Международный геофизический год как часть советской научной дипломатии в период холодной войны

URL: https://www.aip.org/history-programs/niels-bohr-library/oral-histories/30543-2 (дата обращения: 16.03.17). Третья ассамблея была проведена в Брюсселе, на ней были одобрены и утверждены программы и планы исследований. Бурханов В. К берегам Антарктиды. «Морской транспорт», 1956. С. 6. Четвертая ассамблея прошла в Барселоне, где укрепились окончательные планы МГГ, а также значительное внимание было уделено ракетно-спутниковой части программы. Пятая Генеральная ассамблея проходила уже во время Международного геофизического года в Москве, с 30 июля по 9 августа 1958 г. и на ней обсуждались следующие вопросы: обзор достижений первых двух третей МГГ; вопрос о будущем международного сотрудничества в геофизике после окончания МГГ; проблема сбора, хранения и каталогизации данных в центрах данных; вопрос о публикации данных и результатов МГГ. В отчете американской делегации о поездке на конференцию в Москву подчеркивается, что советские ученые успешно продвигаются вперед в области ракетно-спутниковых исследований, и, несмотря на то, что на данный момент у Америки также есть много впечатляющих и более полных данных, советская наука в ближайшем будущем может опередить США. Newell, H. E. Jr., Townsend J. W. IGY Conference in Moscow. Science, New Series, Vol. 129, No. 3341. Jan. 9, 1959. P. 79-84.

Идея Международного геофизического года действительно поражала воображение: ученые из более чем шестидесяти стран усердно работают для сбора данных по всей планете, 18 месяцев проводят исследования по единым принципам и программам, которые были составлены и утверждены заранее. Hamblin J. Arming Mother Nature: The Birth of Catastrophic Environmentalism, Oxford University Press, 2013. Р. 90. Направления исследований МГГ охватывали широкий спектр проблем, но основное внимание было сосредоточено на обеспечении наблюдений недостаточно изученных природных явлений: ресурсы были направлены на ракетные наблюдения и спутниковый мониторинг Земли из космоса, эхозондирование абиссальных океанических котловин, на исследования Арктики и Антарктики т.д. Althoff W. Drift Station: Arctic Outposts of Superpower Science. University of Nebraska Press: Potomac Books, 2006. P. 15. Международный геофизический год был ожидаем по многим причинам, которые представляли собой «смесь альтруистических надежд и практических целей». Ученые ожидали в первую очередь продвижение своих профессиональных интересов; правительственные чиновники, предоставившие финансирование, надеялись, что новые знания могут иметь значение и в военных целях. Американское и советское правительства рассчитывали выиграть некоторые практические преимущества в их конкуренции во время Холодной войны. Некоторые считали, что под знаменем МГГ правительства могли собирать глобальные геофизические данные, потенциально имеющие военное значение, а также разведданные о своих противниках. Другие были уверены, что МГГ поможет установить новую модель сотрудничества между соперничающими мировыми державами. Spencer Weart. American Institute of Physics. The Discovery of Global Warming. URL: https://www.aip.org/history/climate (дата обращения: 02.05.2016).

Ученые спорили о том, будет ли МГГ служить науке «ради науки» или же политическим и разведывательным целям правительств. Научное сообщество считало, что США оценивают советский космический потенциал под прикрытием научного сотрудничества. В то время Соединенные Штаты и Советский Союз использовали свои лучшие технологии для того, чтобы шпионить друг за другом: погодные шары, аэрофотоаппараты. Спутниковые и ракетные возможности находились под пристальным наблюдением, поскольку это была новая секретная технология, и идея использовать их для научного прогресса создавала для США одновременно возможности и угрозы: возможность посмотреть на советскую технику и угрозу, что СССР в свою очередь могли хорошо изучить американскую. Chalecki, E. Knowledge in Sheep's Clothing: How Science Informs American Diplomacy, Diplomacy and Statecraft, 2008. P. 6.

Запуск советского спутника в октябре 1957 года и американские космические снимки были официально объявлены результатами совместной научной работы под эгидой МГГ. Запуски ракет были связаны также с разведывательными спутниками (разг. спутниками-шпионами) и отчасти с угрозой бомбардировки баллистическими ракетами. Но на более глубоком уровне обе эти причины - и глобальное наблюдение (global surveillance), и конфронтация во время Холодной войны - позволили изучить планету и взглянуть на нее с разных сторон. Turchetti S., Robert P. The Surveillance Imperative: Geosciences during the Cold War and Beyond. Palgrave Macmillan, 2014. P.8. Это спорный вопрос - потратили бы правительства столько средств в более спокойном мире, чтобы получить информацию о морской воде и воздухе по всему земному шару. Spencer Weart. American Institute of Physics. The Discovery of Global Warming.

URL: https://www.aip.org/history/climate (дата обращения: 02.05.2016). Тем не менее, результатом стала скоординированная работа ученых из 67 стран, сплотившихся ради изучения геофизических процессов. Международный геофизический год был самым масштабным примером международных исследований на тот момент: десятки исследований были развернуты буквально от полюса до полюса, и эта работа оказалась очень результативной. Althoff W. Drift Station: Arctic Outposts of Superpower Science, 2006. P. 17.

ГЛАВА 2. СОТРУДНИЧЕСТВО В РАМКАХ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛЯРНЫХ РЕГИОНОВ

2.1 Антарктические экспедиции во время проведения МГГ

К началу Международного геофизического года полярные регионы были наиболее стратегически важными областями исследований, но и одновременно одними из самых малоизученных. В статье 1955 года американские ученые признают, что знают совсем немного о том, как жить и работать в Арктике и Антарктике, несмотря на то, что американские экспедиции провели там значительное время; ученые Великобритании, Швеции и Австралии имеют значительно больший опыт выживания в условиях льда, снега и вечной темноты, присущих полярным областям. Ewing A. International Look at Earth. The Science News-Letter, No. 3. 1955. P. 42-43.

