Земельно-правовые отношения на Северном Кавказе в первой половине XIX в

Оги составляли переходную группу от крепостного сословия к классу свободных земледельцев. Они жили самостоятельными хозяйствами, за пределами усадьбы своего господина, и пользовались определенными имущественными и семейными правами. Тем не менее, натуральные повинности огов, как и пшнтлей, были строго регламентированы. Они платили владельцу по 6 мешков с каждого урожая проса, пшеницы, ячменя, полбы. Кроме того, они давали владельцам по одной голове от каждых 30 голов скота и овец; от каждого из 10 ульев - одну пчелосемью. При выдаче дочери замуж он отдавал владельцу пару быков и одну корову, стоимость которых равнялась 50 руб.

Отработочная рента огов заключалась в том, что они обязаны были во время косовицы работать три дня, сложить скошенное сено в копны, а потом перевезти его во двор владельца. Оги обязаны были привезти владельцу по 15 возов топлива, в случае невыполнения владелец брал с ога пару быков. В обязанность огов входило также участие в строительстве владельческого дома и овчарников, в подготовке почвы под огород, посадке и уходе за ним. Однако господствующей рентой огов была продуктовая, а у пшитлей - отработочная.

Обязанности крепостных крестьян по отношению к своим владельцам у других горских народов имели характер главным образом отработок. У карачаевцев отработки заключались в уходе за скотом владельца, заготовке сена, постройке кошей, а также в обработке сабанов владельцев и постройке оросительных канав. У абазин одной из основных повинностей крестьян были полевые работы, как и у адыгов. Получив от владельца участок земли и железные части к сельскохозяйственным орудиям, крестьянин должен был вспахать землю этими орудиями на своих (или чаще взятых у владельца) быках, засеять ее и ухаживать за всходами. Кроме сельскохозяйственных работ, крепостные крестьяне и их жены должны были исполнять множество других повинностей: строить для владельцев жилища и хозяйственные постройки, снабжать их дровами, \ хаживать за огородами, за пасекой и т.д.

Личное хозяйство у крепостных крестьян было небольшим, поэтому натуральная рента играла меньшую роль, чем отработочная. Она сводилась в основном к отдельным приношениям феодалам. Так, зарезав скотину, крестьянин лучшую часть мяса - грудинку - должен был отнести владельцу. Особенно большие приношения должны были делать крестьяне своим владельцам по различным торжественным дням - к свадьбе, на поминки и т п.

Наиболее зависимым и угнетенным сословием в горском обществе являлись патриархальные рабы. У дагестанцев они назывались кулы, у адыгов и абазин - унауты, у балкарцев - казаки и караваши, у карачаевцев - башсызкулы, у ногайцев - джолосызкулы, у осетин - кусаги, у чеченцев и ингушей - лай и лей. В источниках они встречаются под названием «безобрядных» или «бесправных» холопов, т.е. стоящие вне адата. Владельцы могли продавать их, отделяя сына от матери и брата от сестры, и даже убивать. Рабы не имели права на брак. Они были лишены даже тех небольших прав, которыми пользовались крепостные крестьяне: не могли иметь ни имущества, ни семьи.

Число рабов в горских обществах было сравнительно невелико. В основном они представляли собой дворовую прислугу. Эксплуатация рабов, первоначально носившая ярко выраженные патриархальные черты, со временем переходила в феодальные формы отношений. Наделяясь землей и орудиями труда, рабы фактически стали эксплуатироваться феодальными методами. На этой основе происходило сближение форм эксплуатации рабов и крепостных крестьян, их правового и имущественного положения. Рабовладельческий уклад в форме домашнего рабовладения тесно переплетался с феодальными отношениями.

В чечено-ингушском обществе рабы подразделялись на два разряда: лай и ясыр. Последние отличались от первых тем, что судьба их была не совсем определена: ясыр мог быть выкуплен родственниками и вернуться на родину, тогда как лай, забывший свое происхождение и религию, делался неотъемлемой собственностью своего господина. Получив землю, он становился крепостным. В рабство попадали не только военнопленные или специально для этой цели похищенные люди, но и бедняки-сородичи. Частые неурожаи заставляли некоторых, во избежание голодной смерти целого семейства, продавать или менять на хлеб одного семейного сочлена, чтобы этой мерой спасти остальных. Часто случалось, что проданный таким образом человек не был выкуплен и оставался навсегда рабом.

Главным источником пополнения контингента рабов были войны и набеги феодалов на соседние области, а также покупка рабов у других народов. До присоединения Северного Кавказа к России главными центрами работорговли были кумыкское село Эндерей и порт Анапа в Черкесии (Адыгее).

При покупке раба учитывались возраст, телосложение, здоровье, порою и красота (особенно для рабынь). Стоимость девушки или женщины у адыгов колебалась обычно от 200 до 800 руб. Для продажи в султанские гаремы за женщину платили от 500 до 800 руб. сер., за девушку - от 800 до 1500 руб. сер. Кроме адыгских невольниц, турецкий рынок поглощал большое количество горской молодежи мужского пола. Цены мальчиков при покупке на месте были также довольно высоки и колебались от 200 до 500 руб. сер.

Высокая стоимость и большой спрос на рабов, как на внешнем рынке, так и внутри горских обществ делали их ходкой монетой на Северном Кавказе. Это особенно было заметно на черкесском побережье Черного моря, где постоянное наличие турецких работорговцев обеспечивало быструю возможность реализации этого «товара».

Работорговля приводила не только к вывозу из Северного Кавказа лучшей по своим физическим данным части местного населения, но и являлась одной из главных причин феодальных набегов и междоусобиц, разорявших хозяйство горцев. Горские феодалы считали пленных самой ценной своей добычей и нередко предпринимали набеги или затевали войны с соседними народами, чтобы добыть рабов для продажи османам. Вместе с тем работорговля была важнейшей экономической нитью, связывавшей горских феодалов с Османской империей и во многом способствовавшей их политической ориентации на Османскую империю в первой половине XIX в.

