Социально-экономическое развитие Афин в конце V-IV века до нашей эры в речах афинских ораторов

Рассмотрим близкую по смыслу ситуацию, которую сообщает Андокид в речи «О мистериях And I 124-128». Богатый афинский гражданин Каллий сперва отказался признавать своего сына, от Хрисиллы, матери его первой жены, уже после того как она покинула его дом. Безнравственный характер данного сожительства объяснялся тем, что Каллий как представитель рода Кериков выполнял жреческие функции в элевсинском культе Деметры и Коры - то есть культ матери и дочери And I 124. На Каллия начали давить родственники Хрисиллы, чтобы тот признал своё отцовство. Каллий либо передумал, либо поддался давлению, но принял мальчика в свой дом, внёс в список рода Кериков, для этого было достаточно клятвенного подтверждения And. I 127. И в этом случае, и в случае с детьми Плангон, вопрос, в конечном счёте, решился волей отца. В обоих случаях мать ребенка была афинской гражданкой. Так как в противном случае бы трудно было добиться признания для сына Хрисиллы от Каллия согласия на вход в список рода Кериков.

В речи, входящей в корпус Демосфена «Против Неэры Dem. LIX 1-126» рассматривается дело, с достаточно большим количеством аспектов, но нас, прежде всего, интересует то, что Стефан, афинский гражданин, выдал дочь, ксену, по имени Фано, матерью которой является Неэра, чужестранка, к тому же и гетера. У Фано и Фрастора родился сын, которого отец хотел записать во фратрию, но получил отказ от геннетов, которые мотивировали тем, что требуют клятвы от отца, что это действительно его сын, от брака, зарегистрированного в строгом соответствии с афинским законодательством. Поэтому Фрастор вынужден был отступиться Dem. LIX 60. По афинским законам Стефану грозила атимия, то есть лишение гражданских прав с конфискацией имущества за то, что он выдал замуж чужестранку под видом своей дочери, то есть дочери афинского гражданина. Но вся штука в том, что необходимо было, чтобы нашёлся обвинитель, который бы в случае успешного для него судебного решения получал бы одну третью всего имущества ответчика. Но Фрастор, жених Фано (дочь - ксена), отказался, и обошлось тем, что Фано вернулась домой, а сам Фрастор женился на настоящей афинской гражданке Dem. LIX 52. Дальнейшая судьба сына Фано и Фрастора неизвестна. Достаточно сомнительно, чтобы Стефан подвергался такому риску из-за выданья дочери, которая не является гражданкой. Скорей всего он думал, что ничем не рискует и законов он не боялся. Иначе как объяснить его следующие действия, когда спустя некоторое время он выдал Фано за афинянина, который стал архонтом-басилеем Dem LIX 72, жена которого должна была участвовать в таинствах, доступным далеко не всем афинянкам! Разумеется, когда выяснилось, что жена архонта-басилея не афинянка, то разразился скандал, который опять же завершился всего лишь разводом без атимии для Стефана, и продажи в рабство Фано Dem. LIX 80-81, 83.

Рассмотренный материал даёт основания сделать некоторые выводы. Положение nothoi в Афинах определялось принадлежностью к группе: либо к группе детей афинянина и ксены, либо внебрачных детей двух афинских родителей. В обоих случаях место nothoi в семье определялось волей отца, за которым оставалось право признать или отвергнуть их. Признанный отцом сын от ксены получал право на долю в наследственном имуществе, размер которой (т. е. доли) опять же зависел от отца либо его законных наследников. При благоприятной ситуации он мог быть введён и во фратрию. Но полноправный гражданский статус он мог получить только специальным декретом народного собрания, что, разумеется, было не так просто. Они не были ни афинскими гражданами, ни метеками, ни ксенами, ни вольноотпущенниками. Таким образом, они занимали промежуточное положение между гражданами и негражданами. В отличие от метеков, они могли рассчитывать на содействие своих отцов-афинян. В противном случае, согласно афинскому законодательству, незаконнорожденные дети не имели права наследования. Об этом свидетельствует отрывок из речи Демосфена Dem. LXVII 53 «…Ведь если бы я был незаконнорожденным (nothoi), или чужеземцем, эти родственники могли бы унаследовать все мое имущество».

Сложное положение nothoi в Афинах в классический период, в IV в. до н.э. отражает увеличивающийся разрыв между полисом как государственной структурой и частными структурами, например семьёй или фратрией. Ведь буква закона соперничает в этом отношении с волей отца, и как мы рассмотрели на ряде примеров из речей афинских ораторов, зачастую не совпадает. Это можно воспринимать как метаморфозу полисной организации, некий тревожный звоночек, своего рода симптом кризиса.

1.4 Вольноотпущенники как особая социальная группа афинского общества

Несмотря на то, что вольноотпущенники входили в число метеков Clerc M. Les Meteques atheniens . Paris. 1893. P. 182-234., это не означает того, что положение метеков одинаково с положением вольноотпущенников. вольноотпущенник гражданский право доход

Социальная структура афинского общества носит сложный характер. Например, Формион, вольноотпущенник, которому хозяин предоставил возможность ведать делами трапедзы, хоть и без права ведения самостоятельных денежных операций, был богатым человеком. Его бывший господин оставил для Формиона жену с приданым в 4 раза больше (320 мин или 5 талантов и 20 мин) Dem. XXV 35, чем получила мать Демосфена (80 мин) Dem. XXVII. 5. При том, что мы знаем, из дела Демосфена против опекунов, что великий оратор и его семья была далеко не бедными афинянами!

В нижеприведённом отрывке Dem. XXV 37 речи Демосфена показывается, что вольноотпущенник продолжал находиться в некоей зависимости, даже уже от детей бывшего владельца (хозяин умер к тому времени): «…Ведь как человек, заботясь о том, чтобы его имущество, нажитое в то время пока Формион владел трапедзой, досталось не этому Формиону, а нам, детям владельца, и ради этого, чтобы он не мог отделиться от нас». Если вольноотпущенник пытался «отделиться», то подвергался судебному преследованию, что собственно и произошло, учитывая контекст самой речи, из которой приведён выше отрывок. Можно также предположить, что в случае осуждения вольноотпущенника, он возвращается в статус раба. Так как в противном случае с него нечего взять. Здесь опять же можно вспомнить отрывок Dem. XXII 55 из речи Демосфена, где приводятся различия между рабом и свободным. В данном отрывке главной нитью проходит мысль, что свободный в большинстве случаев рискует финансами или имуществом, а раб и близкие к нему по статусу категории рискуют своим телом. Несмотря на то, что в отрывке фигурирует именно раб, данный отрывок вполне можно отнести и к вольноотпущеннику.

