Советский рабочий под партийным надзором в 1930-x годах (по материалам Уральского региона)

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПЕРМСКИЙ ФИЛИАЛ ФЕДЕРАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО АВТОНОМНОГО ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Социально-гуманитарный факультет

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

студента образовательной программы «История»

по направлению подготовки 46.03.01 История

СОВЕТСКИЙ РАБОЧИЙ ПОД ПАРТИЙНЫМ НАДЗОРОМ В 1930-X ГОДАХ (ПО МАТЕРИАЛАМ УРАЛЬСКОГО РЕГИОНА)

Григорьева Анастасия Петровна

Пермь, 2019



Введение

Рубеж 20-х -- 30-х годов прошлого века в отечественной истории неразрывно связан с рядом крупных перемен: свёртывание НЭПа, завершение внутрипартийной борьбы по вопросу развития промышленности, установление сталинского единовластия, начало коллективизации и, конечно же, курс на социалистическую индустриализацию.

В последние годы в отечественной исторической науке повысился интерес к рабочей истории. Несмотря на большое количество исследований по проблемам рабочей истории в России, патерналистская традиция в рабочем вопросе как самостоятельная проблема комплексно не изучалась.

Мобилизационная модель становления и развития советского социума 30-х годов XX века содержит в себе большое количество малоизученных аспектов и сторон. Основные лакуны касаются региональной специфики и конкретных кейсов, как властные инициативы были реализованы на местах.

Исследование действий партийных организаций в отношении рабочих на Урале позволяет выявить как общие закономерности, так и специфические особенности процессы развития рабочего класса на примере крупного промышленного района. По уровню развития профессионально-технического образования Урал занимал одно из ведущих мест в стране.

Обращение к теме формирования рабочего класса позволяет нам дополнить исторические представления о властной политике, о деталях реализации политических кампаний подробностями применительно к ключевому индустриальному региону страны.

Актуальность темы связана и с региональным подходом к исследованию истории повседневности. Российская история демонстрирует очевидное своеобразие отдельных ее регионов. Это было обусловлено разными факторами, во-первых, различиями в размерах регионов и уровне плотности населения, во-вторых, существенными отличиями в их национальном облике, что не могло не влиять на характер хозяйственной деятельности, повседневности и др.

Уралу отводилась важная роль в индустриализации страны. В 30-е гг. по производственным мощностям и выпуску промышленной продукции Уральский регион занимал 4-е место после Московского и Ленинского районов в Украинской ССР. Здесь был сосредоточен один из самых многочисленных отрядов рабочего класса страны. Уралу и Сибири было отведено место основных центров, где план форсированного промышленного «рывка» должен был воплотиться в жизнь. В свете реализации поставленных целей основными задачами стали строительство в этих регионах новых промышленных гигантов и реконструкция уже существующих промышленных мощностей, что, в свою очередь, выдвигало на первый план проблему формирования управленческих кадров, способных в кратчайшие сроки возглавить этот процесс.

Объект: мобилизационная политика советской власти.

Предметом: властные инициативы в отношении рабочих Прикамья как часть патерналистской модели государственной социальной политики.

Цель исследования: изучить властную политику, нацеленную на формирование нового рабочего класса, в Перми 1930-х гг. по архивным материалам.

Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд исследовательских задач:

? проанализировать условия, в которых происходило становление и развитие советского рабочего класса;

? охарактеризовать численность, структуру и состав рабочего класса;

? изучить особенности социального положения рабочих в структуре российского общества;

? рассмотреть основные направления властной политики в отношении женщин и представителей национальных меньшинств как часть политики государственно патернализма по отношению к рабочим.

Исходя из указанных задач, мы можем организовать структуру работы, включив туда Введение, две главы из шести параграфов, Заключение и Списки источников и литературы. Таким образом, структура будет представлять собою следующее:

Глава 1. Рабочий вопрос в советском государстве в 1930-х годах

1.1 Историография большевизма

В параграфе рассматривается определение большевизма, трансформация этого понятия и отношения к нему как со стороны профессиональных историков и обывателей.

1.2 Большевистский проект социалистического общества

С приходом к власти большевиков в стране была предпринята попытка широкомасштабной социальной инженерии, цель которой заключалась в реализации утопического проекта совершенного общества. Параграф посвящен содержанию большевистского проекта и методам его реализации.

1.3 Рабочая жизнь - практики социальной жизни советских рабочих

В 1930-е годы произошли большие перемены. Строительство новых промышленных предприятий привело к резкому увеличению численности населения города. С 1920 г. по 1939 г. это число выросло в 3,6 раз, что обострило множество социальных проблем.

С одной стороны, в 1930-е годы создается новый канон советского человека и общества, который транслировался через литературу и кино. Формируются новые стандарты, властная политика создает новые ориентиры, но при изучении непосредственной реальности мы видим совершенно другую картину. В параграфе рассматриваются реальные условия жизни советских рабочих, те вызовы и трудности, с которыми они сталкивались как на рабочем месте, так и за пределами завода.

Глава 2. Властная политика по формированию рабочего класса

2.1 Состояние рабочего класса и организация технической учебы на промышленных предприятиях Перми

Первый параграф второй главы посвящен динамике численности рабочего класса на Урале, источниках его пополнения. Обращается внимание на главную проблему того времени - текучесть кадров на промышленных предприятиях, причины и способы ее преодоления.

2.2 Ликвидация старых порядков и формирование новой картины мира в среде промышленных рабочих Перми

Техническое воспитание рабочих обслуживало потребность заводов в новых специалистах, ударниках производства. Это лишь одна сторона, которая волновала партийное руководство. Человек нового строя - с рабочими руками и головой мыслителя: если первую часть этой задачи выполняла техническая учеба, то вторая реализовывалась посредством идеологической пропаганды.

Формирование человека новой формации подразумевало под собой ликвидацию всех старых обычаев, что выражалось в антирелигиозной политике, и формирование новых - индоктринаиация масс посредством кино, радио и государственных праздников.