С установлением российских законов и порядков у горских народов работорговля, как уже говорилось, прекратилась, сильно сократилось и рабство. Феодалы были лишены права суда над своими рабами. Убийство раба приравнивалось к уголовному преступлению, за которое владелец нес ответственность.

классовый земельный имущественный северный кавказ

Обострение классовых противоречий

Классовая борьба. Происходившие в первой половине XIX в. изменения в социально-экономической жизни влекли за собой и усиление эксплуатации трудящихся масс горского крестьянства. Наступление феодалов и феодализирующейся сельской верхушки значительно ухудшило положение трудящихся масс. О тяжелом бесправном положении трудового крестьянства, об усиленно феодальной эксплуатации свидетельствуют многочисленные прошения крестьян Кабарды и других адыгских народов, а также Балкарии, Карачая, Северной Осетии, Чечено-Ингушетии и Дагестана, обращенные к кавказской администрации. Холопы кабардинского князя Джамботова подали прошение начальнику Центра Кавказской линии, в котором жаловались на притеснения со стороны своего феодала, просили смягчить крестьянские повинности: «Чрез все это неминуемо мы должны впасть в самую нищету и даже придется умереть с голоду» ³¹. С аналогичными прошениями к Кавказскому командованию обращались и крестьяне других народов. Однако российские власти не всегда удовлетворяли просьбы трудящихся горцев Северного Кавказа. Более того, кавказская администрация, как правило, поддерживала притязания местных феодалов и помогала им держать в подчинении крестьян. Это еще больше обостряло классовые противоречия.

Одной из распространенных форм классовой борьбы и в первой половине XIX в. были побеги рабов и крестьян от своих владельцев к соседним народам, но чаще всего под защиту стен русских укреплений. Крестьяне совершали побеги и поодиночке и группами. Так, в 1832 г. местные власти сообщили о бегстве крестьян, принадлежавших абазинскому владельцу князю Калагирею Лоову и узденю Мате Биджиеву, а в 1834 г. из аула князя Али-мурзы Лоова бежали 53 крестьянина.

Часть беглецов оставалась у себя на родине, скрываясь в неприступных горных теснинах и лесах, и продолжала борьбу с ненавистными феодалами. Таких беглецов называли абреками. О них сложены в народе многие песни, свидетельствующие о сочувствии масс всем борцам с угнетением и несправедливостью.

При поимке бежавших холопов и рабов царские власти чаще всего возвращали их назад владельцам. В 1842 г. начальник Центра Кавказской линии предписал Кабардинскому временному суду наказать розгами холопа Чедо Чедова за побег от своего владельца таубия Урусбиева и вернуть холопа назад. Однако Урусбиев настоятельно просил начальство не возвращать его холопа назад ввиду его «дурной нравственности и неоднократно чинимым побегам и шалостям». В таких случаях царские власти отправляли беглецов либо в арестантские роты, либо ссылали в Сибирь. Так, холопов капитана Эдика и Эльмурзы Астемировых - Машуко Мусова и Алашука Мызаева, «бежавших к непокорным горцам и пойманных на хищничестве с оружием в руках», в 1849 г. было предписано «отправить в арестантские роты навсегда, а в случае неспособности к крепостным работам сослать в Сибирь на поселение».

Рост недовольства крестьян выражался в самовольной распашке земель, порубке казенных и частных лесов. Они отказывались от работы и платежей феодальных поборов, сопротивлялись наступлению феодалов на их землю и покушениям на их свободу. Все это вело к обострению социальной борьбы в горских аулах. От бегства и отказа выполнять феодальные повинности крестьяне нередко переходили к открытым выступлениям.

В самом начале XIX в. происходило брожение среди абадзехских, шапсугских и натухайских крестьян. Понимая, что им самим не справиться с крестьянами, адыгские князья Бейзрук и Ахматук в 1807 г. обратились к кавказскому командованию с просьбой оказать им помощь. Для подавления восстания крестьян были отправлены войска под командованием подполковника Еремеева. Абадзехи оказали решительное сопротивление и первоначально сумели даже нанести поражение объединенным силам князей п казаков. Со временем, однако, это выступление крестьян было подавлено. Еще в 1804 г. с помощью царских войск было подавлено также повстанческое движение в Северной Осетии. В том же 1804 г. началось антиправительственное движение в Кабарде и Балкарии. Однако в нем принимали участие п недовольные решениями кавказской администрации феодальные верхи. Поводом к выступлению послужили строительство крепости Кисловодск и начавшиеся выборы в родовые суды и расправы.

Повстанцы требовали ликвидации крепости и вообще всей кордонной линии. Несмотря на упорное сопротивление, восстание это было подавлено, активные участники движения жестоко наказаны. Однако жители Кабарды и Балкарии продолжали борьбу. Недовольство горского крестьянства попытались использовать орудовавшие на Северном Кавказе эмиссары султана. С помощью подкупов и обещаний им удалось собрать в 1809 г. отряд. Но вскоре среди повстанцев произошел раскол: трудовые слои отказались воевать за чуждые им интересы. И уже в феврале 1810 г. более 2 тыс. крестьян прислали к генералу Дельпоццо посланников, которые жаловались на гнет своих феодалов и изъявили желание переселиться за Линию. Вооруженное выступление крестьян против феодалов происходило и в других районах Северного Кавказа.

В Дагестане в начале XIX в. крестьяне селения Карабудахкент отказались нести подати и выполнять барщину шамхалу Тарковскому. Убедившись, что он не в силах принудить подчиниться крестьян, шамхал обратился за помощью к кавказскому командованию. Царские власти пришли на помощь, восстание крестьян было подавлено, а руководители публично повешены. Однако позже, во время правления шамхала Абу-Муслима, карабудахкентцы вновь отказались платить подать и вносить повинности. И на этот раз шамхал при поддержке царских войск сумел арестовать главарей восстания и посадить в Карабудахкент «правителем» своего племянника Залим-бека, который «начал там бесчинствовать и насильничать». Тогда жители Карабудахкента поднялись на вооруженную борьбу. Залнм-бек и его окружение укрылись в крепости. Повстанцы сожгли дом «правителя», разграбили имущество. Осада крепости продолжилась до тех пор, пока кавказское командование силой оружия не принудило снять осаду и тем спасло Залим-бека.

