Попытки научного сообщества организовать русские археологические учреждения за рубежом не ограничились только Палестиной. Подобное предпринималось в Афинах. Предложения поступали и из дипломатического ведомства. Они были поддержаны Николаем II, греческим королем выделена земля, найдены первоначальные средства. При всей, казалось бы, положительной ситуации, идея реализована не была.

Не меньше усилий прилагалось для открытия археологического института в Риме. Еще 1894 году П.С. Уварова обратилась в Министерство народного просвещения с подобным ходатайством. Эту идею поддерживали российское дипломатическое представительство и высшие иерархи папской администрации. Но и здесь все кончилось ничем.

Можно находить разные причины неудачи попыток организовать русские археологические учреждения в Палестине, Греции, Италии. Вполне возможно, что при отсутствии катаклизмов начала ХХ в. часть проектов, а может быть и все, были бы реализованы. Но факт остается фактом. Из всех проектов российских археологических учреждений за границей был реализован только проект Русского археологического института в Константинополе, где интересы науки и государственной власти России совпали. Палестина, Греция и Италия в те времена не являлись важными политическими партнерами империи.

Глава 5. Российская археология в Азии.

Начиная с середины XIX в. Россия устремилась в Среднюю Азию. Возрастающий интерес к Востоку послужил причиной появления учреждений и научных обществ, ставившие целью исследование Средней Азии. Туда направляются многочисленные дипломатические и военные экспедиции, нередко в качестве маскировки представлявшиеся как научные. То, что военные и дипломаты стали первыми источниками сведений по древней и древнейшей истории этого региона, что они первыми осуществили здесь археологические раскопки, уже упоминалось в отечественной литературе. Но изучение новых архивных данных не только добавило много интересных фактов, но свидетельствует о гораздо более глубоком и разностороннем, нежели казалось ранее, сотрудничестве дипломатов, военных и ученых. Как в практическом плане, так и в плане обоснования российских интересов в Азии, идеологической поддержки российской экспансии.

Продвижение в середине 60-х гг. XIX в. российских войск в Среднюю Азию вызвало оживление среди отечественных ориенталистов и российского общества. Это движение захватило и европейскую науку, которая получила прямой выход к некогда труднодоступным азиатским древностям.

Первоначально центральные археологические учреждения России не проявили должного интереса к новому полю деятельности, хотя отдельные ученые осуществили ряд исследовательских миссий, как самостоятельно, так и в составе военных экспедиций. Полученные первоначально дилетантами, отрывочные, но нередко чрезвычайно интересные сведения способствовали пробуждению интереса к древностям этих территорий в ученых кругах, которые по истечении времени начинали играть определяющую роль в научных исследованиях.

Покорение Российской империей Средней Азии поставило вопрос о демаркации русско-афганской границы, определявшей пределы британской и российской сфер влияния в этом регионе. Одним из важных аргументов в русско-английских переговорах 70-90-х гг. XIX в. были свидетельства об исторических границах среднеазиатских государств, присоединенных к России. Неудивительно, что факты древней истории и археологические материалы активно использовались в дипломатических спорах.

Позднее эта ситуация повторилась в процессе англо-российского соперничества при разграничении территорий России и Китая, когда обе стороны активно искали материальные доказательства древних границ Поднебесной империи. В интересах России было зафиксировать эту границу возможно восточнее, Англии - западнее. Исходя из этих, целей британские и российские экспедиции активно искали древние артефакты, подтверждающие собственные позиции, одновременно уничтожая свидетельства, могущие укрепить позиции оппонентов.

После покорения среднеазиатских ханств перед Россией вставала задача изучения и внутреннего устройства приобретенной обширной территории в Средней Азии. Но после окончания активной фазы присоединения Средней Азии (1884 г. - покорение Мерва) интенсивная исследовательская деятельность российских ученых на ее территории сокращается, хотя определенные попытки и предпринимались. Интерес общества, во многом формировавшийся текущими государственными устремлениями, обратился к новым предметам.

