Споры историков вокруг "Дела Тухачевского"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Споры историков вокруг «дела Тухачевского»

Комиссарова Диана



Введение

Дело Тухачевского - дело по обвинению высших советских командиров в заговоре против Сталина с целью захвата власти и установления военной диктатуры. Все обвиняемые по итогам судебного процесса 1937 года были приговорены к казни. В 1957 году «заговорщики» были реабилитированы. С тех пор принято считать, что никакого заговора не существовало, но имел ли он место быть на самом деле - точно неизвестно.

Исторический источник, рассматриваемый в моем исследовании - статья Александра Орлова (бывшего майора госбезопасности СССР, позже ставшего «невозвращенцем) «Сенсационная подоплека осуждения Сталина», опубликованная им в американском журнале в 1953 году. Статья посвящена разоблачению «самой страшной тайны Сталина», которая, по мнению Орлова, и является причиной чисток 1937 года, как и казни маршалов.

Авторы исторических концепций, рассматриваемых в моем исследовании:

Вадим Роговин (1937-1998, сотрудник института социологии РАН, доктор философских наук, автор 250 научных работ, в том числе - семитомного труда по истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) в 1920--1930-е годы);

Леонид Наумов (родился в 1961 году, заслуженный учитель РФ, кандидат исторических наук, автор ряда работ, посвященных истории НКВД и репрессий 1937-1938 года);

Гровер Ферр (родился в 1944 году, доцент университета Монтклер (Нью-Джерси), доктор философии).

Цель исследования: анализ исторических концепций возможных версий событий, происходивших в 1937 году и связанных с «делом Тухачевского».

Задачи:

1. Ознакомление со статьей Орлова и ее краткое изложение.

2. Ознакомление с концепциями Г. Ферра, Л. Наумова, В. Роговина.

3. Анализ концепций.

4. Выбор концепции, отражающей наиболее вероятный ход событий.



Глава 1. Версия событий, изложенная А. Орловым. Концепции Г.Ферра, Л. Наумова, В. Роговина

В 1953 году в серии статей в журнале "Life", Орлов впервые открыл подоплеку знаменитых чисток и обвинений, с помощью которых Сталин утвердил в стране свою личную власть. Во многих случаях подлинность сообщений Орлова была подтверждена Никитой Хрущевым, выражавшим мнение нынешнего руководства Советского Союза. Но, в то время, Орлов не отважился раскрыть тягчайшую из тайн Сталина.

В 1936 году начинались сталинские чистки, Орлов, как генерал НКВД, присутствовал на первом московском процессе этого года, на всем его протяжении. В сентябре 1936 года он был отправлен в Испанию как советник при республиканском правительстве страны по контрразведывательной деятельности и для организации партизанской войны за линией войск Франко.

Во время одной из поездок он сбил заграждение и получил перелом двух позвонков, какое-то время пролежав в больнице в Испании, был переведен в Париж в январе 1937 года. Там его навестил Зиновий Кацнельсон - двоюродный брат Орлова. Кацнельсон был членом Центрального Комитета компартии Советского Союза, заместителем главы НКВД на Украине. Имел звание командарма второго ранга и близких друзей среди могущественнейших лиц страны (одним из них являлся Станислав Косиор, член Политбюро); как один из руководителей тайной полиции Зиновий еженедельно встречался со Сталиным. Кацнельсон поведал Орлову о находке «папки Виссарионова».

Сталин, во время подготовки первого московского процесса, предложил Ягоде подделать «документальные доказательства» того, что часть заговорщиков являлась бывшими агентами царской охранки. Подделывать документы для процесса было опасно; Ягода предпочел попытаться найти бывшего офицера охранки и заставить того свидетельствовать, что отобранные Сталиным обвиняемые - бывшие царские агенты (что являлось по советским меркам наиболее постыдным преступлением).

Найти живого бывшего офицера тайной царской полиции оказалось сложнее, чем Ягода предполагал изначально; лучшим способом поиска ему представился розыск в архивах царской полиции. Архивы были переданы сотруднику НКВД по фамилии Штейн, являвшемуся помощником начальника отдела, готовившего московские процессы. Однажды Штейн наткнулся на папку, в которой Виссарионов - заместитель директора Департамента полиции - хранил документы, предназначенные, по всей видимости, только для его глаз. В папке Штейн обнаружил анкету с прикрепленной к ней фотографией молодого Сталина. Изначально он подумал, что нашел какую-то ценную информацию о подпольной революционной деятельности вождя, возвеличивающую его, но, пробежавшись глазами по тексту, обнаружил, что анкета компрометирует Сталина как царского агента, а не революционера.

Несколько дней Штейн прятал папку в своем кабинете, после чего полетел в Киев чтобы показать ее своему лучшему другу - Балицкому (Кацнельсон был близким другом Балицкого, а так же его заместителем). Балицкий, изучив папку, был шокирован не меньше Штейна и позвал к себе Кацнельсона, с которым они тщательно анализировали документы, чтобы убедиться, что они подлинные.

Сталин был агентом царской полиции до середины 1913 года и отчаянно пытался сделать там карьеру. Часть сталинских сообщений от 1912 года относились к Четвертой Думе. «Большевистская фракция в этой Думе состояла из шести депутатов во главе с Романом Малиновским. Когда архивы Охранки были открыты после первой так называемой Февральской революции, выяснилось, что Малиновский все это время был царским агентом и ловко обманывал своих коммунистических коллег. После прихода большевиков к власти он был судим, признан виновным и расстрелян». А. Орлов. Сенсационная подоплека осуждения Сталина.

На тот момент, когда Ленин руководил деятельностью партии из-за границы, Малиновский являлся главным депутатом в России и имел право принимать новых членов в Центральный Комитет партии, если считал это необходимым. Именно Малиновский в 1912 году включил Сталина в состав Центрального Комитета. Сталин тогда жил в Санкт-Петербурге и в некоторых случаях являлся посредником между Малиновским и Лениным.

Занимая столь доверительное место в рядах большевиков, Сталин несколько раз был арестован, но всегда ухитрялся бежать. Из сталинских сообщений Виссарионову было очевидно, что он знал все о Малиновском и что Сталин чрезвычайно ревниво относился к власти Малиновского и в царской полиции, и в коммунистической партии, стремился сам стать основным агентом полиции в большевистском движении.

