К истории экономики Ольвии – историография проблемы

Размещено на http://www.allbest.ru/

К истории экономики Ольвии - историография проблемы

Рассматриваются основные периоды развития историографии античности. Определяются основные направления изучения античной экономики. Показаны дискуссионные вопросы в изучении экономики древних обществ, борьба примитивистского и модернистского направления. Представлены основные этапы формирования основных положение новой институционалистской экономики.

Экономика античности относится к исторической дисциплине - экономике древних обществ. В отдельную историческую под дисциплину экономика античности обособилась со второй половины ХХ в. Она является бивалентной научной дисциплиной и требует профессиональных квалификации и занятий в области наук с одной стороны исторических, с другой - экономических. Подобно всем наукам, история отличается углубляющейся специализацией, а экономика уже в первой трети ХХ в. приобрела статус одной из ключевых и наиболее динамично развивающихся областей знания. Каждые в отдельности, история и экономика, являются поливалентными областями знаний. История насчитывает в общей сложности несколько десятков (по некоторым оценкам 34) специальных и смежных дисциплин. Экономика, как наука о производстве, распределении и потреблении товаров и услуг, состоит из дисциплин, изучающих в диахроническом контексте:

- типы экономических систем (традиционная, рыночная, смешанная и т.д.),

- функции экономической науки (теоретические, практические, прогностические, методологические и т.д. );

- объектные области, классифицируемые по масштабу исследования - микроэкономику (деятельность домохозяйств, обособленных производств и государств); макроэкономику (изучение национального хозяйства в целом).

Для изучения экономик античных государств Северного Причерноморья, как части истории античности, целесообразно, подобно тому, как это было сделано для экономик Средиземноморья, адаптировать понятийный аппарат и методы традиционных экономических теорий и учений.

О сложности проблемы говорит авторский характер современных изданий по античной экономике. Они редко представлены одним человеком, часто пишутся в соавторстве, но чаще всего являются сборниками научных трудов или справочников, представляющих собой особый вид коллективных монографий. Нередко в последние усилиями научных редакторов превращаются труды конференций, семинаров, посвященных какому-либо одному важному аспекту палеоэкономики.

Целью исследования является обобщение разнообразия точек зрения в исторической науке на проблему экономики античности. Полученные результаты необходимы и будут использованы при реконструкции экономики Ольвии. В нашем обзоре мы исходили из работ, вышедших в ХХ1 в.: [Amemiya, 2007; Bang, Ikeguchi, Ziehe (eds), 2006; Bowman A., Wilson A. (Eds), 2009; Bresson, 2000; Bresson, 2007; Bresson, 2008; Harris, 2008; Harris, 2011; Manning, Morris, 2007; Migeotte, 2009; Morley, 2006; Scheidel, 2012; Scheidel, Morris, Sailer, 2007, 2012; Scheidel, von Reiden (eds), 2002; Temin, 2013].

В перечисленных монографиях и сборниках работ, посвященных или затрагивающих Грецию периодов архаики и классики, проводится анализ античной экономики как в целом, так и с точки зрения ее характера и степени развития (сложности), эффективности внутреннего, региональных и внешнего рынков, реализующих функцию спрос/предложение и соответствующие экономические, финансовые и товарно-денежные стратегии и механизмы. Также выделяются и изучаются компоненты и показатели богатства, капитала, экономического роста, производительности труда как в сельском хозяйстве, так и в домашнем или ремесленном производствах; движение товаров; влияние социально-политических, технологических, инфраструктурных факторов; особенностей размещения населения и ресурсного обеспечения. Авторы ряда книг не боятся вернуться на позиции модернистов, в последние годы принявших образ последователей так называемой новой институционалистской экономики (НИЭ) [Smith, 2004; Temin, 2013]. Появление новых подходов и методов исследования экономики древних обществ на фоне накопления археологических данных по античным центрам послужили основанием приступить к изучению экономики Ольвийского полиса VI-III вв. до н.э. Постановке этой задачи способствовало ранее проведенное нами с позиций НИЭ исследование экономики его ближайшего соседа Степной Скифии [Гаврилюк, 2013].

Античная экономика М.И. Финли и «финливский» дискурс (1973 - рубеж XX-XXI вв.). В 2012 году прошли две конференции, посвященные столетию со дня рождения англо-американского историка сэра Мозеса И. Финли (1912 - 1986) [Scheidel, 2013]. Первая состоялась 29-31 мая 2012 года в Кембриджском университете, где М. Финли с 1970 по 1979 гг. занимал должность профессора древней истории. Вторая конференция состоялась 29 сентября 2012 г. на другом - восточном - берегу Атлантического океана -в Колумбийском университете (Нью-Йорк). В этом университете М. Финли в 1929 г. (в 17 лет!) получил степень магистра искусств области государственного права. На историческом факультете Колумбийского университета М. Финли в качестве ассистента профессора римского права начинает свою преподавательскую и академическую карьеру. Скоро, однако, он отдает предпочтение Древней Греции и фокусируется на социально-экономических вопросах ее истории. В 1952 году выходит его первая книга, посвященная вопросам земли и кредита в Афинах 500200 гг до н.э. тку, 1952]; в 1954 - «Мир Одиссея» [Finley, 1954]. М. Финли пришел к важным выводам. В частности, он говорит об отсутствии кризиса мелкого землевладения в Афинах IV в. до н. э. (первая книга) и о схожести гомеровского общества (X-IX вв. до н.э.) с примитивными и мелкими политиями, а не с далекими от него будущей греческой архаикой и, тем более, - прошлой микенской цивилизацией (вторая книга). «Гомер и археология» расходятся. В целом ему было известно, где процветала микенская цивилизация, а его герои жили в больших дворцах эпохи бронзы, неведомых во времена самого Гомера. И это фактически все, что он знал о микенской эпохе » [Finley, 1962, p. 52]. В последнем случае догадки и реконструкция (модель) М.И. Финли были подтверждена результатами исследования табличек линейного письма Б (например, [Ленцман, 1955; Андреев Ю., 1976, с. 5 - 12], о которых М.И. Финли в момент написания «Мира Одиссея» еще не знал. Согласно библиометрическому исследованию У. Шайдела, М.И. Финли остается самым цитируемым автором среди всех семи профессоров антиковедения Кембриджа, а «Мир

Одиссея» является второй по цитируемости книгой среди всех научных трудов М. Финли. Но понадобится еще, примерно, 20 лет, чтобы создать «Античную экономику», которая и по настоящее время остается самой цитируемой его книгой [Scheidel, 2013, р.4-8]. В целом дебютные книги 1952, 1954 годов М.И. Финли не противоречили традиционным взглядам, в том числе, М.И. Ростовцева, на экономику античного мира.