Кроме того, Советский союз ограничил доступ к полярной информации, полученной ранее: советское правительство, постановило в 1947 году, что эти данные должны быть внесены в перечень секретных государственных документов - так полярные научные наблюдения были помещены под замок. Recent Developments in the Soviet Arctic. Central Intelligence Agency. October 13, 1954.

URL: http://www.foia.cia.gov/document/0000496064 (дата обращения: 27.05.2016). МГГ использовался в том числе и как шанс получить доступ к этим данным. Советские ученые публиковали статьи в научных журналах, но редко указывали ссылки на полученные данные, за исключением некоторых, которые были разрешены к публикации на Западе. Тем не менее, это говорило о том, что в СССР была проведена серьезная научно-исследовательская работа в этом направлении, хотя ее результаты почти не выходили за пределы Советского союза. Hamblin J. Arming Mother Nature: The Birth of Catastrophic Environmentalism, 2013. P.91. Несмотря на это, в области арктических исследований в довоенное время советские ученые успешно сотрудничали со Швецией, что позволило шведским ученым получить доступ к важным и труднодоступным данным об изменении геофизических условий, изменении климата. Lajus J., Sцrlin S. Melting the glacial curtain: the politics of Scandinavian-Soviet networks in the geophysical field sciences between two polar years, 1932/33-1957/58. Journal of Historical Geography, 2014. P. 44-59.

«Арктика - как первая любовь - она не забывается», говорил Алексей Федорович Трешников, выдающийся полярный исследователь. Опыт изучения Арктики использовался советскими учеными в полной мере, когда они готовили экспедицию в Антарктику. Для многих ученых сменить так хорошо знакомую Северную полярную область на неведомую Южную оказалось непросто. Но как писал А.Ф. Трешников, Арктика в какой-то мере являлась пройденным этапом, особенно когда «впереди был целый материк, покрытый мощным ледниковым щитом», еще неизученные, неведомые льды. Арктика и Антарктика представляли собой контрасты полярной природы и их сравнение «открывало пусть познания географических закономерностей, управляющих жизнью планеты в целом». Кошечкин Б. Притяжение полюсов. «Лениздат», 1973. С. 19.

В конце 50-х годов все еще мало было известно о далеком и холодном антарктическом регионе: никто точно не знал, какова глубина дна, невозможно было точно оценить климат региона - домыслы и фантазии часто подменяли настоящие знания об Антарктике. Globalizing Polar Science: Reconsidering the International Polar and Geophysical Years. Roger D. Launius, J. R. Fleming, David H. DeVorkin, eds. NY.: Palgrave Macmillan, 2010. P. 245. Антарктида была «белым пятном в геоморфологии» Живаго А. Интервью, Москва, 1999.

URL: https://www.aip.org/history-programs/niels-bohr-library/oral-histories/32995 (дата обращения: 18.02.16).. Интерес мировой общественности к Антарктиде вырос в послевоенное десятилетие. В рамках подготовки к МГГ была создана Советская антарктическая экспедиция, которая стала затем постоянной и наряду с Антарктической программой США была одним из крупнейших исследовательских проектов в южной полярной области. Первую советскую антарктическую экспедицию возглавил Михаил Михайлович Сомов; перед началом экспедиции он изучил материалы прошлых антарктических экспедиций, чтобы знать, с чем им предстоит столкнуться и представлять себе суровый характер этого континента. Серебрянская Е. От полюса к полюсу. М: «Мысль», 1978. С. 78-83.

30 ноября 1955 года советское судно «Обь» вышло из Калининградского порта, высадка на берег Антарктиды произошла 5 января 1956 года. Вскоре, 13 февраля 1956 года, была открыта станция «Мирный»: были построены электростанция и радиостанция, оборудована телефонная связь. М.М. Сомова в шутку называли «президентом Мирного», а сам он называл эту первую станцию «моя столица». После того, как Мирный был построен, корабли возвратились домой и 92 человека остались на станции зимовать для проведения исследований. В течение года в Мирном проводились научные семинары, где участники экспедиции выступали с докладами: «верховной властью действительно были Наука и Знание». Были построены новые станции: в 375 километрах от Мирного для проведения исследований в рамках Международного геофизического года была построена первая внутриматериковая антарктическая станция «Пионерская», начальником которой стал Александр Гусев, старый друг Сомова, а в октябре к востоку от «Мирного» на побережье была создана также база «Оазис» под руководством Петра Целищева. Также интересно отметить, что Мирный обменивался метеорологической информацией с австралийской станцией Моусон и ее руководитель, доктор Филипп Лоу, тепло вспоминал о своей встрече с Сомовым: «Я внимательно всматривался, но никакого железного занавеса так и не увидел». Серебрянская Е. От полюса к полюсу. М.: «Мысль», 1978. С.82. Как говорил Сомов, «Антарктика сблизила ученых разных стран, разных социальных систем». Кроме того, американские и советские ученые обменивались данными, подолгу жили и работали друг у друга, помогали друг другу самолетами и горючим, а в составе советской экспедиции работали ученые из Польши, ГДР и других стран - «вскоре это стало обыденным явлением». Серебрянская Е. От полюса к полюсу. С. 83-84.

