Восстановление советским правительством российского (союзного) гражданства реэмигрантов из числа участников белого движения и политических эмигрантов

Размещено на http://www.allbest.ru/

4

Восстановление советским правительством российского (союзного) гражданства реэмигрантов из числа участников белого движения и политических эмигрантов

Белковец Лариса Прокопьевна

доктор исторических наук

профессор, Томский государственный университет

Белковец Сергей Владимирович

кандидат исторических наук

доцент, Сибирский институт управления РАНХиГС при Президенте РФ

Аннотация

В статье исследована политика советской власти в отношении участников белого движения и политических эмигрантов в 1920-1930-е гг. Изучены регулировавшие процесс восстановления российского гражданства и возвращения эмигрантов на родину нормативные акты. Советская власть использовала разнообразные средства в борьбе с идеологическими противниками, с контрреволюцией, но она предоставила посредством амнистий возможность всем бывшим российским гражданам, не совершившим против неё тяжких преступлений, вернуться на родину или восстановить российское (союзное) гражданство. Показан процесс совместной работы Народного Комиссариата по Иностранным Делам и Верховного Комиссара Лиги наций Фритьофа Нансена по организации решения беженской проблемы и проведения репатриаций «русских беженцев». Дана положительная оценка политики советской власти в отношении реэмигрантов. Высказана оригинальная для современности точка зрения на проблему «философского парохода» 1922 г. На основании совокупности исторических и юридических фактов, с использованием метода их научной оценки, с опорой на достижения отечественной и зарубежной историографии важно было создать приближающуюся к объективной истине картину исследованной в статье исторической реальности. законодательство РСФСР (СССР) по вопросу о гражданстве «бывших российских подданных» 1920-1930-е гг. определялось революционными событиями, происходившими в стране, последствиями мировой и гражданской войн. Политика советской власти нацеливалась на борьбу с контрреволюционными организациями, занимавшимися активной антисоветской деятельностью и жаждавшими вернуть утраченную собственность. Только по отношению к ним власть активно использовала в качестве средства укрепления своих позиций и как способ защиты от внутренних и внешних врагов ограничения и лишения прав гражданства. Но советское государство сделало всё возможное, чтобы сохранить в гражданстве россиян, изъявивших желание участвовать в строительстве нового общества и государства, не знающего эксплуатации и угнетения.

Ключевые слова: возвращение, амнистии, эмигранты, белое движение, контрреволюция, власть,, большевики, Советская Россия, нансеновский паспорт, Российское гражданство

The article concerns the policy of the Soviet government towards the participants of the White movement and the political emigrants in 1920s-1930s. The author studied the processes of restoration of the Russian citizenship and return of the emigrants to their Motherland. The Soviet government used various means to fight ideological opponents and counterrevolution, but it allowed the amnesty for all the former Russian citizens, who have not committed grievous crimes against it, allowing them to return to their Motherland or to restore their Russian (Soviet) citizenship. The author showed the process of cooperation between the People's Commissariat for Foreign Affairs and the Supreme Commissioner of the League of Nations Fridtjof Nansen on the issues of refugees and repatriations of the "Russian refugees". The author expresses an original (for the modern attitudes) point of view on the problem of "philosophical ship" of 1922. Based upon the combination of historical and legal facts with the use of the scientific evaluation method and based upon the achievements of Russian and foreign historiography, the author attempted to form a picture of historic reality, which is very close to the objective truth. The legislation of the RSFSR (SSSR) on the issue of citizenship of the "former Russian nationals" in 1920s- 1930s was defined by the revolutionary events in Russia, as well as consequences of the World War and the Civil War. The policy of the Soviet Government was aimed at fighting counter-revolutionary organizations, who continued anti-Soviet activities and wished to return the property, that they have lost. It was only towards such persons and entities that the government actively used limitation and deprivation of citizenship rights in order to support its position and to protect itself from external and internal enemies. But the Soviet state took every effort to keep the citizenship for the Russians, who were willing to take part in the formation of a new society and a new state without exploitation and oppression.

Keywords:

return, amnesty, emigrants, the White movement, counter-revolution, power, Bolsheviks, the Soviet Russia, the Nansen passport, the Russian citizenship

восстановление российское гражданство политический эмигрант

Советское государство, созданное большевиками в ноябре 1917 г., с первых месяцев своего существования оказалось перед необходимостью решать сложный комплекс политико-правовых проблем народонаселения. Он сложился в ходе войн и революций, образования самостоятельных государств на развалинах многонациональных империй, вызвавших высокую миграционную активность населения и почти неупорядоченное передвижение по континентам громадных людских масс. Сотни тысяч подданных бывшей Российской империи к моменту окончания Гражданской войны оказались за пределами советских республик. Это были военнопленные мировой войны, лица, находившиеся на территории вновь образовавшихся прибалтийских государств, не желавшие оставаться гражданами этих государств и намеревавшиеся оптировать российское гражданство, чины белых армий и политические эмигранты, бежавшие за границу в годы гражданской войны и иностранной интервенции. Кроме них за границей находились лица, выехавшие из России ещё до революции, а также лица, самовольно натурализовавшиеся за границей, жаждавшие вернуться на историческую родину. На решение только основных проблем этих категорий населения и упорядочение их жизни советскому государству понадобилось целое десятилетие. В настоящей статье исследована политика проведения амнистий советской властью в отношении участников белого движения и политических эмигрантов, итогом которых становилось восстановление «русскими беженцами» российского (союзного) гражданства и возвращение их на родину.

