Династические имена и неофициальные прозвища императоров в эпоху Северов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Династические имена и неофициальные прозвища императоров в эпоху Северов

А.В. Махлаюк

Аннотация

В статье рассматриваются особенности использования официальных имен и неофициальных прозвищ в связи с династической политикой Северов. Ни один другой период в истории Римской империи не был настолько насыщен сменой имен, как эпоха Северов. Это связано с тем, что императорская ономастика и титулатура имели особое значение для легитимации новой династии, пришедшей к власти в результате гражданской войны. Наряду с именами, которые уже с самого начала принципата стали титульными (Caesar, Augustus), при Северах на первый план выдвинулись династические имена, прежде всего nomen Antoninorum, которые имели определенную идеологическую подоплеку, играя важную роль в репрезентации власти и династической преемственности правителей.

В силу своей особой ауры имя Антонинов и другие наименования указывали на продолжение традиций золотого века, на консолидацию власти, служили своего рода политическими лозунгами, символизируя приверженность той или иной политической линии. Римские ономастические традиции, допускавшие (и даже предполагавшие) mutatio nominis при смене семейного или политического статуса, создавали определенные предпосылки этого процесса. В то же время данные традиции предполагали наделение политических деятелей разного рода неофициальными прозвищами, зачастую пейоративного или юмористического свойства, которые следует рассматривать как форму выражения реакции тех или иных общественных групп на поведение и личностные особенности правителей. Эти прозвища, включая дисфе- мизмы и негативное переиначивание официальных или семантически нейтральных имен, возникали, как правило, там и тогда, где и когда появлялось явное расхождение между общественными ожиданиями и реальным моральным обликом правителя. При этом императорские имена осмыслялись и с точки зрения их буквального значения (Pertinax, Severus, Diadumenianus), и с точки зрения ассоциаций со знаковыми фигурами, ранее занимавшими императорский престол и ставшими воплощением идеала правителя.

Ключевые слова: Римская империя, династия Северов, династические кризисы, императорская титулатура, неофициальные имена и прозвища.

династический политика прозвище

Abstract

Dynastic Names and Unofficial Imperial Nicknames during the Severan Dynasty

династический политика прозвище

A.V. Makhlaiuk

The paper examines the usage of official names and informal nicknames in connection with the dynastic policy of the Severans. No other period in the history of the Roman Empire was characterized by such an intense “change of names” as the era of the Severan dynasty because imperial onomastics and titulature played an important role in legitimization of the new dynasty, which ascended to power as a result of the civil war. Along with the names that from the very beginning of the Principate became part of official imperial titulature (Caesar, Augustus), during the age of the Severans, the “dynastic” names, especially the nomen Antoninorum, came to the fore. They had an ideological background playing a crucial role in representation of power and “dynastic” continuity. By virtue of their specific aura, the nomen Antoninorum and other names were destined to indicate the continuation of the tradition of the Golden age, consolidation of power.

They served as political slogans symbolizing adherence to a particular political line. Roman onomastic traditions which allowed (or even implied) mutatio nominis, when family or political status was changed, set certain prerequisites for this process. At the same time, these traditions implied giving policymakers various nicknames with humorous or pejorative connotations, which should be considered as a form of reaction of different social groups to the behavior and personality traits of the rulers.

These nicknames, including dys- phemisms or negative modification of official or semantically neutral names, usually emerged when there was a discrepancy between the moral qualities of the ruler and expectations of the society. Besides that, imperial names were reinterpreted both as far as their literal meanings were concerned and with regard to the associations with the key figures who had been on the imperial throne and embodied the ideal of a ruler.

Keywords: Roman empire, Severan dynasty, dynastic crises, imperial titulature, informal names and nicknames.

Предварительные замечания

После убийства императора Коммода 31 декабря 192 г. (здесь и далее все даты н. э.) последовал династический кризис, вылившийся в серию военных переворотов и гражданских войн, которые стали прелюдией так называемой военной анархии середины III столетия. За 42 года до смерти последнего представителя новой династии Александра Севера (222-235 гг.) на римском императорском престоле сменилось десять императоров, из которых только один (Септимий Север) умер своей смертью. Очевидно, в эти десятилетия система принципата подверглась, пожалуй, наиболее серьезному, жестокому испытанию за все время своего существования.

В беспощадной борьбе за власть использовались все возможные средства, в том числе и те, которые, допуская некоторый анахронизм, мы называем пропагандистскими, нацеленные на обретение такого властного ресурса, как символический капитал. В состав последнего, несомненно, входили и династические имена, указывавшие на кровную или фиктивную преемственность правителей. Наряду с именами, которые уже с первой императорской династии стали титульными (как Caesar и Augustus1), династические наименования, в силу своей особой, можно сказать, магической ауры нередко служили своего рода политическими лозунгами, символизируя приверженность определенной традиции.

