От архаической Скифии к классической

В декорировании колчанов видную роль начинают играть крестовидные бляхи, которые являются инновациями (рис. 9, 1--3). Происхождение крестовидных блях связывают с Днепровским лесостепным Левобережьем (подробнее см.: [Ольговский, 1995]), что является не бесспорным. География их распространения позволяет согласится с Ю.Б. Полидови- чем, что они маркируют путь перемещения их носителей из Волго-Донского междуречья (Ак- сай, Дугино) в Среднюю Европу [Полидович, 2013, с. 266, 267] Интересным является отсутствие находок подобных изделий в Прикубанье и Предкавказье. При этом стоит учитывать в целом их единичность для степного региона. При анализе инноваций в зверинном стиле юга Восточной Европы второй половины VI -- начала V в. до н. э. Ю.Б. Полидович допускает, что новые изображения (Комсомольский, погр. 6 и др.) могут свидетельствовать об одном из восточных импульсов (миграций?) дошедших до, в частности, Поволжья, в данное время. Далее этот импульс, по мнению исследователя, проявляется в распространении крестовидных блях и связанных с ними изображениями животных [Полидович, 2013, с. 266].

Особенно стоит отметить, что композиционный прием в виде расположения хищников столбиком один над другим (рис. 10). Аналогии данной схеме на Шумейковском мече, зеркале из Гавриловки и костяном изделии с Бельского городища, позволили Ю.Б. Полидовичу говорить о лесостепном происхождении данного мотива [Полидович, 2000, с. 43, 44] Сомнения в правильности данного утверждения возникают в виду наличия данной схемы на изделиях, включая оружие, из могильника Наньшагьгень в Северном Китае (погр. М1--12 и «погребение 1958 г.» (VIII в. до н. э.) (рис. 10, 4) [Таиров, 2007, с. 42, 194, табл. 17, 6, 21]. Кроме того, вертикальные изображения животных в горизонтальных рядах на бронзовых наборных поясах представлены в Аржане 2 (рис. 10, 1, 2) [Chugunov et al., 2004, s. 2--6; Cugunov et al., 2010]. Данные пояса имеют наконечник в виде головки хищной птицы, как и упомянутое изделие из Бельска (рис. 10, 5). Как деталь пояса использовалась крестовидная бляха из Зуевского могильника [Збруева, 1952, с. 37]. Все это позволяет, на мой взгляд, считать, данную схему восточной по происхождению (Северный Китай, Тува).

Рис. 10. Изделия с изображениями животных VII-- VI вв. до н. э. Евразии: 1 -- Аржан-2, мог. 26; 2 -- Усть-Хадынныг I, кург. 4, мог. 3; 3 -- Гавриловка; 4 -- Наньшагень; 5 -- Западное укрепление Бельского городища (по: [Ильинская, 1971; Шрамко 1987; Таиров, 2007; Chugunov et al., 2004]); масштаб произвольный

В любом случае, крестовидные бляхи не имеют истоков в Северном Причерноморье, и сама идея является привнесенной в готовом виде носителями ССК. Просуществовала данная традиция недолго, фактически одно поколение, и не получила распространения в более позднее время, что в свою очередь подтверждает ее неместный характер. Изображения животных, как и сами композиции на бляхах имеют восточное происхождение (Аржан 2, Синьцзян и др.) (рис. 9, 4, 5, 7, 8) [Полидович, 2010, с. 222]. Вопрос о происхождении формы крестовидных блях на данный момент, по моему мнению, остается открытым.

Ю.Б. Полидович отмечает прямые соответствия между комплексом изображений кургана Аржан 2 и некоторыми причерноморскими изображениями (рис. 9, 1--5). Анализ традиции позволил исследователю прийти к выводу о сложении серии причерноморских изделий (крестовидных блях и др.) под непосредственным влиянием аржано-казахстанской изобразительной традиции. Данное влияние связывается с волной мигрантов (памятники типа погребений у с. Комсомольский в Нижнем Поволжье), которые принесли некоторые изделия «восточного» типа и инновации в изобразительной традиции, что и положило начало формированию новой художественной традиции [Полидович, 2010, с. 222].

Привлекают внимание бляшки в виде кошачьих хищников (пантер?) из Витовой могилы со стеклянными вставками в глазах (рис. 11, 3--4) [Zakharov, 1932, р. 69, fig. 12]. Хищники имеют дополнительные изображения орлиных головок на лопатках и кончиках хвостов. Подобные головки украшали по кругу и умбоновидный предмет, украшавший колчан из Витовой Могилы. Истоки данной изобразительной традиции, скорее всего, находятся в Прикубаньи и Закавказье, что четко фиксируется изображениями на псалиях из ульского кургана 1909/2 (рис. 11, 1, 2). Лопатка животного в виде головок иных созданий находит аналогии на клыке из Нижней Эшеры, который датируется чернофигурной амфорой 530--520 гг. до н. э. (рис. 11, 5) [Шамба и др., 2008, с. 167]. Интересно, отмеченное исследователями изображение козла на известном навершии из Ульского кургана 1909/2, у которого выступающая лопатка имеет форму вертикальной орлинной головки [Эрлих, 2013, с. 221]. Для комплексов Аксая и Ольвии предпочтительна датировка 560--540-е, а для Опишлянки и Витовой Могилы -- 530--520 гг. до н. э. Данное отличие в датах подтверждается составом колчанных наборов. Разница может объясняться продолжительностью жизни обладателей крестовидных блях, которые, вероятно, были представителями одного поколения.. В целом, изображения хищников с дополнительными изображениями орлиных головок на плечах выполнены под ощутимым влиянием северокавказского зооморфного искусства эпохи архаики [Эрлих, 2013, с. 222].

Группа изделий из Ульских курганов была недавно вновь проанализирована В.Р. Эрлихом. Отмечается, что предметы второй хронологической группы (1909/1, 1982/10) были изготовлены в период, когда урартские мастерские уже прекратили свою работу, а ахеменидские еще не возникли. Серия изделий связывается с заказной продукцией закавказских и малоазиатских мастерских для местной элиты. Уникальные серебрянные псалии из кург. 1909/2 являются одними из древнейших двухдырчатых изделий в регионе (рис. 11, 1, 2). Изготовлением данных деталей узды, вероятно, занимался ближневосточный мастер, вероятно, в районе Колхиды либо Лидии. Аналогичными им являются железные псалии из кург. 1982/10, которые являются подражанием вышеупомянутым сереб- рянным изделиям [Эрлих, 2013, с. 218--219]. Зооморфный золотой наконечник в виде головы лошади также изготовлен в смешанном стиле под мало- или переднеазитским влиянием. Высокохудожественное навершие из кург. 1909/2 также, вероятно, было выполнено на заказ переднеазиатским мастером. С Малой Азией (Лидия) связаны и изображения горного козла с повернутой назад головой. Допускается изготовление данной серии изделий мастером-лидийцем непосредственно на территории Северного Кавказа (Колхида?) [Эрлих, 2013, с. 228].