Есть и другие свидетельства в источниках, подтверждающие связи между вольноотпущенниками и бывшими владельцами. Например, вольноотпущенница Евктемона ведает его публичным домом Isae. VI 19. Также сам Демосфен поделился сведениями, что его вольноотпущенник является заведующим мастерской Dem. XXVII 19. Из этих свидетельств, правда нельзя понять, было ли это условием освобождения. Здесь это не указывается, в отличие от договора с вольноотпущенником Формионом, ситуацию которого мы уже разбирали выше.

В речах ораторов не встречается общей процедуры для перехода рабов из рабского состояния в категорию вольноотпущенников. Скорее наоборот, из тех отрывков, что мы рассмотрели выше, можно сделать вывод о том, что отношения между вольноотпущенником и бывшим хозяином строились на основании решения последнего. То есть не было единообразия. А раз не было Isocr. XVII 14 единообразия, и процедуры оформления отпуска раба, то можно предположить, что практически не было никаких правовых гарантий, что хозяин вновь не сделает его рабом.

1.5 Метеки и их положение в Афинах

Метеки не могли на равных с гражданами торговать на агоре. Они либо не допускались, либо платили специальный налог для разрешения торговли на агоре Dem. LXVII 31. В среде граждан промысел на рынке считался не очень престижным, такое занятие считалось занятием метеков Dem. LXVII 31, 36. Стоит процитировать отрывок Dem. LXVII 45 из речи, где, по сути, указывается список недостойных занятий для афинского гражданина. «…Бедность вынуждает свободных людей обращаться ко многим рабским и низменным занятиям. Это, граждане афинские, дает больше оснований жалеть их, чем сверх того еще и губить. Насколько я знаю, многие афинские женщины вследствие несчастий, постигших город в те времена, вынуждены были стать кормилицами, работать по найму, быть сборщицами винограда; а теперь многие из них стали из бедных богатыми». Стоит подчеркнуть, что под выражением «рабские и низменные занятия» не всегда стоит иметь в виду, что этим занимались только рабы. Здесь больше подчеркивается, что этим более всего занимаются метеки, ведь Евксифей подал аппеляцию против Евбулида, чтобы доказать, что он гражданин, а не метек.

Можно сделать вывод, что афинские граждане, с предубеждением относились к бедным и торговцам на агоре, к кормилицам, и к другим занятиям, так как Евксифей вынужден постоянно оправдываться, что он беден Dem. LXVII 36. Возможно, это связано с тем, что на судебном слушании было много граждан с более солидным занятием и соответствующим их солидному занятию доходами.

Неравенство метеков и граждан было и в следующем. Афинский закон устанавливал судебную процедуру выдачи эпиклер, как афинских гражданок, так и чужестранок. Закон предписывает, чтобы дела афинянок возбуждались архонтом, то есть более высоким должностным лицом и под его непосредственным контролем велись, а делами дочерей метеков занимался бы полемарх. Этот же закон Dem. XLVI 22 устанавливает, что не получившему эпиклеру в законном порядке, нельзя ни жениться на ней, ни владеть ее наследством. Вот эта часть закона уже работала и для гражданок и для метеков одинаково.

Кроме того сами метеки были далеко не однородной социальной группой. Существовали привилегированные метеки, исотелы Dem. XXXIV 18, которые платили те же налоги, что и граждане, но были лишены политических прав. Термин «исотелия» переводится с греческого «равенство в податях».

Метеки-исотелы могли оплачивать и обычные литургии. Несмотря на то, что в случае недоимки средств на литургии было выгодно брать деньги с метеков, всё-таки существовало некое разделение, которое предполагало, что некоторые литургии могли платить только граждане. Это было связано с гражданской честью. Лишь некоторые метеки могли платить, разумеется, за исключением эйсфоры и триерархии, которые платили даже потомки Гармодия и Аристогитона Dem. XX 18. Метеки вносили эйсфору с одной шестой части своего имущества Dem. XXII 61. Однако некоторые исследователи Глускина Л.М. Проблемы социально-экономической истории Афин в IV в. до н.э. Л., 1975. С.139. полагают, что они платили такие же суммы, что и граждане Афин, плюс дополнительный налог в одну шестую имущества. Если лирическую хорегию в Аттике могли исполнять только граждане, то относительно других повинностей есть свидетельства о литургии метеков. Демосфен напрямую говорит о возможности исполнения литургии метеками, но не указывает на конкретную литургию Dem., XX, 20. В другом месте он указывает на запрет на участие в состязаниях иностранцев (Dem., XXI, 56), хотя не указан праздник и остается непонятным, было ли такое распоряжение сделано исключительно для одного праздника или же существовало общее установление для всех праздников. Если понадобилось специальное постановление для запрещения

хорегии метеков уже в IV в., вероятно, были случаи, противоречащие этому установлению, в контексте с чем, может стоять и свидетельство Демосфена. При изучении эволюции института триерархии, мы можем наблюдать одно явление: приближение метеков к гражданскому коллективу полиса. Ведь если в V в. случаи привлечения метеков к исполнению литургий были, скорее всего, исключены, то для IV в. мы имеем указания на триерархию метеков Dem. XXI 163. Всё вышеуказанное свидетельствует о кризисе полиса, так как налоговую нагрузку начинают активно нести метеки, выходящие ранее за многие рамки гражданского коллектива. Однако все же действуют жесткие законы в отношении метеков, в отличие от граждан. Например, если метек не платил метойкион, он мог быть продан в рабство Dem. XXV 57.