В эти же годы произошло восстание крестьян в Табасаране, ханствах Кюринском, Казнкумухском, Аварском, Мехтулинском и в целом ряде союзов сельских общий Дагестана, Чечни и Ингушетии. Позже эти разрозненные крестьянские восстания, как увидим в следующей главе, выльются в мощное антифеодальное, антиколониальное движение.

Политическое устройство горских народов

Типы политических организаций. Типы политических организаций у народов Северного Кавказа зависели от уровня социально-экономического развития, характера общественных отношений. Наиболее развитыми феодальные отношения и соответствующие им политические организации были в Дагестане.

В начале XIX в. здесь было более 10 феодальных владений и несколько десятков союзов сельских общин. На северо-восточной равнине Дагестана в так называемой Засулакской Кумыкии, как и ранее, имелись владения Эндереевское, Аксаевское, Костековское. Каждое из них имело частного пристава и старшего князя. Во главе всех трех административных единиц стоял главный кумыкский пристав. К югу от р. Сулак до речки Орсай-булак располагалось шамхальство Тарковское с уделами (бейликствами) Буйнакскнм, Карабудахкентскпм, Эрпелинским, Баматулинскнм, Казанищенским. В начале XIX в. шамхалом Тарковским был Магомед, который имел чин тайного советника с жалованьем в 6 тыс. руб. сер. в год. В конце 20-х годов XIX в. шамхалу Мехти был передан удел Мехтулинского хана и владения Гирей-бека Баматула. Небольшую территорию к западу от шамхальства в начале XIX в. занимало Мехтулинское ханство. В 1818 г. генерал А.П. Ермолов за вооруженное выступление Гасан-хана Мехтулинского ликвидировал ханство, передав его в управление шамхала. Однако 11 февраля 1820 г. Ермолов снова восстановил ханство в прежних границах, а владетелем утвердил Ахмед-хана - сына отстраненного хана. Позднее ему было поручено также управление Аварским ханством. В 1844 г., после смерти Ахмед-хана, управление ханством до совершеннолетия его сына было поручено вдове Нух-бике в помощь которой был назначен русский офицер, фактически управляющий владением.

Дербентским ханством, как отмечалось выше, управлял Ших Али-хан. Однако с 1806 г. он скрывался в горах Дагестан, и до конца своей жизни (в 1821 г.) вел безуспешную антирусскую пропаганду. В связи с этим в Дербенте была создана новая администрация - наибом был назначен Алпан-бек, который н осуществлял управление под наблюдением дербентского коменданта. В 1812 г. в Дербенте было учреждено главное управление Дербентской и Кубинской провинцией.

В начале XIX в. Табасаран по-прежнему был разделен на два владения: майсумство и владения кадия. Оба правителя майсум Сухраб бек и Рустам-кади были возведены в чин 4-го класса с жалованием по 1500 руб. в год. Однако в 1815 г. в связи с их участием в вооруженныхвыступлениях Ших Али-хана Дербентского, Сухраб-бек и Рустам-кади были отстранены от власти, а управление возложено на коменданта. После 1823 г. управление было поручено бекам Табасарана. Центральную и значительную часть Южного Дагестана в начале XIX в. занимало Кюра-Казикумухское ханство. В 1812 г. кавказская администрация в Южном Дагестане образовала Кюринское ханство, объединявшее территорию кюринской плоскости, Курахское, Кошанское, Агульское и Ричинское, сельские общества. Ханом был утвержден племянник казикумухского Сурхай-хана Аслан-хан. В 1820 г., после изгнания Сурхай-хана Кюринского, владение было вновь объединено с Казикумухским под управлением Аслан-хана. В 1839 г. волей кавказской администрации были образованы два ханства. Кюринским ханом стал Гарун-бек, а после его смерти - Юсуф-хан. В Казикумухе после смерти в 1838 г. Магомед Мирза-хана правительницей стала вдова Аслан-хана Уму Кусум-бике, в помощь которой назначался управляющий, а в 1842 г. был создан совещательным орган в составе казикумухского кадия и двух старшин знатного происхождения.

В самом начале XIX в., как отмечалось выше, ханство Аварское окончательно вошло в состав России. Однако Султан Ахмед-хан, которому было установлено ежегодное жалованье в размере 5 тыс. руб., за вооруженные выступления был лишен достоинства хана. В 1819 г. главнокомандующий на Кавказе генерал А.П. Ермолов ханом Аварии назначил Сурхай-хана. Но он не имел большого влияния в народе, ханством фактически управляла вдова Баху-бике. В связи с этим в 1828 г. Аварское ханство было разделено на два владения. Однако в 1830 г. после того как Абу Султан-нуцал-хан оказал удачное сопротивление Гази-Магомеду, кавказское командование утвердило его ханом Аварии. В 1836 г. после его убийства мюридами и смерти Аслан-хана Казикумухского, управлявшего некоторое время, Аварское владение было передано в управление Султан Ахмед-хану Мехтулинскому. С 1843 г. Авария подпала под власть имамата Шамиля, и лишь 4 августа 1859 г. Аварское ханство было вновь восстановлено.

Административно эти владения делились на бекства - бейликства (шамхальство Тарковское), магалы--уцмийство Кайтага, Табасаран и др. В ханстве Аварском, кроме бекств, было четыре военных округа: Кувал, Кид, Киль, Каралал, служивших нуцалам «за награды». Власть феодальных владетелей была наследственной и переходила старшему в роде (шамхальство, уцмийство), старшему сыну (Казикумухское и Аварское ханства и др.). Ближайшими помощниками владетелей Дагестана были визири. Как главы мусульманского духовенства кадии играли во владениях важную роль. В Казикумухе кадия именовали Ильда-нал-кади («кади народа»), а в Аварии даже Шейх-уль-ислам. Только в руках одного из владетелей Табасаранского кадия была сосредоточена духовная и светская власть. Исполнителями воли владетелей были нукеры - дружинники. Публичную власть на местах осуществляли старшины: чухби, адил-заби (блюстители порядка, «справедливые люди») - в Аварии, куначу - в Казикумухском ханстве, карты - в уцмийстве и т. д. Полицейские функции исполняли мангуши, эм, чауши - в Аварии, тургаки - в уцмийстве, нукеры - в Казикумухе, Табасаране и других местах.