Рис. 11. Псалии из Ульского кургана 1909/2 и аналогии изображениям хищников: 1, 2 -- Ульский курган 1909/2; 3 -- Битова Могила; 4 -- Опишлянка; 5 -- Нижняя Эшера (по: [Ульские 2015; Онайко, 1966; Шамба и др., 2008]); масштаб произвольный

Изображения хищника из Ульского кургана 1909/1, которым не были найдены аналогии (рис. 9, 10) [Переводчикова, 2015, с. 65], имеют параллели на пластинах из комплекса М102 Дунхейгоу (Синьцзян, Китай) (рис. 9, 8) [Шульга, 2010, c. 201, рис. 55, 11--12] и аналогии среди изображений на коринфских архаических сосудах (рис. 9, 6) [Clara Rodos, 1936, fig. 55].

Кроме того стоит отметить, и еще одну важную инновацию -- небольшие металлические ворворки, которые получат широкое распространение в V в. до н. э. (рис. 12, 11, 12). Б Северном Причерноморье и в Предкавказье древнейшие образцы найдены в переходных комплексах второй--третьей четверти VI в. до н. э. (Огородное, Купьеваха кург. 19, Перебыковцы, кург. 2, Новозаведенное-II, кург. 17). Они все небольшие, конические, в основном железные. Находки аналогичных ворворок раннескифского времени зафиксированы на Северном Кавказе [Батчаев, 1985, с. 42, табл. 48, 22; Дударев, Белинский, 2015, с. 344, рис. 252, 1--9].

Мечи с антеновидным навершием, которые получат максимальное распространение в среднескифское время, известны уже в раннескифское на Северном Кавказе [Махортых, 1991, с. 91--92]. К переходному периоду (около середины VI в. до н. э.) относится меч из погребения 2 Каменномостского могильника (рис. 12, 1) [Батчаев, 1985, с. 8], погр. 5/1931 Таманского некрополя (рис. 12, 9) [Гайдукевич, 1959, с. 160] и экземпляры из погребения 23 (ближе к началу последней четверти столетия) у Комсомольского (рис. 12, 8) [Дворниченко и др., 1997, рис. 5, 1, 2].

Есть, вероятность того, что парадное оружие из погребений последней четверти VI в. до н. э. украшенное эмалями, сканью и зернью было произведено не в мастерских азиатского Боспо- ра [Онайко, 1966, с. 170] А.Ю. Алексеев считает данные изделия греческими. Против греческого производства данных изделий свидетельствует отсутствие вещей украшенных эмалями на античных памятниках Северного Причерноморья до середины V в. до н. э. (подробнее см.: [Алексеев, 2003, с. 200, 201])., а в Закавказье, Передней или Малой Азии. Традиция создания украшений с эмалями и треугольниками зерни существовала и в Передней Азии На это укакзывала и Н.А. Онайко [Онайко, 1966, с. 166]. (напр., ке- лермесская пантера и меч) и Босточном Казахстане [Семенов, 1965, с. 156--176]. Исследователи ульских изделий указывают на однозначные параллели в Передней Азии [Переводчикова, 2015, с. 64--68]. Б целом, золотые изделия переходного периода имеют, по всей видимости, не греческое происхождение. Можно на данный момент принять предположение Б.Р. Эрлиха об изготовлении серии изделий на Северном Кавказе или в Закавказье (Колхида) мастерами (или под их влиянием) из Малой Азии (Лидия). Безусловно, данная проблема требует нового осмысления на современном уровне знаний и заслуживает отдельной работы.

Рис. 12. Предметы вооружения переходного периода: 1 -- Каменномостский могильник, погр. 2; 2 -- Гороховка; 3 -- Райгород, кург. 2; 4 -- Любница; 5 -- Шумейко; 6 -- Шолохово; 7 -- Великомихайловка, кург.; 8 -- Комсомольский, погр. 23; 9 -- Тамань; 10 -- Аксай-1, кург. 3/3; 11, 13 -- Купьеваха, кург. 19; 12 -- Огородное, кург. 9/5 (по: [Ильинская 1968; Медведев, 1999; Bukowski, 1977; Волкобой и др, 1979; Батчаев, 1985; Дьяченко и др., 1999; Двор- ниченко и др., 1997; Гайдукевич, 1959; Бойко, Берестнев, 2001; Субботин и др., 1971]); масштаб произвольный

Интерес представляют два биметаллических меча из кург. 2 у с. Райгород (рис. 12, 3) [ДП III, 1900, табл. XXXVIII, 166] и кург. 13 у с. Шолохово (рис. 12, 6) [Волкобой и др. 1979, с. 50, рис. 8, 3], которые относятся к переходному периоду и могут быть датированы около середины VI в. до н. э. Их кавказское происхождение более чем вероятно [Топал, 2015, с. 54--79]. Интересно, что на фотографии в публикации меча из Райгорода на перекрестье присутствует крупная металлическая ворворка с отверстием по центру, аналогичная деталям колчанов Судя по датировке комплекса, даннное изделие является древнейшим в Северном Причерноморье. (рис. 12, 3) [ДП III, 1900, табл. XXXVIII, 166]. Близок данным кинжалам бимметалический меч из Любницы (рис. 12, 4), который был обнаружен на поверхности грунтового могильника лужицкой культуры периода Ha C--D [Bukowski, 1977, c. 82--85, tabl. XII, 1]. Для переходного периода характерным является крупное почковидное перекрестье округлых очертаний (Райгород, Шолохово, Шумейко и др.).

Наконечники копий в комплексах переходного времени были найдены лишь в кург. 19 Купьевахского могильника. Форма пера все еще имеет близкую к лавролистной форму, но уменьшается ширина и отсутствует нервюра (рис. 12, 13) [Бойко, Берестнев, 2001, с. 129, рис. 42, 3, 4].

В нескольких комлексах с каменными изваяниями найдены остатки защитного снаряжения (Шолохово, Великомихайловка, Роблена Могила, Ясиноватая). В то время как, в комплексах с крестовидными бляхами остатков до- спеха не выявлено Имеется лишь информация о находке шлема в Енковцах, который не сохранился [Кулатова, 1995, с. 139--141]..

Узда. Комплекс кургана 17 могильника Новозаведенное-II показывает, что трехпетельчатые железные псалии продолжали использоваться и в третьей четверти VI в. до н. э. [Петренко и др., 2006, с. 408, рис. 4]. Трехдырчатые костяные псалии из Румынии также имеют хронологическу привязку: псалий из Истрии датирован серединой VI в. до н. э. [Berciu, 1963, c. 192], а для изделия из Тариверде предпочтительна вторая половина данного столетия [Бруяко, 2005, c. 156].