1.6 Рабы и их положение в Афинах

Рабы в Афинах также не являются категорией лиц, которая представляла бы из себя монолит. Обычные рабы, не были субъектами афинского права. Их показания учитывались в суде, только под пытками Ant. I 10 . Нередко во время пыток рабы получали тяжёлые увечья, поэтому граждане старались оберегать полезных им рабов от таких «следственных действий». О суровости рабской жизни говорят наказания для них. Отправка на мельницу, где надо было вручную вертеть тяжелые жернова, была обычным наказанием провинившихся рабов Lys. I 18. Что действительно характерно для афинского раба, так это наказания для них. Отрывок Dem. XXII 55 из речи Демосфена против Андротиона демонстрирует отличие свободного от раба. Как говорит оратор, для раба все наказания отражаются на его теле, так как у него больше ничего нет. А свободные чаще всего наказываются экономически, так как у них есть собственность. В этом во многом и есть главное отличие рабов от всех остальных категорий афинских жителей. У граждан были вещи, а раб и есть сама вещь! Вещь должна иметь своего владельца. Поэтому освобождения рабов оформлялись в виде фиктивной продажи их богу. Раба приводили в храм и жрецы «покупали» его для 6ога.

Но кроме обычных рабов, участи которых можно только лишь посочувствовать, были и более, так сказать, привилегированные рабы. Эти рабы зачастую занимают должности, которые по функционалу соответствуют современным должностям заведующих. Эти рабы обладали частичной правосубъектностью Ant. V 48, так как имели право голоса в суде. Кроме приведённого примера из речи Антифонта, есть свидетельство из речи Демосфена о Лампиде, который дал свидетельские показания. Также в том отрывке Dem. XXXIV 18 указано, что Лампид представлял интересы владельца в морской торговле, а также был видным человеком в Эгине.

Таким образом, когда мы говорим, о рабах в Афинах, мы всегда должны понимать, что словосочетание «жизнь рабов в Афинах» понимается в совершенно различных смыслах, зачастую взаимоисключающих. Иногда по уровню благосостояния многие граждане позавидовали бы рабам.

1.7 Вопрос о гражданских правах и изменениях в гражданской общине

Ни для кого не секрет, что афинские граждане обладали исотелией, то есть платили одни и те же подати, а также исономией, то были равны перед законом. В речи Демосфена против Лептина об ателии это прекрасно показано. А также обладали правом собственности, которое в форме недвижимости было только у афинских граждан. Из обязанностей отметим службу в армии. Однако некоторые постулаты афинского гражданства были подвергнуты серьёзной проверке в IV в. до н.э.

Изменения в театре в IV в. выразились в кризисе института хорегии. Демосфен говорит Dem., XXI, 13 о трудностях, которые возникают при вербовке хора и его снаряжении. Без сомнения, эта трудность должна быть отнесена, прежде всего, к финансовым затруднениям, которые весьма часто при этом возникали. Но здесь есть и нечто другое: хорегия была, идет ли речь о хореге или хоревтах, честью и гражданской обязанностью. Следует предположить, что в середине IV в. граждане стали равнодушны к чести и стали противиться обязанности так, что иногда приходилось даже прибегать к принуждению при помощи закона, чтобы собрать необходимое число хоревтов Ant. VI, 13.

Служба в армии для афинского гражданина была большой честью. Ещё в начале IV в. до н.э. наёмных войск практически не было, тратиться приходилось больше на самих вербовщиков, чем на плату воинам. Об этом свидетельствует Исократ Isocr. V 96. Но уже к середине века ситуация в корне изменилась, и Демосфен призывает Dem. II 25, 27 граждан к своей обязанности защищать Родину в рядах гражданского ополчения. Он обращается к гражданам с призывом самим с полной охотой выступать в поход и самим вносить деньги, то есть выполнять литургии и другого рода повинности.

Поэтому, существенным вопросом для Афин изучаемого периода был вопрос о гражданских правах. В рассматриваемый период, вероятно, имелся большой приток в афинскую гражданскую общину. Это могло быть и легальным способом (просачиванием чужеземцев в гражданские списки, которые велись по демам). В связи с этим устраивалась время от времени полномасштабная проверка гражданских списков для отсеивания лишних. Если суд признавал претензию справедливой, исключенный восстанавливался в правах. В противном случае ему грозила продажа в рабство, которой он мог избежать добровольным изгнанием. В речи Демосфена против Евбулида содержится уникальная картина проверки в деме Галимунт. Афинянин Евксифей, исключенный из гражданских списков, опротестовал решение дема в народном суде. Иск его обращен против демарха Евбулида, которого он обвиняет в неправильном ведении собрания дема и фальсификации результатов голосования. Объясняя поведение демарха личной неприязнью, Евксифей приводит вызвавшие ее причины. При этом выявляются многие черты внутренних отношений в деме. Подробно рассказывается о процедуре самой проверки. Эта речь отражает типичную ситуацию в Афинах в середине IV в. до н.э., когда списки граждан сильно засоряются.

На мой взгляд, разрушение классической афинской гражданской общины постепенно началось с конца V в. до н.э. в связи с дарованием гражданских прав ряду метеков за особые заслуги в победе демократии над олигархией. Данный правовой прецедент, довольно масштабный по количеству, «новоявленных новых граждан» приводил к изменению в полисном мышлении. Так как до этого «афинским гражданином» можно было только родиться (были очень редки другие варианты), теперь же им можно было стать, и постепенно, в том числе легальным путём через попадание в списки демов, гражданская община стала трансформироваться. Поэтому вполне логично, что «налог кровью» со временем, примерно к середине IV в. до н.э. для многих афинских граждан стал нежелателен, так как в гражданские списки к тому времени просочились многие метеки и даже вольноотпущенники, мало желавшие проливать кровь за неведомые им ценности «полисного патриотизма». Поэтому, полисное афинское ополчение в IV в. до н.э. уступает свои позиции наёмному войску.

ГЛАВА 2. ДОХОДЫ, ФИНАНСЫ И КРЕДИТ В АФИНАХ

В этой главе будет раскрыто, из чего состоит богатство афинян, насколько беднели бедняки и богатели богачи. Также будет дана пространная информация о кредитовании, в частности, более подробно будут освещены товарищеские займы, также будет затронута проблема права собственности Лаврийских рудников.

2.1 Из чего состояло богатство в Афинах

Какой состав «национального богатства» можно признать самым вероятным для Афинского государства, в IV в. до н. э.? Какой компонент этого богатства в чисто денежном выражении являлся более важным: земля, другая недвижимость, рабы?