В начале XIX в. в Дагестане, как и ранее, существовало несколько десятков аварских, даргинских и лезгинских союзов сельских обществ. Однако в начале XIX в. в союзах сельских общин Дагестана произошли некоторые изменения. Освободившись из-под власти уцмиев, союз сельских общин Каба-Дарго в начале XIX в. присоединился к Акуша-Дарго.

В 1819 г генерал А.П. Ермолов сменил главною кадия Акуша-Дарго Магомед-кади и назначил акушинским кадием.Зухум-кади. Ему было установлено жалованье в 500 руб. сер. в год. Вскоре, однако, за выступления против кавказской администрации Зухум-кади был смещен и на его место вновь назначен Магомед-кади. В 1844 г. кавказское командование организовало из даргинских обществ (Акушинского, Дудахарского, Усишинского, Мекегинского и Урахинского) округ, начальником которого был назначен майор Оленич. Однако в том же году начальник округа был убит сторонниками движения мюридизма, после чего в Акуша-Дарго было восстановлено управление кадия, которое просуществовало до 1854 г., когда было вновь создано окружное управление. Даргинский округ первоначально входил в состав Дербентской губернии, а затем в Прикаспийский край.

В 1812 г. союзы сельских общин Самурской долины (Ахты-пара, Докуз-пара, Алты-пара и др.) были поставлены под контроль коменданта г. Кубы. В 1839 г. был организован Самурский округ, объединявший союзы сельских обществ, кроме Рутульского, включенного в Елисуйское султанство. Через год Самурский округ вошел в Кубинский уезд. В помощь окружному начальнику были назначены главный кадий и векилы дивана по одному от каждого магала. В первой трети XIX в. в связи с разделением Аварского ханства число союзов аварских сельских общин увеличилось. Однако возникшие под флагом мюридизма, как увидим ниже, эти так называемые вольные общества входили в имамат, составляя отдельные наибства.

В Чечне и Ингушетии, как ив предыдущие столетия, существовал ряд независимых друг от друга политических образовании, близких по структуре к принципам управления к союзам сельских общин Дагестана. Это чеченские общества мигиковцев, ичкаринцев, ауховцев, качкалыковцев и др.

В начале XIX в. кавказское командование попыталось было ввести ряд административных новшеств. Однако те «немногие улучшения, вводимые в управлении, не соображались ни со свойствами народного характера, ни с его понятиями».

В марте 1826 г. генерал А.П. Ермолов обнародовал правила «чеченскому народу», в которых были определены права и обязанности «народа чеченского» и кавказской администрации.

Согласно обнародованным в 1839 г. правилам «для управления покоренными аулами», все жители, находящиеся в управлении начальника Левого фланга Кавказской линии, были разделены на приставства. В свою очередь Главное чеченское приставство было разделено на три приставства. Этими административными единицами управляли офицеры Кавказской армии или зарекомендовавшие себя своей преданностью горцы. Это было время, когда кавказское командование нанесло сокрушительный удар движению под предводительством Шамиля под Ахульго. И тем не менее в одном из своих предписаний 1839 г. военный министр А.И. Чернышев посоветовал кавказской администрации на время оставить прежний образ правления и «не вводить ничего противного местным законам и обычаям».

В начале XIX в. Северная Осетия была разделена на ряд самостоятельных обществ, каждое из которых имело свою особую организацию. Восточную часть Северной Осетии, бассейн рек Терека, Гизельдона и Генольдона занимало Тагаурское общество, которое по данным 1812 г. состояло из 20 аулов (1150 дворов). Вся власть в этих селениях принадлежала тагиатским фамилиям: Тулатовым, Кундуховым, Мансуровым, Алдатовым, Тугановым, Тхостовым, Есеновым, Кануковым, Шанаевым, Дударовым и Джантиевым.

В восточной же части Северной Осетии в бассейне рек Флаглен и его притока Уредон располагалось Куртатинское общество. Если в 1812 г. в Куртатинском обществе проживало 780 дворов, то к 1826 г. в результате массового переселения на равнинную часть здесь осталось всего 300 дворов. Внутреннее управление в Куртатинском обществе было сосредоточено в руках феодалов-тауби: Арислановых, Богоевых, Борсиевых, Гумицаевых и др.

Бассейн реки Ардон и его притоков Мамисон, Нардон, Адайкомдон и Цимидон занимало Алагирское общество, которое в первой четверти XIX в. объединяло более 31 аула, в которых размещались более 668 дворов, или 8600 человек. Политическая власть в Алагирии находилась в руках «сильных» фамилий («стыр» пли «тыхджын мыггаг»).

В ущелье западной части Северной Осетии было расположено Дигорское общество, которое в свою очередь было разделено на ряд феодальных обществ: «Донифарское, Стыр- Дигорское, Топан-Дигорское. Во всех этих обществах, объединявших в 1812 г. 26, а в 1826 г. 19 аулов, насчитывалось более 500 дворов, или 5000 человек. Экономическая и политическая власть здесь принадлежала феодальным бадилятским фамилиям: Тугановым, Кубатиевым, Караджаевым, Абисаловым, Кабановым, Чегемовым, Бетуевым⁴¹.

В первой половине XIX в. часть осетинского населения переселилась на равнину центральной части Северного Кавказа, где они, как отмечалось выше, образовали собственные поселения. При этом жители, переселившиеся на равнину из Дигории, были подчинены военному начальнику в Кабарде. Все остальные переселенцы были подчинены коменданту Владикавказа.

В описываемое время в Балкарии существовали общества: Балкарское, объединявшее по данным 1837-1839 гг. 4 аула, Безенгиевское - 1, Куламское - 1, Чегемское - 3, Баксанское (Урусбиевское) - 1 аул⁴². Управление этих обществ осуществляли старшинские фамилии: Абаевы, Айдебуловы, Жанхотовы, Мисаковы - у черкесских балкарцев, Суншевы - у безингиевцев, Балкаровы, Келеметовы, Битовы - у чегемцев, Урусбиевы - у баксанцев.

