Династические имена и неофициальные прозвища императоров в эпоху Северов

Другие истории связаны с известной «александроманией» Каракаллы, который, по некоторым свидетельствам, даже приказал называть себя Великим Александром (Epit. de Caes. 21.4) В свою очередь, Александра он стал называть восточным Августом -- иwov AыyouoTov (Dio Cass. 78[77].7.2).. По рассказу Диона, одного офицера, родом македонянина, император повысил в чинах и даже причислил к сенаторам в ранге претория только за то, что того звали Антигоном, а его отца -- Филиппом (78[77]. 8. 1). Во время апелляционного судебного заседания с участием Каракаллы рассматривалось дело некоего преступника, не имевшего никакого отношения к Македонии, по имени Александр, «и обвинитель постоянно твердил “кровожадный Александр”, “ненавистный богам Александр”. Тогда Антонин пришел в ярость, словно услышав дурное о самом себе, и сказал: “Если тебе недостаточно [сказать] “Александр”, можешь быть свободен”» (78[77]. 8. 3). Вряд ли в данном случае имело место сознательное стремление уязвить императора, но Дион явно указывает на то, что присутствовавшие на процессе могли усмотреть здесь намек на демонстративное самоотождествление Каракаллы с македонским царем. Эта доходившая до абсурда imitatio Alexandri Dio Cass. 78 (77).7.1-8.3; 22.1; Hdn. IV 8.1-2; 8.6; 8.9; IV 9; SHA. Carac. 2.1-2; Epit. de Caes. 21.4. --Красноречиво в этом плане свидетельство Геродиана, который пишет, что ему довелось видеть «смехотворные изображения: нарисовано одно тело, а в круге, рассчитанном на голову одного человека, по половине лица каждого: одна от Александра, другая -- от Антонина» (IV 8.2; пер. А. К. Гаврилова). Подробнее об александромании Каракаллы см.: Molina Marin A. I. Desmontando un tirano perfecto: Caracalla y la imitatio Alexandri // Studia Historica: Historia Antigua. 2015. Vol. 33. P. 223-250; Carlsen J. Alexander the Great in Cassius Dio // Cassius Dio: Greek Intellectual and Roman Politician / eds J. M. Madsen, C. H. Lange. Leiden; Boston, 2016. P. 324-328; Mallan C. T. The Spectre of Alexander: Cassius Dio and the Alexander-motif // Greece & Rome. 2017. Vol. 64, iss. 2. P. 132-144., несомненно, раздражала по меньшей мере часть сенатской элиты, чье отношение к Каракалле было явно негативным, и историк с откровенным сарказмом называет его оитос; о фЛаАе^убротатос; -- «сей величайший поклонник

Александра», используя субстантивированное прилагательное в превосходной степени (78[77]. 9.1).