Из речей Исея мы узнаём о структуре богатства нескольких богатых людей. Попробуем рассмотреть структуру их богатства на конкретных примерах. Относительно имущества Кирона известно, что он владел землей в в деме Флия, оцениваемой в талант, двумя домами в городе, один из них приносил доход в тысячу драхм, а другой 13 мин, за счёт молоденькой рабыни, других рабов и обстановки. Всё это видимое имущество оценивалось в 90 мин, то есть 1,5 таланта. Но также он занимался ростовщичеством в огромных объёмах, точные суммы здесь не сообщаются Isae. VIII 35. Остаётся только делать догадки о крупных займах. Если попытаться привлечь эпиграфические источники, то упоминается некий Кирон из дема Питта, который известен как кредитор из закладной надписи IV в. до н.э., публикуемой Финли. Приведем её, опустив указание времени займа:

успт чщсй?п[х]

рерсбме?нпх

ерй лх?дей

Kй?сщнй Рйией? Finley M.I. Studies in Land and Credit in Ancient Athens, 500-200 B.C. New Brunswick. 1985. SLC, № 53.

Сам Финли, комментируя эту надпись, указывает, что имя могло быть как Кирон, так и Кимон. Действительно, демотикон Кирона в речи Исея прямо не указан, но принадлежность его потомков именно к этому дему вполне правдоподобна, особенно в связи с тем, что Кирон - довольно редкое имя и встречается, кроме Питта, только в Прасиях Davies J.К. Athenian Propertied Families 600--300 В. C. Oxford. 1971. р. 316.. По мнению Дэвиса, кредитором был одноименный внук нашего Кирона. Не исключено, однако, что Кирон и сам происходил из того же дема и его собственные финансовые дела получили документальный ореол в виде долгового камня.

Теопомп в перечне своего имущества ничего не говорит о деньгах, хотя он был человеком состоятельным. Дэвис Там же. p. 88. высказывает предположение, что в реальности он мог владеть значительными средствами, в виде займов, а замалчивание о них вполне объясняется его личными интересами. Зато состояние Стратокла почти полностью перечислено. Оно включало деньги в самых различных формах: процентные долги (40 мин), беспроцентные займы (10 мин) и наличные (на момент смерти, скорее всего) деньги в доме (9 мин) Isae., XI 42, 43. Всего получается, таким образом, почти 1 талант. Земельный участок Стратокла стоил 2,5 таланта, общее состояние равнялось 5,5 таланта.

Состояние Эвктемона раскрыто не полностью, но очевидно, что какая-то часть его заключалась в деньгах, которые он давал взаймы под проценты. Он владел домом в качестве залога за 44 мины, т. е. в сущности заменявшим деньги, отданные в долг Isae., VI 33. Что касается Менекла и Дикеогена, то о принадлежавших им деньгах, к сожалению, в речах ничего не сообщается. Но можно не сомневаться, что в руках Дикеогена побывали очень крупные суммы Davies J.К. Athenian Propertied Families 600--300 В. C. Oxford. 1971. р. 146., учитывая те сделки, которые он проворачивал Isae., V 21- 43.

Таким образом, деньги (преимущественно в виде займов) составляли существенную часть средних и крупных состояний, известных нам из речей Исея.

Информация о структуре богатства также содержится в речи Эсхина Aesch. I 97-101. Здесь представлен перечень имущества Тимарха и его отца Аридзела. У Аридзела имелось во владении четыре земельных участка, которые были разбросаны по территории Аттики, два эргастерия в районе рудников, десяток квалифицированных рабов-кожевников, раб с рабыней, занятые производством одежды, вероятно, имел еще и домашних слуг и, наконец, деньги, данные в долг. Конкретно указан только один из долгов больше 30 мин, то есть половина таланта, достаточно солидная сумма.

Совершенно естественно, что в деньгах заключались крупные состояния военных и политических деятелей, созданные внеэкономическим путем: Конона, Демосфена и других. Достаточно привести конкретные случаи, когда нам известны точные цифры. К примеру, Лисий сообщает, что имущество полководца Конона, согласно его завещанию, составляло около 40 талантов Lys. XIX 40. Речь о наличных деньгах, так как Лисий говорит о 40 талантах так, как будто они представляли собой все состояние Конона.

Следует добавить, что сын Конона Тимофей уже в 370-х годах владел «полем на равнине» и другой недвижимостью, стоившей, может быть, гораздо больше 7 талантов Dem. XLIX, 11. За 7 талантов она была заложена, а ценность закладываемого имущества превышала намного долговые обязательства. То есть, заложено могло быть и движимое имущество, но упоминание в этом контексте долговых камней, заставляют предполагать главным образом недвижимость.

Допускается вариант, что Конон перед смертью обратил некоторое имущество в деньги и таким способом получил свои 40 талантов. Это, конечно, возможно, но очень маловероятно. Ведь такого рода операции мало вязались бы с обликом Конона и его положением на Востоке, ведь на Кипре у него оставалась вторая семья, следует обратить внимание еще на одно обстоятельство. Ближайшим соратником Конона был Никофем, о котором Лисий сообщает, что тот приобрел богатство в результате морской битвы при Книде Lys. XIX 28. По-видимому, в этом отношении судьбы этих двух афинян сходны, а оставленное Кононом состояние в 40 талантов представляло собой преимущественно военную добычу, т. е. имело, скорее всего, денежную форму. В пользу такого понимания дела косвенно свидетельствует тот факт, что около половины состояния Конона исчислено в статерах, а не в привычных для Афин драхмах Lys. XIX 39.

Достаточно убедительными примерами вложений в недвижимость были бы действия Аристофана (отцом его был Никофем), скупившего больше 300 плетров земли Lys., XIX, 28,29 (а прежде имевшего лишь клочок земли в Рамнунте) и Филократа из Гагнунта, известного политического деятеля середины IV в., собственность которого включала земельные участки, дома и эргастерии. Филократ разбогател за счет подарков македонского царя Dem. III 29.

Но есть одно «но». Ирония заключается в том, что оба крупных землевладельца фигурируют в контексте того, что их имущество было конфисковано государством. Уже этот факт даёт основания полагать, что большинство богачей всё же были благоразумными и предпочитали переводить свои состояния в «невидимую» форму.

