Нравственное богословие в Киево-Могилянской академии по материалам рукописных источников

Размещено на http://www.allbest.ru//

Нравственное богословие в Киево-Могилянской академии по материалам рукописных источников

К. В. Суториус

Исследование основано на записях богословских курсов, которые преподавались на латинском языке в Киево-Могилянской академии. Большинство известных записей сделаны студентами. Этот комплекс источников изучен мало и недоступен широкому кругу исследователей. Цель богословских курсов, как и других предметов «школьной» программы, была дидактической, поэтому моральное богословие в Киево-Могилянском коллегиуме/академии надо рассматривать прежде всего как учебную дисциплину. Киевский коллегиум был организован по модели коллегиумов иезуитских, и преподавание богословия в нем было генетически связано с академической традицией иезуитов. Преподавание богословия в Киевском коллегиуме засвидетельствовано с 1693/1694 и до 1745/1746 учебного года. Преподаватели (кроме Феофана Прокоповича) ориентировались на источники иезуитского происхождения. В «Ratio studiorum» -- учебной программе иезуитов -- одним из предметов, которые изучались в богословском классе, было моральное богословие. Значительную часть этого курса занимал разбор casuum conscientiae (казуистика). Однако в Киевской академии до конца XVIII в. засвидетельствован только один случай, когда преподавалось моральное богословие как предмет, отдельный от спекулятивного богословия: сохранились фрагменты курса морального

богословия за 1735/1736 учебный год. Эти фрагменты показывают, что курс носил компилятивный характер: здесь имеются ссылки на сочинения Мартина Бонацины, местами текст совпадает с сочинениями Германа Бузенбаума и Мартина Бекана. Однако нет оснований утверждать, что автором этой компиляции был сам преподаватель данного курса Иероним Миткевич, поскольку источник, которым он пользовался, уже мог быть такой компиляцией. В остальных богословских курсах элементы морального богословия были рассеяны по разделам спекулятивного богословия. В качестве теоретической основы казуистики в курсах до 1745/1746 учебного года преподаватели предлагали студентам доктрину умеренного пробабилизма.

Ключевые слова: Киево-Могилянская академия, моральное богословие, иезуиты, пробабилизм, рукописи.

Moral Theology in the Kyiv-Mohyla Academy Based on Manuscript Sources

K. V. Sutorius

The article is based on the manuscripts which contain texts of theological courses taught in the Kyiv-Mohyla college/academy in Latin. These manuscripts were written mainly by students who took those theological courses. This group of sources has been insufficiently researched and is unavailable for a wide range of scholars. The goal of theological courses, as of other subjects in the curriculum, was didactic, and, therefore, moral theology in Kyiv academy was deemed an academic subject. Kyiv college was set up on the pattern of Jesuit colleges, and teaching theology in Kyiv was genetically connected to the academic tradition of Jesuits. According to the records, theology had been taught in Kyiv since the academic year of 1693/4. Until 1745/6 teachers (with the exception of Theophanes Prokopowicz) based their lectures on the sources of Jesuit origin. In Ratio studiorum, which was the teaching program of Jesuits, one of the subjects studied in theological school was moral theology. Casus conscientiae (casuistry) comprised a considerable part of the course. However, there was only one case in Kyiv academy until the end of 18 th century when moral theology was taught separately from the course of speculative theology. This is proved by fragments of a course of moral theology in the academic year of 1735/6. These fragments show that the course was a compilation: there are references to works by the Catholic theologian of the 17th century Martin Bonacina, in some places the text coincides with works by Jesuits theologians Hermann Busenbaum and Martin Becan. There are no reasons to assert that the teacher who taught this course (Hieronymus Mitkiewicz) was himself the author of this compilation since a source, used by Mitkiewicz for his course, could have already been such a compilation. In other theological courses elements of moral theology were scattered over the sections of the course of speculative theology. The theoretical base of casuistry in courses offered to students before 1745/6 was moderate probabilism.

Keywords: Kyiv-Mohyla Academy, moral theology, Jesuits, probabilism, manuscripts.

Киево-Могилянский коллегиум был крупнейшей образовательной институцией в России в конце XVII -- первой половине XVIII в., главным центром богословского образования, и оказывал в XVIII в. на развитие образования в России влияние, степень которого трудно переоценить. Поскольку основная функция коллегиума была образовательной, изучение объема и содержания преподававшихся дисциплин дает возможность адекватно оценить уровень образования, которое здесь получали.

Если обсуждать вопрос о том, в каком состоянии находилась та или иная область знаний в коллегиуме (например, риторика или философия), то необходимо учитывать, что речь может идти только об учебных дисциплинах. Их дидактическая специфика состоит в том, что они в основном передают знание общепринятое, учат основам науки и по большей части не ставят перед собой цель сообщать новые знания, только приобретенные наукой и еще не получившие широкого распространения Так, например, по поводу философских курсов, преподававшихся в Киево-Могилянской академии, М. Ткачук пишет, что «в рамках школьной, по своему статусу, философии Киево-Моги-лянской академии продуцировались только учебные курсы, адресованные студентам» (Ткачук Ма-рина. Філософські курси Києво-Могилянської академії в контексті європейського схоластичного дискурсу // Релігійно-філософська думка в Києво-Могилянській академії: европейський контекст. Київ, 2002. С. 65)..

