Бронзовая матрица скифского времени, найденная в пойме р. Трубеж

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Бронзовая матрица скифского времени, найденная в пойме р. Трубеж

Осенью 2015 г. в пойме р. Трубеж (левый приток Днепра) между сс. Борщев и Пристро - мы Переяслав-Хмельницкого р-на Киевской обл., в уроч. Заостров, одним из местных жителей с помощью металлодетектора, на глубине около 30 см от поверхности, была обнаружена бронзовая металлическая пластина с рельефными изображениями.

Вскоре после получения информации о находке мы провели археологическое обследование местности. Это левый берег поймы, недалеко от «моста» из бетонных плит, то есть переправы через Трубеж. В 200 м к северу от русла реки располагается сильно растянутая вспашкой песчаная дюна. В пойме довольно много подобных естественных возвышенностей. Грунт на поверхности дюны темный, гумусированный. Пластина найдена примерно в 20 м к югу от края дюны, в направлении упомянутого «моста».

На поверхности дюны собрано около 15 мелких фрагментов лепной керамики скифского времени, в том числе - венчик горшка с на - лепным валиком, снабженным дополнительно проколами и защипами по краю, два фрагмента донцев горшков, обломок подлощенной стенки сосуда. Морфологические особенности керамики позволяют ориентировочно отнести ее к VI-V вв. до н.э. Встречались и находки иных периодов, в том числе раннеславянского времени. Малочисленность керамики и ее разновременность позволяют предположить, что эта дюна периодически, в особенности в скифское время, была местом кратковременных сезонных (?) стойбищ. Позже, примерно в 50 м к югу-юго-западу от места находки бронзовой пластины был найден бронзовый трехлопастный наконечник стрелы со скрытой втулкой и П-образным проточенным ложком, относящийся к V в. до н.э.

Рис. 1. Место находки бронзовой матрицы

Связана ли с данным памятником, фиксируемым находками лепной керамики, найденная бронзовая пластина, однозначно утверждать сложно, но исключать это, разумеется, нельзя. На небольшом расстоянии от места находки бронзовой пластины и соответственно дюнного стойбища известны следы селища скифского времени Заостров-2 [Костенко, 2015, с. 308, 309].

Описание пластины

Рассматриваемая пластина является матрицей, отлитой из оловянисто-свинцовой бронзы (см. результат анализа Т.Ю. Гошко), возможно, по восковой модели. в момент обнаружения была сплошь покрыта «дикой» патиной (закись меди) и впоследствии подвергнута первой чистке находчиком (см. вклейку: рис. 2, 1). Имеет в плане прямоугольную, слегка изогнутую, продолговатую форму, ее длина в нижней части составляет 17,2, в верхней - 18,0 см. Ширина пластины одинакова по всей длине - 4,0 см. Толщина изделия слегка варьирует: 0,3-0,5 см. Оба края матрицы не являются абсолютно ровными, в частности, левый край слегка вогнут. Пластина в профиле немного изогнута, особенно ближе к краям.

На нижней грани матрицы, в первую очередь, в ее левой половине, просматриваются следы ударов, несомненно, металлическим предметом. Отдельные насечки фиксируются и на оборотной, гладкой стороне предмета. После первичной очистки выяснилось, что изделие отличается очень хорошей сохранностью, и лишь в отдельных местах имело следы слабых окислов. Недавно пластина была деликатно почищена и данные окислы удалены. На оборотной стороне в одном из углов матрицы оттиснуто клеймо мастера в виде стилизованной львиного скальпа (рис. 2, 3, 4). Следы заглаживания свидетельствует, что на обратной поверхности матрицы отпечаталась фактура глиняной формы со всеми ее неровностями и шероховатостями.

Лицевая сторона матрицы содержит рельефную композицию, включающую 6 мифических персонажей. Они закомпонованы попарно, составляя, таким образом, 3 группы изображений. все группы изображений включены в единую композицию с помощью верхнего и нижнего орнаментальных фризов, охватывающих пластину на всю длину. Сверху это полоса плетенки и узкая полоска «сухариков» (ширина 0,7 см), а снизу двойная волнистая линия и «сухарики» (ширина 0,5 см). Каждая из фигур композиции отделена от соседних вертикальными столбиками, украшенными «жемчужницей». Первоначально их, видимо, было 5, но сохранились лишь 3. Рамка с пятым персонажем (сфинкс с человеческой головой) выбивается из общего ряда, и явно была вставлена позже (в готовом виде) вместе со своим обрамлением - рамкой из «сухариков». в этом месте были нарушены (счищены?) внутренние - верхний и нижний - узкие фризы «жемчужника», а также 2 вертикальных столбика. Они были шире, чем боковое обрамление «вставленного кадра», по его бокам видны затертости от прежних счищенных столбиков. С торцевых сторон, по краям матрицы, рельефные перегородки, ограничивающие изображения, отсутствуют. Размеры каждой рамки с помещенным в ней персонажем в целом одинаковы - 2,6 х 2,6 см, различия составляют около 1 мм. Не все углы рамок прямые, например, верхний правый угол рамки с фигурой правого кабана.

Композиция и орнаментальное обрамление

«Плетенка» - широко распространенный орнаментальный мотив, присутствует на изделиях торевтики, по крайней мере, с VII в. до н.э. (Зивие, Келермес и др.). Позже - на ножнах меча из впускной могилы Солохи [Манце - вич, 1987, кат. 49] и более поздних вещах.

«Жемчужница» - это название применяют к орнаментам разной степени сложности. Чаще он состоит из одинаковых округлых «жемчужин», а более сложный вариант, как в данном случае - чередование «жемчужин» и двух узких валиков. Такую рамку имеют бляшки из Куль-Обы с изображением танцующих женщин, определенные как изделие ионийских мастерских конца V в. до н.э. [Копейкина, 1986, кат. 5, с. 41]. Полоска такого же орнамента украшает шею оленя на золотом налучье V в. до н.э. из с. Ильичево, выполненном в грекоскифском стиле [Skythische…, 1986, Kat. 70], а также обрамляет золотые обивки однотипных ножен мечей из Куль-Обы [Алексеев, 2012, рис. на с. 178, 179] и Великой Белозерки [Золото…, 1991, кат. 89]. Основное погребение Куль-Обы датируют 30-ми годами IV в. до н.э. [Алексеев, 2003, с. 262], хотя Л.В. Копейкина в свое время отнесла большинство золотых бляшек из этого кургана к первой половине IV в. до н.э., а некоторые - к концу V и рубежу V-IV вв. до н.э. [Копейкина, 1986]. возможно, самые ранние бляшки относились к более раннему захоронению этого кургана, близкому по времени впускной могиле Солохи [Алексеев, 2003, с. 262]. вероятно, на матрице этот орнаментальный мотив заимствован именно из обрамления прямоугольных бляшек, бывших тогда в употреблении, наподобие упомянутой ранней бляшки из Куль-Обы.

