрия Ивановича Донского (1363-1389) и его сына Василия I Дмитриевича I (1389-1425).
И здесь, в этой крайне запутанной ситуации, как оказалось, зарыт целый клубок интересов, политических комбинаций с действующими лицами и их хитроумными планами. Попробуем вкратце описать события того короткого промежутка времени в 20-30 лет, когда по сути решалось будущее России.

Начнем с Литвы. Литовское государство, включив земли с русским населением в свой состав, оказалось заложником им же созданной ситуации. Сами литовцы еще были язычниками, а русские уже крещеными в православие. В их городах имелись свои епископии с формальным подчинением митрополиту Московскому. Правители Литвы оказались перед выбором, по какому обряду - католическому или православному - креститься. За каждым из этих решений стоял свой круг интересов, политических амбиций, перспектив на будущее. Здесь можно только гадать, какими доводами в большей степени руководствовались литовские родовитые фамилии. Скажем, принятие православия означало признание равноправных отношений с ослабленной Москвой, которую в недалеком будущем мечталось покорить. А этого допускать не хотелось. Да и сохранение митрополичьей кафедры в Москве давало ей некоторое моральное преимущество. Принятие католичества решало проблему с немецким тевтонским орденом, который как раз целью своей экспансии на земли северо-восточной части Европы объявил христианизацию язычников: финнов, эстов и той же литвы. В таком случае прекратились бы их военные домогательства. Но пугало возможное сближение с Польшей, где католичество уже было принято и где польские феодалы имели свои виды на ближние земли некогда богатой Руси, да и самой Литвы. Таким образом, завоевав русские земли, литовцы в составе своего Литовского государства оказались в численном меньшинстве. Замахиваясь на остальную Русь, они рисковали раствориться в большой Руси.
В самой Московской Руси также не все было однозначно. Дмитрию Донскому удалось собрать объединенное войско в противостоянии с Мамаем и даже одержать победу на Куликовом поле в 1380 г. Но уже через два года стремительным набегом татарской орды Тохтамыша Москва вновь подверглась разграблению. Чего не удавалось литовцам, неоднократно доходившим до стен Московского кремля, легко удавалось татарам. Они, в отличие от литовцев, Москву завоевывали.
Дмитрию Донскому фактически приходилось вести войну на три фронта: с татарами, с Литвой и еще со своими князьями - Тверским и Рязанским. Те, в свою очередь, лавировали между татарами и литвой, то вступая с ними в союзнические отношения и участвуя в походах против Москвы, то стараясь занять какую-то нейтральную позицию. Особо отличилась в этом отношении Тверь, князья которой, по их мнению, имели легитимное право на занятие великокняжеского престола.
Союз с Литвой для Москвы был спасительным вариантом для противодействия Орде. По крайней мере, с Литвой можно было заключить договор, а с Ордой нет. Там в любом случае надо было платить дань. Других отношений не признавали. И в этом смысле желание Дмитрия Ивановича Донского войти в тесные династические отношения с Литвой и выдать свою дочь за великого князя Литовского Ягайло в 1384 г., да еще с условием принятия православия литовцами, выглядело вполне оправданным. И к этому в тот момент все шло. Однако в том же году в Польше короновали дочь умершего короля Людовика I Анжуйского Ядвигу. Начались закулисные переговоры. Закончились они принятием Литвой Кревской унии в 1385 г. Ягайло вместо дочери Дмитрия Ивановича взял в жены королеву Польши Ядвигу. Став королем Польши, он обещал обратить в католицизм своих братьев и весь литовский народ.
Но, если союз с Ягайло у Дмитрия Ивановича не состоялся, то с его братом Витовтом все сложилось успешно. Но немного позднее. Ягайло в скором времени уехал в Краков, фактически передав власть в Литве своему двоюродному брату Витовту. У Витовта была единственная дочь Софья, и он был лоялен к Москве. При посредничестве митрополита Киприана Софью удается сосватать за сына Дмитрия Ивановича - Василия. Отношения Московской Руси с Литвой после этого наладились. Но в выборе веры Витовт не был последователен. Он, то принимал католицизм, то снова крестился, но уже по православному обряду. Потом перекрещивался по католическому обряду в угоду немецким рыцарям и Польше. Однако случится это уже после смерти Дмитрия Ивановича.
Свою роль за влияние на Москву играла Церковь. При всей неоднозначной ситуации внутри самой Римской церкви, когда после смерти папы Григория XI в 1378 г. случился очередной «великий раскол» и воцарилось двоепапие (Урбан VI в Риме и Климент VII в Аввиньоне), политика миссионерства и насильственной католизации земель с остатками языческих народов совсем не изменилась. Зоны влияния с Константинопольской церковью в Европе фактически уже были поделены. Оставались земли с малыми народами севера Руси и сама задыхающаяся по ордынским гнетом Московская Русь. Казалось, еще шаг и великая миссия похода римских кардиналов будет окончена: Московию покроют кирхи с готической архитектурой, и Константинопольской патриархии не останется главного козыря в противостоянии с Римом. Ведь Московская митрополия фактически оставалась единственным местом, где православие признавалась государственной религией на тот момент.