Первые попытки организовать возвращение русских граждан на родину были предприняты новой властью уже в начале 1918 г. Уволив «послов, посланников и членов посольств» Временного правительства, не давших ответа на предложение работать под его руководством ^[1], советское правительство назначило своих дипломатических агентов (из числа бывших политэмигрантов-большевиков) в отдельные европейские столицы: Лондон, Стокгольм, Берн, Париж, Берлин. Тогда же были предприняты и первые попытки организовать возвращение русских граждан на родину. Этим первым представительствам Совета Народных Комиссаров (СНК) за границей, которые вскоре в результате арестов и высылок прекратили свою деятельность, и было поручено выдавать въездные визы в РСФСР лицам, заявляющим о российском подданстве. В «Газете Временного Рабоче-крестьянского правительства» 12 января 1918 г. были опубликованы «Новые правила въезда в Россию из-за границы русских граждан» ^[2].

Само же новое правительство России встретило ярко выраженную негативную реакцию западных стран. И дело было не только в том, что большевики, левое крыло Российской Социал-демократической Рабочей Партии (РСДРП), придерживалось не признанных европейскими демократиями коммунистических идей, но и в том, прежде всего, что они объявили о выходе России из империалистической войны.

Российская империя участвовала в Первой мировой войне 1914-1918 гг. между двумя коалициями капиталистических держав (германо-австрийский блок и Антанта) в составе последней. Главными союзниками России являлись Франция, Великобритания и Япония. Позднее к Антанте примкнули Италия и США, а в германо-австрийский блок вошли Турция и Болгария. Для реализации захватнических планов союзникам России необходимо было продолжать империалистическую войну. Поэтому опубликованный и объявленный всему миру по радио Декрет о мире, принятый Вторым съездом Советов 25 октября (7 ноября), как и советские предложения правительствам воюющих стран о мире были встречены глухой завесой молчания. Нота СНК к послам союзных держав с предложением объявить перемирие на фронте всем воюющим странам и начать мирные переговоры, была проигнорирована дипломатическими представителями союзных стран, собравшимися 9 ноября на совещание в посольстве США. В конце ноября американский офицер Керт от имени правительства США вручил в Ставке верховного командования во главе со смещённым советским правительством, но не ушедшим со своего поста генералом Духониным, категорический протест против ведения Россией мирных переговоров.

Тем не менее, советское правительство, руководствуясь нормами международного права, продолжало обращения к правительствам Франции, Великобритании, Италии, США и др. стран с предложением приступить с 1 декабря к мирным переговорам, прекратив бойню «без смысла и цели». «Русская армия и русский народ не могут и не хотят дольше ждать, - говорилось в обращении, - 1 декабря мы приступаем к мирным переговорам. Если союзные народы не пришлют своих представителей, мы будем вести переговоры с немцами одни» ^[3]. Антанта не ответила и на этот призыв. Во время переговоров о перемирии и самого перемирия с державами германского блока советское правительство многократно обращалось к союзным послам с нотами и призывами примкнуть к переговорам, но руководители Антанты, делая вид, что не замечают этих предложений, уже активно занимались организацией сил для свержения ненавистной им советской власти. На межсоюзнической конференции, открывшейся 30 ноября в Париже, был поставлен и впервые подвергся обсуждению пресловутый «русский вопрос», т. е. вопрос о борьбе с русской революцией. После окончания конференции этот вопрос был передан в Верховный совет Антанты, созданный в ноябре 1917 г. К разработке планов вооружённого вмешательства в российские дела были привлечены военные эксперты. Был мобилизован весь пропагандистский аппарат Запада: газеты, кинофильмы, листовки, брошюры, лекции и проповеди в церквах, нацеленный против мирных лозунгов Советов. Кажется, что вся эта пропагандистская кампания имела лишь обратный результат. Трудящиеся западных стран стали более настойчиво требовать от своих правительств прекращения войны.

Бывшие союзники, страны Антанты, в течение трёх с лишним лет пользовались услугами России, которая, истекая кровью, притягивала к себе больше половины всех вооружённых сил германского блока и боевыми действиями своей армии срывала все решающие операции Германии на Западном фронте. От одной мысли потерять «русское пушечное мясо» они приходили в бешенство ^[4]. К тому же правящие элиты западных стран стали испытывать страх перед революционизирующим влиянием русской революции на уставшее от войны население собственных стран. Борьба против мирной политики советского правительства превращалась в войну за ликвидацию советской власти, но одновременно и за подавление начавшегося в капиталистических странах революционного и массового эмиграционного движения собственного народа.

В мирных предложениях Советской России оказались заинтересованы только отрезанные от всего мира блокадой англо-французского флота голодающая Германия и её союзники: Австро-Венгрия и Турция, исчерпавшие все средства для продолжения войны. Желание заключить сепаратный мир с Россией германские политики выражали уже летом 1917 г. Поэтому 27 (14) ноября Германия ответила на советское предложение согласием начать мирные переговоры, конечным продуктом которых стал Брест-Литовский мирный договор от 3 марта 1918 г.

Сепаратный мир Германии с Россией не спас её от поражения и не принёс ей особых выгод. Тот финал Германии, к которому стремилась Антанта, по признанию английского дипломата и разведчика Локкарта, был вызван Октябрьской революцией, которая сделала «путём разложения внутри германского империализма и германской монархии» гораздо больше, «чем могло бы сделать продолжение войны Николаем II» ^[5].

В странах Запада началось и активное движение за возвращение на родину осевших там бывших российских выходцев. Объявив себя «государством рабочих и крестьян», Россия стала прибежищем для всех революционно настроенных рабочих и интеллигентов, участников профессиональных движений, против которых усилились репрессии в их странах. Тысячи иммигрантов из Америки, Европы и Австралии, жаждавшие переселится в страну, объявившую о строительстве общества без эксплуатации и угнетения, устремились в Россию. Значительную часть иммигрантов составляли российские выходцы в США, Канаде, Австралии, и Южной Америке (Уругвае, Аргентине), выехавшие из России в довоенное время и желавшие теперь вернуться на покинутую родину. Играла определённую роль и экономическая депрессия в странах Запада, пострадавших во время империалистической войны. Согласно данным американской печати, в США в 1918 г. было подано более 1 миллиона ходатайств о возвращении русских на родину ^[6]. Однако границы для выезда были до поры до времени закрыты. Более того, американские власти начали активно преследовать тех, кто выражал солидарность с русской революцией. Особенно злобствовали они против рабочих и крестьян - выходцев из России. В связи с этим был организован Комитет для борьбы с преследованием русских граждан и выходцев из России в США и Канаде, который стал требовать разрешения вернуться на советскую родину и добился этого.