Претенденты на власть и ее обладатели в эпоху принципата, используя исконно римские ономастические традиции, связанные как с практикой усыновления, широко распространенной среди аристократии, так и с обычаями общественного признания в виде присвоения почетных cognomina и agnomina Суть этих имен точно выразил Кассий Дион: «Наименование же “Цезарь” или “Август” не прибавляет им никакого особого могущества, но просто указывает соответственно на преемствен-ную связь в их роде и на блеск их положения» (Dio Cass. 53.18.2). Они иногда закреплялись в качестве семейного имени; ср., например, такие известные в рим-ской истории имена, как Manlius Imperiosus Torquatus, Scipio Africanus, Metellus Numidicus, Pompeius Magnus, Germanicus и др., как правило, уделяли существенное внимание своему наименованию и именам своих предполагаемых наследников. Официальные и неофициальные почетные наименования, которые декретировались сенатом или провозглашались войском и народом либо присваивались себе самим правителем, несомненно, играли важную роль в репрезентации власти. Отнюдь не случайно этот аспект императорской власти акцентируется многими античными авторами, которые особо подчеркивали возникавшие здесь злоупотребления (как, например, в случае Коммода, который отличался, можно сказать, маниакальной страстью к всевозможным почетным титулам и переименованиям всего и вся в честь себя Dio Cass. 73(72).15.1-4: «А он распорядился, чтобы и сам Рим стали называть Коммодовым, и легионы Коммодовыми, и тот день, в который состоялось голосование об этом, отныне именовался бы Коммодиями. Себе самому он присвоил множество почетных имен, в том числе имя Геракла... и все месяцы были переименованы в его честь, так что теперь их перечисляли так: амазоний, непобедимый, счастливый, благочестивый, луций, элий, аврелий, коммод, август, гераклий, римский, преодолевающий. Дело в том, что он присвоил себе разные имена в разное время, а Амазонием и Преодолевающим называл себя постоянно, чтобы подчеркнуть, что он намного превосходит всех остальных людей во всех отношениях. Вот каким небывалым безумием был охвачен этот негодяй». Ср.: SHA. Comm. 8.6; 9; 11.8; Hdn. I. 14.9. Кроме того, стоит вспомнить, что после смерти своего отца, став единоличным правителем, Коммод изменил свой преномен с Луция на Марка, исключил гентилиций Элий и добавил когномен Антонин, так что стал именоваться M. Aurelius Commodus Antoninus Augustus, но в 191 г. снова вернулся к имени Луций Элий Аврелий Коммод, возможно, удалив имена Марк и Антонин в связи с их «республиканскими» коннотациями (Hammond M. Imperial Elements in the Formula of the Roman Emperors during the first two and a half Centuries of the Empire // Memoirs of the American Academy in Rome. 1957. Vol. 25. P. 32-33).). Так или иначе императорские титулы, почетные эпитеты, официальные и полуофициальные имена императоров были, можно сказать, вездесущими в римском мире и принадлежали прежде всего публичной сфере. Они звучали на различных общественных и придворных церемониях, в сенаторских собраниях (и публиковались в Acta Senatus), на играх, в выступлениях ораторов и послов, в гражданских и военных клятвах, в молитвах в храмах, присутствовали в датировочных формулах, в письмах и петициях, адресованных правителям, были запечатлены в многочисленных строительных надписях Весьма примечательно, что самая большая из всех известных в Римской империи надписей имеет своим основным содержанием номенклатуру и титулатуру императора Элагабала. Эта надпись длиной 147 м была сделана вокруг арены театра в Тарраконе, реконструированного этим правителем: IMP CAES DIVI ANTONINI MAGNI FILIVS DIVI SEVERI NEPOS MARCVS AVRELIVS

ANTONINVS PIVS FELIX AVGVSTVS SACERDOS AMPLISSIMVS DEI INVICTI SOLIS ELAGABALI PONTIFEX MAX TRIBVNIC POTEST COS PROCOS P P -- См.: Alfцldy G. Die Bauinschriften des Aquдduktes von Segovia und des Amphiteaters von Tarraco. Mit einem Anhang von P Witte. Berlin; New York, 1997. S. 57-92., декретах городских властей, чеканились на имперских и провинциальных монетах, бронзовых военных дипломах, выпущенных для отставных солдат.

Однако существовал и иной пласт императорских имен, которые использовались в иных обстоятельствах и местах. Это те разнообразные насмешливые прозвища и уничижительные эпитеты, которые можно было услышать (или прочитать) в фривольных стихах и песнях -- произведениях своеобразного городского фольклора Об этих libelli (ураррата) и carmina famosa как особого рода фольклоре см.: Veyne P Le Folk-lore а Rome et les droits de la conscience publique sur la conduite individuelle // Latomus. 1983. Vol. 42. P. 3-30, особенно р. 13 ff. О надписях и граффити такого рода см.: Corbier M. L'Йcriture dans l'espace publique romain // L'Urbs: Espace urbain et histoire (Ire siиcle av. J.-C. -- IIIe siиcle aprиs J.-C.): Actes du colloque international de Rome (8-12 mai 1985). Rome, 1987. Р 27-60; Zadorojnyi A. V. Transcripts of Dis-sent? Political Graffiti and Elite Ideology under the Principate // Ancient Graffiti in Context / eds J. A. Baird, C. E. Taylor. London, 2011. P 11-33., в тайных разговорах между заговорщиками или сплетнях придворных, в речах сенаторов, криках и проклятиях толпы в адрес «дурного» императора после его смерти, в завещаниях лиц, которые были казнены или покончили с собой и позволяли себе откровенно высказаться в адрес правителя См.: Suet. Aug. 56.1; Dio Cass. 58.25.2-3; Lucian. Nigr. 30., и, наконец, в риторических, исторических или биографических сочинениях, посвященных прежним правителям и сохранявших их прозвища, реальные либо выдуманные автором. В некоторых случаях, когда политические обстоятельства коренным образом менялись, одни и те же люди высказывались о мертвых или свергнутых императорах совершенно по-другому, чем при их жизни.

В этом отношении показательны два свидетельства очевидца, каковым был Кассий Дион. Говоря об участии императора Коммода в гладиаторских боях и звериных травлях, историк сообщает, что сенаторам в амфитеатре было приказано постоянно скандировать почетные наименования императора, называя его «господин», «первый и счастливейший из людей», «Победитель», «Амазоний» (73[72].20.2). Но сразу же после убийства Коммода те же сенаторы (и, вероятно, сам Дион среди них), которые недавно кричали на играх и единогласно голосовали в сенате за необычные почетные титулы для Коммода, теперь (вместе с толпой, собравшейся перед курией) выкрикивали обличения против императора, объявленного врагом государства. Они называли его «всевозможными именами, проклятым негодяем и тираном Вероятно, подобное отношение к поверженному тирану получило распространение и в про-винциях, как свидетельствует один из папирусов, в котором Коммод именуется главарем разбойни-ков -- Хеютсфхос; (P Oxy. I, 33 = Wilcken, Chrest. 20 col. IV 8 = Musurillo H. Acts of the Pagan Martyrs. Oxford, 1954. P 65-70; 214-220)., добавляя в шутку такие наименования, как “гладиатор”, “колесничий”, “левша”, “грыжа”» (аАлтдрюс;, xщpavvoq, о povopayoc;, о арратпАятрс;, о арютерос;, о кп^тпО (74[73]. 2. 2-3) В биографии Коммода, со ссылкой на Мария Максима и сенатские sententia, также приво-дится обширный перечень не менее выразительных наименований, которые отчасти совпадают с приведенными Дионом: hostis patriae, parricida, gladiator, hostis deorum, hostis senatus, necator civium, parricida civium, impurus gladiator, carnifex senatus (SHA. Comm. 18.3-5; 18.13; 19.1-2; ср. также: Hdn. II. 2.2; Eutrop. VIII. 15; Aur. Vict. Caes. 17.1). О возможной аутентичности этих acclamationes см.: Aja Sвnchez J. R. Imprecaciones senatoriales contra Commodo en la “Historia Augusta” // Polis. 1993. Vol. 5.