Новый пик научных исследований связан с формированием среды русской среднеазиатской интеллигенции на рубеже XIX и XX вв. В 1895 г. создается "Туркестанский кружок любителей археологии". В 1899 г. В.В. Радловым и С.Ф. Ольденбургом была предпринята попытка создания "Международной ассоциации для изучения Средней Азии и Западного Китая", которая реализовалась в 1902 г. открытием в Санкт-Петербурге "Русского Комитета для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, лингвистическом и этнографическом отношениях" при Министерстве иностранных дел. Образование комитета - заслуга ученого сообщества Средней Азии и русского востоковедения в целом. Государство здесь не играло руководящей роли, хотя правительство использовало комитет в своих политических целях.

В 90-х гг. XIX в. внимание российского кабинета сосредотачивается на землях Восточного или Китайского Туркестана. Многие путешественники, которые ранее исследовали земли Хивинского, Бухарского и Кокандского ханств, перенесли свои исследования восточнее. В Китайском Туркестане, пальма первенства в изучении памятников прошлого принадлежит академическим экспедициям и научным миссиям иных научных структур. Активная деятельность представителей российского научного сообщества позволила сделать одно из важнейших археологических открытий в этом регионе - обнаружить древние "рунообразные надписи" близ Турфана. Турфан и Куча надолго стали центром притяжения научных экспедиций, как российских, так и зарубежных.

Турцией, Среднеазиатскими ханствами и Китайским Туркестаном не ограничивался перечень сопредельных России государств. Но в иных регионах активность российской науки была значительно ниже. Например, на Малую Азию российские интересы не распространялись, что отмечалось еще С.А. Жебёлевым. Это совпадает с отсутствием государственных интересов в этой части азиатского материка.

Непосредственно с границами империи соседствовала Персия. Однако и здесь мы сталкиваемся с отсутствием систематического изучения страны со стороны российской науки. Даже предложения совместного участия в исследованиях, поступившее от французского археолога Ж.Ж. де Моргана, не нашли адекватного ответа ни в российских властных структурах, ни у значительной части археологического сообщества.

Персия, которая старалась поддерживать дружеские отношения с Российской империей, не привлекала ее внимания. Отсутствие государственного интереса отзывались и отсутствием интереса в научных кругах. Обилие материала об истории Персии в университете, музеях и учреждениях Петербурга долгое время оставалось не востребованными научным сообществом.

В отечественной археологии дореволюционного времени мы практически не имеем специальных научных трудов по Афганистану. Еще менее сведений в российской науке тех лет имелись о древностях стран Северной Африки, Синая и Аравийского полуострова.

Российские археологи и востоковеды понимали необходимость полноценного изучения всех стран Востока и пытались его интенсифицировать. В 1911 г. В.Н. Бенешевич, Н.Я. Марр и Б.А. Тураев подали в Историко-филологическое отделение Академии наук записку с предложением основать особый печатный орган для изучения христианской культуры всех народов Азии и Африки - журнал "Христианский Восток". Издание было учреждено, но, несмотря на пожелания основателей, в нем в основном помещались статьи по византиноведению и исследованиям в Русском и Восточном Туркестане. Это говорит о том, что ученые сознавали неполноту и односторонность своих исследований Востока, пытались исправить это положение, но принципиальных изменений добиться не смогли.

Глава 6. Археология в имперском пространстве России.

Чтобы правильно представлять историю археологии в России, понять побудительные мотивы и закономерности ее развития, необходимо учитывать не только временные изменения этого процесса, но и его территориальные особенности. Не будет большим преувеличением сказать, что археологическая наука в России развивалась в двух измерениях - хронологическом и территориальном.

Один из главных признаков империи - постоянное стремление к идеологической и пространственной экспансии. Только в XIX в., в период становления отечественной археологии, Россия на четверть увеличила свою территорию. Это не могло не сказаться на образе российской археологии, которая во многом зарождалась, формировалась и развивалась как археология пограничья, археология "фронтира".

