Золотые находки из "Никопольских курганов" в коллекции Б.И. и В.Н. Ханенко

Размещено на http://www.allbest.ru/

ЗОЛОТЫЕ НАХОДКИ ИЗ «НИКОПОЛЬСКИХ КУРГАНОВ» В КОЛЛЕКЦИИ Б.И. И В.Н. ХАНЕНКО

Е.А. Величко, Ю.Б. Полидович

«-- Да, совершенно очевидно. -- Мир полон таких очевидностей, но их никто не замечает» (Сэр Артур Конан Дойл, «Собака Баскервилей»)

Статья посвящена атрибуции предметов из коллекции Б.И. и В.Н. Ханенко, которые поступили в 1900-е гг. с рынка древностей как происходящие «из курганов близ г. Никополя». Это различные нашивные пластины и бляшки в основном датируемые IV в. до н. э. Стилистический анализ позволяет говорить о разнородности данной группы изделий и с большой долей вероятности предположить, что они связаны с грабительскими раскопками курганов в степном Причерноморье, Крыму, лесостепном Приднепровье и Среднем Подонье. Часть предметов, вероятно, представляет собой находки в «царских» курганах, разошедшиеся во второй половине ХIX в. по частным коллекциям.

Ключевые слова: нашивные пластины, скифское время, курганы, коллекция Ханенко.

Golden finds from «Nikopolian barrows» from the collections of B. and V. Khanenko

The article is devoted to the attribution of objects from the collection of B. and V. Khanenko, which were received in the 1900s. from the market of antiquities as occurring «from the barrows near the city of Nikopol». These are various applicative decorations mostly dated to the 4th century BC. Stylistic analysis allows us to talk about the heterogeneity of this group of products and with great probability to assume that they are associated with predatory excavations of mounds in the steppe Black Sea region, the Crimea, the forest-steppe Dnieper and Middle Don region. Some of the items probably represent finds in the «royal» burial mounds, which broke out in the second half of the nineteenth century by private collections.

All assumptions about the attribution of gold finds from the collection of Khanenko are provisional and based mainly on their iconographic analysis. Further research will undoubtedly help clarify, confirm or disprove the conclusions.

Keywords: gold applicative decorations, Scythian period, Khanenko's collection, North Black sea region.

Введение. В 1907 г. вышел в свет 6-й дополнительный выпуск каталога «Древностей Поднепровья». В первых пяти выпусках была опубликована коллекция археологических древностей из собрания Богдана Ивановича и Варвары Николовны Ханенко. Все предметы были сгруппированы по историческим периодам от каменного и бронзового веков (выпуск I, 1899 г.) до славянских древностей VI--ХШ вв. (выпуск V, 1902 г.). Это было довольно характерное для своего времени издание, представившее, с одной стороны, обширную частную коллекцию По всей видимости, появление данного издания было связано с представлением коллекции Б. И. и В. Н. Ханенко на археологической выставке, эк-спонировавшейся в августе 1899 г. во время рабо-ты XI археологического съезда в Киеве (Беляшев- ский 1899, с. 116--117, 119--120). Выставка была развёрнута в нескольких залах будущего Киевс-

© Е. А. ВЕЛИЧКО, Ю. Б. ПОЛИДОВИЧ, 2018, а с другой -- очень качествен но подготовленный источник по древней истории Поднепровья. Коллекция была подана как цельное собрание древностей, каждый предмет был тщательно атрибутирован. Однако время шло, и собрание Б. И. и В. Н. Ханенко продолжало жить по естественным законам коллекционирования: приобретались новые предметы, а часть из ранее приобретённых по той или иной причине «уходила» из неё. В частности, супругами Ханенко, также как и отцом Варвары Николовны -- Николою Артемиевичем Терещенко -- и другими представителями рода Терещенко, была оказана всяческая поддержка в создании и развитии Киевского художественно-промышленного и научного музея, открывшегося в 1904 г. (Ковалинский 1998; 2003). Одним из важных шагов в этом отношении стала передача в дар музею 3145 предметов разных эпох (Ковалинский 1998, с. 370), составлявших значительную часть археологической коллекции семьи Ханенко и преимущественно опубликованных в выпусках I--V «Древностей Поднепровья». никопольский курган коллекция ханенко

По всей видимости, собирание коллекции древностей продолжалось и после 1904 г. Новые поступления были не столь массовыми, но кого художественно-промышленного и научного музея (ныне там располагается Национальный художественный музей Украины), который в то время ещё находился в стадии проведения строительных работ. Параллельно ещё одна археологическая выставка была развёрнута в Киевском университете им. Св. Владимира (Беляшевский 1899, с. 116--119). Её основой стала коллекция самого университета, каталог которой был издан к открытию съезда (Каталог... 1899). Данное издание было безрисуночным, однако, содержало ёмкие и лаконичные характеристики предметов, структура которых затем была применена и в «Древностях Поднепровья».

Видимо, поэтому и появилось решение издать дополнительный выпуск «Древностей», куда были включены описания «предметов собрания Ханенко, не вошедших в предыдущие выпуски» (Ханенко, Ханенко 1907, с. 1). Среди них выделяется несколько групп находок, в отношении которых указано, что они происходят из «областей, прилегающих к среднему и нижнему течению Днепра» (Ханенко, Ханенко 1907, с. 10), или даже точнее -- из курганов, раскопанных вблизи г. Никополя Екатеринославского уезда и губернии.

Это различные золотые предметы, которые датируются скифским и средневековым временем (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 499-- 526, 528--562). Скифские изделия и станут предметом дальнейшего исследования. В каталоге они разбиты на две группы. Первая из них включает «лоточек удлиненной формы», «лоточки небольших размеров» и «пластины нашивные, формы креста» (№ 514--526), которые «найдены в кургане близ г. Никополя», т. е. речь идёт о возможном нахождении этих предметов в одном комплексе. Ещё о 37 нашивных пластинах (№ 527--562), сказано, что они «найдены в курганах близ г. Никополя», что уже изначально подразумевает сборный состав этой группы изделий, по всей видимости, никак не связанных друг с другом.

Найти какую-либо дополнительную информацию о скифских золотых находках в курганах, по всей видимости, разграбленных крестьянами или любителями поиска древностей, возле г. Никополя 1, не удалось. Отметим, что в этом же выпуске «Древностей Поднепровья» были опубликованы бронзовые пластины, атрибутированные как предметы античного защитного доспеха, о которых сказано, что они найдены «при человеческих костях в деревянном склепе под разрушенным крестьянами в 1902 г. курганом близ г. Никополя Екатеринославского уезда» (Ханенко, Ханенко 1907, с. 10--11, 14, кат. 415--418, табл. III). Наличие даже минимальной информации об обстоятельствах находки предметов, однозначно, повышало их значимость. Это понимали Б. И. и В. Н. Ханенко и те агенты, которые работали на них. И при описании предметов такая информация время от времени упоминалась. Если же её не было, то очевидно, что либо её преднамеренно скрывали, либо она была окончательно утеряна ещё при первичной скупке находок. В такой ситуации сомнительной может быть и главная информация -- о месте происхождения предметов, о чём речь пойдёт дальше.

