История русской армии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Д.А. МИЛЮТИН И М.А. ДРАГОМИРОВ КАК ПРЕОБРАЗОВАТЕЛИ РУССКОЙ АРМИИ

русская армия милютин драгомиров

После поражения в Крымской войне, российская армия переживала весьма болезненный период. Всё величие Российской империи в лице военной мощи, созданной Николаем I, было уничтожено. Естественно, это требовало определенных перемен, что бы укрепить армию и не позволить повторения такого разгрома. Одной из причин такой ситуации считали пагубное влияние крепостного права на социальный строй общества. И после Парижского конгресса 1856 года император Российской Империи Александр II отменяет крепостное право в 1861 году и, таким образом, открывает путь к либеральным реформам, которые впоследствии ведут к изменениям в во всех сферах общества, в том числе и военном аспекте. Так в 1874 году была введена воинская повинность.

Будущие реформаторы обращали внимание на тот факт, что со времен великих полководцев таких как Пётр I, Александр Суворов, российская армия перестала пользоваться своим преимуществом перед врагами, утратила гибкость в решение военных вопросов, тактическую и стратегическую жилку. Однообразие и ущерб гибкости и модернизации, а также бездарные командиры привели армию в упадок.

Необходимость в преобразованиях появилась еще раньше при правлении Павла I. Уже в то время влиятельные офицеры отмечали, что консервативный уклад армии пагубно влияет на военные интересы России. Следствием того стало выступление Декабристов в 1825 году. В дальнейшем, император Николай I использовал этот опыт для политических и военных расчетов.

Тем не менее, преобладающие реакционные настроения не смогли полностью заткнуть рот недовольным -- как лояльным режиму, так и нелояльным.

Те, кто были против изучали восстание декабристов и выводили свою «математику революции», в то время как будущие реформаторы весьма корректно выражали свои соображения. Так молодой офицер Д.А. Малютин в 1839 году отправился на Кавказ и в одном из ведущих журналов того времени восхищался Суворовым, считая, что он опередил свсоё время. Он полагал, что для восстановления престижа армии и её военной мощи, нужно вернуться к суворовским традициям. Одной из причин поражения в Крымской войне Милютин называл крепостничество, как невозможность использовать весь человеческий резерв страны. Милютин пронёс вои идеи через года и став военным министром в 1861 году, начал свою военную реформу. В течение следующих двух десятилетий армия России испытывала значительные изменения.

15 января 1862 года Милютин представил императору внушительный перечень военных реформ. Первый этап реформы касался системы управления войсками. Если ранее управление всей армией было строго централизовано, то теперь империя разделялась на военные округа, в которых назначались командующие, а им передавалось руководство всеми военными, организационными и хозяйственными вопросами на территории. Армии и корпуса, до этого бывшие высшей тактической единицей в мирное время, упразднили, а начальники дивизий получили больше прав в управлении своими войсками. Также предполагалось сократить армию мирного времени и обеспечить ее развертывание в военное время до величин, достаточных для ведения войн. С 1862 по 1867 год было образовано 15 военных округов, вся территория государства была охвачена новой системой управления. Каждый округ получил значительную часть прав, которыми располагало раньше лишь военное министерство. Вместо громоздких армий и корпусов николаевского времени основной тактической единицей становилась дивизия.

С 1862 по 1869 год была проведена кардинальная реформа военного министерства. Ранее структура министерства являлась продуктом минимум пятидесятилетней эволюции: структуры в его составе были разрозненными, система департаментов создавалась постепенно и была слишком бюрократизирована. Новое военное министерство было структурно унифицировано и проще организовано. Численность чиновников центрального аппарата сократилась до тысячи человек, а объемы бюрократических работ снизились на 45 процентов.

Впрочем, из-за стремления Милютина сохранить под своим контролем все процессы управления войсками не была проведена реформа Главного (генерального) штаба, которому досталась участь быть одним из подразделений военного министерства, в то время как опыт Пруссии показывал, что для армии полезнее разделять функции штабного и административно-хозяйственного управления и передавать первые генеральному штабу. В данном вопросе милютинские реформы следовали французскому образцу, который, как показала Франко-прусская война, оказался менее эффективным. Главный штаб в итоге был все-таки выделен из числа управлений военного министерства в 1865-1875 годах, но возможностей прусского «мозга армии» он так и не получил, а его функции оказались несколько расплывчатыми.

Милютин полагал, что численность армии мирного времени должна составлять 730 тысяч человек, а в военное время мобилизация должна была дать дополнительно 1 миллион 170 тысяч штыков. Структура армии мирного времени должна быть максимально приближена к армии военного времени, поэтому для пехотных батальонов были установлены три вида штатов: мирного времени (400 нижних чинов), усиленный (544 нижних чина) и военного времени (720 нижних чинов).

Реформы были приостановлены из-за начавшегося польского мятежа 1863 года. Военные угрозы со стороны поляков и европейских стран вынудили приостановить сокращение армии и увеличить ее численность до 1,1 миллиона к 1864 году. Впрочем, после восстановления порядка в Польше реформа продолжилась, как и сокращение кадровой армии, численность которой к 1871 году уменьшилась до 700 тысяч. Очень важно, что военное министерство бережно отнеслось к русской военной истории и, формируя новые полки, не стало создавать их как новосформированные части без прошлого и традиций, а пошло на восстановление расформированных ранее полков и присвоенных им отличий.

Система подготовки

Важной частью изменений была реформа военного образования. Ранее большая часть офицеров получали домашнее или гимназическое образование, а военное обучение проходили уже в полку или кадетском корпусе. С 1863 года устанавливалась система военных гимназий, дававших среднее образование. Курс наук в военных гимназиях был расширен по сравнению с кадетским корпусами, а уровень милитаризации существенно ослаблен. Милютин полагал, что офицер должен расти как всесторонне образованный гражданин, чья мысль не искажена непрерывной муштрой, а инициатива не задавлена установленными порядками. Для управления всей сферой военного образования в 1863 году в составе военного министерства было образовано Главное управление военно-учебных заведений. В структуре управления впервые в России начал работу педагогический комитет. Началась активная разработка и издание учебных пособий. В 1878 году на международной выставке в Париже Россия представила полный и систематизированный набор учебных пособий, которые стали использоваться и за рубежом. Это было серьезное признание достижений русской военной науки.