Только спустя много лет и после ~ 18 лет работы в непосредственном интеллектуальном контакте со своим старшим коллегой Арнольдом Хью Мартином Джонсом, профессор факультета антиковедения Кембриджского университета, М.И. Финли издает книгу «The Ancient Economy» [Finley, 1973]. Книга, обобщившая почти сорокалетний опыт изучения античной истории, вышла в форме Сатэровских лекций14. Она, а также серия последующих (например, [Finley, 1980; 1981;1985]) работ, излагает концепцию, восходящую к субстанцивистским построениям К. Поланьи и являющеюся альтернативой модернистскому подходу.

Модернисты, начиная с Э. Мейера, М.И. Ростовцева усматривали в древнем мире, в том числе, в Древней Греции и Риме, действие (разумеется, с поправкой на временной масштаб) экономических законов капитализма. В споре модернистов и примитивистов М.И. Финли был на стороне последних, обогатив их аргументацию социокультурными идеями М. Вебера и К. Поланьи. В критике модернизма он доходит не только до отрицания наличия у древних собственных представлений об экономике, существования в античном мире основных экономических категорий и понятий (прибыль, спрос/предложение, рынок, капитал, экономический рост, технический прогресс), но и вообще экономического измерения жизни античного общества.

В течение последующих 10 лет после выхода «The Ancient Economy» (1973) теоретиче-ские разработки М.И. Финли вышли за пределы Кембриджского университета и получили большое распространение сначала на континенте, а потом и в англоязычном мире. В 1983 г. было даже объявлено «о новой ортодоксии вдохновленной A.H.M. Джонсом и сэром Мозесом Финли» [Hopkins, 1983, xi]. Спустя еще 25 лет вышло большое число работ, так или иначе связанных с идеями М. Финли.

Однако параллельно развивался и критический поход к примитивистко-субстантивисткой модели древней экономики. Вот несколько оспоренных положений М. Финли. В античном городе М.И. Финли находит только потребителей (а не торговцев, производителей) товаров. Такая точка зрения опровергнута, например, Чарльзом Уиттэкером [Whittaker, 1990; Bresson, 2000]. Вслед за К. Поланьи, М.И. Финли полагает, что детерминанта экономических действий древнего общества лежит в социально-культурной плоскости и экономика целиком встроена в социально-культурные механизмы. Это положение противоречит современным позитивистским понятиями об экономической рациональности, т.е. о примате материального начала в экономике общества, результатом которого является эмпирически наблюдаемый рост экономики (производства и потребления) на длительном временном интервале.

М.И. Финли скептически относился к возможностям археологического материала, как источника для исследования древней экономики. По-видимому, в этом можно видеть преломление двойственного отношения к археологии самого А.Х.М. Джонса. Причины преимущественного использования им литературных и эпиграфических данных, по сравнению с археологическими, логично объяснить незначительными объемами раскопок в те времена [Gwynn, 2008, iv] . К. Грин, А. Брессон [Greene, 2000; Bresson, 2007] показывают значительную, вопреки утверждениям М. Финли, роль технического прогресса в росте экономики античности.

Большое число ныне известных исследователей древней экономики, особенно тех, кто в той или иной мере были связаны с Кембриджским университетом, испытали влияние школы М.И. Финли. Среди них были, как его последователи («финлианцы», впрочем, со временем немалое их число освободилось от его влияния, например, Ч. Уиттэкер [Whittaker, 1986], так и будущие его критики. Среди наиболее ярких «финлианцев» выделился кембриджский антиковед Поль Миллет. После завершения в 1983 г. им под руководством М.И. Финли докторской диссертации на тему под условным названием «Кредитование и заимствования в древних Афинах», П. Милле- ту понадобилось еще 8 лет, чтобы довести ее до монографии [Millett, 1991]. Однако почти синхронно с этой профинлийской книгой вышел антифинлийский анализ представителя неомодернисткого направления профессионального экономиста Эдварда Коэна [Cohen, 1992]. Позже труд П. Миллета был подвергнут бескомпромиссной критике [Cohen, 2003]. При сравнении обеих работ видно, что оба автора избрали один и тот предмет исследования - кредитные отношения и исходили из практически одной и той же базы письменных источников, но пришли к диаметрально противоположным выводам. Например, примитивист П. Миллет (по самооценке: не простой!, а сложный примитивист) говорит об ограниченном характере кредита, предоставляемого не банкирами, а всего лишь ростовщиками (или менялами). Неомодернист Э. Коэн, наоборот, утверждает, что в Афинах существовала рыночная экономика. Доказательства он находит в тех же кредитных процессах, толкуя их идентичными по сути (отличающиеся только технологически), отношениям в современных кредитно-депозитных финансовых учреждениях.

Результаты уникального клиометрического анализа региональной экономики на примере полиса, расположенного на крошечном (площадью 3,4 км2, т.е. с эквивалентным радиусом 2 км или квадратом со стороной 1,8 км) острове Делос, содержатся в книге профессора истории Тринити-колледжа (Новая Англия, г. Хартфорд, штат Коннектикут) Гэри Регера [Reger, 1994]. Как известно, на Делосе был расположен главный храм Аполлона. Значит, огромные - в панэллинском масштабе - доходы, принадлежали этому храму. В истории острова был полуторавековой период независимости (с 314 по 167 гг. до н.э.), в течение которого велись систематические записи деловой активности святилища. Сохранившиеся материалы, обработанные при помощи стандартных статистических процедур, в том числе с использованием регресси-онного анализа, дали возможность отследить изменения, вплоть до сезонных колебаний, цен на оливковое масло, свиней, дрова, платы за аренду сельскохозяйственных земель и домов. Г. Регер показал, что в годы независимости Делосская экономика зависела главным образом от местного производства, а не конъюнктуры рынка Эгеиды. В то же время Г. Регер установил, что собственные потребности в зерне Делос удовлетворял, подобно другим островам, за счет местного производства только на 70 %. При этом Делос оставался крупным региональным центром зерноторговли. Усредненные цены демонстрировали определенную стабильность, а на оливковое масло с течением времени даже понижались. Текст монографии дополнен многочисленными приложениями, которые содержат огромный фактографический материал, обобщенный в нескольких десятках таблиц и графиков, т.е. в форме, удобной в дальнейшем использовании.