2.3 Патернализм на советском предприятии: женщины, национальные меньшинства и др.

В современной трактовке патернализм рассматривается как доктрина и деятельность с позиций «отеческой заботы» по отношению к слоям и группам, менее защищенным в социальном и экономическом отношениях.

Среди рабочих 1930-х к таким категориям можно отнести женщин работниц, число которых резко возросло в годы первых пятилеток, и представителей национальных меньшинств, проживавших на территории Прикамья: татар, башкир, украинцев и др. К этим группам населения было приковано особое внимание со стороны местного партийного руководства.

Методология. Методология исследования опирается на теорию модернизации, представленную в трудах А.Г. Вишневского и О. Л. Лейбовича. Анализ властной политики по отношению к рабочим Урала с позиций теорий модернизации позволяет изучать экономические, социальные и культурные трансформации в советском обществе как элементы единой государственной политики.

В работе использованы определения и характеристики патерналистских отношений, разработанные А.Л. Темницким.

Историография. Из более общих работ по истории сталинизма стоит выделить монографии Ш. Фицпатрик «Повседневный сталинизм», М. Мееровича «Наказание жилищем», Н. Верта «Террор и беспорядок» а также работа Медушевского А. Н. «Сталинизм как модель». Они содержат ценные сведения о структуре советского общества, о функционировании сталинской системы и повседневной жизни советских людей.

Отельная группа литературы, использованная для написания данной работы, освещает проблемы рабочего класса в советской России. Это монографии Журавлева С.В и Мухина М.Ю. «Крепость социализма: Повседневность и мотивация труда на советском предприятии», и Соколова А.К. «Советская политика в области мотивации и стимулирования труда».

В данной работе также использованы данные предыдущих исследований рабочего вопроса на Урале. Это 2 монографии С.П. Постникова и М.А. Фельдмана «Социокультурный облик промышленных рабочих России в 1900-1941 гг.» и «Государство и профессиональная подготовка рабочих кадров промышленности Урала в 1900-1940 гг». Частная жизнь рабочих Урала также достаточно детально представлена в исследованиях Волковой Т.С. «Частная жизнь населения Приуралья в 20-30 годы» и В.А. Журавлевой «Городское население Урала в 20 - 30-е гг.».

Источниками исследования являются материалы фондов Пермского государственного архива социально-политической истории. Среди документов этих фондов особое значение для исследования имеют материалы Горкома ВКП(б) Перми. Основная масса источников относится к делопроизводственной документации.

В этих фондах содержатся документы вышестоящих управленческих структур: приказы народного комиссара тяжёлой промышленности, наркома (министра) чёрной/цветной металлургии, распоряжения соответствующих наркоматов. Именно в приказах наркома давались конкретные указания для реализации решений высших органов власти, определялись схемы реализации этих идей, закладывалось инструментальное видение решения поставленной проблемы.

В исследовании были использованы докладные записки, справки о культурном, бытовом и материальном обеспечении рабочих г. Перми, сводки ОГПУ о настроениях среди рабочих, служащих, студентов, а также преподавательского состава Пермского университета. Состояние технической учебы на предприятиях оценивалось по справкам и результатам обследования заводских кружков и производственных курсов.

советский рабочий промышленный политика



Глава 1. Рабочий вопрос в советском государстве в 1930-х годах

1.1 Историография большевизма

Истории большевизма посвящено огромное количество трудов как зарубежных, так и отечественных исследователей. До конца 1980-х гг. в советской историографии господствовала апологетическая концепция истории большевизма. В годы перестройки она стала объектом критики.

В исторической литературе того времени начали формироваться новые подходы к изучению истории большевизма и сталинизма в частности. Мнения исследователей, изучавших советский период российской истории, на сущность и природу большевизма сильно отличаются.

Пытаясь осмыслить большевизм как комплексное историческое явление, некоторые историки обнаруживают его корни и предпосылки, как в мировой, так и в российской истории и культуре. Так, А. Ахиезер пытался вписать большевизм в циклическую модель истории России. Он считает, что большевики сумели грамотно воспользоваться ситуацией и приспособить свою политическую идеологию и партийную организацию к меняющейся действительности [Ахиезер, 1991, с. 60-61]. Ю.Н. Афанасьев возвел истоки большевизма к культуре Просвещения и даже позднего Возрождения. Сходства между ними он видел в сильной вере в возможности разума и в то, что можно не просто сконструировать представление о совершенном обществе, но и воплотить его в жизнь. Большевики поверили, «что общество можно, как избу построить, как завод, как какой-то механизм сконструировать по заранее изготовленному чертежу» [Логунов, 1996, с. 455 - 456].

Дискуссия о природе большевизма получила новый импульс в первой половине 1990-х гг. в связи с острой полемикой, развернувшейся в прессе. В общественном сознании само понятие «большевизм» приобрело негативную окраску, встав тем самым в один ряд с таким ненавистным понятием, как фашизм [Русакова, 1993, с.3].

С модернизационной точки зрения большевизм мыслится как закономерный ответ на модернизационный вызов Запада и следствие неспособности остальных политических сил страны разрешить все те противоречия, что возникли в результате утраты социально-экономической целостности Российской Империи [Камынин, 2004, с. 144]. Таким образом, большевизм - это социальная сила, вызванная к жизни объективными потребностями модернизации страны, новыми, не буржуазными методами, которые приводили бы к согласованию различных типов культурно-исторических укладов, погашению существующих между ними конфликтов.

Примечательно, что суть большевизма менялась с течением времени. По словам В.П. Булдакова большевизм исторически пластичен. «До 1917 г. он - это особого рода доктринерство. Затем наступает период «большевизма масс». Наконец, приходит время большевизма власти. «Загадка» большевизма в том, что он значительное время как бы естественно перетекал из одного состояния в другое» [Булдаков, 2001, с. 288].