Константинополь как символ античной культуры, как столица некогда великой Византийской империи и всего православного мира сам находился в окружении турок - османов. Все земли в округе уже были ими завоеваны. К 1385 г. они практически покорили всю Болгарию. Крепость Тырново, родовое место митрополита Киприана, они взяли в 1393 г. С начала второй половины XIV в. им покорились и Сербия с Македонией. А это те страны, где народ уже веками исповедовал православие. Османы проводили активную политику исламизации населения. Не больно церемонились с христианскими святынями. Многие церкви перестраивались под мечети. Православные священнослужители были лишены податных сборов с населения в виде десятины, оказавшись на грани выживания. Все надежды были на Московию. Монахи со всех бедствующих монастырей шли в Московскую Русь собирать милостыню на содержание. Сами несли в дар частицы мощей святых. Им не отказывали, да и от себя посылали дарителей в долгое странствие к святым местам на Афон, в Палестину. Так что отношения Московской митрополии и Константинопольского патриархата были, так сказать, взаимополезными. Русь сама нуждалась в духовной поддержке. Осознавалась простая мысль: Русская земля жива благодаря самостоятельности, ибо Русский мир имеет отличный от остальной Европы уклад жизни, ментальность, культурные традиции.
За самостоятельность Руси и переживали в Константинополе. Когда в лихолетье 1353 г. умер митрополит Феогност, ехать в зачумленную Москву на митрополичью кафедру желающих не нашлось. Митрополитом Московским избрали русского родом Алексия. Пройдет немного времени и в Константинополе спохватятся, будут слать послания с пояснениями и предостережениями, поясняя свое подтверждение прав Алексия особыми заслугами, что сделано это только в виде исключения и что впредь такого не должно повторяться. Митрополит из греков в Москве для Константинопольской патриархии был определенным гарантом поддержания тех самых взаимополезных отношений. Он должен распространять све влияние на все православные приходы. А митрополит Алексий фактически стал регентом при малолетнем великом князе Дмитрии и за пределы Московской Руси не выезжал, с Литвой не мирился. Да его там и не ждали. Но в то же время казались подозрительно тесными, с точки зрения Константинопольского патриархата, династические связи Руси с Литвой. Князья литовские переженили своих сыновей на дочках князей тверских, суздальских, нижегородских и других князей коренных русских земель. И наоборот, русские княжеские сыны с охотой брали в жены литовских княжон. А это уже возможность прямого проникновения латинской веры на русскую землю.
Самая значительная роль в этом клубке противоречий остается за самим русским народом. Почему так легко Литве, Польше удалось овладеть русскими землями? Народу было все равно? Или покорность устанавливалась после очередного проигранного сражения? Нет, конечно же. Основная причина в том, что народ искал защиты от грабительских набегов ордынцев. Это первый приход монголо-татар на Русь был тщательно спланирован и организован как масштабная военная операция. Остальные носили карательный, а больше грабительский характер, когда небольшой отряд изгоном, т.е. неожиданно и стремительно быстро без обозов сопровождения с продовольствием и фуражом для скота врывался в селения, сея панику и смерть. И в этом отношении дальние земли литовские оказались географически в более выгодном положении. Если пересмотреть хронологию нападений ордынцев на русские земли за весь период их двухсотлетнего к тому времени господства, то обращает на себя внимание частота нападений на пограничные к ним Рязанские, Муромские, Нижегородские, Суздальские земли и Москву. За Москвой - в Твери, Волоколамске - чаще всего ордынцы уже получали отпор, т.к. фактор неожиданности уже пропадал: известие о татарском набеге эхом неслось по далям и весям Руси. Именно в этих краях чаще всего случались восстания против баскаков, сборщиков дани, переписчиков подушного населения. И именно это обстоятельство позволяет литовским князьям вести более самостоятельную политику в отношении алчных кочевников. В составе литовских войск, сумевших отразить нападение татар в 1362 г. в битве при Синих Водах были в большинстве своем русские. И это только один пример. Так что расширение Литвы за счет русских земель носило изначально вынужденный, а потому временный характер. Как только угроза нападений отпала, так и русские земли стали возвращаться под юрисдикцию Москвы.
В составе Литвы русское население сохраняло свою этническую идентичность, язык, культуру и, самое главное, верования. Православие оставалось той цементирующей основой, объединяющей русских в единый мир. Изначально на русское население не было давления. Великие князья, начиная с Гедемина (1316-1341) с гордостью именовали себя не только князьями литовскими, но и князьями многих русских народов или многих Русских земель. Примерно та же ситуация складывалась и в землях некогда Галицко-Волынского княжества. И там русское население придерживалось традиций отцов. Только после раздела территорий княжества и сопредельных земель между Венгрией, Польшей, Литвой начинается насильственная католизация населения, хотя полностью окатоличить всех русских так и не удастся. На осколках русского княжества будут поочередно возникать государственные образования с названиями: Галицкая Русь, Русское княжество, Русское воеводство.