Для исследуемого периода Г. Регер рассчитал численность населения острова, душевое потребление зерна, посевные площади, доходность, выпадение осадков, циклы морской навигации, сельскохозяйственные циклы (выращивании оливок, в том числе, обрезки оливковых деревьев; приплода свиней), копписинга (coppicing, или выращивание биомассы на топливо путем культивирования многочисленных побегов из пней или корней дерева), культового календаря. Своей работой Г. Регер полностью опроверг воззрения М.И. Финли на ущербность «древней статистики» [Finley, 1985, p. 45]. Позже Г. Регер примет участие в суперпроекте по созданию издания «Кембриджская экономическая история греко-римского мира» под редакцией Уолтера Шайдела, Яна М. Морриса, Ричарда П. Сэллера [Cambridge Economic , 2007], где им написана глава, посвященная эллинистическим Греции и западной части Малой Азии.

Таким образом, в ходе многолетней дискуссии наметился постепенный переход от почтительного постижения модели М. Финли к ее «деконструкции» активной частью историков. Особенного накала обсуждение получило к концу XX в., когда стало очевидно, что проблематика древней истории оказалась сложной и чрезвычайно многосторонней. Воспользовавшись информационным поводом - 25-летним «юбилеем» выхода «The Ancient Economy» (1973) - был проведен ряд конференций и коллоквиумов по древней экономике « в Кембридже, Дельфах, Оксфорде, Стэнфорде» [Davies, 2001, p. 8] и в других центрах (Париже, Лейдене [Morris, 1999, xxv], Копенгагене [The Economies , 2011, p. 2]). Ни одна из упомянутых конференций не продублировала другую. Особо следует отметить конференцию в Ливерпульском университете в 1998 г. [Hellenistic , 2001]), чей аналитический подход имел продолжение в следующем веке в виде еще двух конференций и соответствующих им коллективных монографий [Making, 2005; The Economies , 2011]. Результатом дискурса стало понимание того, что, как спектр обсужденных проблем, так и их трактовка оказались очень широкими. Дж.К. Дэвис, например, отмечает, что на конференции в Кембридже, посвященной теме Kerdos (выгода, польза, прибыль, доход), случился раскол. В том самом центре, где родилась концепция М.И. Финли, уже через 25 лет только часть исследователей оставалась солидарной с нею. Другая часть интерпретировали kerdos как экономическую категорию, которая служит мотивацией и которую «. необходимо воспринимать полновесной в личностном поведении, даже если социальные ценности и институциональные ожидания препятствует этому» [Davies, 2001, p. 8]». Среди участников упомянутой ливерпульской конференции единственным последовательным «финлианцем» оставалась, пожалуй, только Катерина Панагопулу [Panagopoulou, 2001]. В то же время к «твердым» антифинлианцам» можно было отнести также только одного автора -

Дж. Патерсона [Paterson, 2001]. Остальные 11 авторов объективно или субъективно занимали промежуточные позиции, хотя в своих работах представили немало аналитических материалов, угодных скорее М.И. Ростовцеву, чем М.И. Финли.

Весной 1998 года в Институте социальной истории Стэнфордского университета была проведена конференция «Evidence and models in ancient economic history», материалы которой были опубликованы спустя семь лет в сборнике Джозефа Маннинга и Яна Морриса [Ancient economy , 2005]. В них шла речь «об экономической рациональности, о различиях между обменом и редистрибуцией, о потребности в динамических нелинейных моделях, о рабстве и долгах как проводниках экономических структур, о влиянии технологических преобразований, о районировании (отмеченном как актуальные современные экономический, равно и культурный, аспекты), о почти невидимом `частном' секторе, об очень разнообразной экономической роли храмов, и так далее» [Davies, 2001, p. 8].

Последовательная критика теории М.И. Финли содержится в сборнике из 12 эссе Алена Брессона, который подчеркнуто, в противовес известному тезису М. Финли о потребительском характере античного города, называется «Рыночный город» [Bresson, 2000]. Он, вслед за К. Хопкинсом [Hopkins, 1983, p. XI] причисляет работы М.И. Финли к новой ортодоксии. При этом А. Брессон, как будто не замечает, что последователей этой ортодоксии к моменту выхода его книги осталось немного. Сам А. Брессон пытается найти средний путь между модернистами, которые применяют анахроничные (в данном случае - современные) термины к древней экономике, и примитивистами Новой Ортодоксии, которое отрицает наличие экономики древнего мира [Bresson, 2000, p. 243]. Юбилей 25-летия выхода книги М.И. Финли «Античная экономика» был отмечен ее переизданием, которое сопровождалась развернутым аналитическим предисловием Яна Морриса [Finley, 1999, p IX-XXXVI]. Я. Моррис отмечает колоссальное значение этого классического труда для изучения экономик античного времени. Благодаря изложенному в книге по сути субстантивистскому (по К. Поланьи, хотя М. Финли, кажется, ни разу не сослался на него) подходу удалось выйти далеко за рамки примитивистско-модернистской оппозиции и охватить гораздо более широкий круг явлений. Имеется в виду антропологический, социальный, юридический и другие аспекты истории экономики, которые ранее, до М.И. Финли, просто игнорировались.