Поговорим о состоянии Демосфена Старшего, о котором известно из речей его одноименного сына оратора Демосфена против Афоба. Недвижимость представлена домом ценой в 3000 драхм. Рабы-ремесленники стоили 3 таланта 5000 драхм. Запасы сырья для производства, домашняя обстановка и драгоценности - 4 таланта 1000 драхм. Все это составляет 8,5 талантов. Остальное - это деньги, в том числе наличные (1 тал. 2000 драхм) и находившиеся в займах и вкладах (3 таланта 5600 драхм), всего 5 талантов 1600 драхм. Итоговая сумма - 13 талантов 4600 драхм. Дело не в том, что Демосфен-отец «промышленник» в отличие от клиентов Исея - «землевладельцев». Тот момент, что он не имел земли, представляется в принципе неважным. В своем большинстве эти люди, по-видимому, имели земельные владения, но жили в городских домах и владели разнообразным городским имуществом, в том числе, как мы видели, мастерскими и рабами-ремесленниками. Важнейшим признаком, всех их объединяющим, является, именно стремление к диверсификации своего состояния, и в этом отношении Демосфен Старший ничуть не отличается, например, от Эвктемона или Аридзела. Следует иметь в виду, что 20 рабов ремесленников не принадлежали Демосфену, а были получены в качестве обеспечения за долг в 4000 драхм. Мы, по-видимому, вправе рассматривать эту сумму как деньги, данные в долг. В таком случае деньги в той или иной форме составляли приблизительно 6 талантов из общей суммы округленно в 14 талантов. Если же перевести кубки и золотые украшения в раздел денежного богатства, обе части состояния, почти сравняются. Нужно понимать, что это очень высокая пропорция. Поэтому логично, что отец оратора вовсе не какая-то уникальная фигура. Имеется достаточно оснований предположить, что чем больше было состояние, тем больше его владелец старался увеличить его денежную часть.

Наиболее важные для нас выводы из всего сказанного состоят в том, что, во-первых, в Аттике V--IV вв. известны очень большие состояния. Во-вторых, ни об одном из них мы не знаем и не можем с достаточным основанием предположить, что оно состояло главным образом из недвижимого имущества. В-третьих, напротив, все, что известно о земельных владениях, указывает на их весьма скромные размеры. Все это, как кажется, неопровержимо свидетельствуют о преобладании денежной формы богатства над недвижимостью на самой вершине социальной пирамиды.

2.2 Товарищеские займы (eranoi) в Афинах

Наряду с ссудами обычного характера, которые давались на различных условиях и на разные нужды трапезитами, частными лицами, общественными и культовыми группами, в Афинах были широко распространены так называемые eranoi. Особенностью этих ссуд было то, что они предоставлялись нуждающемуся в деньгах человеку группой знакомых или друзей, один из которых выступал организатором. Глускина Л.М. Социальный аспект eranos-займов в Аттике IV в. до н.э. // ВДИ. 1960. № 1. С. 35 - 45. На мой взгляд, участие в качестве займодателя в eranoi считалось высшим проявлением гражданской солидарности и высоких нравственных качеств. Несмотря на дружественный характер, сумму долга всё-таки нужно было полностью отдать. Финли считает, что письменные соглашения вообще не приняты были при eranoi-ссудах Finley M.I. Studies in Land and Credit in Ancient Athens, 500-200 B.C. New Brunswick. 1985. p. 23.. И действительно ничего пока не удалось найти. Однако eranoi-ссуды фигурируют в речах афинских ораторов Dem. XXVII 25. Трудности исследования вопроса о товарищеских займах связаны с многозначностью слова. Слово есЬнпхт имеет несколько значений: а) трапеза, пир, организуемые на паях; б) ассоциация культового или иного характера; в) дружественная коллективная ссуда.

Много вопросов возникает при изучении аттической надписи, которая издана Файном Fine J.V.A. Horoi. Hesp. Supplem., IX. 1951. p. 17, № 28.. Там упоминается товарищеская ссуда, называемая пятисотдрахмовой. 500 драхм может обозначать как всю сумму ссуды, так и сумму взноса каждого из участников. Это вполне можно допустить, хотя явно не было правилом, в одной из речей Демосфена взносы участников были разными Dem. LIX 30-32.

В роли организатора ссуды может выступать женщина Dem. XXI 184. Обычно при упоминании женщины, в связи с какими бы то ни было имущественными отношениями, упоминалось имя её кх?сйпт, то есть опекуна. В случае с ссудой не упоминается. Самостоятельно выступающая в деловой сфере женщина этого времени в Афинах могла быть из свободнорожденных метеков или вольноотпущенницей. Женщины при таком положении сами вели дела и платили налоги в казну Dem. XXV 57. Демо, фигурирующая в надписи в роли организатора товарищеской ссуды, по-видимому, принадлежала именно к этой категории. Может быть, такая сложная задача решается тем, что в проблемной надписи отражена фиктивная сделка, в которой заём под заклад имущества сделан лицом, без гражданских прав, оформлен был на имя полноправного афинянина, который выступал в качестве доверенного лица подлинного кредитора.

Особого внимания заслуживает, пожалуй, использование eranos-ссуды для выкупа рабом свободы. Это знаменитая речь, входящая в корпус речей Демосфена, известная под названием «Против Неэры». Красивая гетера была куплена у хозяйки, содержательницы соответствующего заведения в Коринфе, за достаточно высокую плату в половину таланта (30 мин) двумя людьми. Спустя некоторое время они решили обзавестись семьями и предложили Неэре свободу за выкуп, уплатив им только 20 мин, с условием, что она не будет заниматься своей древней профессией в Коринфе. Неэра собрала часть суммы для выкупа в порядке товарищеской ссуды у своих возлюбленных и попросила одного из них, Фриниона, добавить недостающие деньги и внести за неё выкуп её хозяевам.

