Депортированные калмыки на территории Омской и Тюменской областей (1943–1959 гг.)

Выезд калмыцкого населения с территории сибирских краев и областей начался еще до получения бывшими спецпоселенцами права на возвращение в родные края и изначально заключал в себе определенный элемент стихийности. В организованном порядке он проходил с марта 1957 г. до конца 1959 г. Пик миграционной активности приходится на 1957 г., когда переселилась самая большая группа калмыков. В 1958 г. количество репатриантов сокращается, а переселение проходит более упорядоченно, по отработанной технологии. За два года организованного переселения (1957-1958 гг.) с территории Тюменской области выехало 85% бывших спецпоселенцев. В Омской области динамика миграционного процесса была сходной. 1959 г. можно назвать годом «остаточного» переселения (из Тюменской области в организованном порядке выехали 165 семей; из Омской области - 64).

Первоначальное намерение властей провести переселение в два года не было исполнено ввиду: 1) отсутствия возможности принять и обустроить на территории Калмыкии и сопредельных местностей большое количество людей единовременно; 2) стремления властей районов бывшего спецпоселения удержать посредством различных административных ухищрений как можно большее количество калмыков на предприятиях и в организациях. На территории Омской и Тюменской областей, после завершения организованного возвращения калмыцкого населения в родные края, осталось около 900 человек.

В Заключении подведены основные итоги, сформулированы выводы:

В действиях власти по отношению к калмыцкому населению мы видим репрессии различных видов - первичную (депортация на спецпоселение) и вторичную (переселение на север; аресты и заключение в лагеря и колонии). В результате первичной репрессии калмыки были превращены в этнодисперсное «нацменьшинство» - некоренное население краев и областей вселения, не имевшее собственной территории. Они подверглись двум типам спецпереселений, которые имели различные цели. При первичном переселении очевидно, что целевой установкой было, прежде всего, наказание за «разгул бандитизма» и пособничество врагу, при вторичном - максимальное использование трудового потенциала.

Усилия органов власти и управления были направлены на формирование социально-классовой структуры «спецконтингента», что достигалось закреплением переселенцев за конкретными организациями, использовавшими труд репрессированных. В условиях спецпоселения на стабильное снабжение мог рассчитывать только человек, занимающийся «общественно-полезным трудом».

Для работающего спецпереселенца труд на поселении являлся принудительным, признаками чего являются: невозможность выбора и смены места работы без санкции органов НКВД/МВД; целенаправленное привлечение к труду значительного количества лиц, входящих в категорию «нетрудоспособных» (престарелых, инвалидов, подростков); систематическая дискриминация в трудовых отношениях, прежде всего в вопросах оплаты труда; режимный статус, который делал спецпереселенцев уязвимыми для произвола со стороны руководителей организаций.

В качестве регулятора состава населения, инструмента интервенции в социальную среду, властями использовался административный надзор, гарантировавший проведение мероприятий государственной политики в отношении спецпереселенцев (в т.ч. жесткое предписание сфер и мест приложения труда). Он обеспечивал чистоту формируемой в ходе «общественно-полезной» деятельности социальной среды, являясь инструментом контроля за рабсилой, позволявшим отделить «вредные элементы» от «здорового ядра».

Установленные властью барьеры определяли распорядок жизни спецпереселенцев, существенно ущемляя их конституционные права, что обусловило негативное влияние режима на спецпоселенческий социум, определявшееся несколькими факторами: 1) ограничениями, налагаемыми статусом спецпереселенца; 2) отсутствием должного контроля за правовым положением спецпоселенцев со стороны органов юстиции; 3) искусственным разделением спецпереселенцев на «опасных» и «неопасных». В свою очередь, для этнического сознания травмирующие воздействие депортации определялось репрессивным воздействием системы комендатур, дискриминацией в трудовых отношениях и невозможностью полноценного участия в общественной и культурной жизни.