Действительно, на начальном этапе большевистский проект содержал много элементов утопии, почерпнутой Лениным у позднего Маркса (отказ от парламентаризма и замена его «республикой Советов», всеобщее вооружение народа, рабочий контроль на производстве). Однако российский большевизм был сформирован не только западным марксизмом, но и всем революционным процессом в самой России во второй половине XIX в.

Принципиальные различия большевизма от марксизма заключались в следующих аспектах: учение о «партии нового типа», что, по сути, свело диктатуру пролетариата к диктатуре революционной партии; идея о возможности победы социализма в одной отдельно взятой стране; социализм как короткий переходный период от капитализма к коммунизму.

Понятие «советский проект» нередко используется в расширительном смысле вплоть до того, что им обозначают всю советскую историю. Если подходить более строго, то под это определение подпадают большевистские планы и программы, которые определили облик советского строя и его modus operandi и которые хронологически укладываются в период от подготовки вооруженного восстания до начала 1930-х годов [Горбачев, 2017, с. 19-29].

Сторонников идеи модернизации «советский проект», понимаемый как совокупность исходящих от власти идей и намерений, интересовал преимущественно с точки зрения его рецепции различными социальными группами. Тема «советского проекта» в разных его аспектах занимает представителей «новой культурной истории», среди которых Уэнди Голдман, Стивен Коткин, Терри Мартин, Орландо Файджес и другие авторы. В отличие от своих старших коллег «ревизионисты» имели возможность работать в советских архивах и библиотеках, благодаря действовавшим программам обмена. Значительная часть исследователей сосредоточилась на истории рабочего класса России и на отношении пролетариата к большевикам. Общим было желание «ревизионистов» по обе стороны «железного занавеса» обратиться к действительным настроениям и предпочтениям пролетариата и крестьянства [Fitzpatrick, 2017, p. 816-831]. В рамках «новой культурной истории» рабочие «были вытеснены со сцены женщинами и представителями национальных окраин»; исследователей стали интересовать изменения ментальности, идентичности, материальной культуры.

Таким образом, представители магистральных направлений западной историографии по разным причинам не считали для себя важным подробно анализировать «советский проект». С точки зрения реальных результатов интерпретации «советского проекта», представляют интерес работы Ричарда Стайтса, посвященные российскому утопическому сознанию революционной эпохи. Ценность исследований Ричарда Стайтса - во взгляде на социализм не только как на проект власти, но и как на «живое творчество масс», т. е. теорию, соотносящуюся с представлениями различных социальных групп.



1.2 Большевистский проект социалистического общества

С приходом к власти большевиков в стране была предпринята попытка широкомасштабной социальной инженерии, цель которой заключалась в реализации утопического проекта совершенного общества. Большевистский проект предусматривал коренное переустройство всех сфер общественной жизни на принципах коммунистической идеологии.

Большевики предполагали, что в результате подобных трансформаций страна превратится в бесклассовое, рационально организованное общество. Признавая отсутствие необходимых для этого культурных и материально-технических предпосылок, они рассчитывали на создание необходимой базы посредством индустриализации и модернизации общественной жизни в ходе построения социализма.

Идеальное общество, которое они стремились построить, - огромная фабрика [Ленин, 1981, с. 101], использующая передовые технические достижения, технологии и принципы организации труда. Для В.И. Ленина примером такой организации были банки, почта, тесты. Социалистическое общество для большевиков представлялось как сложная система, тщательно отрегулированная и отлаженная посредством целенаправленного управления всеми процессами, происходящими в обществе, и детальным планированием экономики.

До 1961 г. советский режим официально определялся как «диктатура пролетариата». Конституция 1918 г. ясно утверждала основополагающий принцип (статья 10):

«Вся власть в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики принадлежит всему рабочему населению страны, объединенному в городских и сельских Советах» [Конституция (Основной Закон) Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, 1918]

Это положение подтверждалось в Конституциях и 1924, и 1936 гг. Такая точка зрения широко поддерживалась большевиками. Определение пролетариата как «правящего класса» было важной частью легитимации советской системы.

Большевики, пришедшие к власти в октябре 1917 г., сразу приступили к осуществлению марксистских положений о труде, «освобожденном от капиталистических оков». Отныне Россия провозглашалась Республикой Труда. Вопросы его организации, повышения производительности уже в силу этого должны были встать в центр политики новой власти [Соколов, 2000, с. 39-80].

Главным аспектом большевистской модернизации общества была индустриализация. Ее проведению были подчинены все ресурсы страны. На протяжении 20-х гг. советской власти удалось преодолеть разруху гражданской войны. По подсчетам В.В.Фельдмана, уже в 1925 хозяйственном году ядро уральской промышленности - металлургическое и металлообрабатывающее производство достигло 92,2% от довоенного уровня [Опыт Российских модернизаций, 2011, с. 164].

Вторая половина 1920-х годов стала рубежом перехода к активному развитию промышленности в Уральском регионе. Достижение этой цели начинается с интенсификации импорта, поскольку ни своих технологий производства, ни оборудования не было. В.П.Тимошенко отмечает, что с 1927 г. начинается форсированный рост импорта технологического оборудования в уральское хозяйство. По его данным, ввоз оборудования для промышленности составлял 42,9% от всего импорта [Тимошенко, 1991, c. 112].

В 1928 году был принят большой пятилетний план, в котором уделялось внимание промышленному рывку. Затем его основные показатели неоднократно корректировались. В результате этих изменений рыл разработан так называемый план «Большой Урал». Для Уральского региона формулируется специальные задачи. Выплавку чугуна планировалось увеличить в 3,5 раза, меди - в 3, производство машиностроения - в 4,5, химических продуктов - в 4-5, добычу угля - в 2,5 раза по сравнению с изначальным планом.