В январе 1913 года и Сталин и Малиновский, присутствовали на конференции, состоявшейся на квартире Ленина в Кракове, обеспечивая подробное ее освещение для Охранки. Так же на конференции были Зиновьев, Каменев и Трояновский. Сталинское донесение полиции также оказалось в папке Виссарионова, оно характеризовало участников, описывало столкновения их мнений и подытоживало принятые решения.

После краковской конференции Сталин хотел устранить Малиновского, для чего написал Золотореву, руководителю работы департамента полиции, частью которого являлась охранка. В письме содержались обвинения Малиновского в том, что он, по наблюдениям самого Сталина, больше предан большевикам, чем царской полиции.

Золотарев, по всей видимости, передал письмо Виссарионову и выразил свое неудовольствие по поводу того, что Сталин обратился к нему, минуя непосредственное начальство. На письме было приписано примерно следующее: «Этот агент ради пользы дела должен быть сослан в Сибирь. Он напрашивается на это» Через несколько недель Сталин вместе с другими большевиками был арестован в Санкт-Петербурге.

После предыдущих арестов Сталина обычно ссылали в относительно сносные места, откуда он легко и быстро сбегал, что давало основания предполагать наличие его связей с охранкой. Однако в этот раз Сталин был сослан в Туруханский край на четыре года, где и находился до февральской революции.

Таково было содержание документов, найденных в «папке Виссарионова».

Кацнельсон и Балицкий сразу же сообщили о папке своим друзьям: генералу Якир, командующему украинскими вооруженными силами, и Станиславу Косиору, члену Политбюро, секретарю Коммунистической партии Советского Союза, в действительности являвшемуся диктатором на Украине. Генерал Якир, полетев в Москву, обсуждал это дело с Тухачевским - человеком из высшего комсостава Красной Армии, чья личная неприязнь к Сталину была хорошо известна. Тухачевский рассказал о папке заместителю наркома обороны Гамарнику. Уведомлен был Корк. Эти лица были названы Кацнельсоном, других военачальников, видимо, уведомили уже позже.

Из этого и вырос заговор, возглавленный Тухачевским, целью которого было положить конец правлению Сталина. Чистки, которые тогда происходили, создавал атмосферу бедствия, морального отвращения и душевных мук, что как раз и требовалось для заговора. Внезапное осознание того, что тиран и убийца, ответственный за нагнетание ужаса, даже не являлся подлинным революционером, а был всего лишь самозванцем из царской охранки, побудило заговорщиков к действиям «ради спасения страны и избавления ее от вознесенного на трон агента-провокатора».

В феврале 1937 года генералы Красной Армии находились в состоянии «сбора сил» и не пришли к согласию в отношении твердого плана переворота. Тухачевский склонялся к следующей схеме действий:

Под каким-либо благовидным предлогом он собирался убедить тогдашнего наркома обороны Ворошилова просить Сталина собрать высшую конференцию по военным проблемам, касающуюся Украины, Московского военного округа и некоторых других регионов, командующие которых были посвящены в планы заговора. Тухачевский и другие заговорщики должны были явиться со своими доверенными помощниками. В определенный час или по сигналу два отборных полка Красной Армии перекрыли бы главные улицы, ведущие к Кремлю, чтобы заблокировать продвижение войск НКВД. В тот же самый момент заговорщики намеревались объявить Сталину о том, что он арестован.

По поводу того, что делать со Сталиным дальше, было два мнения: Тухачевский и другие генералы склонялись к тому, что его нужно было застрелить на месте, а потом собирать пленарное заседание ЦК и предъявить на нем найденную папку; Косиор, Балицкий и Кацнельсон предлагали арестовать Сталина и доставить его на пленум ЦК и там предъявить ему обвинения в его полицейском прошлом.

Покидая Орлова, Кацнельсон попросил того в случае провала заговора позаботиться о его дочери. Орлов полагал, что все должно было закончится успешно.

«Но как может все кончиться провалом? - приободрил я Зиновия. - Тухачевский - уважаемый руководитель армии. В его руках Московский гарнизон. Он и его генералы имеют пропуска в Кремль. Тухачевский регулярно докладывает Сталину, он вне подозрений. Он устроит конференцию, поднимет по тревоге оба полка - и баста».

Я продолжал говорить, что обычный риск, связанный с любым заговором, - возможность того, что один из его участников провалит всю конспирацию, - здесь исключен. Никто в здравом рассудке не пошел бы к Сталину, чтобы сказать ему о полицейском досье, ибо немедленная ликвидация была бы наградой за такое откровение».Там же.

Возвратившись в Испанию, Орлов стал ждать новостей. 11 июня 1937 года узнал о том, что группа Тухачевского арестована и скоро предстанет перед судом по обвинению в измене. На следующее же утро официальное советское сообщение поведало о том, что Тухачевский, Якир, Корк, Уборевич, Путна, Эйдеман, Фельдман и Примаков казнены. Несколько позже появились сведения, что Штейн, нашедший сталинское досье, застрелился; Косиор был казнен, несмотря на свой высокий пост в Политбюро; Гамарник покончил жизнь самоубийством; Балицкий расстрелян. В середине июля 1937 года до Орлова дошли сведения, что Зиновий Кацнельсон также расстрелян.

После коллективной казни узкого круга заговорщиков, которые знали о службе Сталина в охранке, последовали массовые аресты и казни других, кто мог знать что-то о папке, тех, кто был близок к казненным. Каждый военный, прямо или косвенно был обязанный своим постом одному из репрессированных генералов, становился кандидатом на тот свет. Были уничтожены свидетели и режиссеры армейской чистки - люди, которые могли знать тайну досье Сталина. Маршалы и генералы, подписавшие фальсифицированный протокол Военного суда над Тухачевским, так же исчезли, как и легионы сотрудников НКВД.

Говоря о часах, которые предшествовали аресту и казни Тухачевского, Шпигельглас сказал Орлову: «На самой верхушке царила паника. Все пропуска в Кремль были внезапно объявлены недействительными. Наши войска НКВД находились в состоянии боевой готовности. Это должен был быть целый заговор!»