Восточные походы Петра I вызвали к жизни интерес к восточным древностям. Затем последовал период "ученых экспедиций", направленных, в первую очередь, на изучение Сибири, внимание к которой было вызвано не столько научными интересами, сколько экономическими и геополитическими задачами. Позднее интерес к сибирским древностям сменился древностями классическими новых причерноморских владений России, затем артефактами присоединенных земель Кавказа, Средней Азии.

Если учесть, что Сибирь в XVIII в. концептуализировалась как колония, а в XIX в. таким же образом воспринимались вновь приобретенные владения в Средней Азии, то можно расценивать археологическое изучение этих земель как "колониальную археологию" с точки зрения имперского центра.

Внимание к археологии внутренней территории империи появилось в России во времена Николая I и связано с идеологическими устремлениями этого императора, приверженца всего русского. Это во многом было движение сверху, касавшееся преимущественно интереса к славянским, русским древностям и не нашедшее полноценной поддержки в широких слоях просвещенного общества, уделявшего большее внимание древностям юга России.

Период расцвета искреннего интереса к изучению древностей внутренних земель империи начинается в 80-х годах XIX в., когда заканчивается эпоха активной экспансионистской внешней политики.

Именно к последней четверти XIX в. относится появление и взрывообразный рост количества губернских ученых архивных комиссий, возникновение многочисленных провинциальных археологических, церковно-археологических и краеведческих обществ. К этому времени относится расцвет деятельности археологических съездов. В эти десятилетия изучение внутренних губерний, национальных древностей становится не столько государственной задачей, как во времена Николая I, сколько искренним стремлением широких слоев образованного общества.

Сочетание полиэтничности империи и этноцентричности власти не могло не вызвать к жизни стремления осмыслить и структурировать внутреннее пространство страны. Как результат этого процесса, в первой половине XIX в. утверждаются понятия "внутренняя Россия", "внутренние губернии", определявшие русское историческое и культурное ядро государства.

Подобное двойственное восприятие территории империи властью и элитой государства не могло не отразиться на истории создаваемых учреждений и обществ, так или иначе связанных с изучением древностей и археологией. Первые статистические комитеты были утверждены в столичных и центральных губерниях России. Этими действиями правительство демонстрировало свои приоритеты в собирании сведений и изучении имперского пространства.

Сходная картина складывалась и при создании архивных комиссий, решение об учреждении которых, исходившее от Министерства народного просвещения, становилось легитимным после процедуры рассмотрения в правительстве. Именно правительство сообщило, что "высочайше разрешено открытие архивных комиссий… в губерниях: Орловской, Тамбовской, Тверской и Рязанской". Как и в случае с статистическими комитетами это центральные губернии России. Представления власти об имперском пространстве и его интерпретация для нужд государственной политики за прошедшие полвека не изменились.

Следует принять во внимание, что появление новой формы организации науки, каковыми являлись губернские ученые архивные комиссии, практически совпало с установлением нового идеологического дискурса династии, направленного на восстановление связей с "исконной", допетровской Русью, с началом династии Романовых, чему не могла не способствовать деятельность губернских ученых архивных комиссий.

В отношении первых научных обществ картина складывается противоположная. Дореформенные общества появляются в национальных окраинах России, прежде всего в Прибалтийских губерниях и Западном крае. Эти общества создавались вне исторического ядра империи. Объяснение этому можно видеть в стремлении жителей этих губерний утвердить свою национальную идентичность. При этом нельзя забывать о традиционно высоком уровне развития науки в западных губерниях и Прибалтийском крае. Следует упомянуть и европейские традиции гражданской организации общества, более свойственные западным губерниям, в отличие от собственно российских.

