Разработка принципов составления официальной истории казачества в Военном министерстве

Напомним, что к моменту, когда генерал получил задание составить «основания» для истории казачьих войск, первоначальная задача, поставленная А. Н. Куропаткиным перед Главным управлением Казачьих войск, несколько забылась. И Н. А. Маслаковец не только не пытался достигнуть ее решения, но и фактически предложил поставить перед нанятыми историками совершенно иную задачу. Как мы помним, военный министр хотел, чтобы книги о прошлом и о настоящем казачества помогали в принятии решений о будущем казачьих войск, были своеобразным источником малоизвестной чиновникам информации. Но для Н. А. Маслаковца будущее казачества было ясно. Еще в бытность свою оренбургским атаманом он направил в Военное министерство достаточно обширную записку, в которой ругал либеральные преобразования 1860-х годов, «едва было в самом корне не подсекшие всего строя их (казачьих войск. -- А. П.) прежнего развития в духе служения казачьего населения» . Особенно вредным генерал считал то, что вместо прежних «военного духа и строгой дисциплины даже в домашнем быту» Военное министерство попыталось распространить в казачьей среде «дух гражданственности» . И в своем докладе он продолжал продвигать ту же, очевидно неслучайную для него мысль, о преимущественно, если не исключительно военной роли казачества. Не дожидаясь исследований прошлого казачьих войск, он уже предсказывал их будущее: «Какие бы военные усовершенствования ни совершились в цивилизованных странах под влиянием могущественной силы технических знаний и изобретательства, вековые традиции и боевая готовность казачьих войск всегда будут являться одним из наиболее веских факторов в стратегических соображениях Военного Министерства по отношению безопасности границ государства и предупреждения неприятельского вторжения в пределы России» .

Соответственно официальную историю казачества генерал видел не проблемным исследованием с неизвестным результатом, но своеобразной одой боевому прошлому казаков. Если принять во внимание этот фактор, станет понятно, почему наиболее важные в рамках первоначальной идеи А. Н. Куропаткина последние века казачьей истории почти не рассматривались Н. А. Маслаковцом в его докладе, а острые и дискуссионные социально-экономические вопросы были опущены вовсе. Вот только реальная история категорически не хотела укладываться в предложенную военным чиновником консервативно-патриотическую схему: даже ему самому не удалось описать прошлое казачества с предложенных позиций. Вероятно, Н. А. Маслаковцу, если он хотел добиться воплощения в жизнь своей концепции, следовало сменить жанр официальной истории казачества, предложить издать не научный, а публицистическо-популяризаторский цикл. В одной из своих прежних статей мы отмечали, что донские власти, чьи воззрения на историю казачества были близки к изложенным генералом, хотя так и не смогли обеспечить написание своей части правительственного проекта, параллельно с работами в этом направлении выпустили книгу «Картины былого Тихого Дона», которая позиционировалась как «краткий очерк истории войска Донского для чтения в семье, школе и войсковых частях». При этом максимально убедительное для простого читателя воплощение консервативной концепции истории казачества было достигнуто путем умолчания о некоторых фактах, эмоциональной подачи материала и применения элементов художественной стилистики. Но как раз эти приемы, в принципе допустимые в публицистической литературе, категорически неприемлемы в научном исследовании . Несоответствие задачи научного исследования публицистической концепции Н. А. Маслаковца затрудняло реализацию правительственного проекта даже в виде разрозненного цикла книг, не объединенного ни методологически, ни проблемно.

Тем не менее Н. А. Маслаковец считал, что предложенного им достаточно, чтобы исследования по истории отдельных казачьих войск представляли собой единый цикл научных работ, к тому же доступный для практического применения военными чиновниками. Вот что он писал по этому поводу: «Мы этим путем (введением обязательной части программ для работ по истории отдельных казачьих войск. -- А. П.) в истории казачества в России достигаем того связующего начала, которое, значительно облегчая практическое пользование предпринимаемыми в интересах Военного Министерства историческими работами в казачьих войсках, может впоследствии весьма упростить и задачу составления на основании отдельных описаний казачьих войск как самостоятельных исторических по оным исследований, так и одного целого по оным труда: “Общей истории казачьих войск в Империи”» . Таким образом, в рамках «оснований» Н. А. Маслаковца планировалось на базе будущих исследований по истории отдельных казачьих войск составить обобщающую работу о казачестве в целом. При этом на начальном этапе работ центральный аппарат Военного министерства почти полностью освобождался от сложных и непривычных историографических функций: и избрание авторов для написания истории отдельных казачьих войск, и «общее наблюдение» за их деятельностью Н. А. Маслаковец предлагал возложить на наказных атаманов. Только когда дело дошло бы до составления «истории общей казачьих войск в Империи», начальник Главного управления Казачьих войск был обязан найти исполнителя для этого труда и руководить его работами .

