Советская дипломатия в борьбе за установление добрососедских отношений с Великобританией в 1920-е годы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Томский государственный университет

Советская дипломатия в борьбе за установление добрососедских отношений с Великобританией в 1920-е гг

Белковец Л.П.

Череда «демократических» революций в непосредственном «подбрюшье» России - в странах Ближнего Востока, организованных США и их союзниками, начавшиеся там войны, смены режимов, убийства, террор и другие вызовы заставляют нас обратить свои взоры к историческим истокам этих событий. Это важно сделать ещё и потому, что наше отечество, Российская Федерация как правопреемник СССР, борющаяся за новый правопорядок в мире, обвиняется правящими элитами западных стран в нарушении норм международного права, в покровительстве «недемократическим» правительствам в Иране, Сирии и др., в оказании им военной и другой экономической помощи. Под таким же соусом были уничтожены так называемые «антинародные» лидеры в дружественных с нами странах - Ираке и Ливии. Теперь в этих странах царят террористы ИГИЛ, наводя ужас и страх на мирное население, и уже не тысячи, а миллионы беженцев наводняют Европу. Против нас выстроен антирусский фронт покруче антисоветского фронта, в котором объединялись тогдашние недруги Советской России. Как теперь, так и тогда, они пытались её сломить, изолировать блокадой (санкциями), формировали антисоветские (контрреволюционные) правительства (оппозицию), вводили в нашу страну свои интервенционистские войска. России (СССР) помогла выстоять в этой борьбе стойкость, выдержка и компетентность советской дипломатии, а также поддержка и дружба многих народов и стран, в том числе стран Востока.

Размышления о «мировой революции». Несмотря на широкое распространение в Европе социалистических идей (вспомним бродивший по Европе «призрак коммунизма» К. Маркса и Ф. Энгельса), капитализм как общественный строй и после победы российской революции продолжал демонстрировать значительные потенции своего развития, особенно в своих наиболее развитых звеньях. Не случайно, что уже в 1919 г., в разгар Гражданской войны и вооружённой иностранной интервенции, в статьях и выступлениях В. И. Ленина, в партийных и правительственных документах, стал обнаруживаться постепенный отход от идеи «мировой революции». В соответствии с ней невозможным считалось закрепление успеха революции в России без ниспровержения власти капитала в ряде развитых капиталистических стран. С победой в Гражданской войне в жизни советского государства началась, по определению Ленина, такая полоса, «когда наше основное международное существование в сети капиталистических государств отвоёвано» [1]. Но становилось ясно и то, что надежды на мировую революцию не оправдались. Молодой советской республике предстояло «строить социализм» в одиночку, в условиях капиталистического окружения.

Руководство советской страны, выходившей из Гражданской войны, учитывало также появление в стане буржуазии некоторых признаков отхода от огульного непризнания Советской России и стремления, например, части английских деловых кругов к более реалистичному подходу в отношении возможных контактов с Москвой. «Так или иначе, «международная буржуазия», считал В. И. Ленин, будет вынуждена, в силу объективных экономических закономерностей и обстоятельств, вступить на путь сношения с нами». Уже в декабре 1919 г., выступая на VIII конференции РКП (б), народный комиссар по иностранным делам Г. В. Чичерин констатировал: «Крупная часть правящих кругов Антанты пришла к осознанию необходимости примириться с Советской Россией». «Наш лозунг был и остаётся один и тот же: мирное сосуществование с другими правительствами, каковы бы они ни были. Сама действительность привела нас и другие государства к необходимости создания длительных отношений между рабоче-крестьянским правительством и капиталистическими правительствами» [2].

Лёд тронулся. Контакты между английским представителем и советским уполномоченным в Копенгагене, начавшиеся в январе 1920 г., закончились подписанием 11 января 1920 г. соглашения об обмене военнопленными. Англия обязалась содействовать возвращению на родину всех русских военнопленных, в том числе и тех, которые находились в других странах. 16 января Верховный совет Антанты принял решение о снятии блокады с России и о возобновлении обмена товарами на основе взаимности между Россией и союзными и нейтральными странами. Но поскольку это не означало «перемены в политике союзных правительств по отношению к Советской России», т. е. признания советского правительства, торговлю должны были вести кооперативные организации. Им разрешалось ввозить в Россию одежду, лекарства, сельскохозяйственные машины в обмен на лес, зерно и другие сырьевые ресурсы.Тогда же советскому правительству удалось закупить в Англии и отправить в Россию медикаменты, продовольствие и семена.

В феврале 1920 г. делегация советских кооперативов (Центросоюза) приступила к переговорам о восстановлении торговых отношений с некоторыми фирмами Западной Европы и США. В состав торговой делегации в Лондоне были включены Л. Б. Красин, М. М. Литвинов, В. П. Ногин и работник Центросоюза С. З. Розовский. Переговоры шли трудно, поскольку ещё не остыли интервенционистские страсти. Англия к тому же требовала отказа советского правительства от «поддержки враждебных ей стремлений в странах Востока», а Россия - прекращения поддержки Польши, которая вела в это время войну против Советской России.

В. И. Ленин о тактике переговоров с Англией. Выступая с докладом о концессиях на фракции РКП (б) VIII съезда Советов 21 декабря 1920 г., В. И. Ленин обстоятельно охарактеризовал сложившуюся на переговорах ситуацию:«Товарищ, который задает вопрос о восстановлении торговых отношений с Англией, спрашивает, почему задерживается подписание соглашения с Англией? Я отвечаю: задерживается потому, что английское правительство колеблется. Большинство торговой и промышленной буржуазии Англии стоит за восстановление сношений и ясно видит, что делать шаги, поддерживающие войну, это значит рисковать чрезвычайно и ускорить революцию. Вы помните, как во время нашего похода на Варшаву английское правительство пригрозило ультиматумом и сказало, что даст приказ флоту двинуться против Петрограда. Вы помните, как вся Англия покрылась «комитетами действия», и меньшевистские вожди английского рабочего класса заявили, что они против войны, что они этой войны не допустят. С другой стороны, реакционная часть английской буржуазии и придворная военная клика стоят за продолжение войны. Нет сомнения, что их влиянию и надо приписать, что подписание торгового соглашения задерживается» .