Таким образом, значение работ М. Финли на сегодняшний день состоит в том, что они породили междисциплинарный (археология, история, социология, антропология, историческая экономика, историческая география и еще ряд смежных дисциплин) широкий и, одновременно, глубокий многолетний дискурс. В ходе и в результате дискуссии, в которую оказались вовлеченными многие научные школы, оформилась современная экономическая история античности как полноценная научная поддисциплина, хотя и в виде, весьма отличном от основных взглядов М.И. Финли.

Исследования экономики советскими учеными. Нельзя не отметить работ ситуационного «финлианца» (в действительности, независимого в своих исследованиях антиковеда) В.Н. Андреева в части анализа социально-экономической системы Афин, в том числе богатства - валового продукта (например, [Андреев, 1958; 1959; 1960; 1971; Andreyev, 1974; Андреев, 1975; 1981]). Знание языка, многолетний опыт исследования основных отраслей экономики Древней Греции, знакомство с работами А.Х.М. Джонса, М.И. Финли, Дж.К. Дэвиса, У.Э. Томпсона и других западноевропейских и американских исследователей древней экономики, наконец, почти демонстративная свобода в статьях от следов так называемой «марксистской» догматики, позволяло В.Н. Андрееву преодолевать филологические и логические трудности, возникающие при сколь-нибудь глубоком изучении источников. Их перечень и объем, естественно, совпадают с источниками, позже использованными упомянутыми П. Миллетом и Э. Коэном. В.Н. Андреев еще в 50-х годах [Андреев, 1958; 1959; 1960; 1971; 1975 и др.]) пришел к выводам, которые далеки от части оценок Э. Коэна и более близки к некоторым взглядам М. Финли 1970-х годов и частично к будущим выводам П. Миллета в упомянутой работе [Millett,1991].

Окончательно его представления оформились к 80-м годам прошлого столетия. В частности, В.Н. Андреев пишет [Андреев, 1981, c. 47]: «И наконец, я хотел бы еще раз подчеркнуть, что считаю абсолютно бесперспективными любые попытки истолковать явления афинской общественной жизни с помощью аналогий, опирающихся на опыт капиталистической эпохи. Во многих отношениях это был мир «Зазеркалья». В частности (а может быть, в особенности), прямолинейное применение критериев «выгодности» и «прибыли» к афинской экономике оставляет нам только два выхода: либо насилие над источниками, либо признание, что эта экономика была абсурдной».

Советские антиковеды особого интереса к исследованию древней экономики (сам термин был заменен понятием «хозяйство») не проявляли. По крайней мере, об их участии в постфинливской дискуссии говорить не приходится. Исключением являются исследования рабства как одной из основ рабовладельческого способа производства, соответствующего второму ключевому звену пятичленной формационной схемы общественного развития.

Надо сделать важную оговорку. Неучастие советских антиковедов в дискуссии «за» и «против» М.И. Финли вовсе не означает, что они были в стороне от постановки и решения важных вопросов экономики древности. Наоборот, выделение «базиса» и признание его доминирующей роли в формационной эволюции общества в соответствии с положениями классиков марксизма должно было стимулировать, говоря современным языком, моделирование экономики античности, в том числе таких ее составляющих, как рабство, сельское хозяйство, торговля и т.п. Достигнутые в советском антиковедении результаты в 1970-х годах, не уступали многим результатам британских, американских исследователей. В частности, работа А.И. Павловской о рентабельности рабского труда [Павловская, 1973] уже в момент ее публикации, могла стать весомым аргументом в поддержку модернистского и, пожалуй, - неоклассического подхода к древней экономике.

А.И. Павловская выполнила ряд строгих расчетов, прекрасно обоснованных с точки зрения папирологии, и, исходя из критерия рентабельности, доказала, что труд рабов уступал труду арендаторов, но превосходил труд наемных работников. Другими слова-ми, М.И. Финли мог бы скорректировать свою концепцию, ознакомившись с полученными на объективной основе выводами исследовательницы.

При этом работа А.И. Павловской носила отнюдь не случайный характер. Приведем еще несколько аналогичных работ: [Кузищин, 1967; 1970; Павловская, 1973; Павловская, 1976; Ковельман, 1978]. Здесь не место и не нам обсуждать, почему так хорошо начатое направление исследований не получило должного развития. Вернемся к дискуссии М.И. Финли. Лишь в период «гласности» теория М.И. Финли впервые в СССР (если не считать рецензий Е.М. Штаерман [Штаерман, 1977], Кошеленко Г.А. [Кошеленко, 1980] и еще ряда других) стала предметом историографического исследования [Безгубенко, 1989]. Этот же автор представил также опыт реконструкции биографии М.И. Финли [Безгубенко, 1999] и эссе о некоторых экономических категорий в исторической концепции М.И. Финли [Безгубенко, 2000].

Еще одним направлением изучения древней экономики, в котором необходимо отметить несомненные достижения науки советского периода, являются социально-экономические исследования доиндустриальных традиционных обществ, в том числе, античности. Вследствие слабого внимания к исследованию древних экономик, догматизации этого вопроса в бывшем СССР, возникла искусственная ситуация, при которой исследования социальной истории в ряде случаев предшествовали исследованиям экономической истории, особенно, - исследованиям конкретной экономики. Все-таки последовательность исследований должна быть закономерной, совпадающей с причинно-следственным вектором: сначала экономическая, и лишь затем - социальная история.

Исследования античной экономики с рубежа XX - XXI вв. После «юбилейного» (имеется в виду 25-летие выхода книги М.И. Финли «Античная экономика») 1998 года, финливский дискурс все еще продолжался, но его интенсивность резко пошла на убыль. На его последнем этапе наблюдается заметный вклад профессионалов-экономистов, точнее, - широкое использование методов, выражаясь по [Postwar , 2003; Archibald, Davies, 2011, p. 4] - неортодоксальных (heterodox) экономик. Про «еретичность» большинства экономических учений много говорится в лекциях И.В. Розмаинского, К.А. Холодилина [Розмаинский, Холодилин, 2012]. По обе стороны океана на расчищенном от своеобразной схоластики Вебера-Поланьи-Финли исследовательском горизонте появилось большое число новых направлений исследований древней экономики на альтернативной концептуальной базе.