Мы не можем точно сказать, как сочетались эти предложения с предыдущими указаниями Н. А. Маслаковца, согласно которым ходом исторических исследований может успешно руководить только достаточно компетентный специалист. Возможно, генерал просто не нашел другой, менее традиционной формы взаимодействия властей с исполнителями правительственного заказа. Однако нам представляется любопытным иной вариант. Обратим внимание, что слово «руководить» военный чиновник использовал только описывая финальную часть проекта, когда избранному историку пришлось бы взаимодействовать с начальником Главного управления Казачьих войск. Начальник этого управления П. О. Щербов-Нефедович, как мы уже упоминали выше, был признанным ученым, хотя и в несколько иной сфере, и действительно при желании мог осуществлять определенное руководство ходом работ. По отношению же к наказным атаманам Н. А. Маслаковец использовал термин «общее наблюдение», возможно, предполагая, что они будут следить только за организационной составляющей исследований, оставив подготовку программ и собственно исследования историкам. В любом случае на первом этапе написания истории казачества функции Военного министерства должны были сводиться к тому, чтобы лично министр утвердил лиц, избранных атаманами для написания истории вверенных им войск, а начальник Главного управления Казачьих войск, с одобрения того же министра, направлял на места некие «общие руководящие начала» и «указания по исполнению» исследовательских работ .

Наказные атаманы получили почти полную власть над авторами «исторических описаний». Если мы снова обратимся к донскому примеру, то увидим, что инициатива начать работы не в хронологическом порядке, но с периода 1775-1818 гг., к которому относилась и Отечественная война 1812 г., текст о которой и был создан в итоге, принадлежала атаману Ф. Ф. Таубе. Его преемник П. И. Мищенко вообще настаивал на включении в уже готовящуюся книгу обзора политического положения Европы накануне вторжения Наполеона в Россию -- обзора, не имеющего никакого отношения к первоначальному заданию Военного министерства . В конечном счете содержание программ «исторических описаний» все равно определялось чиновниками, а не историками-профессионалами, как рассчитывал Н. А. Маслаковец, причем если подобное вмешательство Главного управления Казачьих войск могло обеспечить хотя бы определенное тематическое и методологическое единство отдельных частей правительственного проекта (и, возможно, с учетом научной деятельности П. О. Щербова-Нефедовича, минимальную степень их научности), то вмешательство членов войсковых администраций только увеличивало разнобой требований к текстам и отдаляло их авторов от первоначально заявленных целей работы.

К сожалению, детали реакции начальства на доклад Н. А. Маслаковца нам не известны. Впрочем, стоит отметить, что изначально генерал предполагал, что его доклад будет передан непосредственно А. Н. Куропаткину. Однако уже по ходу написания черновика в него были внесены изменения. Обращение «Военному Министру» было зачеркнуто и вместо него проставлено «По Главному Управлению Казачьих войск» . Таким образом, первым высокопоставленным читателем текста Н. А. Маслаковца был не А. Н. Куропаткин, а П. О. Щербов-Нефедович. Трудно сказать, он не заметил многочисленных слабых мест предлагаемых «оснований» или просто был удовлетворен тем, что эти «основания» на неопределенный срок перекладывали основную тяжесть ведения исследовательских работ на наказных атаманов и избранных ими авторов. В любом случае идеи Н. А. Маслаковца были им одобрены и транслированы дальше, в Военный совет. И уже в конце того же 1902 г. задача написания истории отдельных казачьих войск была поставлена перед наказными атаманами, причем в полном соответствии с «основаниями», разработанными генералом. Распоряжения, направленные в казачьи войска, в некоторых местах совпадали с его докладом дословно: так, важнейшими вопросами, обязательными к освящению, в них значились «казаки как колонизаторы, как охранители государственных границ и православной веры» и «казаки как вооруженные силы государства», а в число второстепенных вопросов были включены такие, как «самобытно ли развивалось войско», «однороден ли племенной состав его» и «чем обуславливается порядок землевладения» . Некомпетентный и полный недостат-ков проект официальной истории казачества начали пытаться воплощать в жизнь. Но с учетом отмеченных выше недостатков этот процесс с самого начала был обречен на неудачу, не случайно ни в одном казачьем войске местная история так и не была написана...