Также eranos-ссуда упоминается в манумиссиях, что может быть связано с выкупной платой, либо с хозяйственной деятельностью раба. Это проявляется в речи Гиперида против Афиногена. Клиент Гиперида, молодой человек, введённый в заблуждение метеком Афиногеном и гетерой Антигоной, купил принадлежавшего Афиногену раба Мидаса и двух его сыновей вместе с предприятием, которым ведал Мидас. Приобретая рабов, покупатель взял на себя и финансовые обязательства предприятия. Вскоре он был атакован многочисленными кредиторами, которые предъявляли к уплате долги Мидаса, в том числе и по eranoi-ссудам Hyper. III 11, его новому владельцу, которые были утаены Афиногеном. Он оказался в ужасном положении, так как сумма долгов значительно превосходила стоимость имевшихся в наличии товаров или сырья, и возбудил иск против Афиногена, обвиняя его в обмане. Предвосхищая аргументы последнего, истец говорит, что тот не имеет права ссылаться на своё незнание обязательств Мидаса, так как господин всегда отвечает за своего раба Hyper. III 22. Примечательно, что оратор a priori допускает возможность такой отговорки. По-видимому, раб, ведавший ремесленным или торговым предприятием без повседневного контроля своего господина, самой практикой своей деятельности оказывался вовлеченным в деловые и кредитные отношения. То, что среди предоставлявшихся Мидасу ссуд, наряду с обычными, есть и беспроцентные, свидетельствует о наличии у данного раба круга знакомых, даже друзей, которые ему одалживали. Примечательно, что в отличие от других рассмотренных случаев, займы были оформлены на имя самого Мидаса! К сожалению, для исследователей, источник не сообщает информацию о личностях заимодавцев (упоминается только Дикеократ, но таких займов было несколько).

Займы Мидаса не имели отношения к выкупу свободы. Они имели отношение к деятельности парфюмерного предприятия, которым заведовал Мидас. Его хозяин Афиноген, метек египетского происхождения, уже не в первом поколении занимался парфюмерным делом, имел несколько предприятий, и, наверное, был сам специалистом в данной области. Предприятие, которым ведал Мидас, скорей всего совмещало одновременно мастерскую по непосредственному производству парфюма и лавку для её реализации, то есть продажи. Судя по огромной сумме долгов Мидаса, которые составляли по данным источника около 5 талантов Hyper. III 9, размах деятельности предприятия был обширен. Возможно, часть парфюмерной продукции шла на экспорт, так как у Демосфена в одной из речей упоминается груз с парфюмерной продукцией, который прибыл в Боспорское царство, который был оцеплен афинскими кредиторами, негодовавшими из-за долгов к ним хозяина груза Dem. XXXIV 9, 13. Поэтому вполне правомерна гипотеза, что займы Мидаса, сделанные с ведома или без ведома его господина шли на хозяйственные нужды. Раб, живший в доме хозяина, или работавший под его неусыпным контролем, не мог обращаться к займам, а если бы и вздумалось ему, вряд ли бы он смог найти людей, готовых ссудить ему деньги без процентов. Ведь найти таких «друзей» было нелегко и свободному афинянину. Оратор Эсхин, обвиняя Демосфена в политических махинациях, говорит, что Демосфен стремился расположить к себе членов посольства, пообещав одному должность стратега, другому - организацию для него eranos-ссуды Aesch. II 41. Совсем другое дело раб, который сам вёл торгово-ремесленное предприятие. В его распоряжении, конечно же, были оборотные средства, товары, связи с людьми, с которыми у него были деловые отношения. Такие рабы легче других могли собрать необходимую сумму, и стать вольноотпущенником.

Развивавшееся в Афинах и в целом Греции товарно-денежное хозяйство рождало сложные и своеобразные формы кредитных отношений. При этом использовались и прежние формы дружеской взаимопомощи, восходившие к далекому прошлому, но получившие в новых условиях новые социально-экономические функции. В сферу этих отношений втягиваются люди, не имевшие гражданских прав и даже рабы (мы рассматривали пример с рабом Мидасом). Если дружеские eranoi-ссуды среди граждан связаны были с взаимопомощью для непроизводительных целей, как правило, это временная нужда в наличных деньгах, то обращавшиеся к ним неграждане, деятельность которых была сосредоточена в ремесле и торговле, расходовали полученные деньги на хозяйственные нужды.

То обстоятельство, что eranoi-ссуды, которые зародились в среде со слабо развитыми торгово-денежными отношениями и которые первоначально не были связаны с хозяйственной деятельностью, начинают приобретать функции кредитования ремесла и торговли, демонстрирует, что жизненная практика ломала консервативные порядки, вторгаясь туда, где, как бы, не было места для новшеств. Также не случайно то, что носителями новых веяний выступают люди, не принадлежавшие к закрытому коллективу полноправных афинских граждан. Новые функции eranos-ссуды приводили к переплетению интересов не граждан и граждан, что создавало ещё новую брешь или уязвимость полисной системы.

2.3 Экономическая несправедливость в доходах

В речах Демосфена отчетливо распознаётся экономическая несправедливость между богатыми и бедными афинянами. Демосфен вынужден был всеми силами бороться, чтобы как-то сгладить участь бедняков. Но, в то же время, важнее для него было военная безопасность Афин. Ни для кого не секрет, что на это нужны колоссальные средства. Как видно из речей против Филиппа II Македонского, он пытается кассу теорикона пустить на военные нужды. Однако этого мало, нужно менять систему налогообложения. Демосфен предлагает проект новой организации симморий (ухммпсЯб) - так назывались у афинян в IV веке до н.э. группы граждан, составлявшиеся для двух целей: для собирания военного чрезвычайного налога - «эйсфора» и для полного снаряжения военных кораблей - «триерархия». Суть реформы заключалась в том, чтобы на одного особенно богатого гражданина приходилось всегда несколько наименее состоятельных граждан Афин. Согласно проекту Демосфена, таким образом, основное бремя налогов падало на богатых, которые ухищрялись ранее уклоняться от налоговых обязательств Dem. XIV 16-20. Со временем эта реформа принесла свои плоды Dem. XVIII 107, 108, хотя и принята была не сразу, на Демосфена пытались давить некоторые богатые люди разными способами от предложения взятки до судебного разбирательства, например, Патрокл Dem. 103, 105.