Чтобы преодолеть «сильнейшее придворное и военное влияние в Англии», работающее против соглашения, советская сторона для достижения цели - «получить торговое соглашение» - использовала тактику «максимальной уступчивости». Восстановление народного хозяйства требовало «как можно скорее начать товарообмен», закупить «необходимые машины» для транспорта, промышленности, электрификации. «Это для нас важнее всего, - считал глава правительства - создать основы для экономической независимости от капиталистических стран. Если мы это получим, то за несколько лет мы так укрепимся, что даже на худой конец, если через несколько лет будет военная интервенция, она сорвется, потому что мы будем сильнее, чем теперь». Ленин полагал, что в борьбе, «давно идущей в Англии по отношению к нам, мы выиграли уже тем, что получили от представителей злейшей капиталистической эксплуатации людей, которые стоят за политику восстановления торговых отношений с Россией». «Наш прямой интерес и наш прямой долг поддержать всё то, что способно усилить партии и группы, стремящиеся к заключению с нами этого договора».

Но был ряд спорных вопросов, в решении которых советское правительство уступить не могло. Один из них - отношение к III Интернационалу, образованному в марте 1919 г. На II его конгрессе в июле 1920 г. была поддержана твёрдая позиция Советской России, что Коммунистический Интернационал не является учреждением правительственным. Это открыло дорогу в него коммунистическим партиям многих стран, открыто признавших московские условия его деятельности. Понимая «разумом» нелепость попытки восстать против III Интернационала, буржуазия Англии попыталась всё же поставить советскому правительству серьезный ультимативный вопрос -- «потрудитесь расквитаться с Коммунистическим Интернационалом». Ленин считал это «недопустимой вещью»: «Но то, что они напирают на это, показывает, где у них сапог жмёт ногу и что им не нравится в нашей политике. Но мы и без этого знали, что в нашей политике им не нравится».

Другой вопрос, который тревожил Англию, это Восток. Англия требовала, чтобы Россия ничего не предпринимала против её интересов на Востоке. «Мы охотно готовы дать такое обязательство, - считал Ленин. Например, съезд народов Востока, коммунистический съезд, состоялся в Баку, в Азербайджанской независимой республике, а не в РСФСР. Изобличить нас в том, что мы предпринимаем что-нибудь против интересов Англии, английскому правительству не удастся. Не зная хорошо нашей конституции, они смешивают иногда Азербайджанскую республику с Российской Советской республикой. На этот счет наши законы точны и определённы, опровергнуть лжетолкования английских министров можно легко. Однако разногласия на эту тему продолжаются, и около этих двух больных пунктов ходят Красин с министрами».

«Наша политика в Центральном Комитете идет по линии максимальных уступок Англии. И если эти господа думают поймать нас на каких-либо обещаниях, то мы заявляем, что никакой официальной пропаганды наше правительство вести не будет, никаких интересов Англии на Востоке мы трогать не намерены. Если они надеются сшить себе на этом шубу, пусть попробуют, мы от этого не пострадаем». Советское правительство пыталось при этом воспользоваться «запутанными», по выражению Ленина, отношениями Англии с Францией. «С одной стороны, Англия с Францией находятся в Лиге наций и обязаны действовать вместе. С другой стороны, при всяком обострении они вместе не действуют. Когда тов. Каменев был в Лондоне и вел переговоры вместе с Красиным, это обнаружилось с ясностью. Франция была за то, чтобы поддержать Польшу и Врангеля, а английское правительство заявило: «Мы с Францией не пойдем».

Следует признать, что указанные расхождения во взглядах на послевоенное устройство Европы между державами Согласия, Францией и Англией, возникли сразу после победы их над «центральными державами». Главным яблоком раздора стала поверженная Германия. В течение всего 1919 г. Франция неутомимо добивалась окончательного её сокрушения. Так, маршал Фош, глава военной организации стран Антанты, в командном вагоне которого было подписано Компьенское перемирие, пытался доказать своим «коллегам», что Германия - республика ещё опаснее для сохранения всеобщего мира, чем Германия - империя. Он предупреждал о возможном распространении «духа прусского милитаризма», которым проникнут весь германский народ, на республиканское правительство. Единственную гарантию против угрозы новой войны он видел в установлении по Рейну западной границы Германии, от Швейцарии до Голландии, оккупации союзными войсками левого берега, и рейнских мостов, а также подчинение немецкого населения таможенному режиму, общему с соседними западными государствами. Только такая мера, полагал французский маршал, могла предотвратить неожиданное нападение немцев и обеспечить безопасность «демократических государств» - Бельгии и Франции. Но такого усиления Франции на территории, занимающей половину Западной Европы, Англия не могла допустить ни в коем случае [3].

Уже в это время Ленин выступил с идеей концессий, которые для Англии, как он считал, были более приемлемы, чем для Франции, ещё мечтавшей о получении долгов. «В Англии об этом перестали думать сколько-нибудь деловые капиталисты. И с этой стороны нам выгодно использовать рознь между Англией и Францией. Ради того, чтобы затруднить Англии и Франции военный союз против нас, Россия не отказывалась и от известного риска. Он был оправдан как способ предотвращения новой войны против союза Англии с Францией, которая «принесёт нам, даже при условии, что мы окончим её вполне победоносно, также как окончили теперь с Врангелем, колоссальные тяготы, затруднит наше экономическо-хозяйственное развитие, ухудшит положение рабочих и крестьян. Поэтому мы должны идти на всё, что принесет нам менее убытков. А что убытки от концессий -- ничто, по сравнению с тем, чем оказалась бы задержка нашего хозяйственного строительства и гибель тысяч рабочих и крестьян, если не удастся противостоять союзу империалистов, -- это ясно. И одним из таких средств противостоять их союзу есть переговоры с Англией о концессиях. Такова политическая сторона вопроса».