Дело Тухачевского имело удивительные последствия: стараясь скрыть причины чистки, Сталин заклеймил генералов предполагаемыми шпионами нацистской Германии. Обвинение было неправдоподобным хотя бы потому, что трое из восьми убитых генералов (Якир, Эйдеман и Фельдман) были евреями. Но сталинский обман был успешным, в течение ряда лет все больше и больше журналистов и историков писали о сотрудничестве маршала Тухачевского с нацистами как об установленном факте. Почти все ссылались на президента Чехословакии Эдуарда Бенеша как источник своей информации.

Орлов объясняет это следующим:

«В 1936 году в советском посольстве в Берлине был резидент НКВД по фамилии Израилевич, которого я хорошо знал. Среди прочих шпионских поручений он поддерживал контакты с двумя информаторами, они занимали важные офицерские посты в германском генеральном штабе. Но, поскольку встречи с этими ценными людьми в нацистской Германии в зоне досягаемости всеведущего гестапо были слишком рискованными, он условился с ними о регулярных встречах в Чехословакии.

Однажды в 1936-м Израилевич встретился с ними в одном из кафе в Праге. Покончив со своим делом, немцы первыми покинули кафе. Задержавшись из осторожности, их советский работодатель заплатил официанту и небрежно вышел на улицу. Несколько минут спустя он был арестован чехословацкой полицией и препровожден в штаб-квартиру. Полиция нашла у него пленку, только что полученную от двух офицеров.

«Мои люди выследили вас, - сообщил ему высший чин полиции. - Они видели вас с немцами. Итак, вы шпионите в пользу нацистов!».

Израилевич, которого я знал как патологического труса, совершенно растерялся. Вместо того чтобы потребовать известить о его аресте советское посольство, он начал оправдываться. «Я их агент? - воскликнул он с профессиональной гордостью. - Все обстоит как раз наоборот. Это они мои агенты! А это пленка, которую я получил от них, фотографии секретных документов германского генерального штаба». Чешский чиновник, не будь дураком, быстро заставил советского гостя похвастать своими успехами в разведывательных делах. Полиция составила протокол. Израилевич его подписал и был отпущен.

О происшедшем было немедленно поставлено в известность министерство иностранных дел Чехословакии, узнал об этом и Бенеш. Изо всех сил стараясь поддерживать дружественные отношения с коммунистической Россией ввиду растущей угрозы Чехословакии со стороны Германии, Бенеш послал полицейский рапорт и показания Израилевича чешскому послу в Москве с указанием сообщить обо всем этом, если возможно, лично Сталину, а потом уже наркому иностранных дел Литвинову. Советское ведомство иностранных дел тепло поблагодарило Бенеша от имени Сталина за дружеские действия. Несчастный Израилевич был отозван в Москву, арестован, и поскольку было ясно, что речь идет о нервном срыве и трусости, то он отделался всего лишь пятью годами заключения в концлагере Кемь вблизи Белого моря.

Год спустя, когда были ликвидированы генералы Красной Армии, Сталин использовал этот инцидент для того, чтобы поставить чехов в известность, что Израилевич в действительности поддерживал контакты с германской разведкой в качестве посредника Тухачевского. Чехи знали лучше, что случилось на деле, но они нуждались в помощи Сталина против Гитлера еще более, чем год назад. Они послушно распространяли сталинскую лживую версию об Израилевиче, выдавая ее за правду». Там же.

То, что Хрущев и его коллеги не воспользовались образом Сталина, возвеличивая его и объявляя себя его последователями (как поступил сам Сталин с Лениным), Орлов объясняет именно наличием неопровержимых доказательств того, что Сталин действительно являлся агентом охранки. В 1937 году Кацнельсон говорил Орлову, что было сделано несколько фотокопий «папки Виссарионова» и, скорее всего, часть из них, а возможно и оригинал, сохранились. Орлов предполагает, что документ мог быть отдан Жукову, который и представил его «коллегам по коллективному руководству» когда Хрущев занимался созывом XXсъезда коммунистической партии.

«Я знал генерала Жукова, когда он прибыл в Испанию в качестве наблюдателя во время гражданской войны. Несколько раз я разговаривал с ним, и у меня сложилось впечатление, что он не был ни придворным, ни игрушкой Сталина. Пятно 1937 года, позорящее честь Красной Армии, с тех пор должно было мучить его солдатскую совесть. Поражения, которые списали во время второй мировой войны на генералов, и победы, незаслуженно приписанные Сталину, должны были скрести душу. Жуков, по всей видимости, и мог быть человеком, который стал обладателем досье из Охранки и пустил его в ход». Там же.

Орлов полагает, что документальное подтверждение связи Сталина с охранкой было предоставлено хрущевскому руководству в любом случае, даже если это было сделано и не Жуковым. Риск был огромным, но без быстрого и полного разрыва с царским агентом на них самих могло лечь проклятье. У них просто не было другой возможности навсегда положить конец просачиванию страшной тайны, после того как не стало Сталина, скрывавшего ее; факты нельзя было замолчать иначе, кроме как окончательно покончить с мифом о Сталине.

Концепция В.Роговина.

11 июня 1937 года в газетах было опубликовано сообщение Прокуратуры СССР об окончании следствия над восемью генералами, обвиненных в измене и «в антигосударственных связях с руководящими военными кругами одного из иностранных государств, ведущего недружелюбную политику в отношении СССР».

В отличие от стенограмм открытых показательных процессов, стенограмма этого процесса правилась и корректировалась теми работниками НКВД, которые до этого вели следствие. В ходе расследования начала 60-х годов в стенограмме были обнаружены многочисленные случаи искажения показаний, но даже с их учетом большая часть обвиняемых отрицала свое участие в шпионаже.

Из записей Буденного следует, что Тухачевский вначале пытался опровергнуть показания, данные на предварительном следствии, и даже «пытался популяризировать перед присутствующей аудиторией на суде как бы свои деловые соображения». Белов, подобно ему отмечал, что Тухачевский «пытался демонстрировать и свой широкий оперативно-технический кругозор... пытался и процесс завести на путь его роли, как положительной, и свою предательскую роль свести к пустячкам».

В отличие от открытых показательных процессов, длившихся обычно более недели, закрытый военный суд занял всего один день. В течение этого дня Ульрих успел побывать у Сталина, который в присутствии Молотова, Кагановича и Ежова дал указание приговорить всех подсудимых к расстрелу. Приговор был оглашён Ульрихом в 23 часа 35 минут и той же ночью был приведён в исполнение в присутствии Ульриха и Вышинского. 12 июня приговор и сообщение о его исполнении были опубликованы в печати.