К переходным формам конской узды, безусловно, относятся, двухпетельчатые псалии (рис. 13). Подобные немногочисленные изделия были выделены в отдельные типы (II. 3.1.1, II.5.1,2) А.Д. Могиловым [Могилов, 2008, c. 253, 254].

Бронзовые двухпетельчатые псалии с зооморфным окончанием были найдены в Шумей- ковском кургане Нельзя исключать принадлежность бронзовых двухпетельчатых псалиев и донышка чернофигурного килика отдельному комплексу конца VI в. до н. э. [Алексеев, 2003, c. 182]. (рис. 13, 1) [Ильинская, 1968, с. 24, рис. 24]. Судя по фиксации удил между двумя петлями, к данному типу относятся псалии из Витовой Могилы Сохранность псалиев из Опишлянки не позволяет утверждать были ли они двухдырчатыми или петельчатыми. в Поворсклье (рис. 13, 2) [Zaharov, 1932, р. 65, fig. 10] и из окрестностей Смелы на Правобережьи (Пастырское или Михайловка) Можно высказать предположение, что данные пса (рис. 13, 3) [Могилов, 2008, c. 36, рис. 74, 2, 3]. Аналогичные псалии были найдены в захоронении в насыпи взнузданной головы лошади в кургане № 1 могильника Кривая Лука VI в Поволжьи (рис. 13, 6) [Очир-Горяе- ва, 2012, с. 236--237]. Два аналогичных экземпляра было обнаружено в Ульском кургане 1982/10 лии входили в состав инвентаря кург. 2 у с. Райгород. Во-первых, в составе инвентаря данного погребения с (рис. 13, 4, 5) [Лесков, 2015, с. 46]. Достаточно многочисленная группа двухпетельчатых псалиев известна в могильниках ананьинской культуры (рис. 13, 7--9) [Збруева, 1952; Халиков, 1977]. Как мы видим, на сегодня это уже достаточно представительная группа изделий переходного периода.

Относительно абсолютной датировки данной группы изделий можно привести следующие соображения. Дата Витовой Могилы может определяться по аналогии с изображением хищника с дополнительной орлинной головкой на лопатке и кончике хвоста на клыке из Нижней Эшеры, который датируется чернофигурной амфорой 530--520 гг.до н. э. (рис. 11, 1, 2) [Шамба и др., 2008, с. 167]. К близкому времени относится и комплекс Уль- ского кургана 1982/10 и 1909/2 [Лесков, 2015, с. 217--218]. Наиболее многочисленная серия железных двухпетельчатых псалиев происходит из раннеананьинских могильников (три комплекса Старшего Ахмыловского могильника и один -- из Зуевского) (рис. 13) [Збруева, 1952, с. 62, табл. ХІІ, 4; Халиков, 1977, с. 226]. Погребения 563 и 812 биметаллическим мечем и ионийским киликом входили железные псалии [Ильинская, 1975, с. 21]. Во- вторых, Михайловка (бывшие Пруссы) расположены по соседству с Райгородом, у которых и проводил исследования В.В. Хвойка. В-третьих, хронологическое соответсвие и принадлежность одному (переходному) периоду. Как вариант можно рассматривать, расположенный на незначительном расстоянии синхронный кург. 319 у с. Гуляй-Город, в котором также были найдены псалии, хотя и прямые, что делает первую версию более правдоподобной. Старшего Ахмыловско- го могильника не содержали иного инвентаря. В погребении 900 данного некрополя псалии были найдены вместе с акозинско-меларским кельтом типа І Ва 1, втульчатыми железными наконечниками стрел и копья (рис. 13, 7). Исследователь датирует данный комплекс предпочтительно первой половиной--серединой VI в. до н. э. [Халиков, 1977, с. 226]. К сожалению, четких хронологических индикаторов не найдено и есть основания допускать датировку данного комплекса и третьей четвертью данного столетия.

Здесь стоит отметить, что подобные псалии по форме стоят ближе к трехпетельчатым экземплярам келермесского типа (форма, петли), чем к двухдырчатым (S-видная форма, восьмерковидные утолщения вокруг отверстий). Их, вероятно, правомерно будет считать последним (по всей видимости, тупиковым) звеном в цепи эволюционного развития данной формы псалиев раннескифского времени. Возможно, данные изделия появились в переходное время, когда уже использовались двухдырчатые псалии и, видимо, являются свидетельствами попытки модернизировать старую, во многом уже традиционной формы, узду в соответсвии с требованиями времени.

Рис. 13. Двухпетельчатые и двухдырчатый псалии: 1 -- Шумейко; 2 -- Витова Могила; 3 -- Михайловка (Пруссы) или Райгород; 4, 5 -- Ульский курган 1982/10; 6 -- Кривая Лука VI, кург. 1; 7 -- Старший Ахмы- ловский, погр. 900; 8 -- Старший Ахмыловский, погр. 563; 9 -- Зуевский могильник; 10 -- Нартан, кург. 5 (по: [Збруева, 1952; Халиков, 1977; ДП ІІІ; Ульские курганы..., 2015; Zakharov, 1932; Ильинская, 1968; Очир- Горяева, 2012; Батчаев, 1985]); масштаб произвольный

В конце периода Западного Чжоу (около 800 г. до н. э.) на Центральной равнине Китая появился новый тип узды, который будет использоваться практически два тысячилетия. Долгое время псалии имели две петли (рис. 14). Именно Китай, Минусинскую котловину и Монголию есть основания считать местом появления подобного конского снаряжения с бронзовой фурнитурой [Шульга, 2015а, с. 123, рис. 129, 10, 12--14].

Местом изобретения новой узды П.И. Шульга предполагает восточную часть степной Евразии, поскольку на западе не было переходных форм узды, а трехпетельчатые псалии использовались до конца VI в. до н. э., в то время как на Алтае и в Туве они сменяются двухдырчатыми около середины VI в. до н. э. [Шульга, 1998, с. 34]. К аналогичному выводу приходит и А.Ю. Алексеев [Алексеев, 2003, с. 180, 181]. Двухпетельчатые псалии юга Восточной Европы говорят об обратном и, вероятно, свидетельствуют о близости процессов, которые протекали на всей территории евразийских степей в связи с распространением с востока нового типа конского снаряжения.

Как мы видим, переходные формы от раннескифских псалиев к среднескифским известны на Алтае, Волго-Донском междуречье, Прикубанье и Северном Причерноморье, то есть фактически во всех регионах, которые в это время имели постоянное население или, вероятно, были местами сезонных перекочевок (Поволжье).

