Революции. Взгляд на пятисотлетний тренд

Размещено на http://www.allbest.ru/

Революции. Взгляд на пятисотлетний тренд

Автор: Гринин Л.Е.

В 2017 году исполнилось не только сто лет со дня революции 1917 года, но также 500-летие начала Реформации в Германии. Именно с Реформации можно начинать отсчет современных революций в Европе и в мире. В первой части статьи анализируются линии трансформации революций в ходе исторического процесса, в частности то, как изменялись на протяжении этих столетий их всемирно-историческая роль, социальные базы, революционные идеологии, практики, используемые ими информационные технологии. Показано, какие важные изменения в революционные практики и в само понимание сущности революции были внесены каждой крупной революцией. Во второй части статьи также освещаются некоторые вопросы, связанные с теорией революции, в частности, дается классификация типов революций, начиная от религиозных и заканчивая модернизационными, отмечены некоторые важные условия возникновения революций. В заключении мы рассмотрим вопрос о том, как и почему революции с определенного момента все активнее используются как геополитическое оружие. революция исторический геополитический

Ключевые слова: Реформация, революция, теория революции, практики революции, информационные технологии, исторический процесс, геополитика, смена режима, типы революций, великие революции.

The year 2017 was marked not only by the 100th anniversary of the Russian revolution but also by five hundred years passed from the start of the Reformation in Germany. It is just from the Reformation that one can account for revolutions in Europe and world. The first part of the article analyzes the range of transformations of revolutions in the course of historical development; in particular, the ways their role in the world history, social basis, revolutionary ideologies and practices and used information means would change over these centuries. It is also shown which important changes in revolutionary practices and the very essence of revolution were brought by every great revolution. While considering these aspects and also in the second part of the article the author touches some issues connected with the theory of revolutions. In particular, the author classifies revolutions starting from religious to modernization ones and considers some important causes of revolutions. In the final part, the author speaks about how and why revolutions starting from a certain moment are more actively used as geopolitical means.

Keywords: Reformation, revolution, theory of revolution, revolutionary practices, information technologies, historical process, geopolitics, change of regimes, types of revolutions, great revolutions.

В 2017 году исполнилось не только сто лет со дня революции 1917 года. В этом году мы отметили также 500-летие начала Реформации в Германии[1]. Именно с Реформации, полагаю, можно начинать отсчет современных революций в Европе и в мире[2]. Этим и объясняется название статьи. В первой ее части мы анализируем линии трансформации революций в ходе исторического процесса, в частности то, как изменялись на протяжении этих столетий их социальные базы, революционные идеологии, практики, используемые ими информационные технологии. В процессе рассмотрения данных аспектов мы будем также обращаться к тем или иным моментам, связанным с теорией революции. Во второй части дополнительно остановимся на некоторых аспектах теории революции. В заключении мы рассмотрим вопрос о том, как и почему революции с определенного момента все активнее используются как геополитическое оружие.

В настоящей работе нет возможности останавливаться на исследовательской многоголосице в определении революции. Отметим только, что общепринятого определения нет и не предвидится (см.: Гринин и др. 2010; 2016; Гринин, Коротаев 2016). Если рассматривать революции как насильственную смену режима, то можно сказать, что они сопровождают политическую историю на протяжении многих тысячелетий. Но такого рода революции в основном характерны для государств полисного типа, в которых режимы могли меняться с олигархического (или тиранического) на демократический и наоборот. Таким образом, до Нового времени революции имели место чаще всего в государствах, политический режим которых был мало распространен в доиндустриальный период исторического процесса. История некоторых эллинистических государств и Рима также может быть описана в революционном аспекте как борьба социальных и политических групп за распределение ресурсов и власти (см., например: Сорокин 1992; 1994; Нефедов 2007). Мы найдем некоторое подобие политических и социальных революций (или попыток таких революций) в средневековых государствах (в Италии и некоторых других странах). Социальная борьба прослеживается и в истории ряда восточных государств. Но там реже наблюдаются попытки установить новый режим, условно говоря, изменить «конституцию», хотя иногда мы наблюдаем что-то вроде социальных революций, когда меняются социально-экономические (распределительные) отношения[3]. Зато налицо крупные восстания, иногда сметающие династии, как в Китае[4].

Но несмотря на вышеприведенные примеры, в древности и Средние века не было революций, которые бы способствовали движению обществ к более высокой ступени социальной эволюции. Конечно, определенную роль в развитии они играли, но по сравнению с войнами и другими изменениями - явно более слабую. Производственная основа общества не менялась вслед за революциями, поэтому их прогрессивный эффект был существенно слабее, чем в эпоху модерна.

Одной из ведущих движущих сил исторического процесса революции стали только с периода новой истории (см.: Гринин 1997; Семенов и др. 2007; Травин, Маргания 2004; Голдстоун 2015). Почему? Потому что это был переход к новому - промышленному - принципу производства. А такой переход начался с конца XV века (предвестники его были заметны значительно раньше - см. подробнее: Гринин 2006; Гринин Л. Е., Гринин А. Л. 2015; Grinin, Korotayev 2015). А вместе с переломом в производстве было необходимо сменить и все другие отношения для того, чтобы общество могло создать простор для развития новых производительных сил. И именно революции могли способствовать слому отношений, которые этому развитию препятствовали. Таким образом, в настоящей статье мы говорим о революциях нового типа, которые до XVI века были практически неизвестны в истории. Говорим о них как о явлении, ставшем исключительно важным для разворачивания исторического процесса, как о способе реализации поступательного развития общества, повышения его экономического, культурного и политико-правового уровня[5]. Иными словами, здесь мы рассматриваем революции не просто как способ смены политического режима, но как форму разрешения противоречий в обществах, с некоторых пор находившихся уже на ведущей линии технологического, культурного и политического развития[6].