В марте 1921 г., после бурных дискуссий, делегаты X съезда приняли резолюцию о переходе к новой экономической политике, подтвердив необходимость вступать в общение с капиталистическими странами «на основе взаимных обязательств политического и торгового характера». Съезд поставил перед советской внешней политикой задачу превратить завоеванную новую мирную передышку в длительный мир, вывести страну из состояния внешнеполитической и экономической изоляции и установить «постоянные мирные отношения со всеми государствами» [4]. 1921 год и войдёт в историю Советской России как год начала налаживания деловых отношений с капиталистическими державами Европы.

Торговое соглашение с Англией. Тактика ведения советским правительством переговоров с Англией увенчалась успехом. 16 марта 1921 г. советско-английское торговое соглашение было подписано. Правительства Советской России и Великобритании взаимно обязывались: воздерживаться от всяких враждебных действий и пропаганды друг против друга; подданные того и другого государства получали право вернуться на родину; между договаривающимися сторонами возобновлялись торгово-политические отношения; в этих целях они взаимно обменивались торговыми представительствами. Правительство Великобритании обязывалось не предпринимать никаких действий для завладения золотом, имуществом и товарами, принадлежащими советскому правительству; со своей стороны правительство Советской России в особой декларации, приложенной к договору, выражало готовность уплатить в будущем соответствующие возмещения тем частным лицам, которые поставили товары или оказали другие услуги России. Впрочем, при этом имелось в виду, что разрешение этих вопросов последует по заключении общего мирного договора [5].

Торговое соглашение от 16 марта 1921 г. означало, что британское правительство де-факто признало Советскую Россию, о чём 23 марта 1921 г. Ллойд Джордж официально объявил в Палате общин, хотя между обеими странами и оставались открытыми спорные вопросы. Вскоре деловые отношения между обеими странами подтвердили такое признание, о чём свидетельствует следующий факт. Ещё в конце 1920 г. глава советской торговой делегации в Лондоне Красин продал лес Джемсу Сагору и Ко. Английское лесопромышленное предприятие -- общество «Лютер» -- оспорило эту сделку, заявив, что проданный лес раньше принадлежал ему и был конфискован советским правительством. Компания «Сагор», не отрицая факта прежней принадлежности леса «Лютеру», со своей стороны заявляла, что советское правительство конфисковало лес на основании своего декрета от 20 июня 1918 г. В декабре 1920 г. судья вынес решение по делу Сагора: «Так как британское правительство не признало советского правительства, то декреты последнего не имеют силы перед лицом английского закона», и торговая сделка о лесе была признана недействительной. Но компания «Сагор» перенесла дело в апелляционный суд, и он 12 мая 1921 г. отменил первое решение, ссылаясь при этом на разъяснение Министерства иностранных дел, что Англия признала советское правительство фактическим правительством России (выделено автором - Л. Б .) [6]

Однако претензии Англии к России, к Советскому Союзу как правопреемнику Российской империи, связанные с уплатой долгов и с отменой национализации собственности иностранных граждан в СССР, продолжали сохраняться. Правительство Англии, вне зависимости от его партийной принадлежности, продолжало вести целенаправленную политику по формированию нового антироссийского блока из своих восточноевропейских и азиатских сателлитов. То и дело возникали разного рода враждебные выпады против России, свидетельствовавшие о непрочности англо-советских отношений. Так, летом 1923 г. произошёл инцидент, связанный с назначением Х. Г. Раковского официальным агентом советского правительства в Лондоне. Уже получивший агреман английского правительства, он стал объектом яростной кампании в Палате общин и в консервативной печати, обвинивших его в том, что он в годы войны вёл агитацию против союзников, за которую был выслан из Франции, а затем организовал «избиение» белых на Украине. Масла в огонь подлила заметка рижского корреспондента парижской эмигрантской газеты «Последние новости». Он указал на заявление Раковского на заседании украинского ВУЦИКа, что едет в Англию как глава торгового представительства не с целью руководить торговыми операциями, а для того, чтобы следить за положением и не упустить момент для вмешательства в английские дела III Интернационала. К тому же, и в своей книге, изданной в Харькове в 1923 г. «Россия и Англия» он, якобы, энергично агитировал против Англии. Г. В. Чичерину удалось убедить англичан в необоснованности всех выдвинутых против советского представителя измышлений. 1 сентября газета «Известия» сообщила об отказе английского правительства от своих против него возражений. Но признание СССР в 1923 г. проводившим антисоветскую политику консервативным правительством Керзона не состоялось, хотя сторонники признания в Англии были. Таковым оставался Ллойд Джордж, который видел в Советской России некий противовес гегемонии Франции на материке и упрекал английскую дипломатию в затягивании этого насущного для Англии вопроса. Он признавал, что «Россию нужно было признать немедленно после того, как Франция заняла Рур», т. е. в начале 1923 г. [7, c. 291].

Признание СССР Англией. Один из инициаторов военной интервенции в Советскую Россию, лорд Керзон получил известность как автор так называемой «линии Керзона», которая была рекомендована в декабре 1919 г. Верховным советом Антанты в качестве восточной границы Польши, ущемлявшей интересы России. Во время советско-польской войны в июле 1920 г. нотой советскому правительству он требовал остановить наступление Красной Армии на этой линии. 8 мая 1923 г. Народному Комиссариату по иностранным делам СССР была вручен ещё одна нота - «ультиматум Керзона», содержавший угрозу полного разрыва отношений с СССР. Он обвинял советское правительство в нарушении условий англо-русского торгового договора 1921 года, прежде всего, в части о недопущении антибританской пропаганды на Востоке: нота утверждала, что российские политические агенты в Персии, Афганистане и Индии, с которыми Россия устанавливала добрососедские отношения, продолжают вести подстрекательскую кампанию против Британии.