Через несколько дней Троцкий написал статью «Обезглавление Красной Армии». В статье подчеркивалось, что обвиняемые были крупными военными деятелями, наиболее выделяющимися из которых были Гамарник и Тухачевский, который в предстоящей войне должен был играть роль генералиссимуса.

В статье Троцкий обращал внимание на то, что до процесса советские газеты именовали "троцкистами" только Примакова, Путну и Гамарника. «остальных никто не называл этим страшным именем. От превращения Тухачевского, Якира, Уборевича, Эйдемана и прочих в троцкистов удерживало не только отсутствие каких бы то ни было внешних зацепок, но и нежелание слишком раздувать силу троцкизма в армии». Уже только в приказе Ворошилова, изданном на следующий день после казни генералов, все они были объявлены троцкистами. «Подлог, как видим, тоже имеет свою логику, - комментировал эти факты Троцкий. - Если генералы, как и троцкисты, служили Германии в целях «восстановления капитализма», то Германия не могла не объединить их в своих интересах. К тому же «троцкизм» давно уже стал собирательным понятием, которое охватывает всё, что подлежит истреблению». В.Роговин. 1937. информация соответствует 1.11.2012

Обвинение генералов в том, что те являлись немецкими шпионами, по мнению Троцкого, нужно было Сталину для того, чтобы оправдать их казнь перед рабочими и крестьянами, а также преследовало внешнеполитические цели - нужно было доказать миру, что союз с Германией не является аксиомой внешней политики СССР.

Обвиняемые по процессу Тухачевского были реабилитированы в 1957 году, а Гамарник - в 1955 году. Однако вопрос о причинах расправы над ними, продолжал волновать Хрущёва, что объясняет решение Президиума ЦК КПСС в 1961 году, по которому была создана новая комиссия для проверки обвинений, предъявленных Тухачевскому и другим военным деятелям, и для выяснения причин и условий возникновения их «дела». Результаты этой работы, продолжавшейся более трёх лет, были изложены председателем комиссии Шверником.

Были отвергнуты обвинения в шпионской связи генералов с немецкими спецслужбами, однако, нет ответов на большую часть вопросов, возникающих в связи с делом генералов, таких как причины добровольных признаний подсудимых. В большинстве исторических работ, посвящённых делу Тухачевского, эти признания объясняются исключительно применением физических пыток, но оно неубедительно по следующим причинам:

- подсудимыми на процессе генералов были крепкие и здоровые люди, в большинстве своём лишь недавно перешагнувшие порог сорокалетия, не прошедшие до ареста через многолетнюю цепь самооплёвываний и унижений;

- большинство подсудимых открытых процессов не давало таких показаний месяцами, процесс генералов же был подготовлен в предельно короткие сроки;

- подсудимые выступали на суде перед своими бывшими боевыми товарищами, следовательно, могли надеяться на то, что правда, сказанная на суде, станет известна;

- известны многочисленные случаи, когда самые зверские пытки оказались неспособными вырвать у подследственных лживые признания.

Залпетер же, объясняя возможные причины столь быстрой дачи показаний, писал, что «по существу их судьба предрешается ещё до ареста их в ЦК». Понимая это и считая своё положение безнадёжным («раз политически погиб, какое значение имеет для таких людей физическая жизнь»), эти люди, находясь в состоянии абсолютной изоляции и подвергаемые физическим методам допроса, «дают на себя любые показания и при заявлении следователей, что их однодельцы сознались - записывают последних в своих показаниях».

В этой с показаниями о поведении заключенных на процессах, Роговин ставит вопрос: почему Тухачевский, Якир и другие генералы не вели себя на суде так, как вели подсудимые процесса ЕАК в 1952 году? Вопрос в свою очередь неотъемлемо связан с другим: был ли процесс генералов чистейшей фальсификацией или наложением лживых обвинений в шпионаже на обвинения, имеющие фактическую основу; имел ли место военно-политический заговор против Сталина?

Троцкий в статье «Обезглавление Красной Армии» анализировал социальные и политические причины, которые могли породить планы, намерения, соглашения военных руководителей, направленные против Сталина. Он приводит среди возможных причин такие как:

- военные нелегко переносят ограничения, налагаемые на них политиками, следовательно, возможны конфликты с армией, возглавляемой опытными военачальниками;

- в преддверии войны среди военных назревало недовольство Ворошиловым, скорее всего, на его место выдвигалась кандидатура Тухачевского.

Черчилль называл преувеличением мнение о том, что чистка 1937 года явилась «внутренним разгромом русской армии», в противовес этому Черчилль заявлял, что «основанную на терроре систему правления вполне возможно (было) укрепить беспощадным и успешным утверждением её власти». Исходя из этих предпосылок, он фактически одобрял «беспощадную, но, возможно, небесполезную чистку военного и политического аппарата в Советской России и ряд процессов, на которых Вышинский столь блестяще выступал в роли государственного обвинителя».

Более обоснованно по поводу произведённой Сталиным чистки говорил Гитлер, лучше, чем кто-либо другой, знавший истинную цену документам, переданным его спецслужбами Сталину и послужившим основой для проведения процесса генералов. «До сих пор так и не выяснено, действительно ли разногласия между Сталиным, с одной стороны, и Тухачевским и его сообщниками - с другой, зашли настолько далеко, что Сталину пришлось всерьёз опасаться за свою жизнь, угроза которой исходила от этого круга лиц».

Молотов, когда ему зачитали отрывок из написанного Черчиллем по поводу заговора, говорил: «Не уверен, что этот вопрос правильно излагается... Не мог Сталин поверить письму буржуазного лидера, когда он далеко не всегда своим вполне доверял. Дело в том, что мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота».

Роговин пишет, что разоблачение «заговора генералов» было выгодно Сталину - позволяло устранить потенциально опасных политических противников; Гитлеру - позволяло ослабить Красную Армию; лидерам других крупнейших капиталистических держав - ослабление Красной Армии делало вероятным успешную реализацию сценария: «пусть Советы и фашизм перебьют друг друга». И если геополитические силы такого масштаба и целеустремлённости оказываются заинтересованы в чьём-либо заговоре, он «состоится», хотя бы на деле он мог состояться скорее символически, чем практически, хотя его могли реально осуществлять совсем другие, а не «разоблачённые» лица, а намерения «разоблачённых» могли быть сколь угодно далеки от им приписываемых.