Наконец отметим, что повышение роли революций в историческом процессе было связано не только с общими технологическими изменениями, которые особенно явно заявили о себе с последней трети XV века, но и с переворотом, который произошел в это же время в информационных технологиях. Важно иметь в виду, что каждая крупная революция или каждая новая волна революций так или иначе связана либо с появлением принципиально новых средств информации, либо с их усовершенствованием. Ниже мы по возможности проследим эту линию революционных практик (обобщив ее во второй части статьи).

О некоторых условиях совершения революций. Для начала, развития и победы революции необходим целый ряд условий. Анализировать их все в настоящей статье мы не можем, тем более что это весьма дискуссионная проблема[7]. Для данного контекста важнее отметить только четыре, о которых говорят реже. Они представляют тесно связанные между собой феномены. Первое условие - наличие относительно новой или модифицированной идеологии (ее распространение уже может состояться до революции, а может произойти непосредственно во время нее). Революция в нашем понимании (в отличие от бунта или восстания) нуждается в новой или модифицированной идеологии. Именно такая идеология способна не просто сплотить массы (это могут сделать уже протестные настроения, обострение нужды и бедствий, нарастающие обиды от притеснений и несправедливости). Идеология способна дать более или менее определенное представление (пусть и на уровне достаточно общих лозунгов) о том, что имеется некий строй лучше существующего, что для обретения лучшей доли необходимо изменить (заменить) его. Второе, как уже сказано, - какие-либо информационные технологии. Последние важны по многим причинам: с их помощью распространяется революционная идеология, осуществляются агитация и привлечение сторонников, они являются, по известному выражению В. И. Ленина, не только коллективным пропагандистом, но и коллективным организатором.

Третье важное условие - революции не могут происходить в обществах, где грамотными являются 2-3 % населения, требуется значимый процент грамотных людей.

Четвертое условие - революции как движения с идеологией, требующей институциональных изменений в политическом и социальном строе, в качестве повторяющегося и закономерного явления могли появиться только в урбанизированном обществе, где также мог существовать определенный уровень грамотности и культуры, где уже сложилась интеллигенция как социальная группа. Иными словами, это общество, в котором началась и идет модернизация (о связи революции и модернизации см.: Гринин 2013; 2017а; Гринин, Коротаев 2016)[8].

Все четыре компонента - новая идеология, информационные технологии, грамотность и определенный уровень урбанизации - тесно взаимосвязаны. Дополнительно отметим, что революции могут проходить как в обществах, где большинство или очень значительная часть населения неграмотна, так и в полностью грамотном обществе. Здесь нет каких-либо точных показателей. Это же касается и уровня урбанизации. Но интересно заметить, что великие революции происходили в обществах, где большинство населения все же было неграмотным и жило в сельской местности. Видимо, эти революции были великими в том числе и потому, что активно вовлекали основную часть населения - крестьянство - в революционные события[9].

Почему Реформацию можно считать первой революцией Нового времени?[10] К началу Реформации все указанные и иные условия для начала революции в Германии и некоторых других странах были налицо. Также прослеживались ростки модернизации. Германия была одной из самых передовых стран Европы в отношении развития городов, торговли, промышленности, особенно горнорудной. Именно из шахт Саксонии и Богемии происходило европейское серебро (Nef 1987: 735). Механизация разработок достигала высокого уровня (см. подробнее: Бакс 1986; Гринин 2006; Гринин Л. Е., Гринин А. Л. 2015; Grinin, Korotayev 2015). Книгопечатание неслучайно было изобретено также именно в Германии.

Здесь будет кстати перейти к этой новой, колоссальной по масштабу и силе информационной технологии, которая и стала важнейшей материальной предпосылкой для подготовки этой религиозной революции. Как известно, книгопечатание возникло в середине XV века (1445 год), постепенно, но довольно быстро распространяясь. Уже в XV веке критические произведения, особенно касающиеся церкви, распространились в печатном виде достаточно широко, готовя почву для Реформации. Тезисы Лютера были очень быстро распечатаны и разошлись по всей Европе. Технология книгопечатания позволяла зажечь костер Реформации. Только Библии за XVI век, то есть за период возникновения и укрепления протестантизма, в Европе было напечатано 500 млн. экземпляров (Назарчук 2006: 79)[11]. Также было издано очень много других книг. Рост рынка печатных книг, естественно, опирался на рост грамотности, а также, в свою очередь, влиял на ее распространение. Повторим, что революции не могут происходить в совершенно неграмотных обществах. А грамотность в начале XVI века была уже достаточно высокой даже среди крестьян, которые во время Крестьянской войны в Германии в 1525 году также печатали свои требования.

Все главные признаки революции были налицо: активизация широких масс людей, появление новых идеологий, формирование аморфных партий и достаточно ясных программ, желание коренным образом переустроить общество, в том числе его имущественные и социальные отношения, а также резкое размежевание общества, что ведет к гражданским войнам. Остается вопрос о смене политического режима. Действительно, в этом плане Реформация отличается от привычного типа революций, поскольку смена политического режима не была ее целью (тем более главной). Однако в известной мере Реформация все же была и политическим протестом, в частности, против властных прав иноземного государя папы римского, в таких обществах, как немецкое, и против церковных феодальных государств (архиепископств, епископств и т. п.). А позже религиозные войны в той или иной мере стали связываться с политическим строем. В частности, в Германии в результате Аугсбургского религиозного мира 1555 года была выработана формула: «Чья земля, того и вера», то есть ведущее вероисповедание в княжестве определялось по вероисповеданию князя или правителя.