Хотя история Киево-Могилянской академии уже более 170 лет оказывается предметом изучения для историков образования, культуры, философии, литературы и сегодня наши знания о ее деятельности полнее, чем знания о других учебных заведениях духовного ведомства России XVIII в. Библиография работ, посвященных Киевской академии, обширна. Отмечу только наиболее значимые из монографий: Петров Н. И. Киевская академия во второй половине XVII века. Киев, 1895; Вишневский Д. Киевская академия в первой половине XVIII ст. Киев, 1903; Серебренников В. К. Киевская академия с половины XVIII века до преобразования ее в 1819 г. Киев, 1897; Титов Хв. Стара вища освіта в Київській Україні. Київ, 1924; Сивокінь Г Давні українські поетики. Харків, 1961; Маслюк В. П. Латиномовні поетики і риторики XVII -- першої половини XVIII ст. та їх роль у розвитку теорії літератури на Україні. Київ, 1983; Симчич М. РЬі1о8орЬіа гаїіопаІЬ у Києво-Моги-лянській академії. Вінниця, 2009., еще многое остается неизученным и неисследованным. В частности, это касается богословия, которому исследователями было уделено внимания меньше, чем другим дисциплинам, преподававшимся в Киевской академии Почти все опубликованные исследования касаются богословского курса Феофана Прокопо-вича. Это прежде всего диссертация Ю. Ф. Самарина (Самарин Ю. Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович // Самарин Ю. Ф. Избр. произв. М., 1996), серия статей П. А. Червяковского (Христи-анское чтение. 1876. № 1-2. С. 32-86; 1876. № 7-8. С. 101-152; 1877. № 3-4. С. 291-330; 1877. № 7-8. С. 3-42; 1878. № 3-4. С. 321-351), диссертация Ф. Тихомирова (Тихомиров Ф. Трактаты Феофана Про-коповича о Боге едином по существу и троичном в Лицах. СПб., 1884), небольшой, но чрезвычайно содержательный очерк Д. Вишневского о том, как преподавалось богословие, см.: Вишневский Д. Ки-евская академия в первой половине XVIII ст. Киев, 1903 г.. Что же касается богословия нравственного, то о нем имеются только краткие упоминания См.: Вишневский Д. Киевская академия в первой половине XVIII ст.; Суториус К. В. Нрав-ственное богословие как учебный предмет в Киево-Могилянском коллегиуме/академии до 1760 г. // Религиоведение. 2010. № 2. С. 34-49. Настоящую статью надо рассматривать как продолжение и углубление исследования, начатого в 2010 г..

В настоящее время почти все богословские курсы, преподававшиеся в Киевской академии, не опубликованы и хранятся в виде ученических записей в различных библиотеках и архивах Украины и России, поэтому любое их исследование может быть основано только на рукописных источниках. В силу особенностей этих источников представляется наиболее продуктивным на существующем этапе исследований использовать методы палеографии и текстологии. Эти методы позволяют на основании физических особенностей, часто неприметных и на первый взгляд незначительных и несущественных, которые имеют рукописные источники, установить, какими источниками пользовались и, что не менее важно, не пользовались преподаватели богословия, что, в свою очередь, позволяет судить об их кругозоре, о тех направлениях в богословии, к которым они примыкали или от которых старались отойти, о профессиональной подготовке преподавателей, от которой не могла не зависеть подготовка учащихся.

В XVII-XVIII вв. школьное (схоластическое) богословие отличалось в зависимости от того, к какой образовательной традиции относилось то или иное учебное заведение, или от того, на какие парадигмы оно ориентировалось. Это касается не только различий конфессиональных, но и различий в рамках одной и той же конфессии. Так, преподавание богословия в школах францисканцев отличалось от его преподавания в школах доминиканцев.

Киево-Могилянский коллегиум с самого его основания в 1631 г. находился под сильнейшим влиянием той образовательной модели, которая была принята в учебных заведениях иезуитов. Всё, начиная от учебного процесса и заканчивая бытом студентов, было организовано практически идентично с коллегиумами Общества Иисуса. Деятельность иезуитских учебных заведений регулировал документ под названием «Ratio studiorum». Согласно этому документу в школе (классе) богословия курс обучения должен был продолжаться четыре года. Основу обучения составлял четырехлетний курс спекулятивного (теоретического) богословия, которое обычно так и называлось «схоластическим» (школьным). Предполагалось, что преподавать его будут одновременно два или даже три преподавателя Regulae praepositi provincialis, 9..

Наряду с этим предметом в программу богословской школы входило казуистическое (нравственное) богословие, которое получило название от своего предмета -- в нем рассматривались так называемые casus conscientae (случаи «совести»), различного рода ситуации, когда в результате действия разума -- conscientia -- человек выносил суждение о том, следует/следовало ли совершать или избегать какого-либо поступка как морально доброго или злого «Conscientia est dictamen rationis seu actus intellectus, quo judicamus aliquid hic et nunc agendum vel omittendum esse vel fuisse tanquam bonum vel malum idque vel per modum praecepti vel consilii» (Busenbaum H. Medulla theologiae moralis. Antverpiae, 1671. Lib. 1, tr. 1, cap. 1. Resp. 1).. Нравственное богословие предписывалось преподавать в течение двух лет двум преподавателям -- по одному часу ежедневно, один объяснял таинства и запрещения (censurae), а также состояния (status) и обязанности, другой же -- десять заповедей, вместе с седьмой заповедью толкуя проблему договоров (contractiones), или же преподавать по два часа в день одному преподавателю Reg. praepositi provincialis, 12. Reg. professoris casuum conscientiae, 2.. Преподавателю «схоластического» богословия предписывалось пропускать те предметы, о которых специально толкует богословие нравственное, и касаться только общих начал моральных предметов Reg. professoris scholasticae theologiae, 9, § 4.. В свою очередь преподавателю нравственного богословия разрешалось касаться вкратце тех предметов, от которых зависит нравственное учение (casuum doctrina), например, что такое знак (character) и каких он бывает видов, что такое смертный и простительный грех, что такое согласие Reg. professoris casuum conscientiae, 3..

Задача преподавателя нравственного богословия состояла в том, чтобы подготовить опытных приходских священников (parochi) и священнослужителей (sacramentorum administratores)10, поэтому способ преподавания должен был носить более практический характер, чем при преподавании богословия «схоластического».

Поскольку ближайшими к Киевскому коллегиуму учебными заведениями иезуитов были коллегиумы польские, не лишним будет привести в качестве сравнительного материала те предписания, относящиеся к преподаванию нравственного богословия, которые имеются в «Catalogus praelectionum in scholis Societatis Jesu provinciae Polonae» польского провинциала Адриана Мясковского, изданном в 1711 г.11 Этот «Каталог» должен был регулировать учебный процесс в коллегиумах польской провинции Общества. Здесь курс нравственного богословия, как и богословия «схоластического», был рассчитан на четыре года:

По сравнению с «Ratio studiorum» в курсе морального богословия здесь добавлены разделы «De conscientia, voluntario et actibus humanis» и «De confessione», но отсутствует раздел «De officiis».