В своём обращении к американским властям Комитет писал: «Мы не желаем ни кровавой революции, ни устройства «заговоров», ни свободной американской демократии. Мы хотим только одного: открытия границы и свободного отъезда в Россию. Почему нас не пускают? Не потому ли, что мы слишком много приносим пользы американским капиталистам своим каторжным трудом? Не потому ли, что, не терпя нас здесь, ещё больше боятся нашего присутствия в России? Или, может быть, нам злобно мстят за своё поражение в России? Мы - вредный элемент, так пустите нас в нашу страну! Откройте границы, и вам не придётся принуждать нас к депортации: мы сами себя депортируем. Откройте нам границы! Мы требуем этого!» ^[7].

В 1920 г., но, скорее всего, не как ответ на это требование, а в связи с разразившимся кризисом в промышленности, правительство США стало удовлетворять ходатайства русских граждан о выезде в Россию. Уже в первые два месяца этого, 1920 года, из США выехали в Россию 2186 русских иммигранта, почти в два раза больше, чем въехали в США (1301) ^[8]. Экономическая депрессия затронула и другие страны Запада, наиболее пострадавшие во время империалистической войны (Чехословакию, Италию, Австрию, Германию). Безработица, поразившая эти и другие страны, вынуждала тысячи и тысячи людей покидать насиженные места.

Симпатии трудящихся масс капиталистических стран склонялись к России и как к государству, провозгласившему новое отношение к иностранцам, и предоставившему им все гражданские и политические права, которым обладали собственные граждане. Притяжение к России (СССР) усиливалось также из-за суровых иммиграционных законов в промышленно развитых капиталистических странах (США, Канаде, Франции, Великобритании), закрывавших эмигрантам возможности въезда в них. Большим побудительным средством для иммигрантов становилась также разворачивавшаяся в России новая экономическая политика.

Ещё до революции началось и движение в Россию военнопленных, демобилизованных и гражданских интернированных лиц, попавших за границу в ходе мировой войны, а затем и в ходе войны гражданской, которая сопровождалась иностранной интервенцией. Возвращение их на родину (обмен), как и проведение оптаций и репатриаций граждан со странами-лимитрофами, образовавшимися вдоль западных границ РСФСР, решение беженской проблемы, осуществлялись в рамках действующего международного права. Были заключены международные договоры и соглашения РСФСР с соответствующими государствами в 1920-1921 гг. ^[9] По ряду вопросов во время репатриации признавались действующими нормы законодательства царской России.

Что касается политических эмигрантов, выехавших за границу во время гражданской войны, и лиц, самовольно натурализовавшихся за границей, то в отношении их правительство РСФСР придерживалось тактики, которая учитывала настроения отдельных групп. Часть эмигрантов стремилась вернуться на родину, другие занимали выжидательную позицию, третьи категорически отмежёвывались от советской государственности, создавая свои собственные эмигрантские организации и поддерживая оставшиеся за границей царские правительственные посольства, миссии и консульства. С очевидностью прослеживается также стремление советского правительства дать возможность всем желающим, в том числе и колеблющимся, оформить свои отношения с Россией.

11 августа 1921 г. циркуляром НКИД открывшимся за рубежом полномочным представительствам РСФСР было предоставлено право выдавать лицам, заявляющим себя русскими (мужу, жене и детям старше 16 лет), «временные удостоверения» советских граждан ^[10]. При этом следовало удостовериться в том, что эти лица не потеряли гражданства в силу договора РСФСР с возникшими на территории бывшей Российской империи государствами. Но выдача удостоверения не давала права на въезд в Россию. Остальной массе российских эмигрантов была предложена альтернатива: в течение известного срока определить свою государственно-правовую связь с советской властью или потерять право на российское гражданство.

Предложение советского правительства было встречено в штыки «белой эмиграцией». Её костяк состоял из лиц, активно не принявших Октябрьской революции, прежде всего, в силу своей идеологии, в основе которой лежал факт экспроприации собственности новой властью. Как известно, большевики объявили «общенародным достоянием» весь земельный фонд страны и передали его «трудящимся без всякого выкупа, на началах уравнительного землепользования». Национальным достоянием становились леса, недра и воды общегосударственного значения, а также «живой и мёртвый инвентарь, образцовые поместья и сельскохозяйственные предприятия». В собственность республики были переданы банки, фабрики, заводы, рудники, железные дороги и прочие средства производства и транспорта ^[11].

Особый взрыв ненависти в среде империалистических держав был вызван последовавшим 10 февраля 1918 г. аннулированием советской властью, не дождавшейся ответа на свои мирные предложения, внешних государственных долгов царского и Временного правительств. В дореволюционной России крупнейшим инвестором была Франция, чьи вложения составляли 80 % всех инвестиций и принадлежали главным образом малому частному капиталу, приобретавшему ценные бумаги царского правительства. В целом иностранные капиталовложения в русскую промышленность достигали почти 3-х млрд. зол. руб. Приходится признать, что и воевала Россия в этой войне на средства тех же союзников (Англии и США), щедро субсидировавших её вооружение: лишь государственные и частные долги одной Антанте составляли 5695 млн. зол. руб. ^[12] Наконец, революционное правительство России провело национализацию предприятий, принадлежавших иностранным капиталистам. В общей сложности сумма долга составляла около 14 млрд. золотых рублей, и в неё входили довоенные инвестиции, кредиты, взятые на закупку вооружений во время войны у западных держав, а также стоимость национализированного большевиками имущества иностранных граждан. Таким был объём претензий, выставленных России Францией, Англией и США. Советская Россия, в свою очередь, выставила встречный иск на 50 млн. франков за ущерб от военной интервенции ^[13].