Религиозные революции и их трансформация. Почему исторически первой формой революции в Европе стала религиозная революция? Для ответа на этот вопрос попробуем сформулировать, в чем различие между мятежами, восстаниями, движениями, крестьянскими/народными войнами и прочими формами социально-политической борьбы Средневековья и революциями Нового времени. Для первых выход из бедствий и кризиса (в плане изменения существующего положения в политической сфере, без учета социальных требований) их участникам виделся в донесении «правды» до монарха, принятии требований восставших, персональной замене правителя (определенного монарха, царедворца и т. п.) или, в лучшем случае, династии (как в Китае, где полагали, что грехи династии лишают ее мандата Неба). Для революции же необходимы институализированные изменения в политическом строе - народное представительство, ограничение монаршей власти, республика[12].

Однако для выработки таких классических форм революции, а также ясных требований необходимы длительное время, исторический опыт и его осмысление в трудах идеологов, определенная зрелость общества[13]. В XVI веке ничего этого еще не было. Следовательно, должны были возникнуть промежуточные формы. Самым естественным ходом событий и стал религиозный раскол. А промежуточной формой между ересями старого типа и социально-политическими революциями Нового времени выступила Реформация, способствовавшая идеологическому, а частично и социально-имущественному слому старого порядка[14].

Религиозный элемент в революциях, естественно, не мог исчезнуть быстро. Во-первых, Реформация и религиозные войны продолжались почти до конца XVI столетия. Во-вторых, следующая революция (которую почти все признают таковой), Нидерландская (1566-1609), также носила явно религиозный характер. Кальвинисты Нидерландов восстали против преследований со стороны господствующей здесь католической Испании, которая активно использовала для этого религиозный репрессивный орган - инквизицию. Однако, как это нередко бывает в подобных ситуациях, неуступчивость Испании в вопросах веры и других (налогах, правилах торговли, уровне автономии и т. д.) привела к тому, что единственную возможность для защиты своих прав восставшие увидели в отделении от Испании, и это привело к появлению республики нового типа. Таким образом, наряду с религиозной составляющей в Нидерландской революции ярко проявилась и иная составляющая - национально-освободительная борьба, впоследствии один из самых распространенных типов революций[15].

Дальнейшее развитие революции как повторяющегося явления связано с событиями в Англии в первой половине XVII века. Но и эта революция все еще была окрашена в религиозные тона. Хотя в Англии в XVI веке при Генрихе VIII и состоялась Реформация, но она была проведена сверху, в результате чего образовалась англиканская государственная церковь. Однако далее реформистское движение пошло снизу, и в Англии появилось религиозное течение пуритан (близкое к кальвинизму). Оно требовало дальнейших изменений в государственной церкви, а также существенных перемен в социально-культурной жизни. Пуритане преследовались, но именно они сыграли выдающуюся роль в победе над королем Карлом I[16]. Религиозные факторы далеко не исчезли из английской политической жизни и после революции. В частности, свержение Якова II в 1688 году (так называемая Славная революция) было вызвано попытками короля восстановить ведущую роль католичества в стране, чему противилось большинство населения и знати.

И после этого прошел еще весьма длительный период - более столетия, пока во время Великой французской революции не появилась гражданская революционная идеология (см.: Гринин 2012: Лекция 8)[17].

Революции, политический режим и возможности развития общества. Итак, после появления республики нового типа в Голландии революции обязательно связываются с изменением политического строя. Даже если вопрос в обществе стоял о поддержке того или иного кандидата на престол (как бывало в XIX веке в Испании), все равно за кандидатами подразумевались обязательства по каким-либо изменениям политического режима. Это стремление в той или иной мере изменить политический строй можно считать важнейшим признаком революции.

Почему революции должны были вести к изменению политического строя? Это, конечно, связано с формой правления, которая имелась в обществах того времени (с XVI по XX век), а именно жесткой, иерархической. С одной стороны, иной формы для скрепления общества в условиях выхода государств из состояния децентрализации, характерной для Средних веков, просто не могло быть. Но с другой - любые назревшие перемены требовали изменения законов, а это неизбежно сталкивалось с жесткостью политической конструкции. Темп развития с начала Нового времени за счет развития техники, торговли, Великих географических открытий, роста урбанизации, грамотности, распространения информации и пр. явно ускорился. Понятно, что в условиях ускорения исторического развития изменения в обществах не могли вечно тормозиться и не осуществляться[18]. Таким образом, длительные задержки назревших и ожидаемых перемен и тем более попытки ухудшить ситуацию запретами и грубыми действиями (как было в Нидерландах и Англии) вызывают ощущение неизбежности слома старой политической конструкции.

После появления обществ, где революции привели к благотворным переменам, потребность в изменениях становится все желаннее. Во-первых, постоянная критика режима (в условиях появления стран с более либеральным режимом и более высоким развитием, какой была Англия для Франции в XVIII веке, Франция для России в начале ХХ века) вызывает определенный дрейф части элиты к осознанию необходимости изменений (даже и путем революции), хотя потом история доказывает контрпродуктивность их позиции с точки зрения самосохранения (см. об этом ниже). Во-вторых, к этому ощущению добавляются временами такие факторы, как жизнь в течение определенного времени в условиях некоторой либерализации и гуманизации режимов, как было во Франции при Людовике XVI и в России при Николае II. Это одновременно усиливает оппозицию и рост ее требований, уменьшает страх репрессий, дает революционерам больше возможностей для подготовки революции.