О том, какие вопросы рассматривались в курсах нравственного и «схоластического» богословия в польских коллегиумах иезуитов, говорят сохранившиеся записи богословских лекций. При этом можно заметить, что записей лекций по нравственному богословию сохранилось меньше, чем записей лекций по богословию «схоластическому», в связи с чем возникает вопрос: указывает ли данное обстоятельство на то, что не везде, где преподавалось «схоластическое» богословие, преподавалось также и богословие нравственное?

В Киевском коллегиуме преподавание богословия засвидетельствовано только с 1689/1690 учебного года Reg. professoris casuum conscientiae, 1. Bednarski St. Upadek i odrodzenie szkol Jezuickich w Polsce. Krakow, 1933. S. 483-488. Петров Н. И. Киевская академия во второй половине XVII века. C. 47-48. -- В связи с этим историки конца XIX -- начала XX в. считали, что богословие до этого времени не преподавалось вообще (Там же. С. 47-48; Титов Хв. Стара вища освіта в Київській Україні. С. 78).. Начиная же 1693/1694 учебного года мы видим, что оно организовано по образцу иезуитских коллегиумов Православное богословие, опирающееся на католическую богословскую традицию, не было к этому времени чем-то новым в киевской митрополии. В качестве предшествующих опытов можно указать на «Науку о седми тайнах церковных» сочинения Петра Могилы и «Мир человека с Богом» Иннокентия Гизеля (Корзо М. «Мир з Богом чоловіку» Іннокентія Гізеля в контексті католицької моральної теології кінця XVI -- першої половини XVII ст. // Гізель Інокентій. Вибрані твори. У 3 т. Т. 3. Київ; Львів, 2010. С. 260)., только весь четырехлетний курс схоластического богословия обычно преподавал один учитель, который последовательно излагал все его разделы. Новый курс начинался после завершения предыдущего, т. е. раз в четыре года. Ему предшествовал обязательный курс философии, который обычно продолжался два года и начинался после окончания предшествующего двухлетнего же курса, т. е. курс возобновлялся раз в два года. Как и все остальные дисциплины, богословие преподавалось на латинском языке.

Основными разделами курсов схоластического богословия были следующие: о Боге едином и троичном (de Deo uno et trino), об ангелах (de angelis), о воплощении (de incarnatione), о конечной цели и действиях человека (de ultimo fine et actibus hu- manis), о богословских добродетелях (de virtutibus theologicis), о грехах (de peccatis), о благодати (de gratia), о таинствах (de sacramentis). Помимо этих могли быть еще и другие разделы меньшего объема: о праве (de jure et justitia), о человеке в состоянии невинности (de homine in statu innocentiae), о покаянии (de poenitentia).

Важной вехой в преподавании богословия стал 1751/1752 учебный год. Начиная с этого времени в основе всех известных курсов лежала известная часть богословского курса Феофана Прокоповича.

До этого времени известны следующие курсы:

* В 1701/1702 учебном году преподавалось полемическое богословие -- по-видимому, Иннокентием Поповским.

О том, что преподавалось в этих курсах, сегодня можно судить по сохранившимся записям, которые делали студенты. Разные курсы известны с разной полнотой. Записи некоторых курсов обнаружить пока не удалось: курса Кроковского Суториус К. В. Преподавание богословия в Киево-Могилянском коллегиуме в XVII в. // Ре-лигиозное образование в России и Европе в XVII в. СПб., 2011. С. 186., второй части курса Прокоповича Суториус К. В. Богословие в Киево-Могилянской академии в 1751-1763 гг. // Религиозное образование в России и Европе в конце XVIII -- начале XIX в. СПб., 2009. С. 132., а также разделов схоластического богословия, которые преподавали Платон Левицкий и Иероним Миткевич.

Если преподавание спекулятивного богословия в Киевском коллегиуме/академии засвидетельствовано на протяжении всего XVIII в., то моральное богословие -- как отдельный предмет -- преподавалось только единожды, в 1735/1736 учебном году. При этом, как показывает ближайшее рассмотрение, в первой половине века вопросы, которые обычно освещались в курсах морального богословия, включались в разделы спекулятивного богословия. В связи с этим представляется целесообразным сперва рассмотреть обычную практику, а затем этот единственный курс собственно морального богословия.

В киевских курсах о предметах, относящихся к моральному богословию, говорилось в следующих разделах: в трактате о праве и справедливости, в трактатах о действиях человека, о грехах, о благодати, о таинствах, о покаянии, о богословских добродетелях. Не во всех курсах эти разделы существовали, не во всех курсах в них затрагивались вопросы морального богословия, не для всех курсов записи этих разделов известны. Поэтому создать достоверную картину того, каким было моральное богословие в Киевской академии, затруднительно.