Ключевую роль в переработке пятилетнего плана сыграл И.В. Сталин. Он настоял на пересмотре плановых показателей в сторону их увеличения. По словам историков, занимающихся проблемами модернизации уральской промышленности, это волевое решение, не подкрепленное научными расчетами, не учитывало реальных возможностей страны и региона в частности. Практика показала, что для достижения повышения темпов «нельзя подхлестывать и подгонять страну» [Опыт Российских модернизаций, 2011, с. 168].

В 1930-е годы на Урале началось создание крупной металлургической базы, в регионе активно развивалось машиностроение, химическая, бумажнаяи лесная промышленность. Строительство крупных промышленных предприятий сопровождалось возведением электростанций, обслуживающих нужды предприятий. Так были построены Челябинская, Егоршинская, Кизеловская электростанции, а позднее Белоярская АЭС, Рефтинская, Пермская, Ириклинская ГРЭС и др.

К концу 1930-х гг. Урал превратился в мощный промышленный район, ставший второй металлургической базой страны. Он занимал третье место по добыче угля, выработке электроэнергии, заготовке леса, производству бумаги и четвертое место - по машиностроению и общему валовому объему промышленной продукции [Антуфьев, 1992, с. 93; Запарий, с. 264].

Для столь масштабного преобразования Урала нужны были средства. Отечественные историки солидарны, что источником форсированной модернизации стала политика коллективизации. Она действительно позволила увеличить экспорт сельскохозяйственной продукции.

Другим источником, как отмечает Е. Осокина, стала торговая организация «Торгсин». Согласно данным, приведенным в ее исследовании, за первую половину 1930-х годов, организация выкупила у населения страны ценности, которых было достаточно для покрытия пятой части расходов на закупку импортного оборудования, технологий и сырья. В конце 1931 г., когда руководство страны разрешило советским людям покупать товары в Торгсине в обмен на бытовое золото (украшения, предметы утвари и быта). «Первые же месяцы «золотых операций», когда Торгсин открыл свои двери для рядовых граждан, позволяя им покупать товары широкого потребления в обмен на золото, принесли более 75 млн… В 1933 году по объемам выручки Торгсин сумел обогнать экспорт хлеба, леса и нефти - трех самых крупных добытчиков валюты для страны» [Осокина, 2009, с. 48].

Еще один немаловажный источник финансирования индустриализации - подневольный труд заключенных. В отечественной историографии отсутствует единая точка зрения относительно основной цели использования принудительного труда и соотношения его воспитательно карательной и экономической функции [Кириллов, 2017, с. 83]. Тем не менее, нельзя отрицать его значимость в развитии отдаленных регионов, «колонизации»; поставке мобильной рабочей силы, которую можно использовать без ограничений; снижении нагрузки на потребительский рынок за счет существования спецконтингента [История сталинского Гулага, 2003, с. 46].

Индустриализация - далеко не единственное направление большевистской социальной инженерии. Не менее важное направление политики партии заключалось в попытке создания нового человека - человека с руками рабочего и головой мыслителя. Психологи, экономисты, социологи и физиологи начинают формировать модель «нового человека».

С одной стороны, это рабочий, который способен на самоотверженный, и что не менее важно, эффективный труд на благо своей страны. В 1921 году в Москве открылся центр научно-методический центр в области организации труда - Центральный институт труда.

Основатель института А.К. Гастев разработал правила «Как надо работать» для руководства всем рабочим страны. Они были опубликованы в таких крупных печатных изданиях как Известия и Труд, а также распространены в виде плакатов и листовок.

Деятельность института труда заключалась в научной разработке механизмов повышения эффективности труда. На основе «трудовых установок» Гастева институтом была разработана оригинальная технология профессионального обучения, ориентированная на ускоренную массовую подготовку квалифицированных рабочих, для удовлетворения нужд индустриализации в человеческих ресурсах. Система ЦИТа широко использовалась при подготовке военных кадров, инструкторов и при создании школ ФЗУ и профшкол.

По мнению А. Медушевского, конструкция так называемого нового человека эффективно использовалась в социальной инженерии и искусстве социалистического реализма в целях самодисциплины масс и их адаптации к новому обществу, а главное - решению задач социальной мобилизации [Медушевский, 2017, с. 368].

Система идеологического воспитания на протяжении 1930-х гг. приобретала тотальный характер. Расширяя масштаб охвата рабочих различными формами политучебы, к концу 1930-х гг. властные структуры добились участия большинства рабочих в систематическом изучении партийно-политических документов. В политкружках в 1938-1939 гг., по официальным данным, занималось более 70% рабочих и служащих Урала. В то же самое время для рабочих промышленных предприятий проводились лекции идейно-политического содержания.

Согласно отчетам областной партийной организации в 1938-1939 гг. в Свердловской и Пермской областях лекции по «Краткому курсу истории ВКП(б)» были прочитаны более 3 млн. Человек. Если верить партийным бумагам, то лекции были прочитаны практически всему взрослому населению.

Власти хотели видеть в рабочих следующие «принципиально новые» черты советского рабочего, как партийность, коллективизм, интернационализм, инициативность, твердость и настойчивость, героизм, непримиримость к врагам и недостаткам, самоотверженность, культурность, «гегемонизм» [Журавлев, Мухин, 2004, c. 4].

Новые ценности проводились в массы посредством идеологического воспитания на заводах и в учебных заведениях, печать, литературные произведения. С 1931 года, с возникновением звукового кино, фильмы становятся одним из основных проводников культуры в самые широкие слои населения. Из уст главных героев фильмов звучали основные положения коммунистической идеологии, сами они становились образцами для подражания.

Поскольку у советских рабочих было не так много развлечений, а стоимость похода в кино была невысока, они могли ходить на один и тот же фильм по нескольку раз. Широко использовались кинопередвижки, так что возможность посмотреть очередной фильм была даже у деревенских жителей. Высокая доступность, новизна и наглядность сделали кинематограф одним из главных средств воспитания нового советского человека.