Бронзовые пластины и информация о них были опубликованы Г. Павлуцким (1903) ещё до того, как они попали в коллекцию Ханенко. В. Ю. Мурзин и Е. В. Черненко (1980) републиковали их, определив как средства защиты боевого коня раннескифского времени, а А. В. Симоненко (2010, с. 196--198), приведя ряд аналогий, аргументировано отнёс их к сарматской эпохе.

Итак, в общей сложности из «Никопольских курганов» в коллекцию Ханенко поступило как минимум 50 золотых находок, преимущественно представляющих собой небольшие пластины-аппликации одежды. Когда они были переданы в музей неизвестно. 37 из них были внесены в инвентарную книгу только в феврале 1924 г., когда все эти вещи уже находились в собрании Всеукраинского исторического музея им. Т. Г. Шевченко. В 1934 г. по акту № 18 все золотые изделия из этого музея (в том числе и интересующие нас пластины) были переданы на хранение в Государственный банк СССР, о чём свидетельствует соответствующая запись в инвентарной книге. В 1946 г. они были возвращены в исторический музей, а в 1964 г. переданы в коллекцию ювелирных изделий созданного специального отдела (затем -- филиала) при Государственном историческом музее Украинской ССР, известного с конца 1968 г. как Музей исторических драгоценностей (до 1991 г. -- УССР, ныне -- Украины).

Анализ золотых находок из «Никопольских курганов»

Все рассматриваемые пластины, исходя из воспроизведённых на них изображений, можно условно разделить на четыре группы.

Пластины с антропоморфными образами. Пластина круглая с изображением женской головы анфас (ДМ-6033 Здесь и далее -- инвентарный номер в коллекции Музея исторических драгоценностей Украины -- филиала Национального музея истории Украины.) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 528, табл. V: 528; Ростовцев 1925, с. 449; Онайко 1970, с. 106, кат. 499: б) (рис. 1: 1). Размеры: 23 х 24 мм. Золото 500 пробы.

Женский персонаж показан с круглым лицом, полными щеками, сужеными миндалевидными глазами с припухшими веками, широким и плоским носом, приоткрытым ртом, из которого высунут язык; лицо обрамлено прядями волос. Края пластины загнуты по всему периметру; для нашивания были пробиты крест-накрест 4 отверстия, 2 из которых квадратные. Пластина несколько деформирована, загнутые края выпрямлены, из-за чего образовалось несколько разрывов; рельефные элементы изображения местами смяты.

В первой публикации изображение на пластине было интерпретировано как театральная маска, но позже описывалась только как изображение головы горгоны Медузы (Онайко 1970, с. 48, 106; Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 88--90).

Рис. 1. Золотые предметы из коллекции Б. И. и В. Н. Ханенко: 1 -- ДМ-6033; 2 -- ДМ-6016; 3 -- ДМ-6015; 4 -- ДМ-6021; 5--7 -- ДМ-6020, 6023, 6028; 8 -- ДМ-6017; 9 -- ДМ-6024; 10 -- ДМ-6051 (фото Д. В. Клочко)

Изображения головы Медузы на золотых пластинах довольно часто встречаются в скифских погребениях конца V -- IV вв. до н. э. Они отличаются иконографией воплощения образа, что послужило основой для выделения целого ряда (до 12) типов изображений (Онайко 1970, с. 48; Русяева 2002).

Главными определяющими признаками образа горгоны Медузы являются волосы в виде извивающихся змей, клыки, торчащие изо рта, большие глаза, выделяющиеся на лице, всегда обращённом анфас, и высунутый язык. Изображения Медузы (как полнофигурные, так и редуцированные в виде головы) с данными отличительными признаками известны в большом количестве по всему греческому миру в самых разных вариантах воплощения в скульптурных формах, вазописи, нумизматике, торевтике и т. д. (см. последние обзоры: Wilk 2000; Karoglou 2018). Редуцированному изображению головы чудовища -- горгонейону (др.-греч.: TopYOveiov, «принадлежащий горгоне») -- придавалось особое значение как апотрапею. Обозначенные признаки горгоны Медузы полностью соответствуют мифологической традиции и определялись ею (в частности, см. в изложении Псевдо-Аполлодора: Apollod. II, IV, 2; см. также: Тахо-Годи 1989, с. 39; Грейвс 2005, с. 341, 73: е; Wilk 2000, p. 17--30; др.). Параллельно складывался и её иконографический образ, который, не исключено, дополнялся новыми признаками, наполненными определённым символическим значением. В частности, это касается высунутого языка, присутствующего как на полнофигурных, так и редуцированных изображениях. Современные авторы воспринимают этот признак уже как неотъемлемую особенность горгоны Медузы, усиливающую её устрашающий вид (напр.: Грейвс 2005, с. 341, 73: е).

Как свидетельствует иконография, ни один из ужасающих признаков горгоны Медузы не был абсолютным и мог быть заменён на более нейтральный (волосы-змеи -- на обычные пряди волос; рот с клыками -- на обычный рот и т. д.), а сам образ Медузы от предельно демонического в архаичное время изменялся в сторону «очеловечивания» и придания Медузе черт красивой женщины уже в позднеклассическую эпоху. Соответственно менялись и сами горгонейоны (Furtwangler 1890, Sp. 1702--1727; Wilson 1920, p. 238).

Изображение на пластине из коллекции Ханенко как раз и представляет подобный трансформированный образ горгоны Медузы. Из всех обозначенных признаков остался только один -- высунутый язык. Фактически изображено лицо обычной полной женщины, но с высунутым языком, что, по-прежнему, придаёт ей устрашающий вид. Подобный иконографический образ известен среди изображений на пластинах, происходящих из различных скифских комплексов IV в. до н. э. (Русяева 2002, с. 215--216, рис. 2; Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 88--93), но изображение из коллекции Ханенко отличается от них рядом существенных деталей. Единственной точной аналогией является изображение на нескольких пластинах, происходящих из кургана Куль-Оба, представленных как в коллекции ГЭ (Копейкина 1986, с. 45, 151, кат. 12), так и в коллекции ГИМа (Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 88--90, кат. 25--26). Сопоставление всех особенностей изображения на ханенковской и кульобинских пластинах позволяет уверенно говорить о том, что они были оттиснуты на одной матрице (наблюдаемые незначительные различия находятся в пределах определённой вариабельности, всегда присутствующей при данной технологии изготовления).