Вторую советскую антарктическую экспедицию возглавил начальник антарктического отделения Института Арктики и Антарктики Алексей Федорович Трешников, когда «покров загадочности и необычности был снят, а сенсационные сообщения о подвигах перестали будоражить воображение…начался будничный этап глубокого изучения природных явлений, требующий систематических наблюдений». Задача, стоящая перед экспедицией, заключалась в развертывании работ по программе МГГ. Описывая деятельность советских и зарубежных ученых, Трешников в 1960 году говорил, что «за последние четыре года человечество узнало о таинственной Антарктиде больше, чем за всю ее предшествующую историю». Раскрывая тайны ледяных пустынь // Правда № 279. 5 октября 1960. С. 6 Поскольку исследования Антарктиды продвигались вперед, между британско-американской экспедицией и советской экспедицией возникла определенная конкуренция, и это подтолкнуло Соединенные Штаты удвоить число запланированных баз. Это соперничество не было праздным: Антарктида содержит стратегические полезные ископаемые и обеспечивает стратегический доступ к южной половине Земли. Тем не менее, научная составляющая дала значительный результат: геомагнитные измерения, измерения космических лучей и невероятные фотографии северного сияния. Chalecki, E. Knowledge in Sheep's Clothing: How Science Informs American Diplomacy, Diplomacy and Statecraft, 2008. P. 7.

2.2 Договор об Антарктике

«Договор об Антарктике представляет собой пример такого международного сотрудничества, которое необходимо все больше и больше для решения задач XXI века… Правительства объединяются вокруг общих интересов; граждане, ученые и учреждения из разных стран участвуют в научном сотрудничестве для достижения мира и взаимопонимания». Хилари Клинтон, 2009. New frontiers in science diplomacy. Navigating the changing balance of power. The Royal Society, 2010. P. 23.

Важно отметить, что Международный геофизический год происходил в напряженное для политической истории Антарктиды время. Некоторые страны (Австралия, Аргентина, Великобритания, Новая Зеландия, Франция и Чили) имели претензии на эту территорию, и она стала объектом споров. Но ни одна претензия на суверенитет не получила международного признания к 50-м годам, поэтому государства могли свободно размещать свои базы в любом месте. Эта ситуация была решена благодаря созданию новых форм международного научного сотрудничества, которое в свою очередь подчеркнуло возможность использования научного интернационализма в управлении делами Антарктики. Turchetti S., Naylor S., Dean K., Siegert M. On thick ice: scientific internationalism and Antarctic affairs, 1957-1980. P. 354.

Исследователи сходятся во мнении, что в данном случае сложно было ответить на вопрос «Кто владеет Антарктидой?» в рамках традиционного понимания территориального владения. Международный геофизический год вызвал дебаты и споры по этому поводу: в итоге, 1 декабря 1959 года, правительства Аргентины, Австралии, Бельгии, Чили, Французской Республики, Японии, Новой Зеландии, Норвегии, Южно-Африканского Союза, СССР, Великобритании, Северной Ирландии и США заключили Договор об Антарктике.

По этому договору Антарктика предстала как новая форма территории, в отношении которой больше не был преобладающим обычный режим государственного владения. Collis С. Critical legal geographies of possession: Antarctica and the International Geophysical Year 1957-1958. GeoJournal, 2010. P. 387-395. Советский союз также принимал участие в составлении договора - в 1959 году в Вашингтоне М.М. Сомов в качестве полномочного представителя своей страны принял участие в его разработке. Серебрянская Е. От полюса к полюсу. М.: «Мысль», 1978. С. 84. Договор об Антарктике вступил в силу в 1961 году, когда к нему присоединились другие страны, общее число которых в настоящее время достигает 53. По этому договору, никакая новая претензия или расширение существующей претензии на территориальный суверенитет в Антарктике не могут быть заявлены, пока настоящий договор находится в силе (на данный момент договор бессрочный). The Antarctic Treaty. URL: http://www.ats.aq/e/ats.htm (дата обращения: 16.03.2017).

Целью этого договора было сделать этот регион демилитаризованным и доступным для свободных научных исследований: Антарктика может использоваться только в мирных целях и запрещаются любые мероприятия военного характера, такие как создание военных баз и испытания любых видов оружия. Договор об Антарктике стал первым международным соглашением по контролю над вооружением, который был заключен в период Холодной войны. Свобода научных исследований в Антарктике и сотрудничество в этих целях, как они применялись в течение Международного геофизического года, должны продолжаться. Таким образом, должен был производиться обмен данными и персоналом между экспедициями и станциями в Антарктике и были приняты меры по охране и сохранению живых ресурсов в Антарктике. Договор об Антарктике. Вашингтон, 1 декабря 1959 года.

Научный интернационализм в случае Антарктики мог быть использован в качестве ценного инструмента пропаганды, направленной на убеждение широкой публики в том, что новый «эксперимент цивилизации», который заменил традиционную колониальную практику, происходил через Договор об Антарктике. Этот договор был заключен в разгар Холодной войны и этот опыт дает важные уроки, связанные с научной дипломатией и позволяет предположить, что наука вполне может достичь процветания в условиях взаимодействия между научным и политическим сообществами. Наука в качестве инструмента дипломатии в рамках МГГ способствовала международному сотрудничеству, что позволило США и СССР взять на себя ведущую роль в создании Договора об Антарктике в качестве первого соглашения о ядерном вооружении, несмотря на их неспособность вести переговоры по этому вопросу в другом месте.

Отдельной темой можно выделить освещение исследований в Антарктике в газете «Правда». Часто подчеркивается плодотворное сотрудничество с иностранными коллегами: «Советская экспедиция работает в Антарктике не одна, установлены контакты с экспедициями США, Австралии, Франции и других стран. Экспедиции обмениваются по радио метеорологическими сводками, различными консультациями по научным вопросам, поддерживают дружескую переписку…практикуется взаимный обмен специалистами». Открытия советских ученых в Антарктике // Правда № 176. 25 июня 1958. С. 6. В интервью, опубликованном в «Правде» и посвященном совещанию Специального комитета по антарктическим исследованиям (СКАИ), М. Сомов говорил: «Антарктида является самым холодным местом в мире…Тем не менее, вот уже несколько лет в краю вечных льдов, жестоких морозов и неистовой пурги успешно развиваются самые теплые отношения между учеными». Там, где вечные льды // Правда № 244. 31 августа 1960. С.6. Вновь подчеркивалась необходимость международных комплексных исследований этого региона. Например, П. А. Лепихин пишет: «Медленно, как бы нехотя, открывает Антарктида свои тайны. Много сделали ученые, чтобы исследовать этот далекий материк ледяного безмолвия…совместные усилия ученых многих стран приведут к тому, что Антарктика перестанет быть загадкой». Лепихин П. В глубине Антарктиды. Из записок полярника. Вторая комплексная антарктическая экспедиция АН СССР // Природа № 12, 1958. С. 79-80. Не остается незамеченным и территориальный вопрос об Антарктиде, о котором пишут следующее: «Советское правительство считает необходимым еще раз заявить, что оно не признавало и не может признать законным какое-либо сепаратное разрешение вопроса о территориальной принадлежности Антарктики….и оставляет за собой все права, основанные на открытиях и исследованиях русских мореплавателей и ученых». Обмен письмами между Государственным Департаментом США и Посольством СССР в США по вопросу об Антарктике // Правда № 155. 4 июня 1958. С. 5.