Одними из древнейших двухдырчатых псалиев на юге Восточной Европы являются серебрян- ные изделия из Ульского кургана 1909/2 (рис. 11, 1, 2), железные псалии с одним загнутым концом и шишечкой из кургана 5 Нартанского могильника ¹ (рис. 13, 10) [Батчаев, 1985, с. 24, рис. 19, 6], и кургана 477 у с. Волковцы (рис. 14, 5) [Галанина, 1977, с. 44, табл. 22]. Последний комплекс привлекает внимание сочетанием двух пар железных удил с костяными трехдырчатыми псалиями и два комплекта с железными псалиями, одни из которых точно были двухдырчатыми, а второй -- не исключено, с двухпетельчатыми псалиями В целом, комплекс можно с большой долей вероятности считать аутентичным, хотя убрав лишь одну находку (фрагмент железного двухдырчатого пса- лия вдетого в кольцо железных удил), курган относился бы, бесспорно, к раннескифскому времени. [Галанина, 1977, с. 44, табл. 22, 3, 4]. Близок двухпетельчатым изделиям псалий из Каневского уезда [Могилов, 2008, с. 280, рис. 65, 9]. Железные двухдырчатые стержневидные псалии с зооморфно оформленным концом (орлинная голова) связываются С.В. Махортыхом своим происхождением с подобными трехпетельчатыми изделиями раннескифского времени [Махортых, 1991, с. 71].

Рис. 14. Материалы переходного периода Евразии: 1 -- Юбилейный-2, кург. 1; 2 -- Опишлянка; 3 -- Глад- ковщина, кург. 499; 4 -- Витова Могила; 5 -- Волковцы, кург. 477; 6 -- Гуляй-Город, кург. 48; 7 -- Гуляй-Город, кург. 319; 8 -- конское снаряжение из участка 1 могильника Юйхуанмяо; 9 -- удила и псалии из Центральной равнины Китая (по: [Кулатова, 1995; Кузнецова, 2010; Галанина, 1977; Ильинская, 1975; Шульга, 2008; 2010; 2015; Zakharov, 1932]); масштаб произвольный

1. Данная форма является наиболее архаичной среди двухдырчатых псалиев и близка раннескифским трехпетельчатым и переходным двухпетельчатым псалиям, что уже отмечалось исследователями [Ма- хортых, 1991, с. 70].

Двухдырчатые псалии известны в Средней Азии с УШ--VII вв. до н. э., а конструктивная смена деталей конского снаряжения является общим явлением для всего степного пояса (подробнее см.: [Шульга, 1998, с. 34; Алексеев, 2003, с. 179]). В Туве (Альды-Бель-1) известен случай пропускания двухдырчатых псалиев в окончания стремявидных удил [Грач, 1980, рис. 83, 2, 30; Чугунов, 2005]. Аналогичная система крепления отмечена и в Китае. Все эти комплексы относятся к раннескифскому времени (рис. 14, 8). Это позволило П.И. Шульге утверждать о появлении данного способа крепления на Алтае и Туве в данный период, но сразу широкого распространения он не получает [Шульга, 2008, с. 78]. Находки в Измайовке и Талдысайский клад [Бейсенов, Смаилов, 1998] четко указывают на появление подобной конструкции на территории Казахстана и Алтая в конце VII -- начале VI вв. до н. э.) [Шульга, 2008, с. 76]. Исследователь отмечает использование двухдырчатых псалиев в Юйхуан- мяо (участок / этап 1) во второй половине VII в. до н. э. (рис. 14, 8) [Шульга, 2015а, с. 235, рис. 64].

Ныне металлические двухдырчатые псалии встречены дважды вместе с костяными раннескифскими аналогами в раскопаных в дореволюционное время комплексах (рис. 14, 5), но в разных наборах узды. Сосуществование двухпетельчатых и костяных трехдырчатых изделий, вероятно, говорят об определенном переходном периоде при смене типов конской упряжи [Мо- гилов, 2008, с. 111--113]. Нет возможности допускать использование костяных трехдырчатых псалиев в последней четверти VI в. до н. э.

В целом, можно согласиться с А.Ю. Алексеевым о проникновении в Европейскую Скифию нового типа конского оголовья с востока, но не в последние десятилетия VI в. до н. э. [Алексеев, 2003, с. 171], а не позднее третьей четверти данного столетия ¹. Создателями классических двухдырчатых псалиев можно считать население Китая, Монголии, Алтая, Тувы, которые попав в Предкавказье и Прикубанье, были восприняты и получили локальные черты. Массово сериями весь комплекс конской узды нового (среднескифского) типа находит аналогии в комплексах второй половины VI в. до н. э. данного региона.

1. Курган 5 Нартана, судя по колчанному набору, кубовидной пряжке для перекрестных ремней, должен датироваться не позднее второй--третьей четвертей VI в. до н. э. Колчанный набор из кургана 1 более поздний (вероятно, рубежа VI --V вв. до н. э.), о чем говорит иное соотношение типов стрел и другой инвентарь, и не синхронен кургану 5, как считает А.Ю. Алексеев [Алексеев, 2003, с. 171]. Первой половиной VI в. до н. э. данный комплекс датирует С.В. Махортых, при этом отмечается, что период широкого распространения двухдырчатых псалиев приходится на вторую половину этого столетия [Махортых, 1991, с. 70].

Маркерами погребений переходного периода являются находки пряжек-пронизок для перекрестных ремней различной формы и оформления, которые хорошо известны с раннескифского времени (рис. 14, 6, 7). В целом, данные изделия, судя по всему, прекращают использоваться в новой узде в конце VI в. до н. э. В.А. Ильинская отмечала данный факт и указывала на единичные более поздние комплексы -- кург. 1 у с. Ак- сютинцы (1886) и № 2 у с. Волковцы (1897 г.) Комплекс содержал крестовидную бляху, которая вторично была использована в конском снаряжении [Ильинская, 1968, с. 128, рис. 37]. [Ильинская, 1968, с. 109].