Заслуживают внимания встречающиеся в курсах Яворского и Поповского заявления о том, что хотя они преподают курс «схоластического» богословия, однако, дабы не оставить студентов несведущими и в области богословия морального, они рассмотрят и некоторые вопросы, относящиеся к этой дисциплине Например, у Яворского в конце трактата о грехах говорится: «Haec tota disputatio 3tia de pec- catis secundum speciem atomam pertinet potius ad casistas non ad speculativos. Hic interim sicut et aliae materiae casisticae sparsim traditae sunt et si Deus voluerit tradentur, quia specialis lectio casistica tacet. Proinde et hic et uberius alibi materiam hanc de peccatis casisticam expendemus Deo volente, ubi de actibus humanis eorumque regulis tum internis, qualis est conscientia, tum externis, qualia sunt 10 Dei praecepta item praecepta ecclesiastica». Цитаты из киевских курсов приводятся по тем рукописям, которые бы-ли мне доступны. В других записях тех же курсов текст может отличаться, хотя и незначительно. Я привожу текст Яворского, полученный в результате сравнения рукописей: Институт рукописи На-циональной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского (далее -- ИР НБУВ ). Ф. 301. Шифр ДА/л265. Л. 707v и ИР НБУВ. Ф. 305. Шифр ДС/п186. Л. 703v и Шифр ДС/п187. Л. 186. У того же преподавателя в трактате о действиях человека 2-е рассуждение (disputatio) начинается словами: «Haec integra dis-putatio erit mere casistica nec est moris eam inter speculativas materias miscere. Quoniam tamen apud nos casistica lectio silet idcirco eam hic adjungere placuit, ne simus etiam in morali theologia peregrini» (ИР НБУВ. Ф. 305. Шифр ДС/п186. Л. 366 и Шифр ДС/п187. Л. 535). У Поповского в конце трактата об ангелах, блаженстве и действиях человека (disp. 3, sec. 7, art. 4, § unicus.) говорится: «Et hic quidem jam finis lectionis scholasticae imponeretur, sed ne videamur in morali theologia peregrini, aliqua hic, quae concernunt moralistas et casistas, examinanda sunt» (ИР НБУВ. Ф. 312. Шифр 541/238С. Л. 394).. Из киевских курсов до 1759 г. больше всего места вопросам, относящимся собственно к моральному богословию, отводилось в курсе Яворского. При этом обнаруженные мною места, где у Яворского приводится материал казуистики (Tr. de actibus humanis disp. 2-4; Tr. de justitia, disp. 6; Tr. de sacramentis, p. 2, disp. 7, sec. 7; Tr. de peccatis, disp. 1, sec. 5, § 3-4, disp. 3 Здесь и ниже использованы сокращения: art. -- articulus; cap. -- caput; con. -- conclusion; disp. -- disputatio; dub. -- dubium; lib. -- liber; p. -- punctum; qu. -- quaestio; sec. -- section; tr. -- trac- tatus.), совпадают с текстом чрезвычайно популярного во второй половине XVII-XVIII вв. пособия по моральному богословию иезуита Германа Бу- зенбаума (1600-1668) «Medulla theologiae moralis» Суториус К. В. Нравственное богословие как учебный предмет в Киево-Могилянском кол- легиуме/академии до 1760 г. С. 43..

Безусловно интересен вопрос, в русле каких влияний находились киевские преподаватели богословия. Рассмотреть его лучше всего на примере того раздела, который известен для возможно большего числа курсов. Это раздел о действиях человека, он есть почти во всех богословских курсах, и почти во всех курсах в этом разделе затрагиваются вопросы, специфические для морального богословия. В разных курсах этот раздел или выступает самостоятельной частью, или объединяется с разделом о конечной цели (блаженстве) человека. Из курсов до 1751 г. этого раздела нет только в известной части курса, преподававшегося Прокоповичем, в курсах 1717-1721 гг. и 1745-1749 гг. и в курсе Сильвестра Ляскоронского.

Но прежде всего стоит отметить одну из важнейших особенностей преподававшихся в Киевском коллегиуме богословских курсов -- эти учебные курсы нередко повторяли друг друга, т. е. преподаватели клали в основу своих курсов курсы предшественников или те же самые источники, на которые их предшественники опирались О той же особенности в связи с курсами философскими см.: Симчич М. Philosophia rationalis у Києво-Могилянській академії. С. 57-62.. В частности, если взять раздел о человеческих действиях, то в курсе Левицкого, например, в основу данного раздела были, по-видимому, положены соответствующие разделы из курса 1697 г. и курса Чарнуцкого, в курсе Дубневича в основе того же раздела лежат курс 1697 г. и курс Волчанского, в курсе Негребец- кого -- курс 1697 г. и курс Дубневича, в основе первого курса Кулябки лежит курс Волчанского, в основе же второго курса Кулябки лежит первый курс Кулябки, а в курсе Лящевского и Ляскоронского можно найти параллели с курсом Левицкого. Таким образом, в киевских курсах раздел о человеческих действиях можно свести к пяти основным видам, которые представлены в курсе Яворского, курсе 1697 г., курсах Поповского, Чарнуцкого и Волчанского. Это, однако, не означает, что и в других разделах богословских курсов были те же текстуальные связи, поскольку для разных частей курса преподаватели могли использовать разные источники.

В связи с отмеченной особенностью даже на те курсы, которые не находят себе параллелей среди киевских курсов, неправомерно смотреть без предварительного текстологического анализа как на курсы авторские или оригинальные. Можно лишь говорить о том, чему учили своих учеников преподаватели богословия в Киевском коллегиуме и, соответственно, каких точек зрения они, вероятно, придерживались. При современном состоянии исследований едва ли возможно с уверенностью утверждать, что учебные курсы целиком принадлежали киевским преподавателям и в них не содержалось заимствований из какого-либо источника.

Поскольку на рубеже XVII-XVIII вв. одним из учений в моральном богословии, которое вызывало немалое количество споров, было учение пробабилизма La Croix C. Theologia moralis, lib. 1, addenda, n. 93: «Esparsa ... verissime dicit controversiam illam, liceatne sequi sententiam probabilem et minus tutam relicta probabiliore et tutiore, esse difficillimam et abstrusissimam inter omnes quaestiones de moribus» (La Croix C. Theologia moralis. Coloniae (apud Servatium Noethen), 1713. P. 44). Из русскоязычных исследований недавнего времени, посвященных казуистике и пробабилизму, см.: Бродский А. И. Casus conscientiae. Казуистика и пробабилизм с точ-ки зрения современной этики // Homo Philosophans. К 60-летию проф. К. А. Сергеева. СПб., 2002. С. 279-294., небезынтересным представляется рассмотреть вопрос о том, какая точка зрения по этому поводу предлагалась студентам в киевских курсах. Речь шла о теоретическом основании для принятия в сомнительных случаях нравственных решений и для их оценки в практике покаяния. Существовало четыре основных концепции: туциоризм, про- бабилиоризм, эквипробабилизм и пробабилизм. Различие между ними вытекало из ответа на вопрос, в каком случае при совершении поступков надо руководствоваться мнением более надежным (opinio tutior), согласно которому, если закон что-то не разрешает, хотя и не запрещает, то делать этого не следует, а когда -- мнением менее надежным (opinio minus tuta), согласно которому, если закон что-то не запрещает, то делать это разрешено. В зависимости от ответа на этот вопрос указанные четыре позиции можно в тезисной форме обозначить следующим образом.