ГЛАВА 3. НАУЧНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО В ПЕРИОД МГГ

3.1 Обмен научными данными и создание центров обмена данными

Ученые сходятся во мнении, что первые два Международных полярных года не смогли достаточно успешно собрать и распределить собранные во время исследований научные данные, а также обеспечить их должный анализ. Из-за сложной экономической ситуации, в которой проходил Второй полярный год и Второй мировой войны, полученные данные не были доступны так широко, как этого хотели организаторы мероприятия. Launius R. Globalizing Polar Science: Reconsidering the International Polar and Geophysical Years. Palgrave Macmillan, 2010. P. 66. Это привело к тому, что наследие первых двух полярных лет не было достаточно хорошо изучено. При подготовке Международного геофизического года это было учтено и был сделан акцент именно на данном направлении - важно было обеспечить доступность собранных данных, сделать их удобными для использования. Berguno J., Elzinga A. The Achievements of the IGY. The History of the International Polar Years. Springer, 2010. P. 260.

Сбор глобальных научных данных и создание глобальной системы наблюдений и мониторинга были не новациями в период после Второй мировой войны, однако во время Холодной войны эти научные проекты приобрели новое значение. Достижение «глобального охвата» предполагало изучение планеты в грандиозном масштабе и включало в себя сбор различных видов информации. Одной из непосредственных целей была разведка и сбор различной военной стратегической информации. Многие виды научного знания также были востребованы: например, геодезическая информации была необходима для точного отображения и наведения ракет; океанография имела решающее значение для подводных лодок; сейсмология - для обнаружения ядерных испытаний; климатология - для прогнозирования погодных условий на потенциальных участках конфликта; гляциологи изучали свойства льда - тему, которая интересует вооруженные силы, действующие в Арктике. Ракеты и подводные лодки были теперь способны проникнуть в отдаленные и неизведанные районы Арктики и Антарктики и ученые использовали эти военные транспортные средства как инструменты для исследования малоизученных областей и явлений. Все эти темы были проблемами как военного, так и гражданского значения. Такой комплекс вопросов, поднятых в рамках Международного геофизического года, делает исследования МГГ наиболее значительным примером «наук Холодной войны». Following the Data of the International Geophysical Year (1957-8). Cold War.

URL: http://public.mpiwg-berlin.mpg.de/igy/node/23 (дата обращения: 16.04.2016).

Кооперация между учеными из стран с разными политическими идеологиями и взглядами на дальнейшее развитие, безусловно, имела свои особенности и не всегда складывалась так гладко, как ее участникам бы хотелось. Обмен литературой и другого рода научными данными внутри международного академического сообщества - это весьма интересный аспект международного научного сотрудничества. Идеал, к которому стремились ученые, заключался в свободном (по крайней мере, не ограниченном серьезными нормами и запретами) и быстром обмене информацией о проведенных исследованиях, любопытных открытиях, недавно выдвинутых теориях и т.д., то есть обмене, который, безусловно, способствует развитию научного знания. Кроме того, ученые были заинтересованы в создании баз данных, которые позволили бы упростить сбор и обмен данными в академическом сообществе.

Сотрудничество десяти тысяч ученых из 67 стран, проводящих наблюдения и исследования на более чем 2000 станциях, безусловно, производил значительный объем данных. Для того, чтобы обеспечить безопасность необработанных исходных данных и их доступность, Международный комитет МГГ утвердил создание трех мировых центров для сбора геофизических данных. Мировой центр данных А был расположен в Соединенных Штатах и имел 11 субцентров. Мировой центр данных B, которым управлял СССР, имел два субцентра: в Новосибирске и в Москве. Мировой центр данных C управлялся одновременно несколькими странами Западной Европы и Тихоокеанского региона. Процедуры обработки данных и их передача включала в себя ряд шагов: (I) собирание "партии" данных на полевой станции, (II) пересылка "партии" в домашнюю лабораторию полевой станции, (III) проверка полевых данных в домашней лаборатории, (IV) транспортировка данных в один из мировых центров данных, (V) копирование данных одним центром данных для двух других и их надлежащая транспортировка, а затем (VI) индексация и архивирование в мировых центрах обработки данных. Odishaw H. International Geophysical Year. A Report on the United States Program. Science, New Series, Vol. 127, Jan. 17, 1958. P. 115-128. Эти мировые центры данных были созданы до начала программы для того, чтобы обеспечить равномерное распределение данных между всеми заинтересованными сторонами. Они помогали систематизировать данные, хранить их и обмениваться ими. Все три центра должны были собрать полный набор данных МГГ в рамках дисциплин, за которые они несут ответственность. В результате, три набора данных, собранных во время проведенных исследований, были более или менее схожи между собой. Following the Data of the International Geophysical Year (1957-8). About the WDCs.

URL: http://public.mpiwg-berlin.mpg.de/igy/node/23 (дата обращения: 16.04.2016).