Одним из древнейших комплексов, где фиксируется появление нового типа конского оголовья является курган у хут. Шумейко [Ильинская, 1968] В состав инвентаря кургана Шумейко была ошибочно включена и бронзовая фигурка быка обтянутая золотом [Алексеев, 2003, с. 199, 200]. На сегодня, что-то утверждать по поводу изъятия определенных находок из данного комплекса сложно, а подобные действия будут субъективными и отражать исследовательскую позицию на хронологию материальной культуры данного периода. Можно лишь учитывать тот факт, что музейные колекции являются часто перепутанными [Могилов, 2008, с. 113] и необходимо относиться с осторожностью к дореволюционным комплексам.. Для датировки Шумейковского кургана важное значение имеют параллели изображениям (горный козел с повернутой назад головой и лежащая пантера) на плакированном золотом мече в Ульских курганах 1909/2 и 1909/1, Опишлянке и Витовой Могиле, что говорит об их близости во времени и принадлежности переходной группе памятников. В целом, позднеархаический комплекс, можно синхронизировать с курганом 499 у с. Гладковщина, который датируется киликом около 560--540 гг. до н. э., кург. 38 Гуляй- Города и древнейшими комплексами с крестовидными бляхами. В кургане Шумейко, наряду с несколькими наборами раннескифского типа имеется уже упомянутый комплект узды нового типа. Кроме бронзовых псалиев, внимание привлекают бронзовые бляхи с изображением в фас головы коня. В классических достоверных раннескифских и среднескифских комплексах они не известны. Еще одним древнейшим погребением переходного периода (около второй четверти--середины VI в. до н. э.) является кург. 38 Гуляй-Города [Ильинская, 1975, с. 14, 15]. В данном комплексе, среди многочисленного инвентаря были найдены аналогичная бляшка и зеркало «ольвийского типа», которое и уточняет датировку [Гречко, 2012, с. 80--82]. В данном некрополе аналогичные бляшки были обнаружены также в кург. 48 и 319 В данном комплексе были обнаружены еще бронзовая крестовидная пряжка-пронизь и, что очень важно, резной клык кабана в виде головки птицы [Ильинская, 1975, с. 17, табл. 4, 6, 7]. Оформление глаза птицы находит прямые аналогии в Ульском кургане 1909/2. [Ильинская, 1975, с. 112]. Подобные изделия найдены в кург. 4/1 у с. Волковцы (раскопки И.А. Линниченко) ¹ [Ильинская, 1968, с. 51]. Аналогии вне восточноевропейской Лесостепи мне не известны. Напоминают данные изделия бляшки с петлей на обороте из Новопривольного в Нижнем Поволжье и Матвеевского кургана в Южном Приуралье [Очир-Горяева, 2012, илл. 269, 3; 348, 3]. Подобые бляшки известны и в Посулье (Аксютинцы) [Ильинская, 1968, табл. XVII, 5]. При этом, изображения отличаются, а сами изделия не являются пряжками-про- низками и относятся к более позднему времени. Все это позволяет говорить о местном происхождении данных деталей конской узды.

Подвески из когтей и когтевидные пряж- ки-пронизки для перекрестных ремней продолжают использоватся в переходный период (Волковцы кург. 478) [Галанина, 1977, с. 45, табл. 23, 30]. Подобные пряжки в комплексах последней четверти VI в. до н. э. на юге Восточной Европы неизвестны (позднейший комплекс, вероятно, Ульский курган 1982/10). В то же время, в Южном Приуралье когте- или клювовидные изделия массово встречаются и в памятниках V в. до н. э. [Очир-Горяева, 2012, с. 191--193, 300, 301 и др.].

Есть еще одна группа предметов, которая появляется именно в переходный период в Северном Причерноморье, имеет прямые аналогии в более раннее время в Прикубаньи и Пред- кавказьи. Это усеченно-конические колокольчики с прорезями. Древнейшим комплексом в Лесостепи является переходный комплекс в кург. 477 у с. Волковцы (рис. 14, 5) [Галанина, 1977, с. 44, табл. 22, 10--12, 14--16]. Позднее, начиная с конца VI в. до н. э., они будут широко представлены в кочевнических захоронениях региона [Могилов, 2008, с. 86, 87] ².

Рубчатый кант вокруг глаза В.Р. Эрлих считает признаком переднеазиатского искусства [2013, с. 224]. Крестовидная пронизь имеет прямые параллели в комплексах Приаралья (Уйгарак, кург. 70, 83, Тагискен кург. 55) [Вишневская, 1973, с. 150, табл. XVIII, 33; XIX, 7].

1. Данный комплекс несколько более поздний в рамках переходного периода и синхронизируется с комплексами Витовой Могилы и Опишлянки [Zaharov, 1932, p. 69, 77], благодаря наконечникам стрел.

2. Подобные колокольчики, вероятно, также кавказского происхождения, были найдены в раннескифском комплексе у с. Коцюбинчики в Поднестровье [Бандрівский, 2015, с. 360, рис. 181]. Близкие наборы с колокольчиками и бронзовыми навершиями известны в старших комплексах культуры Векер- зуг в Алфельде [Бруяко, 200, с. 275, рис. 72, 280; Kemenczei, 2009, p. 51--55]. В целом, данные комплексы не должны быть сильно оторваны во времени от основного массива погребений данной культуры и могут быть связаны с началом переходного периода. В это время в Северном Причерноморье появляются группы кочевников с востока и Северного Кавказа, которые, по всей видимости, имели отношение к появлению новой материальной культуры (ССК) и разрушениям городищ в Средней Европе во второй четверти--середине VI в. до н. э.

Как показал анализ комплексов, в переходный период В несколько ином виде (не указывается на сосу- щестование позднейших раннескифских комплексов и древнейших среднескифских памятников, которые, вероятно, имели разное этнокультурное содержание) и частично другой датировкой (вторая половина VI в. до н. э.), А.Д. Могиловым первым была выделена переходная IV архаические группа / этап [Могилов, 2008, с. 111--113], которому и принадлежит заслуга в данной попытке детализировать хронологию комплексов VI в. до н. э. на каком-то этапе сосуществуют позднейшие раннескифские (РСК-3ф (финальные); Шумейко, Журовка 447, Гладковщина 499 и др.) и древнейшие среднескифские (ССК- 1а; Аксай, Гусарка, серия ольвийских захоронений Вопрос об их этнической интерпретации достоин отдельного исследования. и др.) комплексы. Ныне его можно датировать второй--третьей четвертью VI в. до н. э. Период репрезентуют комплексы, содержащие свидетельства контакта двух культур. Периодизацию памятников VI в. до н. э. можно представить в виде таблицы.

Несколько слов необходимо сказать об изменениях материальной культуры. Правомерно будет сравнить материалы позднейших захоронений РСК (первая половина VI в. до н. э.) и древнейших ССК (вторая--третья четверть VI в. до н. э.), а не в целом РСК и ССК--ПСК [Алексеев, 2003, с. 168--185, 397, рис. 24]. Предметы вооружения и воинской амуниции ССК типологически отличаются от более ранних. Инновации можно связывать с деятельностью мастеров Северного Кавказа, а изменение типа конской узды -- с эпохальными изменениями в степях Евразии.