Рассказывая про Александра Орлова, которому принадлежат важные свидетельства о заговоре 1937 года, Роговин пишет, что скорее всего, угрозы Орлова рассказать о «сталинских преступлениях, известных ему одному» - не более чем мистификация, т.к. он не мог не понимать, что Сталин лишь посмеется над этим и объявит написанное недокументированными заявлениями озлобленного троцкиста. Но прибег к более эффективному методу удержать Сталина и Ежова от погони: обещал полное молчание о созданной им в Англии разведывательной сети в случае, если его оставят в покое.

В конце 1938 года Орлов направил письмо Троцкому, в котором сообщал, что в среду парижских троцкистов, редакторов "Бюллетеня оппозиции" внедрён агент-провокатор НКВД по имени "Марк". Не зная фамилии Зборовского, Орлов называл известные ему данные о лазутчике, не оставляющие сомнения, о ком идёт речь. Письма Троцкому он писал от имени Штейна; предупреждения так и не достигли цели.

Когда в 1953 году Орлов издал книгу «тайная история сталинских преступлений» им заинтересовалось ФБР, обнаружившее, что на территории США пятнадцать лет проживал бывший генерал СССР.

Статья, посвященная делу Тухачевского, была опубликована им в журнале «Лайф» через несколько лет. Номер с этой статьёй был изъят из спецхранов всех московских библиотек, выписывавших данный журнал, что говорит о серьёзной обеспокоенности советского руководства разоблачениями Орлова.

Высказывая предположение, что в ближайшем будущем следует ожидать обнародования в Советском Союзе "чернейшей из тайн Сталина", Орлов заявлял, что одна из целей его статьи состоит в том, чтобы ускорить эту акцию. Скорее всего, Орлов небезуспешно лукавил заочно с кремлёвскими вождями, подобно тому, как он напрямую лукавил с американскими разведчиками и сенаторами. Подлинные мотивы Орлова должны были быть куда сложнее, чем он говорил. Публикация книги "Тайная история сталинских преступлений" произошла вскоре после смерти Сталина, когда в западном общественном мнении имя Сталина было окружено ореолом победителя во второй мировой войне. Человека, которому Советский Союз обязан превращением в сверхдержаву, следовательно, чистку считали обоснованной и необходимой не только коммунисты всех стран, но и такие люди, как Черчилль, писавший, что она избавила СССР от "пятой колонны" во время войны. В этой ситуации рассказ об антисталинском заговоре мог только укрепить эту версию и поднять престиж Сталина; вызвать эффект, противоположный тому, которого добивался Орлов. Факт провокаторского прошлого Сталина же для западного общественного мнения 50-х годов не имел такого значения, каким он обладал для большевиков в 30-е годы. Доклад Хрущёва лишил Сталина ореола великого полководца и государственного деятеля и подтвердил самые тяжкие обвинения. В этих условиях заговор против Сталина мог представляться мировому общественному мнению оправданным.

Орлов специально называл инициатором разоблачений сталинских преступлений Жукова, понимая, что его статья, опубликованная одним из крупнейших американских журналов, не может не дойти до высшего советского руководства, в том числе Жукова, занимавшего в то время посты кандидата в члены Политбюро и министра обороны. Жуков был одним из немногих, кто не только не был запятнан соучастием в сталинских преступлениях, а, напротив, на протяжении ряда лет находился в опале у Сталина. Орлов не скупился на похвалы в адрес Жукова(с этой же целью им выдуман эпизод встречи с Жуковым в Испании, где последний никогда не был). Возможно, Орлов надеялся, что Жуков окажется во главе страны и продолжит процесс десталинизации.

Жуков впоследствии сыграл важнейшую роль в устранении Берии, а спустя несколько лет - и так называемой "антипартийной группы". На июньском пленуме ЦК 1957 года Жуков переломил дальнейший ход работы пленума, парировав критические (и во многом справедливые) замечания Молотова, Кагановича и Ворошилова в адрес Хрущёва тем, что перевел разговор в иную плоскость, обвинив этих сталинистов в расправе над военачальниками.

Следующим политическим маневром Орлова явилось включение им в перечень сталинских преступлений, разоблачённых на XX съезде, то, что им якобы было сфабриковано обвинение в измене против группы Тухачевского, чего Хрущев не упоминал, пусть и говорил о потерях Красной Армии в ходе репрессий.

Орлов, по-видимому, хотел подтолкнуть советское руководство к пересмотру хотя бы процесса Тухачевского, большинство подсудимых которого не принадлежали ни к каким оппозициям. Он действительно был осуществлён спустя несколько месяцев после появления статьи Орлова.

Реабилитация в начале 1957 года Тухачевского и его соратников произошла в результате двух основных обстоятельств:

- на открытых процессах присутствовали руководители западных компартий, которые затем на основе "личных впечатлений" подтверждали обоснованность обвинений, предъявленных Зиновьеву, Бухарину и другим старым большевикам. Процесс генералов же был закрытым, следовательно, в связи с его пересмотром можно было не опасаться негативной реакции;

- реабилитация Тухачевского и его соратников во многом зависела от соображений по поводу борьбы за власть, развернувшейся после смерти Сталина. Обнаруженные Жуковым и Серовым (тогдашним министром госбезопасности) в секретных архивах документы неопровержимо доказывали, что в организации процесса генералов активное участие принимали Молотов, Каганович и Ворошилов. Обвинение в причастности к уничтожению лучших советских полководцев способствовало политической дискредитации их всех.

Версия Орлова позволяет выстроить логическую цепь поступков и Сталина, и его жертв. Полководцы приступили к подготовке антисталинского заговора в конце 1936 года. Отдельные, не до конца проверенные и не вполне надёжные слухи об этом, по-видимому, доходили до Сталина, который сразу же начал планировать встречный удар. В этих целях была задумана и осуществлена операция по добыванию подложных "документов" о вредительской деятельности генералов. "Неопровержимость" этим "документам" должно было придать то обстоятельство, что информация о них поступила от главы дружественного Советскому Союзу государства (Бенеша), а сами документы были получены через разведку от гестапо.