Идея реформирования военного образования была следующей: из прежних кадетских корпусов выделяются старшие классы, из которых формируются военные училища со сроком обучения два года (для артиллерии и инженерных войск -- три года). Из младших классов формируются военные гимназии со сроком обучения шесть лет (а с 1873 года -- семь лет), которые готовят своих учеников к поступлению в военные училища. Помимо этого, существовала упрощенная форма военного образования, состоявшая из военных прогимназий, сформированных из училищ военно-начальных школ (которые, в свою очередь, являлись наследниками системы военного обучения кантонистов), и юнкерских училищ, формирование которых началось в 1864 году, куда могли поступать как выпускники военных прогимназий, так и нижние чины, в том числе вольноопределяющиеся.

В результате с 1868 года производство в офицеры из нижних чинов за выслугу лет прекратилось, а стать офицером можно было лишь после курса военного или юнкерского училища. Основной поток офицеров в армию, начиная с этого времени, шел через более демократические по составу учащихся юнкерские училища. Однако уже к концу XIX века юнкерские училища подверглись критике из-за недостаточного уровня образования, и в 1911 году они были преобразованы в военные, а их программы усовершенствованы. Из числа прежних кадетских корпусов были сохранены только Пажеский корпус -- привилегированное учебное заведение, в основном обучавшее русскую аристократию, и Финляндский, бывший частью системы военного образования Великого княжества Финляндского. Реформа военного образования оценивалась весьма неоднозначно, а ее недостатки стали очевидны уже к концу правления Александра II.

Вторая ключевая фигура в преобразовании русской армии того времени - выдающийся военный деятель Михаил Драгомиров. В основе взглядов Драгомирова на военное дело лежат его философские представления. В духе своего времени он полагал, что в мире идет непрерывная борьба двух начал - Разума и Воли. На войне разум говорит человеку: «Спрячься! Убеги!» - таков закон самосохранения. Однако солдат должен идти вперед, рисковать жизнью и, если нужно, быть готовым погибнуть - с помощью воли он воспитывает в себе способность к самопожертвованию, противоположную самосохранению. Таким образом, войска надо воспитывать так, чтобы всеми силами поддерживать в них этот дух самопожертвования и подавлять инстинкт самосохранения.

Появление более точного, дальнобойного и скорострельного оружия усиливало потребность в продуманной системе подготовки войск. В 1870-е годы именно Драгомиров разрабатывает систему занятий, которая постепенно внедряется в русскую армию. В частности, с его подачи начали проводиться занятия с применением боевых патронов - войска становились обстрелянными в буквальном смысле этого слова. Помимо этого, артиллерия на учениях стала вести огонь через головы пехоты, а кавалерия - проходить сквозь ее ряды, чтобы приучить всадников к атаке и отучить пехотинцев бояться кавалерии.

Драгомиров полагал, что на войне главным фактором является человек, и никакие технические усовершенствования этого не изменят. Для генерала штык был своеобразным символом готовности солдата жертвовать собою, идти вперед и навязать противнику свою волю. Драгомиров считал опасными разговоры о том, что штыковые атаки отошли в прошлое и теперь на поле боя безраздельно властвует огонь, что противник может поднять такой шквал пуль, который сделает невозможными любые попытки подняться в атаку.

Поскольку в статьях Драгомирова большое внимание уделялось штыковому бою, у многих военных теоретиков ХХ века возникал соблазн объявить его взгляды устаревшими. Часто можно услышать, что он недооценивал значение огня в современном бою. Едва ли это справедливо - в своих статьях Драгомиров неизменно повторял: «Пуля и штык не исключают, но дополняют друг друга; первая прокладывает дорогу второму, и упускать из вида ту, либо другой одинаково нерационально, и рано или поздно, но неминуемо ведет к катастрофам». Кроме того, генерал отлично понимал необходимость укрывать войска от вражеского огня за складками местности и проводить огневую подготовку перед атакой. Едва ли не все военные теоретики второй половины XIX века осознавали проблемы, которые создало более совершенное стрелковое вооружение. Помимо них, существовал и другой вопрос, ставший особенно актуальным во время боев под Плевной в 1877-1878 годах - как заставить солдата пойти вперед, несмотря на шквал пуль, и выбить неприятеля с хорошо укрепленной позиции? Как выразился британский полковник Ф. Н. Мод, можно учить солдат, «либо как умирать, либо как избежать смерти; если [ты учишь] последнему, то ничто тебе не поможет, и умнее будет вообще не вступать в войну». Рецепт Драгомирова совпадал со взглядами большинства теоретиков того времени - надо делать упор на боевой дух.

Учитель армии

14-я пехотная дивизия, подготовленная Драгомировым, блестяще проявила себя в ходе войны с Турцией. 15 июня 1877 года генерал со своей дивизией искусно осуществил операцию по переправе через Дунай в районе Систова и начал военные действия против войск султана. Затем дивизия укрепила свою репутацию боями на Шипке, в которых Драгомиров получил тяжелую рану в колено. Генерал стал одним из героев той войны, и слава о нем распространилась по всей России.

После войны, заняв пост начальника Николаевской Академии Генерального Штаба, Драгомиров подготавливает кадры штабных офицеров для армии. Многие военные историки считают, что при нем Академия переживала свои лучшие времена благодаря яркому составу ее профессуры и славе ее начальника. Генерал пользовался большой популярностью не только среди военных, но и в обществе - даже в его революционных кругах. Так, арестованный слушатель Академии поручик Н. М. Рогачев признавался на допросе, что члены подпольной организации предполагали в случае свержения монархии предоставить пост временного военного диктатора именно Драгомирову. Хотя начальник Николаевской Академии Генерального Штаба и генерал-адъютант императора Александра III не мог иметь ничего общего с революционерами, многие считали Драгомирова опасным вольнодумцем.