Точно так же Карачай был разделен на общества, в которых политическая власть по существу находилась в руках биев. Привилегии балкарских и карачаевских биев поддерживались царскими властями. Наименование таубиев (горские князья) было «допущено правительством с 1852 г., до того же времени лица, принадлежавшие к сословию таубий, во всех правительственных и административных сношениях... с горцами всегда именовались горскими старшинами». В начале XIX в. Кабарда по-прежнему делилась на Большую и Малую. В первой из них имелись три княжеских удела: Жанбулатовых, Атажукиных, Мисостовых, а во второй было два удела - Мударовых (Келяхстановых) и Толостановык. Но и «разделившаяся на пять уделов, или владений, и, составив два главных деления, получив различные названия,- по словам Хан-Гирея, - не потеряла общее наименование» - Кабарда. Управление Большой и Малою Кабардою осуществляли князья. Причем каждый князь «в своем уделе,- по свидетельству С.М. Броневского,- как властные владельцы и в народных собраниях как члены федеративного общества». И действительно, во главе княжества стоял старший по годам из владельческой фамилии князь. При нем имелись «малый и большой советы», состоящие из ближайших родственников князя и вассалов. «Народ обязан, - говорится в кабардинских адатах,- сносить терпеливо все, что князь сделает правильно или неправильно, и не может выходить из повиновения». Однако к середине XIX в. кавказская администрация значительно ограничила политическую власть кабардинских князей.

Еще к 1807 г. взамен родовых судов и расправ был учрежден суд мехкеме, состоящий из председателя - валия и 2-3 человек от княжеской фамилии, 8 дворян, секретаря и главы духовенства - кадия. В Большой Кабарде было создано три суда, т.е. в каждом уделе по одному мехкеме. В них обычно разбирались дела на основе мусульманских законоположений, и, как правило, валием бывал старший князь. Дела же, касающиеся двух или трех лиц, принадлежащих к разным уделам, рассматривались на совместных заседаниях мехкеме.

В 1822 г., используя «жалобы простого кабардинского народа на угнетения, претерпеваемые оным от несправедливого разбирательства дел их шариатом», кавказская администрация учредила в Кабарде Временный суд, состоявший «из трех удельных князей и трех младших князей, двух старшин из дворян, одного из вольных земледельцев, секретаря и глашатая». В суде при решении духовных дел присутствовали кадии. Заседания временного кабардинского суда происходили в крепости Нальчик. Обычно судьи выслушивали словесные жалобы сторон, затем те покидали зал заседания, а судьи выносили свое решение. Людей, совершивших уголовное преступление, как свидетельствует Хан-Гирей, выдавали коменданту крепости Нальчик: «Начальник этот,-- заключает он,-- имеет влияние на действие Временного суда».

Однако Временный кабардинский суд исполнял и административные функции. Более того, этот суд, находясь под непосредственным контролем кавказской администрации, по существу превратился в важнейший орган внутреннего управления Кабарды. Все это, естественно, ограничивало политическую власть князей, стесняло им свободу действий, ограничивало их произвол, и в этом смысле Временный суд объективно играл положительную роль. Однако с ограничением власти своей князья не могли смириться, и поэтому они неоднократно обращались к правительству с просьбой упразднить административный контроль над судебными делами в Кабарде. В 1827 г. с просьбой об упразднении Временного суда к наместнику Кавказа обратились кабардинские князья и дворяне. Само собой понятно, что кавказская администрация не могла удовлетворить просьбу князей и упразднить Временный суд и тем самым лишиться одного из действенных органов, способствующих укреплению позиций правительства в Кабарде.

И тем не менее кабардинские князья и представители высшего мусульманского духовенства продолжали настаивать на своем. С этой целью в правительственные органы вносились различного рода предложения и проекты. Однако наибольший интерес в этом плане представлял проект 1829 г. кн. Бековича-Черкасского под названием «Замечание касательно просьбы кабардинского народа и средства улучшения благосостояния оного». Для ликвидации феодальных неурядиц и других «беспорядков» в Кабарде проект считал необходимым: размежевать феодальные владения, наделить крестьян участками земли. Произвести ревизию душ, определить число зависимых и выдать владельцам акты и числа принадлежащих им крестьян. Определить размеры податей, вносимых крестьянами феодалам, точно установить государственные повинности. Вместе с тем в проекте предполагалось организовать перевод на русский язык прений и расширить состав Временного кабардинского суда, учредить на тех же основаниях особый суд для Малой Кабарды. Вопросы, касающиеся всей Кабарды, предполагалось обсуждать на совместных заседаниях обоих судов.

Но даже условия этого проекта с ярко выраженным классовым характером оказались неприемлемы и не были претворены в жизнь в первой половине XIX в.

В описываемое время северо-западные адыги, как и ранее, были разделены на множество политических образований. По существу здесь каждый князь или крупный дворянин одновременно являлся и правителем своего владения, что одновременно осложняло внутриполитическую обстановку в крае. Поэтому и в начале XIX в., как и в предыдущее столетие, были сделаны попытки к объединению. В 1822 г. было созвано союзное народное собрание «Хоуо-хясь», на котором было решено ввести в судопроизводство шариат. Но далее этого дело объединения не продвинулось. Безуспешные попытки объединить адыгов делали иноземные агрессоры, рассчитывая таким путем создать послушный себе антирусский блок феодалов Северо-Западного Кавказа. В 1827 г. посланник турецкого султана Гасан-паша созвал в Анапе съезд князей, дворян и старшин, от которых потребовал объединиться для борьбы с «неверными». В 1834 г. русофоб Давид Уркварт попытался даже из отдельных подкупленных им князей создать «правительство» под покровительством Англии. Аналогичные попытки делали английские агенты Белл, Лонгворт и Найт. Однако добиться желаемого они не смогли. Зарубежные эмиссары заботились не о государственном объединении, а лишь об организации на Северо-Западном Кавказе антирусского объединения, способного за их корыстные цели вести борьбу с Россией.