Сторонники тутиоризма считали, что надо следовать более надежному мнению, даже если мнение менее надежное более вероятно (probabilior), т. е. имеет большие основания, чем противоположное Arriaga R. Disputationes theologicae. Tr. de actibus humanis, disp. 24, sec. 1 (Arriaga R. Dispu- tationes theologicae in primam secundae d. Thomae. T. 1. Antverpiae (ex officina Plantiniama Baltasaris Moreti), 1644. P. 271-273); Moya M. Tr. 1, qu. 5-6 (Moya M. Quaestiones selectae in praecipuis theologiae moralis tractatibus. Coloniae (sumptibus et typis Wilhelmi Metternich), 1702. P. 12-41).. Сторонники пробабилиоризма полагали, что менее надежному мнению можно следовать только тогда, когда оно более вероятно, чем противоположное. Согласно сторонникам эквипробабилизма менее надежному мнению можно следовать, если оно и мнение более надежное в равной степени вероятны. Согласно же сторонникам пробабилизма мнению менее надежному можно следовать даже тогда, когда оно менее вероятно (minus probabilis). Вероятность же различалась двоякого рода: внутренняя (intrinseca), которая состоит в основании, присущем самой вещи «Cujus motivum consistit in ratione gravi, quae rei ipsi inest sive ex re ipsa petitur» (La Croix C. Theologia moralis, lib. 1, addenda, qu. 19, § 1, n. 113)., и внешняя (extrinseca), которая представляла собой авторитетные мнения тех, кто считался компетентным лицом в данном вопросе. Авторитетному мнению можно было следовать даже тогда, когда противоположное мнение было более обоснованным.

В свою очередь, среди пробабилистов выделяют более строгих, которые считали, что менее надежному мнению можно следовать, если оно хотя и менее вероятно, однако обладает твердой вероятностью (certo probabilis), и более мягких, которые считали, что ему можно следовать, даже если оно обладает сомнительной вероятностью (probabiliter probabilis) Dцllinger I., Reusch H. Geschichte der Moralstreitigkeiten in der rцmisch-katolischen Kirche. Bd. I. Nцrdlingen, 1889. S. 5..

Что касается могилянских курсов богословия, то, как было отмечено выше, текст раздела о человеческих действиях можно свести к пяти основным вариантам, которые представлены курсом Стефана Яворского, курсом 1697 г., курсами Поповского, Чарнуцкого и Волчанского. В самом раннем из них, курсе Яворского, говорилось, что в сомнительных случаях можно следовать мнению вероятному, хотя и менее надежному, не принимая во внимание мнение более вероятное, и отмечалось, что это общая позиция среди ученых. Данная позиция, как видно из вышесказанного, была позицией пробабилизма. Текст Яворского при этом совпадает с вышеуказанным сочинением Германа Бузенбаума «Medulla theologiae moralis»:

* Это сочинение Бузенбаума издавалось десятки раз как в XVII, так и в XVIII в. Дата первого его издания точно не известна и можно встретить указания на 1645 или 1650 г. См.: Sommervogel C. Bibliotheque de la compagnie de Jesus. T. II. Bruxelles; Paris, 1891. Col. 445. Текст, однако, в разных изданиях несколько отличается. Здесь я привожу тот вариант, который ближе всего к курсу Яворского: Busenbaum H. Medulla theologiae moralis. Antverpiae, 1671.

** ИР НБУВ. Ф. 305. Шифр ДС/п186. Л. 369v и Шифр ДС/п187. Л. 539.

Иннокентий Поповский и Христофор Чарнуцкий также учили, что можно следовать мнению вероятному, не принимая во внимание мнение более вероятное и более надежное, и указывали, что такая точка зрения разделяется многими учеными. Тексты Поповского и Чарнуцкого в соответствующем месте совпадают (в курсе Илариона Левицкого (Tr. de ultimo fine, beatitudine hominis et actibus humanis, disp. 5, qu. 3); текст совпадает с текстом Чарнуцкого ИР НБУВ. Ф. 312. Шифр 561/235С. Л. 22v.):

Хотя Поповский преподавал раньше Чарнуцкого, однако то, что в данном месте тексты обоих курсов совпадают, не означает, что Чарнуцкий пользовался курсом Поповского, поскольку у них обоих мог быть один источник.

В курсе 1697 г. и курсе Иосифа Волчанского, который важен с точки зрения последующей истории академического богословия Известные курсы богословия, преподававшиеся в России в 1740-х и начале 1750-х годов, восходят в той или иной степени к курсу Волчанского или к его источникам., также говорится о том, что можно действовать на основании мнения менее вероятного, оставив без внимания более вероятное. Тексты этих курсов в соответствующем месте очень близки друг к другу и совпадает с сочинением иезуита Мартина Бекана (1563-1624) «Theologia scholastic» Первое издание -- 1612 г. (Hurter H. Nomenclator literarius theologiae catholicae. T. 3. Oenipon- te, 1907. Р 722).:

* Becanus M. Theologia scholastica. Pars 2. T. 1. Moguntiae (typis ac sumptibus Joannis Albini), 1619

P 94.

** Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 173. № 253. Л. 361. *** ИР НБУВ. Ф. 312. Шифр 555/229С. Л. 434.

Приведенный пример, кроме того, показывает, что Волчанский хотя и преподавал богословие после курса 1697 г., однако едва ли пользовался самим этим курсом, поскольку в тех случаях, когда текст Волчанского близок курсу 1697 г. и при этом оба они близки тексту Бекана, курс Волчанского не сохраняет особенностей текста, которые были в курсе 1697 г.