Ниже ограничимся изложением обобщенных соображений об особенно важных особенностях постфинливской фазы изучения экономической истории древних обществ. Отметим, что весь массив исследований экономик античного времени распадается на четыре, примерно равноценные по достигнутым результатам, группы. Одну из них условно можно назвать оксфордской, другую - стэнфордской, третью - кембриджской. К четвертой группе исследований относятся все остальные, не вошедшие в первые три, включая проведенные на евразийском континенте. Хотя деление на эти направления условно позволят представить географию и плотность изучения древних экономик.

Большой объем работы запланирован и уже проведен в ходе Оксфордского проекта Римской экономики (ОПРЭ), начатого в октябре 2005 года факультетом антиковедения Оксфордского университета. Координаторами ОПРЭ являются профессора Алан Боумен и Эндрю Уилсон. За период с сентября 2006 года по 2014 год в ходе выполнения проекта было проведено семь конференций. По материалам конференций и в рамках ОПРЭ изданы семь сборников [Quantifying , 2009; Settlement , 2011; The Roman , 2013] и одна монография [Flohr, 2013]. По данным сайта проекта подготовлено к печати еще пять монографий [http://oxrep ] . Особенностью проекта стал количественный подход к римской экономике периода 100 г. до н.э. - ок. 350 н.э. [Quantifying , 2009, p.3 - 6]. Сейчас можно отметить, что первоначально озвученные планы ОПРЭ, намеченные подходы и методы исследования оказались вполне реалистичными. Остается только по сборникам [Settlement , 2011; The Roman , 2013] фиксировать появление все новых и новых количественных интерпретаций и аналитической информации буквально по всем отраслям, сторонам римской экономики на всех фазах ее развития от интеграции к росту и упадку. В этих работах большое внимание уделяется демографии (в том числе мальтузианским пределам), урбанизации, которые могут рассматриваться в качестве либо индикаторов роста экономики, либо ее ведущих факторов [Settlement , 2011]. Другими словами показано, процессы урбанизации и демографические процессы находятся в параметрической взаимосвязи как друг с другом, так и с развитием экономики.

Сборник из 10 статей [The Roman , 2013] (по материалам конференции 2008 года), посвящен количественным аспектам сельскохозяйственного производства в римском мире. Хотя, по признанию руководителей ОПРЭ, все еще не выработано «ни полного представления о сельском хозяйстве Римской империи, ни макроэкономической модели» [The Roman , 2013]. Таким образом, уже традиционно в новых и оригинальных статьях пристальное внимание уделяется, казалось бы, давно изученным сельскому хозяйству, торговле, финансам. Это стало возможным благодаря новым концепциям и инструментальным средствам, позаимствованным, например, из НИЭ. В соответствии с целью проекта были выбраны методы, источники и подходы к изучению экономики римского времени. Необходимо отметить высокий уровень редактирования, иллюстраций, картографирования, графиков, компьютерных реконструкций. На момент сдачи статьи в печать в рамках проекта вышло четыре монографии.

В Оксфордском университете издано четыре справочных издания, общим листажом 5772 страниц, в которых освещаются вопросы экономической истории античного времени. В «Справочнике-спутнике по эллинистическому миру» под редакцией профессора

Эдинбургского университета Эндрю Эрскина [A Companion .Hellenistic, 2003] выделен раздел, специально посвященный экономике. Особенно подробно рассмотрена экономика эллинистической культуры Гэри Регером. Он равно отвергает как примитивистско-модернистскую оппозицию, так и формалистско-субстантивистсткую дихотомию и исходит из необходимости исследовать институты изменяющихся древних экономик, исходя из физических предпосылок, ресурсов, в том числе людских.

«Справочник-спутник по истории экономической мысли» под редакцией У. Дж. Сэмюэлса, Дж.Э. Биддла, Дж.Б. Дэвиса [A Companion .History, 2003] является важным исследовательским ресурсом. Однако историю древней экономической мысли желательно было бы изложить в большем объеме и не доверять это «археологу» экономической мысли С. Тоду Лаури [Lowry, 1987]. В его разделе практически отсутствуют сведения, необходимые для реконструкции экономической картины античного мира. Несомненным достоинством издания является наличие его online версии.

«Справочник-спутник по древней истории» под редакцией Эндрю Эрскина [A Companion Ancient, 2009] вышел через 6 лет после своего предшественника «Справочника-спутника по эллинистическому миру» [A Companion. Hellenistic, 2003]. Сейчас диапазон охватываемого материала многократно расширился. К изданию удалось привлечь 49 первоклассных специалистов, многие из которых известны глубокими исследованиями по экономике. Сравнивая оба «Компаньона.», можно видеть, что при равных печатных объемах, во втором издании освещается большее число вопросов, естественно, с меньшими подробностями, но отнюдь не с худшим качеством. В разделе 6 по экономике привлекает внимание параграф написанный Джоном К. Дэвисом. В серии справочных изданий необходимо отметить выход в 2013 году 13-томного издания «Энциклопедии истории античного мира» под редакцией команды из пяти генеральных редакторов Роджера Багнала, Кая Бродерсена, Крэйка Чемпиона, Эндрю Эрскина, Сабины Хюбнер [The Encyclopedia ., 2013]. Энциклопедия охватила весь средиземноморский мир, включая Ближний Восток, Египет, от поздней бронзы до VII в. н.э. Имеется бумажная и электронная версии. Коллектив авторов интернациональный. Например, статья про Гераклею Понтийскую принадлежит С.Ю. Сапрыкину.