Пластина овальная с изображением фигуры юноши (ДМ-6016) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 531, табл. V: 531; Ростовцев 1925, с. 449; Онайко 1970, с. 106, кат. 499: а; Грібкова 2009, с. 109; 2011, с. 126, рис. 5: д; Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 66) (рис. 1: 2). Размеры: 20 х 26 мм. Золото 500 пробы.

Пластина овальной формы с рельефным изображением фигуры обнажённого юноши в профиль влево в позе «коленопреклонённого бега». Юноша как бы присел на левое колено, правая нога вынесена вперёд. Его голова и нижняя часть туловища изображены в профиль, а торс развёрнут в фас. Руки согнуты в локтях, правая поднята вверх, кисть обращена к лицу, левая отведена назад и опущена. Обе ладони изображены с растопыренными пальцами. Черты лица переданы очень схематично с прямым носом, круглым глазом и намеченным ртом. Волосы обозначены прямыми короткими развевающимися прядями. Рельефно показаны мышцы на руках, торсе и ногах. На пластине пробито 7 отверстий: 4 аккуратных, диаметром до 1 мм, с лицевой стороны вовнутрь, а 3 более грубых, диаметром 1,5 мм -- изнутри наружу.

Пластина представляет не слишком распространённый тип изображений на аппликациях, известных по находкам во 2-м Семибратнем кургане на Кубани (Артамонов 1966, с. 66, табл. 110), кургане Куль-Оба (Копейкина 1986, с. 52--53, 153, кат. 23; Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 66--71, кат. 14--15, 63, 77), кург. 5 возле с. Архангельская Слобода Херсонской обл. (Лєсков 1974, іл. 45; Лесков 1981, с. 140, рис. 25: 13; Грібкова 2009, с. 108, рис. 3: 3), а также по коллекции ОАМ, где хранится пластина, происходящая, возможно, из находок 1864 г. в Пантикапее Высказывалось мнение, что эта пластина может быть связана с находками в кургане Куль-Оба (Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 16). Однако особенности иконографии, на наш взгляд, скорее говорят о том, что она происходит из иного комплекса. (Одесский... 1983, с. 67, 175, кат. 123) М. И. Ростовцев (1925, с. 448) и Н. А. Онайко (1970, с. 47, 106) ошибочно упоминают находки подобных пластин в кургане у с. Верхний Рогачик (см. об этом: Бабенко 2015, с. 68, 70, 74)..

Существует мнение, что данный тип пластин является заимствованием с античных монет и восходит к изображениям младенца Геракла со змеями (Ростовцев 1925, с. 448--449; Раевский 1985, с. 164) или иным сюжетам (Онайко 1970, с. 47; Русяева 2002, с. 181; Русяєва 2007, с. 303; Грібкова 2009, с. 108--109; 2011, с. 126--128; Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 66, 71). Однако схема «коленопреклонённого бега» в античном искусстве была самодостаточной и довольно распространённой. Она встречается, в том числе, и на геммах (на что также обращалось внимание: Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 71), изображения на которых по многим деталям более соответствуют иконографии пластин-аппликаций. Исходя из этого, сопоставление изображений, на наш взгляд, уместно проводить не столько в плане поиска прототипов, сколько в плане освещения некоего круга сюжетов и иконографических схем, к которым восходили изображения и на пластинах, и на монетах, и на геммах.

На пластинах из скифских комплексов воспроизведены изображения «бегущего» юноши двух вариантов. При аналогичности общей схемы, в одном случае, в руках юноши находятся некие предметы (второй Семибратний курган, частично Куль-Оба, Архангельская Слобода, ОАМ), во втором -- руки у него свободны, а пальцы растопырены (частично Куль-Оба, коллекция Ханенко).

С точки зрения иконографии, ханенковская пластина почти идентична соответствующей пластине из Куль-Обы (Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 69, кат. 63). Некоторые отличия состоят только в чуть иных пропорциях расположения ладони правой руки перед лицом и несколько более длинных волосах на ханенковской пластине. Тем не менее, можно предположить, что и ханенковская, и куль-обинские пластины были выполнены на одной матрице, которая могла незначительно деформироваться и подправляться в ходе работы, особенно, если она была изготовлена из дерева (Минасян 2010, с. 185; Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 179). Это могли быть и две разных матрицы, на которых работали последовательно, одна из которых -- точная копия второй с некоторыми небольшими отклонениями (поскольку изготавливались они вручную, то абсолютной копией быть не могли).

Пластина круглая с профильным изображением мужской головы вправо (ДМ-6015) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 530, табл. V: 530; Ростовцев 1925, с. 444; Онайко 1970, с. 106, кат. 499: в; Полин 2016a, рис. 2: 4) (рис. 1: 3). Размеры: 20 х 21 мм. Золото 750 пробы.

Воспроизведены курчавые волосы в виде рельефных колечек, глаз с округлым зрачком, который сверху оконтурен массивной надбровной дугой, а снизу -- округлой скулой, небольшой прямой нос, слабовыраженные губы, борода, которая на подбородке показана тремя короткими прядями, а на щеках обозначена рифлёнием, а также шея и изогнутая линия плеча. По контуру -- рамка в виде кольца псевдозерни. Между рамкой и изображением, так чтобы не затронуть последнее, пробиты 4 отверстия для пришивания.

Изображения головы бородатого мужчины в профиль известны по находкам в ряде аристократических курганов -- Деевом, верхнем Рогачике (центральная и боковая гробница), Чертомлыке (северо-восточная камера), Мелитопольском (боковая гробница), Огузе, Александропольском, 1-м Мордвиновском, № 2 в уроч. Носаки, Тащенак, № 8 Песочинского могильника и др. (Спицын 1906, табл. XIII: 1, 5, 13; XIV: 6; Артамонов 1966, рис. 100; Лєсков 1974, іл. 36; Бидзиля, Болтрик, Мозолевский, Савовский 1977, с. 78, рис. 2: 15, 16; Тереножкин, Мозолевский: 1988, с. 87, рис. 98: 16; 99; Алексеев, Мурзин, Ролле 1991, с. 117, 250, кат. 212/22; Болтрик, Фіалко 1991, рис. 1: 2; Бабенко 2005, рис. 17: 6, фото 6; Фиалко 2003, с. 130, рис. 1: 4, 5; Бабенко 2015, рис. 3: 14, 16; Полин 2016a, с. 69--71, рис. 2). Подобные изделия относят к пластинам монетного типа. в качестве исходного образца пластинам данного типа в настоящее время принято считать серебряные тетрадрахмы Филиппа II Македонского (Алексеев, Мурзин, Ролле 1991, с. 117; Полин 2016a, с. 69--71). По мнению С. В. Полина, скифские подражания -- выражение своеобразной «быстротечной моды», появившейся в конце второй -- начале третьей четверти IV в. до н. э. в период непосредственных контактов скифов с Филиппом (Полин 2016a, с. 70). При этом изображения на пластинах, происходящих из разных комплексов, идентичны по общей композиции, но отличаются (порой довольно значительно) друг от друга деталями воспроизведения образа (Полин 2016a, с. 69). Только в кургане Огуз найдены 24 пластины данного типа, выполненные восемью разными штампами (Фиалко 2003, с. 130), а в целом их было около полутора десятка (Полин 2016a, рис. 2).