Серию ярких инноваций в материальной культуре населения Северного Причерноморья можно связывать с восточным культурных импульсом, который напрямую через группы кочевников из Центральной Азии вместе с мигрантами из Предкавказья была привнесена в регион. Далее был период сосуществования различных элементов материальной культуры. При этом часть инноваций возобладала лишь к последней четверти VI в. до н. э. (узда, вооружение) при продолжении, хотя и дискретном, традиции создания серии раннескифских категорий изделий (бронзовые котлы, навершия) Данные категории материальной культуры также связаны с Северным Кавказом и могли входить в новый комплекс материальной культуры. [Алексеев 2003, с. 172, 173].

Женских погребений второй половины VI в. до н. э. (начало ССК) мне не известно, поэтому сравнивать украшения и предметы туалета проблематично. Судя по материалам архаического некрополя Ольвии, каменные блюда и зеркала ольвийского типа продолжают использоваться и во второй половине VI в. до н. э. [Скуднова, 1988, с. 48, 49, 68, 69, 92, 93, 112--115].

Возможный вариант периодизации памятников переходного периода

Об этнокультурной истории юга восточной Европы середины-третьей четверти VI в. до н. э. Сразу следует оговориться, что для уверенной реконструкции событий данного периода мало данных и мои реконструкции носят дискуссионный характер и не претендуют на окончательность выводов.

Как мы видим, запустения Северного Причерноморья во второй--третьей четвертях VI в. до н. э. не было ¹ Смена культур произошла не стремительно, как отмечают исследователи, а постепенно во второй--третьей четвертях VI в. до н. э. Наши данные показывают наличие определенного переходного периода продолжительностью около полувека. Сложным является вопрос об этнокультурном содержании восточного импульса середины VI в. до н. э. [Алексеев, 2003, c. 184]. Я поддерживаю мнение А.Ю. Алексеева, что он имел не только новую культурную, но и в какой-то степени этническую основу. А.Ю. Алексеев отмечает, что появление новой группы номадов (предположительно скифов, вытесненных массагетами), возможно, описано у Геродота (IV, 10) и у Диодора (Diod., II, 43) [Алексеев, 2003, c. 27, 67].

Исходная территория миграции новых номадов, как и для других переходных периодов, определяется с трудом. Есть основания согласиться с А.Д. Таировым и реконструировать проникновение кочевников в переходный период из Тувы и Минусинской котловины через предгорья Алтая ² в Восточный Туркменистан, Юго-Восточный Казахстан и далее через Семиречье и Южное Приуралье вплоть до Северного Причерноморья.

Анализ изменений в сфере погребальной обрядности и материальной культуры может говорить, что, кроме относительно немногочисленных групп кочевников из Центральной Азии Интересен клык кабана с отверстием и резным изображением головы орла с восковицей из Опи- шлянки, который находит аналогию в более раннем захоронении быстрянской культуры Алтая (Юбилейный 2 кург. 1) (рис. 14, 1) [Шульга, 2015, с. 160, 161, рис. 60, 2]. В этом отношении интересен и роговой двухдырчатый псалий из окрестностей Кисловодска [Крупнов, 1960, с. 436, табл. XIV, 9], который имеет черты еще традиций раннескифского времени исключительно Алтая [Шульга, 2015, с. 89]. Данное изделие, вероятно, подсказывает направление контактов (миграций) переходного периода., среди пришельцев преобладали выходцы из Предкавказья и Прикубанья. Что согласуется с мнением части исследователей о возвращении части скифов с Кавказа в Северное Причерноморье после переднеазиатской эпопеи, хотя и спустя определенный период проживания на Северном Кавказе [Мозолевський, 1990, с. 27, 28].

1. Не являются сторонниками хронологического разрыва в первой половине VI в. до н. э. А.Ю. Алексеев [2003, c. 27], И.В. Бруяко [2005, c. 243].

2. Данное движение и могло привести к смене облика материальной культуры данного региона, а наличие переходных комплексов может говорить об отсутствии разрыва между памятниками раннескифского времени и ранними пазырыкскими.

Можно предполагать разнородность и относительную немногочисленность пришедших номадов. Нельзя исключать, что отдельные группы кочевого населения могли проникать в восточноевропейскую Лесостепь напрямую через ВолгоДонское междуречье, минуя Предкавказье.

Маршруты перемещения кочевников в Северное Причерноморье в середине--второй половине VI в. до н. э., вероятно, отличался от направления движения периода архаики -- с Кавказа через Крым в Поднепровье [Алексеев, 2003, с. 160]. В Крыму отсутствуют погребения кочевников переходного периода (вторая--третья четверти VI в. до н. э.). Разрушения в Таври- ке относятся к несколько более позднему периоду (концу VI -- первой трети V вв. до н. э.) [Чистов, 2002, с. 259--261]. Следы пожаров именно третьей четверти (не позднее 30-х гг.) VI в. до н. э. зафиксированы лишь на Тамани (Кепы) [Кузнецов, 1991, с. 36, 37]. В это время гибнет Таганрогское поселение [Копылов, 2006, с. 81--87] В связи с этим интересно предположение Т.М. Кузнецовой о конфликте в середине данного столетия между скифами и греками, связанного борьбой за торговые связи с населением Лесостепи [Кузнецова, 1994, с. 5--7].. Вышеприведенные данные и картографирование крестовидных блях указывает на путь новых номадов в Северное Причерноморье через низовья Дона. Удобная переправа в низовьях Дона расположена у хут. Дугино, где найдена одна из блях [Копылов, 1994, с. 90]. Далее путь пролегал через водораздел рек бассейна Днепра и Азовского моря. Комплекс Гусарки четко расположен на перекрестке дорог к переправам через Днепр -- одна в район современного Запорожья и севернее (Великомихайловка, где имеет место раздвоение Муравского Шляха [Бессонова, 2009, с. 47]), а вторая -- к Никополю (Шолохово).

Миграции племен могли происходить в несколько этапов. Сперва в регион проникала небольшая группа, а затем начиналась массовая миграция. При этом могло происходить и разновекторное движение [Тернавский, 2009]. Доминирование основных погребений отличает характер событий данного периода от первой стадии кочевания С.А Плетневой (впускные одиночные погребения) и ситуации последней четверти VI в. до н. э. Можно предположить, что основная масса мигрантов с востока прошла транзитом через Северное Причерноморья в Центральную Европу около середины VI в. до н. э., принеся туда, в частности, традицию изготовления крестовидных блях. Часть номадов, в основном северокавказского происхождения, влилась в объединение племен Днепровского лесостепного Левобережья, чему способствовало, вероятно, общее происхождение с кочевниками, которые проникли в регион в раннескифское время, либо заняли часть пустующих степей. Движение центральноазиатских кочевников в Северное Причерноморье и, периодически, далее в Центральную Европу через Северный Кавказ неоднократно имело место в начале раннего железного века [Бруяко, 2005, c. 142, рис. 31] и в средневековье: гунны, авары (558 г. н. э.), кут- ригуры и утигуры (561 г. н. э.), тюрки (570 г. н. э.), хазары, аланы [Комар, 2008].