P. 5-21 (обосновывается точка зрения, согласно которой эти уничижительные наименования были частью сенатского постановления о damnatio memoriae Коммода). Cp. Molinier-Arbo A. Les documents d'archives dans la Vita Commodi: degrй zйro de l'histoire ou fiction? // Dialogues d'histoire ancienne. 2010. Suppl. IV 1. P. 87-112. -- Д. Бургерсдейк, указывая на роль этих аккламаций как своеобразного specu-lum principis, отмечает, что, хотя чувство юмора автора SHA создает весьма прихотливые фантазии, в их основе, как показывает свидетельство Диона, лежит исторически достоверное словоупотребле-ние (Burgersdijk D. W P. Pliny's Panegyricus and the Historia Augusta // Arethusa. 2013. Vol. 46. P. 289-312, особенно р. 295-300).. Не исключено, что эти возгласы были опубликованы в Acta Senatus9. Также вполне правдоподобно, что по крайней мере одно упомянутое здесь наименование («грыжа»10) было насмешливым прозвищем Коммода, как и «колесничий», в то время как «гладиатор» и «левша», наряду с его другими гладиаторскими «титулами», были официальными наименованиями, которыми император сам хотел называться11.

Примечательно, что все четыре наименования были включены в инвективные провозглашения, а это значит, что в данном случае официальные титульные имена оказываются перевернутыми и превращаются в свою противоположность -- злую насмешку, своего рода пародию12. При этом, по словам Диона, простолюдины, стоявшие перед курией, «те ритмичные речевки, которые они привыкли скандировать в амфитеатрах, прославляя Коммода, теперь распевали во весь голос, поменяв слова так, чтобы придать им самое смехотворное значение» (из то yeXoioxatov) (74[73]. 2.3). Явная (и горькая) ирония, несомненно, присутствует и в словах самого Диона, когда он называет Коммода о ypuaoщз («Золотой») в пассаже, следующем за сообщением об официальном провозглашении Коммодова «золотого века» (72[73]. 15.6-16.1)13.

Таким образом, пример Коммода позволяет говорить о двух разных модусах наименования: официальном, исходящим от самого носителя высшей власти, формализованном и институционально узаконенном, и неофициальном, исходящем от критиков и противников конкретного правителя, зачастую фривольном, юмористически окрашенном. Их неизбежная конкуренция является частью той символической борьбы, которая, согласно концепции П. Бурдьё, идет за «власть давать имена и создать мир посредством именования», за «социально признанную возможность навязывать определенное видение социального мира»14. Эта борьба происходит в пространстве между двумя крайностями: оскорблением, этим idios logos, Nesselhauf H. Die Vita Commodi und die Acta Urbis // Bonner Historia-Augusta-Colloquium 1964/1965. Bonn, 1966. P. 127-38; Aja Sвnchez. Imprecaciones senatoriales contra Commodo... Р 9; Mo- linier-Arbo. Les documents d'archives dans la Vita Commodi. Против этой точки зрения: Baldwin B. Acclamations in the Historia Augusta // Athenaeum². 1981. Vol. 59. P. 138-49. В SHA. Comm. 13.1-2 (со ссылкой на Мария Максима) сообщается, что у Коммода в паху была заметная грыжа, по поводу которой было сочинено немало стихов. Наименования аpiorspфз и povopаxoз присутствуют среди прочих эпитетов в надписи, сделанной по приказу Коммода на статуе Колосса (Dio Cass. 73[72].15. 3-4; 22.3; Hdn. I. 15.8-9; SHA. Comm. 11.8-10; 15.8). Биограф подчеркивает (Comm. 17.10), что сам Коммод не стеснялся прозвищ gladiator и effeminatus (под последним, вероятно, подразумевается его титул Amazonius). На возможность такого перетолкования указывают и комментарии биографа, который отмечает, что сенат в насмешку дал Коммоду титул Pius, после того как тот назначил консулом бывшего любовника своей матери, а почетное прозвание Felix связывает с когноменом Суллы (SHA. Comm. 8.1). Однако оба эти наименования известны по надписям и монетам Коммода. Уместно вспомнить, что для Диона приход к власти Коммода означал поворот от «золотого царства Антонинов к царству железа и ржавчины» (72.36.4). Ср. SHA. Comm. 14.3. На монетах легенда «Золотой век Коммода» появляется в конце 190 г. (ВМС IV. 1, p. clxvi, clxxii, clxxxi-clxxxii). Bourdieu P Language and Symbolic Power / ed. by J. B. Thompson; transl. by G. Raymond & M. Adamson. Cambridge, 1991. Р. 105-106. с помощью которого обычный человек стремится утвердить свою точку зрения, рискуя нарваться на взаимное оскорбление, -- и официальным наименованием как «символическим актом утверждения, который имеет на своей стороне всю силу коллектива, консенсуса, здравого смысла, потому что он осуществляется делегированным агентом государства, то есть обладателем монополии на законное символическое насилие» Ibid. P. 239.. В свете этой концепции не только императорская титулатура как таковая, но и все множество наименований, прозвищ и кличек, которые давались римским императорам и членам императорской семьи, можно рассматривать как «указание на фундаментальные ценности разных групп» и как «видимый след борьбы за власть именовать» Ibid. P. 290, not. 8..