Канон советского человека был официально проработан и провозглашен на XVII съезде ВКП(б) в 1934 году. Он состоял из двух компонентов: идеологической выдержанности и культурности.

Идеологическая выдержанность подразумевала знание и буквальное воспроизводство Краткого курса истории ВКП(б). Цитаты из идеологических брошюр и речей представителей власти становились метафорами и превращались в идиомы, которые были в постоянном обороте. Через них люди создавали или осваивали новый мир на месте старого, деревенского.

Властная политика большевиков в отношении рабочих была подчинена интересам установления диктатуры пролетариата и классовой борьбы. В утопических планах большевиков отражался глобальный проект - осуществление пролетарской революции во всем мире. Этим можно объяснить жесткость большевизма. Сама логика большевизма разворачивалась в таких понятиях, как борьба, ликвидация, уничтожение, искоренение, завоевание, противостояние.

Если цель большевизма - коммунистическая перестройка несовершенных социальных отношений, а основной метод - насилие (пролетариат как «атакующий класс»), то неизбежно противоречие целей и средств их достижения [Медушевский, 2013, с. 11].

По мнению Н. Верта, большевистская практика восстановления государства заключалась в утверждении примитивной, жестокой формы власти и политического контроля над экономикой и обществом по военному образцу. Она имела 2 цели: мобилизовать людей на борьбу, обеспечить продовольствием и сырьем армию и города, бастион новой власти [Верт, 2010, с. 49].

Наряду с насилием и принуждением большое значение отводится феномену социальной мобилизации. Из способа решения и преодоления экстремальных проблем и вызовов она трансформировалась в систему, стала основополагающей характеристикой политических режимов мобилизационного типа.

Понятие «мобилизационный» выступает в исторических исследованиях синонимом «тоталитарного», и наоборот. Так, крупнейший отечественный специалист в данной области О. В. Хлевнюк отмечает: «Вырастая из хаоса революционных поворотов и скачков, диктатура опиралась преимущественно на насилие и стремилась (во многих случаях искусственно) поддерживать чрезвычайный, мобилизационный режим функционирования политической системы и жизни общества» [Хлевнюк, 2010, с. 447].

Итак, Условия гражданской войны привели к трансформации первоначального большевистского проекта в мобилизационную модель государства - военный лагерь с всеобщим принуждением к труду и сверхцентрализированным распределением. Практическим воплощением этого проекта стала политика «военного коммунизма».

Изменения проекта отчетливо прослеживаются в целях, которые ставила перед собой большевистская власть. Первой целью, провозглашенной большевиками сразу после прихода к власти, было построение общества свободы и социального равенства. По мере того, как складывалась мобилизационная модель административно-распределительного социализма, эти идеалы заменялись установками на полное подчинение граждан страны воле правящей партии и тоталитарного государства.

Вторая по значимости цель большевистского проекта - достижение всеобщей грамотности и создание городского индустриального общества.

В ходе строительства социализма к проекту добавилась еще одна цель - превращение СССР в мощную в военном отношении страну, обладающую передовой оборонной промышленности. Последние две цели в основном были достигнуты к середине 1950-х годов.

1.3 Рабочая жизнь - практики социальной жизни советских рабочих

Под понятием «рабочий вопрос» объединены сложные и многоплановые проблемы. К ним относятся формирование рабочего класса, его численность, структура, состав, условия труда и уровень жизни рабочих, профессиональная заболеваемость, правовое, политическое положение, менталитет, правительственная политика. В данном параграфе представлен обзор повседневной жизни рабочих, трудностей, с которыми они сталкивались и как они решались.

Общей чертой советской историографии по вопросу становления советской промышленности было то, что историки положительно оценивали вклад индустриализации в построение социализма в СССР, подчеркивали ее многочисленные достоинства по сравнению с капиталистической индустриализацией в дореволюционной России и странах Запада. Советские историки в своих работах обходили такие острые вопросы, как цена индустриализации, взаимосвязь индустриализации и террора, использование принудительного труда, односторонне трактовали проблемы источников накопления средств и целей индустриализации СССР.

В то же время современные исследователи указывают на многочисленные негативные моменты в развитии экономики и общества, которые стали следствием процесса индустриальной модернизации Урала. К ним относятся ухудшение качественных характеристик промышленных кадров; диспропорции в структуре промышленности; неэффективность централизованной системы управления промышленностью, приспособленной действовать лишь в условиях мобилизации сил; политический и экономический волюнтаризм центральной власти в отношении промышленности Урала и др.

Цель руководителей промышленных предприятий того времени сводилась к своевременному или даже, что лучше, преждевременному выполнению производственных планов. Положение рабочих, их условия труда и бытовое обслуживание было не в приоритете.

Практически все предприятия имели долг по отношению к рабочим. Например, на момент проверки заводов города задолженность заработной платы Камхимстроя составил 771 тыс. рублей (в том числе за предыдущий месяц 429 тыс. рублей) [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 1].

Сталинскому режиму в его попытках контролировать общество приходилось сталкиваться с различными формами социального неподчинения. Оно нашло свое выражение в необычайной изобретательности, которая позволяла обходить многочисленные ограничения и запреты в экономической сфере и стратегиях выживания в чрезвычайных условиях. Н. Верт выделил 3 основные формы социального неподчинения, против которых сталинский режим развернул масштабные репрессии: «спекуляция», «самовольный уход с предприятий», «хищение общественной ценности» [Верт, 2010, с. 346].

Несмотря на активную пропаганду, которая велась на каждом промышленном предприятии того времени, в среде рабочих бытовали негативные настроения. Они наблюдались среди молодых, вновь пришедших кадров рабочих, в среде научных работников и части «старых» специалистов с «прошлым» или «бывших» людей, среди вновь влившейся в учебные заведения части студентов. В середине 1930-х они просачивались и в среду старых кадровых рабочих [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 1 об].