Многонациональный состав империи отразился в существовании альтернативных национальных центров, являвшихся средоточием того или иного национального начала. Подобные центры были разделены "промежуточными" территориями, которые в геополитике нередко именуются "фронтиром", где разворачивалась борьба за национальное доминирование между имперским русским началом и местными национальными устремлениями. Наиболее выражено этот процесс протекал в Западном крае, ставшем ареной битвы за доказательство русской или польской принадлежности этих земель.

Именно сюда имперская власть, когда она в лице Александра III поняла политическое и идеологическое значение археологических съездов, направила их главные усилия. Это объясняет, почему съезды с IX (1893 г.) по XIV (1908 г.) прошли в Западном крае или губерниях с ним граничащих. В проведении этих археологических форумов проявились намерения правительства в продвижении русских начал на территории польско-российского фронтира, где столкнулись две национальные идеи - имперская великорусская и великопольская, рассматривавшая этот край как насильственно отторгнутый и не признававшая его национальных особенностей.

Изложенные факты свидетельствуют о достаточно тесной связи между имперской геополитикой и историей создания и функционирования научных структур и учреждений, имевших отношение к археологии. Несомненно, этот процесс был сложен и неоднозначен. Интересы и предпочтения общества, общий уровень развития науки в стране, региональные особенности этого процесса, - все это играло весьма важную, а в иных случаях определяющую роль в процессе структуризации науки о древностях. Но следует помнить, что одной из характеристик империи как государственной системы является главенство государства во всех аспектах внутренней жизни страны, в том числе и в сфере науки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Археология в Российской империи была множеством нитей связана с государством, с его политическими и идеологическими устремлениями. Государство влияло на формы организации археологической науки, ее цели, на выбор места приложения научных сил. Для этого использовались идеология, бюрократия, финансы, личное участие монаршей семьи и многое другое. Только благодаря государственным дотациям могла развиваться археологическая наука, смогли появляться археологические издания.

Несмотря на стремление власти организационно руководить деятельностью археологической науки, последняя развивалась по собственным законам. Именно научное сообщество инициировало создание учреждений, занимающихся изучением зарубежной археологии. Это относится и к Русскому археологическому институту в Константинополе, и к Русскому комитету по изучению Средней и Восточной Азии. Ученые ратовали за создание подобных учреждений в Риме, Афинах, Иерусалиме. Не их вина, что большая часть этих инициатив осталась нереализованной.

Российские власти, напротив, не проявляли должного внимания археологии, как научной дисциплине, поддерживая, в силу политических или иных причин, лишь отдельные исследования.

Неравномерное развитие различных научных направлений в археологической науке, с доминированием византиноведения и тюркологии, что совпадало с векторами государственных интересов империи, говорит о недостаточном развитии этой науки в России. Археологии не хватало собственных, внутренних ресурсов для гармоничного и всестороннего развития. В свою очередь, российское общество не сформировало в своей среде выраженной потребности в развитии археологической науки, что проявилось в отсутствии полноценной финансовой поддержки археологических исследований со стороны негосударственных структур, лишая отечественную археологию возможности гармоничного развития.

Начавшийся в конце XIX в. процесс консолидации и структуризации общественных интересов к своему прошлому, выразившийся в активном формировании региональных археологических обществ и историко-архивных комиссий, был прерван Первой мировой войной и пресечен последовавшими за ней революциями.

Это обстоятельство ни в коей мере не умаляет заслуг российских ученых, внесших существенный вклад в развитие отечественной и мировой археологической науки, всячески стремившихся утвердить интерес к древностям среди соотечественников, привлечь внимание власти к нуждам археологии.

СПИСОК ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Монографии:

1. Смирнов А.С. Власть и организация археологической науки в Российской империи (очерки институциональной истории науки XIX - начала XX века). / А.С. Смирнов. - М., 2011. - 589 с.

Статьи, опубликованные в научных изданиях, рекомендованных ВАК для публикации основных результатов диссертации:

2. Смирнов А.С. Сохранение археологического наследия России. История и проблемы. / А.С. Смирнов. // Российская археология. -. 2002. - № 4. - С. 50-59.