В курсе Амвросия Дубневича в соответствующем разделе (Tr. de beatitudine et actibus humanis, qu. 8, p. 5) текст совпадает с текстом Бекана, даже сохранена ссылка: «Ita Navarrus cap. 27, numero 28o, Valentia disputatione 2, quaestione 14, pagina 4 et plures alii» ИР НБУВ. Ф. 312. Шифр 563/237C. Л. 364v.. Здесь стоит обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, у Бекана в ссылке на Наваррца (Мартина из Аспилькуэты) указан номер 280, и действительно о том, что можно следовать мнению вероятному, говорится у Наваррца в 280-м номере 27-й главы Martinus ab Azpilcueta. Enchiridion sive manuale confessariorum et poenitentium. Romae (ex typographia Georgii Ferrarii), 1584. P 1006. -- В доступных мне изданиях этот текст находится под

номером 280 изданий прижизненных (умер Наваррец в 1586 г.). В изданиях же последующих он на-ходится под номером 281.. В записи же курса Дубневича вместо цифры 0 написана буква о -- так, что читать надо vicesimo octavo, однако в 28-м номере 27-й главы о вероятном мнении речи не идет. Возможно, эта ошибка связана с тем, что в типографском шрифте XVII в. верхний элемент цифры 8 поднимался над строкой, а цифра 0 была высотой с корпус буквы о. Во-вторых, у Бекана в ссылке на Григория из Валенсии буква p означает punctum, и действительно у Григория вопросы подразделяются на пункты, и о том, что можно следовать мнению вероятному, говорится в 4-м пункте 14-го вопроса Gregorius de Valentia. Commentaria theologica. Lugduni (sumptibus Horatii Cardon), 1603. T. 2. Col. 281.; в записи же курса Дубневича здесь стоит слово pagina Также читается и в рукописи ИР НБУВ. Ф. 301. Шифр ДА/п80. Л. 87.. Эти два обстоятельства могут указывать или на неосведомленность студентов или, что более вероятно, на неосведомленность преподавателя. Соответственно возникает сомнение не только в том, что ученики Дубневича знали, кто такие Наваррец и Валенсия, но и в том, что о них знал сам учитель. Во всяком случае очевидно, что с сочинениями этих богословов Дубневич знаком не был.

В курсе Илариона Негребецкого (Tr. de beatitudine et actibus humanis, qu. 8, p. 4) текст соответствующего места совпадает с курсом Дубневича ИР НБУВ. Ф. 306. Шифр Лав. 175п. Л. 235.. Здесь также имеется ссылка на Наваррца и Григория из Валенсии, однако в единственной известной рукописи с этим трактатом, которая написана студентом, видимо, не отличавшимся прилежанием, ссылка эта выглядит так: «Ita Navarrus cap. 27, numero 28, Valentius disput., quaest. 14, pag. 4 et alii». Здесь указаны номер 28 и страница 4, по которой можно предположить, что Негребецкий пользовался Дубневичем.

Интересную ситуацию можно наблюдать в разделах богословия, которые преподавал Сильвестр Кулябка. Поскольку он преподавал сперва вторую половину курса 1737-1741 гг., а затем полностью курс 1741-1745 гг., получилось так, что вторую половину курса он преподавал дважды, и как раз во второй половине курса освещались обычно вопросы, относящиеся к моральному богословию. В курсе 17371741 гг. в трактате о конечной цели человека -- там, где говорится о выборе в сомнительных случаях между мнением менее вероятным и более вероятным (Tr. de ultimo fine hominis, disp. 6, qu. 3), -- курс Кулябки совпадает с курсом Волчанско- го ИР НБУВ. Ф. 301. Шифр ДА/п85. Л. 112v.. Вторая половина курса 1741-1745 гг. была в значительной степени основана на разделах богословия, преподававшихся Кулябкой в 1739-1741 гг. Однако структура разделов и метод изложения сильно отличаются: здесь почти отсутствуют внешние признаки схоластического метода, напротив, оформление текста получило сходство с пособием лютеранского богослова Матиаса Хафенреффера (1561-1619) Мне было доступно издание: Hafenrefferus M. Loci theologici. Tubingae (typis et expensis Philip-pi Gruppenbachii), 1611.. По-видимому, с этой переориентацией со схоластики католической на схоластику лютеранскую было связано то, что в книге 1-й (Liber 1. De beatitudine et actibus hominis) в разделе под названием «Locus 2. De actibus humanis» (преподавался в 1743/1744 учебном году), хотя он и был основан на трактате о конечной цели человека, который преподавал сам Кулябка в 1739/1740 учебном году, мы не находим рассуждения о мнении (совести) вероятном, как, впрочем, и о мнении ошибочном, сомнительном, мелочном, о которых говорилось во всех почти богословских курсах до этого, поскольку в лютеранских пособиях по богословию данные вопросы не рассматривались.

Здесь возникает вопрос: на что указывает такое изменение в преподававшихся Кулябкой разделах богословия в 1739/1740 и в 1743/1744 учебных годах? Можно было бы подумать, что выбор Кулябкой источников для своего курса в первом случае обусловлен его собственными убеждениями, а изменение во втором случае -- изменением его взглядов на пробабилизм. Однако биографические сведения о Ку- лябке позволяют усомниться в том, что сам он прошел полностью богословский курс (по крайней мере в Киевской академии) Суториус К. В. Записи богословских лекций Сильвестра Кулябки в Киево-Могилянской ака-демии в 1739-45 гг. // Религия. Церковь. Общество. Вып. 3. сПб., 2014. С. 312-344. С. 316.. В связи с этим напрашивается предположение о том, что в 1739/1740 учебном году Кулябка по причине неполноты, незаконченности и фрагментарности своего богословского образования едва ли мог иначе, кроме как некритически, следовать уже сложившейся в Киевской академии традиции преподавания, а в 1743/1744 учебном году в силу своих недостаточно крепких связей с доминировавшей в академии иезуитской богословской традицией он сделал шаг в сторону традиции лютеранской.