Концепция Л.Наумова.

Факты, говорящие о реальности заговора:

- материалы следствия и суда как 1937г., так и процесса право-троцкистского блока;

- быстрое признание Тухачевским своей вины - через несколько дней после ареста;

- собственноручные признания маршала - «план поражения»;

- в глазах и советской и зарубежной общественности десятилетиями жила легенда о бонапартистских устремлениях маршала;

- при расследовании дела «Весна» в 1931 году, были получены сведения о готовности Тухачевского участвовать в «правом перевороте». В разработках по этому делу фигурировал Тухачевский, который вроде бы говорил «о развязывании правого уклона и перехода на новую высшую ступень, каковая мыслилась как военная диктатура, приходящая к власти через правый уклон»;

-Так же подтверждением реальности намерений Тухачевского являются контакты с белыми. Так, еще в 1927 году он встречался с Кутеповым. По свидетельству И. Гессена, «на юбилейном вечере Корниловского полка (19 сентября 1937 года) генерал Деникин в приветственной речи, между прочим, сказал, что теперь (т.е. уже после раскрытия заговора и расстрела военачальников) нет больше оснований скрывать, что Тухачевский встречался в Париже с Кутеповым». Встреча эта имела место, скорее всего, не позднее декабря 1927 года»;

- аналогичный контакт у Тухачевского состоялся в начале 1936 года в Париже с представителем РОВС генералом Скоблиным. Маршал сообщал ему о военном заговоре против Сталина. «Когда Тухачевский был в Париже,... он... говорил, что власти Сталина скоро наступит конец, что вожди Красной Армии сговорились между собой и следует ожидать в недалеком уже будущем установления в России национальной диктатуры». Скоблин же был и агентом НКВД и сотрудничал с гестапо, поэтому от него о заговоре узнали и в Москве и в Берлине. Важной деталью является то, что именно общение Скоблина легко в основу версии о т.н. провокации гестапо. В действительности, Москве не надо было узнавать о заговоре от немцев - об этом должен был сообщить сам Скоблин;

- в то же время (начало 1936 года) Тухачевский встречался с представителями РОВС в Берлине;

- во время своей поездки в Европу маршал открыто говорил о грядущем в ближайшее уже время повороте во внешней (и внутренней?) политике СССР и сопутствующем этому соглашении с Германией». Л.Наумов. Сталин и НКВД. М.2010. С.319-320

Факты, говорящие об отсутствии заговора в реальности:

- Сталин «не любил» Тухачевского с 1920 года, следовательно, вполне естественны сомнения и в его правосудии и в методах ежовских следователей;

- несмотря на свой «бонапартистский имидж», Тухачевский был прочно связан с советской властью: к 1936 году Он не собирался и не мог играть самостоятельную политическую роль. Об этом пишет Бармин: «в ходе последующих контактов с ним я сделал вывод, что его воля была сломлена; в огромной бюрократической машине он стал простым винтиком. Из лидера он превратился в простого служащего»;

- максимум зафиксированной источниками оппозиционности Тухачевского - конфликты с Ворошиловым и его надежды на то, чтобы самому стать Наркомом;

- показания на Тухачевского в 1931 году Сталин предпочел оставить без внимания. То есть высшее политическое руководство страны в них не очень-то верило;

- все заявления маршала во время его визита в Европу в 1936 году, как по поводу заговора, так и по поводу возможного соглашения с Германией, делались с ведома Сталина и, следовательно, были элементом политической игры. В пользу этого говорит то, что по возращении из поездки Тухачевский получил повышение и был назначен 1-м замнаркома обороны и начальником Управления боевой подготовки РКК. Статус Управления боевой подготовки, судя по тому, что его начальником являлся 1-й замнаркома, оказывался выше статуса Генерального штаба». Там же. С. 320

Тухачевскому давали оценку ненадежного человека, но «ненадежным» он казался всегда. Но в 1937 году ненадежность маршала по каким-то причинам начала казаться Сталину опасной.

В 1956 году Орлов публикует в журнале «Life» статью, в которой рассказывает о том, что в 1936 году чекистами якобы была найдена «папка Виссарионова» - неопровержимое доказательство принадлежности Сталина к царской Охранке. Орлов пишет о том, что теперь это событие завладело умом Сталина и влекло смерть любого, кого он подозревал в проникновении в нее. Орлов заявляет, о том, что не сомневается в этом по причине того, что знает из «абсолютно надежного источника» о том, что дело маршала Тухачевского было связано с самым ужасным секретом Сталина.

Во время подготовки одного из московских процессов нарком Ягода поручил сотруднику НКВД Штейну, отыскать в полицейских архивах документы, компрометирующие большевиков, против которых, собственно, и планировался данный процесс. Во время поисков же Штейн наткнулся на папку, содержавшую информацию, характеризовавшую Сталина как агента-провокатора, работавшего на царскую полицию.

Информация о папке распространялась: Штейн с рассказом о папке отправился к Балицкому, от него о находке стало известно Кацнельсону; оба решили посветить в курс дела своих близких друзей. Якир обсуждал дело со своим другом Тухачевским, человеком из высшего комсостава Красной Армии, чья личная неприязнь к Сталину была известна. Тухачевский рассказал заместителю Наркома обороны Гамарнику, Кацнельсон так же называл в списке информированных Корка. Так вырос заговор Тухачевского, целью которого являлось свержение Сталина. В феврале 1937 года у заговорщиков еще не было точного плана. Тухачевским была составлена первая часть плана и выдвинуло предложение сразу убить Сталина и после этого созвать пленарное заседание ЦК, предъявить на нем «папку Виссарионова». Косиор, Балицкий и Кальцнельсон предлагали арестовать Сталина и доставить на пленум ЦК где ему и было бы предъявлено обвинение в его полицейском прошлом.

Орлов полагал, что Тухачевский и его генералы находятся вне подозрений, а возможность того, что один из участников провалит конспирацию исключен - никто в здравом уме не стал бы сообщать Сталину о полицейской папке, это грозило неминуемой ликвидацией. Далее он рассказывает о судьбе остальных участников заговора - Штейн, нашедший сталинское досье, застрелился. Косиор был казнен, Гамарник покончил жизнь самоубийством еще до ликвидации генералов, Балицкий был расстрелян. Сам Орлов стал невозвращенцем. Причины репрессий он объясняет все той же «страшной тайной Сталина»: после казни заговорщиков последовала волна казней и арестов тех, кто был близок к заговорщикам или мог каким бы то ни было образом знать о папке.