Вместе с тем, можно выделить ряд мероприятий органов власти, которые свидетельствуют о том, что депортация не была орудием геноцида или маргинализации населения: выделение правительством специальных продовольственных и промтоварных фондов и стройматериалов; принятие органами власти актов, направленных на нормализацию материального положения репрессированных; воссоединение с санкции НКВД разрозненных депортацией семей; проведение на общих основаниях идеологической и культурно-массовой работы, а так же школьного и производственного обучения; сохранение калмыками-коммунистами и комсомольцами своего додепортационного статуса, с возможностью вступления в партию (до начала 1950-х гг.) и ВЛКСМ (с ограничениями); предоставление опытным производственникам и управленцам работы в тех структурах (в т.ч. в партийно-советских органах), где их навыки были востребованы.

Мы полагаем, что государство добивалось не уничтожения отличительных этнических черт калмыцкого народа, а формирования из калмыков населения, состав которого гарантировал его лояльность режиму. Не случайно для выстраивания «правильной» структуры населения власть пошла на воссоединение малых семей, являвшихся нормой для социалистического общества.

Таким образом, принудительное выселение и спецпоселение были единым комплексом мер, обеспечивавшим формирование необходимого государству состава населения. Ослабление ограничений и отмена режима спецкомендатуры являлись попыткой интеграции доказавшего свою благонадежность населения в общественные и производственные структуры в местах поселения, а репатриация - мерой, направленной на вовлечение калмыков в социалистическое строительство на родине.

В итоге политика Советского государства в отношении калмыцкого народа не являлась геноцидом, точно также как не была она и актом маргинализации или ассимиляции этноса. Мы считаем, что Советской властью проводилась существенно видоизменившаяся, но в своей основе унаследованная с царских времен «политика населения». Насильственные методы проведения «специальных мероприятий» и попрание правовых норм придавали действиям государства репрессивный характер, делали их незаконными и преступными, приводя к многочисленным жертвам среди граждан и тяжелым этнокультурным потерям.

депортированный калмыцкий репрессированный

ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Монографии

1. История повседневной жизни калмыков на Югорской земле в военное лихолетье 1944-1945 гг. Сургут: Изд-во СурГУ, 2007. 208 с. (в соавторстве с Б.У. Серазетдиновым (12,03 п.л./5,5 п.л.).

Статьи, опубликованные в ведущих научных рецензируемых изданиях (в соответствии с перечнем ВАК)

1. Спецпереселенцы-калмыки Омской и Тюменской областей в годы Великой Отечественной войны (1944-1945 гг.): особенности использования принудительного труда в рыбной промышленности // Вестник Челябинского гос. ун-та. 2009. № 41(179). История. Вып. 38. С. 68-72 (0,4 п.л./0,2 п.л.).

2. Калмыки в Западной Сибири (1944-1956 гг.): особенности социализации на спецпоселении // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2011. № 2(15). С. 210-217 (0, 8 п.л.).

3. Коммунисты-калмыки на спецпоселении (на мат-лах Омской и Тюменской областей) // Омский научный вестник. 2011. № 4(99). С. 21-25 (0,5 п.л.).

4. Возмещение утраченного: передача спецпереселенцам-калмы-кам скота и зерна в Омской и Тюменской областях (1944-1947 гг.) // Вестник Челябинского гос. ун-та. 2011. № 34(249). История. Вып. 48. С. 79-74 (0,5 п.л.).

Статьи в сборниках научных трудов и материалах конференций

1. Снабжение спецпереселенцев-калмыков в Березовском районе во время Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) // Словцовские чтения - 2006: мат-лы XVIII Всерос. науч. краевед. конф. Тюмень, 2006. С. 79-80 (0,2 п.л.).

2. Снабжение и быт спецпереселенцев-калмыков в Ханты-Ман-сийском национальном округе в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) // Инновации. Интеллект. Культура: мат-лы XIV регион. науч.-практ. конф. мол. учен. и студ., посвящ. 50-летию ТюмГНУ. Тобольск, 2006. С. 107-109 (0,1 п.л.).