Ономастическая политика в условиях тех династических кризисов, которые последовали после смерти Коммода, обнаруживает целый ряд весьма примечательных явлений, прямо или косвенно связанных с борьбой за власть. Пожалуй, ни один другой период в истории Римской империи не был настолько насыщен сменой имен, как эпоха Северов. При этом важно обратить внимание не только на официальные наименования, но и на те прозвища, которыми приходившие к власти императоры наделялись со стороны подвластных, выражавших таким образом свое отношение к правителям. Если первые довольно часто становились предметом специальных исследований, то вторые очень редко попадают в поле зрения современных историков Единственной работой, в которой специально исследуются императорские прозвища как политический феномен, остается статья: Bruun C. Roman Emperor in Popular Jargon: Searching for Contemporary Nicknames (I) // The Representation and Perception of Roman Imperial Power. Proceedings of the Third Workshop of the International Network Impact of Empire / eds L. de Blois et al. Amsterdam, 2003. P. 69-98., хотя, вне всякого сомнения, могут многое сказать о специфической коммуникации, возникавшей между властителями и подвластными. Такой ракурс рассмотрения, думается, поможет преодолеть известную односторонность в изучении императорской титулатуры и ономастикона, которые обычно (и в общем-то справедливо, хотя несколько прямолинейно) трактуются как средство легитимации власти при смене правителей и династий О стратегиях и кампаниях по легитимации власти, включавших и смену династических имен, пишут многие исследователи: Mennen I. The Image of an Emperor in Trouble. Legitimation and Representation of Power by Caracalla // The Impact of Imperial Rome on Religions, Ritual and Religious Life in the Roman Empire. Proceedings of the Fifth Workshop of the International Network Impact of Em-pire / eds L. de Blois, P. Funke, J. Hahn. Leiden; Boston, 2006. P. 253-267; Ardanaz Fernandez S., Fernandez Gonzalez R. El consensus y la auctoritas en el acceso al poder del emperador Septimio Severo // Antigьedad y Cristianismo. 2006. Vol. 23. P. 23-37 (особенно р. 26 ff.); Icks M. From Priest to Emperor to Priest-Em-peror: the Failed Legitimation of Elagabalus // Private and Public Lies: The Discourse of Despotism and Deceit in the Graeco-Roman World / eds A. Turner, J. Chong-Gossard, F. Vervaet. Leiden, 2010. Р. 331-341; Mastrocinque A. ьreditа politica al tempo dei Severi // Hereditas, adoptio e potere politico in Roma an- tica / eds A. Mastrocinque, S. Marastoni, B. Poletti. Rome, 2011. P. 71-83; Scott A. G. The Legitimization of Elagabalus and Cassius Dio's Account of the Reign of Macrinus // Journal of Ancient History. 2013. Vol. 1(2). P. 242-253; Slootjes D. On the Location and Importance of Ancestral References in the Official Titulature of Imperial Co-Rulers (2^nd-3^rd centuries AD) // Ancient society. 2015. Vol. 45. P. 267-284; N'Guyen-Van V. Dйmontrer sa lйgitimitй: le lien dynastique dans les monnaies sйvиriennes // Cahiers “Mondes anciens”. 2016. Vol. 8. URL: http://journals.openedition.org/mondesanciens/1636 (дата обращения: 10.02.2018). Однако против применимости самого понятия «легитимация» к политике римских императоров резонно выступает Дж. Лендон, полагающий, что в условиях отсутствия массмедиа и весьма огра-.

Смена имени и династическая политика Септимия Севера

Mutatio nominis и формирование титулатуры тех императоров, которые восходили на престол или провозглашались августами в рассматриваемый период, несомненно, связаны со значимыми этапами и перипетиями борьбы за властьниченной скорости коммуникаций, при наличии больших масс неграмотного и не говорящего ни на латыни, ни на греческом населения неправомерно говорить о каких-либо целенаправленных уси-лиях по убеждению подданных в законности императорской власти; те политико-пропагандистские средства, которые обычно рассматриваются как элементы легитимитационных стратегий (выпуски монет, панегирики, императорские статуи и другие формы культа правителя), были в лучшем слу-чае «следами императорской легитимации, но не самими стратегиями легитимации» (Lendon J. E. The Legitimacy of the Roman Emperor: Against Weberian Legitimacy and Imperial “Strategies of Legitima-tion” // Herrschaftsstrukturen und Herrschaftspraxis. Konzepte, Prinzipien und Strategien der Administra-tion im rцmischen Kaiserreich / Hrsg. von A. Kolb. Berlin, 2006. S. 53-63 (цитата на c. 61). Jimenez M. R. Voces, nominatio y mutatio nominis // Saitabi. Revista de la Facultat de Geografia i Historia. 2012-2013. Vol. 62-63. P. 270., что находит свое отражение в нарративных источниках, фиксирующих новшества в имянаречении правителей.

Если Пертинакс и Дидий Юлиан, на короткое время занявшие императорский престол после убийства Коммода, не стали менять имен, за исключением прибавления титулов Caesar и Augustus Правда, согласно SHA. Did. Iul. 7.2, Дидий Юлиан присоединил к своему имени прозвище своего деда и прадеда Severus (хотя его носил и его отец Кв. Петроний Дидий Север: PIR², D 77), и оно действительно присутствует на его монетах и в надписях (см., напр.: RIC IV. 1, no. 5-6; 11-12; 14-16; ILS 412). М. Хэммонд предполагал (без веских, на наш взгляд, оснований), что Юлиан использовал Severus в своей номенклатуре, когда пытался договориться с Септимием Севером, предложив ему разделить власть (Hammond M. Imperial Elements in the Formula of the Roman Emperors... Р. 33, not. 92). Кроме того, провозгласившие его императором преторианцы требовали, «чтобы он вдобавок к своему собственному и унаследованному имени стал называться Коммодом», -- вероятно, для демонстрации преемственности с почитаемым воинами правителем, но Юлиан этого предложения не принял (Dio Cass. 73[74]. 12.1; Hdn. II. 6.11). О событиях 193 г. см. недавнее исследование: Pasek S. Imperator Caesar Didius Iulianus Augustus. Seine Regentschaft und die Usurpationen der Provinzstatthalter (193 n. Chr.). Mьnchen, 2013., как и Песценний Нигер Нигер добавил к своему наименованию в качестве императора эпитет Iustus (BMC V, no. 71;