Развитие революционного движения: расширение социальной базы, появление новых черт и радикализация. Развитие революции как явления было связано не только с ростом грамотности и развитием печатных технологий, но и - что крайне важно - с ростом социальной базы для революций (буржуазии, горожан, интеллигенции, наемных рабочих и т. п.). Иными словами, по мере развития революций растет и их социальная база, которая в какой-то момент включает в себя абсолютное большинство населения. Реформация захватила широкие слои, но крестьянство в целом было вне этой борьбы. А там, где, как в Германии, крестьяне пытались выступить в качестве социальной силы, их восстания беспощадно подавлялись. Нидерландская революция, хотя и привела к созданию нового режима, а также к развитию нового капиталистического хозяйства, мощнейшему развитию мировой торговли, все же была национально-освободительной и религиозной борьбой, в мень- шей степени связанной с внутренними противоречиями. Добавим также, что уровень урбанизации в Нидерландах был необычно высоким для того времени (в Южных Нидерландах уже в начале XVI века до 50 % населения составляли горожане, см.: Blockmans 1989: 734), а крестьянство в значительной мере трансформировалось в фермерство.

Английская революция и формирование контуров последующих революций. Первой классической социально-политической революцией стала Английская. По ее влиянию, идеологическому заряду на будущее, по тому, что ей удалось создать новый политический режим, ее, конечно, следует рассматривать как первую великую революцию. Она принесла новые реальности и характеристики во все последующие революции. Прежде всего это была антимонархическая и либеральная революция, разделившая страны в идеологических терминах на тех, кто видел источник легитимности в королевском праве на верховную власть или в праве народа. Английская революция также породила гражданскую войну как способ решения вопроса о власти. Гражданские войны (в том числе и на почве религии), конечно, не были чем-то новым. Однако революционные гражданские войны за монархию или республику можно считать уже новым явлением. Новые идеологические знамена, новые принципы формирования армии (революционной армии) и ее новая тактика, ведущая к победе, затем суд над королем и его казнь - все это характеристики, которые будут заимствоваться последующими революциями.

Мы также видим здесь важные изменения в развитии революционной идеологии, стратегии и тактики: мощная, яростная борьба с применением новых форм использования печатного слова и в целом политической публицистики[19]. Особенно стоит упомянуть так называемую памфлетную войну. Также прослеживается формирование политических групп, которые через определенное, довольно длительное время положат начало политическим партиям.

Наконец, Английская революция продемонстрировала определенный цикл развития: от подъема до затухания революции и перехода ее в диктатуру (Кромвеля), а затем реставрации старой системы (королевской власти)[20]. Но, разумеется, войти в одну воду дважды в политике не удается. Реставрация была лебединой песней старой монархии, несмотря на то, что в данный период имели место преследования бывших революционеров (это тоже характерная черта, которая иногда повторялась впоследствии в других революциях). Цикл завершился новой, на этой раз почти бескровной («бархатной») революцией 1688 года, положившей начало конституционной монархии (о циклах революционных периодов см. подробнее во второй части статьи).

Наконец, Английская революция, поскольку она была больше политической, чем религиозной, так как борьба в ней шла между двумя политическими центрами: королем и парламентом, показала, что революции - это обязательно борьба за власть и возможность политического строительства.

Американская революция была по форме борьбой за независимость, но по сути - революцией. Идеологически она опиралась на идеи французских просветителей, поэтому внесла ряд новшеств в революционную практику. Во-первых, декларацию прав, которые стали общим местом в последующих революциях. Во-вторых, легитимизацию воли народа, которая становится выше воли монарха. В-третьих, конституцию, которая также стала общим местом в любой революции (поскольку Английская революция произошла намного раньше, Англия не обзавелась конституцией, только конституционной монархией). Наконец, всеобщее вооружение народа (поскольку в Америке не было армии) также стало очень распространенной практикой. Во многих отношениях (не имея в виду, конечно, террор и иные эксцессы) Американскую революцию можно назвать репетицией Французской (тем более что некоторые будущие французские революционеры прошли там «практический курс»).

Французская революция и формирование классических черт революций. В этом параграфе мы только кратко сформулируем новые черты, которые проявились в результате Французской революции, не имея возможности что-либо говорить о ее истории (совсем немного коснемся последней во второй части статьи).

Итак, какие новые черты внесла Французская революция в представления о революциях?

Прежде всего, она имела более широкую социальную базу, чем Английская, поскольку в революционный процесс включилось крестьянство, то есть большинство населения страны.

Вторая черта - Французская революция стала глубоко социальной, пытаясь решить вопросы равенства и земельного реформаторства. Она поставила во всей полноте вопрос об отмене сословий и полном равенстве всех перед законом. Все стали гражданами[21].

Третья - явно антифеодальный (антисеньориальный) ее характер, при этом шаг за шагом прежние поземельные и сословные отношения в селе изменялись. Это вместе с другими чертами придало ей особый размах.

Четвертая - изменения в идеологии. С одной стороны, в отличие от Английской революции, стремящейся утвердить право на свободу вероисповедения, Французская оказалась глубоко антирелигиозной. В итоге стремление не только отобрать собственность церкви, но и подорвать саму потребность веры в бога стало затем характерным для будущих революций, так же как и попытка взамен религиозной насадить новую - светскую - идеологию.