Упрощенный вариант жемчужницы, состоящий, как на матрице, из рубленых квадратиков, называют также «сухариками». Такое обрамление имеют ряд квадратных бляшек из Куль-Обы, датированных концом V в. до н.э. [Копейкина, 1986, кат. 1-4, с. 37-40], а также некоторые бляшки из впускной могилы Соло - хи [Манцевич, 1987, кат. 40, 41]. В комплексах V в. до н.э. квадратные бляшки вообще крайне редки (Нимфейский курган 17 второй половины - третьей четверти V в. до н.э.). В IV в. до н.э. они встречаются уже часто, как и орнамент в виде полоски простой «жемчужницы» или «сухариков».

Двойная волнистая линия. Этот орнаментальный мотив не характерен для северопричерноморской торевтики. Его разновидностью можно считать зубчатую линию с точками между зубцами. Такое обрамление имеют золотые полосы с изображениями животных - украшения калафов - из Толстой Могилы [Мозолевсь - кий, 1979, рис. 111; 112]. Примечательно, что именно на них имеется композиционная схема с участием крылатого кабана, фигура которого присутствует и на матрице (рис. 7, 1).

Изображения мифических персонажей, помещенных в каждую рамку, весьма четкие, выполненные в высоком рельефе, с основательной проработкой деталей. При увеличении заметны небольшие деформации: края верхней челюсти у «барана» и нижней - у грифона. Изображения довольно реалистические в соблюдении пропорций и анатомического строения туловищ и крыльев, фантастический характер персонажей подчеркивается сочетанием в одном образе черт различных существ. Это и части тела, а также позы, не всегда свойственные изображаемому виду животного, если при отнесении к виду взять за основу туловище. У всех практически одинаковые львиные туловища и хвосты, «птичьи» крылья, почти одинаковые позы. Положение хвостов - в виде длинной вертикальной петли - не характерно для изображений животных скифо-античного и древневосточного искусства, возможно, это объясняется недостатком места внутри «рамок». Тип крыльев - «с характерным угловатым изломом, более близким к естественной форме крыла птицы» [Переводчикова, 1994, с. 52] становится преобладающим в искусстве IV в. до н.э. В боковых группах крылья изображены в сложенном виде (обозначен лишь верхний контур второго крыла), тогда как у центральной они слегка развернуты - чтобы заполнить пустое пространство внутри рамок, поскольку оба кабана изображены припавшими к земле. Обычно так изображались кошачьи хищники и лишь изредка - кабаны, например, на крышке деревянной колоды-саркофага из 2-го Ба - шадарского кургана на Алтае [Руденко, 1960, рис. 27а].

Позы персонажей в боковых группах характерны для сидящих сфинксов и грифонов - животных с туловом льва, - однако у тех более прямая посадка и обе передние лапы прямые; либо прямая одна, а вторая согнута кверху в жесте адорации. На матрице представлено редкое сочетание позы и антитетической (геральдической) композиции - животные сидят, припав к земле и опираясь на одну согнутую лапу, вторая согнута кверху. Подобную позу обычно придавали животным, помещенным в каком-то ограниченном пространстве, например, крылатым припавшим к земле львам на узких краях пекторали типа лунулы из зивие (рис. 3, 1). Правда, обе передние лапы у них вытянуты [Кисель, 1997, рис. 6е; Lebedinsky, 2010, p. 76]. Припавшими к земле изображали зверей на монетах. Например, на золотых кизикинах второй половины - середины V в. до н.э. в помещены сфинксы, грифоны и львы, стоящие на трех полусогнутых лапах, тогда как одна приподнята кверху [Абрамзон, 2006, табл. 1, 13-15; 2, 33, 34; 4, 52, 53]. Положение передней поднятой вверх лапы животного наиболее естественно для вписанной в круг фигуры, на круглых бляшках [Dalton, 1964, pl. XII, 28; XXI, 7] либо монетах, например, грифонов на пантикапейских золотых статерах (см. далее: рис. 5, 4, 5).

Центром композиции является пара однотипних существ - крылатых кабанов, тогда как боковые группы составлены из разнотипных персонажей (крылатй бык - крылатый кошачий хищник; сфинкс - львиноголовый грифон). Для всех фигур характерна массивность и статичность, а также однотипность туловищ и крыльев, тип и положение хвостов. Монотонность изобразительного ряда несколько нарушается различием поз пары центральных персонажей и боковых, а также разностью типажей боковых пар и отчасти их поз. Центральная группа персонажей чуть более динамичная по сравнению с боковыми.

Кратко о назначении. На матрице оттискивали золотые пластины, предназначенные, судя по аналогиям, для украшения головных уборов типа калафов. Менее вероятно иное назначение - например, фриз на металлических кубках или украшение горита.

Рассмотрим каждую из трех групп персонажей, слева направо. Левая группа. Два мифических существа с одинаковым туловищем кошачьего хищника, длинным изогнутым хвостом и крыльями хищной птицы, но разными головами (рис. 2, 5). У крайнего персонажа это вполне реалистично выполненная голова быка, развернутая на 3/4, с небольшими, слабо изогнутыми и заостренными рожками, маленьким овальным ухом. Глаза круглые, обведенные двойным контуром; на шее складки. Передние ноги у него снабжены копытами, но само положение согнутой кверху ноги не характерно для копытных, как и положение хвоста. Это единственная фигура во всей композиции, голова которой развернута к зрителю, что характерно для античного искусства.

У второго персонажа голова льва, или, возможно, пантеры с короткой мордой, приоткрытой пастью, маленьким ухом и круто загнутыми бараньими рогами, представленная в профиль. Глаза - большие миндалевидные. Фактически это львиноголовый грифон, но с несвойственными ему бараньими рогами. Аналогичный профиль имеют львиные головы на пантикапейских серебряных монетах 379 - 369 гг. до н.э. [Анохин, 1986, табл. 2, №93, 94]. О позах существ сказано выше: одной передней лапой они опираются о землю, другая поднята навстречу друг другу и опирается на разделяющую их колонку.

Центральная группа. Два фантастических существа с головами вепрей (рис. 2, 6). В отличие от предыдущих персонажей, они сильнее согнуты, головы наклонены к земле. Окончания лап такие же, как у остальных персонажей, за исключением быка. Длинные изогнутые хвосты также не характерны для кабанов. в деталях фигуры различаются, в частности контурами передних ног и бедер. У левой из них небольшое «лавроостролистное» ухо, составляющее как бы продолжение глаза, узкое окончание морды с двумя небольшими клыками. На голове - густая щетинистая грива. У правой фигуры уши длинные, заостренные, нижняя часть морды значительно шире - за счет оскаленной пасти, в которой изображены ряд зубов и длинный изогнутый клык. Щетина на загривке не обозначена, здесь помещено изображение второго уха. Следует отметить более детальную проработку туловища с обозначением складок на шее и ребер (?) на тулове животного. возможно, изображены молодой и старый вепри (или разнополые?). Их позы свидетельствуют о состоянии возбуждения или агрессии.