Но правительство Керзона пало после выборов в Палату общин, а с ним сошёл со сцены и сам Керзон, умерший в 1925 г. и лишь ненадолго переживший свою политическую смерть. К власти в Англии пришло новое правительство лейбористов. Премьер-министром и министром иностранных дел стал лидер партии Рамсей Макдональд. Новый премьер уже в период предвыборной кампании провозглашал в качестве одного из первых пунктов свой программы, которую активно поддерживали избиратели, требовавшие признания СССР, установление с Советским Союзом дипломатических отношений. Это позволило бы новому правительству с полным правом рассматривать затем претензии Англии к России, связанные с уплатой долгов и с отменой национализации собственности иностранных граждан. Признания СССР требовали не только широкие массы, и особенно рабочий класс Англии, но и деловые и торговые круги, грезившие об обширных русских рынках. Наконец, у правительства Макдональда вызывало серьёзные опасения развитие национально-освободительного движения в странах Востока, находившегося под воздействием «большевистской пропаганды», реагировать на которое можно было официальным путём, лишь установив дипломатические отношения с СССР.

2 февраля 1924 г. британским официальным агентом в Москве Ходжсоном, в качестве комиссара представлявшим летом 1919 г. интересы Англии в правительстве Колчака и готовившим его признание, приуроченное к моменту взятия Москвы Деникиным,на имя народного комиссара по иностранным делам Г. В. Чичерина была послана нота. В ней заявлялось, что правительство Великобритании «признаёт Союз Советских Социалистических Республик как правительство де-юре тех территорий бывшей Российской империи, которые признают его власть». Было высказано пожелание заключить в целях развития дружественных отношений между двумя странами конкретные практические соглашения, для чего советское правительство должно было направить в Лондон своих представителей для выработки англо-советского договора. «Предварительные переговоры» должны были устранить «технические затруднения», возникающие при признании советского правительства, на чём настаивали чиновники и эксперты Министерства иностранных дел. Ибо, как они полагали, вопрос заключался не только в том, чтобы «Европа признала Советскую Россию, а, наоборот, чтобы Россия признала Европу» [5, c. 383].

В ходе переговоров, растянувшихся на несколько месяцев, предъявляя российской стороне разного рода претензии и затягивая их с целью добиться желаемых уступок, английская сторона так и не дала согласия обменяться послами. В ноте Рамсея Макдональда от 2 февраля 1924 г. было объявлено лишь о назначении поверенного в делах впредь до назначения посла. К такому способу представительства - через постоянных поверенных в делах - в те времена часто прибегали при охлаждении отношений либо при возобновлении дипломатических отношений после войны. Тем не менее, своему дипломатическому представительству, пребывавшему в Москве в период 1924 - 1927 гг. и возглавлявшемуся поверенным в делах, Англией было присвоено название «британская миссия». В НКИД считали это политическим жестом, знаменовавшим враждебное отношение к советскому правительству [8, c. 85]. После войны так называемые «комиссары», возглавлявшие «миссии», направлялись Англией и Францией также и в бывшие губернии России, государства Прибалтики. Так что «комиссары в чёрных кожаных тужурках» - вовсе не были изобретены большевиками, а появились гораздо раньше, причём в Англии.

В результате переговоров 8 августа 1924 г. текст общего договора между Великобританией и СССР и новый торговый договор были разработаны. Торговый договор, заменивший собой англо-советское торговое соглашение от 16 марта 1921 г., устанавливал для обеих сторон режим наибольшего благоприятствования. Статьёй 2 договора правительству Советского Союза предоставлялось право «вести торговые операции либо непосредственно через своего торгового представителя, либо через какие-либо организации и учреждения, находящиеся под контролем этого (советского) правительства, либо иначе». Тем самым английское правительство признало монополию советской внешней торговли. Соответственно этому главе торгового представительства и членам последнего в Англии обеспечивались дипломатические привилегии вплоть до экстерриториальности служебных помещений. Для граждан обеих сторон договором гарантировался национальный режим «во всём, что касается владения, неприкосновенности и права распоряжения собственностью». В заключение определялись условия, на которых положения договора могут быть распространены на доминионы, колонии, владения и протектораты Великобритании.

Важнейшей частью договора была статья о претензиях и о займе. Вопрос о довоенных долгах разрешался компромиссом на основе взаимных уступок. Советское правительство соглашалось на известных условиях, при предоставлении ему Англией займа, частично удовлетворить британских держателей довоенных займов. В свою очередь британское правительство признало, что такой шаг со стороны СССР не может быть истолкован как отказ от декрета 1918 г. «Об аннулировании государственных займов» [9], что означало бы открыть дорогу к предъявлению аналогичных претензий другими кредиторами. Что касается вопроса о военных займах Англии царскому и Временному правительствам, то он, как и ранее, связывался в договоре с вопросом о советских контрпретензиях за ущерб, причинённый контрреволюцией, и оба эти вопросы были сняты с повестки дня на неопределённое время.