Пятая - радикализация революции и постоянный рост требований. Все революции по мере своего развития радикализуются (это стало ясно уже в период Реформации, когда лютеране вынуждены были бороться с анабаптистами и иными крайними реформатами). В революциях (особенно на Западе) основная борьба обычно идет между умеренными и радикалами, отмечал С. Хантингтон (2004: 278). Но этот процесс во Французской революции стал особенно ярко выраженным. В течение первых пяти ее лет мы видим смену все более радикальных групп у власти, а после Термидора в 1794 году - попытки (неудачные) таких переворотов со стороны крайне левых.

Шестая (вытекающая из пятой) - террор в таком небывалом доселе масштабе стал новым грозным (но обоюдоострым) оружием.

Седьмая - новые органы революции и революционные клубы как прообразы революционных партий.

Если Английская революция продемонстрировала, что гражданская война может быть следствием революции, то Француз- ская - что свергнутая элита готова приветствовать иностранные силы, если они помогут ей вернуться к власти. Борьба с интервенцией определила и организацию народной революционной армии. А с этим появились новая тактика и возможности для выдвижения талантливых командиров из низов (в целом это характерно уже и для более ранних революций). Интервенция и борьба с ней с тех пор являются довольно распространенной чертой революций.

Дифференциация революций. XIX век недаром называли веком революций (Хобсбаум 1999), хотя, конечно, XX век превзошел его по их количеству. Увеличение числа революций позволяет создать их типологию, поскольку у разных государств, обществ и народов были разные проблемы и разные цели[22]. При этом укрепилась убежденность, что с помощью революций можно решить самые разные проблемы. И если ранее революции были в некотором роде продуктом сложившихся обстоятельств, то теперь к этим объективным факторам, соответствующей идеологии, критике существующего порядка и призывам к изменениям добавились еще и сознательные усилия по подготовке революций, причем в течение длительного времени, профессионализация деятельности революционеров. В итоге новыми чертами стали: 1) организации революционеров, в том числе глубоко законспирированные (неудивительно, что прежние формы такого рода организаций, например масонские ложи, также активно для этого использовались); 2) сознательная и длительная агитация за революцию.

Интересно отметить, что религиозных революций в XIX веке практически уже не наблюдается (хотя требования свободы вероисповедения становятся почти дежурными)[23]. Зато появляются новые типы революций. Какие из них можно выделить в XIX - первой половине ХХ века?[24]

1. Революции, связанные с тем, что сегодня назвали бы государственным строительством, стремившиеся к тому, чтобы объединить раздробленные на многие государства нации, которые ощущали себя едиными. Прежде всего речь идет о Германии и Италии. В отношении последней следует заметить, что это была одна из немногих, если не единственная, революция, которая совместно с государством (Пьемонтом) способствовала объединению страны. Позже Германия объединилась «сверху». Но в период революции 1848-1849 годов там действовал, хотя и безрезультатно, Всегерманский парламент.

2. Националистические революции, когда нации стремились получить независимость или автономию. Национализм стал спутником индустриализации, модернизации, культурного развития. В 1848-1849 годах такие революции произошли, например, в Чехии и Венгрии.

Стоит заметить, что если националистические революции стали исключительно распространенными и остаются такими до сих пор, то революции объединительные остались редким явлением[25].

3. Либерально-политические революции, основная задача которых была связана с установлением в той или иной форме демократии или более либерального политического строя и расширения прав и свобод. Таковыми были, например, революция 1830 года во Франции, революции 1848-1849 годов в Австрии, Пруссии, ряде германских государств.

4. Социальные/социалистические революции, где главными становились именно социальные вопросы, а изменение политического режима рассматривалось как средство достижения социальных целей. Таковыми стали на определенном этапе революции 1848 и 1870-1871 годов во Франции. Но как тип социальные революции характерны уже для ХХ века, когда после Октября 1917 года они стали приобретать социалистическую направленность.

5. Антиколониальные революции (которые продолжались с 1812 года в Латинской Америке, но в ХХ веке охватили Азию и Африку)[26].

Появление новых информационных технологий - телеграфа и телефона - привело к существенной интенсификации революционных событий. Информация о революционных событиях распространялась теперь со скоростью света. Соответственно, отклик на них также ускорялся, если в обществе были подходящие для этого условия. Железные дороги позволяли революционерам и группам быстро перемещаться. Но это же, естественно, изменило и тактику правительства.

Новыми явлениями в революции стали:

1. Революционные вооруженные восстания в городах (отметим, что со времен Французской революции особенно возросла роль столиц, хотя в ряде случаев, например в Латинской Америке, действовал паттерн движения революции с периферии). Соответственно, формировалась и революционная тактика таких восстаний с сооружением баррикад на узких улицах (которые стали характерными на следующие сто с лишним лет). Первым таким вооруженным восстанием народа стали июльские события во Франции в 1830 году.

2. Интернационализация революционного движения. Правда, такой интернационал первыми создали монархи Европы в 1815 году, тем не менее после 1849 года интернационалы стали важнейшей частью революционного движения. Идеология их была выражена в лозунге «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

3. Создание революционных политических партий (как легальных, так и нелегальных).

4. Определение собственно социальной базы, которая расширялась (пролетариат, интеллигенция, в результате роста образования - студенты, учащиеся), и систематическая пропаганда в этих слоях.

5. Появление идеологий, которые ставили пролетариат на ведущее место, принижая роль крестьянства и мелкой буржуазии.

6. Повышение роли интеллигенции в революционной идеологии, революционных действиях.

7. Газеты как важнейшее информационно-идеологическое оружие.

Характерно, что революционные события в течение XIX века и даже начала ХХ века не были связаны с массовым террором, хотя правительство в том или ином случае прибегало к массовым репрессиям в отношении инсургентов.