Пластина из коллекции Ханенко отлична от других. Наиболее близкими являются только изображения на пластинах из кург. 2 в уроч. Носаки, прежде всего, поскольку только в этих двух случаях воспроизведены кучерявые волосы, трактованные колечками Ср. с достаточно распространенным в греческой и греко-скифской торевтике приёмом изображения руна овец, а также волос у так называемых негров (например, на фиале из клада Панагюриште: Ве- недиков, Герасимов 1973, ил. 131; 132; Пенкова и др. 2015, с. 54--56, обр. 57)., в отличие от прямых или волнистых волос, показанных в других случаях. А почти полностью идентичной ханенковской пластине является пластина из кургана Огуз, найденная среди большого количества иных в 1902 г. крестьянами, уже после исследования этого памятника экспедицией Императорской археологической комиссии (Спицын 1906, с. 161, рис. 10).

Пластины с изображением зооморфных образов. Пластина четырёхугольной формы с изображением сцены терзания (ДМ-6021) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 562, табл. V: 562; Полин 2016b, с. 282, 283, рис. 2: 4) (рис. 1: 4). Размеры: 40 х 35 мм. Золото 500 пробы.

На пластине в рубчатой рамке изображена сцена терзания фантастическим существом какого-то животного. Схема изображения очень статична: хищник напал на свою жертву сзади, как бы повиснув над ней, вцепившись в шею передней лапой и кусая за голову; животное, его жертва, изображено с подогнутыми ногами, поджатым хвостом и повёрнутой назад головой. Фантастическое существо изображено с грифоньей передней частью и змеино-драконьей задней. У него небольшая голова с торчащим длинным ухом, клювом, на котором обозначена восковица, и миндалевидным глазом с круглым зрачком. Шея длинная и гладкая, над ней зигзагом изображён достаточно высокий гребень. Крыло большое, птичье, с детально проработанными четырьмя рядами кроющих и маховых перьев, начинающееся от локтя передней лапы. Лапа длинная, немного согнутая в запястье, заканчивается скрюченными когтями. Туловище длинное, изогнутое кольцом, показано рельефными линиями, увенчанное большим гребнем, состоящим из плотно расположенных лепестковидных выступов, переходит в гладкий хвост, оканчивающийся трёхлепестковой пальметтой. Терзаемое животное изображено с маленькой головой, на которой выделяется округлый глаз, раскрытый рот, обозначенный рельефным валиком, и небольшое треугольное ухо; длинной шеей; округлыми плечом и бедром; поджарым туловищем; когтистыми лапами (передняя почти не проработана) и длинным хвостом, подогнутым под туловище и оканчивающимся утолщением-кисточкой. Все эти признаки позволяют определить животное- жертву как кошачьего хищника 3

Аналогичные сцены терзания драконом хищника воспроизведены на серии бронзовых наверший, происходящих из Краснокутского кургана и случайных находок у Тилигульского лимана, с. Водославовки и Гардовецкого леса в Нижнем Поднепровье и Северо-Западном Причерноморье (Полин 2016b, рис. 4: 3--10). Более компактно данная сцена воспроизведена на золотой пластине из кургана Большая Близница на Тамани (Мелюкова 1981, рис. 12: 1; Полин 2016b, рис. 4: 2). А на ажурной пластине из Александропольского кургана аналогичная сцена воспроизведена уже в относительной динамике (Мелюкова 1981, рис. 12: 2). Во всех случаях жертва достаточно однозначно определяется как хищник по характерной морде и расположению подогнутых когтистых лап. Фантастическое же существо, воспроизведённое на данных предметах, имеет выраженные черты образа, который вполне уместно называть драконом (Polin, Daragan 2011; Полидович 2015b, с. 123--126, рис. 10; Полин 2016b) По мнению С. В. Полина, здесь изображено «жи-вотное с туловищем копытного, имеющего ма-ленькую головку с клювом (возможно, грифон)» (Полин 2016b, с. 283, прим. 11), с чем, в связи с описанными признаками и приведенными далее аналогиями, согласиться трудно. Там же см. историографию вопроса об определе-: оно имеет переднюю часть хищника, крылья, змеиную заднюю часть туловища и хвост-пальметту, т. е. объединяет в себе части существ, условно представляющих все зоны мироздания. При этом каждый компонент соотносится не с конкретным видом животного, а скорее обозначает данный класс существ -- хищников, птиц, змей, рыб. Отличие существа на ханенковской пластине состоит в том, что его передняя часть -- грифонья нии данных существ другими исследователями..

Пока известно только одно изображение такого существа -- на обкладке ножен меча V в. до н. э. из Елизаветовского кург. 1 (1910 г.) (Тревер 1937, рис. 1; Артамонов 1966, табл. 323; 325; Бессонова 1977, с. 14, рис. 5: 1). По стилистическим признакам оба изображения значительно отличаются друг от друга. Это и иной иконографический тип грифона (на обкладке ножен -- поздний вариант раннегреческого, на пластине -- грифон с птичьими крыльями, характерный для изображений конца V -- IV вв. до н. э.), и по-иному изображённый хвост (на обкладке ножен -- короткий и широкий на конце, на пластине -- аналогичен длинным хвостам драконов краснокутской серии). Однако существа одинаковы по своей сути и, к тому же, воспроизведены в едином контексте -- в сцене терзания некоего животного: на обкладке ножен -- змеи, на пластине -- кошачьего хищника. По мнению К. В. Тревер, поддержанному С. С. Бессоновой, существо на обкладке ножен является одним из вариантов образа собако-птицы Сенмурва, а в сцене расправы со змеёй ярко представлена его позитивная сущность (Тревер 1937, с. 34--35; Бессонова 1977, с. 14, 15). Изображение на ханенковской пластине, по всей видимости, можно рассматривать как очередной шаг в развитии данной мифологемы, выразившемся, прежде всего, в появлении нового образа терзаемого животного. В дальнейшем главная трансформация происходит уже с образом хищного существа -- оно приобретает относительно устойчивые черты «скифского дракона», характерного для целого ряда различных изображений (Полидович 2015b, с. 123--126).