Практически одновременно со стартом ОПРЭ вышла из печати The Cambridge Economic History of the Greco-Roman World ^EHGRW) под редакцией стэнфордских профессоров Уолтера Шайдела, Яна Морриса, Ричарда Саллера [The Cambridge ., 2007; 2010]. CEHGRW - результат работы другой, условно говоря, стэндфордской группы исследователей. Ее десять глав (с 18 по 27) были посвящены римской экономической истории, т.е. той же проблеме, что ОПРЭ. По прошествии нескольких лет, стало ясно, что благодаря выходу CEHGRW, для чуть выше упомянутой оксфордской группы расчистилось поле исследований. Теперь участникам ОПРЭ, во-первых, можно не дублировать многие уже освещенные вопросы. Во-вторых, сосредоточиться на тех вопросах и подходах (особенно, на количественном анализе экономики), которые не охвачены в CEHGRW. Несмотря на то, что кембриджское издание носит статус справочного издания, ему присущ характер коллективной монографии, выражающей скорее вклад в изучение проблемы одного из 27 авторов статей, чем приведённое в систему обозрение знаний по античной экономике. Несомненным достоинством CEHGRW является стандартизация терминологии, структурное (по П. Самуэльсону, Д. Норту: производство -> распределение -> потребление) построение ряда разделов (Древней Греции и раннего Рима), широкий региональный охват, обширная библиография (50 страниц). Подход к теме основан на новой институциональной экономике. Параллельное исследование ОПРЭ был выпущен упомянутый выше «Справочник-спутник по древней истории» под редакцией Эндрю Эрскина [A Companion Ancient, 2009].

В связи с выходом CEHGRW нельзя не отметить вклад в изучение древней, особенно, римской экономики в целом и ряда ее разделов (демографии, семейных отношений, социальной стратификации, рабства и рабочей силы, морских и сухопутных коммуникаций и логистики, торговли, древней медицины, качества жизни, реальных оплат труда, роста доходов, монетное обращение, народонаселения, военного дела, информатизации базы знаний, компаративистики и т.д.), австрийско-американского историка, профессора Стэнфордского университета Уолтера Шайдела, соредактора CEHGRW. У. Шайдел является одним из крупнейших современных исследователей древней экономики. С его именем связано несколько (не менее десяти) издательских проектов. Не преувеличением будет сказано, что каждый из сборников, по сути коллективных монографий, достоин самой высокой оценки.

Дополнительное представление о стэндфордском направлении исследований античной экономики отображается сборником из небольшого числа работ (восемь статей и три комментария на них) под редакцией Джозефа Мэннинга и Яна Морриса. Сборник посвящен источникам и моделям античной экономики [Ancient Economy .,2005] и основывается на материалах соответствующей конференции, состоявшейся в Стэндфордском университете в 1998 г. Охватывались социально-экономические процессы в интервале ~ 1000 г. до н.э. 500 г. н.э., а экономика античного мира рассматривалась в четырех пространственно-временных частях: на Ближнем Востоке; в Эгейском регионе (Греции); в Египте и Римском Средиземноморье. Указанные части образуют две средиземноморских историко-культурных области (ИКО) - Западное и Восточное Средиземноморье. Западное Средиземноморье составлено из культур Древних Греции и Рима; Восточное Средиземноморье - Египта и Ближнего Востока. Обе ИКО характеризуются сильно отличающимися по своей сущности источниками и как, следствие, - различными методами исследований и результатами их применения. Накопилось несколько взаимоисключающих ответов на вопрос о степени интегрированности экономик средиземноморских ИКО - от полного их слияния (теория одного Средиземноморья) до полностью обособленного функционирования (теория двух Средиземноморий).

Организаторы конференции и соответствующего ей сборника воспользовались финливским дискурсом, чтобы впервые собрать глубоких специалистов (историков и археологов: М. Ливерани; П. Р. Бедфорда, И. Морриса, Дж. Мэннинга; Р. Бэгнала; Р. Хитчнера; Р. Сэллера) по Египту, Ближнему Востоку, Греции и Риму и поставить перед ними задачу об экономических особенностях, общем и различном этих регионов, о природе изменений экономики, отражают ли последние социальные и политические реальности. Каждый из четырех регионов (Египет, Ближний Восток, Греция и Рим) был представлен парой докладов-статей. Отличительной чертой стэндфордского подхода является привлечение высококвалифицированных стэндфордских экономистов (Такэси Амэмия, Авнера Грейфа), экономсоциолога (Марка Грановеттера) для экспертизы и комментариев основных статей. Судя по отзывам, стэндфордский сборник стал заметным событием в исследовании и историографии античной экономики. Он отличается бережным отношением к наследию М. Финли (в частности, ее название повторило название известного труда М. Финли [Finley, 1985]). В то же время в книге очень широко использован клиометрический метод и подходы новой институциональной экономики (НИЭ). В целом работа является высококлассным образцом попытки монографической междисциплинарной постановки крупной проблемы, сложность которой явно превысила достигнутый совместный потенциал предложенных авторами статей решений.

Через два года к вопросу о более адекватном, чем «субстантивисткий примитивизм» М. Финли, подходе к изучению экономической теории античности, рассмотренному в сборнике под редакцией Дж. Мэннинга и Я. Морриса [Manning, Morris, 2005], обратил-ся их университетский коллега Такеши Амемия. Его небольшой по объему труд «Экономика и экономикс Древней Греции» [Amemiya, 2007], стал еще одним проявлением «стэнфордского» направления исследований античной экономики. Книга вышла в качестве 33-ого выпуска в книжной серии «Исследования по экономической истории» британского научного издательства Рутледж (Routledge). Ранее Т. Амемия получил известность по двум известным монографиям по методам исторической экономики и эконометрике [Amemiya, 1985; Amemiya, 1994]. Он один из сравнительно немногочисленных исследователей древней экономики, подобно Э. Коэну, П. Темину (см. ниже), являющийся не столько историком, сколько профессиональным экономистом. Основой книги Т. Амемии был курс лекций, предназначенный не только для студентов, но и для аспирантов [Amemiya, 2007, XIV]. Как сериальное издание, книга отличается тщательностью и строгостью в выборе структуры, терминологии, рубрикации и стиля изложения. В небольшом томе автору удалось «показать» источники (в частности, видение греческой экономики самими древними греками - от Ксенофонта до Платона [Amemiya, 2007, p.117-157]), кратко, но при этом достаточно ясно, изложить основные концепты. Сделана попытка раскрыть тему рабства [Amemiya, 2007, p. 28-32]. В частности, в соответствующих подразделах содержатся насыщенные сводки о численности и стратификации рабской части населения. Новизной отличаются данные о производительность труда рабов и о возмещении затрат, включая капитальные, в мастерских, где они были заняты. Однако анализ информации из манумиссий произведен без учета новейших результатов по дельфийским источникам, полученными французскими исследователями. Книга посвящена, в основном, экономике Афин. Т. Амемия предлагает собственную модель афинской экономики с взаимосвязанными счетами в пяти выделенных им секторах - «Бедные», «Богатые», «Производство», «Государственные» и «Импортные и экспортные счета» [Amemiya, 2007, p. 107]. Однако, вследствие отрывочного характера источников, их ненадежности, убедительных числовых построений, даже в интервальном приближении, балансовой модели Т. Амемии не было продемонстрировано. В то же время в главе содержится анализ афинского ВВП, величина которого определена в 4430 талантов.