Кризис полиса проявляется в безответственности частных лиц. Они начинают пренебрегать интересами полиса в угоду собственным мелким интересам. Демосфен был недоволен теми богачами, которые старались избегать государственных обязанностей. Давайте обратим внимание на отрывок из речи Демосфена Dem. III 29: «…Эх, любезнейший, да, если это и плохо, зато в самом городе теперь стало лучше. Ну, а что же именно можно указать? Забрала стен, которые мы белим, дороги, которые поправляем, водопроводы и... всякие пустяки? А поглядите-ка на людей, ведущих такую политику: из них одни сделались из нищих богачами, другие - из неизвестных уважаемыми, а некоторые соорудили себе частные дома такие, что они великолепнее общественных зданий. А в общем, насколько упало благосостояние государства, настолько же возросли богатства у них». Здесь Демосфен демонстрирует сложившуюся социальную ситуацию - люди делились на категории - богатеющих и беднеющих. То есть с течением времени росла пропасть между доходами одних и других. А в связи с внешним врагом в виде Македонии, которая год от года набирала военную мощь Dem. III 1, внутренние конфликты совсем никому не нужны в Афинах. Наш оратор очень хорошо, как грамотный политик, это понимает, поэтому старается лавировать между различными интересами, призывая богатых добросовестно исполнять свои повинности, таким образом помогая бедным Dem. X 37, 42. Бедных же он в противовес богатым называет «остальные» и призывает не посягать на частную собственность богатых людей Dem. X 45. Всё это делается для того, что мобилизовать все силы против внешнего врага, сгладить внутренние противоречия, сохранить, хотя бы частично былую мощь афинского государства.

Очень интересен процесс против Мидия Dem. XXI 6, 7. Афиняне справляли праздник в честь Диониса, который назвали в честь бога Дионисиями. Во время этого праздника происходили состязания трагических и комических хоров, а также хоров атлетов. Подготовкой хоров занимались филы, которых было десять. Каждая фила выставляла хорега, берущего на себя расходы, связанные с подготовкой хора. Демосфен добровольно выступил в качестве хорега от своей филы Пандиониды. Врагом Демосфена оказался Мидий - один из богатых людей. По словам оратораDem. XXI 17, Мидий нанёс пощёчину на глазах у всех зрителей прямо в разгар празднования Дионисий. По этой причине Демосфен, выступая в народном собрании, обвинил Мидия в святотатстве, совершенном во время праздника самого Диониса. Хоть процесс и не был доведен дальше народного собрания, так как, получив от Мидия штраф в 30 мин, Демосфен отказался от процесса. Но всё равно факт написания этой речи и получение приличного штрафа показывает, насколько влиятельным был Демосфен в народном собрании, богачи боялись его. Другой вопрос, когда Л.П. Маринович пришла к выводу Маринович Л.П Мидий и его друзья, или Демосфен против плутократов. // ВДИ. 1998. №2. С. 19 - 32., что сам Демосфен был очень богат, а Мидий на его фоне выглядел «бедным родственником».

В целом, подводя итоги, нужно отметить, что политика Демосфена в отношении богатых граждан была разумной, хотя он критиковал, разворачивал судебные процессы и обвинял многих богатых граждан, и что не маловажно, выигрывал процессы, но всё это было сделано, чтобы заручиться поддержкой «остальных граждан» для борьбы с общим врагом Македонией. На самом же деле нельзя Демосфена назвать «защитником бедных», он придерживался компромисса между бедными и богатыми, чтобы дать отпор Филиппу Dem. X 12. Сама постановка в речах Демосфена о росте социального неравенства говорит о коренной перестройке полисной структуры. Это именно тот процесс, который антиковеды называют «кризисом полиса» Кошеленко Г.А. Полис и город: к постановке проблемы // ВДИ. 1980. № 1. С. 3-27..

2.4 Лаврийские рудники

Трудное финансовое положение, в котором находились Афины в IV в. до н.э. вскрыло интерес к экономическим вопросам. Мы уже касались проблемы нехватки денег на военные расходы. В связи с этим стоял вечный вопрос: «Где взять деньги?».

Для бедной естественными ресурсами Аттики полезные ископаемые Лаврийского горного района значили очень много. Так как Лаврийские рудники были стратегически важны для Афинского полиса, то они находились в ведении государственных структур. Однако есть и другие точки зрения.

Среди исследователей до сих пор актуален вопрос о соотношении государственной и частной собственности в районе добычи руды. Ещё в XIX веке специалист по древнегреческому праву заявил, что наряду с государственными рудниками существовали частные. В XX веке эту точку зрения подхватил знаменитый немецкий антиковед Карштедт. Он аргументировал наличие частных рудников тем, что государство делило с арендаторами риски ошибочного бурения, а также тем, что государство в ряду рудничных участков не имело никаких полномочий, к примеру, не могло закрыть там добычу Kahrstedt U. Staatsgebiet und Staatsangehцrige in Athen. Studien zum цffentlichen recht Athens, teil I.Stuttg. 1969. S. 20..

Анализ текстов речей ораторов позволяет пересмотреть такое мнение. Липсиус и Карштедт опирались на свидетельства о правонарушениях в рудниках. Наиболее подробно об этом говорится в речи Демосфена против Пантэнета. Пантэнет занял деньги под залог эргастерия по обработке руды и 30 рабов. Так как он не выполнил обязательства перед кредиторами, один из кредиторов отнял у раба Пантэнета деньги, которые предназначались для уплаты в казну за взятый в разработку рудник и приостановил работу эргастерия. После долгих перипетий Пантэнет нашёл новых кредиторов, которые помогли рассчитаться с первыми. Но затем он вчинил иск о нанесении ущерба против первых кредиторов, в связи с убытками в его бизнесе.

Один из кредиторов, для которого Демосфен и написал данную речь, оспаривает правомерность иска и пытается отклонить по двум основаниям:

1) Афинские законы не разрешают возбуждать процесс по делу, по которому обе стороны заключили мировую; 2) Пантэнет не имел права оформлять иск как дй?чбй мефбллйчбй?, то есть процесс, который связан с правонарушением в рудниках, поскольку его претензии не входят в перечень тех, которые предусмотрены специальный законом (нпмпт мефбллйчпт). Оратор при этом приводит проступки, которые дают основания для этого процесса. Одно из них: «если продолжить свою разработку в пределах границ Dem. XXXVII 35». Не совсем понятно, что имеется ввиду в данном случае. Если бы было сказано «вне границ», тогда всё бы было понятно, так как шла бы речь о вторжении на чужой участок. Немецкие учёные как раз трудности перевода трактуют на свой лад, чтобы доказать, что существовали частные рудники. Причём они утверждают, что не просто рудничные участки, а именно целые рудники были в частных руках.