Система Мирового центра данных регулировалась принципом справедливого доступа: данные должны быть легко доступны для использования всеми квалифицированными учеными. Korsmo L.F. The Origins and Principles of the World Data Center System. in Proceedings of the Symposium "Fifty Years after IGY: Modern Information Technologies and Earth and Solar Science". Система баз данных, созданная для сбора информации во время Международного геофизического года была успешна и благодаря этому стала постоянной и продолжила работу даже после завершения исследований в рамках мероприятия и использовалась для других международных научных проектов. Ruttenberg S., Rishbeth H. World Data Centres -- past, present and future. Journal of Atmospheric and Terrestrial Physics. Volume 56, Issue 7, May 1994. P. 865-870.

Первые визуализации организационных и институциональных инфраструктур для глобального сбора экологических данных в период МГГ были созданы сразу же после его окончания. В 1963 году в Московском государственном университете на конференции, посвященной подведению итогов Международного геофизического года, была представлена визуализация советских станций, работавших в период МГГ, в виде электрифицированной карты, которая была сделана по заказу Советского национального комитета МГГ и с гордостью представлена в центре Большого зала. Она была предназначена для того, чтобы продемонстрировать охват территории Советского союза различными наблюдательными станциями, которые собирали научные данные. Это также было сделано, для того, чтобы подчеркнуть достижения советской науки и обосновать статус СССР как страны-хранителя «планетарных геофизических данных». Following the Data of the International Geophysical Year (1957-8). Stories.

URL: http://public.mpiwg-berlin.mpg.de/igy/node/13 (дата обращения: 19.04.2016).

Несмотря на то, что обмены между центрами данных были весьма успешными, в журнале Science 1957 года говорилось, что и советские, и западные ученые, которые участвуют в программе Международного геофизического года, утаивают некоторую информацию, согласно отчету Уолтера Салливана в Нью-Йорк Таймс от 17 сентября. Большая часть успеха исследований в рамках МГГ зависела от свободного обмена научными данными между учеными стран-участниц, поскольку во многих случаях научные наблюдения с одного места на поверхности Земли будут иметь мало смысла, пока они не будут согласованы с наблюдениями из других мест. Большинство западных ученых были согласны с тем, что советские ученые начали делиться информацией более свободно, чем в прошлом: например, предоставили своим американским коллегам некоторые неопубликованные ранее карты, содержащие ценные данные по изучению строения Земли. Однако данные, которые неким образом соотносились с военной сферой, были скрыты тщательным образом и в этой области от советских ученых поступало мало данных; западные ученые, судя по всему, тоже утаивали информацию, чтобы во время переговоров получить доступ к сопоставимой по значимости информации от Советского Союза. IGY Data Exchange. Science, New Series, Vol. 126, No. 3275. Oct. 4, 1957. P. 647.

В Советском союзе контроль за научным обменом, безусловно, существовал, был довольно строгим и требовал определенной отчетности со стороны его участников. В фондах Академии наук есть документы, позволяющие отметить особенности этого обмена и сложности, которые возникали, особенно до создания баз данных. В справке о научных связях Института океанологии АН СССР с учеными США говорится, что ведущие ученые Института океанологии вели активный обмен научными трудами с учеными из США, причем инициатива обмена как правило исходила со стороны американских ученых: «видные американские ученые дают в своих письмах высокую оценку работам советских океанологов и настоятельно просят о налаживании деловых контактов». Генеральный секретарь Совета по волновым исследованиям США профессор Д. Джонсон писал, что присланные публикации имеют большой интерес и что американские ученые высоко оценивают дух взаимной кооперации в научных исследованиях. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 194. Л. 19. Американский ученый Вильям Р. Редел в письме Л. А. Зенкевичу выражал глубокую признательность и любезность советским геологам и биологам и отмечал, что «содружество, при нашем наступлении на проблемы моря, является наилучшей вещью, которая может появиться от такого контакта». Он также выражал надежду на то, что обмен образцов поможет и советским, и американским ученым получить лучшее понимание океана. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 223. Л. 5.

В фонде М.В. Кленовой есть письмо, написанное в Иностранный отдел Президиума АН СССР, с просьбой дать указания по некоторым вопросам: какую литературу, карты и прочее можно пересылать обычным способом через Почтамт заграницу, как реагировать на просьбу написать статью или передать эту просьбу другим ученым, существуют ли ограничения для переписки с иностранными учеными и т.д. АРАН. Ф.1758 (Фонд М. В. Кленовой). Оп. 1. Д. 320. Л. 12. В этом фонде также есть «Справка по вопросу о связях с учеными из США», в которой М. В. Кленова перечисляет ученых, с которыми она обменивалась оттисками, с кем имела личное знакомство и вела переписку, кому высылала и от кого получала книги и даже кому отправляла наиболее полный русско-английский словарь. Судя по этому отчету, американские ученые неоднократно высказывали желание познакомиться, продолжить сотрудничество и обмен с советскими учеными. Также часто поступали запросы на книгу «Геология моря» Клёнова М. Геология моря. М.: Учпедгиз, 1948. 495 с.. Кроме того, в США составлялся справочник и поступал запрос об океанографах СССР, о которых сведений было мало. АРАН Ф.1758 (Фонд М. В. Кленовой). Оп. 1. Д. 321. Л. 92.

Другой проблемой, затрудняющей свободный обмен информацией между учеными, было подозрение в шпионаже во время посещений научных институтов и общения с иностранными коллегами. Об этом говорит, например, советский океанолог Г.Б. Удинцев в одном из интервью. Однако, по его мнению, сбор информации учеными не мог являться шпионажем. Обмениваясь данными, ученые ставили перед собой в первую очередь цель изучить идеи своих иностранных коллег для полноценного обмена мнениями и наиболее продуктивной работы над исследованиями. Во время своих путешествий Удинцев также часто консультировался с иностранными учеными: «это не было шпионажем, это был профессиональный обмен опытом и информацией». Удинцев Г., интервью, Колумбийский университет, 1997. URL:http://www.aip.org/history/ohilist/6946_1.html (дата обращения: 15.12.14).