Идеология «белой эмиграции» в своей основе совпадала с позицией непринятия советской власти верхами капиталистических государств, независимо от того, в каком стане, союзников или неприятелей России, они находились. Аннулирование (уничтожение) займов, заключённых прежними «правительствами царя, помещиков и буржуазии», нанесло серьёзный удар по международному банковскому, финансовому капиталу, отстаивая интересы которого правительства буржуазных государств продолжали заливать кровью землю в «преступной империалистической войне» ^[14].

Бывшие союзники России по «Тройственному Согласию» предприняли затем все возможные меры (интервенция, блокада, бойкот), чтобы заменить её правительство другим, более соответствующим их требованиям и вкусам. На эту роль по очереди подходили П.Н. Врангель, А.В. Колчак, Н.Н. Юденич и др. Главное, что должно было сделать такое правительство, - это признание всех старых долгов и обязательств Российской империи, а также возмещение ущерба, понесённого иностранными гражданами в России в ходе проведённой «социализации». Ещё в начале 1922 г. союзные державы заявляли, что они могли бы согласиться на признание новой российской власти лишь в этом случае, а на конференции в Генуе выставили России огромный счет, который она должна была оплатить ^[15].

Вопрос о долгах оставался камнем преткновения долгое время, поскольку советское правительство категорически отказалось платить долги царской России и возвращать обобществлённое имущество. В дальнейшем оно стало увязывать вопрос о долгах и соглашалось обсуждать вопрос о компенсациях за них только в случае получения долгосрочных кредитов от западных держав.

Не оставалось однозначным и отношение к Советской России белого движения. Его верхи не могли смириться с утратой собственности. Поначалу (до весны 1918 г.) сохранялась ещё уверенность в непрочности и недолговечности власти Советов. Именно тогда начала формироваться политическая тактика белых - тактика выжидания катастрофического падения советской власти. Убеждённая в своей «чемоданной философии», как называл эти настроения Р. Гуль ^[16], эмиграция почти все 20-е годы жила надеждами на скорое возвращение на родину. И. В. Гессен в своих воспоминаниях писал, что «скорбный общий множитель эмигрантского настроения» можно было свести к нескольким позициям: а) сохранялась надежда на возвращение; б) советская власть рассматривалась как препятствие к возвращению; в) возвращение допускалось при сохранении человеческого достоинства, гарантий безопасности ^[17].

Однако этим ожиданиям не суждено было сбыться, и по мере выявления, во-первых, устойчивости новой власти, а во-вторых, демонстрации грандиозного размаха революции (вспомним, что это называлось в своё время «триумфальным шествием советской власти»), белое движение поставило на очередь вопрос относительно форм и методов борьбы с ней. В поиске союзников и покровителей монархически настроенные круги эмиграции возлагали надежды на Берлин, социалистические партии, верные принципам демократизма, тяготели, главным образом, к Антанте, хотя глава кадетов П. Н. Милюков положительно оценивал и признавал Брестский мир. Но и германофилы, и антантофилы, в целом, преследовали, как писал один из современников событий, хорошо знавший эмигрантскую прессу, одну основную общую цель - свержение «большевистского ига» ^[18].

После победы Антанты политическая ситуация в мире прояснилась. Проигравшую войну Германию пришлось исключить из списка стран, на помощь которых могла рассчитывать русская контрреволюция. Требования восстановления русско-германского фронта, о чём пеклась значительная часть лидеров белого движения, уступают своё место лозунгам «спасения русской культуры» от грозящего ей вырождения. Они вполне совпадают с лозунгами защиты от большевиков «европейской цивилизации и общечеловеческого прогресса», которые стали с успехом муссироваться в правительственных кругах стран Согласия. Так, к примеру, формулировал задачи борьбы с Советской Россией осенью 1918 г. французский министр иностранных дел Пишон, квалифицировавший большевиков как врагов человечества ^{[18, c. 47]}.

Германия, в свою очередь, продолжала опекать белых эмигрантов, поскольку в германском МИДе ещё долгое время превалировали представления о России, как о стране, которая приближается к своему краху. С одной стороны, казалась очевидной неспособность большевиков остановить её экономическое разложение, а с другой, оставался не ясным вопрос, удастся ли им выстоять в борьбе с интервентами и белыми армиями. Такое правительство ничего, ни с экономической, ни с военной точки зрения, не могло предложить Германии, а контакты с ним могли стать лишь возможным бременем в отношениях с «будущей» Россией ^[19].

Поворот части верхов белой эмиграции к Советской России определил 1920 год - год польской войны, поставивший эмиграцию перед необходимостью реагировать на грозивший России призрак её расчленения. На некоем подъёме национальных патриотических настроений, возникших в русской эмиграции, обосновавшаяся в Париже группа эсеров в своей газете «La Republique Russe» в мае 1920 г. писала: «Никогда, ни при каких обстоятельствах, никто не добьётся от русской демократии согласия на раздел России». А. Ф. Керенский в другой газете заявил, что будущая Россия не признает ни одного из договоров, заключённых после «крушения России». Он считал, что в состав будущей России, безусловно, должны были войти Белоруссия и Украина, являвшиеся как раз объектом польских аппетитов ^{[18, c. 48]}.

Своей главной задачей «охранять до последней возможности идею общерусской государственности», дабы не дать распылиться всем организованным силам противобольшевистской России в их тяжёлой борьбе за русское дело» признало и созванное в Париже в феврале 1921 г. «Совещание послов» во главе со старейшим представителем дипломатического корпуса М. Н. Гирсом ^[20].