Так же в пользу этой версии говорит то, что одновременно с арестом военных Балицкий, нарком Украины, был переведен на Дальний Восток, подальше от «своих людей».

Однако у этой версии есть много сомнительных моментов. Например, нет никаких ясных данных об офицере Исааке Штейне. Орлов в своей статье утверждает, что встречался с Жуковым в Испании, однако Жукова там не было - для чего нужен этот вымысел? Участие же Косиора в заговоре противоречит его политической роли сталинского «чистильщика» в 1937 году, к тому же он был арестован только спустя год, несмотря на то, что представлен самой значительной фигурой среди заговорщиков.

Есть сведения, что когда комкор Фельдман предлагал действовать, прежде чем Сталин ликвидировал их всех, Тухачевский отказался, мотивируя это тем, что то, что предлагает Фельдман - заговор, и он на это не пойдет. Так же от участия отказался и Якир. Когда в марте Фельдман вновь призывал Тухачевского к перевороту, тот вновь отказался. По версии Орлова же, в феврале заговор уже был сформирован.

В то, что рассказ Орлова - сознательная дезинформация, психологически трудно поверить - он искренен в своем антисталинизме, как и в своей верности коммунистическим идеалам. Он убежден, что страшная правда о режиме это не правда о ГУЛАГе, а та самая «папка Виссарионова». Он, по всей видимости, не понимает, что своей версией подтверждает именно то, что Тухачевский - заговорщик, готовый убить Сталина без суда, а Сталин лишь защищается. Его версия реабилитирует Сталина в глазах всех, кто спокойно относится к его возможному сотрудничеству с царской Охранкой. Но возможно и то, что он просто утаивает какую-то информацию. В этом случае рассказ Орлова дает нам только одно - он действительно верил в заговор и в папку Виссарионова, потому что получил эту информацию из источника, которому мог доверять. Таким источником мог быть Кальцнельсон.

Известно, что существовали чекисты-заговорщики, бывшие в курсе разговоров про заговор в армии, а также намеренные использовать его в своих целях. Но какие цели они преследовали? Чтобы определить их стратегию сначала нужно определить, как они относились к возможности переворота. Было ли им известно, что заявления маршала Тухачевского в Париже и Берлине - только игра Сталина или же принимали это за правду.

Сведения должны были быть дозированы - никто не знал всех подробностей. Тухачевскому, вероятнее всего, не было известно о том, что Скоблин - сотрудник НКВД, а Скоблин же, в свою очередь, не мог знать о том, что Тухачевский выполняет задание Сталина, следовательно, они оба принимали разговор за чистую монету.

Есть еще одно интересное обстоятельство: В 1931-1932 году к власти в Германии идет Гитлер. И именно в это время агенты берлинской резидентуры начинают сообщать в Центр о существовании «национал-большевистской группировки... сторонников устранения евреев от управления государством и провозглашения военной диктатуры». Во главе этого заговора, вроде бы, стоял Тухачевский. Следовательно, для евреев-коммунистов это была предельно тревожная ситуация, однако, в Москве их сигналы приняли спокойно. Ягода, ознакомившись с ними, начал ругаться, что агент, давший их, является двойником и передал их нам по заданию германской разведки в целях дезинформации. Так же сотрудник ИНО НКВД Кедров показывал, что имя Тухачевского легендировалось по многим делам КРО ОГПУ как заговорщика бонапартистского типа и нет никакой уверенности, что наша дезинформация, направленная нами в польскую и французскую разведку, не была перехвачена немецкой разведки и не попадает обратно к нам же из немецких источников. Существование заговора в СССР, тем более - в Красной Армии, вряд ли вообще возможно.

Судьба чекистов, являвшихся участниками этих событий, различна. Балицкий и Кальцнельсон будут арестованы летом 1937 года, Кривицкий в 1937 же стал «невозвращенцем», Слуцкий умер в феврале 1938 года. Орлов верно служил СССР еще год, в 1938 же, летом, ушел на Запад. Берман был арестован в сентябре 1938 года.

Эти идейные чекисты считали, что Сталин причастен к убийству Кирова, а первый московский процесс вызвал у них подозрения. Вождь обманул на первом процессе и осужденных, и следователей, обещав сохранить жизни. К тому же они были напуганы и тем, что Сталин велел Ежову и Ягоде отобрать из числа заключенных пять тысяч человек, отличавшихся ранее наиболее активным участием в оппозиции, и тайно расстрелять их - в истории СССР это был первой случай массовой смертной казни без предъявления даже формальных обвинений, примененный к коммунистам. Внутри страны - буржуазное разложение партии и бюрократии, в мире - усиление Германии, опасность сговора с фашистами. Важно было не допустить, чтобы борьба Сталина с оппозицией не привела к угрозе реставрации капитализма.

Скорее всего, не было никакого «заговора Тухачевского» - все разговоры о нем, о соглашении Тухачевского и Сталина с Гитлером - информационный фон, или же прикрытие, реальной попытки Кальцнельсона, Орлова и Кривицкого изменить тот путь, по которому идет страна. В политической ситуации 1936-1937 годов разговоры о заговоре должны были иметь целью срыв соглашения Москвы и Берлина. Существовала необходимость найти выгодный политический ход, чтобы не дискредитировать родину социализма в глазах потенциальных союзников. «Самый эффективный путь к этому - представить западным антифашистам миссии Тухачевского и Канделаки в 1936 году самодеятельностью, изменой, а самого Тухачевского - заговорщиком. Это давало возможность достижения сразу нескольких задач:

- предотвратить эволюцию СССР в направление национал-социализма;

- сорвать переговоры Сталина и Гитлера;

- сохранить лицо страны перед антигермански настроенными политиками в Лондоне и Париже.