Карштедт пытался доказать аргументацию Липсиуса отрывком Dem. XL 52 из речи Демосфена. Карштедт в указанном отрывке ведёт речь о том, что отец и сын заняли у трапезита 20 мин для «покупки рудников», а затем после смерти отца разделили купленное между наследниками. Карштедт делает вывод о том, что речь якобы идёт о частной собственности. Но возникает вопрос, что же за такие дешевые рудники, за 20 мин? Может быть он приобрёл право на разработку, а не сам рудник. В речи Гиперида, к примеру, против Евксениппа подали иск, что он вёл разработку «в пределах границ». Так там сумма иска указана на 300 талантов! А тут Карштедт ведёт речь о покупке рудников за 20 мин. Даже если предположить, что та семья брала у нескольких трапезитов по половине таланта или 20 мин, всё-равно возникают вопросы в связи с такой ничтожной суммой, так как вполне можно представить, что оформление какого-либо рудника в частную собственность (если бы оное могло бы быть на практике) стоило бы колоссальных средств!

Другие доводы Карштедта также не представляются убедительными. Один из них, это попытка дать свою интерпретацию отрывку речи Демосфена об обмене имуществом, где упоминается конфискованный рудник Dem. XLII 3. Логика Карштедта здесь следующая: раз рудник конфискован у частного лица, значит, рудник находился в частной собственности этого гражданина. Здесь опять же не учитывается, что конфискованы могли быть только средства, вложенные в рудник.

Таким образом, недра земли принадлежали государству, независимо от границ разработки. Частные лица получали лишь право на разработку.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Период IV в. до н.э. можно характеризовать развитием и углублением кризиса греческой полисной системы. Афины конца V-IV в. до н.э. представляли собой рабовладельческое общество, которое представляло сложную структуру. На самом верху социальной структуры были полноправные граждане, наделённые всеми правами и обязанностями, среди которых в первую очередь важны политические права, а также право на собственность. Причём недвижимость могли иметь только граждане. Но как раз, с конца V в. начинается постепенное предоставление права на любую собственность лицам негражданского происхождения. Но это всего лишь полбеды. Настоящий удар для стабильности полисной структуры - это проникновение метеков и вольноотпущенников в категорию граждан через списки демов, а также, через решение главы семейства, который зачастую даровал гражданство незаконнорожденным, так называемым nothoi. Как мы уже отмечали, сохранению полисной общины способствовало сплочение во время военных конфликтов. Однако примеры из речей афинских ораторов, особенно Демосфена, показывают плачевный процесс вырождения полисного ополчения, на смену которому приходят профессионалы-наёмники, большинство из которых бедняки, которым некуда податься. В связи с этим остро возникает вопрос о полисной солидарности. Ведь полис ранее держался на сотрудничестве в социальной сфере знатных граждан и всей остальной массы населения. Теперь же эта хрупкая длань сотрудничества надломилась. Ограничений для предпринимательской деятельности лицам негражданского происхождения становилось всё меньше и меньше.

Даже многие рабы, которых в научной литературе именуют «агентами» намного богаче многих афинских граждан, ведь граждане привыкли думать, что торговать на агоре - это позор. Для рабов-агентов открывалась перспектива стать вольноотпущенником при благосклонности хозяина. Так как рабы, которые представляют интересы своих господ на местах, занимались порой серьёзным бизнесом, им было достаточно легко найти определённых друзей, попросить их сделать им беспроцентный товарищеский заём, механизм которого мы рассматривали во второй главе, и потом расплатиться с хозяином. Так как вольноотпущенники были в некоторой зависимости от хозяина, как правило, они продолжали представлять интересы бывшего хозяина на том же месте, но теперь уже с другим социальным статусом. Вольноотпущенники тесно были связаны с аттической почвой, мало подвержены текучести, таким образом, составляя устойчивую прослойку населения Афин, даже более, чем переселившиеся чужаки, метеки.

Если подытожить, то о метеках и вольноотпущенниках можно сказать, что они восполняли те пробелы, которые возникали из-за пренебрежительного отношения полноправных граждан к ремесленной и торговой деятельности. Пока граждане слушали речи ораторов и голосовали камешками, метеки и вольноотпущенники наращивали своё экономическое влияние. Также надо отметить, что Афинский полис стал остро нуждаться в финансах, и справиться за счёт внутренних резервов он не смог, так как хоть Лаврийские рудники и принадлежали государственным структурам, новые афинские богачи набивали свои карманы, оставляя государство с носом. Но с другой стороны, надо отметить, что хотя бы в Лаврийских рудниках был закрыт доступ негражданам, что хоть как-то сохраняло некую былую консервативность, так называемую полисную исключительность.

Речи афинских ораторов отчетливо демонстрируют кризис, переживавшийся Афинским полисом в IV в. до н.э. В социальной сфере - это разрушение полисной солидарности, разобщение интересов знатных и массы. В экономической сфере - это увеличение удельного веса в хозяйственной деятельности лиц негражданского происхождения и некоторые симптомы трансформации мышления ряда граждан, интересы которых зачастую могут идти вразрез с афинскими (к примеру, Эсхин и другие, которые разбогатели на македонских подарках). Выбор приоритета между государственными и частными интересами (старание перевести имущество в «невидимую категорию») в пользу последних, вполне объясняет дальнейшую судьбу Афинского полиса.

Итак, наша гипотеза относительно речей афинских ораторов как исторического источника, что они содержат объективную и важнейшую информацию по социально-экономическим отношениям, позволяющим сделать вывод о кризисе Афинского полиса в рассматриваемый период, оправдалась на выше обозначенных выводах.

Также важно отметить, что степень информативности речей ораторов как исторического источника очень высокая. Они содержат достаточно исчерпывающую информацию, несмотря на их субъективность.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Список источников:

1. Андокид. Речи, или история святотатцев. Перевод Э.Д. Фролова. Спб., 1996.

2. Исей. Речи. Перевод с древнегреческого Г.А. Тароняна // ВДИ. 2013. №1-4.

3. Исократ. Перевод Э.Д. Фролова Речи. Письма; Малые аттические ораторы. М. 2013.