74)., провозглашенный императором в Сирии, то Септимий Север практически сразу же после провозглашения императором (9 апреля 193 г. в Карнунте) выбрал в этом отношении другую тактику. Первым делом он включил в свое имя дополнительный когномен Pertinax, сделав это (по-видимому, прямо на воинской сходке, на которой был провозглашен императором) в расчете угодить не только легионам Верхней Панно- нии, Мёзии и Дакии, которые в свое время служили под началом Пертинакса, «но и римскому народу ради памяти о Пертинаксе» (Hdn. II. 10.1; ср.: Eutrop. VIII. 18.3), и таким образом предстал как мститель за этого императора и продолжатель его политического курса Birley A. Septimius Severus: The African Emperor. London, 1999. P. 97. -- Об этом говорит сам Север в речи к сенату после вступления в Рим летом 193 г., излагаемой Геродианом: «.Он приходит как каратель за убийство Пертинакса. и будет иметь не только имя Пертинакса, но и его образ мыслей» (Hdn. II. 14.3; пер. А. И. Доватура). Cp.: SHA. Sev. 5.4: excipiebatur enim ab omnibus quasi ultor Pertinacis.. Он стал именоваться Imperator Caesar L. Septimius Severus Pius Pertinax Augustus (см. напр.: AE 1973, 226; RIC IV. 1, no. 1-8; 116-121; 343-350; 351a-359a; 651-658). Примечательно, что если Геродиан прямо указывает на политическое значение дополнительного имени, то биограф Севера приводит разноречивые версии. С одной стороны, сообщается, что он приказал называть себя Пер- тинаксом, но впоследствии пожелал отменить это имя как дурное знамение (SHA. Sev. 7.9); с другой стороны, приводится мнение, что имя Pertinax он получил «не столько по своему желанию, сколько из-за бережливого образа жизни» (ex morum parsimonia) Pertinax по-латински означает «упорный, стойкий, упрямый, настойчивый, неумолимый», но также «скупой». Здесь присутствует характерное для SHA пристрастие к interpretatio nominis, обыгрыванию значения личных имен. См.: Reekmans T. Notes on Verbal Humour in the Historia Augusta // Ancient Society. 1997. Vol. 28. P. 192 f.; Daniels S. G. Satire in the Historia Augusta. PhD Diss. University of Florida. Florida, 2013. Р. 78 ff. В биографии Пертинакса (Pert. 9.4-5) приводится и его насмешливое прозвище, семантически связанное с его именем: из-за ненасытного желания расширить свои земельные владения его называли agrarius mergus («земляной баклан»). Если учесть, что эта птица была известна своей прожорливостью (Plin. NH. XI. 202) и относится к морским пернатым, то неожиданный эпитет agrarius придает этому прозвищу явный юмористический характер (Reekmans T. Notes on Verbal Humour in the Historia Augusta. Р. 183). О корыстолюбии Пертинакса ср.: SHA. Pert. 13.4. (SHA. Sev. 17.6; здесь и далее пер. С. П. Кондратьева). Аналогичная, но явно более враждебная традиция сохранена у Аврелия Виктора, по словам которого «бесконечным избиением людей он показал свою жестокость и заслужил прозвище Пертинакса, хотя многие думают, что он сам себе дал его из-за сходства с тем по скромности в своей личной жизни; наши же мысли склоняются к признанию его жестоким» (Caes. 20.10; пер. В. С. Соколова). Отголосок этой враждебной традиции обнаруживается в жизнеописании Севера: в рассказе о репрессиях императора указывается, что «многие были осуждены за то, что подшучивали, другие за то, что молчали, иные за то, что не раз выражались иносказательно, например: “Вот император, действительно оправдывающий свое имя -- действительно Пер- тинакс, действительно Север”» (SHA. Sev. 14.13). Вместе с тем в биографии самого Пертинакса говорится, что «сам Север в знак любви к хорошему императору принял от сената имя Пертинакса» (SHA. Pert. 15.2). Как можно видеть, римские авторы (и, очевидно, их читатели) стремились обнаружить в буквальном значении имени указание на черты характера или поведение правителя, что является одной из традиционных особенностей римского политического юмора.

Учитывая последующее обожествление Пертинакса и его пышное погребение, устроенное Севером, а также другие шаги (в частности, наказание преторианцев), нельзя не признать, что имя Pertinax действительно символизировало сознательную политическую линию нового императора. Причем принятие этого имени можно считать аналогом включения имени Caesar в номенклатуру первых принцепсов в качестве указания если не на прямое родство, то на преемственность по отношению к предыдущему правителю.

В качестве особого политического знака следует также рассматривать включение гентилиция Septimius в имя Клодия Альбина, которого Север, чтобы привлечь к союзу против Песценния Нигра, наделил титулом Цезаря, притворно ссылаясь на собственную старость, болезнь и малолетство своих сыновей (Hdn. II. 15.3-5; cp.:

SHA. Sev. 6.9; Dio Cass. 73.15.1). В качестве младшего соправителя и потенциального наследника Альбин стал именоваться Decimus Clodius Septimius Albinus Caesar (напр., в: ILS 414 = CIL XIV, 6; ILS 415 = CIL VIII, 1549; CIL XIII, I753; CIL VIII, 17726; RIC IV. 1, no. 1c-5). Родовое имя Septimius, возможно, указывает на усыновление Альбина Севером, поскольку одной из традиций принципата было обязательное усыновление соправителя. Показательно, что это имя сохраняется в титулатуре Альбина и после того, как он провозгласил себя Августом, хотя иногда опускается (см., напр: RIC IV. 1, no. 14; 17; 20b-c; 25; 30; 41). Такое сохранение nomen gentile человека, который стал врагом Альбина в гражданской войне, не находит логического объяснения, и в отсутствие каких-либо указаний в источниках есть основания сомневаться в самом факте усыновления. Тем более нет никаких веских причин считать, что Север осуществил свое усыновление в семейство покойного Перти- накса, как полагает Д. Поттер, говоря об этом как о само собой разумеющемся факте без каких-либо аргументов и ссылок на источники.

Наиболее значимым и неординарным актом Септимия Севера на следующем этапе гражданской войны, после того как была одержана победа над Нигром, стало его фиктивное усыновление вместе с его старшим сыном в род Марка Аврелия и соответственно включение в династическую линию, берущую начало от Нервы. Это произошло, вероятно, не позднее лета, а скорее всего весной 195 г., когда Север выступил против Клодия Альбина. На монетных выпусках этого времени появляется новая филиация: DIVI M(arci) PII (см., напр.: RIC IV. 1, no. 686; 702), а в надписях начиная с 196 г. он стал именоваться сыном Божественного Марка и братом Божественного Коммода, внуком Антонина Пия, правнуком Адриана, праправнуком Траяна и прапраправнуком Нервы (см., напр.: CIL VIII, 9317; XIV, 112-114), хотя ни родового имени, ни когномена не поменял. Одновременно имя Марк Аврелий Антонин получил старший сын Севера, Луций Септимий Бассиан, который, несмотря на юный возраст, официально стал наследником отца, приняв титулы Caesar и imperator destinatus. Очевидно, этот акт был оформлен официальным постановлением сената (SHA. Sev. 14.3; Eutrop. VIII. 19), но вполне вероятно, что само провозглашение первоначально произошло на воинской сходке (ср. SHA. Geta. 1.4). Позже имя Антонина, вероятно, было дано и младшему сыну императора Гете (SHA. Sev. 10.5; Geta. 1.5; 2.2-4), который, однако, не получил когномена Aurelius и в надписях очень редко именуется Антонином. Генеалогическая фикция поддерживалась и указанием на родственные узы между Каракаллой и Коммодом: последний иногда именуется дядей первого (patruus -- CIL VIII, 4826 = ILAlg. II, 6097; ILAlg. II, 6994; абеАфибр -- AE 1939, 40). А дочь Марка Вибия Аврелия названа в одной надписи сестрой Септимия Севера (CIL VIII, 5328). Стоит также отметить, что в своей пропаганде, включая ее иконографические каналы, Север всячески подчеркивал свое сходство (даже внешнее) с Марком Baharal D.: 1) Portraits of the Emperor L. Septimius Severus (193-211 A. D.) as an Expression of his Propaganda // Latomus. 1989. Vol. 48. P. 566-580; 2) The Dynastic Aspect of the Imperial Propaganda of the Severi: The Literary and Archaeological Evidence, AD 193-235. Oxford, 1996. Р 20-42..