3. Смирнов А.С. Новостройки и археологическая наука. / А.С. Смирнов. // Российская археология. - 2005. - № 1. - С. 176-184.

4. Смирнов А.С. "Не посрамлю имени и чести". / А.С. Смирнов. // Российская археология. - 2005. - № 2. - С. 169-172.

5. Смирнов А.С. Барон Маннергейм выполнил разведзадание российского Генерального штаба. 1906-1908 гг./ Смирнов А.С. // Военно-исторический журнал. - 2007. - №2. - С. 24-27.

6. Смирнов А.С. Дело о покушении на графиню Уварову. / А.С. Смирнов. // Российская археология. - 2009. - №3. - С. 122-128.

7. Смирнов А.С. "Признать в императорской Археологической комиссии правительственный центр". / А.С. Смирнов. // Проблемы истории, филологии, культуры. - 2011. - № 2. С. 395-408.

8. Смирнов А.С. Платонова Н.И. История археологической мысли в России. Рецензия. / А.С. Смирнов. // Российская археология. - 2012. - № 1. - С. 179-182.

9. Смирнов А.С. Археология и статистика в XIX веке / А.С. Смирнов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2012. - № 7. - Ч. 3. - С. 183-185.

10. Смирнов А.С. Виленский археологический съезд и русско-польские противоречия в Западном крае /А.С. Смирнов // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия "История, политология, экономика, информатика". № 13 (132) 2012. Вып. 23. 2012. С. 67-74.

Публикации по теме диссертации в российских и зарубежных изданиях:

11. Смирнов А.С. Современные тенденции в охране археологического наследия / А.С. Смирнов // Третья Кубанская археологическая конференция. Краснодар - Анапа, 2001. С. 183-186.

12. Смирнов А.С. История отдела охранных раскопок и его роль в фундаментальных исследованиях. / А.С. Смирнов. // 30 лет Отделу охранных раскопок. Тула, 2004.

13. Смирнов А.С. Роль отдела в разработке теории охранной деятельности / А.С. Смирнов, А.В. Энговатова // 30 лет Отделу охранных раскопок. Тула, 2004.

14. Смирнов А.С. Государственные институты Российской империи и охрана памятников / А.С. Смирнов // Современные проблемы археологии России. Материалы Всероссийского археологического съезда. - Ред. А.П. Деревянко, В.И. Молодин. - Т. II. - Новосибирск, 2006. - С. 450-452.

15. Смирнов А.С. Представление об охране древностей в обществе и государственных институтах Российской империи / А.С. Смирнов. // Эпоха металла Восточной Европы (история исследования, публикации). - Ред. А.Д. Пряхин. - Воронеж, 2006. - С. 67-73.

16. Смирнов А.С. Законодательство об охране памятников археологии (История и современное состояние) / А.С. Смирнов // Тверской археологический сборник. - Вып.6. - Том II. Ред. И.Н. Черных. - Тверь, 2007. - С. 462-472.

17. Смирнов А.С. Археология в имперском пространстве России / А.С. Смирнов. // Из истории отечественной археологии. - Вып. 1. - Воронеж, 2008. - С. 66-86.

18. Смирнов А.С. Национальные проблемы на Русских археологических съездах в западном крае / А.С. Смирнов // Российско-Белорусско-Украинское пограничье: проблемы формирования единого социокультурного пространства - история и перспективы. - Брянск, 2008. - С. 206-209.

19. Смирнов А.С. Археологические организации в имперском пространстве России / А.С. Смирнов // История и практика археологических исследований. Материалы международной научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения члена-корреспондента АН СССР, профессора Александра Андреевича Спицына. - Ред. Е.Н. Носов, И.Л. Тихонов. СПб., 2008. С. 284-288.