В течение первой половины XIX в. Северный Кавказ оставался раздробленным на ряд владений, управляемых князьями, и сельские общины, где политическая власть находилась в руках «избираемых» старшин. Территорию западных кабардинцев занимало владение Бесленеевское, разделенное на два удела князей Шолоха и Бекмурзы. Западнее их по рекам Псафр и Ккель располагались владение Машоковское, во главе которого находилась княжеская фамилия Бехгарсоковых, владение князей Болотоковых, владение Хатухаевское (получившее название по имени владельческой княжеской фамилии Хатикоай), Бжедухское. Черченеевское и Хамышевское владения также получили свои названия по имени владельческих фамилий Черчеиовых и Хамишеевых. Самостоятельными были «владения, заключающиеся в одном лишь владетельном княжестве дома Бастокко, который живет с малым числом подвластных на берегу моря в окрестностях р. Вепсне».

В южных окрестностях устья р. Кубани, частично и на полуострове Тамань было владение трех княжеских родов: Бхгезеноко-р, Занекко-р и Шамекко-р. Небезызвестный Сефербей происходил из первой из этих княжеских фамилий. Независимыми от власти князей были крупные территориальные союзы натухайцев, шапсугов, абадзехов и убыхов, в которых вместе с вольными земледельцами проживали дворяне. Ногайцы, живущие от низовьев Кумы до Верхней Кубани, были разделены на мелкие подразделения, во главе которых находились феодальные правители - султаны или мурзы. Часть же ногайцев, кочевавших в Северном Дагестане, тоже управлялись мурзами, которые находились в вассальной зависимости от эндереевских, аксаевских, костековскпх владетелей и шамхала Тарковского.

Сельское управление. Несмотря на многообразия политического устройства народов Северного Кавказа, низовой организацией управления во всех феодальных владениях и союзах сельских общин оставалась сельская община - называемая у многих народов Северного Кавказа арабским словом «джамаат».

Община делилась на группы, сохранившие в общих чертах структуру родственных коллективов (тухумы, жинсы, тлибили, таипы, эвледы, мыг-гаг и т.п. ) хотя в XIX в. их кровнородственная суть была в большинстве случаев утрачена. Каждая такая группа возглавлялась одним или несколькими старшинами (чухби, карт, ак-секкал, мыггаджы, хистар и др ) Старшины контролировали жизнь своей группы, разрешали споры между ее членами. В промежутках между сходами текущие вопросы жизни общины разрешались этими старшинами. Они же выполняли функции судей по адату.

Бегаул, кевха и т.п. следили за соблюдением решении, принятых на народном собрании. В их распоряжение община выделяла из своей среды нескольких исполнителей (шураты, мангуши и т.п.), которые имели право применять различные санкции, вплоть до оружия. Нередко общины (в частности, в Дагестане) имели своих письмоводителей (дибир и др.). Суд по шариату в крупных общинах возлагался на кадия.

Для внешних сношений общинное собрание пли старшины (на своем совете) уполномачивали группу авторитетных граждан.

В составе союзов сельских обществ сохранялись обычные сельскообщинные формы и структура управления. Если же община попадала под контроль феодала, то традиционные формы хотя и внешне оставались прежними, но коренным образом менялось их существо. Прежде всего, общинные должности теряли свой выборный характер: все должностные лица назначались феодалом или его представителем из числа угодных ему общинников либо из числа его приближенных (особенно бегаул, кади, предводитель ополчения). Совет старейшин в лучшем случае сохранял совещательные права при представителе феодала. Окончательное решение по судебным делам также переходило к феодалу или его представителю. Общее собрание теряло основные свои прерогативы, прежде всего, право принимать решения по вопросам внешних сношений. Инициатива его созыва переходила в руки феодала или его представителя, а само оно превращалось в сходку для оповещения общинников о воле или решении феодала. Значительно усиливалась роль органов принуждения, полностью перешедших в руки феодала.

Таким образом, должностные лица общины, оказавшейся под контролем феодала, сохраняя традиционные названия, превращались в низших представителей феодальной администрации, а сама община, почти не изменив традиционных форм, становилась низшим, первичным подразделением в системе феодального управления. Весьма распространенной формой политического устройства у горцев Северного Кавказа, как уже отмечалось, были союзы сельских общин. Причем в исторической литературе эти союзы назывались различно. Но, несмотря на вполне понятную разницу в терминологии, в политической структуре этих объединений обнаруживается сходство основных, наиболее существенных черт. Все они формировались по территориальному, соседскому принципу. Иногда в рамках союза сельских обществ оказывались разноязычные общины.

В последнем случае основой единства общин являлись своеобразные договоры: как правило, они не содержали общей декларации, а устанавливали единые для данного союза правила пользования каким-либо хозяйственным объектом, разрешали возникавшие между общинами споры, касались различных хозяйственных и общественных вопросов, общих для всех входящих в союз общин, причем этим договорам и постановлениям придавалась сила норм обычного права (адата).

Высшим органом союза сельских общин номинально считалось собрание всего взрослого мужского населения союза. Такие собрания время от времени действительно происходили. В так называемых вольных обществах Дагестана существовали местности, превратившиеся в постоянные пункты таких сборов. Эти собрания созывались при чрезвычайных обстоятельствах. Причем инициатива их созыва, как правило, уже принадлежала должностным лицам (кадию, старейшине, шейху и др.). У чеченцев эти собрания известны под названием мехке кхел. Места сбора «общенародных» сходов в Осетии были в Алагирском ущелье - Нихас, в сел. Дегом; площадка в районе Нар - так называемая равнина Пота, площадка Зилахар; в Дигорском ущелье -в сел. Мадзаска и др.

В описываемый период общие собрания практически были заменены собраниями представителен джамаатов (фактически верхушки последних). Они собирались по мере необходимости на местах сбора или в самом большом селении союза.