Сам же Каракалла, по-видимому, вполне серьезно относился к использованию образа македонского царя в своей политике, и если и не присвоил себе его имени, то по крайней мере включил в свое официальное наименование титульный эпитет Magnus, явно отсылавший к великому завоевателю, причем, возможно, сделал это в 212 г. в связи с изданием своего знаменитого эдикта о даровании римского гражданства всем свободным жителям империи, который можно расценивать как подражание универсалистской парадигме Александра Mastino A. Antonino Magno, la cittadinanza e l'impero universale // La nozione di “romano” tra cittadinanza e universalitа: Atti del 2. Seminario internazionale di studi storici “Da Roma alla terza Roma”, 21-23 aprile 1982, Roma. Napoli, 1984. P. 559-563. -- Об эпитете Magnus в титулатуре Каракаллы см.: Mastino A. Magnus nella titolatura degli imperatori romani // Il titolo di “Magno” dalla Repubblica all'Impero al Papato Giovanni Paolo Magno / a cura di Maria Pia Baccari e Attilio Mastino. Modena, 2009. P. 16-26; Imrie A. The Antonine Constitution: an Edickt for the Caracallan Empire. Leiden; Boston, Brill, 2018. P. 100-107.. Однако все его попытки предстать новым «римским Александром» потерпели неудачу. Несмотря на громкие титулы и смену имени в связи с фиктивным усыновлением, он вошел в историю под прозвищем Caracalla / Caracallus Dio Cass. 78(79). 3. 3: «.Он придумал себе наряд. разновидность шерстяного плаща, сши-того по-варварски из лоскутов; и не только сам всегда так одевался (за что и получил прозвище Каракалла), но и солдат заставлял постоянно носить такую одежду». Ср.: Eutrop. VIII. 20.1; Aur. Vict. Caes. 21. 1; Epit. de Caes. 21. 2; 23. 1; SHA. Sev. 21. 11; Carac. 9. 7; Diad. 2. 7; Zonar. XII. 13. Об этой раз-новидности плаща и происхождении прозвища см.: Wild J. P The Caracallus // Latomus. 1964. Vol. 23. P. 532-536; Kramer J. Zu Bedeutung und Herkunft von caracalla // Archiv fьr Papyrusforschung. 2002. Bd. 48/2. S. 247-256. -- О том, что такого рода прозвище могло рассматриваться и как вполне по-ложительный знак, свидетельствует сообщение (хотя и малонадежное) в биографии Диадумениана: его отец, став императором, приготовил в качестве подарка народу дорожные плащи розового цве-та, желая, чтобы они назывались антониновскими, и считая, что прозвание, которое получит его сын, -- Paenuleus или Paenularius (от paenula) -- лучше, чем Caracallus (Diad. 2.8).. Причем, как и в случае с Калигулой, первоначально это было семантически нейтральное имя, term of endearment, выражавшее связь между правителем и его солдатами, но, подхваченное позднейшей враждебной традицией, оно превратилось в уничижительное прозвище Bruun C. Roman Emperor in Popular Jargon. Р. 93.. Символический капитал официально принятых династических имен и титулов оказался в данном случае недостаточным, чтобы противодействовать контрнаименованию в виде прозвищ, спонтанно возникавших и распространявшихся среди подданных.

Столкновение этих двух модусов наименования находит свое отражение в рассказе Диона о реакции в столице на погребение праха Каракаллы в гробнице Антонинов Ср.: SHA. Сагас. 9.1; 12; Масп 5.2-3; Eutrop. VIII. 20; Aur. Vict. Caes. 21. 6; Epit. de Caes. 21. 7. Это был мавзолей Адриана, где был погребен и Септимий Север (Dio Cass. 77.15.4).. По словам историка, «решительно все ненавидели его лютой ненавистью» и, несмотря на оказанные ему внешние почести, «постоянно говорили о нем много дурного; и его уже не именовали более Антонином, но одни называли его прежним именем -- Бассианом, другие -- Каракаллой... третьи -- Таравтом Ср.: Zonar. XII. 13. -- Показательно, что сам Дион в своем последующем повествовании больше не называет Каракаллу Антонином, но использует либо прозвище Таравт, либо имя Бассиан. в подражание прозвищу одного гладиатора, который внешностью был в высшей степени жалок и уродлив, но нравом весьма дерзок и кровожаден» (79[78]. 9. 3). При этом «никто не осмелился публично говорить о Таравте такие дерзости, так же как и объявить его врагом народа, опасаясь немедленной гибели от рук воинов, находившихся в Городе, но украдкой граждане осыпали его бранью и оскорбляли, как могли... и сравнивали его с самыми ужасными тиранами, которые когда-либо ими правили» (79[78]. 17. 4). Какого рода могли быть эти оскорбления, показывает пассаж из жизнеописания Макрина о реакции сената на известие о его провозглашении императором: «Кого угодно, только не братоубийцу (parricidam). Кого угодно, только не кровосмесителя (incestum). Кого угодно, только не грязного человека (inpurum). Кого угодно, только не убийцу сената и народа (interfectorem et senatus et populi)» (SHA. Macr. 2. 4).

Как видим, во время династического кризиса вопрос наименования выдвигается на передний план, имена и прозвища правителя служат концентрированным выражением реакции различных общественных групп на происходящую смену власти.