20. Смирнов А.С. Несостоявшиеся российские исследования в Персии. / А.С. Смирнов. // Человек и древности. Памяти Александра Александровича Формозова. - Ред. И.С. Каменецкий, А.Н. Сорокин. - М., 2010. - С. 654-664.

21. Смирнов А.С. Акцентр поднимать вопрос считает преждевременным (попытка возрождения РАИК в 1923 году). / А.С. Смирнов. // Археология восточноевропейской лесостепи. - Ред. И.Е. Сафонов. - Воронеж, ВГУ, 2010. С. 139-144.

22. Смирнов А.С. Союз московских ученых и художественных обществ. / А.С. Смирнов. // Проблемы изучения и сохранения археологического наследия России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 150-летию со дня рождения В.А. Городцова. - Ред. Д.А. Иванов. - Рязань, 2010. - С. 30-33.

23. Смирнов А.С. Неизвестные страницы археологических путешествий Н.П. Кондакова / А.С. Смирнов // Российский археологический ежегодник. - СПб, 2011. - С. 511-526.

24. Смирнов А.С. "Мы изострились в подпольной политике" (Внутренняя политика Российской империи и археологические съезды) / А.С. Смирнов // Тверской археологический сборник. - Вып. 8. - Т. II. - Ред. И.Н. Черных. - Тверь, 2011. - С. 28-37.

25. Смирнов А.С. Одесский археологический съезд (в восприятии общества и власти) / А.С. Смирнов // Тезисы докладов III Международной научно-практической конференции "Историко-культурное наследие Причерноморья: изучение и использование в образовании и туризме" (28-30 апреля 2011 г., Ялта). - Ялта, 2011. С. 102-103.

26. Смирнов А.С. Харьков или Ярославль (о подготовке VII Археологического съезда). / А.С. Смирнов. // Труды III (XIX) Всероссийского археологического съезда. - В. Новгород, Ст. Русса, 2011. - Т. II. - С. 348-349.

27. Смирнов А.С. П.С. Уварова как организатор археологических съездов на Украине / А.С. Смирнов // История я археологии: личности и школы. Матер. междунар. научной конф. к 160-летию со дня рождения В.В. Хвойки / Отв. ред. Н.И. Платонова. СПб.: Нестор-история, 2011. C. 273-280.

28. Смирнов А.С. Археология и военная разведка. Из истории подготовки экспедиции П. Пеллио и К.Г. Маннергейма в Китай /А.С. Смирнов // Восточный архив. - 2012. - № 1(25). С. 28-36.

29. Смирнов А.С. Государственный патернализм и археологическая наука /А.С. Смирнов/ // Российское государство: истоки, современность, перспективы. Липецк, 2012. Ч. II. С. 84-91.

30. Смирнов А.С. Археология на новостройках до 1917 г. /А.С. Смирнов // Российское государство: истоки, современность, перспективы. Липецк, 2012. Ч. II. С. 91-98.

31. Смирнов А.С. "Прошу Вас, госпожа прославленный председатель". Письмо Г. Мортилье П.С. Уваровой /А.С. Смирнов // Первобытные древности Евразии. М., 2012. С. 805-812.

32. Смирнов А.С. Ф.Р. Мартин и организация Самаркандской экспедиции Н.И. Веселовского в 1895 г. /А.С. Смирнов // Российский археологический ежегодник. СПб., 2012. № 2. С. 703-712.

33. Смирнов А.С. - Письмо князя Долгорукова из Киева (первые посещения Трои российскими подданными) /А.С. Смирнов // Iстория археологii: дослiдники та науковi центри / Археологiя i давня iсторiя Украiни. Вып. 9. К., 2012. С. 245-250.

34. Смирнов А.С. "Я должен увидеть руины и обломки стен знаменитого Илиона (Письмо Алексея Долгорукова к Андрею Ивановичу Вяземскому)" /А.С. Смирнов // Евразийский археолого-историографический сборник. СПб. -Красноярск, 2012. С. 39-49.

Размещено на Allbest.ru