По всей видимости, ханенковская пластина является одним из первых изделий, представляющих сцену терзания хищника фантастическим существом. Широкое их распространение соотносится с такими памятниками как Александропольский и Краснокутский курганы, датируемые в настоящее время в пределах последней трети IV в. до н. э. (Алексеев 2003, с. 297; Полин, Дараган 2008).

Отдельно отметим уникальные и нетрадиционные особенности воплощения данного существа, выразившиеся в следующем: сочетание частей изображений классического грифона с птичьими крыльями и «скифского дракона» на уровне механического соединения традиционных стандартных иконографических схем; трактовка перьев на крыле, прежде всего, первого ряда кроющих перьев; птичья, а не львиная передняя лапа; условная передача гребня над шеей при детальной проработке иных частей тела существа; «птичьи», а не серповидно изогнутые крылья, характерные для всех известных изображений драконовидных существ, происходящих из скифских памятников.

Пластины неправильной четырёхугольной формы с изображением грифона (9 шт.) (ДМ-6019, 6020, 6022, 6023, 6025--6029) (Ха- ненко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 536--544, табл. V: 536--544) (рис. 1: 5--7). Размеры: 16-- 17 х 14--15 мм. Золото 600 пробы.

Зверь изображён в профиль с подогнутыми лапами и повёрнутой назад головой в своеобразном графическом стиле (рельефными линиями обозначены основные контуры фигуры). Голова непропорционально большая, обозначенная общими контурами, с миндалевидным глазом, выступом на голове Ср. с завитком на темени, характерным для арха-ичных изображений ориентализирующего типа, в частности, на пластинах из кургана Перепятиха, электровой обкладке серебряного зеркала из Ке- лермесских курганов и др. (Погребова 1948, с. 54; Полидович 2б15а, с. 109, 111, рис. 2: 1--6)., округлым ухом и раскрытым клювом. Плечо полностью закрыто крылом, серповидно изогнутым вперёд и обозначенным тремя полосками, из которых передняя сливается с контуром головы. Возможно, короткие полоски над бедром обозначают второе крыло, характерное для изображений грифонов этого типа. Бедро округлое. Лапы массивные, пальцы обозначены рельефными рубчиками. Поднятый вверх хвост обозначен расположенными по краю пластины рельефными пятью рубчиками и линией, петлеобразно загнутой вперёд и утончающейся к кончику. Края пластинок равномерно загнуты вовнутрь по всему периметру. По углам пробиты по 4 отверстия (в одном случае изнутри, в остальных -- с лицевой стороны), из которых левое верхнее совпадает с контуром уха.

Данные изображения можно отнести к группе изображений грифонов с серповидными крыльями (Полидович 2015a, с. 116--119; 2015b, с. 104--106) и красноперекопско-корнеевскому типу изображений грифонов, по А. Р. Канторовичу (2015, с. 141--142, рис. 10). Наиболее близкими им являются изображения на золотых пластинах из кург. 4 у с. Вильна Украина группы Р-I/III (1970 г.) Красноперекопских курганов (Лєсков 1974, іл. 82). Композиционное подобие обеих серий столь очевидно, что можно сказать, что изображения грифонов из коллекции Ханенко были выполнены по образцу красноперекопских, учитывая графичность первых и большую натуралистичность вторых. По фрагментам античной посуды красноперекопские пластины датируются в пределах второй -- третьей четвери IV в. до н. э. (Полин 2014, с. 526). Такую же дату можно определить и для ханенковской пластины.

Пластина неправильной формы с изображением грифона (ДМ-6024) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 533, табл. V: 533) (рис. 1: 9). Размеры: 13 х 17 мм. Золото 600 пробы.

Пластина, вырезанная по контору рельефного изображения сидящего грифона влево. Изображение полностью профильное. Голова грифона с большим круглым глазом и подтреугольным клювом повернута назад. Крыло, показанное крупным рифлением, серповидно изогнуто вперёд, его кончик расположен почти над головой. Передняя лапа выпрямлена, задняя согнута, кисти лап проработаны. Длинный хвост с утолщением на конце поднят вверх и петлеобразно загнут назад. Левый край изображения несколько искажён. Края пластины аккуратно загнуты по всему периметру. Для пришивания с лицевой стороны вовнутрь пробиты 4 разновеликие отверстия.

Аналогичные бляшки происходят из кургана Куль-Оба. Из них 2 хранятся в ГИМ, и ещё 66, которые были найдены у скелета К (конюха), -- в Государственном Эрмитаже (Копейкина 1986, с. 61, 154, кат. 33; Дюбрюкс 2010, рис. 297; Журавлёв, Новикова, Шемаханская 2014, с. 122--123, кат. 57, 58). Соответствие пластины из коллекции Ханенко куль-обинским очень высоко, а некоторые различия (в основном, в передаче крыла) вполне допустимы при работе с одной матрицей. На ханенковской и куль-обинских (из собрания ГИМ) пластинах пробиты одинаковые две пары разновеликих отверстий (диаметром около 1,0 и 1,5 мм).

Ещё две серии подобных пластинок с изображением сидящего грифона происходят из кургана Солоха (Манцевич, 1987, с. 66--67, кат. 44) и кург. 13 в уроч. Носаки (Бидзиля, Болтрик, Мозолевский, Савовский 1977, с. 152, 153, рис. 35: 3). Отличия их от куль-обинских довольно очевидны. Однако в целом можно согласиться с А. П. Манцевич, которая предположила, что штампы, при помощи которых делали данные серии пластинок, «либо были изготовлены одновременно, либо один из них послужил для другого образцом» (Манцевич 1987, с. 66--67, кат. 44).

Пластина круглая с изображением зверя (ДМ-6017) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 532, табл. V: 532) (рис. 1: 8). Размеры: 18 х 18 х 3 мм. Золото 750 пробы.

Зверь изображён с подогнутыми лапами и повёрнутой назад головой. Голова с длинной мордой, пасть раскрытая, глаз округлой формы, верхнюю часть головы и шею увенчивает гребень (?). Короткую шею окружает рубчатый воротник. Передняя часть тела покрыта рельефной «сеточкой» с округлыми ячейками, по внешнему краю выступают 3 «шипа» (возможно, это обозначение гривы). Задняя часть туловища гладкая. Хвост длинный и тонкий, проходит под бедром и поднимается над крупом; его кончик заканчивается симметрично закрученными завитками. На центральную часть туловища наложен S-видный знак. По периметру пластина украшена рельефным кантом. Края пластины равномерно загнуты на 3 мм, на них пробиты крест-накрест 4 отверстия.