Правая группа наиболее интересна. На ней представлены два персонажа (рис. 2, 7). Слева - миксантропное существо с львиным туло - вом, птичьими крыльями и мужской бородатой головой с хорошо проработанными деталями. Высокий лоб с морщинами и большими залысинами, крупный вздернутый нос, слегка полуоткрытый рот с толстыми губами. Хорошо показаны усы, выступающая вперед бородка, закругленная на конце. Ухо - маленькое полуовальное, волосы декорированы мелкими завитками. Напоминает силенов или сатиров античной иконографии, за исключением уха. Следует отметить довольно тонкую проработку черт лица, мимики (морщины на лбу), волос, что указывает либо на живописный оригинал, либо на монетный. Приподнятое кверху лицо (он смотрит поверх головы сидящего напротив персонажа) указывает, что «силен» скопирован с какой-то сюжетной сцены, внемлет чему-то. Выражение его лица контрастирует с подчеркнуто бесстрастным, как у сфинксов, лицом сидящего напротив существа.

Фигура, расположенная напротив, - синкретическое существо, более всего напоминающее львиноголового рогатого грифона ахеме - нидского типа, но с человекообразным лицом. У него большие миндалевидные глаза, похожий на человеческий короткий нос. Нижняя часть «лица», к сожалению, проработана нечетко, утяжеленная, без выраженной линии рта, выдвинута вперед, ухо удлиненное, прилегает к голове. На голове нечто вроде обруча, из которого вырастают отогнутые назад длинные острые рога, похожие на козлиные (но без рубчатых колец). От «обруча» вниз спускается врезная линия, обозначающая край уха либо просто отделяющая контур лицевой части головы. Шея массивная звериная.

Аналогии

1. Крылатый бык. Крылатые быки не характерны для античного искусства. Известны среди персонажей ахеменидского искусства, например, на золотой пластинке из Амударь- инского клада [Толстой, Кондаков, 1889, вып. 2, с. 128, рис. 109] (см. далее: рис. 9), а также в каменной скульптуре Персеполя [Rhem, 2010, fig. 3]. Среди синкретических персонажей скифо-античной торевтики середины - второй половины IV в. до н.э., также есть своеобразные фигуры крылатых быков, вероятно, как результат трансформации образа грифона (см. ниже). Например, крылатый бык на бляшках из Толстой Могилы [Мозолевський, 1979, рис. 113; 115, с. 131; 133] является искаженной копией ахеменидского грифона на боспорских монетах.

Рис. 3. Золотые пекторали из Зивие (Саккызский клад): 1 - нагрудное украшение типа лунулы; 2 - нагрудное прямоугольное украшение

Главный ареал встречаемости этого образа - памятники древневосточного искусства (ассиро-вавилонского, древнеиранского, урартского). Образ крылатого быка есть еще в шумеро-аккадской мифологии [Афанасьева, 1982, рис. на с. 652]. Стоящие крылатые быки представлены в древнеиранских луристанских древностях (VIII-VII вв. до н.э.) и в кладе из Зивие (Саккызский клад). Луристанская аналогия [Ghirshman, 1964, taf. 91] - пластина от колчана (?) с изображением двух крылатых быков с поднятой передней ногой, морда в фас, образующих «геральдическую» композицию возле сложной пальметки - мирового дерева. На золотом нагрудном украшении типа луну - лы - пекторали из Зивие (северо-западный Иран, первая половина VII в. до н.э.), в центре нижнего фриза изображены в профиль две фигуры крылатых стоящих быков (рис. 3, 1). Головы повернуты назад, большие рога [Godard, 1964, pl. 33; Heling, 2007, S. 230, 231, №3]. На прямоугольной нагрудной пластине из Зивие представлены два стоящих крылатых монстра - львы с оскаленными пастями и большими бычьими рогами, ноги птичьи, хвост скорпиона [Heling, 2007, S. 230, 231, №4] (рис. 3, 2). Мидийская традиция получила продолжение в ахеменидском искусстве, где известен каменный рельеф из трех ярусов: в нижнем изображены идущие крылатые быки, наподобие тех, что изображены на золотой пластинке из Амударьинского клада, в среднем - сцены терзания, а в верхнем - сидящие крылатые львы с оскаленными пастями и стилизованными бычьими (?) рогами [Rhem, 2010, fig. 3] (рис. 4, 1).

Подобные синкретические существа-монстры, но выполненные в ином стиле, представлены на ножнах келермесского меча: туловище львиное, рога и морда быка, крылья - зубастые рыбы [Галанина, 1997, табл. 9]. Вероятно, образ почерпнут из урарто-мидийского источника. Этот же образ, но в античной трактовке, близкой к натуралистической, фактически представлен и на матрице (сочетание кошачий хищник - бык - птица).

В дальнейшем были созданы композиции с использованием этого образа, наряду с иными образами матрицы, для воспроизведения на золотых пластинах - украшениях скифских головных уборов типа калафов. Интересной аналогией - как образу крылатого быка, так и композиции пластины в целом - являются удлиненные прямоугольные пластины от головного убора из погребения 1 кургана 22 у с. Вильна Украина Херсонской обл. На них изображены три пары стоящих фантастических существ в «геральдических» композициях с приподнятыми передними лапами: крылатый бык и грифон (орлиноголовый?); в центре - два грифона; грифон и сфинкс [Лєсков, 1974, рис. 78; Клочко, Васіна, 2011, с. 108, рис. 3]. Крылатые существа с туловом льва, бычьими ушами, короткими рогами и человеческим лицом, противостоящие орлиноголовым грифонам, представлены на золотых пластинах калафа из юго-восточной камеры Чертомлыка [Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991, с. 206, 207, кат. 128]. Вероятно, произошло наложение черт нескольких образов - крылатого быка (тип Зивие и Амударьинского клада), сфинкса с мужским лицом (см. ниже) и львиноголового грифона ахеменидского типа, запечатленного на пантикапейских монетах. Причем именно облик последнего (поза и контуры фигуры) лег в основу иконографии этого синкретического образа.