Однако в связи с распространением революционизма как идеологии, стремящейся к радикальным изменениям в обществе, переделу собственности и т. п., появились новые идеи и тактики, в том числе захвата власти путем удачного восстания (бланкизм). Другой тактикой, которая, к сожалению, укоренилась и сегодня стала проклятием нашего времени, был революционный терроризм (сначала индивидуальный террор против представителей власти с целью отомстить, проявить себя и запугать власть, а затем и массовый террор против случайных людей). Вне всякого сомнения, именно новые способы распространения информации, когда публика быстро узнавала о терактах, в огромной степени способствовали развитию этой тактики. Возможно, первыми ее стали применять итальянские карбонарии, ее активно использовали ирландские националисты, политический террор против главы государства, возможно, стал изобретением русских народников.

Усиление социалистической идеологии в революциях XIX -начала XX века. Развитие промышленности, рост численности рабочих и горожан, общая гуманизация жизни, необходимость соблюдения гигиены и порядка в городах и т. п. привели к тому, что повысились требования к минимальным нормам уровня жизни и гигиены, социальным гарантиям со стороны общества. Стоит добавить и появление такого вида социального бедствия, как экономический кризис, который существенно ухудшал экономическое положение рабочих. При этом концентрация рабочих в определенных местах, на предприятиях облегчала их организацию, борьбу за свои права (а равно делала их мощным источником социальной нестабильности и революционной силой). Одновременно усиливались симпатии к положению рабочего класса со стороны более зажиточных слоев общества и интеллигенции. Рост объемов производства довольно длительное время совмещался с наличием или даже усилением социального расслоения и разрыва в уровне жизни (говоря сегодняшним языком, индекс Джини был высоким и порой существенно возрастал). Все это вело к тому, что усиливались социалистические идеологии, которые концентрировались как на критике реальности, так и на проектах переустройства жизни. Революция в Париже в июле 1848 года переросла в социальную. Следующая революция 1870-1871 годов также превратилась в социальную (Парижская коммуна).

Особенностями социальных революций было то, что они начинали перерастать в социалистические (как было с Парижской коммуной). Соответственно, радикализация в таких революциях возрастала, поскольку под сомнение поставлен был важнейший институт общества - частная собственность. А это уже означало чрезвычайную и радикальную перекройку всей социальной ткани общества, практически большинства его институтов. В итоге важным направлением развития общественного сознания стал рост популярности идеологии радикальных социальных изменений с помощью революций, когда они представлялись ключом от рая будущего справедливого общества, мостом от предыстории к настоящей истории.

Социалистическая революция в России зашла намного дальше предшествующих ей, как в плане террора, так и в плане радикальных социальных изменений.

В качестве новых революционных технологий, которые появились в ее ходе, нужно отметить следующие.

1. Создание тоталитарной партии, которая стала важнейшим революционным оружием, способным интегрировать даже разные по национальным характеристикам регионы. При этом идея полной монополии власти укрепилась не сразу, но уже в ходе Гражданской войны и после победы в ней, став основой нового строя. Тоталитарная партия стала абсолютно новым явлением в мировой прак-тике.

2. Тоталитарная власть, то есть полная монополия на власть во всех ее видах, не только в политическом, но и в экономическом и духовном плане. В период Французской революции уже намечался такой поворот, однако он был кратковременным. Теперь это явилось основой новой социально-политической системы и стало повторяться в разных вариантах в других обществах.

3. Значительное расширение временных рамок революционного периода, в течение которого возврат к нормальной жизни происходит только частично. Это было связано с тем, что социальная ломка оказалась чрезвычайно радикальной, соответственно сопротивление ей и террор против реально и потенциально недовольных были очень сильны. Планы и масштабы социальной ломки были столь обширны, а число потенциальных врагов этих планов столь велико, что требовалось длительное время, чтобы их реализовать.

Активно и более широко, чем раньше, использовались уже опробованные революционные методы. Это массовый террор, включая казни заложников, создание особого карательного органа, привлечение военных специалистов из социально враждебной среды под угрозой жизни их семей; создание революционных комитетов на низовых уровнях, массовое распространение новых революционных органов, полная перестройка всей системы управления.

Китайская социалистическая революция - единственная из великих, где наступление революции шло не из центра, а с периферии. Китайская революция завершилась в результате нового этапа гражданской войны в 1946-1949 годах, когда Народно-освободительная армия Китая во главе с Мао Цзэдуном и его военачальниками победным маршем прошла из глубинных районов страны в столицу. Такого рода тактика наблюдалась в американских революциях, но не европейских.

Между 1950-ми и 1990-ми годами было не так мало революций, но они захватывали периферийные или в лучшем случае полупериферийные страны, и их роль для исторического процесса была не столь значительной. Среди них можно упомянуть некоторые социалистические (завершение революций во Вьетнаме и на Кубе), ряд национально-освободительных движений, переросших в кровопролитные, в том числе гражданские, войны (Алжир, Мозамбик, Ангола). Об иранской революции выше уже шла речь.

При этом целый ряд «революций» были по форме военными переворотами, хотя по критерию смены политического режима (с монархии/диктатуры на республику или народную республику, джамахирию и т. п.), по размаху изменений, социальных пертурбаций, активизации в итоге народных масс они выглядят как полноценные революции. Наиболее известные из них - революция 1952 года в Египте, а также несколько переворотов на Ближнем Востоке, в том числе революция 1969 года в Ливии под руководством М. Каддафи.