Сделать это можно было только убедив Сталина в том, что Тухачевский - предатель. Формальных доказательств этой версии нет, однако она является единственной непротиворечивой версией, объясняющей все известные факты:

- проведение официальной политики единого антифашистского фронта и создание системы коллективной безопасности;

- «зондаж» Берлина через Канделаки и Тухачевского;

- факт того, в 1936 году Тухачевский пользовался доверием Сталина;

- страх антифашистов и интернациалистов перед соглашением Гитлера и Сталина;

- отсутствие информации о попытках переговоров Москвы и Берлина во время большой чистки;

-выступление антифашизма в качестве официальной идеологии репрессий, ликвидация именно тех групп, которые могли быть посредниками в переговорах с Берлином;

- отсутствие доказательств реального участия Тухачевского в заговоре против Сталина.

Концепция Ф.Гровера.

Невинность людей, осужденных в 1937 году по «делу Тухачевского», как и положение, согласно которому «нацистские секретные архивы не содержат ничего» похожего на заговор советских и германских военных, что «в архивах Германии не выявлено абсолютно никаких улик» являлось общепринятой точкой зрения большинства историков, как советских, так и западных. Ферр Гровер в своей статье по-новому рассматривает некоторые материалы по делу Тухачевского, доказывая тем самым, что некий заговор вполне мог существовать в действительности.

Ферр рассматривает позицию Фредерика Карстена относительно документа, найденного в 1974 году. Документ представляет собой отчет по поводу слухов, поступивших из высоких сфер в Мюнхене в начале 1937 г. и дошедших до венского Бюро канцлера Австрии. Ферр в своей статье анализирует отчет Бюро канцлера Австрии как подоснову для переосмысления других документов, включая архивы Министерства иностранных дел Германии, касающихся дела Тухачевского. Исследует каждое из утверждений (с первого по четвертое) и каждое возражение проф. Карстена (с первого по третье).

Из отчета следуют четыре положения:

- утверждается, что высшие чины германского генштаба, включая главнокомандующего сухопутными войсками Германии генерал-оберста Вернера фон Фрича, в тот момент были замешаны в попытке сформировать союз с советскими военными;

- утверждается, что маршал Тухачевский присутствовал на прошлогодних осенних маневрах германской армии;

- тогда же Тухачевский, как сказано в документе, предложил тост за армию Германии «как борца со всемирным еврейством» и за Геринга;

- утверждается, что германские военные внимательно следят за «борьбой за власть, которая в настоящее время идет в России», в надежде, что Сталин будет свергнут в пользу диктатуры военных.

Карстен опровергает первые три положения, вытекающие из найденного документа, по следующему ряду причин:

- он утверждает, что какие бы то ни было русские офицеры в последний раз были на германских маневрах осенью 1933 года;

- принимая во внимание, что Тухачевский поздравил военного атташе Германии в Москве генерала Эрнста Кестринга в связи с успешной оккупацией Рейнской области в марте 1936 года, Карстен утверждает, что «это едва ли отголосок антисемитских настроений и сочувствия нацистской идеологии. Даже Карл Радек поздравил в Москве по этому поводу Эрнста Кестринга»;

- для Карстена появление этого документа объясняется историей с подложным досье, сфабрикованным гейдриховским СД (разведуправление СС), чтобы обвинить Тухачевского в преступлениях и обезглавить советские вооруженные силы. Бесспорно, что в этом случае СД стало бы «распространять эти «новости» про Тухачевского, о его симпатиях к нацизму и о подозрительно близких отношениях с высокопоставленными германскими офицерами. Г.Ферр. Старые истории о маршале Тухачевском в новом свете: некоторые документы пересмотрены.

Генерал Эрнст К. (бывший военный атташе Германии в Москве) писал «осенью 1935 г. русские офицеры в последний раз принимали участие в наших маневрах». По всей видимости, этот эпизод был искажен Карстеном - генерал говорит о том, что русские офицеры не принимали участие в маневрах, но не говорит ничего означающего, что они не могли присутствовать на них в последующие годы. Генерал Ренондо (военный атташе Франции в Берлине) сообщал, что советские офицеры посещали немецкие военные маневры и в 1936-1937 годах. Согласно ему в 1936 году на них присутствовал комкор Орлов, так же это мог был быть командарм Уборевич (по версии Вальтера Герлица), чьи имени так же тесно связаны с советским военным сотрудничеством в Германии, как и Тухачевского. Это может объяснять появление слуха, о котором сообщается в документе австрийского БКА, что Тухачевский присутствовал на германских маневрах 1936 года (утверждение два) -- в том числе и потому, что Тухачевский посетил Берлин в 1936 году как минимум один раз. Следовательно, слух, скорее всего, не далек от истины.

Во втором возражении Карстен пишет о том, что трудно предположить, что Тухачевский мог предложить настолько пронацистский тост, о котором сообщается в документе, однако, это заявление совпадает с тем, что являлось позицией Тухачевского, по крайней мере, по всеобщему мнению. В 1928 году французским журналистом Реми Руром (в 1917 году вместе с Тухачевским был в плену в Баварии) была издана краткая биография маршала. В ней были изложены некоторые беседы с ним, среди них следующее:

«Тогда вы антисемит, -- сказал я ему. -- Почему?» -- «Евреи принесли нам христианство. Это достаточная причина, чтобы их ненавидеть. К тому же они принадлежат к низшей расе. Я даже не говорю о той опасности, которую они создают в моей стране. Вы, французы, не можете понять этого, для вас равенство -- догма. Еврей -- это собака, сучий сын, распространяющий своих блох в каждой стране. Именно он сделал больше всего для насаждения чумы цивилизации, хочет насадить нам и свою мораль, этику денег, капитала». -- «Тогда вы социалист?» -- «Социалист? Нисколько! Что у вас за потребность в классификации! Среди великих социалистов -- евреи, а социалистическое учение -- это ветвь всемирного христианства… Нет, я не перевариваю социалистов, евреев и христиан». Там же.

Тухачевский же никогда не протестовал против содержания той самой книги и не пытался опровергнуть написанное в ней, а также вплоть до самой своей казни сохранял с Руром абсолютно дружеские отношения. Рур вспоминал в июле 1937 г., что в своей книге он изобразил молодого Тухачевского таким, что тот внушает западной цивилизации ужас и отвращение, а от его юношеской любви к «варварству» волосы встают дыбом (что, отметим, могло быть позаимствовано у наиболее радикальных нацистов). Двадцатью годами позже Тухачевский стал более мягким, превратился в поклонника французской культуры, но остался «патриотическим» панславистским националистом и империалистом, чувствовавшим, что, обслуживая большевизм, он служит своей стране.

...