Таким образом, приведенные примеры показывают, во-первых, что в большинстве известных курсов до 1741 г. студентам богословия Киевской академии предлагался умеренный пробабилизм как общераспространенное учение, а во-вторых, что киевские преподаватели ориентировались в своих богословских курсах на богословие иезуитов Возможно, распространению пробабилизма именно среди иезуитов способствовало имею-щееся в «Ratio studiorum» предписание для преподавателя морального богословия, чтобы он так утверждал свои мнения, что если какое другое мнение будет вероятным и основанным на хороших авторах, он указывал на то, что оно также вероятно («Ita suas confirmet opiniones, ut, si qua alia fuerit probabilis et bonis auctoribus munita, eam etiam probabilem esse significet. Regulae professoris casuum conscientiae», 5)..

Сказанное о киевских курсах до 1741 г., однако, не означает, что и во всех прочих местах текст Яворского близок тексту Бузенбаума, или близки между собой тексты Поповского и Чарнуцкого, или текст Левицкого -- тексту Чарнуцкого, или курс 1697 г., курс Волчанского, а также курс Дубневича близки тексту Бекана, текст Негребецкого -- тексту Дубневича, а текст Кулябки -- тексту Волчанского, поскольку курсы киевских преподавателей имеют по большей части компилятивный характер, и преподаватели не только в рамках четырехлетнего курса, но в рамках отдельных разделов, вопросов/глав и даже подпунктов могли использовать разные источники.

В курсе 1745-1749 гг. раздела о действиях человека мы не находим, и не видно, чтобы здесь говорилось о том, можно ли руководствоваться вероятным мнением при принятии нравственных решений. Следовавший затем богословский курс Сильвестра Ляскоронского остался незаконченным, и раздела о действиях человека в нем также нет.

Начиная с 1751/1752 учебного года в основе всех преподававшихся в Киевской академии богословских курсов, записи которых в настоящее время известны, лежала известная часть курса, который преподавал Феофан Прокопович Единственный достоверный свидетель этого курса -- рукопись № 245 из фонда 173.1 в ОР РГБ.. Курс этот во многом отличается от богословских курсов конца XVII -- первой половины XVIII в. Макарий Булгаков на основании 3-й главы из введения к курсу Прокоповича, где говорится о том, что в двух частях богословия -- de credendis и de faciend- Н -- разный метод изложения, пишет, будто Прокопович первым отделил моральное богословие от догматического37. Однако известные на сегодняшний день источники это мнение не подтверждают38. Раздел богословского курса под названием «Бе agendis» появляется впервые только в одной из записей богословского курса 1759-1763 гг., который преподавал Самуил Миславский39. Этот небольшой раздел почти дословно повторяется в конце всех известных курсов богословия, которые преподавались после курса Миславского. Но этот раздел едва ли можно считать курсом морального богословия. В нем речь идет о необходимости для спасения благих дел, и относится он скорее к богословию догматическому40.

Только за 1799 г. мы находим свидетельство того, что в Киево-Могилянской академии моральное богословие преподавалось как отдельный предмет. В сборнике, хранящемся в ИР НБУВ в фонде 312 (Софийский монастырь) под шифром 574/618С, на стр. 41-48 находятся заметки о преподавании богословия в 17991803 гг.41 Сборник же написан почерком Иринея Фальковского, который в это время преподавал богословие в Киевской академии. В «Записке о преподаванных в богословском классе через 1799 г. предметах» под номером 4 указано: «Из нравственной богословии по руководству Шанцову изъяснено введение в нравственную богословию, часть 1-я оной богословии о должностях христианских вообще и 6 глав части 2-й о должностях жизни христианской в особенности»42. Возникает вопрос, какой здесь имеется в виду учебный год: 1798/1799 или 1799/1800? Под 1-м номером в «записке» значится церковная история, и о том, что по этому предмету преподавалось, говорится: «начиная с первых чисел марта»; о том, что преподавалось по герменевтике (номер 2-й), говорится: «начиная с того же времени». Соответственно и сказанное о моральном богословии надо, по-видимому, относить ко второму семестру 1798/1799 и первому семестру 1799/1800 учебного года. Сведения ведомостей за остальные годы43 можно представить в таблице (нравственное богословие во всех ведомостях указано под № 4):

Макарий [Булгаков]. Православно-догматическое богословие. Т 1. СПб., 1868. С. 58.

Суториус К. В. Нравственное богословие как учебный предмет в Киево-Могилянском кол- легиуме/академии до 1760 г. С. 39.

ИР НБУВ. Ф. 301. Шифр ДА/п100. Л. 180-181v.

Содержание этого раздела таково: Caput I. De natura, definitione et divisione agendorum. Caput II. De causa materia forma et fine bonorum operum. Caput III. Utrum bona opera sint necessaria ad conse- quendam vitam aeternam? Caput IV De usu praecedentis doctrinae.

Петров Н. И. Описание рукописных собраний, находящихся в г. Ктеве. Вып. 3. М., 1904. С. 247.

Цит. по: Булашев Г. Преосвященный Ириней Фальковский, епископ Чигиринский // Труды Киевской духовной академии. 1883. Т. 2. С. 473.

Там же. С. 474-478.

Из сказанного следует, что изложение всего объема морального богословия заняло в первый раз четыре с половиной учебных года.