Российский нэп, разрядив политическую атмосферу в стране и укрепив советскую власть, оживил надежды эмиграции на её «изживание» в результате «отступления перед натиском заграничного капитала». Такие представления летом 1921 г. широко распространились и в европейских дипломатических кругах. В Германском МИДе, к примеру, нэп стали рассматривать как «первый этап внедрения русской экономики в экономическую систему небольшевистских наций» и как огромный шанс для «активной деятельности германской экономики в Советской России» ^{[19, S. 39]}. Возродились и идеи возврата России в политическое сообщество народов в результате сотрудничества с нею капиталистических стран. Торговые связи должны были привести к оздоровлению экономических отношений и лишить большевизм той почвы, которую не могли уничтожить ни военная интервенция, ни экономическая блокада.

Одновременно на разных уровнях эмигрантского движения периодически начинает ставиться и обсуждаться, хотя и с разной степенью активности, вопрос о возвращении в Советскую Россию.

После провала попытки союзников поставить на колени Советскую Россию на Генуэзской и Гаагской конференциях некоторые белые вожди (П.Н. Милюков) признали внешнюю политику советского государства отвечающей национальным интересам России. Сыграла свою роль и всё более растущая симпатия среди различных слоёв эмиграции, как и всего европейского населения, к Советской России. Мысль о примирении с результатами русской большевистской революции стала общей идеей «сменовеховского» движения. Это движение началось в либеральной среде русской эмиграции с публикации в Праге в 1921 г. публицистического сборника «Смена вех», авторы которого занялись переосмыслением роли российской интеллигенции в истории России. Они заговорили о возможности принятия большевистской революции и примирения с её результатами ради сохранения единства и мощи российского государства. Эта просоветская идея отстаивалась затем сменовеховцами в их изданиях, выходивших в Париже и Берлине. Одновременно начался и процесс возвращения в Россию видных деятелей этого движения (Ю. Ключников, Н. Устрялов, А. Бобрищев-Пушкин и др.). Антиподом этой идеи становится идея непримиримости , взятая на вооружение Белой эмиграцией, прежде всего, в лице Русского Общевоинского союза под руководством П. Н. Врангеля. А самые яростные её представители продолжают мечтать о еврейских погромах, которые сметут в России «самое тягчайшее иго - жидовское иго» ^{[18, c.51]}.

Эта неиссякаемая ненависть будет долго питать известную часть русской эмиграции, которая продолжит готовиться к свержению советской власти в 1930-е годы, годы яростного противостояния нацизма со сталинским режимом, и будет поддерживать нацистов против Сталина в годы Второй мировой войны и оккупации Советского Союза. Во время «холодной войны» они внесут определённый вклад в разработку идеи тождества гитлеризма и сталинизма. Историк-меньшевик Борис Николаевский, уехавший в 1940 г. в США, спустя восемь лет напишет, что «Сталин даже хуже Гитлера» и поэтому следует ожидать новой, ещё более разрушительной войны двух миров, социалистического и капиталистического ^[21].

Но стихийный поток эмигрантов, пожелавших вернуться в Россию, возник уже в конце 1920 - начале 1921 гг. ^{[16, c.23]}Советская власть пошла навстречу новым настроениям в среде эмиграции, однако при этом чётко определила свою позицию в отношении бывших собственников. В ноябре 1920 г. СНК принял подписанное В. И. Лениным постановление «О конфискации всего движимого имущества граждан, бежавших за пределы РСФСР», объявившее его собственностью государства. Предметы искусства и старины, имеющие художественную ценность, передавались в просветительные учреждения, остальное имущество обращалось в товарный фонд ^[22].

Были приняты также постановления, которые, казалось, должны были перекрыть дорогу назад желающим вернуться на родину, но были проигнорированы ими. Во-первых, это был декрет СНК РСФСР от 29 марта 1921 г., объявивший о конфискациях и реквизициях имущества частных лиц в местностях, освобождённых от неприятеля, и лиц, добровольно ушедших с белыми ^[23]. Ещё одним декретом, от 16 марта 1922 г., СНК заявил о невозможности требовать возвращения имущества, экспроприированного на основании революционного права. Это имущество находилось теперь в фактическом владении других лиц и разного рода организаций и учреждений ^[24]. Передел его мог вызвать неприятные последствия для власти и для населения.

Гражданский Кодекс РСФСР дополнил эту норму статьёй 59, которая провозглашала право собственника отыскивать своё имущество из чужого незаконного владения. Но этого права лишались те «бывшие собственники, имущество которых было экспроприировано на основе революционного права или вообще перешло во владение трудящихся до 22 мая 1922 г.» ^[25], то есть до принятия закона, которым было нейтрализовано действие декрета ВЦИК об отмене наследственного права. Декрет этот был принят 27/14 апреля 1918 г., и им советское правительство, верное заветам основоположника коммунистического учения Карла Маркса, одним росчерком пера расправилось с правом наследования. По нему имущество владельца, как движимое, так и недвижимое, должно было после его смерти становиться государственным достоянием ^[26]. Но это распоряжение продержалось недолго. Декрет ВЦИК «Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых её законами и защищаемых судами РСФСР» от 22 мая 1922 г. ^[27] вернул на своё место право наследования. По свидетельству известного специалиста в области наследственного права В. И. Серебровского, советская власть «скоро забыла» об отмене наследственного права и достаточно полно урегулировала отношения наследования, предусмотрев почти все институты, которые свойственны наследственному праву буржуазных стран, сначала декретом от 22 мая, а затем ГК РСФСР ^[28].