Кадий в ряде союзов сельских общин обладал довольно широкими полномочиями. Он являлся верховным судьей по шариату, религиозным главой общества, иногда становился организатором и предводителем ополчения (так, андалальский кадий пытался не допустить Шамиля в Андалал и даже руководил несколькими сражениями с ним).

Однако власть кадия была ограничена нормами обычного права - за этим следили представители джамаатов. Кадий не имел права распоряжаться землями джамаатов, творить суд внутри джамаата (он мог решать споры между джамаатами союза либо дела, выходящие за пределы союза), не имел права без соглашения джамаатов объявлять войну или заключать мир. За свою деятельность кадий получал часть закята, военной добычи и определенные пошлины.

Взаимоотношения так называемых вольных обществ друг с другом и с феодальными владениями происходили в формах, характерных для феодальной формации. Временное совпадение интересов могло привести к союзу между ними, иногда оформляемому соответствующей договоренностью. Для гарантии его соблюдения сельские общины и феодальные владения нередко обменивались заложниками.

Таким образом, союзы сельских общин Северного Кавказа являются своеобразной формой развития феодализма, возникновение и существование которого было определено историческими и локальными особенностями горной зоны Дагестана и Центрального Кавказа. Вместе с тем, как мы знаем, распространенным типом политического устройства на Северном Кавказе были феодальные владения, которые также можно разделить на несколько категорий, исходя из того, в какой мере личная власть феодала успела вытеснить, ограничить, приспособить к своим интересам элементы общинного управления.

Незавершенность этого процесса в Балкарии и Карачае и других местах привела к тому, что в политическом устройстве балкарских и карачаевского обществ осталось много общинных форм: деление территории и проживающего на ней населения на общины, наличие общинных угодий и т. п., о чем уже говорилось выше. Однако общинная верхушка уже успела сделать свое главенствующее положение наследственным и оформить в замкнутое сословие таубиев. Примечательно, что рядовой общинник, даже разбогатев, не мог стать таубием. Пределом возможного для него было откупиться от несения повинностей, которые большинство населения выполняло в пользу таубиев. Сами эти повинности в своей подавляющей части еще обнаруживали явное происхождение от общинных обязанностей. Исполнявшие их рядовые общинники в большинстве своем сохранили личную свободу (наряду с ними таубии имели и настоящих крепостных и рабов). В руках таубиев сосредоточились все права и функции, которые прежде принадлежали выборным людям общины старейшинам и другим должностным лицам). И теперь они стали наследственной привилегией таубиев.

Еще большая степень власти феодалов прослеживается в Тагаурском и Дигорском обществах Северной Осетин. Оба эти общества сохранили внешние формы политического устройства, характерные для территориальных союзов общин, однако функции руководства жизнью последних стали наследственной прерогативой родственных групп (алдаров, баделят и др.), оформившихся в замкнутое сословие. Их былые фамильные наименования приобрели значение сословного титула.

Полновластие феодалов находит свое отражение в политическом устройстве абазин и адыгских так называемых аристократических племен. Здесь сохраняются довольно архаические формы политической организации (союзы территориальных общин и т.п.) в соединении с деспотической, ничем не ограниченной и опиравшейся на насилие властью феодалов. Следы происхождения последних от общинной аристократии сохранялись и в первой половине XIX в. (номинально феодалы считались членами своих общин, что проявлялось при пользовании общинными угодьями, участии феодала в религиозной и общественной жизни общины и др.). Однако здесь приспособление общинных институтов к интересам феодального класса зашло так далеко, что оно не ограничивалось уже фальсификацией общинных форм. Это видно хотя бы из того, что в процессе феодализации общества обычное право н другие институты родового строя изменили свою прежнюю социальную сущность и демократизм и были приспособлены к обслуживанию интересов господствующего класса. Так, например, неприкосновенность личности феодала (при любых обстоятельствах) стала нормой обычного права. И этим феодал воспользовался для возвышения над обществом и укрепления своей власти. Сосредоточив в своих руках все функции верховной власти, пши (князь) формировал из своих вассалов (феодалов более низких рангов) совещательный орган, из их числа он назначал высших представителей администрации. Так возник владетельный двор, важной частью которого стали советники князя. Совет старейшин, таким образом, был заменен советом пши и уорков. Народные собрания созывались теперь редко, но и тогда они возглавлялись князем и проводились только под его руководством.

В первой половине XIX в. во владениях Дагестана получил дальнейшее развитие оформившийся в предыдущее столетие аппарат власти: он состоял из нескольких визирей (исполнявших обязанности советников и министров), назира (казначея), кадия, секретаря (обязанности последнего иногда выполнял кадии - он же считался равным визирю), военачальника и дворецкого. Хотя аппарат этот был немногочисленный (не превышал 10 человек), он учитывал все основные функции феодального правителя. Функции же прямого насилия выполняла дружина профессиональных воинов-нукеров. В бекствах система управления была проще.

В равнинном и предгорном и отчасти нагорном Дагестане общины перестали играть серьезную политическую роль, став низовыми звеньями феодальной администрации. Однако в засулакских бийликах общины еще имели определенный политический вес и оказывали влияние на избрание князей, а также пользовались в наиболее важных случаях совещательными правами при них.

В горных районах роль союзов сельских общин была еще более значительной. Большая часть общин Верхнего Кайтага и многие общины Аварии рассматривали уцмия и хана (соответственно) только как военных предводителей, которым они обязаны были службой во время войны.

По мере насаждения царизмом администрации на Северном Кавказе общинное управление у горцев постепенно заменяется государственно-административным. Назначаемым властями сельским старшинам вменялось в обязанность «законодательным путем» регулировать права сельских сходов (общинных собраний). Путем созыва общинных сходов в обычной форме царизм создавал видимость сохранения традиционного управления и былых общинных прав за крестьянами. На самом же деле сельские сходы, созывавшиеся по инициативе органов местной власти, и принимавшиеся на них решения являлись ширмой, которой царизм прикрывал свою реакционную, антинародную политику.