Такой вид революции можно назвать модернизационной, поскольку она совершается с определенной целью ускорить развитие страны (при этом выбор социально-политического пути, режима и т. п. является в значительной мере конъюнктурным делом). Такие революции мы наблюдали и в XIX - начале ХХ века (например, в Латинской Америке, Турции).

Новым видом революций стали антисоциалистические, направ-ленные против тоталитарного режима. Это революции в Венгрии 1956 года, Чехословакии 1968 года, Польше 1981 года. В какой-то мере их можно рассматривать как национально-освободительные, поскольку целью был также уход из-под влияния СССР. Этим объясняется и то, что некоторые из них были инициированы сверху.

Наконец, 1989 год - это волна революционных движений в социалистических странах Европы (об особенностях революции в ГДР мы уже говорили). Некоторые из них были «бархатными», как революция в Чехословакии. Также не все из них (как и революционные движения в республиках СССР) можно считать полноценными революциями, поскольку они были связаны с геополитическим катаклизмом - быстрым сокращением сферы влияния и затем распадом Советского Союза, формированием однополярного мира.

Что касается «бархатных» революций, то история подобных политических переворотов начинается со Славной революции 1688 года в Англии. Несколько таких революций демонстрируют нам последние десятилетия исторического процесса, среди которых, в частности, можно упомянуть «революцию гвоздик» 1974 года в Португалии. Но это, как правило, уже последний акт революционных изменений, то есть за ними стоит довольно длительная история попыток демократических преобразований и предшествующих революций. Вот почему они обычно проходят довольно быстро и без кровопролития. Если же общество недостаточно модернизировалось, то надеяться на «бархатность» революции не приходится, поскольку его ждут серьезные перемены, которые не могут пройти легко. Поэтому даже если первый этап революции происходит быстро и без большого кровопролития, то дальнейшие революционные шаги вызывают ожесточение и усиление внутренней борьбы. Последний пример - ситуация в Египте 2011 года, за которую сегодня приходится расплачиваться чудовищным разгулом исключительно кровавых террористических актов.

Последняя волна революций - так называемые «цветные» (подробнее см.: Гринин и др. 2016: введение). Эти революции в значительной мере превратились уже в орудие геополитической борьбы, что окончательно снизило роль революций как фактора исторического прогресса. С другой стороны, часть революций новейшего времени не были «цветными». Так, хотя идет дискуссия о роли внешнего влияния в событиях «арабской весны» в Тунисе, Египте, Йемене, по моему мнению, эти революции были вызваны в целом внутренними процессами и силами, несмотря на то, что давление из США и других стран на правительства (Х. Мубарака, например) в плане запретов использования силовых акций значительно облегчило положение протестующих[27].

Таким образом, мы рассмотрели пятисотлетний путь от великих революций к «бархатным» и далее к «цветным». Что можно сказать в качестве вывода?

Так или иначе, мы видим, что как средство обеспечения прогресса в обществах, условно говоря, магистральной линии исторического прогресса революции достигают своего апогея в середине XIX века (1848-1849 годы); как способ создания альтернативной линии исторического развития (в частности, социализма) - в 1917-1949 годах. С этого времени их творческий потенциал постоянно снижается. Каковы будут новые революции, покажет время. Возможно, они затронут и страны с устойчивой демократией, которых они ранее не касались (поскольку в таких обществах есть иные способы изменения законодательства и институтов). Последние события в США или Испании (в Каталонии) говорят о том, что современные демократические общества не всегда способны решить противоречия именно институционным путем, что большая часть граждан в них готовы добиваться своего посредством прямой борьбы с выдвижением требований, которые явно противоречат конституции и основным законам страны.

Первый параграф этой части является связкой между ней и первой частью. Второй параграф затрагивает важный аспект, связанный с этапами цикла, которые проходят революции и послереволюционные эпохи. Наконец, третий параграф значим именно для данного журнала, так как он касается психологических аспектов поведения элиты перед революцией и во время нее.

Итак, мы видели, что революции очень тесно связаны с новыми информационными технологиями и активно их используют в своих целях. Можно отметить, что каждая новая революционная эпоха использует свои средства. Так, для Английской революции это были памфлеты и прочая публицистическая и агитационная литература (газеты еще не стали серьезным политическим оружием). Развитие почты также способствовало распространению информации, в частности, существенно облегчило революционерам коммуникацию, хотя одновременно предоставило тайной полиции мощное средство выявления недовольных. Памфлеты играли большую роль в период до Французской революции и во время нее. Но уже появились и политические газеты, родившиеся из памфлетов. Удачные памфлеты становились периодическими, как, например, знаменитый «Друг народа» Марата. В результате такие политические газеты превратились в основной вид публицистики. Они (а также и обычные газеты, через которые новости в основном и распространялись) стали ведущей информационной технологией в XIX веке, наряду, конечно, с книгами, журналами и листовками (памфлеты также продолжали играть заметную роль). «Новая Рейнская газета», для которой К. Маркс писал в период революции 1848- 1849 годов, - хорошо известный россиянам пример. Газеты оставались важнейшей формой революционной агитации еще очень долго. Чем лучше развивались почта и система распространения газет, тем большую роль они играли. Но с появлением телеграфа и телефона у революций появились новые возможности[28]. С развитием Интернета, социальных сетей возможности революционной мобилизации существенно возросли. Отметим, что, хотя ХХ век создал принципиально новые средства информации - радио и телевидение (не считая кино и кинохроники), они не сыграли столь важной роли в революционных волнах, как газеты или социальные сети. Напротив, они скорее стали мощной поддержкой появившихся тоталитарных режимов (так же, как, впрочем, и кино). Объясняется это, на наш взгляд, тем, что в отличие от газет и социальных сетей это намного более централизованные средства массовой информации, которые проще контролировать правительствам. Телевидение - это СМИ, требующие огромных вложений капитала (в отличие от газет и даже радио). Поэтому они редко попадают в руки революционной оппозиции[29]. Кроме того, получить доступ к такого рода средствам в условиях жестких режимов было крайне сложно, а в условиях реальной демократии политические амбиции направлены на победу на выборах, а не на баррикадах. Зато появление компьютерных технологий, особенно Интернета и социальных сетей, которые, в отличие от телевидения, оказались децентрализованными и способными обслуживать огромное количество пользователей целевым образом, сыграло важную роль в новой волне революций 2000-х годов.