На Камхимстрое и фабрике Гознака недовольство рабочих плохими жилищными и культурно-бытовыми условиями, питанием и снабжением вызвали большую текучесть со строительства. На почве недоснабжения и затяжки с выплатой зарплаты были в случае невыхода на работу отдельных бригад и даже молодых коммунистов. Конструктор завода Ожгибесова например говорит: «рабочие не могут существовать при настоящих условиях, рабочий имеет простои, делает прогулы потому, что ему и дают всего нужного и правы что уходят» [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 1 об].

Схожие настроения распространялись и на заводе им. Дзержинского. «Как будешь выполнять норму выработки, когда сидишь почти голодная, зарплату затягивают месяцами, купить на рынке не на что», - Мошева, цех нормалей. «Деньги вовремя не дают, паек тоже, обеды плохие, как хочешь, так и живи. Раньше бы такую бузу подняли, а сейчас все молчат», - Шулятьев, инструментальный цех [там же]. Последнее высказывание весьма интересно. Это не единственный раз, когда в своих жалобах рабочие упоминают пассивность рабочих. Нечто схожее прочитывается и в высказывании беспартийного ударника Суперфосфатного завода г. Перми Куницына: «день ото дня хуже становится, придется наверное голодать, надо нам требовать, а то мы молчим от того и голодом сидим, а если так дальше будет, то надо с работы уходить» [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 3 об].

Многие из опрошенных рабочих выказывали желание уйти с производства, если ситуация не изменится. Однако, альтернатив было не много, схожая ситуация наблюдалась на всех заводах города. «Кто будет здесь сидеть работать, если хлеба не хватит, а деньги ждешь по 2-3 месяца, надо ехать в деревню, дома теперь все есть» - Шулепов, охрана [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 2].

Из-за несвоевременной поставки сырья простаивали целые бригады. Например, на заводе Красный строитель, нередко были задержки в поставке глины, что останавливало производство. Как результат, работницы формовки за месяц получали окончательный расчет в 3 рубля [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 4 об]. Отдельные работницы грозились уйти в отпуск и не вернуться, следуя примеру своих бывших сотрудниц.

Для борьбы с текучестью рабочей силы на заводах профорганизации выделяли агитаторов в бригадах, создавали агитколлективы. Однако меры по устранению причин, вызвавших нездоровые настроения - введение хозрасчетов, ликвидация «уравниловки», предпринимались слабо.

Особое место в истории советского рабочего класса отведено гендерным отношениям. Стремясь восстановить экономику и подготовиться к воне, возлагало особые надежды на женское население. Правительство разработало комплекс мероприятий, нацеленных на преобразование женщины в члена советского трудового коллектива.

В стране было официально объявлено гендерное равенство, однако на практике этот принцип нередко нарушался. Ннаблюдалась дифференциация, выражавшаяся в предоставлении мужчинам высокооплачиваемых рабочих мест. По мнению В. Голдман, «труд женщин был низкооплачиваемым только потому, что они были женщинами» [Голдман, 2010, с. 27].

Даже квалифицированных и низкоквалифицированных женщин брали на работу не так охотно, как мужчин, что позволяет предположить, что гендерный аспект имел не меньшее значение, чем квалификация [Голдман, 2010, с. 30]. Согласно Ш. Фицпатрик, женщин брали именно на малоквалифицированную работу, что лишь усугубляло их положение на производстве [Фицпатрик, 2008, с. 84].

Во-первых, происходила «феминизация» низкооплачиваемых работ; во-вторых, по мере того, как женщины осваивали ту или иную профессию, эта профессия становилась непрестижной и низкооплачиваемой [Айвазова, 1998, с. 84].

На протяжении 1930-х годов женщины стали важным источником пополнения рабочего класса, но спрос на рабочую силу в большей степени удовлетворялся за счет детей крестьян. Еще в конце 1950-х гг. Л.С. Рогачевская оценила источники пополнения рабочего класса следующим образом: 34 % посланных в 1926 г. на заводы и фабрики рабочих были выходцами из деревни (удельный вес этой группы был выше в провинции, особенно на Урале, -- местами более 50%). В целом же исследователь определяла долю крестьян среди «новых» рабочих, влившихся в промышленность в 1926--1927 гг., в 40% [Рогачевская, 1959, c. 56]. За период с 1926 по 1939 г., из села в город переселилось 18,5 млн человек [Население России, 2000, с. 229].

К «новым» рабочим в это время относились также бывшие городские мещане и представители интеллигенции, дети рабочих, молодежь, «старые» рабочие, покинувшие производство 10-12 лет назад. В целом считалось, что «новый» рабочий - тот, кто имеет производственный стаж не более 3-4 лет [Ульянова, 2016, с. 19-25].

Городской взрыв в СССР породил огромные экономические проблемы. Темпы жилищного строительства резко замедлились в течение первой и второй пятилеток, тогда как потребность в жилье продолжала расти. В городе наблюдалась повсеместная скученность: в бараках, коммуналках, частных домах. Эта проблема оставалась актуальной вплоть до 50-х годов. Пермь (До 1957 город сохранял название Молотов), как областной центр долгое время представлял собой внушительную агломерацию рабочих поселков, локализованных, прежде всего вокруг промышленных предприятий. Строительство домов для рабочих не всегда решало жилищную проблему. Например, в домах, принадлежащих заводу им Дзержинского, в 1932 году проживало до 40% людей, никак не связанных с заводом [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 1 об].

В условиях острой нехватки жилплощади градостроители основной упор сделали на возведение временного жилья. По архивным данным, приведенным в работе В.А. Журавлевой к 1933 г. только по четырем крупным городам Уральской области (Перми, Челябинску, Магнитогорску и городку УЗТМ) бараки составляли в среднем 56% жилого фонда [Журавлева, 2014, c. 348]. Они были распространены на новостройках и лесозаготовках. Их главная отличительная черта - минимум самых необходимых удобств для проживания людей. Во многих бараках было только отопление, сначала - печное, а впоследствии - водяное, в некоторых из них не было даже мебели за исключением спальных мест.