Одновременно советское правительство исполнило своё обещание в отношении лиц, не пожелавших сложить оружие и оформить свои отношения с новой Россией, объявив себя российскими гражданами. Так, декретом ВЦИК и СНК от 15 декабря 1921 г. было подвергнуто общей регламентации прекращение гражданства РСФСР по закону, и от российского гражданства были освобождены некоторые категории бывших российских подданных, находящихся за границей. Первую категорию составили бывшие подданные Российской империи, покинувшие территорию страны ещё до Октября 1917 г., находящиеся за границей «беспрерывно свыше 5 лет и не получившие от советских представителей заграничных паспортов или соответствующих удостоверений» или не зарегистрировавшиеся в представительствах в указанный срок (до 1 июня 1921 г.). При этом лицам, живущим в странах, где представительства РСФСР отсутствовали, давалась отсрочка.

Вторую категорию составляли лица, выехавшие из России после 7 ноября 1917 г. без разрешения советской власти. В третью вошли лица, добровольно служившие в армиях, сражавшихся против советской власти или участвовавшие в контрреволюционных организациях. Лица, не воспользовавшиеся правом оптации в отведённые для этого сроки, составляли 4-ю категорию. Однако и этим декретом правительство РСФСР давало право лицам второй и третьей категорий ещё в течение полугода (до 1 июня 1922 г.) на подачу заявлений о восстановлении своих прав, которые можно было посылать на имя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета через ближайшее российское представительство ^[29].

Российские полпредства или «учреждения, их заменяющие», могли выдавать виды на жительство лишь следующим категориям граждан, не потерявшим, в силу указанного декрета, прав русского гражданства: а) лицам, получившим временные удостоверения согласно циркуляру № 20 от 11 августа 1921 г.; б) иностранцам, принятым в гражданство России в представительствах; в) лицам, выехавшим из РСФСР после декрета 15 декабря 1921 г. с удостоверениями НКИД, и г) выехавшим до издания указанного декрета после регистрации их как русских граждан. Лицам, внесённым в один заграничный паспорт, следовало выдавать отдельные паспорта. Детям потерявших гражданство родителей, родившимся до момента лишения их родителей гражданства, разрешалось по достижении 18 лет возбуждать ходатайство перед ВЦИК о восстановлении их в правах российского гражданства. Упрощался порядок представлений о разрешении въезда в Россию. С предоставлением гражданства лицу мог быть одновременно решён вопрос о допущении его въезда в Россию ^[30].

Законодательство всё же отделяло лиц, выехавших из России «нелегально», хотя и не потерявших в силу декрета 15 декабря 1921 г. русского гражданства, от прочих российских граждан, которым представительства оказывали любую защиту, покровительство и содействие. Так, российским дипломатическим представителям за границей разъяснялось считавшееся «бесспорным» в консульской практике положение, в силу которого они были обязаны защищать имущественные права своих сограждан. Подчёркивалось, что такая защита должна оказываться даже в тех случаях, иногда возникающих, когда данные права этих граждан основаны на таких гражданских законах страны их пребывания, которые не совпадают с их отечественным законодательством. Хрестоматийным становился пример, когда советский консул оказывает содействие советскому гражданину в осуществлении его прав на собственность на землю, находящуюся в стране его пребывания, хотя в пределах СССР частное право собственности на землю отменено ^[31].

Декрет о лишении гражданства имел цель подстегнуть белых эмигрантов к возвращению на родину или к регистрации в качестве граждан России в представительствах РСФСР. Ибо одновременно с ним постановлением от третьего ноября 1921 г. «О порядке восстановления в правах гражданства отдельных категорий лиц, которые были лишены этих прав в силу Конституции РСФСР или отдельных постановлений центральной и местной власти», советское правительство предоставило возможность вернуться в Россию рядовым участникам белогвардейских военных организаций. Оно объявило амнистию «в ознаменование четвёртой годовщины власти трудящихся в связи с окончанием войны и переходом на мирное строительство». Амнистия коснулась всех участников военных организаций Колчака, Деникина, Врангеля, Савинкова, Петлюры, Булак-Балаховича, Перемыкина и Юденича, «путем обмана или насильственно втянутых в борьбу против Советской власти». Амнистия от 3 ноября 1921 г. как своеобразный пробный шар, распространялась лишь на солдат, находившихся в Польше, Румынии, Эстонии, Литве и Латвии ^[32].

Известно также, что ещё до объявления постановления об амнистии от 3 ноября 1921 г. французские оккупационные власти в Турции открыли запись в Советскую Россию бывших рядовых военных чинов белых армий, заметно оживив у них возвращенческие настроения. Но это вызвало резкое сопротивление белого командования, которое желало сохранить военную силу для грядущих боёв с Красной Армией и не возражало лишь против репатриации небоеспособных лиц. Тем не менее, в феврале 1921 г. удалось отправить в Россию 3 300 человек, и 30 марта пароход «Решид-Паша» увёз ещё 5869 человек ^{[16, c. 23]}. Более пяти тысяч репатриантов из Константинополя в 1921 г. удалось вывезти А. П. Серебровскому, члену Главконефти и председателю Бакинского нефтяного комитета, для работы на бакинских промыслах. Отработав два года, они могли уехать из Баку, свободно выбрав себе любое другое место жительства ^[33].

В дальнейшем специальными декретами, отражавшими интересы «рабоче-крестьянского» элемента - рядовых солдат белых армий и рядовых участников контрреволюционных выступлений, амнистия была проведена и во всех других странах, где пребывали бывшие солдаты белых армий: в Европе, на Дальнем Востоке, в Монголии и Западном Китае. Здесь главную роль сыграло Постановление ВЦИК от 9 июня 1924 г. ^[34]. Что касается офицеров и гражданских лиц, то они могли получать амнистию только в индивидуальном порядке. Объединённое Государственное Политическое Управление (ОГПУ) разъясняло Народному комиссариату по иностранным делам, который возглавлял Г. В. Чичерин, что белое офицерство никакими льготами не пользуется и должно «ликвидировать свои отношения к белому движению собственными средствами. Единичные ходатайства могли быть удовлетворены при наличии поручительства в их будущей лояльности по отношению к Советской власти» некоего «известного лица» ^{[16, c.22]}.