Появление новой группы номадов около середины VI в. до н. э. в Северном Причерноморье, видимо, спровоцировало перемещение части кочевников (?), которые доминировали в регионе в раннескифское время. Движение групп из Среднего Поднестровья и Приднепровской Лесостепи могло привести к разрушениям в Центральной Европе (вицина, Смоленица Мольпир и другие) в этот период. Среди наконечников стрел, найденых на разрушенных городищах Средней Европы, присутствуют экземпляры с башневидной головкой, что дало основания А.И. Мелюковой датировать их около середины VI в. до н. э. [Мелюкова, 2006, c. 28]. Это позволяет говорить о связи (прямой или косвенной) данных боевых действий с рассматриваемыми событиями в Северном Причерноморье ¹. А.И. Мелюкова полагала, что набег на Вицину был совершен с территории, где в это время использовались раннескифские наборы стрел [Мелюкова, 2006, с. 28, 29]. Можно предположить, что этим регионом 1. А.Ю. Алексеев синхронизирует погром в Смо- леницах и древнейшие ольвийские захоронения с колчанными наборами в рамках середины--третьей четверти VI в. до н. э. [Алексеев, 2003, c. 156].

Могла быть Трансильвания [Бруяко, 2005, с. 306] и Среднее Поднестровье. Не противоречат данному выводу затухание среднеднестровских некрополей и участие данного населения в сложении культуры Векерзуг [Хохоровски, 2013, с. 64, 67]. здесь можно было бы усмотреть проявление всем известного «принципа домино», характерного для подвижек населения в Степи. Направление зачастую как раз носило западную направленность [Алексеев, 2003, с. 68]. В этих акциях могли участвовать и группы номадов с востока.

После прихода в Северное Причерноморье немногочисленные группы кочевников проникли в Днепровское лесотепное Левобережье и прилегающие земли. Появление новых номадов заставило население Лесостепи провести укрепление существующих поселений и создать серию новых На данный момент не совсем ясно, когда произошло массовое строительство укреплений в Днепровском лесостепном Левобережья -- в середине--третьей четверти (в связи с появлением носителей крестовидных блях) либо в последней четверти VI -- начале V в. до н. э. (общая дестабилизация ситуации в Северном Причерноморье при переходе скифов ко второй стадии кочевания и покорении или установлении даннических отношений с населением Лесостепи и греками). [Скорый, 2003, с. 82 При этом, указывается, что укрепления возводятся в середине--второй половине VI вв. до н. э. в ответ на появление скифов второй волны (конец VII -- начала VI вв. до н. э.) [Скорый, 2003, c. 82]. Подобное запаздывание реакции на агрессию не совсем понятно.; Гречко, 2010, с. 29]. Здесь стоит подчеркнуть, что в Лесостепи, вопреки существующему мнению, следов погромов этого времени не зафиксировано и большинство поселений непрерывно существуют весь VI в. до н. э. Есть несколько исключений. Это Хотовское городище, которое, вероятно, прекращает свое существование в третьей четверти VI в. до н. э. [Дараган, 2005, c. 260] Интересно, что поселенческие комплексы севернее Роси в это время были покинуты окончательно и население, возможно, участвует в заселении земель в Днепро-Донецкой Лесостепи.. Нападение на Трахтемировское городище было осуществлено несколько ранее (в конце первой-второй четверти VI в. до н. э., после 80-х гг.) [Фіалко, Болтрик, 2003, c. 67, 89].

Безусловно, основная масса земледельческого населения Лесостепи осталась на своих прежних местах. Преемственность погребальных обрядов кочевников раннескифского и среднескифского времени данного региона может говорить о сохранении правящей верхушки местного населения. Погребения носителей нового материального комплекса в Лесостепи (Витова Могила, Опи- шлянка, Енковцы) расположены вне родовых могильников местного населения. Их взаимоотношения неясны. Судя по всему, они влились в ряды местной военной элиты, хотя нельзя исключать и их гибель в результате неудачного набега. Более вероятным мне представляется мирное сосуществование, на что указывает активный обмен племен Лесостепи с Ольвией, расцвет поселенческой структуры региона и заселение новых территорий (Северский Донец, Сейм, Средний Дон, Посулье). Этому способствовало и вероятное родство воинов, пришедших с Северного Кавказа в раннескифский период и новых номадов преимущественно из того же региона. Можно предполагать определенное общее лингвистическое ядро (ираноязычные кочевники).

В целом вывод А.Ю. Алексеева достаточно точно описывает ситуацию, которая сложилась в степях Евразии в VI в. до н. э.: «В результате мы скорее всего столкнулись со сложным механизмом взаимообменов в центральном и западном очагах евразийских культур скифского облика. Один и тот же регион мог дать миграционный импульс в разных направлениях, в результате чего сходные элементы, в той или иной степени трансформированные, обнаруживаются на весьма удаленных друг от друга территориях» [2003, с. 185].

Таким образом, есть основания полагать, что Древняя Скифия с ее раннескифским материальным комплексом постепенно уступила место Классической в середине--второй половине VI в. до н. э. под влиянием новой группы кочевников, которая проникла с Северного Кавказа через низовья Дона в Северное Причерноморье. Данные коллективы не отличались однородностью и могли включать в свой состав как кочевников Предкавказья и Прикубанья раннескифского времени, так и новые группы номадов с более восточных областей (Приаралья, Тува, Восточный Туркестан), при вероятном участии части скифов, которые последними вернулись из Передней Азии. Разрыва в существовании памятников двух данных периодов не отмечается. Миграция середины VI в. до н. э. была очередным перемещением групп населения с Северного Кавказа в Северное Причерномрье (катакомбная культура, памятники новочеркасского типа, раннескифское время) и авангардом переселения последней четверти данного столетия. Данные группы нового населения не подчинили себе население Лесостепи, вероятно, в виду своей малочисленности. Именно они принесли в регион часть нового культурного и материального комплекса (новый тип конской узды, вооружения, образы зверинно- го стиля и др.). При этом, бульшее влияние на формирование материальной культуры Классической Скифии имели традиции более многочисленных мигрантов последней четверти VI в. до н. э. с Северного Кавказа, что ознаменовалось появлением значительного количества как отдельных захоронений, так и целых могильников.

Литература

1. Алексеев А.Ю. Хронография Европейской Скифии VII--IV веков до н. э. -- СПб., 2013. -- 416 с.

2. Алексеев А.Ю., Рябкова Т.В. Скифы // Античное наследие Кубани. -- 2010. -- Т. І. -- С. 236--259.

3. Андрух С.И., Тощее Г.Н. Курганы на проспекте Советский в г. Запорожье // ССПК. -- Запоріжжя, 2012. -- Т. XVL -- С. 184--223.