Аналогии как пластине, так и изображению на ней нам не известны. Но общий стиль изображения говорит о том, что оно относится скорее к эпохе средневековья, по всей видимости, к ХП--ХШ вв. Об этом, в частности, говорит и общая поза зверя, и особенности изображения хвоста, характерные для того времени. Это, например, подтверждают изображениях различных хищников на стенах Дмитриевского собора во Владимире (Лелеков 1978, рис. 11; 32; 33). Кисточки хвостов, превращённые в симметричные пальметты, также характерны для изображений хищников в архитектурном декоре Руси в ХП--ХШ вв. (Бунина 2017, рис. 3; 6; 9; 11).

Сама пластина являлась накладной на некий выступающий рельеф основы из мягкого материала (кожи или дерева), к которому она крепилась благодаря боковым отверстиям. Некоторой аналогией ей может служить круглая бронзовая бляшка-накладка на пояс с изображением лежащего копытного животного с повёрнутой назад головой из Новгорода (Колчин, Янин, Ямщиков 1985, рис. 152). Подобные серебряные с позолотой круглые пластины с изображением грифона найдены в женском погребении в кург. 272 у с. Бурты в Поросье, относимого к древностям чёрных клобуков (Плетнёва 1973, рис. 26: 12, 13).

Бляшка удлинённой формы с изображением голов кабана (ДМ-6051) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 514, табл. V: 514) (рис. 1: 10). Размеры: длина -- 62 мм; ширина -- 7--8 мм, высота 4 мм. Золото 750 пробы.

На противоположных концах удлиненной бляшки в высоком рельефе схематично переданы вытянутые головы кабанов с выпуклыми, как бы на выкате, глазами, торчащими клыками и уплощенными носами-пятачками. Между глаз животного -- прямоугольный выступ, расположенный по оси. Посередине бляшку опоясывают 5 рельефных колец, которые как бы соединяют головы между собой. По краю длинных сторон пробиты по 5 отверстий для нашивания. В памятниках Степной Скифии найдены подобные выпуклые бляшки, но более короткие и воспроизводящие только одну голову кабана. Они происходят из Александропольского, Деева и Мелитопольского курганов (Древности... 1866, табл. Х: 35, 36; Спицын 1906, табл. ХШ: 26, 27; Тереножкин, Мозолевский 1988, рис. 95: 11). А вот аналогичные ханенковской длинные бляшки с двумя головами известны по находкам только в среднедонских памятниках: кург. 9 и 11 могильника Частые курганы (1915 г.) и кург. 1 и 4 могильника у с. Дуровка (Замятнин 1946, с. 35, рис. 23: 4, с. 44, рис. 34; Пузикова 1966, с. 87, рис. 29, 17; Пузикова 1995, рис. 6; Пузикова 2000, с. 186, рис. 7: 18; 18, 4). Известны здесь и бляшки в виде одной головы кабана, найденные в кург. 1 (1908 г.) и сборах А. А. Спицына на могильнике у с. Мастюгино (Либеров 1965, табл. 24: 6, 12), кург. 1 и погр. 2 кург. 18 у с. Колбино (Гуляев 2010, с. 225, рис. 13). В кург. 4 у с. Дуровка найдена амфора херсонесского производства первой трети III в. до н. э. (Пузикова 2000, с. 186), что позволяет отнести всю серию длинных бляшек с изображением двух голов кабана (в том числе и ханенковскую) к наиболее поздней группе скифских аппликаций одежды и датировать её последней четвертью IV -- началом III вв. до н. э.

Пластины с изображением растительного орнамента. Пластина большая круглая с изображением розетки (ДМ-6040) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 529, табл. V: 529; Онайко 1970, с. 106, кат. 499: г) (рис. 2: 1). Размеры: 27 х 27 мм. Золото 500 пробы.

Пластина украшена изображением расположенных крестообразно 4 крупных пальметт (цветы лотоса или лилии). Каждая пальметта состоит из небольшой чашечки, образованной двумя изогнутыми чашелистиками, двух симметрично расположенных и изогнутых лепестков, изображённых тонкими, как бы в разрезе, и средней копьевидной части. Изогнутые чашелистики и лепестки образуют двухуровневую четырёхлепестковую розетку, центром которой является округлый выступ. По контуру бляшка украшена рифлёным кантом. Края пластины загнуты вовнутрь. Рядом с центральным элементом каждой пальметты пробито отверстие квадратной формы для нашивания пластины.

В памятниках Степной Скифии найдены подобные, но ажурные и вырезанные по контору пластины. Это находки в курганах Огуз, Александропольский, Гайманова Могила и Калькова Могила, а также они происходят из курганов Большая Близница в Прикубанье и Большого Рыжановского в Лесостепном Приднепровье (см. сводку: Фиалко 2003, с. 125, 132, рис. 3: 38; Бидзиля, Полин 2012, с. 475, кат. 289). Все бляшки этой серии отличаются рисунком изображения, степенью ажурности и размерами. Бляшки из Гаймановой Могилы и Большой Близницы выделяют «греческая точность линий и утончённость рисунка в целом, остальные более упрощённые» (Бидзиля, Полин 2012, с. 475). Исходя из этого наблюдения С. В. Полин предположил, что пластины из Гаймановой Могилы являются наиболее ранними, а, следовательно, данный тип пластин появляется во второй четверти IV в. до н. э., остальные же датируются в пределах середины -- третьей четверти IV в. до н. э. (Бидзиля, Полин 2012, с. 475). Вероятно, одной из самых поздних в этом ряду является розетка на золотой ажурной броши, найденная в погр. 13 кург. 7 у ст. Раздольной Краснодарского края и датирующаяся первой половиной II в. до н. э. (Treister 2002, p. 39--40, pl. I: 3). Она представляет собой сложную, трёхуровневую розетку, в основе которой лежит тот же крест, образованный цветами лотоса.

Пластины полностью аналогичные ханенковской происходят из курганов, исследованных в Подонье. Это пластины из кург. 11 могильника Частые курганы (1915 г.) в Среднем Подонье (Замятин 1946, с. 44, рис. 33: 1; Пузикова 1995, рис. 2; 3) и кург. 8 группы Пятибратние курганы в Нижнем Подонье (Steppengold 2003, Kat. 51). Все три группы пластин очень близки между собой, но отличаются некоторыми нюансами изображения, а главное -- размерами. Это говорит о том, что они выполнены на разных матрицах, которые, тем не менее, были изготовлены в близкое время.

С.Ю. Монахов датирует амфорный комплекс из кургана 8 группы «Пять братьев» временем от второй половины 50-х до середины 30-х гг. IV в. до н. э. (Монахов 1999, с. 362), что, судя по всему определяет время бытования пластинок с данным типом розетки и синхронизирует их с ажурными пластинами позднего варианта.