Попытка Великобритании повернуть ход истории вспять

Отношения портятся. Обещание Макдональда гарантировать долгосрочный заём Советскому Союзу, большую часть которого правительство СССР собиралось потратить на закупку машинного оборудования и других товаров, необходимых для восстановления российской экономики, а также и на компенсации концессий бывших владельцев национализированной в СССР собственности из числа английских граждан, вызвало бешеную реакцию противников заключения договора. В ход была пущена фальшивка, сфабрикованная в кругах русской белогвардейской эмиграции, под названием «Письма Зиновьева», приписываемая председателю исполкома Коминтерна Григорю Зиновьевы, который, якобы, предлагал английским коммунистам активизировать подрывную работу в армии и на флоте с целью подготовки собственных кадров для грядущей гражданской войны. Документ этот сыграл свою роль в качестве избирательного маневра консерваторов и помог им свалить правительство Макдональда. Британский премьер, имея возможность без труда установить происхождение фальшивки, не только не сделал этого, но и разразился резким письмом к советскому послу в Англии. Советскому правительству в нём были предъявлены самые тяжкие обвинения в подготовке «насильственного ниспровержения» существующего в Англии строя [5, c. 391]. На волне антисоветской истерии фальшивка, которая, как о том писала позднее газета «Манчестер Гардиан», была изготовлена в Берлине [10], оказала весьма плохую услугу самому Макдональду. В процессе избирательной борьбы она стала главным козырем консерваторов против лейбористов, потерпевших поражение на парламентских выборах. Пришедший к власти консервативный кабинет Стэнли Болдуина отказался от ратификации англо-советских договоров.

Отношения консервативного правительства Англии с советским правительством оказались окончательно испорченными в результате грандиозной забастовки горняков 1926 г., когда оно обвинило Советы в подстрекательстве горнорабочих к выступлению. Нарушением договора 1921 г. был признан также отказ советского правительства «запретить рабочим СССР» оказывать материальную помощь голодающим семьям забастовщиков, которую осуществляли профсоюзы СССР. Советское правительство предпринимало неоднократные попытки уладить разногласия путём переговоров, предлагая проведение экспертиз или привлечение третейского суда для признания обвинений в антианглийской пропаганде бездоказательными и голословными, но каждый раз встречало с другой стороны яростное противодействие. «Мы протягиваем Англии руку миролюбия, но эта рука повисает в воздухе», - так характеризовал ситуацию народный комиссар по иностранным делам Г. В. Чичерин в заявлении представителям прессы в Берлине 6 декабря 1926 г. [5, c. 479].

Более того, британское правительство намеренно вело отношения к разрыву и «делало всё от него зависящее для постоянного сохранения отношений в напряжённом состоянии и для дальнейшего их обострения, ставя себе конечной целью полный разрыв этих отношений и, возможно, даже вооружённое нападение на Советский Союз» [11].

Сторонникам разрыва отношений с СССР удалось сформировать сильную антироссийскую партию в английском парламенте. В неё входили главы компаний, не связанные с англо-советской торговлей, колониальные круги, прежде всего, владельцы капиталов, инвестированных в Китае, Индии, других странах Востока. По-прежнему не теряли надежды выбить из Советской России долги царского правительства бывшие кредиторы и владельцы предприятий, национализированных декретами советской власти. К «Ассоциации британских кредиторов» примкнул в это время Генри Детердинг, глава «Ройял-датч шелл», владевший значительным числом нефтяных предприятий в императорской России и скупивший акции выехавших за границу русских промышленников. Огромные денежные ресурсы обеспечили группе кредиторов действенное влияние на правительство консерваторов. Играли роль и позиции крупных землевладельцев, весьма заинтересованных в вытеснении с английского рынка недорогих высококачественных сельскохозяйственных продуктов из СССР [5, c. 478].

Нотная переписка дипломатов. Советское правительство, зная о деятельности международной организации кредиторов, не возражало против обсуждения с правительствами западных стран вопроса о царских долгах и компенсации за них, но связывало возможность решения проблемы с получением от них долгосрочных кредитов. Кстати, именно во время обострения отношений с Англией советское правительство активно дискутировало по вопросу о долгах с правительством Франции на двусторонней конференции, которая привела к сближению советской и французской точек зрения. Очевидно, поэтому Франция не одобрила позицию Англии в описываемом конфликте с СССР [5, c. 481].

Однако политика английских консерваторов последовательно вела к разрыву торговых и дипломатических отношений с СССР. В кулуарах парламента, в речах, звучавших на митингах, министры (О. Чемберлен, У. Черчилль и др.) открыто призывали покончить с советско-английской «дружбой». В заявлениях и нотах английского правительства Советскому Союзу была практически объявлена «дипломатическая война».

Именно в это время и появилась та, пользующаяся особой известностью нота министра иностранных дел Джозефа Остина Чемберлена от 23 февраля 1927 г., которая обвиняла советское правительство в нарушении торгового соглашения 1921 г. и пока ещё только угрожала разрывом дипломатических отношений. В ноте содержалось требование к СССР прекратить «антианглийскую пропаганду» и военную поддержку революционного гоминьдановского правительства в Китае, а также выполнить обязательные условия, предъявленные министерством накануне, 18 февраля, среди которых вновь фигурировало признание царских долгов.

Ответные действия советского правительства хорошо известны. Они вошли в историю под названием «Наш ответ Чемберлену», хотя опубликованная 27 февраля в «Правде» статья называлась «Наш ответ на английскую ноту». Имя английского министра было упомянуто в заметке «Правды» от 2 марта: «Привет Кантону! Вот наш ответ Чемберлену!». Ответная советская нота, вручённая 26 февраля 1927 г., проникнутая спокойствием, выдержкой и чувством достоинства, ещё раз подтвердив несостоятельность английских обвинений, окончательно рассердила английское правительство, убедившегося в невозможности запугать СССР таким способом. Возникает вопрос, что явилось главной причиной столь явного проявления возродившейся вражды и ненависти по отношению к советской стране, что объединялось правительственными кругами Великобритании понятием «антибританская пропаганда», которая их «мучила» с 1920 г.?