Интересным является профессиональный - с точки зрения экономики - анализ учений Ксенофонта, Платона, Аристотеля. Т. Амемия пытается показать, что цели экономической деятельности древних греков были такими же, как и у современных людей. Положение автора о том, что наука «за последние десять лет решительно поддержала модернистскую точку зрения» на особенности развития экономики Афин V - IV вв. до н.э. [Amemiya, 2007, p. 60], во-первых, исходило из противопоставления известной книге М. Финли [Finley, 1973], также ориентированной на студентов и с ее, когда-то яркой идеей о несущественности рыночных отношений для античной экономики. Во-вторых, - во многом основывалось на работе Э. Коэна, поставившего под сомнения многие концепты М. Финли [Cohen, 1992]. Позже мнение Т. Амемии было активно поддержано П. Темином (профессор по эконометрии из МТИ). Напомним, что и Э. Коэн, и П. Темин, и сам Т. Амемия являются представителями экономической науки, избравшими предметом своих исследований античную экономику.

Труд Т. Амемии служит хорошим примером погружения специалиста экономического профиля в проблемы античности. В то же время, с точки зрения антиковеда, книга не лишена неточностей и в целом можно отметить присущую книге Т. Амемии некоторую неуверенность в вопросах истории классического времени и изложения истории развития учений о древних экономиках. Т. Амемия не подвергал критике письменные источники и большая часть его книги носит описательный характер.

К важным трудам XXI в. относится ливерпульская серия из трех сборников, из-данных по материалам соответствующих конференций и коллоквиума [Hellenistic, 2001; Making, 2005; The Economies., 2011]. Редакторский состав составляли Джон К. Дэвис, София Г. Арчибальд, Винсент Габриэльсен.

В первом «томе» (13 докладов-статей) ставилась чисто финливская задача - поиск альтернативы классическому подходу к экономике античности. Для этого сопоставлялись, с одной стороны, возможности общих теорий и моделей, а другой стороны - предметные исследования по конкретным темам и доказательным базам. Большому числу статей присущ количественный подход, который бы нашел место в любом профильном по экономике издании. И хотя многие новые идеи не отвечали подходу М.И. Ростовцева, оказалось, что, в то же время, они не соответствуют также и модели М.И. Финли.

Второй «том» (13 докладов-статей) можно охарактеризовать как эмпирический, поскольку он посвящен главным образом артефакт- ному направлению исследования экономики. Изучалась роль керамики (типично археологический материал) в исследовании древней экономики. По еще одному, тоже чисто археологическому материалу, - монетам - реконструировалось такое фазовое явление древней экономики, как ее монетизация. В отзыве на этот том приветствуется преодоление редакторами и авторами «давней традиции отмежевания Черного моря от эллинистических исследований» и выражается надежда, что подобное, безусловно, целесообразное, расширение исследований экономики эллинистического мира «станет тенденцией» [Vlassopoulos, 2008, p. 353]. При рассмотрении вопросов экономики можно также положительно оценить расширение территориального охвата: выйти за пределы средиземноморского бассейна, в частности, - скромную попытку привлечь материалы, характеризующие динамику экономической жизни Херсонеса Таврического и Ольвии.

В третьем «томе» (21 доклад-статья) содержатся материалы конференции «Возникновение спроса и подвижность экономики («Demand Creation and Economic Flows»). Этот том является идейным продолжением первых двух томов, при этом он характеризуется подчеркнуто экономическим содержанием. В проблеме роста национального и оборотного богатств, в качестве ключевых рассмотрены вопросы многотипности экономик Восточного Средиземноморья и соседних регионов; управления экономикой; ее учреждений; человеческой мобильности и природных ресурсов. Анализировалось воздействия на античные экономики городских и храмовых хозяйств, роль правителей, консолидированных или разрозненных статусных групп, включая рабов.

Хотя каждый из рассмотренных «томов» был посвящен тщательно выбранному новому актуальному аспекту эллинистических экономик, впоследствии все три «тома» сложились в эволюционно связную, цельную серию книг, посвященных античной экономической жизни. В последнем, третьем томе [The Economies , 2011] вопросительный нейтралитет по отношению к теории М.И. Финли, свойственный первому «тому» [Hellenistic., 2001], радикально трансформировался в решительную поддержку применения при анализе древних экономик новой институциональной экономики (НИЭ) с цитированием Дугласа Норта и обсуждением теоремы Рональда Коуза [The Economies., 2011, p.1 - 3]. В ливерпульских «томах» отражены многообразие форм (и их изменчивость) поздней античной экономической действительности. Все «тома» показали успех использования экономических подходов инструментов, в том числе из НИЭ. Одним их результатов стало преодоление разрыва (вначале - пропасти) между профильными (по экономике) специалистами и историками экономики. Первые, как правило, избегали постановки и решения общих вопросов, не понимали специфики как археологических, так и письменных источников. Вторые (тот же М.И. Финли) - не принимали методик их исследования и почти не проводили численных расчетов.