Такое необычное усыновление не могло не поразить современников, о чем прямо пишет Кассий Дион, не скрывающий своего негативного отношения к желанию Севера установить семейно-династическое правление Madsen J. M. Criticising the Benefactors: The Severans and the Return of Dynastic Rule // Cassius Dio: Greek Intellectual and Roman Politician / eds J. M. Madsen, C. H. Lange. Leiden; Boston, 2016. P. 155 ff.; Rantala J. Dio the Dissident: The Portrait of Severus in the Roman History // Ibid. P. 164 ff.: «Но больше всего он поразил нас тем, что стал называть себя сыном Марка и братом Коммода и тому самому Коммоду, над которым еще недавно глумился, воздал божественные почести» (75[76].7.4). О скептической реакции аристократических кругов на этот шаг Севера свидетельствует приводимое Дионом язвительно-остроумное высказывание сенатора Тиберия Полленния Ауспекса, который сказал императору, когда тот был записан в род Марка: «Поздравляю тебя, Цезарь, с тем, что ты обрел отца», как будто он до этого времени не знал отца в силу своего темного происхождения (77[76]. 9.4). Действительно, Север не мог похвастаться знатным происхождением и нуждался в улучшении своего генеалогического древа Cordovana O. D. Between History and Myth: Septimius Severus and Leptis Magna // Greece & Rome. 2012. Vol. 59. P. 72. О родословной Севера см.: Barnes T. D. The Family and Career of Septimius Severus // Historia. 1967. Bd. 16. P. 87-107; Letta C. La famiglia di Settimio Severo // LAfrica romana / ed. A. Mastino. Vol. 4.2. Sassari, 1987. P. 531-544; Birley A. Septimius Severus. P. 146-148, 212-221., и включение в благороднейшую линию Ульпиев -- Элиев -- Аврелиев как нельзя лучше решало эту насущную для новой династии задачу.

Другие наши источники о реальных причинах самоусыновления Севера и его наследников в gens Aureliana не сообщают почти никакой значимой информации.

Геродиан видит в переименовании Бассиана только желание Севера, чтобы его сын носил то же имя, какое носил Марк (III. 10.5). «Писатели истории августов» указывают на сновидение Севера, предсказывавшее, что его власть должен унаследовать Антонин (SHA. Sev. 10. 4; Geta. 1.3), на его любовь к Марку, «чьей философии и литературным занятиям он всегда подражал» (SHA. Geta. 2.1), на благодарность Антонину Пию, который якобы способствовал успешному началу карьеры Севера, на веру последнего в особую ауру самого nomen Antonini, которое уже носили четыре императора (Geta. 2.3-5), что делало это имя неким добрым предзнаменованием. Аврелий Виктор (Caes. 20.30) объясняет присвоение имени Антонина Бассиану тем, что Север почитал Марка, поскольку, после ряда неудач, начал благодаря ему свой путь почестей с надзора над казначейством «...Bassianoque Antonini vocabulum addiderit, quod ex illo post multos dubiosque eventus auspicia honorum cepisset patrocinio fisci». Имеется в виду должность адвоката фиска (ср.: Eutrop. VIII. 18), но маловероятно, что Север ее когда-либо занимал (Barnes T. D. The Family and Career of Septimius Severus. P. 91-92)..

Современные исследователи находят в этих шагах основателя новой династии более серьезные мотивы, связанные со стремлением Севера легитимизировать свою власть и «причаститься» к памяти популярных правителей, используя символический капитал ономастической номенклатуры и играя на династических симпатиях народа и армии См. выше примеч. 18. Ср. также: Hekster O. All in the Family: The Appointment of Emperors Designate in the Second Century A. D. // Administration, Prosopography and Appointment Policies in the Roman Empire. Proceedings of the First Workshop of the International Network Impact of Empire / ed. by L. de Blois. Amsterdam, 2001. Р. 48.. Кроме того, высказывается мысль о том, что включение в семейство Антонинов преследовало цель на законных основаниях унаследовать их богатства (patrimonium). Данное предположение не лишено оснований, но если его принять, остается непонятным, почему Север осуществил фиктивную адопцию не сразу после провозглашения императором, устранения Дидия Юлиана и установления контроля над Римом весной 193 г., когда остро нуждался в финансовых средствах для награждения своей армии и войны с Нигером, а как минимум два года спустя. Вряд ли отсутствие прав законного наследника мешало Северу использовать имущество Антонинов и средства фиска, тем более что после пресечения династии на престоле уже побывали два императора.