Порядок применения амнистии к солдатам белых армий разъяснялся в приказе Наркому по иностранным делам от 20 декабря 1921 г. и прилагаемых к нему циркулярах и инструкциях. Проведение амнистии возлагалось на специальные миссии НКИД и РОКК за рубежом. В инструкции оговаривался порядок эвакуации и расселения амнистированных лиц. Как правило, они подлежали отправке целыми эшелонами или группами в зависимости от средств и способов транспортирования, а также общего количества реэвакуируемых. Группы амнистируемых снабжались на дорогу продуктами и другими материальными средствами, имеющимися в распоряжении соответствующих представительств или комиссий на общих основаниях с русскими военнопленными, отправляемыми из-за границы на родину. На поимённые списки лиц, отправляемых эшелонами или партиями, в обязательном порядке ставилась виза на въезд. Лица, попавшие в список, считались получившими амнистию и освобождались от всякого наказания за действия, совершённые до возвращения. Отправка одиночным порядком допускалась исключительно по предварительному разрешению Иностранного отдела ВЧК (ОГПУ). Возвращающимся одиночным порядком разрешительная виза ставилась на удостоверения личности.

В России были организованы приёмные пункты: для репатриантов из Эстонии, Латвии, Финляндии - в Петрограде, из Румынии и Польши - в Киеве, из Польши, Австрии, Чехии - в Смоленске, из Турции, Греции, Италии и балканских стран - в Одессе и Новороссийске. Список прибывших лиц вместе с анкетами посылался в отдел ВЧК (ОГПУ) по месту нахождения приёмного пункта, который следовало рассмотреть в течение двух дней и с заключением вернуть заведующему приёмным пунктом. По прибытии на место своего жительства амнистированный должен был обязательно зарегистрироваться в местном управлении НКВД (в милиции) и представить вид на жительство, выданный в приёмном пункте. В нём делалась такая пометка: «Гражданин… прибыл из-за границы на основании постановления ВЦИК от 3 ноября 1921 г. За службу в белых армиях суду и наказанию не подлежит».

Анкета для бывших солдат белых армий, изъявивших желание вернуться на родину, заполнялась в трёх экземплярах и предусматривала ответы на 35 вопросов, включая биографические данные, причины и обстоятельства перехода в белую армию. Требовалось указывать также участие в революциях 1905 г., Февральской и Октябрьской, поведать о своих убеждениях в период Октябрьской революции и их возможной трансформации ^[35].

С октября 1922 г. всё руководство работой по реэвакуации и репатриации сосредоточивалось в руках ОГПУ. Для технического осуществления дела репатриации создавалась Центральная приёмочная комиссия в г. Новороссийске под председательством А. А. Андреева в составе представителей Центрального управления по эвакуации населения (Центроэвака) и других заинтересованных ведомств. Контролировали процесс реэвакуации НКИД, НКВД, чьим подразделением являлся Центроэвак, Постоянная комиссия Совета труда и обороны (КОМСТО СССР) по сельскохозяйственной и промышленной иммиграции и реэмиграции, принимавшая и трудоустраивавшая прибывавших из-за рубежа иммигрантов и реэмигрантов.

Решением ЦИК СССР от 11 июля 1923 г. амнистия была распространена на участников антисоветских белорусских формирований, происходивших из трудовых семей (политических и культурных деятелей, членов политических партий, объявивших о выходе из них и о лояльном отношении к советской власти, крестьянам, по несознательности вовлечённым в ряды русской контрреволюции). Отдельные постановления об амнистии и сохранении прав российского гражданства были приняты в отношении участников Кронштадтского восстания (2 ноября 1922 г.), рядовых солдат Миллеровской армии (31 января 1923 г.), карельских беженцев (30 апреля 1923 г. и 20 февраля 1924 г.), крымских татар, бежавших в Турцию во время голода (24 августа 1922 г.). По Постановлению СТО от 15 июня 1923 г. о бесплатной перевозке по морским и железным дорогам были возвращены на родину две тысячи калмыков. Всем остальным желающим вернуться были установлены сроки для подачи заявлений об оформлении советского гражданства, которые окончились только в декабре 1925 г. ^[36]

В апреле 1925 г. приём заявлений об амнистии или оформлении советского гражданства от лиц, не подавших таковые в установленный для каждого иностранного государства срок, был возобновлён. Распоряжение касалось тех эмигрантов, кто сменил местожительства и переехал из стран, где не было представительств СССР (Сербия, Бельгия), в страны, где такие представительства имели место. Заявления надо было подавать в полпредства или консульства СССР не позже 6 месяцев со дня переезда границы данной страны или не позже 6 месяцев по устранении обстоятельств, препятствовавших этому обращению ранее (тяжёлой болезни или тюремного заключения). Разрешено было удовлетворять просьбы детей лиц, лишённых гражданства СССР, если они достигли 16-летнего возраста и обратились в советские полпредства и консульства. Амнистированным и восстановленным в правах союзного гражданства лицам выдавались заграничные виды на жительство ^[37].

Кроме того, ВЦИК утвердил продление сроков возвращения эмигрантов, принятые Центральными исполнительными комитетами автономных республик: Карельской АССР по праву персональной амнистии карельским беженцам, находившимся в Финляндии и не успевшим воспользоваться прежней амнистией (16 марта 1925 г.), Республики немцев Поволжья - тем эмигрантам, кто не выступал активно против советской власти (5 апреля 1924 г.), Якутской АССР, в том числе якутам-эмигрантам, находившимся в Китае (1 мая 1924 г.).