К счастью, признание Рогачева не имело последствий для карьеры генерала. Кадеты и юнкера изучали тактику по драгомировскому учебнику, офицеры осваивали штабную науку под его руководством, и даже наследник, будущий Николай II, прослушал несколько лекций маститого профессора. Слава Драгомирова перешагнула пределы России, и в 1880-е годы он стал едва ли не первым русским военным теоретиком, которого переводили и читали на Западе.

В 1889 году Драгомиров получил под свое командование войска Киевского военного округа, которые, в случае большой европейской войны, должны были сразиться с австро-венгерской армией. В то же время, Драгомиров не оставлял научной работы - пережив почти всех героев Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, к началу ХХ века он стал главным военным авторитетом в России.

Под руководством Драгомирова Киевский военный округ превратился в настоящий «военный университет», в котором работали многие видные деятели будущей Первой мировой войны. Так, правой рукой командующего был генерал В. А. Сухомлинов, а генерал-квартирмейстером служил генерал Н. В. Рузский. Первый впоследствии станет военным министром, а второй - командующим фронтами в годы Первой мировой войны. В штабе округа в разное время служили зять Драгомирова А. И. Лукомский, С. А. Ронжин и Ю. Н. Данилов. Все они выйдут на первые роли в 1914-1917 годах, как и два сына Драгомирова - Абрам и Владимир.

РУССКО-ТУРЕЦКАЯ ВОЙНА

Война между Российской и Османской империями, продолжавшаяся с 12 апреля 1877 года по 18 февраля 1878 года. Также на стороне России действовал ряд балканских государств. Результатом войны стало освобождение балканских народов от Османского владычества, обретение независимости Румынией, Сербией и Черногорией, а также получение Болгарией широкой автономии. Кроме этого Россия присоединила к себе Карскую область и Южную Бессарабию, а Румыния - Силистру. Также, часть территории Османской империи была оккупирована Великобританией и Австро-Венгрией.

Предпосылки

XIX век ознаменовался обострением борьбы за независимость среди народов европейской части Османской империи. После ряда восстаний в 1815 году удалось добиться автономии Сербии. В 1829 году по Адрианопольскому мирному договору Турция предоставила автономию Молдавии и Валахии, а в 1830 году после многолетней войны признала независимость Греции. В 1866-1869 годах произошло восстание на Крите, которое было подавлено Портой. Тем не менее островитянам удалось добиться ряда привилегий. В 1875 году началось Боснийское восстание, в 1876 году - апрельское восстание в Болгарии, которые были подавлены османским правительством. Жестокость турок вызвало возмущение в Европе. Сербия и Черногория объявили войну Турции, на стороне сербов воевали в том числе многочисленные русские добровольцы. Россия, стремившаяся восстановить свое влияние на Балканах, начала мобилизацию армии, однако для начала войны необходимо было удостовериться, что западные державы не вступят в конфликт на стороне Турции. Была созвана Константинопольская конференция Великих держав, которые пытались решить конфликт дипломатическим путем, однако Порта отвергла их предложения. В ходе тайных переговоров удалось также добиться гарантий невмешательства со стороны Австро-Венгрии в обмен на оккупацию австрийцами Боснии и Герцеговины. 24 апреля 1878 года Россия официально объявила войну Турции.

Силы сторон

На европейском театре боевых действий Россия располагала 185 тыс. солдат, вместе с балканскими союзниками численность группировки достигала 300 тыс. человек. На Кавказе Россия располагала примерно 100 тыс. солдат. В свою очередь турки на европейском театре обладали 186-тысячной группировкой, и на Кавказе примерно 90 тыс. солдат. Кроме того на Черном море практически безраздельно господствовал турецкий флот, кроме того Порта располагала Дунайской флотилией.

Ход войны

В мае 1877 года российские войска вошли на территорию Румынии, 27 июня главные силы русской армии форсировали Дунай и начали продвигаться вглубь территории противника. 7 июля отряд генерала Гурко занял Тырново и двинулся в обход Шипкинского перевала, стремясь окружить находившиеся там турецкие войска. В результате 19 июля турки заняли Шипку без боя. 15 июля войска генерала Криденера заняли Никополь, однако в это же время крупная турецкая армия под командованием Османа-паши заняла крепость Плевну, находившуюся на правом фланге русских войск. Для успешного продолжения кампании необходимо было взять крепость, однако два поспешных штурма 20 и 31 июля не увенчались успехом. В августе турецкие войска попытались выбить русские части с Шипки, однако столкнулись с ожесточенным сопротивлением и через четыре дня вынуждены были отойти.

11 сентября был предпринят третий штурм Плевны, несмотря на локальные успехи тоже закончившийся неудачно для русских войск. После этого было решено начать плотную осаду крепости, для чего из Петербурга был вызван генерал Тотлебен. В это время армия Сулейман-паши несколько раз пыталась прорваться через Шипкинский перевал, однако всякий раз терпела неудачу.

В декабре 1877 года гарнизон Плевны предпринял попытку прорвать позиции российских войск, однако гренадерский корпус выдержал удар турок, после чего они отступили обратно в город и капитулировали.

После взятия Плевны, российские войска, несмотря на суровую зиму, продолжили движение на юг. 25 декабря отряд генерала Гурко преодолел перевал Чурьяк и 4 января 1878 года занял Софию. В начале января основные силы российской армии преодолели Балканский хребет. 10 января отряд М.Д. Скобелева и Н.И. Святополк-Мирского разбил турок у Шейново, взяв в плен 22 тысячи солдат и офицеров. Армия Сулейман-паши отступила к Пловдиву, где 15-17 января была разбита отрядом Гурко, потеряв более 20 тыс. человек.

20 января Скобелев занял Адрианополь, 30 января российские войска подошли к пригородам Стамбула.

На Кавказском театре туркам в мае удалось занять черноморское побережье после восстания в Абхазии, однако уже в августе они вынуждены были отступить. 15 октября российские войска разгромили армию Ахмеда Мухтар-паши в битве у Аладжи и осадили Карс, который сдался 18 ноября.