Точную датировку этого усыновления установить не представляется возможным. Важно, однако, обратить внимание на то, что оно, судя по всему, не было ни спонтанным, ни единовременным актом. Север действовал продуманно и последовательно, не форсируя публичную репрезентацию и официальное утверждение сенатом необычной адопции Ср.: Hekster O. Emperors and Ancestors. Р. 209 ff.. Об этом могут свидетельствовать наиболее ранние датируемые эпиграфические документы, в которых присутствует новая номенклатура Севера и его старшего сына. Впервые указание на нее появляется в надписи 1-й когорты сирийцев из Ulcisia Castra (Нижняя Паннония), которая ясно датируется 195 г. и в которой Каракалла уже именуется M(arcus) Aur(elius) Antoninus Caes(ar), тогда как его отец по-прежнему назван Imp(erator) Ca(esar) L. Septe(mius) (!) Sev(erus) Pert(inax) Aug(ustus) АЕ 1982, 817. См.: Soproni S. Die Caesarwurde Caracallas und die syrischen Kohorte von Szentendre // Alba Regia. 1980. Vol. 18. S. 39-51.. Аналогичным образом Каракалла предстает как Антонин в надписи того же года из Верхней Мёзии, сделанной ветеранами VII Клавдиева легиона, в которой Север опять-таки не назван сыном Марка и братом Ком- мода (CIL III, 14507). В одновременной надписи декурионов из Sestinum в Умбрии Север именуется так же, как и в двух предыдущих инскрипциях, а его сын вообще не упомянут (AE 1984, 373). Это наводит на мысль, что в отличие от воинских частей на Балканах в Италию сведения об усыновлении пока еще официально не поступили Hekster O. Emperors and Ancestors... Р. 210; Ando C. Imperial Ideology and Provincial Loyalty in the Roman Empire. Berkeley, 2000. P 185-186.. В первый раз принадлежность Севера к семейству Марка Аврелия фиксируется в посвятительной надписи, сделанной магистратами (magistri quinquennales) города Castellum в Мавретании Цезарейской и датируемой, по упоминанию шестой императорской аккламации, второй половиной 195 г. (CIL VIII, 9317). Здесь он назван сыном Божественного Марка и братом Божественного Коммода с перечислением всей династии вплоть до Нервы, причем все имена и термины родства даны без сокращений, как и в надписях из Сицилии, которые, вероятно, относятся к тому же году и упоминают Каракаллу как Антонина (CIL Х, 7271-7273) Hekster O. Emperors and Ancestors. Р 211.. Однако в надписи на базе статуи Нервы из Рима, датируемой сентябрем 196 г. (CIL VI, 954 = ILS 418), посвящение адресовано Divo Nervae Atavo («Божественному Нерве прародителю») от императора Цезаря Л. Септимия Севера Пертинакса Августа, т. е. без конкретных упоминаний фиктивного родства с Марком, Коммодом и другими Антонинами, как в надписях, происходящих из провинций. Очевидно, в самом Риме, среди сенаторов, Север позиционировал себя с гораздо большей скромностью, чем в провинциях Ibid. Р 212. См. также: Ando C. Imperial Ideology and Provincial Loyalty. Р 186-187 (с другими примерами провинциальных надписей 195 г., в которых указывается на «родство» Севера с Антонинами).. Нельзя поэтому, исключать, что император, желавший соблюсти все правовые формальности, до определенной поры держал сенат (от которого зависело формальное утверждение адопции) в неведении о своем самоусыновле- нии Ando C. Imperial Ideology and Provincial Loyalty. Р 184., хотя и представляется необоснованным предположение К. Андо о том, что Север впервые официально уведомил сенат о своем (и Каракаллы) усыновлении в феврале 197 г. в письме, направленном сенату вместе с головой поверженного Альбина (Hdn. III. 8.1; Dio Cass. 76[75].7.3) Ibid. Р 188..

В целом же, если судить по эпиграфическим и нумизматическим данным, новая номенклатура Септимия Севера и его сыновей утвердилась без каких бы то ни было серьезных сложностей Hekster O. Emperors and Ancestors. Р 216-217.. Его инновации в этой сфере вписывались в рамки существовавших прецедентов (в том числе и того «династического строительства», которое в свое время осуществлял Август, являвшийся для Севера одним из образцов для подражания См.: Cooley A. Septimius Severus. The Augustan Emperor // Severan Culture / eds S. Swain, St. Harrison, J. Elsner. Cambridge; New York, 2007. Р. 385-397; Barnes T. D. Aspects of the Severan Empire. Part I. Severus as a New Augustus // New England Classical Journal. 2008. Vol. 35, N 4. P 251-267.), хотя, по всей видимости, от строгого соблюдения юридических формальностей пришлось отступить Prйvost M. H. Les adoptions politiques а Rome. P 58.. В отличие от Флавиев, которые образовали новую династию без какой бы то ни было прямой связи с предыдущей, Север сделал ставку на непосредственную, хотя и искусственную, преемственность -- даже несмотря на то, что Коммод дискредитировал ее, подобно Нерону. Генеалогическая фикция преследовала цель убедить подданных в политическом консенсусе и нацеленности новой власти на общее благо NGuyen-Van V. Dйmontrer sa lйgitimitй... P. 2.. Сама же идея преемственности с правлением Антонинов, символически выраженная в фиктивном родстве и смене имен, очевидно, отвечала настроениям и чаяниям основных политических сил (армии, римских граждан, провинциальных элит). И соответствующие действия Севера в данном направлении себя оправдали и создали соответствующие ориентиры для последующих правителей, для которых приобщение к имени Антонинов стало существенным элементом ономастической политики и легитимации власти.

Проблемы же эти чрезвычайно остро встали после насильственной смерти Ка- ракаллы в апреле 217 г. во время его восточного похода. См.: Scott A. G. Dio and Herodian on the Assassination of Caracalla // Classical World. 2012. Vol. 106, N 1. P 15-28. Новым императором был провозглашен префект претория Марк Опеллий Макрин, который и организовал заговор, опасаясь за собственную жизнь, и как человек незнатного происхожде- ния Это особенно подчеркивает Кассий Дион (78 [79]. 11.1: yovйwv аФoЗorаrwv qv); cp.: SHA. Macr. 4.3-6. Подробнее о происхождении и карьере Макрина см.: Scott A. G. Change and Discontinuity within the Severan Dynasty: the Case of Macrinus. PhD Diss. New Brunswick, 2008. Р 48-71; Pasek S. Imperator Caesar Didius Iulianus Augustus. S. 46 ff. оказался в весьма затруднительном положении, в том числе и с точки зрения обеспечения политической лояльности армии, любившей Каракаллу, и сената, недовольного его «тираническими» замашками Scott A. G. Change and Discontinuity within the Severan Dynasty. P. 41 ff. и явно не питавшего симпатий к новопровозглашенному принцепсу, первому парвеню на императорском престоле. Действительно, если воины настояли на обожествлении погибшего правителя, что было утверждено и постановлением сената Dio Cass. 78(79).9.2; 79(80).2.6; SHA. Сагас. 11. 5-6; Масп 5.9; 6.8. При Макрине были выпущены монеты с легендой DIVO ANTONINO MAGNO (RIC IV. 2, no. 717-720). Также Каракалла именовался при Гелиогабале и Александре Севере их «отцом»: divus Magnus Antoninus (см., напр: CIL XI, 1230; ILS 469; 470; 472; 1168) или divus Magnus Antoninus Pius (см., напр.: ILS 471; 479; 480)., то реакция сенаторов и жителей Рима на смерть Каракаллы была совершенно иной. Но прежде чем рассмотреть попытку Макрина вписаться в династическую линию Северов-Антонинов и в то же время создать собственную династию, стоит остановиться на соотношении титульных имен и неофициальных прозвищ старшего сына Септимия Севера.