Под действие данного нормативного акта не подпадали советские граждане, выехавшие нелегально из СССР после издания декретов о лишении гражданства 1921 г. Разрешение на возвращение в Россию ими могло быть получено только в случае явки с повинной и подачи в полномочное представительство или консульство РСФСР заявления на имя ВЦИК об амнистии. Заявление должно было содержать подробное описание обстоятельств выезда из страны. В случае положительного решения дела амнистию таковым лицам объявлял ВЦИК, НКИД выдавал проходное свидетельство и визу на въезд либо заграничный вид на жительство ^[38].

Бывшие российские граждане, которые приобрели права иностранного гражданства и имели в доказательство этого иностранные паспорта, могли получить гражданство РСФСР (СССР) в общем для иностранцев порядке, путём подачи заявления, с соблюдением всех формальностей и уплатой положенных сборов. Это касалось также бывших россиян, являющихся уроженцами местностей, отошедших к Финляндии, Польше, Литве, Латвии и Эстонии ^[39].

Не подпадавшим под амнистию лицам (фельдфебелям, юнкерам, участникам кадетских отрядов, прапорщикам, корнетам, подпоручикам, жандармам, военным чиновникам белых армий), в случае изъявления ими желания восстановить себя в гражданстве СССР, рекомендовалось обращаться с ходатайствами на имя ЦИК через советские полпредства. Естественно, от них требовалось указать все совершённые ими «преступления против рабоче-крестьянского правительства», что, в случае положительного решения, давало им гарантию от какого бы то ни было судебного преследования по прибытии в пределы Союза. Не восстановленным в правах гражданства, тем не менее, могли выдаваться, по их письменным просьбам, справки или метрические выписи, удостоверяющие их прежнее российское гражданство. Документы, оплаченные гербовым или консульским сбором, передавались родственникам или знакомым заявителей, но могли быть пересланы им через органы НКИД ^[40]. Такие документы помогали беженцам в получении нансеновского паспорта.

Законы об амнистии были встречены эмигрантами с воодушевлением. Тысячи покинувших страну в годы предшествовавших политических катаклизмов пожелали вернуться на родину. Объяснение находим в том тяжёлом положении и тех тяготах, которые эмигранты испытывали, оказавшись за границей без всякой опеки со стороны государства, которое они покинули. Потеряв гражданство Российской империи и не приобретя гражданства стран-рецепиентов, в которых они были расселены, российские эмигранты-апатриды в течение длительного времени не только обладали гораздо меньшим объёмом прав и свобод, чем граждане страны пребывания, но были лишены возможности обратиться к дипломатической защите. Они считались «русскими беженцами», т. е. «беженцами русского происхождения, не принявшие никакого другого подданства» и не пользующиеся покровительством правительства РСФСР (СССР). Многие из них оказались за границей без всяких средств существования и без документов, удостоверяющих личность, что сильно усугубляло их положение. С самого начала, ещё в ходе Гражданской войны, русские дипломатические круги, не признанные Советами, стал волновать вопрос «как оградить политическую и гражданскую независимость не приемлющих «большевизма», - на случай официального признания большевиков олицетворением России». К. Н. Гулькевич, посланник России в Швеции, писал в одном из писем в марте 1920 г.: «Многим (тем, которые «не приемлют «большевизма» - Л. Б.), кажется прямо не по силам ходить в будущее российское консульство, получать там удостоверение о личности, помощь и защиту, необходимые в известных случаях» ^{[16, c. 6]}

Положение усугублялось тем, что в Западной Европе после окончания мировой войны отношение к эмигрантам в целом изменилось коренным образом. Если ранее людям, не имеющим паспортов, но «добропорядочного поведения», беспрепятственно разрешалось проживание в любой стране, то теперь в обязательном порядке надо было оформлять вид на жительство, для чего заполнять обширные опросные листы, подтверждавшиеся «оправдательными» документами. Таковых у многих эмигрантов не было.

С другой стороны, присущая русским людям гордость, нежелание расставаться с принадлежностью к России, закрывала им возможность перехода в иностранное подданство и принятия покровительство какого-либо государства, благожелательно к ним относящегося (натурализоваться). Для большинства, считал Гюлькевич, это было «непреодолимо тяжело», т.е. ещё тяжелее, чем идти в большевистское представительство.

Защитой русских апатридов занимались поначалу созданные под эгидой старых русских представительных учреждений (посольств, консульств) эмигрантские центры, позднее превратившиеся в частные беженские организации. Созданное в Париже 2 февраля 1921 г. Совещание послов во главе с М. Н. Гирсом объявило себя защитником интересов российских граждан за границей. Было решено, что «до тех пор, пока державы отказываются признать большевиков, - единственным органом, имеющим характер постоянности, законной преемственности и сравнительной независимости от хода событий, является русское дипломатическое представительство за границей. В частности, только оно может нести ответственность за судьбу русских государственных средств и казённого имущества» ^{[20, c. 375]}. Для распределения средств, предназначенных для российских беженцев, был создан финансовый совет, в котором принимали участие представители Российского земско-городского комитета помощи российским гражданам за границей (РЗГК или Земгора) и Российского общества Красного Креста (РОКК). Земгор (Союз земств и городов), официально распущенный советской властью в 1918 г., но воссозданный в январе 1921 г. бывшими гласными российских земских собраний и городских дум, массово эмигрировавших с Юга России, был зарегистрирован в Парижской префектуре во главе с Г. Е. Львовым. Он сосредоточил в своих руках всю благотворительную работу. Что касается РОКК, также распущенного советским правительством (вместо него был создан советский Красный Крест), то оно, объединив разрозненные части прежнего общества под руководством Особой комиссии в Париже, продолжило свою деятельность, используя имеющиеся на его счету средства. Представителем этого старого РОКК в Международном комитете Красного Креста (МККК) и при международных организациях в Женеве выступал Ю. И. Лодыженский. Но в конце 1921 г. МККК в качестве национального краснокрестного общества России признал советский Красный Крест. Старый РОКК за рубежом окончательно потерял своё значение и не мог более защищать и интересы беженцев.