Итоги

3 марта 1878 года был подписан Сан-Стефанский мир. Согласно ему России отходил Карс, Ардаган, Батум и Баязет, а также Южная Бессарабия. Болгария и Босния и Герцеговина получали широкую автономию, а Сербия, Черногория и Румыния - независимость. Кроме того, Турция обязывалась выплатить контрибуцию в 310 миллионов рублей. Условия мира не удовлетворили великие державы, и под их давлением Россия была вынуждена принять участие в Берлинском конгрессе, на котором итоги мира были пересмотрены. Территория Болгарии была урезана, Баязет остался у Турции, кроме этого Великобритания получила Кипр, а Австро-Венгрия - Боснию и Герцеговину.

Исторический обзор оперативных и тактических аспектов русско-турецкой войны 1877-1878 гг. приводит нас к ряду заключений -- одни из них очевидны, другие не столь бросаются в глаза, хотя не менее существенны. Один из главных выводов сводится к тому, что на планы и ведение войны в значительной и даже в решающей степени повлияло отсутствие русской военно-морской поддержки на Чёрном море. Не имея настоящего черноморского флота, русские были вынуждены ограничить свои планы сухопутной кампанией со всеми её преимуществами и недостатками. Если не учитывать давление со стороны общественности, то провал дипломатических усилийи решение объявить войну выявляют свойственное правящим русским кругам решительное непонимание необходимости преследовать политическиецели с оглядкой на реальное наличие армейских и военно-морских возможностей. Или, если охарактеризовать ситуацию по-иному, русские допустили разрыв, во-первых, между армейскими и военно-морскими мощностями,и, во-вторых, между чаяниями и реальной политикой. О том, что могло быслучиться, если бы русская армия прорвалась к Босфору и оказалась под прицелом тяжёлых орудий британского королевского флота, остаётся только догадываться, хотя такие фигуры, как Милютин, по-видимому вполне, отдавалисебе отчёт в ограниченных военных возможностях России.

АРМИЯ П.С. ВАННОВСКОГО И А.Н. КУРОПАТКИНА

В момент окончания русско-турецкой войны эти условия в той или иной степени наличествовали в Российской империи и в её армии, но к 1881 г. ситуация заметно изменилась. Весной 1879 г. Милютин основал Военно-историческую комиссию, на которую возлагалась задача сбора и издания документов по минувшей войне с целью их дальнейшего использования как основы для тщательного изучения конфликта, имея в виду усвоение уроков, полученных на поле боя. Этой комиссии, созданной при Главном штабе и возглавлявшейся офицером Генерального штаба, было приказано, выражаясь словами Милютина, «составить полное систематическое описание всех событий войны, не вдаваясь в несвоевременную критику, но излагающее с полною правдивостью фактическую сторону.

Отставка Милютина стала прямым последствием взрыва той бомбы, которая 1 марта 1881 г. убила Александра II на набережной Екатерининского канала в Санкт-Петербурге. Новый царь, Александр III, никогда не разделял реформаторских убеждений своего отца и был известен открытыми симпатиями к некоторым наиболее заметным политическим и армейским врагам Милютина.

Следующая четверть столетия в полной мере продемонстрировала ту степень, в какой российская армия оставалась и заложницей, и любимым детищем самодержавия с пустившим в нём глубокие корни милитаризмом. император не вникал в армейские мелочи и редко появлялся на военных парадах, однако хранил верность армии; именно с его подачи Ванновский придерживался преимущественно консервативного подхода к военным вопросам.

Николай II (1894-1917), наследовавший Александру III, хронически вмешивался в военные дела, но ему не хватало решимости и серьёзного военного образования для того, чтобы это вмешательство приносило больше добра, чем зла. Один из современников однажды сделал царю сомнительный комплимент, назвав его человеком хорошего происхождения с образованием гвардейского полковника.

В январе 1882 года военным министром становится Пётр Семёнович Ванновский и для России это время знаменуется новыми военными реформами. В чём же заслуги Ванновского? Заслугой Ванновского явилась отмена пагубной военно-учебной реформы Милютина. Строгий начальник Павловского военного училища видел слабую строевую подготовку милютинских гимназий с их штатскими воспитателями, не сообщавшими своим питомцам воинского духа, результатом чего был все увеличивавшийся уход их по окончании курса на сторону. В 1882 году военные гимназии были снова преобразованы в кадетские корпуса и надлежаще подтянуты. Гражданские воспитатели были заменены офицерами, введены строевые занятия, и наши средние военно-учебные заведения вновь обрели бодрый воинский дух николаевских корпусов. В то же время признано необходимым сохранить военные училища для подготовки однородного -- одинаково воспитанного и одинаково обученного офицерского состава. Вопрос о восстановлении специальных классов отпадал. Следует отметить, что в воспитатели кадетских корпусов в большинстве шел далеко не лучший элемент нашего офицерства (приманкой здесь служила спокойная жизнь, высокий оклад и быстрое производство).

Строевая служба стала вестись более отчетливо. В первую очередь была подтянута гвардия. Генералы Васмунд в Лейб-Гвардии Измайловском полку, Меве в Лейб-Гвардии Павловском довели, каждый по-своему, свои части до высокой степени совершенства. По ним равнялись другие, и характерное для милютинской эпохи Фельдфебель, где мое место? окончательно отошло в область преданий. Вместе с тем строевой устав был упрощен отменой ряда сложных перестроений, что характеризовало утилитарный и будничный характер наступавшей эпохи.

Военные реформы предыдущего царствования подверглись пересмотру особой комиссии под председательством генерал-адъютанта графа Коцебу. Этой комиссии надлежало высказаться по вопросам об устройстве Военного министерства, сохранении военно-окружной системы и выработке Положения о полевом управлении войск. Комиссия графа Коцебу отвергла проект организации независимого от военного министра Генерального штаба на прусско-германский образец. Главный штаб продолжал оставаться, как и при Милютине, одним из канцелярских столов Военного министерства. Властолюбие Ванновского играло, конечно, свою роль в принятии этого решения.