«Антибританская пропаганда». Очевидно, на первое место надо поставить самостоятельную внутреннюю политику России. Советское правительство не желало сдавать позиции, которые Российское государство героически отстояло в борьбе со своими внутренними и внешними противниками. Оно открыто провозглашало принцип невмешательства во внутренние дела, который был своего рода гарантией против попыток - «в новой форме» - «заставить нас отказаться от нашего социалистического строя: национализации крупной промышленности, национализации земли, монополии внешней торговли и нового социалистического законодательства». Об этом говорил глава делегации СССР на англо-советских переговорах в апреле 1924 г. [5, c. 387]. Cами эти «достижения» советской власти для английских буржуа, банкиров и промышленников, испытывавших в это время сильное давление со стороны жаждущих улучшения своего положения трудящихся, коммунистов, английских тред-юнионов и либеральных кругов, могли быть квалифицированы как «антибританская пропаганда».

Раздражающие успехи внешней политики СССР на Востоке. Но ещё большее неприятие у английских правящих кругов вызывала внешняя, прежде всего восточная политика советского правительства, открыто провозгласившего суверенитет и независимость целого ряда государств, а также и законность их требований равноправия с другими странами. В Англии не могли заявить об этом открыто, что означало бы окончательный подрыв своего авторитета у народов Востока. Поэтому и истолковывали её как пропаганду против Великобритании. Так же оценивалось ими и всякое проявление в СССР сочувствия к угнетённым народам и классам.

Что касается Российского государства, то оно и не скрывало, что в своих отношениях с восточными странами исходит из положения о необходимости способствовать их освобождению от «гнёта империализма». Строя свои отношения с ними, оно, в противовес «империалистическим государствам», и Англии, в первую очередь, не искало в них для себя каких-либо территориальных или других преимуществ. «На всём Востоке, вплоть до Дальнего Востока, наша политика одна, - говорил Г. В. Чичерин, - национальное освобождение азиатских народов, без вмешательства в их дела… Наша политика на Востоке… есть исключительно политика национального освобождения всех народностей». В середине 1920-х гг. эта политика достигла значительных успехов. Советскому Союзу удалось не только нормализовать отношения с рядом восточных государств, но и заключить с ними взаимовыгодные торговые и союзные договоры. Парад признаний советской страны продолжался. В первую очередь можно говорить об отношениях с Афганистаном, который 31 августа 1926 г. заключил с СССР договор о нейтралитете и взаимном ненападении, открыв тем самым новую страницу в развитии добрососедских отношений между двумя странами. Сила договора с Афганистаном состояла в том, что он не только обязывал стороны соблюдать нейтралитет в случае войны или военных действий между одной из договаривающихся сторон и одной или несколькими третьими державами. Исключалась возможность нападать друг на друга и принимать участие во враждебных друг другу военных или политических коалициях, финансовом или экономическом бойкоте [12].

Аналогичный договор был заключён к этому времени с Турцией (декабрь 1925 г.). В 1926 - 1927 гг. шли активные переговоры о таком же договоре с Ираном, который и был заключён, вопреки всем действиям «европейских держав», пытавшихся, по словам главы персидского государства Реза-шаха, «сорвать советско-персидскую дружбу». Интересы же Персии, - считал он, - «лежат как раз в том, чтобы эту дружбу укреплять» [5, c. 476].

Руководствуясь в отношении стран Востока принципами равноправия, уважения их суверенитета и независимости, принципами мира и дружбы с народами, боровшимися за самостоятельное развитие, СССР снискал у них признание не только как государство, не имеющее против них никаких агрессивных намерений, но и как своеобразная опора в борьбе за свою полную самостоятельность. Именно это обстоятельство и было главным раздражителем для британских консерваторов, не отказавшихся от идеи создания антироссийского фронта на Востоке.

Особенно не могут быть признаны обвинения советского правительства в инспирировании революционных событий в Китае. Они скорее абсурдны, если учесть всю мощь развернувшегося в этой стране национально-революционного движения. Оно и было «законным выражением неизбежного и мощного исторического процесса создания национального китайского государства», которому никакое другое государство не могло ни помешать, ни поспособствовать. Тем не менее, английская дипломатия в своей попытке создания нового, направленного против СССР блока, попыталась спровоцировать военный конфликт Китая с СССР. Поводом к нему должен был послужить налёт китайской полиции на здание Полномочного представительства СССР в Пекине.

Отменяем институт капитуляций. Дипломатия западных держав использовала его в отношениях со странами Востока в течение столетий. Он помогал ей хозяйничать в них и навязывать им свою волю. «Капитуляциями» стали называться консульские договоры, заключаемые между христианскими и мусульманскими монархами в XV - XVI веках. Капитуляции значительно увеличили силу и влияние консулов европейских стран в Азии. Так, капитуляции, подписанные в середине XV в. Генуей, Венецией и Францией с Турцией, предоставили консулам право гражданской и уголовной юрисдикции над своими гражданами. Вскоре европейские государства добились сохранения привилегированного положения своих консульств путем заключения таких капитуляционных договоров, которые предоставляли их консулам прежние преимущества в одностороннем порядке. Создание привилегированных условий иностранным гражданам, освобождение их от налогового и таможенного обложения и изъятие их из местной юрисдикции было легализовано. Появилось существенное отличие правового положения консулов в восточных и западных государствах. Иностранные консулыимели право осуществлять гражданскую, административную и уголовную юрисдикцию в отношении своих граждан, обладали консульской юрисдикцией. Европейскому консулу были подсудны все дела их соотечественников, а также и те, в которых одной из сторон был подданный восточного государства. Иностранные европейские граждане, находившиеся под юрисдикцией своего консула, не подчинялись местной власти. Всё это открывало сильным государствам широкие возможности для вмешательства во внутренние дела слаборазвитых стран [13].