Натуралистически трактованные фигуры быков, в том числе в сценах терзаниях, представлены на ряде изделий скифо-античной торевтики IV в. до н.э. Это гориты чертомлыкской серии: курган Чертомлык, Мелитополь, Ильин - цы, Вергина (погребение Филлипа Македонского?); один из фаларов Александропольского кургана (Луговой Могилы) [Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991, с. 91, рис. 63]; серебряный сосуд из Центральной Могилы Большого Рыжа - новского кургана [Скорый, Хохоровски, 2011, с. 271-279]; золотой конус из Братолюбовского кургана [Кубышев, Бессонова, Ковалев, 2009, рис. 10, a, б]. Изображения бычьих голов, нередко помещавшиеся на боспорских монетах, несомненно, служили образцами для изделий торевтики, например, для золотых бляшек из 2-го Семибратнего кургана [Skythische…, 1986, Kat. 81]. Детально проработанное изображение головы быка можно сравнить с боспорскими монетными изображениямих последней четверти IV и начала III вв. до н.э. [Зограф, 1951, табл. XL; Анохин, 1986, №120]. Правда, здесь голова быка повернута влево и изображена почти в профиль (рис. 5, 2, 3). Есть и монеты (Феодосия, 403-393 гг. до н.э.), на которых голова быка повернута вправо и имеет тот же, что и на матрице, разворот в 3/4 [Анохин, 1986, №76]. Монета мелкая и поэтому изображение довольно схематичное.

2. Крылатый кошачий хищник с бараньими рогами. Прямых аналогий этому образу найти не удалось. Поскольку существу с туловом льва приданы бараньи рога, эта деталь его образа была существенной. Представляют интерес следующие аспекты: изображения бараньих голов на пантикапейских монетах V-IV вв. до н.э.; связь с концепцией фарна иранской мифологии и религии; образ бараноголового сфинкса в ассирийском и древнеиранском искусстве, близкий образу египетского Аммона-Ра, имеющего прямое отношение к культу Диониса.

Изображения бараньей головы встречаются на пантикапейских монетах конца V - начала IV вв. до н.э. [Анохин, 1986, №68, 70-72, 80, 88]. Некоторое сходство головы «барано-льва» на матрице - по укороченному профилю головы, повернутой влево, форме рога - наблюдается с монетами 403-393 гг. до н.э., на обратной стороне которых маска льва [Анохин, 1986, №68] (рис. 5, 1). На монетах 393-389 и 389-379 гг. до н.э. профиль головы более естественный, удлиненный, рог иной формы, а на лицевой стороне - голова бородатого Сатира [Анохин, 1986, №80, 88]. То есть, можно предполагать влияние монетных штампов конца V - начала IV вв. до н.э., но не прямое копирование, а творческую их переработку при создании синкретического образа, имевшего соответствия как в мифологии эллинов, так и, вероятно, кочевников евразийских степей.

Большой интерес представляет сходство с образом синкретического существа, т.н. «сфинкса с бараньей головой» в ассирийском искусстве IX-VIII вв. до н.э. Это пластинки слоновой кости - украшения дворцовой мебели - из коллекции Metropolitan Art Museum, происходящие из Нимруда и Хадату в Ираке и Сирии (рис. 6). У этого существа львиное тулово, крылья, иногда на голове плоский или луновидный убор, передняя часть тулова облачена в жреческое (?) одеяние, на голове грива, напоминающая бармицу шлемовидного убора (рис. 6, 1). На одной из пластинок изображены два бараноголовых сфинкса (IX-VIII вв. до н.э.) в коронах Верхнего и Нижнего Египта, лежащие спинами друг к другу; передние лапы, снабженные копытами (?), согнуты кверху [http://www.metmuseum.org] (рис. 6, 2). Несомненны связь этого изображения с культом египетского Аммона и его высокое положение в религиозной системе.

Изображения бараноголовых сфинксов, очень близкие ассирийским, есть и на золотой пекторали из Зивие (рис. 3, 1), где изображены шеренги фантастических существ [Heling, 2007 S. 230, 231, №3]. Вполне узнаваем этот образ и в раннескифских памятниках типа Ке - лермеса. Синкретические существа с головой барана, львиным туловом (хвост скорпиона) и крыльями в виде зубастых рыб представлены - в числе прочих монстров - на золотых ножнах мельгуновского и келермесского мечей [Галанина, 1997, табл. 9, 1а]. Исследователи справедливо относят их к существам мидийс - ко-урартского круга [Луконин, 1997, с. 33; Галанина, 1997, с. 94, 96]. Представляют интерес также окончания колчанной застежки из Келермеса, оформленные в виде головы льва, снабженной по бокам двумя маленькие бараньими головами [Галанина, 1997, табл. 4, 35] (барано-лев?).

Синкретический образ с чертами барана (голова или только рога, копыта) и головой хищной птицы хорошо известен в раннескифском искусстве звериного стиля. Это архаические грифо-бараны из Келермеса [Галанина, 1997, табл. 21; 22] и других памятников [Могилов, 2007, рис. 56]. Символика фарна - через изображения бараньих рогов - прослеживается в античном искусстве эллинистического периода, в связи распространением восточных и египетских религиозных течений. В основном это связано с культом Диониса Ливийского, происходившего от Зевса-Аммона. Поэтому считаем возможным привлечь и эти аналогии.

Человеческая голова с бараньими рогами. золотые бляшки в виде головы молодого безбородого божества с бараньими рогами Л. Стефани трактует как изображение Диониса [ОАК, 1862, табл. IV, 5, с. 75-79]. Божество с бараньими рогами и лавровой ветвью (Дионис Ливийский) в компании с Паном и Реей, представлено на южноиталийской вазе III в. до н.э. [ОАК, 1862, с. 56-59, 79-81]. Бараньи черты Диониса Ливийского объясняются его происхождением от египетского божества Аммона, которого греки, согласно Геродоту, отождествляли с Зевсом, а самого Диониса с Осирисом [Herod., II, 29, 42, 146; Farnell, 1909, p. 172]. Культ этого божества существовал, по крайней мере, в VI в. до н.э. - голова Зевса-Аммона с острыми (бараньими) ушами и бараньими рогами, изображалась на золотых кизикинах 550 г. до н.э. [Абрамзон и др., 2006, тип 33, с. 25], а также на монетах VI, V, первой половины IV вв. до н.э. Кипра, Кирены, Барки [Regling, 1924, taf. II, 49; III; XII, 266; XIX, 412; XXIX, 595, 596].

Баран был священным животным Аммона, по египетским мифам - отца Диониса [Herod., II, 42], а содержание культа Аммона - солнце, победа, власть над миром [Кормышева, 1980, с. 70, 71] - вполне соответствует символике иранского фарна. Известно, что Аммон в некоторых храмах изображался с ликом барана [Herod., II, 42]. Его символами, вероятно, были упомянутые выше изображения бараноголовых сфинксов в коронах Верхнего и Нижнего Египта, синхронных ассирийским крылатым баранам. В иранском мире, в том числе у скифов, ритуальную символику и образ царского фарна (слава, мощь) символизировал баран, точнее, его рога или голова [Вертієнко, 2015, с. 95, сн. 752, 753].