Военно-окружную систему положено было сохранить, подвергнув ее лишь некоторым частичным преобразованиям. Однако милютинское Положение о полевом управлении войск 1868 года, доказавшее свою негодность в Турецкую войну, решено было заменить, и выработка нового Положения поручена комиссии генерала Лобко.

В 1881 году был упразднен Оренбургский военный округ (присоединен к Казанскому). В 1882 году Западно-Сибирский военный округ переименован в Омский. В 1884 году Восточно-Сибирский военный округ ввиду своей обширности разделен на два -- Иркутский и Приамурский. В 1889 году упразднен Харьковский военный округ (присоединен частью к Киевскому, частью к Московскому). Три западных пограничных округа -- Виленский, Варшавский и Киевский -- получили в 1886 году систему управления, сходную с таковой же армией военного времени. Войска этих округов должны были составить главные силы трех армий на случай войны с Центральными державами.

В 1890 году утверждено выработанное комиссией генерала Лобко Положение о полевом управлении войск. В сравнении с предыдущим оно значительно увеличивало права главнокомандующего и освобождало его от опеки Военного министерства. Положение это в первый раз определяло правила формирования при мобилизации армейских управлений из военно-окружных (что упустил из виду творец военно-окружной системы граф Милютин). Вместе с тем основная язва милютинского Положения -- организация отрядов сообразно обстоятельствам -- была сохранена, и мы увидим, к каким печальным результатам эта отрядомания привела в Маньчжурии.

Главной заботой Военного ведомства в царствование Александра III стало увеличение обученного запаса армии путем пропуска большого количества людей через ее ряды. Ежегодный контингент новобранцев составлял при Александре II 150000 человек, в 1881 же году было уже призвано 235000 человек.

Срок службы сперва оставлен тот же: 6 лет в строю, 9 -- в запасе. Одним из последних распоряжений Милютина весною 1881 года было сокращение срока службы до 4 лет в пехоте и пешей артиллерии и 5 лет в прочих родах оружия. Ванновский немедленно же отменил это распоряжение, опасаясь за качество и прочность обучения. Действительно, во всей миллионной армии имелось всего 5500 сверхсрочнослужащих унтер-офицеров из намеченного в 1874 году при введении всеобщей воинской повинности числа 32000 (то есть 17 процентов). В 1886 году срок службы вольноопределяющихся по 1-му разряду увеличен до одного года шестимесячные милютинские вольноопределяющиеся давали слишком несведущих офицеров запаса.

В 1888 году количество сверхсрочных удвоилось (все еще составляя около трети намеченного числа), и в этом году было произведено сокращение сроков службы до 4 лет в пеших и до 5 в конных и инженерных войсках. Одновременно была удвоена продолжительность пребывания в запасе -- с 9 лет на 18, и запасные стали считаться военнообязанными до 43-летнего возраста включительно. Никакого деления запаса на разряды Ванновский, однако, не установил -- мобилизованные войска должны были комплектоваться без разбора и 25-летними запасными, только что покинувшими службу, и 43-летними бородачами.

В 1891 году контингент обученного запаса нижних чинов был закончен -- в запасе считалось 2,5 миллиона обученных людей, и в мобилизованной армии (с казачьими войсками) должно было считаться до 4 миллионов бойцов. С 1887 года всеобщая воинская повинность была распространена и на туземное население Кавказа (за исключением горцев). В конце царствования ежегодно призывалось по 270000 человек -- примерно вдвое более, чем при Александре II. Ежегодно записывалось 6000-7000 вольноопределяющихся. Была увеличена емкость училищ: в 1881 году произведено 1750 офицеров, в 1895 году -- 2370. В 1882 году открыты офицерские школы -- стрелковая, артиллерийская (для практического совершенствования кандидатов в ротные и батарейные командиры) я электротехническая.

Обилие кандидатов в Генеральный штаб побудило с 1885 года принимать в академию по конкурсу (трехлетний строевой ценз для кандидатов был установлен еще в 1878 году). К Генеральному штабу причислялась половина оканчивающих остальные возвращались окончившими по 2-му разряду в строй. По разряду кончили академию Скобелев, Юденич и Лечицкий{10}. Эта категория офицеров, имея возможность все время применять на практике в войсках полученные ими в академии познания, принесла армии, пожалуй, больше пользы, чем окончившие по 1-му разряду, пропадавшие даром в различного рода управлениях и канцеляриях. Сильные, независимые характеры, как правило, отчислялись во 2-й разряд, а в 1-м оставались слишком часто карьеристы, во всем согласные с мнением начальства.

В 1883 году был упразднен чин майора (окончательно) и прапорщика (оставленный лишь в военное время для офицеров запаса из вольноопределяющихся). Преимущество Старой гвардии над армейцами стало лишь одним чином, а не двумя, как прежде. Молодая гвардия была упразднена, ее полки (Кирасирский Ее Величества, стрелковые 3-й Финский и 4-й Императорской Фамилии) были переведены в Старую. Фактически же армейские полки стали с этого времени пользоваться преимуществами Молодой гвардии. Из юнкерских училищ (с годичным курсом) стали выпускать подпрапорщиков на правах младших офицеров. Подпрапорщики эти через год-другой производились непосредственно в подпоручики.

Генерал Ванновский стремился к повышению строевого состава войск, и за период 1881-1894 годов количество строевых было доведено с 84 до 95 процентов, но только на бумаге. В то же время ничего не предпринималось для улучшения офицерской службы в строю. Условия эти были тяжелые и неприглядные, строевые офицеры по справедливости могли считать себя пасынками армии. Стоило им покинуть строй, и на нестроевых должностях они имели и высокие оклады, и быстрое движение по службе, и комфортабельный образ жизни -- все то, чего не давали строевым труженикам, ковавшим мощь российской армии.

Это создавало пагубный соблазн и имело следствием утечку из строя значительного количества способных офицеров к большому вреду службы. Последствия милютинского пренебрежения к строевому знанию -- тому началу, которое, по словам победителя Шамиля, составляет честь и славу воинской службы.