О личности переписчика.

Можно ли сомневаться в том, что составитель второй части летописи не учитывал сложившиеся обстоятельства. Даже более того, он имел возможность посредством манипулирования прошлым ими управлять. Он же писал исторический документ, на который должно ссылаться при возникающих разногласиях. Исподволь, хотел бы он того или нет, но самим стилем изложения, подбором материала, грамматическим построением предложений автор не только показывает свое отношение к тому или иному явлению, событию, но и выдает свои личностные характеристики. Так в тексте появляется много вкраплений латинских букв вроде Z с длиннющим хвостиком вместо кириллического С. Например, в слове Алек(с)андр. Или латинское S вместо прописного кириллического г в датах. Или не характерные для первой части ошибки в написании таких слов как брат, град без последних букв, слова кня вместо князь. Других, не свойственных русскому языку, отличий, отчего закономерно возникает вопрос: «Почему так много расхождений в написании одних и тех же слов по сравнению с Начальной частью? И вообще - почему так много латинизмов?» Кем по происхождению был этот Лаврентий или кто-то другой, скрывающийся под его именем? И если мы никогда не сможем узнать его имени, то с полным основанием можем предположить этого составителя не русским.
Мог ли русский летописец в литературной речи по отношению к великому князю писать его имя в уменьшительной форме, к примеру, вместо Георгий - Гюргя? Или изменять имя с мужского на женское: Ольг вместо Олега? (А так и пошла династия Ольговичей в исторической науке!) Или переставлять местами имя и отчество? По-русски правильно говорить Георгий Олегович, а не Ольгович Гюргя. Или уж совсем не в русской традиции называть своего брата сестричем. «Изяслав послал в Чернигов сестрича своего Святослава» (18, с. 105) Этому нерусскому летописцу совершенно чуждо переживание за страну, в которой он живет, так как со второй части практически выпадает из употребления понятие «Русская земля». Он затрудняется воспринять ее целостность. Она, эта Русская земля находится для него где-то в пространстве между болгар дунайских и болгар волжских, потому что каждый раз, когда он о них говорит, приходится додумывать самому читателю, какие именно болгары имеются в виду. Для него Русь Галицкая в Прикарпатье - это одно, а Галицкая Русь на верхней Волге уже другое. Но в то же время он не уточняет, о каком Переяславле идет речь, когда кто-то собирается на него с походом: о Переяславле на Дунае или Переяславле на Плещеевом озере в районе верхней Волги. О каком городе Владимире идет речь при описании тех или иных событий: о том, который на Волыне или на Клязьме? Для него Русь - не земля с тысячекилометровыми просторами, а сжатая как будто в кулак единая Киевская сила, способная в один день прирасти за счет «галицкой помощи» с Карпат и «муромской помощи» с Оки.
Закономерно возникает вопрос: если составитель второй части Лаврентьевской летописи - не русский по происхождению, то и задачи он ставит для себя отличные от первого действительно русского летописца. Судить об этом можно по подбору материала, частоте упоминаний имен, названий, случаев и проч., личностной оценке тех или иных событий. Так в летописи много места отводится: а) указаниям на смерть князей (реже их жен), митрополитов, епископов; б) рождению детей князей; в) походам на кого-либо (половцев, литву, ляхов, емь, мордву, угров); г) набегам на Русь со стороны тех же половцев, ляхов, угров, мордвы, татар; д) пожарам городов и церквей; е) знамениям; з) рождениям, смертям, событиям и проч., связанным с чествованием святых; ж) междоусобицам.
Какие это задачи? В основном с популяризацией канонических дат, главенствующей роли Церкви в разрешении княжеских усобиц, особого статуса Новгорода. Но кроме этих главных задач летописец решает и ряд локальных, как по ходу текста, так и отдельно посредством вставных листов или, наоборот, удаления листов с «ненужными» сведениями. Рассмотрим задачи более подробно.