Однако нормы общественного поведении н взгляды, выработавшиеся задолго до XIX в. н ставшие основой общественного быта в сельской общине, продолжали действовать (правда, в пережиточной форме) н после перестройки общественной жизни горцев на основе государственного управлении и внедрения в горскую деревню царского административного права. Многие вопросы общественной жизни по-прежнему решались на селе по адату; общинные правила еще долгое время имели вес и действенную силу в отношениях между жителями горско-кавказского села. Свидетельством этого является применение выработанных общиной санкций общественного воздействия к членам сельского общества независимо от их положения в обществе.

В первой половине XIX в. некоторые изменения произошли и в судопроизводстве горцев Северного Кавказа. Известно, что суд носил характер третейского суда на основании адата и шариата. Если в предыдущие эпохи при суде по адату судьи «избирались» из представителей феодальной знати, слово которых на суде было решающим, то суд по шариату осуществляли представители духовной аристократии'- кадии, муллы и другие представители духовенства.

Насаждая на Северном Кавказе свою административную систему управления, царизм делал все возможное, чтобы приспособить к новой системе п суд. Начата была работа по записи обычного права у различных народов. Постепенно шло приспособление судебной практики к своим интересам.

Была произведена также судебная реформа, которая подорвала корни традиционного судопроизводства. Эта реформа на Северном Кавказе производилась под предлогом учета «местных особенностей». Были учреждены так называемые горские окружные суды, а затем горские сословные суды взамен народных третейских судов и судов по шариату. Горские сословные суды, хотя и были коллегиальными, но председательствовали в них начальники округов. Состав окружного сословного суда определялся начальником области. Члены судов избирались населением, по эти выборы производились под давлением начальников округов. Окружной сословный суд, как было сообщено при введении реформы, должен был быть бессословным. Но и этот принцип был нарушен. В составе судов оказались представители феодальной знати, а при разборе спорных дел крепостных крестьян с их владельцами от имени первых выступали старшины из феодальной знати. Наряду с элементами российского судопроизводства в горских судах сохранился целый ряд пережиточных норм прежнего традиционного судопроизводства (принесение присяги, не признавались свидетельские показания женщин и пр.). Введением горских-сословных судов кавказская администрация добивалась дальнейшего укрепления позиций царизма на Северном Кавказе.

Административные реформы царизма соответствовали интересам правящих классов России и способствовали дальнейшему укреплению колониальной политики царизма на Северном Кавказе.

Социальные отношения русского и украинского населения Северного Кавказа

Помещичье землевладение. Землевладение и землепользование у русского населения Северного Кавказа отражало общие процессы развития поземельных отношений в стране и в то же время имело свои специфические черты, присущие северокавказскому региону. В результате появления на Северном Кавказе русских переселенцев там возникло со временем и помещичье землевладение, и общинное землепользование государственных крестьян, и специфическое для казачьих областей землепользование за военную службу.

Помещичье землевладение сложилось в связи с раздачей земли самодержавным государством помещикам в течение ХУІІІ - первой половины XIX в. Начиная с 1782 г. по указу сената наделялись землями вдоль Азово-Моздокской линии крупнейшие дворяне России, получившие огромные земельные владения, а также мелкопоместные владельцы имений. Для того чтобы наделить землей русских и местных дворян, правительство сгоняло с земли проживавших там людей, укрепляя за счет крестьянства феодальное землевладение. Попытка правительства создать помещичье землевладение на Северном Кавказе большого успеха не имела, размер его постоянно уменьшался; с 700 тыс. дес. в начале XIX в. до 400 тыс. к середине века. В Ставропольской губернии помещичье землевладение составляло 2,3%, а по Предкавказью в целом - 1,7%. Но и на этих землях зачастую работали не крепостные крестьяне, а вольнонаемные; крепостные же переводились па «месячину», при которой собственное хозяйство крестьян ликвидировалось. Кризис крепостнической системы в России нашел отражение и на Северном Кавказе, в частности, а уже отмеченном уменьшении роли помещичьего землевладения.

В связи с тем, что не все дворяне, получившие земли, имели возможность заселить их крепостными крестьянами, были попытки превратить в крепостных государственных крестьян, что вызывало особенно сильные волнения, например, в селе Маслов Кут, жители которого отказались признать себя крепостными и не сдавались, несмотря на расправу.

Землепользование у государственных крестьян

Заселение казенных земель Северного Кавказа государственными крестьянами было правительственной политикой, направленной на ослабление крестьянского малоземелья в центральных губерниях и, кроме того, оно должно было служить делу освоения края. Число государственных крестьян быстро росло. Если в 1840 г. в Кавказской области было 47 казенных поселений и одна «колония», в которых проживало 1 413 человек, то к 1846 г. число крестьян возросло до 162 549 человек. В их пользовании находилось свыше полутора миллиона десятин земли.

Землепользование государственных крестьян строилось на общинном принципе, как и в центральной России, но отличалось размерами надельных участков. Формальной нормой был 15-десятинный надел на одну душу мужского пола. Однако на деле межевание участков затянулось на долгие годы и во многих селениях так и не было завершено к моменту отмены крепостного права (1811 г.), при котором одни семьи занимали значительно большие участки, а другие ограничивались лишь частью полагавшегося надела.

Большое количество свободных земель позволяло вести хозяйство на основе переложно-заложной системы, при которой часть земель оставалась неиспользованной, что усложняло межевание участков и, кроме того, вело к бесчисленным спорам и раздорам между крестьянами во время вспашек и покосов. Богатые крестьяне, имевшие больше рабочей силы и рабочего скота, захватывали большие и лучшие участки, а бедняки едва успевали вспахать сохою одну десятину.

Не ограничиваясь захватом общинных земель, зажиточные крестьяне стали прибегать для расширения своего хозяйства к аренде и покупке земель. Арендовали и казенные земли, и надельные земли кочевых народов. У ногайцев и туркмен разбогатевшие крестьяне арендовали большие массивы под сенокосы и пастбища по самым низким ценам. Более бедные арендовали земли под посев или сенокос исполу, расплачиваясь за землю своим трудом или половиной урожая. Распространена была аренда «с третьей борозды», т. е. за треть урожая. Богатые казаки наживались также и на субаренде, арендуя у калмыков десятину буквально на копейки, а затем передавали ее в аренду за рубли.