3. Magni nominis umbra

Опеллий Макрин в своей династической политике выбрал ту же линию, что и Септимий Север Ср. Scott A. G. Change and Discontinuity within the Severan Dynasty. P. 90, 103, 162 f.. Это наглядно видно и в принятой титулатуре, и в изменениях имен его и его сына Диадумена См.: Marasco G. L'idйologie impйriale de Macrin II Revue des Йtudes Anciennes. 1996. T. 98, N 1-2. Р. 187-195; Baharal D. The emperor Macrinus. Imperial propaganda and the gens Aurelia II Gli imperatori Severi. Storia, arceologia, religione I a cura di E. dal Covolo, G. Rinaldi. Roma, 1999. P 47-65; Scott A. G. Change and Discontinuity within the Severan Dynasty. P. 72-103. Мне остались недоступными работы: Cavuoto P. Nome e titoli di Macrino e Diadumeniano II Ottava miscellanea greca e romana. 1982. Vol. 8. Р. 335-350; Baharal D. The Emperor Marcus Opellius Macrinus and the Gens Aurelia II Classical Studies in Honor of David Sohlberg I eds R. Katzoff, Y. Petroff, D. Schaps. Ramat Gan, 1996. P. 415-432.. Подобно тому как Север принял когномен Pertinax, а затем произвел фиктивное усыновление в род Аврелиев-Антонинов, чтобы подчеркнуть преемственность с этими своими предшественниками, так и Ма- крин взял когномен Severus, а своему девятилетнему сыну Диадумениану, якобы по настоянию войска, скорбевшего о Каракалле, дал титул Цезаря и имя Антонина Макрин как Severus: Dio Cass. 79(78). 16. 2; 37.5 (Дион особо подчеркивает, что новыми титулами и именем Макрин подписывал письма сенату, не дожидаясь сенатского утверждения своих полномочий); SHA. Macr. 2.1 (с ошибочным утверждением, что Макрин именовал себя еще и Антонином); 5.7; 11.1-2 (Макрин якобы хотел именоваться также и Пертинаксом, так как оба имени казались ему обозначением суровости). Severus в имени Макрина подтверждается монетами, надписями и остраконами, см., напр.: RIC IV 2, no. 1-99; 119-210; BMC V, no. 1-81; 97-148; CIL II, 4789; III, 5708; VIII, 4598; O. Bodl. 1607, 1; O. Strasb. 404,1; 405,1. Диадумениан как Антонин: Dio Cass. 79(78). 19. 1-2; 37.6; Hdn. V 4.12; Aur. Vict. Caes. 22. 2; SHA. Macr. 3.8-9; 5.1; 7.5; 10.6 (velut nothus adpositus -- «причислен [к имени Антонинов] как побочный сын»); Diad. 1.1-2.10; 6.10; Epit. de Caes. 22.1; Eutrop. VIII. 21; RIC IV 2, no. 13-14; 100-128; BMC V, no. 83-96; 149-164., а примерно через год, когда возникла угроза со стороны приверженцев Элагаба- ла, добавил к ним титулы Imperator и Augustus (Dio Cass. 78.34.1). Таким образом, официальное полное имя Макрина звучало как Imperator Caesar M. Opellius Severus Macrinus Pius Felix Augustus, его сына -- M. Opellius Antoninus Diadumenianus Caesar (см., напр: CIL II, 4790; III, 3714; VIII, 4598), а позже -- Imperator Caesar Marcus Opellius Antoninus Diadumenianus Augustus. Правда, по свидетельству Диона, в одном из писем в сенат Макрин «называл сына Диадуменианом Дион указывает также, что Макрин, считая, что ему предначертано судьбой получить императорскую власть, подобрал своему сыну имя, соответствующее его будущему положению

(79[78]. 5.2). Имя Диадумен -- от слова «диадема»: SHA. Diad. 3.2-4., но не упомянул

имени Антонин, несмотря на то, что мальчик обладал и этим именем» (79[78]. 37.6). Очевидно, в данном случае речь не идет о фиктивном усыновлении в семейство Северов, и дополнительные когномены в номенклатуре старшего и младшего Макри- нов имели сугубо символическое, «пропагандистское» значение, превращаясь, по сути, в титульные имена, подчеркивающие преемственность власти Baharal D. The emperor Macrinus... Р. 58 ff. и продолжение -- прежде всего в лице сына-наследника -- Северовской династии, связанной через адопцию с Антонинами. Стоит также обратить внимание, что новый император, обращаясь в сенат, просто ставит его перед фактом получения императорских титулов и новых имен либо умалчивает о последних (подобно тому как это делал Септимий Север в первое время после фиктивной адопции). Важно отметить и роль армейских кругов (преторианцев в Риме и легионов, находившихся вместе с императором на Востоке), которые инициируют и поддерживают символические акты, демонстрирующие преемственность власти (включая обожествление предшествующего правителя).