Иностранные ученые во время поездок в СССР были заинтересованы в посещении советских научных учреждений: их интересовало, какие имеются в Советском Союзе исследовательские институты и программы в данной области, какова структура институтов, а также методы и приборы, применяемые при исследованиях. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 168. Л. 11.На Пятой ассамблее Специального комитета по МГГ в Москве в августе 1958 года американские океанографы Лилл, Лейпер, Лиман и Спилхаус были приняты в биологических лаборабориях Института океанологии, однако основные отделы института, несмотря на большое со стороны американцев желание их увидеть, показаны не были под предлогом проходящего ремонта. Это произвело неприятное впечатление на американских ученых и по-видимому у них создалось впечатление, что ИОАН является закрытым секретным учреждением. Однако, как написано в справке о научных связях Института океанологии, действительной причиной отказа в ознакомлении с основными лабораториями являлось крайне неудовлетворительное размещение этих подразделений, что могло скомпрометировать советскую океанологию. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 194. Л. 21.

В свою очередь, советские ученые во время командировок заграницу также изучали иностранные исследовательские институты и писали об этом отчеты, сравнивая их с советскими научными учреждениями - часто сравнение было не в пользу последних. Специалист в области физической океанологии Константин Николаевич Федоров в отчете о научной командировке в Англию в 1958-1959 годах отмечал, что научные круги Великобритании, имея ввиду тех научных сотрудников, с кем ему приходилось работать, в течение всего его пребывания проявляли к нему весьма дружественное отношение и выражали готовность сотрудничать с советскими океанологами. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 225. Л. 1. Заметно было с их стороны стремление расширить обмен литературой: иностранные коллеги задавали множество вопросов, касающихся библиографических справок, опубликованных статей советских ученых, что является верным признаком того, что в это время возрос интерес к достижениям советской океанографии. Кроме того, английские ученые свободно делились оттисками своих статей и любой необходимой доступной информацией. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 225. Л. 42. Заведующий лабораторией морской метеорологии Института океанологии Дмитрий Андрианович Дрогайцев также был в командировке в Англии в декабре 1959 года и хорошо отзывался в своем отчете об зарубежных коллегах и неформальном общении между учеными: «обмен мнениями обычно заканчивался чашкой кофе и обменом оттисками своих статей». АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 196. Л. 14.

К.Н Федоров после поездки в Англию отмечал, что необходимо добиваться, чтобы и у Института океанологии была такая производственная мастерская, как в Англии, которая позволила бы проводить работы по приборостроению в таком масштабе, в каком они проводятся в Национальном океанографическом институте; также важно, чтобы Институт имел соответствующее его штату помещение, в котором каждый сотрудник имел бы свой рабочий или письменный стол; кроме того, он отмечал необходимость создания в СССР общества, которое объединяло бы океанологов и морских метеорологов, имела бы свое помещение для проведения дискуссий и печатное издание, что способствовало бы развитию морской науки. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 225. Л. 43-44. Д.А. Дрогайцев также посетил несколько научных учреждений Англии и отметил, что небольшое количество сотрудников и большая удельная площадь учреждения способствовали благоприятным условиям для высокой производительности труда научных сотрудников. В Англии, по его мнению, лучше поставлена работа по созданию новых приборов и совершенствованию существующей аппаратуры; также он отмечал стремление сотрудников к механизации своего труда, «что с одной стороны преследует экономию рабочего времени, а с другой - объективизацию анализа явлений природы». Высокую квалификацию ученых Дрогайцев объяснял конкуренцией в академическом сообществе в капиталистических условиях и боязнь потерять работу. Кроме того, он писал в отчете руководству, что английские ученые жаловались на недостаток финансирования и отсутствие средств на экспедиции и командировки с научными целями. Советские экспедиционные судна «Витязь» и «Ломоносов» считались слишком дорогостоящими; Дрогайцев писал, что у него создалось впечатление, что в Англии средства выделяются лишь на самое необходимое. Также ему показалось непривычным отсутствие общественной жизни в учреждениях: «стенной газеты нигде нет, собраний не бывает, о профессорах я ничего не слышал; объявления, висящие в столовой, извещают лишь о танцах по субботам и один раз я видел призыв вступить в общество Красного креста». АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 196. Л. 29-30.

Для свободного обмена данными, безусловно, нужна была высокая степень доверия между учеными из разных стран. И если в послевоенное время, как уже было упомянуто, советская наука была скрытной во многих аспектах научных исследований, то во время Международного геофизического года советские ученые становятся важной частью международного научного сообщества, активно участвуя в обмене информацией, сотрудничая с учеными из других стран, посещая международные конференции. Стремление к обмену научными данными «без политических махинаций» было большим прорывом в смягчении напряжения между странами из разных политических блоков. Важно, что был сделан акцент на честности и открытости научной деятельности. Фридман Г. Интервью, National Academy of Science, 1983. URL: https://www.aip.org/history-programs/niels-bohr-library/oral-histories/28186 (дата обращения: 15.02.16).

3.2 Участие советских ученых в международных мероприятиях

Ученые сходятся во мнении, что развитию международного сотрудничества способствуют личные контакты между научными сотрудниками, которые устанавливаются во время международных конгрессов, выставок и других мероприятий, привлекающих огромное число участников и рассматривающих самые различные проблемы науки. Советские ученые участвовали в различных выставках во второй половине 50-х. В частности, они принимали участие в Международной океанографической выставке в Марселе в 1956 году. В планах выставки и отчетах их участие обосновывалось тем, что оно «позволит продемонстрировать достижения советской океанологии и ознакомить мировую научную общественность с достижениями СССР в области изучения мирового океана и тем самым заполнить «белые пятна» в некоторых зарубежных океанографических сводках». АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 148. Л.2.