Еще один, посвященной экономической истории, сборник вышел в 2006 году [Ancient ., 2006]. Он издан по материалам конференции, проведенной в университете Кембриджа в 2002 г. Модераторами конференции и редакторами сборника были Питер Банг - датский историк-компаративист, Хартмут Цихе - преподаватель Университета Йоханнесбурга и Мамору Икегучи из Кебриджского университета. Целью коллективной работы (11 докладов-статей) было продвижение современных методологий при исследованиях древних экономик. Представленная в сборнике тематика отличается высокой степенью синкретизма: на пять тематических разделов (Письменная экономическая история; Культивирование любопытства: сравнительная история и межкультурных контактов; Керамика и структуры: диалог между историей и археологией; Культура, экономика и учреждения: от включенности в социальные учреждения и стратегий; Древняя экономика, торговля и модели) сборника приходится всего 11 докладов. Разделы сборника его модераторы скомпоновали статьями, написанными с противоположных позиций. Это позволило охватить широкий спектр мнений по каждому тематическому направлению. Из всех статей выделим несколько. В работе П. Банга предложена парадигма «базарной» (в противовес «рыночной») экономики в античное время. Утверждается, что НИЭ модель базарных экономик доиндустриальных Ближнего Востока и Индии является более подходящей сравнительной моделью, чем ранее предлагавшиеся [Bang., 2006, p. 70]. Ю. Мейер в своей статье на примере торговли сравнивает экономики империй бронзового и железного веков [Meyer ., 2006].

Он полагает, что, так как бронза относится к менее доступным материалам, чем железо, то и культуры бронзового века, как правило, являются более крупными и структурно сложными, в силу чего и более уязвимыми и менее устойчивыми. С другой стороны, в силу большей доступности железа, соответствующие культуры, как правило, более фрагментированы, диффузны, менее структурно сложны и, как следствие, являются более стабильными в сравнении с бронзовыми культурами. Интересна модель В. Джонгмана, описывающая рост римской, т.е. доиндустриальной, экономики в зависимости от численности населения при мальтузианских ограничениях [Jongman , 2006]. С подчеркнуто археологической точки зрения и предпочтений центральной статьей этого сборника является статья Кэвина Грина [Greene , 2006], посвященная экономической интерпретации археологических данных. В этой статье К. Грин продолжает отстаивать свою позицию относительно роли археологии в изучении экономической истории, высказанной много лет назад в таких словах:

- уровень хозяйственной деятельности, выявленных археологическими исследова-ниями, делает несостоятельным «минималистский» подход таких историков, как Финли [Greene, 1986, р.170]. На этот раз К. Грин демонстрирует возможности археологической интерпретации находок путем анализа кухонной посуды, происходящей из раскопок Вала Антонина. К. Грин пришел к важным выводам, касающимся экономической жизни Рима II в частности - потребления. Грин призывает не к иерархическому подчинению археологии более старшей по рангу дисциплине истории, а к их плюрализму.

Статья М. Икегучи [Ikeguchi., 2006], также посвящена важности вклада археологии в исследование древней экономики. Это стало возможно путем стандартизации методик и графических данных полевых разведок. Обработанные данные по шести регионам центральной Италии позволили уточнить количественные расчеты обстоятельств социально-экономического кризиса конца Республики.

В 2007, 2008 годах вышел двухтомник Алена Брессона «Экономика греческого города (конец VI - I вв.)», первый том которого посвящен «Структурам и производству», а второй - «Сфере торговли» [Bresson, 2007; 2008]. Эту книгу можно считать этапной и следует на ней остановиться подробнее. А. Брессон позиционирует себя последователем НИЭ, о чем он пишет в первой главе посвященной теоретическим вопросам.

Вторая глава посвящена экологии и рассматривает основные геологические и климатические ограничения на хозяйственную деятельность. Полученные данные позволяют ставить, обсуждать и решать демографические вопросы, включая потенциал роста. А. Брессон предполагает возможность взрывного роста населения, что определятся не только экологическими, но и социально-экономическими факторами.

В главе 3 рассматривается совершенно редкая тема у историков - энергия. По мнению А. Брессона, грекам была доступна только энергия ветра. С чем трудно согласиться, поскольку мускульная энергия [Гаврилюк, 1999, 2013, с. 452 и сл.] доминировала в балансе механической энергии. Даже греческий военный флот и морской транспорт немыслимы без гребцов, число которых могло исчисляться сотнями. Дефицит энергоносителей не помешал росту торговли и рынков именно за счет развития морского транспорта.

В Главе 4 («Город и экономика») рассматривается связь между появлением полиса и эволюцией греческой экономики. Поскольку излишки продукции оставались в руках их производителей, а не правителей, образовался рынок, запросы которого непрерывно увеличивались и удовлетворялись за счет углубления разделения труда. А. Брессон предложил новую интерпретацию ряда письменных источников.

В Главе 5 «Сельскохозяйственное производство» к средиземноморской триаде (зерно, вино и оливковое масло), А. Брессон добавляет дополнительные культуры. При этом он подчеркивает эволюционные изменения в экономике и возможность роста производства.

В главе 6 «Экономика сельского хозяйства» А. Брессон исследует имущественные отношения, особенности ведения хозяйства, динамику инноваций в агротехнологиях, изменения социальных отношений. Он показывает неспособность отойти от традиционной системы двухлетнего пара. Он говорит о том, что прибыль мотивировала рост производительности и показывает долгий путь трансформации автаркической экономики в рыночную.

В главе 7 «Производство, капитал и инновации» рассматриваются, какие еще дополнительные возможности, кроме сельского хозяйства, мог Эгейский экологический район предоставить человеку для производственной деятельности. А. Брессон указывает на рыболовство, добычу соли, множество кустарных производств, например, текстильное. Ткацкое производство могло развиваться до товарного состояния отчасти вследствие освобождения женщин от тяжелых и изнурительных видов труда, в том числе от сельскохозяйственных работ. Показано достижение Афинами и Мегарами положительного сальдо в торговле при вывозе серебра (монет) и ремесленных изделий и ввозе масла и зерна.

Заключительная глава 8 первого тома «Логика производства» обобщает результаты исследования длительного перехода от экономики самообеспечения к рыночным отношениям. Низкие цены на хлеб в конце концов исключают целесообразность его производства в мелких (а затем и в средних), хозяйствах, что приводит к их распродаже. Подводя итоги, А. Брессон утверждает, что в Греции существовал экономический рост (0,4% в год). В целом в диахронном подходе можно говорить о достижениях греческой экономики, о ее прогрессе, хорошо заметном лишь на продолжительных интервалах наблюдения.