Однако квазидинастические устремления Макрина потерпели провал, после того как на наследие первых Северов заявили права влиятельные родственники сирийского происхождения со стороны императрицы Юлии Домны. Сестра последней Юлия Меса, вдова консула Юлия Авита Алексиана, вместе со своими дочерьми Юлией Соэмиадой и Юлией Мамеей при помощи интриги активной агитации среди солдат, подкрепленной щедрыми денежными раздачами, обеспечили поддержку в войсках 14-летнему сыну Соэмиады Сексту Варию Авиту Бассиану Бассианом называет его Геродиан, допуская, по-видимому, ошибку, чтобы подчеркнуть связь с Каракаллой. См.: Whittaker C. R. [Commentary] // Herodian. History of the Empire. Vol. II. Books 5-8. Cambridge, 1970. P. 18, пой 2. -- Согласно Диону, так звали Алексиана, сына Мамеи (78.30.3)., который в Эмесе был посвящен в верховные жрецы семитского бога Элагабала. Решающую роль в успехе переворота сыграл сознательно раздуваемый слух о том, что юноша был внебрачным сыном покойного Каракаллы, якобы имевшего связь со своей кузиной во время ее пребывания в Риме. Легионеры охотно в это поверили, тем более что заговорщики носили вокруг лагерного вала юного Авита, называя его Марком Аврелием Антонином, и изображение Каракаллы в детстве как подтверждение сходства между ними (Dio Cass. 78[79].31.3; 32.2; Hdn. V. 3.2; 9-12). Провозгласившие его императором (в Эмесе 16 мая 218 г.) воины III Галльского легиона дали ему имя его «отца», и он стал именоваться Marcus Aurelius Antoninus, divi Magni Antonini Pii filius, divi Severi Pii nepos (ILS 471; 475; 9058; AE 1964, 269; 1967, 653; 1991, 1542) Ср.: Dio Cass. 78(79).32.2; 80(79).2.2-3., причем в некоторых надписях его предки указываются вплоть до Нервы (CIL VIII, 10347; ILS 469; AE 1910, 157) Icks M. From Priest to Emperor to Priest-Emperor. Р. 334.. Таким образом, формально династия Северов-Антонинов была восстановлена, и, как пишет биограф, все сословия и весь народ были воодушевлены именем Антонина, «которое было у него не только титулом (non solum titulo), как у Диадумена, но, казалось, переданным ему в силу кровного родства» (etiam in sanguine redditum) (Hel. 3.1). Но ее новый представитель вошел в историю под прозвищем, каковым стало имя почитаемого им солнечного божества Элагабала или (в эллинизированной форме) Гелиогабала (Aur. Vict. Caes. 23.1; Epit. de Caes. 23.1-2; ср.: SHA. Carac. 9.2).