Рис. 2. Золотые предметы из коллекции МИКУ: 1 -- ДМ-6040; 2--3 -- ДМ-6032, 6034; 4--6 -- ДМ-6036, 6038, 6044; 7 -- ДМ-6018; 8--9 -- ДМ-6296 / 4--5; 10 -- ДМ-6047; 11 -- ДМ-6292 / 1; 12 -- ДМ-6292 / 3; 13 -- ДМ-6292 / 2; 14 -- ДМ-6050; 15 -- ДМ-6612 (фото Д. В. Клочко)

Пластины средние круглые с изображением розетки (2 шт.) (ДМ-6032, 6034) (рис. 2: 2, 3). (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 561, табл. V: 561; Онайко 1970, с. 106, кат. 499: д). Размеры: 17--18 х 17 мм. Золото 500 пробы.

Пластины с изображением семилепестковой розетки, состоящей из центрального круглого выступа, окружённого кольцом, от которого радиально расходятся семь лепестков, перемежающиеся с 1 или 2 линиями-лучами. Каждый лепесток состоит из выпуклой сердцевины и окружающего её ободка. Края пластины немного загнуты. Для пришивания пластины крест-накрест изнутри наружу пробиты четыре отверстия.

Пластины с изображением розетки являются одними из самых распространённых в скифских памятниках. По всей видимости, этот мотив был заимствован скифами из античной культуры, где он известен на надгробных стелах и деревянных и мраморных саркофагах (Случайные... 1918, с. 166--169, рис. 6; Сокольский 1969, с. 22, рис. 12, табл. 12: 21; Даниленко, Токарева 1974, с. 60; Копейкина 1986, с. 47; Зубарь 2012, рис. 4; 5; др.). А аналогичные по стилистике розетки, оттиснутые в золоте (с петельнообразными лепестками и кольцевидно-подчеркнутой сердцевиной), известны по материалам VI в. до н. э. на территории материковой Греции, например, на архаическом некрополь Айя Параскеви в Салониках (Greek. 1997, cat. 64, 65).

Известен целый ряд вариантов воплощения этого растительного мотива на пластинах, которые различаются по особенностям оформления сердцевины, форме лепестков и их количеству, наличию рамки и дополнительных элементов (Копейкина 1986, с. 47). Полностью аналогичные ханенковским розетки известны только по находкам в Большом Рыжановском кургане 1 (Ossowski 1888, Tabl. III: 14), однако, они отличаются между собой деталями воспроизведения и сердцевины, и лепестков. Розетка, на которой 7 лепестков перемежаются с радиальными линиями-лучами, найдена и в кург. 8 группы Пятибратние курганы на Нижнем Дону (Steppengold 2003, Kat. 51), но в данном случае она имеет центральный элемент, не обведённый кольцом, и внешнее кольцо, состоящее из псевдозерни. Комплексы Рыжановского кургана датируются в пределах последней трети IV -- начала III вв. до н. э. (Скорий та ін. 1999, с. 102--103; Алексеев 2003, с. 297; Мозолевский, Полин 2005, с. 394), что, по всей видимости, определяет и дату пластин из коллекции Ханенко.

Пластины малые круглые с изображением розетки (15 шт.) (ДМ-6030, 6031, 6035-- 6039, 6041--6046, 6048--6049) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 545--559, табл. V: 545--559) (рис. 2: 4--6). Размеры: 12--13 х 11--14 мм. Золото 500 пробы.

Пластины с изображением семилепестковой розетки, состоящей из центрального круглого выступа, окружённого кольцом, от которого радиально расходятся семь лепестков, перемежающиеся с линиями-лучами. Лепестки показаны сплошными рельефными выступами. Пластины оттиснуты одним штампом, но между собой различаются деталями воспроизведения сердцевины (диаметром центрального выступа и толщиной окружающего его кольца), что вполне может быть объяснено особенностями процесса изготовления пластин (тщательностью проработки рельефа, деформацией и подправкой матрицы / штампа). На каждой пластине изнутри наружу пробиты по три отверстия.

В том числе они были найдены Д.Я. Самоквасовым (1908а, с. 81, рис. 33) при осмотре погребальной камеры, разграбленной крестьянами.

В целом данные пластины близки к большим пластинам-розеткам из коллекции Ханенко, среди других комплексов аналоги им нам не известны.

Пластины с геометрическим орнаментом

Пластина в форме креста (ДМ-6047) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 524--526, табл. V: 524) (рис. 2: 10). Размеры: 22 х 22 мм. Золото 750 пробы. Из 3 пластинок, упоминаемых в каталоге, сохранилась только 1.

Пластина в форме креста, составленного из пяти кружков с выпуклой круглой серединой, окружённой тонким гладким кольцом. Края пластины загнуты на 1--2 мм. По краям пробито 4 отверстия для нашивания.

Пластины подобной формы являются одним из наиболее распространённых типов украшений середины V -- IV вв. до н. э., отличаясь между собой главным образом размерами -- от 14 х 14 до 25 х 25 мм (Манцевич 1987, с. 30, кат. 1; Бидзиля, Полин 2012, с. 298, кат. 110/2; Полин 2014, с. 139--140, кат. 113). Ханенковская пластина относится к относительно крупным. Среди степных комплексов, близкие ей по размерам (20 х 20 -- 24 х 25 мм) происходят из погр. 2 кург. 15 группы Золотая Балка, боковой гробницы Толстой Могилы, камеры 5 центральной гробницы Чертомлыка и гробницы 1 Бабиной Могилы, что позволяет датировать пластину в пределах второй -- третьей четвертей IV в. до н. э.