Здесь, однако, вызывают недоумение два обстоятельства: во-первых, то, что курсы церковной истории, герменевтики и морального богословия начались не с начала 1798/1799 учебного года, а с марта, а во-вторых, то, что начало этих курсов не совпадает с началом курса «богословии догматико-полемической» (Фальковский начал новый курс догматического богословия в первом семестре 1800/1801 учебного года), но совпадает с его окончанием в 1802/1803 учебном году (это был трехлетний курс). Объяснение данных несообразностей, возможно, надо искать в реформе духовного образования 1798 г. В известном синодальном Указе от 31 октября 1798 г. о порядке учения в академиях и семинариях предписывалось в богословском классе преподавать «краткую церковную историю с показанием главных эпох, герменевтику, систему догматикополемической и нравственной богословии» и т. д. Полное собрание законов Российской империи. Т. 25. СПб., 1830. № 18.726. С. 427Ь. Соответственно этот указ был получен в Киеве не ранее ноября 1798 г. 20 января 1799 г. Киевская академия представила митрополиту Иерофею Малицкому рапорт с изложением соображений, касающихся исполнения этого синодального указа, и предполагаемое во исполнение его «росписание» учебных предметов, времени и порядка классных занятий Акты и документы, относящиеся к истории Киевской академии. Отделение Ш. Т. 1. Киев, 1910. С. 128-135. № 34-35.. В расписании предлагалось учителем богословия быть иеромонаху Иринею, а в богословском классе изучать: «1) краткую церковную историю с показанием главных эпох, 2) герменевтику, 3) систему догматикополемической и нравственной богословии Феофана Прокоповича» и т. д. Резолюция преосвященного, которой утверждалось это расписание, датирована 7 февраля 1799 г., и, видимо, с марта 1799 г. учебный процесс начался в соответствии с новым расписанием. Однако сами экстраординарные обстоятельства, при которых в Киевской академии началось преподавание церковной истории, герменевтики и морального богословия, могут свидетельствовать о том, что до марта 1799 г. эти предметы не преподавались. Во всяком случае, мы пока не располагаем источниками, на основании которых можно было бы утверждать, что во второй половине XVIII в. моральное богословие в каком-либо виде преподавалось в Киевской академии.

Что же касается «руководства Шанцова», то, по-видимому, речь идет о сочинении «Moralis christiana», автором которого был католический богослов Венцель Щанца (Wenceslaus Schanza, f 1788) Первое издание: Schanza Wenceslaus. Moralis christiana. T. 1-4. Viennae, 1785 (ex typographeo Christiani Friderici Wappler). -- В литературе можно встретить и другую дату смерти этого бого-слова -- 1787 г. (Hurter H. Nomenclator literarius theologiae catholicae. T. 5. Oeniponte, 1911. Col. 545).. Шанца не рассматривает casus conscience Обобщая, он говорит об абсурдности мнений, которых придерживались казуисты (pars 1, c. 7, § 150) (см.: Schanza W Moralis christiana. T. 1. Р. 122), об их излишней мягкости (pars 4, c. 7, § 216) (см.: Schanza W. Moralis christiana. T. 4. Р. 495). и отвергает учение пробабилизма (pars 1, c. 5, § 104-110) Schanza Wenceslaus. Moralis christiana. T. 1. Р. 81-88. Все сведения об этом эпизоде в истории Киевской академии почерпнуты из единственного источника: ИР НБУВ, ф. 160, № 1167. См. подробное описание этого дела: Вишневский Д. Киевская академия в первой половине XVIII столетия. C. 235-236 и 349-354; Акты и документы, относящи-еся к истории Киевской академии. Отделение II. Т. 1. Ч. 1. Киев (Типография И. И. Чоколова), 1904. С. 223-226, № 38.. Таким образом, курс морального богословия, который появился в Киевской академии на рубеже XVIII- XIX вв., был, как мы видим, основан на источнике, в котором учение пробабилизма не просто опускалось, как это было в курсе Кулябки 1741-1745 гг., но и прямо отвергалось.

Теперь рассмотрим тот единственный известный случай, когда моральное богословие в Киевской академии преподавалось как самостоятельный предмет. В начале 1735/1736 учебного года киевский митрополит Рафаил Заборовский назначил двух учителей богословия: Платона Левицкого, который должен был преподавать курс схоластического богословия и называться primarius, и Иеронима Миткевича, который должен был «диктовать лекцию, а именно de Decalogo et de casibus» и называться secundarius49. Обсуждение же вопросов, связанных с предписаниями Декалога (десяти заповедей), было одним из важнейших разделов в курсах морального богословия, преподававшихся в католических учебных заведениях.

На сегодняшний день известна только одна рукопись, содержащая запись нравственного богословия, которое в 1735/1736 учебном году преподавал Иероним Миткевич, -- это хранящаяся в ИР НБУВ в фонде 306 (Киево-Печерская лавра) рукопись под шифром 175п. Общее название этого курса звучит здесь так: «Tractatus theologicus tum positive tum controverse procedens de decalogo cum casibus ac de lege euangelica respiciente decalogum caeterisque reducendis ad eum ad mentem interprae- tum sacrae Scripturae expositus benedicente illustrissimi Raphaelis archiepiscopi Kijovi- ensis et paruae Russiae protectoris ac reparatoris suae Kijoviensis academiae munitissimi mandato institutus in alma Kijoviensi academia dictatus ac expositus anno 1735 in annum 1736, Septembris 25 die» (л. 310). Отсюда можно предположить, что трактат должен был состоять, по меньшей мере, из разделов о декалоге и о евангельском законе. Однако в рукописи № 175п имеется только первая часть -- о декалоге, да и та приведена не полностью: в рукописи содержатся лишь вводный раздел о законе и рассуждения, с лакунами, о первых трех заповедях. В связи с тем, что других курсов морального богословия, преподававшихся в киевском коллегиуме до 1760-х годов, неизвестно, и неизвестно также других записей курса 1735/1736 учебного года помимо рукописи № 175п, представляется оправданным привести полностью ее содержание --названия представленных в ней фрагментов морального богословия (при переплете листы были перепутаны: л. 329-331а должны идти после л. 320): нравственное богословие академия

Заголовки Листы

Pars 1. De decalogo cum casibus. 311

Punctum 1. De definitione ac divisione legis in communi. 311

Punctum 2. De proprietatibus seu actionibus legis. 312

Punctum 3. An promulgatio legis sit de essentia legis? 312v

Punctum 4 {в рукописи 2dum}. Cujus est condere legem et in quem finem? 315v

Punctum 5, in quo quidam casus proponuntur de dispensatione et obligatione legis. 315av

Punctum 6. De charitate erga Deum et proximum. 316v

Punctum 7. De peccato et circumstantiis, quae excusant a mortali peccato. 318

Disputatio 1. De primo decalogi praecepto. 319v

Quaestio 1. Utrum praecepta decalogi convenienter distinguantur? 319v

Quaestio 2. Utrum omnia praecepta moralia pertineant ad legem naturae? 329v

Quaestio 3. Utrum omnia praecepta moralia veteris legis ad 10 decalogi reducantur? 330v