Ученые из Института океанологии также участвовали во Всемирной выставке в Брюсселе в 1958 году. Профессор Мичиганского университета, Льюис Сигельбаум, специализирующийся на истории СССР, пишет, что это была первая универсальная выставка после Второй мировой войны и крупное поле сражения в «культурной Холодной войне». В частности, в своей статье он рассматривает то, как были представлены Спутник I и Спутник II, которые являлись ключевыми экспонатами советской секции и позволили СССР представить свой прорыв в научно-техническом прогрессе перед международной аудиторией в 40 миллионов человек. Siegelbaum L. Sputnik Goes to Brussels: The Exhibition of a Soviet Technological Wonder. Journal of Contemporary History, 47, 2012. P. 120-136.

Американский историк Сьюзан Райд, которая исследует визуальную и культурную историю Советского Союза, также пишет про выставку в Брюсселе, пытаясь ответить на вопрос «могут ли международные выставки периода Холодной войны рассматриваться как «места сближения», которые способствовали примирению двух лагерей? Reid S. E. The Soviet Pavilion at Brussels '58: Convergence, Conversion, Critical Assimilation, or Transculturation? Cold War International History Project, 2010. Выставка должна была «дать картину материальных и культурных достижений современной эпохи, показать, как на основе всеобщего мира, искренней взаимопомощи и общей борьбы создается для каждого человека обеспеченная жизнь». Каждая страна приглашалась изложить собственное мнение о том, в чем состоит благополучие ее народа и какими материальными и духовными средствами предполагается достичь этого благополучия. Организаторы выставки предполагали, что кроме национальной позиции по этому вопросу, каждая страна покажет общее взаимное сотрудничество с другими странами, «что является их обязанностью». Главная цель авторов проектного документа выставки, таким образом, заключалась в создании благоприятных условий для сближения между народами». АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 148. Л.26. В плане выставки указано, что решающим в тематике советской секции на выставке в Брюсселе должно быть строительство социалистического общества и дальнейшее движение по пути к коммунизму: важно было показать, как под руководством коммунистической партии в СССР выросла промышленность, техника, наука и экономика и как на их основе выросло благосостояние социалистического общества; как СССР под руководством правительства борется за мир во всем мире и международное сотрудничество. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 148. Л.27.

Также весьма показательным примером может служить Первый Океанографический конгресс в Нью-Йорке, который был проведен в том числе для подведения итогов Международного Геофизического года и собрал 1120 ученых из 38 стран. Международный конгресс исследователей океана //Вестник АН СССР №6, 1966. С.88-92. Дмитрий Иванович Щербаков, советский ученый, доктор геолого-минералогических наук, в одном из отчетов называл океанологию молодой наукой, «прокладывающей себе широкую дорогу», а первый конгресс «явился как бы крестинами это науки, признанием ее самостоятельности и целостности, огромного значения для практики и для теории». АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 227. Л.8. Во второй половине 50-х он много путешествовал и результатом этого стала серия книг по географии, в том числе и «Пучины океана». В этой книге Щербаков достаточно подробно рассказал о поездке советской научной делегации на Океанографический конгресс и допускает в повествовании даже описание деталей, не имеющих отношение непосредственно к конгрессу или науке. В некоторых частях его рассказ даже напоминает записки путешественника: впечатления от полета в самолете, нью-йоркская погода в день прилета советской делегации, заметки об экскурсиях по городу. Щербаков Д.А. Пучины океана. М.: Издательство АН СССР, 1962. С. 7.

На первых страницах Д.И. Щербаков делится своими впечатлениями от Нью-Йорка, который представляется ему очень грязным, шумным и совсем небезопасным. Он пишет, что при выходе из отеля членов делегации сразу же поглотила толпа людей, а проезжая часть города была полностью заполнена транспортом, поэтому в воздухе стоял туман из-за выхлопных газов моторов: «едкий туман сильно раздражал глаза и не давал свободно дышать», и «непрерывный грохот отражался от стен небоскребов». Он даже цитирует Горького, соглашаясь с ним в описании Америки: «везде грохочет, торжествуя свои победы, железо…все это заглушает голоса людей, как буря в океане - крики птиц». Щербаков обращает внимание и на американское общество, на сумасшедший ритм жизни жителей Нью-Йорка: «все здесь подчинено делу, а первенствующее значение принимает фактор времени». Он отмечает, что на улицах практически не встречаются рабочие, «здесь они являются нежелательным элементом»: везде царит конкуренция и люди находятся в вечном напряжении и неуверенности, «каждый боится за благополучие завтрашнего дня». По его мнению, отношение к советским ученым особенно ясно выразилось во время пребывания в городе Н. С. Хрущева в 1959 году в рамках его визита в США. Большинство людей были приветливы, выражали надежду на то, что такие визиты приведут к более теплым отношениям между двумя народами и желали ученым удачи. Однако было и меньшинство, которое смотрело на советскую делегацию косо, поджав губы и не разговаривало с ними. Щербаков также отметил, что простые американские рабочие особенно хорошо относятся к советскому народу. Щербаков Д.А. Пучины океана. М.: Издательство АН СССР, 1962. С. 9.

Также показательны воспоминания о конгрессе в материалах из архива РАН: в отчетах о проведении конгресса, о докладах ученых по океанологии и об экскурсиях, которые организовала принимающая сторона для посетителей мероприятия. Среди архивных материалов есть письмо председателя Океанографической комиссии и создателя отечественной биологической океанологии Льва Александровича Зенкевича к заместителю министра иностранных дел о том, что советская делегация должна принять предложение приехать на Океанографический конгресс в 1959 году. Автор письма объяснял это так: советская наука приносит большие результаты, но международное академическое сообщество пока не имеет достаточной возможности ознакомиться с ними, поэтому было бы целесообразно поделиться своими достижениями и послушать о достижениях других на этом конгрессе. АРАН. Ф. 1821 (Комиссия АН СССР по проблемам Мирового океана). Оп. 2. Д. 51. Л. 43- 44.