Революция, закон термидора и реакция. О том, что революции и в целом эпохи, с ними связанные, в разных странах могут иметь похожие стадии, начали говорить уже в конце XVIII века. После завершения эпохи, связанной с Великой французской революцией и Реставрацией Бурбонов, это стало более очевидно (см. выше о Местре). Через сто лет, после Октябрьской революции, это стало понятно уже достаточному числу интеллектуалов. Одной из идей было то, что после революционного прилива должен следовать отлив. «Все революции кончаются реакциями. Это неотвратимо, это закон», - писал знаменитый российский философ Николай Бердяев (1990: 29)[31]. Для реакции был и другой термин - термидор, пришедший из истории Французской революции[32]. Те русские интеллектуалы, которые не поддерживали революцию, но понимали, что ее надо принять и признать как неоспоримый факт и действовать соответственно, могли думать и мечтать о термидоре после Октября, который позволил бы стране и им хотя бы на каком-то уровне вернуться к прежней жизни. Вот почему уже в 1921 году Николай Устрялов в статье «Patriotica», напечатанной в Праге в знаменитом сборнике «Смена вех»[33], озаглавливает вторую часть этой статьи как «Путь термидора» (Устрялов 1921). В ней он предлагает, приняв факт революции, ожидать перехода к термидору, то есть к трезвому учету действительности. «Тяжелая операция, - но дай ей Бог успеха!» - восклицает он. Устрялов начинает свое исследование указанием на то, что не он первый заговорил о термидоре в Русской революции. Кронштадтский мятеж стал сигналом к тому, что некоторые русские публицисты в Париже стали говорить о «русском термидоре». В частности, «Последние новости» П. Н. Милюкова (а это был очень эрудированный историк) посвятили даже несколько статей установлению аналогии между процессом, совершавшимся в России, и термидорианским периодом Великой французской революции. Устрялов пытается ответить на вопрос, в какой мере справедливы эти аналогии и что такое «путь термидора», и приходит к выводу, что не важно, состоится ли свержение прежних кумиров революции и затем изменение курса, или нынешние вожди окажутся вполне прагматичными, чтобы изменить курс, - главное, что путь термидора в перерождении тканей революции, в преображении душ и сердец ее агентов. Революция в итоге спасается от собственных излишеств, переходит к трезвому учету ситуации (Там же).

Переход к нэпу действительно давал надежду на термидорианский поворот в Русской революции. Но Устрялов, Милюков и другие не учли того, что сам паттерн революции меняется в течение исторического процесса. И того, что если Французской революции требовался лишь довольно короткий период террора, то в российской революции через 9 лет после ожидавшегося термидора начнется новый виток революционных изменений, новый виток социального террора, по размаху ломки едва ли не превзошедший собственно революционный. Мало того, ей потребовалось, чтобы террор стал перманентным (такой же путь был пройден впоследствии Китайской и некоторыми другими социалистическими революциями).

Несколько лет спустя после обсуждения пути термидора в среде русской эмиграции о партийном термидоре заговорил Л. Д. Троц- кий и его единомышленники, которые были разгромлены во внутрипартийной борьбе[34]. При этом важно учитывать, что троцкисты стояли на левых позициях активизации мировой революции и признания невозможности построения социализма в одной стране. А И. В. Сталин и его сторонники как раз собирались, не дожидаясь мировой революции (надежды на которую становились все призрачнее), строить социализм именно в СССР.

Таким образом, переход от неистовой ломки социальных и иных отношений, апогея насилия и террора к более умеренной политике просматривается как закономерность в ряде революций. В этой связи нельзя не отметить интересный факт, что в советской историографии такую закономерность признавать не хотели не только для социалистической, но даже для буржуазной революции. В частности, Великую французскую революцию датировали 1789-1794 годами (см.: Манфред 1974), между тем как везде (в том числе и сегодня в отечественной историографии) признается, что фактически революция продолжалась, хотя и не так интенсивно, до захвата власти Наполеоном. В 1795 году была принята новая Конституция Франции, соответственно Конвент был распущен. Была учреждена Директория, то есть коллективное правительство государства, состоявшее из пяти директоров. После переворота 18 брюмера Наполеон формально заменил Директорию консулатом, который формально оставался революционным органом до 1804 года (объявления Наполеона императором).

Идеология и закон термидора. Как мы видели, идеология - важнейший элемент революции. Разумеется, идеология всегда есть результат работы: 1) общих материальных причин: развития технологии, роста населения, урбанизации, роста грамотности и т. п.; 2) социально-экономических требований, нужд, желаний. Но, конечно, это и всегда результат интеллектуальной и духовной работы группы лидеров/идеологов или в целом интеллигенции. При этом результат часто зависит от ряда исторических особенностей, индивидуальных причин и духовных наклонностей идеологов.