В Северном Причерноморье образ барана широко использовался в культе Диониса. Так, известен ритон V в. до н.э. в виде бараньей головы, на раструбе изображения сатира и менады [Передольская, 1967, табл. С, 1]. В виде бараньей головы оформлены окончания ритонов: из 4-го Семибратнего кургана [Skythische…, 1986, Kat. 110], Великой Знаменки [Петренко, 1967, №407]; северной гробницы 1 Гаймано - вой Могилы [Бидзиля, Полин, 2012, рис. 580, 2, 4]. Две бараньи головы изображены на ручках серебряного кубка из того же погребения Гаймановой Могилы [Бидзиля, Полин, 2012, рис. 136], а также из бокового погребения Со - лохи [Манцевич, 1987, кат. 61, с. 91]. Золотые бляшки в виде головы барана в фас происходят из 2-го Семибратнего кургана [Skythische…, 1986, Kat. 80] и нимфейской гробницы 19 кургана 24, 1876 г. [Силантьева, 1959, рис. 24, 5]. Античная керамика из нимфейского комплекса датируется в пределах 60-50-х гг. V в. до н.э., [Силантьева, 1959, с. 62], как и 2-й Семибратний курган. Более стилизованные бляшки такого типа найдены в боковом погребении Со - лохи [Манцевич, 1987, кат. 79].

Следует особо подчеркнуть, что ныне нам известно несколько случаев замены человеческих голов в скифских погребениях на головы баранов, несомненно, свидетельствющих о существовании культа иранского фарна в среде северопричерноморских кочевников [Скорый, 2015].

Много изображений голов баранов, реже целых фигур в алтайских курганах [Черемисин, 2008, табл. XV, 8; XXVI, 2, 4, 5, 7] - в основном терзание барана и его голова. Синкретическое существо, сочетающее в себе признаки нескольких существ (кошачьего хищника, копытного, птицы) присуще искусству скифо-сакских племен, в основном сибирского круга (рогатый кошачий хищник) [Черемисин, 2008, с. 60-62]. Это космогонический образ - объединение нескольких сфер, терзания и жертвы.

3. Крылатые кабаны. Довольно близкие аналогии - крылатые кабаны в подобных позах (но голова приподнята и поэтому видна вторая передняя нога, иная форма уха), противостоящие львам, на золотых пластинах калафов из Чертомлыка и Толстой Могилы, датируемые серединой - третьей четвертью IV в. до н.э. На пластинах калафа из женского погребения Толстой Могилы [Мозолевський, 1979, с. 127, 128, рис. 111, 1, 2; 133а-133] представлен «кабан» с львиным туловищем и головой кабана, припавший к земле и приподнявший переднюю ногу, зеркально повторяя позу льва. На задней части тулова, как и у льва - длинные шипы, очевидно, для заполнения пространства между фигурами зверей и краями пластин (рис. 7, 1) ¹. Более естественным выглядит подобное заполнение фона на ажурных пластинах из северо-восточной камеры Чертомлыка [Алексеев, Мурзин, Ролле, 1991, кат. 113]. Здесь аналогичная композиция, но еще более стилизованная. Учитывая редкую позу «кабана», можно полагать, что это тот же иконографический тип, что и на матрице, что указывает за его многократное воспроизведение именно на пластинах для головных уборов.

Образ крылатого кабана с туловом кошачьего хищника для античного искусства не характерен. Изредка встречаются изображения крылатых кабанов, например, кабан с серповидными крыльями в атакующей позе на щите Гериона, сражающегося с Гераклом (роспись краснофигурного килика около 510 г. до н.э. из Вульчи в Этрурии) [Тахо-Годи, 1980, рис. на с. 283]. Относительно семантики этого образа наиболее убедительным кажется мнение, что это - чудовищный крылатый кабан, опустошавший окрестности Клазомен, поскольку этот образ широко представлен на монетах города. Мотив протомы крылатого кабана известен также на монетах иных восточногреческих центров второй половины VI - первой половины V вв. до н.э.: (Кизика, Самоса, Лесбоса, Ликии и других), но наиболее массово - в Кла - зоменах - от 520 г. до н.э. вплоть до римского времени [http //goodhobby.ru].

Иконографическим прототипом образа крылатого кабана на матрице вполне могли послужить монеты одного из античных центров, имевшие хождение на Боспоре. К монетным прототипам возводят исследователи золотые бляшки из 2-го Семибратнего кургана [Артамонов, 1966, рис. 49; Skythische…, 1986, Kat. 84] в виде протомы крылатого кабана. Таковыми прототипами, как полагают, могли быть архаические монеты Кизика или Самоса [Копейкина, 1986, с. 58; Regling, 1924, taf. VI, 162, 171].

1. Последняя деталь указывает, что эта фигура скопирована, вероятно, с пластинки типа найденной во впускном погребении Солохи, где за спиной льва, терзающего голову оленя, видны веерообразно расходящиеся линии, вероятно, оленьи рога [Манцевич, 1987, кат. 41, с. 65].

Крылатые кабаны на матрице, вместе с их искаженными копиями (Толстая Могила и Чертомлык) стоят особняком среди довольно многочисленных натуралистических изображений кабанов на изделиях торевтики V-IV вв. до н.э. из Северного Причерноморья. Это сцены противостояния хищнику, терзания, изредка охоты, одиночные фигуры или головы.

В античном мире и у его соседей мотив охоты на кабана восходит к популярному мифу о коллективной Калидонской охоте, в которой участвовали почти все герои Эллады и даже иноземцы. Фантастическая охота персов с участием греческих героев, запечатлена на «лекифе мастера Ксенофонта» начала IV в. до н.э. из гробницы в окрестностях Керчи [ОАК, 1866; Соколов, 1973, с. 54-55, №40]. Одним из объектов охоты был львиноголовый грифон (рис. 8, 1). Главная сцена - поражение кабана Аброкомом, сыном Дария I Гистаспа; еще на одного кабана нападают два греческих героя [Скржинская, 1999]. Сцены охоты на кабанов присущи иранской традиции. Охоты сасанид - ских царей на кабанов, наряду с охотой на львов, изображались на парадных серебряных блюдах [оАк 1878-1879; альбом, табл. VII, 1; VII, 2].