Попытка Военного министерства написать официальную историю казачества в начале XX в. была амбициозным и ярким, но изначально имеющим мало шансов на успех предприятием. Группа генералов, не представляющих особенностей методики исторического исследования и не знающих современного им положения дел в казачьей историографии, попытались, если можно так выразиться, перескочить через несколько ступенек эволюционного развития науки, перейти от немногочисленных любительских историко-статистических описаний казачьих войск сразу к обобщающему фундаментальному циклу научных исследований по всей истории российского казачества -- циклу, который не написан до сих пор. Только офицеры Главного управления Казачьих войск, которое возглавлял профессиональный статистик П. О. Щербов-Нефедович, настаивали на проведении подготовительных работ, необходимых для достижения этой цели. Но и военный министр А. Н. Куропаткин, и члены Военного совета не хотели тратить время и деньги на подготовку, зато желали сразу получить «исторические описания».

Итак, первой причиной, обрекшей на неудачу правительственный проект, был личностный фактор. Руководство Военного министерства состояло из людей, не компетентных в исторических вопросах, и, к сожалению, далеко не все из них понимали это. Н. А. Маслаковец, которому в итоге выпало подготовить «основания» для официальной истории казачества, несколько десятилетий назад изучал в качестве историка-любителя прошлое казачьих войск. Судя по содержанию его доклада, генерал считал, что разбирается в исторической науке. Однако на практике предложенные им организационные и концептуальные решения показали себя очень слабыми, и именно это, на наш взгляд, обрекало на неудачу правительственный проект. Впрочем, найти подходящую кандидатуру для составления программы официальной истории казачьих войск оказалось в принципе крайне проблематично, поскольку не было авторитетных и профессиональных историков-казаковедов. Тем не менее доклад генерала предполагал, что историю каждого казачьего войска будет писать не просто профессионал, но профессионал, хорошо владеющий материалом уже на начало исследования и к тому же обладающий литературным даром. В итоге проблемы с личностным фактором сыграли свою роль сразу на двух уровнях: с одной стороны, правительственный проект возглавили абсолютно некомпетентные люди, а с другой -- к исполнителям на местах были предъявлены настолько высокие требования, что найти отвечающих им историков не представлялось возможным. И тут в дело вступал организационный фактор. Компенсировать отсутствие подготовленных авторов для «исторических описаний» можно было за счет проведения подготовительной работы, но как раз необходимость такой работы Н. А. Маслаковец вслед за своим начальством отрицал. При этом генерал делал ставку на личные качества авторов и старался минимально связывать их государственным контролем и регламентированием. В итоге оказались не проработаны и принципы организации работ, и сроки их выполнения, и формы текущего контроля,и, самое главное, четкие критерии оценки создаваемых текстов. Фактически центральный аппарат Военного министерства дал задание наказным атаманам найти подходящих авторов для написания истории казачьих войск и «наблюдать» за их работами, а затем только утверждал принятые на местах решения. В результате каждое войско писало свою историю самостоятельно, притом что на местах найти исполнителя для такого заказа было еще сложнее, чем в Санкт-Петербурге. Работу исполнителей все равно необходимо было как-то организовать, чем пытались заниматься местные власти и статистические комитеты, среди представителей которых, разумеется, почти не было профессиональных историков. Это порождало интриги, -- например, когда донские краеведы выступили против приглашения В. О. Ключевского для написания истории местного казачьего войска. Но, самое главное, к каждому «историческому описанию» наказные атаманы прилагали со-вершенно особые, уникальные требования.

Из изложенного выше понятно, что с организационными проблемами в ходе написания официальной истории казачества тесно переплетались проблемы концептуальные. Теоретически в единый цикл разрозненные труды по истории казачьих войск должны были объединяться благодаря наличию «общего исторического взгляда» на прошлое. Однако на практике предложенная Н. А. Маслаковцом концепция казаков-воинов носила скорее публицистический характер, и в нее не укладывались многие факты, особенно относящиеся к XVIII и XIX вв. Даже в рамках своего доклада генерал не сумел продемонстрировать возможность применения своей концепции к конкретному историческому материалу. Что еще хуже, его концепция плохо соответствовала самому жанру научного исследования. Н. А. Маслаковец требовал от историков подтвердить его идею о преимущественно военном предназначении казачества, а не проводить независимые исторические изыскания. На наш взгляд, концепция военного чиновника могла быть реализована только в публицистическом тексте, но Военное министерство ожидало текста научного. В итоге авторы работ по истории различных казачьих войск оказывались в своеобразной ловушке: от них требовалось и написать труды, соответствующие последним достижениям исторической науки, и не выйти за рамки представлений об историческом исследовании историка-любителя, чьи воззрения на науку устарели минимум на полвека.