3. Принудительная миграция спецпереселенцев-калмыков на Югор-скую землю в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) // История Сибири, 1583-2006. Проблемы и перспективы: сб. мат-лов регион. молодеж. науч. конф. Новосибирск, 2006. С. 202-208 (0,3 п.л.).

4. Спецпереселенцы-калмыки на территории Тюменской области в годы Великой Отечественной войны // В.И. Муравленко в истории становления и развития нефтегазового комплекса Западной Сибири: мат-лы науч.-практ. конф. Сургут, 2007. С. 163-186 (0,9 п.л.).

5. Операция «Улусы» // Югра. 2007. № 9. С. 57-58 (0,4 п.л./0,2 п.л.).

6. Взаимоотношения власти и общества в годы Великой Отечественной войны (на примере спецпереселенцев-калмыков) // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. 2007. № 13. С. 226-230 (0,3 п.л.).

7. Спецпереселенцы-калмыки в Тобольском округе в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) // Исторический ежегодник. 2007. Новосибирск, 2007. С. 21-33 (0,5 п.л.).

8. Прием и размещение спецпереселенцев-калмыков на территории Омской области в годы Великой Отечественной войны // V Зыряновские чтения: мат-лы Всерос. науч.-практ. конф. Курган, 12-14 декабря 2007 г. Курган, 2007. С. 60-62. (0,2 п.л.).

9. Механизмы депортации народов в годы Великой Отечественной войны // Вестник Томского гос. педагог. ун-та. 2008. Вып. 3 (77). С. 94-97 (0,3 п.л.).

10. К вопросу о задачах спецпереселенческой политики в годы Великой Отечественной войны // Сибирью прирастет Россия: мат-лы регион. науч. конф. Сургут, 2010. С. 84-87 (0,2 п.л.).

11. Калмыки на территории Омской и Тюменской областей в годы Великой Отечественной войны: труд на спецпоселении // Северный регион: наука, образование, культура. 2010. № 1. С. 19-26 (0,5 п.л.).

12. Вторичные компенсаторные репрессии в годы войны (1941-1945 гг.): особенности проведения // Европейский Север в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.): мат-лы Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 65-летию Победы. Сыктывкар, 2010. С. 104-107 (0,2 п.л.).

13. Информационные сводки НКВД-МВД о «политических настроениях спецпереселенцев» как источник по истории депортации калмыцкого народа (1944-1956 гг.) // Актуальные вопросы истории Западной Сибири: сб. науч. тр. Сургут, 2010. С. 63-66 (0,2 п.л.).

14. Калмыки в Сибири (1944-1956 гг.): социализация личности на спецпоселении // Личность в истории: теоретико-методологические и методические аспекты: сб. науч. ст. Екатеринбург, 2011. Ч. 1. С. 161-166 (0,3 п.л.).

15. Калмыки в Сибири (1944-1956 гг.): сохранение этнической идентичности на спецпоселении // Проблемы историко-культурной иден-тичности в полиэтнических обществах: тезисы докл. Всерос. науч. школы. Омск, 2011. С. 114-115 (0,1 п.л.).

16. «Социально близкие» группы на спецпоселении (на примере калмыков в Омской и Тюменской областях) // Северные рубежи истории: мат-лы межвуз. науч. конф. с межд. участием. Екатеринбург; Сургут, 2012. С. 59-62 (0,3 п.л.).

17. Калмыки - сотрудники спецслужб в период депортации (1944-1956 гг.) // История и перспективы развития северных регионов России: роль ГУЛАГа, мемориальная деятельность: мат-лы I Междунар. науч. конф. Сыктывкар, 2011. Ч. 2. С. 61-63 (0,4 п.л.).

Размещено на Allbest.ru