В 1898 году Ванновский уходит в отставку и на его место приходит молодой и амбициозный Алексей Николаевич Куропаткин, хотя некоторые считали генерала Обручева идеальным преемником Ванновского, но Николай, по всей вероятности, хотел видеть на этой должности более молодого человека. Закрепившаяся за Куропаткиным репутация боевого генерала, сослуживца Скобелева, возможно, тоже сыграла свою роль. По словам Витте, «если бы в то время подвергнуть баллотировке вопрос, кого назначить военным министром, то большинство высказалось бы за Куропаткина». В канун Рождества 1897 г. Николай вызвал генерала Куропаткина в Царское Село и сообщил ему о назначении военным министром. «Служите правдою. Надейтесь на Бога и верьте в мое к вам доверие», -- приказал монарх своему новому министру.

В 1901 г. Алексей Николаевич стал генералом от инфантерии, с 1902 г. -- генерал-адъютант. В должности военного министра ему досталось тяжелое наследие. Планы преобразования русской армии, осуществлявшиеся в 70- 80-е гг. Александром II и Д. Милютиным, в последующие годы имели весьма вялое продолжение, и Куропаткин скоро убедился, что Николай II мало что хочет менять. На обеспечение и развитие армии в 1899 -- 1903 гг. Куропаткин запросил 455 миллионов рублей, но получил лишь 160. Тем не менее под его руководством были проведены в жизнь многие неотложные меры: повышены оклады денежного содержания офицерам, сохранявшиеся с 1859 г., произведено омоложение командного состава, преобразован ряд военных округов, расширены юнкерские училища и кадетские корпуса, укреплена полевая артиллерия и начато внедрение в войска пулеметов.

Назначение Куропаткина состоялось в трудный для русской армии момент. Хотя военные сделали многое, чтобы восстановить свой престиж, утраченный более 30 лет назад после Крымской войны, генерал прекрасно понимал стратегическую уязвимость империи перед лицом постоянного наращивания вооружений западными соседями. Дело усугубляли непоколебимая скупость министра финансов Сергея Витте и кажущееся бесконечным поглощение средств Военно-морским флотом. Оригинальным решением было убедить другие державы прекратить это дорогостоящее соревнование. Когда, вскоре после назначения Куропаткина министром, Австро-Венгрия начала вводить скорострельную артиллерию, он предложил Николаю идею соглашения, которая в итоге вылилась в Гаагскую мирную конференцию 1899 г.

Будучи реалистом, Куропаткин также постоянно призывал к укреплению обороны на границе с Германией и Австро-Венгрией. В этом контексте Дальний Восток был дорогостоящим развлечением. Уже в феврале 1898 г., в разгар кризиса из-за захвата Германией порта Кяо-Чао в Северном Китае, Куропаткин уговаривал своего повелителя не поддаваться соблазну вмешательства в тихоокеанскую игру. Он убеждал, что если Россия окажется втянутой в этот конфликт, то это может принести пользу только Германии -- самому опасному стратегическому сопернику. В октябре 1902 г., когда тихоокеанские территории тяжелым бременем легли на военные ресурсы России, Куропаткин писал начальнику Главного штаба генералу В.В. Сахарову: «Мы так там запутались, так много оттянули средств, что осуществили надежды и мечты Германии: дать России возможность увязнуть в китайских или индийских делах, чтобы ослабить ее на Западе». После поездки в Японию в следующем году Куропаткин снова уговаривал Николая не расходовать ценные военные ресурсы империи на Востоке. Хотя многие советники царя настаивали на агрессивной политике в этом регионе, военный министр по-прежнему считал, что Германия представляет собой более серьезную угрозу.

К тому же военный министр не придавал особого значения дальневосточному региону, считая войну с японцами маловероятной и ограничившись постройкой крепости Порт-Артур. Посетив в 1903 г. Дальний Восток, Куропаткин доложил Николаю II: «Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края и мы вполне надеемся отстоять северную Маньчжурию». По плану военных мероприятий на 1904- 1909 гг. из 130 миллионов рублей, отпущенных Военному министерству, на укрепление Дальнего Востока Куропаткин определил израсходовать лишь 7 миллионов. Не было у военного министра и взаимопонимания с царем: строго военное воспитание генерала, отсутствие светского лоска делали его чуждым в придворной среде, и часто он наталкивался на стену равнодушия. В августе 1903 г. Алексей Николаевич попросился в отставку со своего поста, но Николай II не принял ее.

Ошибки российской дипломатии, повлекшие за собой начало войны с Японией, поставили перед русской армией трудные задачи. Ее стратегические резервы были удалены от театра военных действий, мобилизация запаздывала, главнокомандующий на Дальнем Востоке адмирал Е.Алексеев действовал нерешительно. Малоудачное начало войны потребовало изменений в командном составе действующей армии, и 8 февраля 1904 г. последовало назначение Куропаткина командующим Маньчжурской армией. Перемещая его с поста военного министра на Дальний Восток, Николай II сопроводил это назначение рескриптом, где говорил: «Расставаясь с Вами и желая выразить Вам мою глубокую признательность за шестилетний просвещенный труд Ваш на пользу моей дорогой армии, жалую Вам бриллиантовые знаки ордена святого благоверного князя Александра Невского…

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА

Русско-японская война 1904-1905 гг. - одно из главных событий царствования Николая II. Это война, к сожалению, завершилась поражением России.

Николай II понимал, что дальнейшее продвижение России в Европе или Средней Азии невозможно. Крымская война ограничила дальнейшую экспансию в Европе, а после покорения среднеазиатских ханств (Хива, Бухара, Коканд) Россия вышла к границам Персии и Афганистана, которые находились в сфере влияния Британской империи. Поэтому царь решил сосредоточиться на дальневосточном направлении внешней политики. Отношения России с Китаем складывались удачно: с разрешения Китая была построена КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога), соединившая земли от Забайкалья до Владивостока.

В 1898 г. Россия и Китай заключили договор, по которому крепость Порт-Артур и полуостров Ляодун переходили к России на 25 лет на правах безвозмездной аренды. На Дальнем Востоке Россия встретилась с новым противником - Японией. Эта страна провела стремительную модернизацию (реформы Мейдзи) и теперь настраивалась на захватническую внешнюю политику.