Рабочие, жившие в бараках, жаловались на антисанитарию, на то, что в них «много клопов», «вшей, плохо обслуживаются, и никто не обращает внимания». Кадровые рабочие, необеспеченные квартирами, подавали заявления об уходе с производства, поскольку не желали жить в бараках в антисаниртарных условиях (даже коммунисты) [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 493. Л. 1 об].

Под жилье приспосабливали все, начиная от зданий бывшей кирхи и синагоги до помещений столовых. Летом 1936 года был закрыт последний в городе ресторан, находившийся, по данным профессора Олега Лейбовича, на улице Карла Маркса (теперь -- Сибирская). Его переоборудовали под общежитие для сотни рабочих.

Нехватка недвижимости была существенной, но далеко не единственной проблемой советского города. Потребности растущего города в полной мере не удовлетворяла ни одна из частей инфраструктуры. Руководство города предпринимало попытки решить насущные проблемы города, но не всегда успешно. Например, в 1931 г. было начато строительство нового водоканала, который по задумке партийной власти должен был решить проблему с обеспечением города водой. Однако нарушения технологии строительства превратило потенциальное решение проблемы с водой в источник постоянных аварий, которые в свою очередь влияли на работу всех других предприятий, что обслуживались новым водопроводом.

Примечателен случай, который обсуждался на партийном собрании партийного актива города об улучшении культурно-бытового обслуживания трудящихся. Из-за аварии водопровода в Перми остановился хлебозавод и простоял около 3-х дней (стоит отметить, что он и без того н справлялся с нормой по производству хлеба, так что приходилось восполнять недостачу за счет Молотово). Для рабочих завода такая ситуация была в порядке вещей, они не предприняли никаких действий, объясняя это тем, что «в течение 40 дней на водопроводе было 29 аварий, так что это неизбежное зло, что хлебозавод простоя три дня».

Сооружение таких крупнейших индустриальных предприятий, как завод им. Сталина, Бумкомбинат, Комбинат «К» и др. потребовало от Горздравотдела решительной перестройки всей работы, расширение лечебно-санитарной сети, подведение под нее твердой материальной базы, улучшение качества медпомощи. Тем не менее, ресурсов не хватало. В 2 родильных отделениях городских больниц, рассчитанных на 90 коек, лежало до 165 рожениц родильниц, не считая новорожденных - по 4 на одну койку. «Все что можно было сделать со стороны горздрава - все меры уже исчерпаны» [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1206. Л. 25].

Миграционный поток, направленный из деревни в город, привносил в рабочий класс настроения, отражавшие психологию человека, оторванного от своих корней и потерявшегося в городской обстановке. Новоиспеченные горожане составляли особую субкультуру: они держались в городе обособленно, работали артелями, селились общинами, воспроизводили в быту привычные крестьянские повседневные практики. Эта тема весьма подробно рассмотрено в работах Ш. Фицпатрик «Повседневный сталинизм», М.Г. Мееровича «Наказание жилищем» и др. Авторы обращают внимание на такие аспекты повседневной жизни новых горожан как порча водопровода и канализации, «бытовое животноводство», когда в жилом доме содержались козы, кролики, курицы, поросята и др. [Меерович, 2008, c. 48].

В 1920-х годах отношение к культуре было двояким. Одни видели в ней «буржуазность», то, с чем следует бороться, тогда как другие, в том числе Ленин и Луначарский считали, что культура имеет надклассовое значение. К середине 1930-х восторжествовало мнение, что культура обладает позитивной ценностью.

На практике выделялось несколько уровней культуры, которые предстояло освоить не только рабочим. Первый уровень - культура личной гигиены - включал в себя привычку мыться с мылом и чистить зубы, не плевать на пол и обладать хотя бы минимальной грамотностью. Второй уровень требовал знания таких вещей, как правила поведения за столом, в общественных местах и т.д. Третий уровень, бывший когда-то “буржуазным” или “мещанским”, ожидался от представителей правящего класса и новой советской элиты. Третий уровень культуры подразумевал правильную речь, хорошие манеры, опрятную и соответствующую случаю одежду. Канон культурности был не столь жестким, как идеологический. Внешний контроль на эту область распространялся меньше.

Переезд масс бывших деревенских жителей в город не делал их городскими людьми, равно как и революция 1917 года не привела к мгновенному появлению советских людей. Новый рабочий класс, который стремилась создать советская власть, конструировался из бывших крестьян. Очевидно, это был не самый подходящий материал для подобных трансформаций.

По словам Н.Н. Козловой крестьяне это те, кто живет «на рубеже общества и природы». Им чужды те ценности, которые насаждала советская власть, поэтому в зависимости от личных амбиций они выбирали одну из двух стратегий поведения в новой для них действительности: выживание и приспособление.

Первая стратегия заключалась в том, чтобы плыть по течению и избегать опасностей. Эти люди оставались на нижних ступенях социальной иерархии. В качестве характерных черт этой группы новых городских жителей Н.Н. Козлова отмечает следующие: высокий уровень насилия и частота повседневных конфликтов, низкая степень разделения общественных функций, традиционное гендерное разделение труда.

Поколениями, воспитанными на сельских принципах следования групповым стереотипам, плохо воспринималась индивидуализация личности - требование городской жизни. Весь процесс социального наследования оказался дезорганизованным, общество -- дезориентированным [Вишневский, 1998, c. 109].

Маргинализация городского населения - одно из важных следствий советской урбанизации. В городах России широкое распространение получили пришедшие на смену старым классам маргинальные слои населения с размытыми жизненными ориентирами, провинциально-деревенским мышлением [Пивоваров, 2001, с. 107]. Маргинализовались целые поколения, десятки миллионов людей, что привело к очень быстрому разрушению социокультурных стереотипов, вырабатывавшихся столетиями, и к утрате социальной памяти.