Еще одно письмо он написал президенту Академии Наук СССР А.Н. Несмеянову с предложением провести в 1962-1963 гг. Второй Океанографический конгресс в Москве, чтобы больше советских океанологов могли принять участие в таком масштабном мероприятии. Это позволит пригласить океанологов из стран социалистического лагеря: КНР, КНДР, ГДР, Болгарии, Албании, Румынии и т.д., оказать существенное влияние на содержание вопросов и решений конгресса, склонив их в сторону интересов Советского Союза. АРАН. Ф. 1821 (Комиссия АН СССР по проблемам Мирового океана). Оп. 2. Д. 51. Л. 61.

Один из отчетов об участии в конгрессе принадлежит советскому геологу и члену-корреспонденту АН СССР Владимиру Владимировичу Белоусову, одному из главных организаторов Международного геофизического года с советской стороны. Он кратко указывает мероприятия, посещенные во время командировки в связи с выставкой СССР в США в августе 1959 года: осмотр выставки, встреча с деятелями культуры США и преподавателями высших учебных заведений, интервью с представителями газеты «Нью-Йорк Таймс» и выступление по радио, пресс-конференция по вопросу об участии СССР в МГГ, лекция о результатах МГГ для публики, встреча с редактором журнала «Сайнтифик Американ» и т.д. В конце отчета он отмечает, что Торговая палата СССР проявила излишнюю экономию при подготовке командировки и, если бы от этом узнали американские журналисты, это бы обязательно было использовано в скандальных целях.

Прибыв в Америку, в первый день участники советской делегации по направлению научного туризма знакомились с центральной частью Нью-Йорка, для чего были организованы экскурсии на автобусах. 31 августа - 4 сентября члены делегации были заняты участием в пленарных и секционных заседаниях и других официальных мероприятиях конгресса: в том числе, участвовали в приемах в Колумбийском университете и в Музее естественной истории, посещали вечерние лекции и киносеансы в отеле "Коммодор". В свободное от заседаний время туристы группами по 3-5 человека осматривали город, посещали музеи и картинные галереи, большая часть группы посетила французское экспедиционное судно "Калипсо" и американские экспедиционные суда "Чейн" и "Атлантис", стоявшие у причалов в нью-йоркском порту, а также зоологический парк и Ламонтскую геологическую лабораторию. АРАН.. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 227. Л.1.

Кроме того, делегация посетила Вашингтон и Майями. В Вашингтоне была организована экскурсия на автобусе по улицам города и его ближайшим окрестностям, благодаря чему советские ученые осмотрели здания правительственных учреждений, памятники и парки, посетили национальное кладбище и дом-музей генерала Ли, а также национальную художественную галерею. В Майями советская делегация побывала в океанариуме и морской лаборатории университета Майями. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 227. Л.2.

Благодаря наличию в группе специалистов в различных областях науки, советским ученым удалось установить многочисленные контакты с иностранными учеными и более полно и всесторонне познакомиться с работой американских научных учреждений и получить представление об их оборудовании. Подавляющее большинство делегатов-туристов владело иностранными языками (главным образом, английским), что позволило чувствовать себя за рубежом достаточно свободно. Доклады советских ученых были встречены с интересом и вызывали подробные ответы. Интересно, что в отчете отмечают, как американцы были поражены, по их словам, тем, что в советских морских экспедициях принимает участие большое количество женщин-океанологов, так как за границей женщины на работу на корабле практически не могут рассчитывать и занимаются только обработкой материалов в береговых лабораториях. АРАН. Ф. 1956 (Управленческая документация Института океанологии). Оп. 1. Д. 227. Л.4.

Еще один отчет об уже прошедшем конгрессе написала одна из основателей морской геологии в СССР, доктор геолого-минералогических наук Мария Васильевна Кленова, которая рассказала о ходе конгресса и его расписании: с 9 до 12 проходили утренние пленарные заседания, на которых зачитывались три доклада в день, после этого несколько часов длились секционные собрания, а вечером показывались иллюстрированные материалы или кинофильмы на определенную тему. АРАН. Ф.1758 (Фонд М. В. Кленовой). Оп. 1. Д. 326. Л. 2. Важно, что М.В. Кленова также отметила промахи, которые допустили как советская делегация, так и организационный комитет конгресса. Например, у многих советских ученых не были заранее подготовлены диапозитивы, отвечающие особенным требованиям Конгресса, а также не было эпидиаскопа, необходимого для демонстрирования рисунков, которые привезли с собой ученые. Это лишило многих из них возможности показать свою работу и обсудить ее на заседании, а также порой вызывало усмешки и предложения помочь или выслать диапозитивы, отвечающие международным стандартам. Но это было затруднено в связи с недостатком средств, хотя некоторым ученым все же удалось договориться об обмене: пересылка книг в обмен на подготовку диапозитивов. В отчете М.В. Кленова пишет о необходимости в следующий раз подготовиться лучше, чтобы техническая сторона вопроса не испортила общее впечатление от научных докладов. Также она отмечает важность изучения английского языка и практики в нем - это важно для того, чтобы корректировать переводчиков, не всегда точно разбирающихся в научной терминологии, и участвовать в живой дискуссии. Кроме того, М.В. Кленова писала о приеме посетителей на корабле «Михаил Ломоносов». Многие американцы были весьма заинтересованы советской делегацией и советскими людьми в целом, а люди из проезжающих мимо катеров «с любопытством осматривали корабль, приветственно махали руками…иногда нарочно замедляли ход, чтобы взглянуть на кино, которое демонстрировалось на вертолетной палубе». АРАН. Ф.1758 (Фонд М. В. Кленовой). Оп. 1. Д. 326. Л. 4.