2. Magnus... Caracalla

Надо сказать, что второй представитель Северовской династии не только питал, подобно Коммоду, слабость к величавым титульным именам, но и при всей своей болезненной обидчивости был отнюдь не чужд своеобразного, хотя довольно мрачного чувства юмора, ценил острое слово и удачную шутку (в том числе и обыгрывавшую то или иное имя). Кассий Дион, имевший возможность близко общаться с этим императором Об отношении историка и императора см.: Davenport С. Cassius Dio and Caracalla // Classical Quarterly. 2012. Vol. 62, N 2. P. 796-815; Scott A. G. Cassius Dio, Caracalla, and the Senate // Klio. 2015. Bd. 97(1). P 157-175., приводит несколько выразительных анекдотов на этот счет. Так, он щедро одарил консуляра Юния Паулина, «потому что этот острослов Этот насмешник не щадил своими остротами и старшего Севера, и тот даже заключил его под стражу. «Когда же тот и в узилище, -- пишет Дион, -- продолжал насмехаться над правителями, Север послал за ним и поклялся, что отрубит ему голову. Он же отвечал: “Ты можешь ее отрубить, но пока она цела, ни тебе, ни мне ее не сдержать”. Север рассмеялся и отпустил его» (78[77]. 11.1а)., сам того не желая, допустил шутку над императором. Он сказал, что Антонин выглядит рассерженным на кого-то, тогда как Антонину было свойственно напускать на себя суровость» (78[77]. 11. 12). Соль шутки, возможно, заключается в том, что Паулин сказал: «Ты выглядишь рассерженным», действительно полагая, что гневное выражение лица было обычным для Каракаллы, тогда как тот в данный момент и в самом деле был рассержен Ср. несколько иную интерпретацию этого эпизода у Петра Патриция: «Антонин, пригласив к себе этого человека, позволил ему написать несколько стихов о себе самом. Тот оказался искусным острословом, заявив, что Антонин всё время выглядит рассерженным; он сказал это в шутку, но этим [замечанием] весьма польстил [императору], поскольку тот всегда желал иметь вид грозный, свирепый и суровый. Поэтому [Антонин пожаловал] ему двести [пятьдесят] тысяч [денариев]...» (Exc. Vat. 143). О напускной угрюмости, которую Каракалла практиковал с юности, причем в связи со стремлением походить на Александра Великого, см.: SHA. Carac. 2.1.. После же погрома, учиненного в Александрии, причиной которого, по единодушному мнению историков того времени, стал гнев Каракаллы на язвительные шутки александрийцев в его адрес Dio Cass. 78(77). 22.1-23.4; Hdn IV 8.6-9.8. -- В биографии Каракаллы об этих насмешках не упоминается (Carac. 6.2-3). Жители Александрии злословили по поводу убийства Каракаллой Геты и называли его мать Юлию Домну Иокастой, намекая на кровосмесительную связь c сыном, а также высмеивали его подражание Александру Великому. О политической подоплеке слухов о связи Каракаллы с матерью см.: Davenport С. The Sexual Habits of Caracalla: Rumour, Gossip, and Historiography // Histos. 2017. Vol. 11. P 75-100. События в Александрии имели место между декабрем 215 и апрелем 216 г. Из недавних работ, посвященных этому эпизоду, см.: Berenger-Badel A. Caracalla et le massacre des Alexandrins: entre histoire et lйgende noire // Le Massacre, objet d'histoire / ed. D. El Kenz. Paris, 2005. P 121-139; Rodriguez C. Caracalla et les Alexandrins: coup de folie ou sanction legale? // Journal of Juristic Papyrology. 2012. Vol. 42. P. 229-272., император с гордостью носил прозвище «Авсониев зверь» (о Auaovtoq 0Г|р), как он был назван в одном из данных ему предсказаний Об этом пророчестве Дион упоминает выше в 78(77).16. 8., «но вместе с тем убил многих людей за упоминание об этом пророчестве» (78[77]. 23. 4).

К «ономастическим» анекдотам можно отнести и два сообщения в жизнеописании Каракаллы. В одном говорится, что после победы над германцами император в шутку или всерьез приказал называть себя «Германским» и утверждал, что если бы одолел луканцев, его следовало бы именовать «Луканским» (Carac. 5.6) «Et cum Germanos subegisset, Germanum se appellavit vel ioco vel serio, ut erat stultus et demens, adserens, si Lucanos vicisset, Lucanicum se appellandum».. Каракалла действительно в числе своих cognomina ex virtute имел титул Germanicus Maximus KneiЯl P Die Siegestitulatur der rцmischen Kaiser. Untersuchungen zu den Siegerbeinamen des ersten und zweiten Jahrhunderts. Gцttingen, 1969. S. 242; Supesteijn P J. Die Siegestitulatur rsppaviKЦi; pйyiaroз des Caracalla und die Papyri // Symbolae Osloenses. 1983. Vol. 58, N 1. P 129-132., но в данном случае обыгрывается многозначность слова germanus, которое означает и «родной брат», и «германец», и «германский», так что почетный когномен можно было понимать как «Победитель брата» (т. е. убитого Геты) Аналогичная игра слов использована и в шутке Цицерона (Germanum Cimber occidit), которую приводит Квинтилиан (Quint. Inst. VIII. 3.29), и в тех куплетах, что распевали воины во время триумфа Лепида и Мунация Планка, намекая на то, что во время проскрипций у обоих погибли родные братья: De Germanis, non de Gallis duo triumphant consules (Veil. Pat. II. 67.3-4]). Об этой шутке Каракаллы см.: Hohl Е. Ein politischer Witz auf Caracalla: Ein Beitrag zur Historia- Augusta-Kritik // Sitzungsberichte der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin, Klasse fьr Gesellschaftswissenschaften, Ost Deutsche Akademie der Wissenschaften Berlin Sitzungsberichte; Jahrg. 1950. N 1. S. 1-20. Cp.: Mastino A. Le Titolature di Caracalla e Geta... P. 56-57., как и в другой шутке, которую биограф приписывает Гельвию Пертинаксу (сыну императора), который, когда Каракалле были присвоены прозвания Германского, Парфянского, Арабского и Алеманского В числе победных имен Каракаллы были Parthicus Maximus, Britannicus Maximus, Arabicus, Adiabenicus, но Alamannicus и Sarmaticus -- это изобретение автора биографий Каракаллы и Геты. См.: KneiЯl P Die Siegestitulatur der rцmischen Kaiser. S. 164., предложил добавить еще Величайший Гетский (Geticus Maximus -- по аналогии с Gothicus, поскольку готов именовали также ге- тами), намекая опять-таки на убитого младшего брата (Carac. 10.6; Geta 6.6). Что касается эпитета «Луканский», образованного от названия народа луканов, который римляне победили еще во времена войн с Пирром, то эта парономасия получает свой юмористический эффект, отсылая к наименованию сорта колбасы Reekmans T. Notes on Verbal Humour in the Historia Augusta. Р. 187-188..