Традиционно кабаны, как символы бога войны, присутствуют на предметах вооружения. Обращенные друг к другу кабаны в атакующей позе представлены на нащечниках шлема хал - кидского типа V в. до н.э. из раскопок вульчи [Борисковская, 1986, рис. 2]. Изображения отдельных фигур кабанов или их голов в скифоантичном стиле украшают в основном парадное вооружение второй половины V-IV вв. до н.э. Это одиночные фигуры кабанов: 1) обивка горита из Архангельской Слободы, V в. до. н.э., на которой лежащий кабан (6 фигурок), с клыками, сильно стилизован [Золото…, 1991, кат. 91]; 2) золотая бляха (от ножен меча?) - лежащий кабан с четко обозначенными копытами, щетина по всему тулову [золото., 1991, кат. 88]; 3) боковая лопасть ножен того же меча (великая Белозерка, последняя треть IV в. до н.э.) в виде стилизованной головы кабана [Золото…, 1991, кат. 89].

Часто кабаны изображались в сценах противостояния или как жертва в сцене терзания.

1. Кабан в атакующей (оборонительной?) позе против льва на обивке Мелитопольского го - рита, верхний фриз [Золото…, 1991, кат. 92].

2. То же - Чертомлык [Алексеев, Мурзин, Ролле, 1981, кат. 189]. 3. Кабан, терзаемый львом и пантерой, - пектораль из Толстой Могилы [Мозолевський, 1979, рис. 61]. 4. Кабан, терзаемый львом, - серебряный кубок из Куль-Обы [Skythische…, 1986, 194]. 5. Противостоящие фигуры кабанов на покрывале афинского производства из 6-го Семибратнего кургана начала IV в. до н.э. [ОАК, 1878-1879, табл. 4, с. 129; Скржинская, 2007, №123]. 6. Стилизованное изображение кабана, терзаемого двумя орлиноголовыми грифонами, - ажурная пластина от головного убора, Александропольский курган [Лазаревский, 1894, табл. 12].

Образ кабана был очень популярен и в изобразительных памятниках племен евразийских степей, причем нередко кабаны представлены с чертами хищного животного - с зубами, когтистыми лапами и хвостом кошачьего хищника (этот образ - еще на келермесской секире) и в сценах равноценного противостояния хищнику, что объясняется его особым местом в скифской классификации животного мира ([Черемисин, 2008, с. 28-31], там же ссылки на литературу).

В Келермесе на парадном вооружении имеется несколько изображений кабанов, отличающихся негреческим характером [Максимова, 1954, с. 298]. Несколько обособленных фигур стоящих кабанов с большими клыками (ноги согнуты в большей или меньшей степени) помещены на рукояти церемониальной секиры из Келермеса; самая нижняя фигура - в «атакующей» позе [Галанина, 1997, табл. 11, 6 с; Skythische…, 1986, Kat. 49]. На торце этой же рукояти представлены 2 фигуры лежащих кабанов в «геральдической» композиции, у одного на бедре знак в форме спирального завитка [Галанина, 1997, табл. 11, 6 е]. На келермесском зеркале кабан изображен в нижнем ярусе, над ним - сцена терзания быка львом [Галанина, 1997, табл. 1].

Правда, кабаны здесь без крыльев, в реалистической манере, близкой античному искусству, хотя некоторые - с чертами хищника. То есть, образ волшебного кабана - чудовища, равноценного хищнику, изображенный на матрице, имеет истоки в памятниках раннескифского периода мидийско-урартского круга, к каковым относят изделия торевтики из келермесских курганов [Луконин, 1997].

4. Сфинкс с мужской бородатой головой. Иконография этого образа - крылатого существа с туловом льва и человеческой (мужской) головой - близка облику сфинксов греческого и этрусского искусства - вредоносных существ с лицом и грудью женщины, крыльями птицы и львиным телом [Ярхо, 1982, с. 479].

Один из вариантов образа - без выраженных женских признаков, с длинными локонами, перьями или чешуей на груди - представлен на келермесском зеркале начала VI вв. до н.э. [Максимова, 1954, с. 304]. В северопричерноморской торевтике этот образ появляется в V в. до н.э. Это два сфинкса с локонами в «геральдической» композиции на бляшках из нимфей - ского кургана 17 второй половины V в. до н.э. [Силантьева, 1959, рис. 38, 11], аналогичная композиция, но сфинксы с короткими прямыми волосами представлены на кубке из Солохи начала IV в. до н.э. [Манцевич, 1987, кат. 64]. Чаще встречаются сфинксы с прическами, напоминающими небольшие шапочки (стилизованные прически?): вырезанные по контуру золотые бляшки из 2-го Семибратнего кургана (около середины V в. до н.э.) [Skythische…, 1986, Kat. 76, 77], из нимфейских курганов 24 и 17 [Силантьева, 1959, рис. 24, 4; 38, 16] середины - второй половины V в. до н.э. Близки к ним и более стилизованные парные фигурные подвески в виде сидячих сфинксов с мужским (?) лицом в головном уборе типа шапочки - из юго-восточной камеры Чертомлыка, около середины IV в. до н.э. [Алексеев, Мурзин, Рол - ле, 1981, кат. 116].

В середине - второй половине IV в. до н.э. на изделиях торевтики чаще встречаются схематизированные фигуры идущих сфинксов в тиарах, в «геральдических» композициях с грифонами (Вильна Украина, Малая Лепетиха, Толстая Могила) или сфинксами (Куль-Оба). Примечательно, что помещены они также на узких пластинах от головных уборов. Особый интерес представляют четырехугольные прорезные бляшки с изображением «идущего» крылатого существа с львиным туловом и мужской бородатой головой в стилизованном уборе, напоминающем тиару, из кургана 21, погребение 2 у с. Каменка Николаевской обл. Вместе с ними были найдены бляшки с фигурами орлиноголовых грифонов, составлявшие вместе «геральдическую» композицию [Гребенников, 2008, рис. на с. 95]. Это существо напоминает уже некоторые образы ахеменидского искусства - например, крылатое существо с львиным туловом и мужской бородатой головой в тиаре на перстне из Амударьинского клада. По О. Дальтону, это V в. до н.э. или несколько позже [Dalton, 1964, pl. XXI, 27]. Или - бородатого сфинкса в тиаре и с острыми звериными ушами на каменном ахеменидском рельефе из Персеполя [Rehm, 2010, fig. 1] (рис. 4, 2), относим к середине IV в. до н.э. [Treister, 2010, p. 229]. Фактически это уже иной образ, нежели женские по своей природе сфинксы, близкий образу малоазийского «Владыки зверей».