Если подвести итог всему изложенному одной фразой, то она будет звучать так: Военное министерство попыталось за счет своих ресурсов компенсировать отсутствие объективных предпосылок для воплощения в жизнь научного проекта, детали которого высокопоставленные чиновники не слишком четко представляли. И провал этой попытки был закономерен, особенно если учесть многочисленные неудачные решения, предложенные Н. И. Маслаковцом при составлении «оснований» для истории казачьих войск.

References

1. Chuikov O. E., Gordeev I. А., Batyrov V. V. The Discoveries and Achievements of Modern Historiography of the Don Cossacks in the Second Half of the XIX Century. Bylye gody, 2016, vol. 41, iss. 3, pp. 675-687. (In Russian)

2. Kornienko B. S. Pravyi Don: kazaki i ideologiia natsionalizma (1909-1914). St. Petersburg, European University in St. Petersburg Press, 2013, 232 p. (In Russian)

3. Maksimov K. N. Kalmyki v sostave donskogo kazachestva (XVII -- seredina XX v.). Rostov on Don, Juzhnyi nauchnyi centr Rossijskoj akademii nauk Publ., 2016, 576 p. (In Russian)

4. Peretyatko A. Y. “Before Giving to the Nation or Tribe A New Order, One Must First Ask the People of this Nation whether they Need this Order”: the Local Prerequisites for the Reforms of 1860-1870 On the Don. Pt I. Bylye gody, 2017, vol. 45, iss. 3, pp. 937-948. (In Russian)

5. Peretyatko A. Y. The Importance of “Thoughts on Being Profitable for the State in the Financial Relation of the System of Contributing Irregular Troops by Special Population Groups, Enjoying for This Military Service Exemptions and Privileges” of N. I. Krasnov in The Legacy of the Author, and Social-Political Life of The Don 1860. History and Historians in the Context of the Time, 2017, 15(1), pp. 4-22. (In Russian)

6. Peretyatko A. Y. K voprosu o trebovaniiakh voiskovykh vlastei k oficial'noi istorii donskogo kazachestva v nachale XX veka. Nauchnoe nasledie professora A. P Pronshtejna i aktual'nye problemy razvitiia istoricheskoi nauki. Eds M. D. Rozin, D. V Sen', N. A. Trapsh. Rostov on Don, “Fond nauki i obrazovaniia” Publ., 2014, pp. 415-422. (In Russian)

7. Peretyatko A. Y. The Militдrgrenze from the Battle of Solferino before the Beginning of Demilitarization: Three Views out of Russia (F. F. Tornau, N. I. Krasnov, B. Katalinich). Pt I. Voennyi sbornik, 2016, vol.12, iss. 2, pp. 79-99. (In Russian)

8. Semenov V G., Semenova V P Gubernatory Orenburgskogo kraia. Orenburg, Orenburgskoe knizhnoe izdvo, 1999, 400 p. (In Russian)

9. Sen' D. V. Arhiv Voiska Donskogo i istoriia voiskovogo deloproizvodstva: aktual'nye voprosy izucheniia. Nauchnoe nasledie professora A. P Pronshtejna i aktual'nye problemy razvitiia istoricheskoi nauki. Eds M. D. Rozin, D. V. Sen', N. A. Trapsh. Rostov on Don, “Fond nauki i obrazovaniia” Publ., 2014, pp. 479488. (In Russian)

10. Sen' D. V. Arhiv Voiska Donskogo i problemy izucheniia voiskovogo deloproizvodstva. Vspomogatel'nye i special'nye nauki istorii vXX -- nachaleXXI v.: prizvanie, tvorchestvo, obshhestvennoe sluzhenie istorika. Moscow, Russian State Humanities University Press, 2014, pp. 334-337. (In Russian)

11. Skorik A. P Miliutinskii kazachii iurt: opyt istoricheskoi rekonstrukcii. Novocherkassk, Lik Publ., 2015, 1184 p. (In Russian)

12. Volvenko A. A. D. A. Milyutin and Cossacks. Bylye gody, 2016, vol. 40, iss. 2, pp. 398-411. (In Russian)

13. Volvenko A. A. Kak donskim kazakam istoriiu khoteli napisat`... Ofitsial'nyi zakaz, istorik i mestnaia administratsiia (1902-1912 gg.). Istoricheskoe soznanie i vlast' v zerkale Rossii XX veka. Eds A. V. Gladyshev, B. B. Dubentsov. St. Petersburg, Nestor-Istoriia Publ., 2006, pp. 115-125. (In Russian)

14. Volvenko A. A. Kazakomanstvo. Don case (the 1860th). Part I. Russkaya starina, 2015, vol. 13, iss. 1, pp. 1937. (InRussian)

Размещено на Allbest.ru