С закреплением в международном праве принципа государственного суверенитета и упрочением централизованной власти консульская юрисдикция в Европе была отменена. Но на Востоке консульский институт не претерпел существенных изменений, и вопросы юрисдикции сохранялись у консулов в странах Азии и Африки. Более того, европейские государства стремились не только сохранить, но и расширить юрисдикцию своих консулов в мусульманских государствах путём заключения неравноправных капитуляций, обосновывая тем, что ни законодательство, ни судебная и исполнительная власти не предоставляли в момент подписания капитуляций достаточных гарантий для подданных европейских государств в отношении личной безопасности и собственности. Европейский консул в азиатской стране по его праву на внеземельность (экстерриториальность) приравнивался к дипломатическому представителю. Европейские дипломаты и консулы имели право на конвой из солдат своей армии, В рамках капитуляционного режима в ряде стран признавалось законнымпредоставление убежища политическим преступникам (во время обострения политической обстановки на Балканах, в Испании, Греции).

Восточные государства на протяжении долгих лет добивались отмены режима капитуляций и консульской юрисдикции. К примеру, в результате буржуазной революции в Японии режим капитуляций был прекращён в 1899 г. Но в целом этот режим был отменен только в 20-е - 60-е годы XX века. Застрельщиком в этом деле стала Советская Россия. В обращениях советского правительства: «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока» от 3 декабря 1917 г.; «К рабочим и крестьянам Персии» от 27 июля и 30 августа 1919 г.; к китайскому народу и правительствам южного и северного Китая от 25 июля 1919 г. провозглашался отказ от неравноправных договоров и консульской юрисдикции.

Ещё до принятия в 1926 г. Консульского устава СССР в инструкции консулам РСФСР, утверждённой Народным комиссаром по иностранным делам 6 апреля 1921 г. [14], отсутствовало какое бы то ни было упоминание о консульской юрисдикции. Эту особенность правового акта, отмеченную её современниками, известный специалист в области международного права Е. А. Коровин объяснял всей восточной политикой Советской России (СССР), «с принципиальным её отказом от режима капитуляций и всех прочих традиционно капиталистических посягательств на свободное самоопределение азиатских народов» [15]. Другой советский правовед, профессор А. Ладыженский, видел в этом не упущение, а сознательный пропуск, так как Советская Россия «отказалась от всяких привилегий экстерриториальности в Азии». «Этим она устранила одно из существеннейших препятствий нашему согласию с восточными соседями, хорошо знавшими, каким было это право в применении колониальных держав». Такие препятствия, считал он, возникали с первых же дней «нашей» консульской политики, поскольку уже тогда Россия не во всём подражала Европе и пыталась преодолевать негативные последствия её консульской практики. Так, в Персии на предложение русского посла Волынского учредить консульство, глава государства Мат-и-Девлет ответил, что он не понимает желания России и разыграл сцену. Он представился, согласно донесению Волынского, «всякого скота глупее и таким дураком, что ни дачею (взяткою), ни дружбою, ни рассуждением подойти невозможно». В конце концов, однако, России удалось «убедить» персов, и русские дипломаты Аврамов с Баскаковым были отправлены в качестве представителей. С Китаем же соглашение, несмотря на все старания посла Владиславлева, тогда так и не состоялось» [16].

Институт этот был признан в Советской России явлением, радикально противоречащим понятию суверенности и независимости государства, ликвидирован, и в своей консульской практике на Востоке Россия стала твёрдо придерживаться этой отмены. За первые пять лет своего существования отменой института капитуляций она сказала весьма важное новое слово в области международного права. Законодательство советского государства в этой сфере отвечало целям развития сотрудничества и добрососедства. Присвоение иностранным консулам всех прав и преимуществ, определяемых нормами международного права, происходило у нас исключительно на началах взаимности. На основе подобных принципов были заключены договоры с Ираном, Афганистаном, Турцией, Монголией, Китаем. В 1923 г. советское правительство на Лозаннской конференции поддержало Турцию, которая добилась признания полной отмены капитуляций и консульской юрисдикции. В 1926 г. консульская юрисдикция была отменена в Сиаме, в 1928 г. - в Иране. В Китае формально она была отменена в 1943 г. и окончательно в 1949 г.; в Европе - в 1950 г., в Марокко и Тунисе - в 1956 г. [17].

О событиях в дипломатическом квартале Пекина. Несколько слов о том, что представлял собой дипломатический квартал Пекина (ДКП), бывший «спутник режима капитуляций» в странах Востока. В качестве неприкосновенного комплекса, окружённого укреплениями, он возник в начале ХХ в. Квартал, занимаемый миссиями так называемых «протокольных держав», подписавших протоколы о его создании [18], находился в их административном управлении и под охраной нанятой ими стражи. Отдельные земельные участки в пределах квартала принадлежали миссиям или частным лицам на праве частной собственности. Земля же (гласис), расположенная между границами квартала и окружающей его стеной, а также дороги, мосты и прочие сооружения общего пользования принадлежали дип. корпусу на началах общей собственности. Несмотря на запрет китайцам селиться в квартале и негативное отношение международного права к праву убежища в миссиях, дип. корпус, в процессе управления кварталом, формально провозгласил за собой это право убежища как для всего квартала, так и для отдельной миссии. Это было своеобразное наследие режима капитуляций.

Советское правительство и государство было первым, которое отказалось от всех прав, вытекающих из режима капитуляций. Оно же было первой страной, которая определила своё отношений к дипломатическому кварталу в Пекине на основе осуществления принципа суверенного равенства во взаимоотношениях с Китаем. В договоре с Китаем от 31 мая 1924 г., СССР, объявив ничтожными все царские договоры, затрагивавшие суверенные права или интересы Китая, отказался от права экстерриториальности и консульской юрисдикции. Эти положения знаменовали собой отказ от каких-либо прав в дипломатическом квартале в Пекине, кроме тех, которые принадлежат участку СССР в этом квартале на основе общих положений международного права [8, c. 151]. Тогда же стороны условились о взаимном обмене дипломатическими представителями в ранге послов.