Вторая стратегия поведения или жизненная программа заключалась в том, чтобы не просто выжить, но преодолеть социальную пропасть. Они хотели быть другими и активно приобщались к задаваемому обществом канону. Причем в отличие от первой группы, эти молодые люди действовали вполне целесообразно. Именно из них по мнению Н.Н. Козловой и получились советские люди.

Овладев идеологическим языком, они открывали для себя возможности вертикальной мобильности. Так бывший крестьянин мог стать комиссаром, окончив военное политическое училище, чиновником, став выдвиженцем, или поступить в университет после рабфака, работая у станка.

По мнению Н.Н Козловой, новая идентичность советского человека была как маска, которая приросла к лицу. Сначала он учился говорить по-большевистски, а потом через него становился частью новой действительности. Как правило, они разрывали связь с прошлым, подолгу не общались со своими родственниками и старались не вспоминать о прошлой жизни.

Одним из самых эффективных направлений деятельности партийного руководства страны была организация досуга городского населения. Рабочие и служащие активно посещали Парк культуры и отдыха по льготным карточкам, стоимостью в 10 рублей. Они давали право на 25 бесплатных посещений парка и 50% скидку на билеты в Музкомедию, на эстраду и стадион по 6 раз каждый [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 892. Л. 5].

Оплатив вход в парк, рабочий мог без ограничения пользоваться спортивной базой, библиотекой и слушать музыку. Стоимость входного билета составлялась исключительно из содержания аппарата, оркестра, приобретения физкультурных принадлежностей и амортизации имущества [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 892. Л. 5 об].

В Парке планировалось строительство парашютной вышки. [ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 892. Л. 14]. Оно было поручено прорабу парка культуры и отдыха Прокладову под непосредственным наблюдением директора Парка т. Пичугина. Она имела «огромное значение для обороны и подготовки авиационных кадров - парашютистов.

Итак, перед нами город, в котором бытовое пространство заполнено проблемами и не предоставляет никакого комфорта, сложная инфраструктура запаздывает и не соответствует нуждам городских жителей. Производственная среда оставалось крайне конфликтной. Лишь сфера досуга не имела серьезных проблем. В сфере досуга удается создавать доступные развлечения в виде нового кино, клубов, парков и тд.



Глава 2. Властная политика по формированию рабочего класса в 1930-х гг.

2.1 Состояние рабочего класса и организация технической учебы на промышленных предприятиях Перми

Численность населения Перми и рабочего класса в частности неуклонно росли на протяжении всего предвоенного десятилетия. Если в конце 1920-х в городе жило менее одной пятой населения страны, то к концу 1930-х эта цифра выросла до трети [Фицпатрик, 2008, с. 87]. По данным Уральского статистического ежегодника на 1923 г. и Всесоюзной переписи населения СССР 1939 г. численность Перми с 1920 г. по 1939 г. увеличилась в 3,6 раза: с 70 026 человек до 255 236 человек [Чащин, 2010, с. 272].

Свыше трети горожан Урала были молодыми людьми в возрасте до 30 лет, в Перми они составляли 22% населения, еще 19% приходится на людей в возрасте от 30 до 39. Этот тренд был характерен для всего СССР в целом, однако удельный вес молодежи в общем числе населения уральских городов был выше, чем в среднем по стране. Доля лиц преклонного возраста в уральских городах, напротив, была ниже, чем в среднем по РСФСР, в Перми она составляла чуть больше 10%. Таким образом, интенсивный рост населения Урала, который пришелся на конец 1920-х - 1930-е гг., происходил преимущественно за счет молодых людей и лиц зрелого возраста [Журавлева, 2012, с. 175-176].

Количественный рост рабочего класса был сопровожден рядом трудностей. Для руководства промышленных предприятий было недостаточно лишь привлечь людей на завод, они должны были на нем остаться. Данные проверок крупных заводов Перми начала 1930-х показала большую текучесть рабочей силы.

Например, на Шпагинском заводе наблюдалось систематическое снижение числа рабочих из месяца в месяц. Из 11 месяцев 1932 года - 7 дали перевес убыли над приростом. Учета текучести по квалификациям на заводе не было, а изучение причин текучести носило неорганизованный характер. Ее объясняли недостаточным снабжением, низкой зарплатой рабочих, неудовлетворительными условиями труда, отсутствием спецодежды. Борьба с прогулами значительно снизилась лишь после издания постановления о борьбе с прогулами [ПермГАСПИ. Ф.1.Оп.1.Д.445. Л.32].

На затоне им. Дзержинского за 11 месяцев с января по ноябрь 1932 года было уволено 959 человек, а принято лишь 198. Борьба с текучестью рабочей силы проводилась слабо.

По Ешмановскому заводу за 1932 год ушло 632 человека. Среди причин все те же плохое снабжение, тяжелый немеханизированный труд, низкая зарплата и отсутствие массовой работы. Основным способом борьбы с прогулами были показательные увольнения. На заводах также проводились товарищеские суды, собрания прогульщиков и их жен.

Весной 1935 года отдел найма и увольнения завода №19 провел анкетирование рабочих с целью составления социального, возрастного и полового состава рабочих. Результаты опроса выглядели следующим образом:

a) по социальному происхождению:

· рабочих - 36,1%;

· служащих - 9,5%;

· колхозников - 31,9%;

· единоличников - 18,6%;

· кустарей-одиночек - 1,9%;

· воспитанников дет.уч. - 0,3%;

· прочих - 1,2%.

b) по полу:

· мужчин - 66%;

· женщин - 34%.

c) по возрасту:

· от 1917 г. по 1906 г. - 60,7% (17 - 29 лет);

· от 1906 г. по 1899 г. - 22%;

· от 1899 г. по 1890 г. - 10%;

· от 1890 г. по 1878 г. - 5%;

...