Несколько вариантов образов таких «сфинксов» представлены на пекторалях из Зивие. На одной - в центре верхнего яруса - это безбородые «сфинксы» мужского (?) пола в парадных одеяниях, головных облегающих уборах со стилизованными рожками, стоящие в центре верхнего яруса по бокам мирового дерева; за ними - крылатые быки с мужскими бородатыми головами в тиарах [Heling, 2007, S. 230, 231, №3] (рис. 3, 1). На второй - прямоугольной пластине, к сожалению, фрагментированной, сохранилось изображение крылатого быка с мужской бородатой головой и длинными волосами, стянутыми на затылке. На небольшом обломке представлено изображение мужской бородатой головы, повернутой назад [Heling, 2007, S. 230, 231, №4]. У него иной тип лица, близкий «сфинксу» на матрице, - с шишковатым носом, расширенными круглыми глазами и вздернутыми бровями, что придает ему эмоциональную окраску. Длинные прямые волосы стянуты на затылке, надо лбом большая прядь, торчащая кверху (рис. 3, 2). Подобные прически имеют скифы, изображенные на горите из Солохи в сцене сражения [Rolle, 1991, Abb. 5, 1-3], а также изображение Сатира на боспорс - кой монете начала III в. до н.э. [Анохин, 1986, табл. 4, 32]. Вполне возможно, что это иконографический прототип греческого Сатира, который использовался для воплощения определенной категории мифологических персонажей или ситуации I Многообразие «сфинксов», в том числе бородатых, на украшениях из Зивие и присутствие покрытых шерстью «силеноподобных» существ, сражающихся с грифоном, на ке - лермесском зеркале [Галанина, 1997, табл. 1], свидетельствует, что иконография этого образа находит параллели в ранней иранской традиции. Представлен этот образ и в ахеменидском искусстве. На уже упомянутом обломке каменного рельефа изображен сидящий сфинкс с мужской головой - c прической, завитой колечками бородой и даже серьгой в ухе; на голове высокая тиара, украшенная тремя парами бычьих рогов, из-под которой выступают острые звериные уши. Прическа и головной убор у него те же, что у ассирийских крылатых быков. Фигура была помещена в прямоугольное поле (метопу), ограниченное по бокам колонками из лотосовидных пальметок [Rehm, 2010, fig. 1] (рис. 4, 2). Вероятно, это была «геральдическая» композиция, и по другую сторону колонки в метопе был персонаж (грифон? сфинкс?) в аналогичной позе. В свое время Д.Б. Шелов предостерегал против прямого отождествления боспорских монетных изображений с греческим Сатиром. Это божество со звериными ушами, полагал исследователь, должно было занимать довольно значительное место в религиозных воззрениях припонтийских греков, и, вероятно, местного населения [Шелов, 1950, с. 65]. Поэтому, вероятно, в искусстве Северного Причерноморья довольно широко представлены мужские варианты «силеноподобных сфинксов».

Прямых иконографических параллелей образу «сфинкса» на матрице найти не удалось. При создании композиции матрицы мастер придал сфинксу лицо греческого Силена / Сатира или Пана (их образы четко не разделяются). Правда, греческие сатиры и силены никогда не имеют ни львиного тулова, ни крыльев; из звериных черт у них лошадиные уши, хвост, иногда ноги ниже колен (силены); или уши, козлиные рожки, ноги (сатиры). Иногда присутствуют 1-2 звериные черты, чаще всего острые уши и конский хвост. Прототипом головы послужил, скорее всего, монетный образ, который обычно называют Сатиром, реже Паном (см.: [Шелов, 1950, с. 63, прим. 1]), как это не раз бывало при изготовлении предметов торевтики. Мастер лишь убрал такую характерную деталь, как звериные уши, тем самым, приблизив образ к разряду местных «сфинксов» - с мужской бородатой головой - вероятно, каких-то мифологических существ, демонов природы. Черты Силена нередко переносят и на иные персонажи полубогов (демонов) хтонического круга, например, кентавров, которые иногда имеют силеноподобные лица: с большими залысинами, густыми бородами и курносыми носами, толстыми губами [ОАК, 1873, табл. V]. Курносые носы и толстые губы - отход от классических канонов красоты - должны были, очевидно, подчеркивать уродство персонажей и их принадлежность к миру природы.

Рассматриваемый персонаж, при ярко выраженной внешности Силена (сатиры чаще молодые, с густой шапкой волос) не имеет такой характерной его черты, как звериные уши (курносый нос - не обязательный признак). Сближают с Силеном (кроме лысины) - толстые губы и вытаращенные глаза [Тахо-Годи, 1982, с. 434], что придает лицу выражение напряженного внимания, подчеркнутое также вздернутыми бровями, морщинами на лбу и приподнятым кверху лицом. Этот эмоционально окрашенный иконографический образ, скопированный с какого-то живописного или скульптурного образца, запечатлен на большой серии боспорских монет. Примечательно, что в большинстве случаев этот образ, отождествляемый чаще с Сатиром, имеет на реверсе изображение львиноголового рогатого грифона ахе - менидского типа. То есть, на матрице правая пара персонажей в какой-то мере перекликается с аверсом и реверсом боспорских золотых статеров. Хотя полного соответствия нет (у грифона на матрице иные - «птичьи» - крылья, а у «Силена» обычные человеческие уши).

Начало чеканки боспорских монет Левкона I с бородатым Сатиром относится к 379-369 гг. до н.э., по В.А. Анохину, или от 375 г. до н.э., по Д.Б. Шелову (см.: [Мозолевский, Полин, 2005, с. 398, 399]). Впрочем, среди самых ранних (393-389 гг. до н.э., по В.А. Анохину) пантикапейских монет с изображением «Сатира» есть образцы, на которых представлен лысоватый персонаж с высоким лбом и венком на голове, отличающиеся от последующих упомянутых выше серий, где голова с буйной густой шевелюрой. У этих более ранних монет с «лысым Силеном» на реверсе помещено изображение бараньей головы либо головы осетра [Анохин, 1986, №80, 81] (рис. 5, 6). Тогда как «волосатые» сатиры последующих серий на реверсе имеют изображение львиноголового грифона ахеменидского типа и иные эмблемы [Анохин, 1986, №85, 87, 91 и сл.]. Грифон ахеменидского типа, притом в сочетании с головой бородатого (и «волосатого») Сатира, появляется на пантикапейских статерах 379-369 гг. до н.э. [Анохин, 1986, №91] (рис. 5, 5). Этот тип грифона представлен и на горите из Солохи и т. н. лекифе Ксенофонта (рис. 8, 1), что подтверждает как «монетную» версию для прототипов матрицы, так и дает основания для датировки ее временем, близким ко времени впускного погребения Солохи.