В коллекции МИКУ хранится ещё три пластины в форме креста (ДМ-6292/1--3) (рис. 2: 11--13), которые происходят из фондов археологического отдела Всеукраинского исторического музея им. Шевченко и были занесены в инвентарную книгу в феврале 1934 г. Данные пластины входят в довольно обширную группу предметов, о которой в инвентарной кни-ге записано: «речі, що їх було найдено в фондах бувшого археологічного відділу ВУМ під час пре- ревірки його з метою передачі на схованку до держбанку бригадою в складі тт. С. С. Магури, Т. А. Кременецької та І. А. Адольфа. Ці речі не мали на собі інвентарних NeNe і до остаточної звірки інвентарів б / археологіч. відділу записані тимчасово до цього інвентаря» («Археологічний каталог. Книга VI тома Пго. С. 309--483. Почато запис 1925 р. Інвентарний № від 33093 до 39187». Архів відділу збереження фондів Національного музею історії України, с. 462). Они имеют близкие размеры (две -- 22 х 22, одна -- 21 х 21 мм), выполнены из золота различной пробы: 750, 600 и 900. Из них одна пластина (ДМ-6292/3) (рис. 2: 12) почти идентична ханенковской (ДМ-6047) (рис. 2: 10) по размерам, особенностям выполнения рельефных кружков (в частности, в обеих случаях один из четырёх внешних кружков несколько деформирован) и характеру обрезки, благодаря которой достигалась контурность крестовидной формы. Это позволяет уверенно говорить о том, что они изготовлены одним штампом и происходят из одного комплекса. Ещё одна пластина (ДМ- 6292/1) (рис. 2: 11), хотя и чуть меньших размеров, но во всех деталях подобна этим двум, что также позволяет предположить, что она с ними связана. В «Древностях Поднепровья» речь шла именно о трёх пластинках, хотя иллюстрация была дана только одной из них (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 524--526, табл. V: 524). В дальнейшем, в 1924 г. при записи предметов, происходящих из «курганов близ г. Никополя», в инвентарной книге была зарегистрирована только одна пластина, которая визуально полностью соответствовала опубликованной. Можно предположить, что тогда в инвентарную книгу были внесены только те предметы, которые можно было опознать по публикациям, поскольку иные сведения о них, скорее всего, к тому времени были утеряны. Остальные же две пластины, данные о которых были неизвестны, хранились в фондах Археологического отдела до 1934 г. неучтёнными.

Четвёртая пластина (ДМ-6292/2) (рис. 2: 13) отличается от других параметрами, иной проработкой рельефа, более тщательно выделенным контуром и тем, что в углублениях на лицевой поверхности много окислов. По всей видимости, она происходит из другого комплекса, не связанного с тем, откуда происходят первые три пластины. Очень близкой аналогией ей является пластина, найденная в камере V центральной гробницы кургана Чертомлык (Алексеев, Мурзин, Ролле 1991, с. 246, кат. 212/4; рис. 78: 212/4). Отличия состоят в пробе золота (600 и 950) и несколько иной форме центрального кружка, что, на наш взгляд, вполне допустимо для пластин, выполненных на одном матрице.

Бляшки выпуклые небольших размеров (9 шт.) (ДМ-6296/1--9) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 515--523) (рис. 2: 8, 9). Размеры: 15 х 8 х 5 мм. Золото 750 пробы.

Среди золотых изделий, занесённых в инвентарную книгу археологического отдела в 1934 г., присутствуют 9 небольших выпуклых бляшек. В «Древностях Поднепровья» также упоминается 9 «лоточков небольших размеров», однако, их рисунок не приводится. По всей видимости, именно поэтому они (так же, как и две пластины в форме креста) не были опознаны и инвентаризированы в 1924 г., но, по сути дела, у нас есть все основания определить их как принадлежащие к коллекции Ханенко и упоминаемые в вып. 6 «Древностей Поднепровья».

Бляшки трёхчастные, в виде гантели: центральная часть более узкая, украшена рифлением из 3 полуколец, к ней с обеих сторон примыкают две полусферы, на которых сверху нанесены по два параллельных вдавления. На краях полусфер сделаны по 2 небольших и аккуратных отверстия для нашивания.

Аналогичные ханенковским бляшки встречены в Александропольском кургане, как во время раскопок в середине ХІХ в. (Древности... 1866, табл. ІХ: 27, 28), так и при доследовании памятника в 2006--2008 гг. (Полин, Дараган 2010, рис. 7), в кург. 4 Елизаветовского могильника на Нижнем Дону (Миллер 1910, рис. 5: 6) и в кург. 11 группы Частые курганы на Среднем Дону (Замятин 1946, с. 44, рис. 33: 5). Главное отличие александропольских и донских бляшек от ханенковских в том, что отверстий для нашивания пробито на них только по два -- по одному на каждой полусфере.

Исходя из аналогий, датировать ханенковские бляшки можно также как и комплекс Александропольского кургана -- в пределах последней трети IV в. до н. э. (Алексеев 2003, с. 297; Полин, Дараган 2008).

Пластина орнаментированная в форме двух соединённых кружков (ДМ-6018) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 560, табл. V: 560) (рис. 2: 7). Размеры: длина 18 мм, диаметр кружков 9 мм. Золото 750 пробы.

Небольшая пластина, имеющая форму двух соединённых кружков, каждый из которых декорирован рельефным орнаментом: в центре кружка находится круглый выступ, от которого раскручивается спираль, состоящая из псевдозерни и полностью его заполняющая. Пластина вырезана по контору, её края слегка загнуты. На пластине изнутри наружу пробито 13 разновеликих отверстий, расположенных бессистемно, в основном по краю.

Аналогий данной пластине не найдено. Бляшка круглая орнаментированная (ДМ-6050) (Ханенко, Ханенко 1907, с. 16, кат. 561, табл. V: 561) (рис. 2: 14). Размеры: 11 х 12 мм. Золото 750 пробы.

Полусферическая бляшка с выпуклой, умбонообразной центральной частью, украшенной радиально расходящимися из вершины лучами, проработанными в невысоком рельефе, вокруг поясок, украшенный рельефным зигзагообразным орнаментом. Между выпуклой частью и пояском пробиты 3 отверстия, одно из которых было продублировано, а затем разорвано. Бляшка частично деформирована, как бы смятая.

Бляшка не характерна для скифских памятников -- различные варианты подобных бляшек (гладкие полусферические, с пояском в виде жемчужника и пр.) массово встречаются в комплексах І--ІІ вв. и доживают до эпохи великого переселения народов, хотя наиболее ранние экземпляры подобных изделий, фактически их прототипы, известны еще в скифское время (Чертомлык, Александропольский курган). Ханенковской бляшке наиболее близки находки из «погребения с золотой маской» в Керчи, Крым (Тайна... 2009, кат. 26).

В коллекции МИДУ хранится еще 21 аналогичная бляшка (ДМ-6612) (рис. 2: 15). Они были внесены в инвентарную книгу в том же 1934 г. как хранившиеся в фондах археологического отдела ВУИМ. Их происхождение, были ли они частью коллекции Ханенко или попали в собрание ВУИМ по другим каналам -- неизвестно и требует отдельного исследования. Однако при детальном сравнении бляшки из коллекции Ханенко с этими бляшками оказалось, что они оттиснуты по одному штампу, что говорит об их общем происхождении Под этим же номером (ДМ-6612) хранится ещё 19 бляшек, имеющих иное оформление пояска, а на некоторых -- и центральной части. Все 40 бля-шек изготовлены из золота очень высокой пробы, что также говорит в пользу того, что они принадле-жат к более позднему периоду. Их детальных ана-лиз уже выходит за пределы этого исследования..