Главными причинами русско-японской войны являются:

Борьба России и Японии за доминирование на Дальнем Востоке.

Японцев возмущало строительство КВЖД, а также усиление экономического влияния России на Маньчжурию. Обе державы стремились, чтобы Китай и Корея попали в их сферу влияния.

Японская внешняя политика носила ярко выраженный империалистический тон, японцы мечтали установить свое господство во всем Тихоокеанском регионе (т.н. «Великая Япония»).

Россия же готовилась к войне не только из-за внешнеполитических целей. В стране существовали внутренние проблемы, от которых правительство хотело отвлечь народ, устроив «маленькую победоносную войну». Это название придумал министр внутренних дел Плеве. Оно означает, что, победив слабого противника, возрастет доверие народа к царю и противоречия в обществе ослабнут.

К сожалению, эти ожидания вовсе не оправдались. Россия не была готова к войне. Лишь только граф С.Ю. Витте выступал противником грядущей войны, предлагая мирное экономическое освоение дальневосточной части Российской империи.

Война начинались с неожиданного удара японцев на русский флот в ночь с 26 на 27 января 1904. В тот же день в корейской бухте Чемульпо состоялся неравный и героический бой между крейсером «Варяг», который командовал В.Ф. Руднев, и канонерской лодкой «Кореец» против японцев. Корабли были взорваны, чтобы не достаться врагу. Однако японцам удалось заполучить морское превосходство, что позволило им в дальнейшем перебрасывать войска на континент.

С самого начала войны обнаружилась главная для России проблема - невозможность оперативно перебрасывать новые силы на фронт. Население Российской империи было в 3,5 раза больше Японии, но оно было сосредоточено в европейской части страны. Транссибирская магистраль, построенная незадолго до войны, не могла обеспечивать своевременной отправки свежих сил на Дальний Восток. Японцам было значительно легче пополнять армию, поэтому у них было превосходство в численном составе.

Уже в феврале-апреле 1904 г. японцы высадились на континенте и начали теснить русские войска.

31.03.1904 произошла страшная, роковая для России и дальнейшего хода войны трагедия - погиб адмирал Макаров - талантливый, выдающийся флотоводец, который командовал Тихоокеанской эскадрой. На флагманском корабле «Петропавловск» он подорвался на мине. Вместе с Макаровым и «Петропавловском» погиб В.В. Верещагин - известнейший русский художник-баталист, автор знаменитой картины «Апофеоз войны».

В мае 1904 г. командование войском принимает генерал А.Н Куропаткин. Этот генерал совершил множество фатальных ошибок, а все его боевые действия отличались нерешительностью и постоянными колебаниями. Итог войны был бы совершенно иным, если бы во главе войска не оказался этот бесталанный полководец. Ошибки Куропаткина привели к тому, что важнейшая в регионе крепость Порт-Артур оказалась отрезана от остального войска.

В мае 1904 г. начинается центральный эпизод русско-японской войны - осада Порт-Артура. Русские войска героически обороняли эту крепость от превосходящих сил японских войск 157 дней.

Первоначально обороной руководил талантливый генерал Р.И. Кондратенко. Он предпринимал грамотные действия, а личной храбростью и доблестью воодушевлял солдат. К сожалению, он погиб в начале декабря 1904 г., а его место занял генерал А.М. Стессель, позорно сдавший Порт-Артур японцам. Стессель не раз за войну отметился подобными «подвигами»: до сдачи Порт-Артура, который мог еще сражаться с врагом, он сдал порт Дальний, не оказав никакого сопротивления. Из Дальнего японцы снабжали остальную армию. Удивительно, но Стесселя даже не осудили.

В августе 1904 г. состоялось сражение под Ляояном, в котором русские войска во главе с Куропаткиным потерпели поражение, а затем отступили к Мукдену. В октябре того же года состоялся неудачный бой на р. Шахэ.

В феврале 1905 г. русские войска потерпели поражение под Мукденом. Это было крупное, тяжелое и очень кровопролитное сражение: оба войска понесли огромные потери, нашим войскам удалось отступить в полном порядке, а японцы окончательно исчерпали свой наступательный потенциал.

В мае 1905 г. состоялся последний бой русско-японской войны: Цусимское сражение. Вторая Тихоокеанская эскадра во главе с адмиралом Рожественским была разгромлена при Цусиме. Эскадра проделала долгий путь: она вышла из Балтийского моря, обогнула всю Европу и Африку.

Каждое поражение болезненно сказывалось на состоянии русского общества. Если в начале войны произошел всеобщий патриотический подъем, то с каждым новым поражением доверие к царю все падало. Более того, 09.01.1905 началась Первая Русская революция, и Николаю II нужны были немедленный мир и окончание военных действий, чтобы подавить выступления внутри России.

23.08.1905 г. в городе Портсмут (США) был заключен мирный договор.

Портсмутский мир

После Цусимской катастрофы стало очевидно, что нужно заключить мир. Российским послом стал граф С.Ю. Витте. Николай II настойчиво требовал Витте, чтобы тот на переговорах непреклонно отстаивал интересы России. Царь хотел, чтобы по мирному договору Россия не пошла ни на территориальные, ни на материальные уступки. Но граф Витте осознавал, что уступить все-таки придется. Более того, еще незадолго до окончания войны японцы оккупировали остров Сахалин.

Портсмутский мирный договор был подписан на следующих условиях:

Россия признавала Корею в японской сфере влияния.

Крепость Порт-Артур и полуостров Ляодун были уступлены японцам.

Япония оккупировала Южный Сахалин. Курильские острова остались за Японией.

Японцам предоставлялось право на ведение рыбных промыслов по берегам Охотского, Японского и Берингово моря.

Стоит сказать, что Витте сумел заключить мирное соглашение на достаточно мягких условиях. Японцы не получили ни копейки контрибуции, а уступка половины Сахалина была малозначимой для России: в то время этот остров активно не осваивался. Примечательный факт: за эту территориальную уступку С.Ю. Витте получил прозвище «граф Полусахалинский».