4. Бандріеский М. Культурно-історичні процеси на Прикарпатті і Західному Поділлі в пізній період епохи бронзи- на початку доби раннього заліза. -- Львів, 2015. -- 574 с.

5. Бандуровский А.В., Буйнов Ю.В. Курганы скифского времени (северскодонецкий вариант). -- К., 2000. -- 236 с. Бандуроеский А.В., Буйнов Ю.В. Исследования курганов скифского периода в Валковском районе на Харьковщине // АвУ 1999--2000 рр. -- К., 2001. -- С. 72--75.

6. Батчаев В.М. Древности предскифского и скифского периодов // Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии. -- Нальчик, 1985. -- Вып. 2. -- С. 7--115.

7. Бейсенов А.З., Смаилов Ж.Е. Талдысайские удила раннетасмолинского времени в Центральном Казахстане // Проблемы изучения и сохранения исторического наследия. -- Алматы, 1998. -- С. 271--274. Берестнев С.И., Бойко Ю.Н. Новые исследования курганного могильника у с. Купьеваха. -- Харьков: Препр., 2005. -- 42 с.

8. Бессонова С.С. Каменные изваяния в контексте этнополитической истории Скифии // Stratum plus. -- 2005--2009. -- № 3. -- С. 14--93.

9. Бессонова С.С., Скорый С.А. Мотронинское городище скифской эпохи (по материалам раскопок 1988-- 1996 гг.). -- К., 2001. -- 256 с.

10. Белинский А.Б., Дударев С.Л. Могильник Клин- Яр III и его место среди древностей Кавказа и ЮгоВосточной Европы начала раннего железа. -- Ставрополь, 2015. -- 446 с.

11. Бокий Н.М., Ольховский B.C. Раннескифский курган на Днепровском Правобережье // РА. -- 1994. -- № 2. -- С. 151--163.

12. Бойко Ю.Н. Приднепровская лесостепь и кочевники скифского времени (фрагмент динамико-дистанционной модели) // ПССАСП. -- Запорожье, 1994. -- II. -- С. 22--24.

13. Бойко Ю.Н., Берестнев С.И. Погребения VII--III вв. до н. э. курганного могильника у с. Купьеваха (Вор- склинский регион скифского времени). -- Харьков, 2001. -- 144 с.

14. Бруяко И.В. Ранние кочевники в Европе (X--V вв. до Р. Х.). -- Кишинев, 2005. -- 358 с.

15. Бурков С.Б., Маслов В.Е. Новые комплексы скифской эпохи из Чечни // Памятники предскифского и скифского времени на юге Восточной Европы. -- М., 1997. -- С. 114--126.

16. Бурков С.Б., Маслов В.Е. Исследования могильника «Орджоникидзевский» в Чечне // Древности Евразии: от ранней бронзы до раннего средневековья. -- М, 2005. -- С. 356--381.

17. Виноградов В.Б. Центральный и Северо-Восточный Кавказ в скифское время. -- Грозный, 1972. -- 387 с. Вдовиченко И.И. Античная расписная керамика на варварских памятниках Северного Причерноморья. // Древняя Таврика. -- Симферополь, 2007. -- С. 13--58. Виноградов Ю.А., Марченко К.К. Северное Причерноморье в скифскую эпоху. Опыт периодизации истории // СА. -- 1991. -- № 1. -- С. 145--155. Вишневская О.А. Культура сакских племен низовьев Сырдарьи в VII--V вв. до н. э.: по материалам Уйга- рака. -- М., 1973. -- 160 с.

18. Волкобой С.С., Шалобудов В.Н., Лихачев В.А. Скифский могильник «Славянка» у с. Шолохово на Днепропетровщине // Курганные древности степного Поднепровья III--I тыс. до н. э. -- Днепропетровск, 1979. -- Вып. 3. -- С. 45--60.

19. Гавриш П.Я. Розкопки курганів скіфського часу біля с. Броварки на Полтавщині // АЛЛУ. -- 1998. -- Ч. 1--2. -- С. 29--37.

20. Гайдукевич В.Ф. Некрополи некоторых Боспорских городов // МИА. -- 1959. -- Вып. 69. -- С. 178--180. Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. -- М., 1980. -- 256 с.

21. Галанина Л.К. Скифские древности Поднепровья. (Эрмитажная коллекция Н.Е. Бранденбурга). -- М., 1977. -- 68 с. (САИ. -- Вып. Д 1-33).

22. Гречко Д.С. Населення скіфського часу на Сіверсько- му Дінці. -- К., 2010. -- 286 с.

23. Гречко Д.С. О возможных «просветах» в «темное» время (VI в. до н. э.) скифской истории // Stratum plus. -- 2012. -- № 3. -- С. 75--106.

24. Гречко Д.С. О памятниках киммерийцев и «раннескифской» культуре // Stratum plus. -- 2013. -- № 3. -- 133--154.

25. Григорьев В.П. Раннескифский курган «Роблена могила» в Лесостепном Приднепровском Левобережье // Проблеми історії та археології давнього населення УРСР. -- К., 1989. -- С. 56--57.

26. Гуцалов С.Ю. Кочевники Южного Приуралья в системе культур скифского времени Восточной Европы: общее и особенное // Региональные особенности раннесарматской культуры. -- Волгоград, 2007. -- Вып. ІІ. -- С. 83--96.

27. Гуцалов С.Ю. Погребальный обряд кочевников Южного Приуралья в конце VI -- V вв. до н. э.: истоки // Погребальный обряд ранних кочевников Евразии: Материалы и исследования по археологии юга России. -- Ростов н/Д, 2011. -- Вып. III. -- С. 43--51. Гуцалов С.Ю., Таиров А.Д. Стелы и антропоморфные изваяния раннего железного века южноуральских степей // Археология, палеоэкономика и палеодемография Евразии. -- М., 2000. -- C. 226--251.

28. Дараган М.Н. Античная керамика Хотовского городища скифской эпохи // Боспорский феномен: проблема соотношения письменных и археологических источников. -- СПб., 2005. -- С. 256--261.

29. Дараган М.Н. Наконечники стрел предскифского и раннескифского времени: технология изготовления, метрология и маркировка // Тр. ГЭ. -- СПб., 2015. -- 77. -- С. 127--170.

30. Дворниченко В.В., Плахов В.В., Очир-Горяева М.А. Погребения ранних кочевников из Нижнего Поволжья // РА. -- 1997. -- № 3. -- С. 127--131.

31. Древности Приднепровья. -- К., 1900. -- Т. ІІІ. -- 22 с. Дубовская О.Р. Об этнокультурной атрибуции «новочеркасских» погребений Северного Причерноморья // Археологический альманах. -- Донецк, 1997. -- № 6. -- С. 181--217.