Задачи в целом на вторую часть.

Популяризация канонических дат. В этом вопросе составитель (а точнее составители) крайне осторожны в выборе образов пророков, мучеников, преподобных и др. просвещенных в Христианской Церкви. Всего представлено около 70 имен (несколько двойных, тройных и повторяющихся). С 96 по 132 лист указано только три имени после слов «на память». Остальные 62 приходятся на последние 40 листов. Практически все святые жили до V в. и их чествуют в обеих Церквях - Западной и Восточной. Из русских святых названы один раз Феодосий Печерский и дважды Борис и Глеб. По всему видно, что автор этой части летописи стремится приучить русских верующих к поминанию римских святых. Правда, не всегда это выглядело стилистически грамотно. Можно условно допустить: родился на память того-то. Но как-то некрасиво звучит: умер на память того-то, сгорела церковь на память того-то. Лишь в ряде случаев вместо слов «на память» используется чисто русское выражение: случилось то-то «в день» такого-то святого. О чем это говорит? Прежде всего о том, что этот нерусский автор придерживался либо нейтральной, либо примиренческой, а значит униатской позиции в церковной политике Руси.

Под статьей 1224 г. читаем: «Приключися и мне, грешному, тут быти». Вполне допустимо написание этих строк в те годы. Летопись, со слов Лаврентия, только им переписана в 1377 г. (и переработана кем-то чуть позже), но создавалась задолго до него и также неоднократно корректировалась. И если принять во внимание эту запись, то можно понять летописца. В тот период Восточная Церковь переживала самые трагичные годы в своей истории. С момента захвата Константинополя крестоносцами в 1204 г. на месте Византийской империи временно возникла империя Латинская. Греческая патриархия переносится в Никею. Предпринимаются все попытки для перехода Константинопольской Церкви в латинство. Собственно, суть крестовых походов и состояла в подчинении греков латинянам. Освободить Константинополь удастся в 1261 г. Михаилу VIII Палеологу. Он вернет православную церковь в Византийскую столицу. Но в скором времени Константинополь вновь окажется под ударом, теперь уже монголов, турок-сельджуков и не менее коварного графа сицилийского, мечтавшего о создании своей средиземноморской империи, Карла I Анжуйского. Покровителем Карла I станет сам папа римский Григорий X. Спасение император Византии Михаил VIII видел в признании унии римско-католической церкви. И такая уния состоится на Лионском соборе в 1274 г. Правда, помощи византийский император от папы римского не дождется. А, между прочим, под тем же соусом помощь от монголо-татар римские легаты будут предлагать и Московскому княжеству и все с тем же условием принятия папской унии. Возможно, эти колебания в отношениях с римской Церковью составитель русской летописи и переносит на страницы исторической хроники.

Много статей в тексте с именами родившихся, но еще больше скончавшихся князей, их жен, религиозных деятелей. Создается впечатление, что автор в качестве источников имел под рукой поминальные синодики о здравии и упокоении усопших, хранившиеся до недавнего времени в каждой православной семье и передававшиеся следующим поколениям. В них не было принято писать фамилии. В зависимости от пристрастий держателей лишь иногда указывались даты. Возможно, такими синодиками из княжеских или церковных архивов и пользовался составитель летописи. Немало названо имен, трудноуловимых в иерархии княжеских взаимоотношений. Например, «выгнали Рюрика из Новгорода». Но кто он? Откуда пришел? Чей он сын? Не ясно. Задача в данном случае не столько в воспроизведении достоверности того или иного события, сколько в желании показать как можно больше имен. А в некоторых случаях и нужных имен.

То же самое относится и к описанию междоусобных войн. Если в начальной летописи усобицы происходят в момент перехода власти к одному из сыновей умершего князя, то во второй они возникают спонтанно, а самое главное без боли в сердце за свою Русскую землю. В первой части: «В этом же году поднял Всеволод междоусобную войну. (А) … на войну соблазняет людей дьявол». Во второй: «В том же лете вставил дьявол вражду, искони ненавидящий добро рода человеческого и борющийся с хотящими спастись». И мы видим, как меняются акценты с дьявола - виновника войны, на дьявола, «борющегося с хотящими спастись». В его словах уже нет осуждения князей за развязанную ими войну на Русской земле, за их стремление победить любой ценой, в том числе предательски приводя иноплеменников. Для него важно подчеркнуть необходимость стремления к Спасению.