5. Львиноголовый рогатый грифон. Поскольку у грифона рога козлиные, при подборе аналогий будем обращать внимание именно на эту деталь, а также на позу грифона. Для античного искусства этот образ относится к числу редких [Манцевич, 1987, с. 75]. Образ грифона ахеменидского типа сложился в искусстве Персидской империи и существовал в двух вариантах - орлиноголовом и львиноголовом [Переводчикова, 1994, с. 52-53]. Два львиноголовых крылатых грифона с большими козлиными рогами представлены на золотом украшении VI-V вв. до н.э. из Хамадана в Иране [Ghirshman, 1964, Abb. 327], но лучше они известны в V-IV вв. до н.э. Грифон ахеменидс - кого типа - с львиной головой и крыльями, но с более длинными острыми ушами и копытами на ногах украшает навершие золотого эгрета из амударьинского клада, отнесенного О. Дальтоном к V-IV вв., а М.И. Артамоновым к IV в. до н.э. [Зеймаль, 1979, кат. 23, с. 44; Артамонов, 1973, с. 15, 16, 189, 190, рис. 7]. Окончания браслетов из того же клада - фантастический крылатый рогатый (лошадиные уши и козлиные рога) хищник, но с клювом хищной птицы, датированы, по О. Дальтону, V - серединой IV вв. до н.э. [Зеймаль, 1979, кат. 116, 116а, с. 64, 65; Артамонов, 1973, с. 16, ил. 6]. В грекоперсидском стиле выполнены золотые аграфы ожерелья в виде головок рогатого льва из погребения нимфейского некрополя III в. до н.э. [Силантьева, 1959, рис. 50, 1а, 1б]. Ахеменид - ские аналогии позволяют лучше понять происхождение «обруча» в основании рогов грифона. На некоторых объемных изображениях рогатых грифонов - на ритоне из 4-го Семибратнего кургана (вторая половина V в. до н.э.) и в особенности на ручках серебряной амфоры из Куковой Могилы третьей четверти V в. до н.э. [Маразов, 1978, с. 29, кат. №20] - основанием рогов служит плоский диск, на котором, видимо, было легче разместить массивные рога (рис. 8, 3).

Существа, иконографически близкие рассматриваемому образу, но с серповидными крыльями, представлены на боковой лопасти горита из Солохи [Манцевич, 1987, кат. 53, с. 73-75]. Они изображены стоящими друг напротив друга, один строго в профиль, второй - с повернутою назад головою. Эти изображения близки боспорским монетным типам (см. ниже). Фигура львицы с козлиными рогами, но без крыльев, представлена на серебряном сосуде из этого же комплекса [Манцевич, 1987, кат. 61, с. 88-92]. Дата: по А.П. Манцевич - приблизительно начало IV в. до н.э. [Манцевич, 1987, с. 75]; по А.Ю. Алексееву, - 400-375 гг. до н.э. [Алексеев, 2003, c. 259-261]; по С.В. Полину (со ссылкой на С.Ю. Монахова) - ранний IV в. до н.э., а амфоры - 380-е гг. до н.э. [Мо - золевский, Полин, 2005, с. 363].

Грифонов на горите из Солохи можно сравнить с золотыми бляшками в виде двух стоящих на задних лапах львиноголовых грифонов, передние лапы подняты и соприкасаются, из Куль-Обы, греческого (?) производства, первой половины IV в. до н.э. [Копейкина, 1986, с. 48, 49, кат. 18]. Крылья серповидные, на голове загнутый назад рог. У правого грифона морда в профиль, хотя она и оскалена, несколько напоминает морду грифона на матрице. Вероятно, иконографически близкий образ «сидящего» грифона с серповидными крыльями и рогом надо лбом запечатлен на золотых квадратных бляшках из впускной могилы Солохи [Манцевич, 1987, кат. 42]. Несмотря на сильную стилизацию, у него та же поза, что и у грифона на матрице и даже похожий профиль головы. Таким образом, во времена впускного погребения Солохи образ львиноголового рогатого грифона еще занимал высокие позиции в бестиарии скифо-античного искусства. Хотя лидирующие позиции перешли к орлиноголовому грифону греческого типа с «птичьими» крыльями. Выразительная аналогия (особенно по рогам) - фигура львиноголового грифона с двумя козлиными рогами на боковой лопасти ножен меча из Толстой Могилы [Мозолевський, 1979, рис. 52, 2; 55; 56, кат. 134, с. 71, 72; Skythische…, 1986, Kat. 152]. У него типичная львиная морда, развернутые птичьи крылья, более тонко проработаны детали изображения - морды, перьев и т.д. Дата Толстой Могилы: по Б.Н. Мозолевско - му и С.В. Полину - середина - начало третьей четверти IV в. до н.э. [Мозолевський, 1979, с. 229; Мозолевский, Полин, 2005, с. 362-364]; по Н.А. Онайко - третья четверть IV в. до н.э., возможно, ее конец [Онайко, 1984, с. 258]; по А.Ю. Алексееву - 350-320 гг. до н.э. [Алексеев, 2003, с. 264.]; по С.В. Полину - вторая четверть, не позднее 350 г. до н.э. [Бидзиля, Полин, 2012, с. 523].

Львиный грифон с острыми загнутыми рогами представлен в сцене терзания на серебряном кубке из Центральной Могилы Большого Рыжановского кургана (дата кубка - вторая половина IV в. до н.э.). Но голова грифона изображена здесь в фас, черты его подобны нашему персонажу, однако уши большие, вытянутые [Скорый, Хохоровски, 1991, с. 271-279]. Такой же львиноголовый грифон - с большими козлиными рогами, с птичьими крыльями, присутствует на упоминавшемся уже лекифе афинского мастера Ксенофонта начала IV в. до н.э. [Соколов, 1973, кат. 40; Передольская, 1945, с. 47 и сл.; ОАК, 1866, табл. IV; Скржин - ская, 1999, с. 121-130; 2007, рис. 7] (рис. 8, 1). Таким образом, где-то в начале IV в. до н.э. львиноголовые грифоны ахеменидского типа начинают изображаться, очевидно, под влиянием греческого искусства, с «птичьими» крыльями, хотя сохраняется и архаический образ - с серповидними крыльями.

Этот последний образ устойчиво сохранялся в боспорской монетной чеканке IV в. до н.э., где имел, как и в целом выпуск пантикапей - ских золотых статеров с грифоном ахеменидс - кого типа на аверсе, антиперсидский характер [Зограф, 1951, с. 175, 176]. Грифоны с серповидними крыльями и более короткими, чем у упомянутых выше персонажей, козлиными рогами (рис. 5, 5), представлены на реверсе пантикапейских золотых и серебряных монет IV в. до н.э., начиная с первой трети столетия [Анохин, 1986, табл. 2, №91]. Несмотря на некоторую схематизацию, обусловленную небольшими размерами монет, образ ахеменидского грифона с головой, изображенной в фас, очень близок персонажу на боковой лопасти горита из Солохи. Он оставался практически неизменным в течение нескольких десятилетий, и под его влиянием в северопричерноморской торевтике появились бляшки - копии монет с грифоном и сатиром [Мозолевский, Полин, 2005, с. 392-410], а также некоторые синкретические образы, наподобие крылатого «быка» на бляшках из Толстой Могилы.