ТЕОРИЯ И СТРУКТУРА, 1905-1914: МЛАДОТУРКИ И СТАРЫЕ РЕАЛИИ

Военная история оставалась важным источником, влаги из которого в полной мере испили многие теоретики. Так произошло, с одной стороны, потому, что офицеры с готовностью пользовались историей как инструментом для понимания того, что случилось на войне с Японией, а с другой стороны, потому, что военная история по-прежнему занимала заметное место в Николаевской академии Генерального штаба. Кроме того, история в более широком смысле всё ещё обещала сыграть роль призмы, позволявшей наблюдателям использовать преломлённый в ней опыт для осмысления общих философских и научных проблем, сопровождавших развитие русской армии. Всё так же насущным оставался вопрос о том, каким образом связать военную историю, понимаемую в узком смысле как недавний боевой опыт, с военной теорией. Всё более широкая и серьёзная аудитория задумывалась и над другой проблемой: как уверенно отмечал в 1906 г. А. А. Незнамов, выпускник Академии 1900 г. и ветеран 1904-1905 гг., «теперь учиться легче -- военно-историческая наука разработала всё и облекла в доступную и понятную всем форму; недоставало лишь желания и серьёзного отношения к ней».

Благодаря энергичному руководству новая история появилась более своевременно, чем тома по русско-турецкой войне, но по крайней мере в одном отношении Гурко не сумел преодолеть недостаток, свойственный его предшественникам: изложение самых критических моментов не сопровождалось каким-либо критическим анализом, который бы помог читателям реалистично и трезво оценить «уроки», преподанные опытом войны. На кону по-прежнему стояло слишком много карьер высоких и низких чинов, чтобы подвергать действия командиров, всё ещё находящихся на действительной службе, пристальному анализу в свете исторического знания, полученного задним числом, или поднимать слишком много противоречивых вопросов, которые задевали высокопоставленных функционеров, причастных к императорскому окружению.

Для того, чтобы эти и родственные им навыки обрели смысл, им требовались интеллектуальные рамки, способствующие чёткому пониманию современной войны. Свойственное генералу Лееру представление о стратегии как о науке, обладающей собственными неизменными законами, которые проявляются при пристальном изучении военной истории, особенно наполеоновских кампаний, -- даже подновлённое в 1890-х гг., оставалось слишком жёстким, абстрактным и недостаточно наглядным для того, чтобы передать ощущение сложности современных битв, операций и кампаний. Современные массовые армии упорно сопротивлялись поражению в единственном решающем сражении, которое в прошлом столетии нередко определяло судьбу всей кампании и даже всей войны. Сама природа битвы изменилась, из смертоносного спектакля, к счастью продолжающегося лишь несколько дней, превратившись в длительную борьбу, которая может затянуться на несколько недель. Железные дороги и телеграф -- а с недавнего времени также телефон и радио -- по-прежнему переворачивали с ног на голову традиционные представления о пространстве, времени и его расчёте. Эти же новшества вновь поставили на повестку дня требование о переоценке фундаментальных концепций охвата и операций на внутренних и внешних линиях.

Всё это вело к тому, что более откровенная критика могла попасть лишь на страницы неофициальных изданий, менее зависимых от преобладающих настроений в политических и военных кругах.

Другие, нередко более откровенные описания публиковались в частных издательствах, в неофициальных разделах военной печати и в различных изданиях штабов военных округов. В то время как Свечин сохранял осмотрительность в своей критике, раскрывая истину лишь малыми дозами, другие офицеры не отличались такой сдержанностью. Среди первых ринувшихся в бой был Куропаткин, в 1906 г. поспешивший издать свою собственную апологию -- четырёхтомное описание войны. Зарекомендовать себя в любой последующей войне. Менее самооправдательными и более заслуживающими доверия были нередко язвительные комментарии младших штабных офицеров, наблюдавших за военными действиями с позиций, которым было присуще мучительное сочетание широкой перспективы и скудных полномочий.

Системный взгляд на войну глазами опытных исследователей и практиков военного искусства позволял выявить кое-какие положительные и множество отрицательных аспектов. Несмотря на некоторые изъяны в учебном процессе и эксцессы, вызванные революцией 1905 г., эти авторы не жалели слов на восхваления в адрес русского солдата. «Солдат наш упрёка не заслужил», писал Незнамов, потому что «он с неподражаемою энергией переносил все тяготы похода в свыше чем сорокаградусной жаре по непролазной грязи: он систематически недосыпал, по 10-12 дней не выходил из огня и не терял способности драться».

Многие уязвимые места теоретической стратегии были присущи и военной истории. В 1905-1908 гг. несколько комиссий трудились над обновлением расписания Академии Генерального штаба, причём последняя комиссия под руководством генерала Сухомлинова, в то время -- командующего

Киевским военным округом, -- рекомендовала отменить кафедру истории русского военного искусства. Отчасти функции этой кафедры предлагалось возложить на более традиционную кафедру истории военного искусства, а отчасти -- на новую кафедру истории русской армии.

Николай Петрович Михневич, мыслитель-стратег, унаследовавший в академии мантию Леера, фактически принадлежал к обоим лагерям, но, исходяиз списка его публикаций и углублённого интереса к историческим исследованиям, Михневича обычно отождествляют с националистической школой.

«Стратегия» Михневича затрагивала почти все эти вопросы, отличаясь глубиной и цельностью проникновения в природу военной науки, стратегии и тактики в эпоху массовых армий. В соответствии со своими позитивистскими взглядами и в противоположность склонности Леера искать множество законов, Михневич признавал только два закона: закон эволюции и закон борьбы.

Михневич полагал, что в современной войне Россия будет обладать рядом явных преимуществ. Одно из них -- крепкая монархия, которую он считал наилучшей формой правительства для ведения современной войны. Другое -- воинский дух населения, способный обеспечить постоянное моральное превосходство. В то же время благодаря сравнительной отсталости России её общество выдержало бы такие неурядицы военного времени, которые бы быстро поставили под угрозу более развитые общества Западной Европы.