Старшина дипломатического квартала, однако, заявил о невозможности внесения каких бы то ни было изменений в существующий статус квартала, принятый державами в 1901 - 1904 гг. НКИД настоял на своём. В ноте от имени советского правительства на имя дипломатического корпуса в Пекине от 11 октября 1924 г. в ответ на это замечание было подчёркнуто, что история создания этого статуса «позволяет усомниться в его нерушимости и неизменяемости», ибо он не основывается на «бесспорных юридических аргументах». Более того, «эти правила подвержены влиянию различных факторов, которые в свою очередь, также изменяются как в национальной, так и в международной сфере» [19].

Советский участок в дип. квартале делился на два куска, разделённые дорогой не общего пользования. На одном участке помещалось само Полномочное представительство, на другом до революции находились казармы охраны, в которых при советской власти разместились разные хозяйственные органы и квартиры некоторых сотрудников, в том числе военного атташе, который держал в ней и свою канцелярию.

6 апреля 1927 г. вооружённые солдаты и полицейские Чжан Цзо Линя, объявившего себя «генералиссимусом сухопутных и морских сил Китайской Республики» (то есть, фактически, президентом страны), хозяйничавшим в Северном Китае, получили разрешение на проникновение в дипломатический квартал Пекина. Разрешение дал дуайен дипломатического корпуса, голландский посланник, заручившийся согласием влиятельных послов США и Англии. Солдаты «милитариста», как именовали в советских документах Чжан Цзо Линя, вторглись в хозяйственную часть советского участка, где они не только произвели обыск, но и учинили разгром и разграбление большей части домов. Находившиеся там советские граждане были подвергнуты насилию, несколько сотрудников арестованы, а из разграбленной квартиры военного атташе унесены все документы. В этих документах и следовало найти доказательства вмешательства Советского Союза в китайские дела, что и вызвало бы ненависть к нему местного населения и заставило бы советское правительство бросить свои вооружённые силы против Чжан Цзо Линя. В шедшей в Китае гражданской войне он боролся с партией Гоминьдана, возглавляемой Сунь Ятсеном, которую поддерживал СССР, и в составе его армии воевал крупный отряд из русских белоэмигрантов под командованием генерала Нечаева.

В ноте М. М. Литвинова на имя китайского поверенного в делах в Москве от 9 апреля 1927 г. советское правительство потребовало целого ряда удовлетворений (безотлагательного удаления китайского отряда, освобождение арестованных, возвращения документов и имущества). Поверенный в делах Советского Союза был отозван из Пекина, где был оставлен лишь персонал для выполнения консульских функций. Это положение продолжалось фактически до полного разрыва сношений в июле 1929 г. «Всякое правительство империалистов, по отношению к представителям которого были бы допущены аналогичные насилия, - говорилось в ноте - ответило бы актами жесточайших репрессий. Советское правительство, обладающее достаточными техническими ресурсами, чтобы прибегнуть к репрессивным мерам воздействия, тем не менее, заявляет, что оно отдаёт себе ясный отчёт в том, что безответственные круги иностранных империалистов провоцируют Союз ССР на войну».

Изъятые у советского военного атташе документы были использованы англичанами для обвинений советского правительства в инспирировании революционных событий в Китае. Правительство Болдуина выпустило «Белую книгу», содержащую 17 документов, свидетельствующих о «подрывной деятельности СССР против Великобритании», которая спровоцировала очередное обсуждение «русского вопроса» в Палате общин. С их разоблачением выступил в мае 1927 г. заместитель наркома иностранных дел СССР в своём интервью, назвав их «очевидными фальшивками», в которые не поверили не только советские, но и иностранные журналисты. «Подлинность наиболее компрометирующих документов крайне сомнительна, - писал корреспондент «Берлинер тагеблатт». Опубликованные документы вызывают просто смех и не имеют никакого значения» [5, c. 482].

История восстановила справедливость в отношении действий Чжан Цзо-лина. В июне 1928 г. его войска были разбиты войсками Чан Кайши, и Чжан Цзо-лин вынужден был оставить Пекин. 4 июня 1928 г. поезд, в котором он ехал, был взорван, и этот взрыв долгое время приписывали делу рук японской разведки. Однако в 2001 г. были опубликованы материалы о том, что операция по устранению Чжан Цзо-лина была проведена советской разведкой. Непосредственным её организатором был Н. И. Эйтинген (впоследствии - генерал-майор МГБ) совместно с резидентом разведывательного управления РККА в Шанхае Х. Салнынем [20].

Разгром АРКОСа. Беспрерывная сеть провокаций и оскорблений, создававшихся консервативным правительством Англии для подготовки разрыва сношений с СССР, завершилась 12 мая 1927 г. организованным лондонской полицией налётом на дом торгового общества АРКОС, своеобразный отдел Российской Торговой делегации, осуществлявший экспортные и импортные операции между Великобританией и СССР. Искали некий таинственный документ, якобы пропавший из английского военного министерства. В течение двух суток полиция громила огромное здание, взламывая несгораемые шкафы и железобетонные двери. В здании АРКОСа были задержаны и обысканы находящиеся там лица, пользовавшиеся персонально дипломатическими льготами. Были просмотрены и унесены с собой все без разбора найденные там бумаги, включая шифрованную переписку, коды, бумаги, полученные курьерской почтой и пр. Сотрудники торговой делегации, шифровальщики, подверглись грубому насилию и даже избиению. Таким образом, было совершено не только вопиющее нарушение общих начал международного права, но и советско-английского торгового соглашения 1921 г., которое предоставляло официальным агентам советского государства права дипломатического представителя, в частности, право свободно сноситься с другими официальными представителями советского правительства по почте, телеграфу, беспроволочному телеграфу и шифром. Они могли также принимать и отправлять курьеров с запечатанными, изъятыми от осмотра чемоданами [21].