Именно фигура Элагабала обнаруживает наиболее острое и яркое противостояние официального и неофициального модусов наименования. Показательно в этом отношении уже то, что современник описываемых событий Кассий Дион начинает рассказ о его правлении с пассажа, перечисляющего пейоративные прозвища нового императора: «Итак, Авит, он же Лже-Антонин, он же Ассириец Ниже Дион разъясняет это прозвище: «Кроме того, он часто появлялся даже на людях в варварском одеянии, в которое облачались сирийские жрецы. Главным образом благодаря этому его прозвали Ассирийцем» (80[79]. 11.2). Об экзотической манере Элагабала одеваться ср. подробности, приводимые Геродианом (V. 5.3-4). О восточных чертах в его образе см.: Sommer M. Elagabal -- Wege zur Konstruktion eines `schlechten' Kaisers // Scripta Classica Israelica. 2004. Vol. 23. P. 104-106; Icks M. Heliogabalus, a monster on the Roman throne: The literary construction of a `bad' emperor // KAKOS. Badness and Anti-Value in Classical Antiquity / eds I. Sluiter, R. M. Rosen. Leiden, 2008. Р. 481-483., он же Сардана- пал Сарданапал -- полумифический ассирийский царь, отличавшийся изнеженностью и порочностью (Hdt. II. 150; Dio Chrys. Or. 1.3 sq.)., и он же Тиберин (такое прозвище было дано посмертно -- после того, как его тело сбросили в Тибр Cp. ниже: Dio Cass. 80.20.2, а также: SHA. Hel. 17.2-7; 33.7; Hdn. V 8.9; Epit. de Caes. 23.6.) на следующий день после победы вступил в Антиохию...» (80[79].1.1). Другие источники пополняют этот реестр. Так, автор жизнеописания в дополнение к посмертному прозвищу Тиберин указывает еще два: Протащенный и Грязный (Tractatitius Ср.: Epit. de Caes. 23.5-7 (с несколько иной формой одного из наименований: Tracticius). et Inpurus), добавляя, что его называли «и многими другими именами -- в зависимости от того, какое случившееся при нем событие хотели отметить» (Hel. 17.5). Неудивительно, что такой император, наиболее известный своими сексуальными извращениями, имел несколько соответствующих прозвищ. Одно из них придумал философ Элиан, назвавший его rщvviз (Бабень) в речи, сочиненной вскоре после смерти императора (Philostr. VS. II. 31.625) Тот факт, что речь была составлена post mortem tyranni, не значит, что подобное прозвище не было в ходу при его жизни.. Еще два характерных прозвания обнаруживаются в двух египетских папирусах, относящихся ко времени примерно через 50 лет после смерти Элагабала: в одном из них он назван Вvrњvervoc; о корифос («Антонин-распутник»), в другом -- фvйaioз Вvwvrvoз piKpйз («нечестивый малютка Антонин») (P. Oxy. XLVI, 3298; 3299). Сохранность этих документов не позволяет понять контекст, в котором упомянуты прозвища, но сам по себе факт сравнительно долгой памяти о порочном правителе в провинции, где он никогда не бывал, примечателен. К этим прозвищам можно добавить имена, которыми, если верить поздним источникам, хотел называться сам Элагабал. Это, в частности, имя Bassiana, ж.р. от Бассиан (Epit. de Caes. 23.3), а также Fabius Gurges и Scipio (SHA. Hel. 26.2): так он называл себя, когда появлялся после обеда в далматике (просторной шелковой тунике), ибо в таком виде были выведены к народу родителями юные Фабий и Корнелий для исправления их нравов. Первое из них отсылает, предположительно, к отцу и сыну, консулам первой трети III в. до н. э., чей когномен происходит от слова со значением «мот, расточитель» и, как следует из сообщения Макробия, пошло от «растраченного отцовского наследства» (Macrob. Sat. III. 13.6).

Таким образом, Элагабал оказывается обладателем наибольшего числа унизительных прозвищ среди всех римских правителей. Это ни в коем случае не случайность. Все его поведение и внешность очень сильно отличались от римских традиций и нравов. Каждое из названных прозвищ по-своему красноречиво. Часть из них прямо указывает на пороки юного правителя. Другие представляют собой дисфемизмы, характерные для «проклятия памяти».

Что касается прозвища Лже-Антонин (^euфavrovivoc;), то Дион с самого начала так именует Элагабала Геродиан (V. 4.2) называет его просто «новый Антонин» (rov vrov Avrwvivov). Любопытно, что в SHA. Hel. 8.4 Лже-Антонином (Pseudoantoninum) Элагабал называл Диадумениана., очевидно, в силу своей уверенности в том, что настоящим его отцом был Варий Марцелл, знатный сириец, умерший незадолго до 218 г. (78[79] .30.2). Но все же главной причиной использования такого наименования была полная противоположность всего облика и поведения Элагабала истинным Антонинам Этот момент четко фиксируется и в позднейшей традиции; ср. Auson. Caes. 98: «Antoninorum nomina falsa gerens». Ср. SHA. Hel. 18.1: «Его образ жизни, нравы и порочность навлекли на него такую ненависть, что сенат даже уничтожил его имя» («vita, moribus, improbitate ita odibilis, ut eius senatus et nomen eraserit»), а также Hel. 33.8: «Таков был конец имени Антонинов в государстве, причем все знали, что это был ложный Антонин как по своей жизни, так и по имени» («Hic finis Antoninorum nomini in re p. fuit, scientibus cunctis istum Antoninum tam vita falsum fuisse quam nomine»).. В этом отношении он предстает как моральный антипод своего кузена и преемника, возведенного на престол в результате мятежа преторианцев в марте 222 г. Примерно за год до этого сын Мамеи и Гессия Марцина, носивший имя М. Iulius Gessius Alexianus Bassianus, по инициативе Месы был усыновлен Элагаба- лом и возведен в ранг Цезаря, получив новое имя Александр Как подчеркивает Геродиан (V. 7.3), «имя было изменено на имя македонянина, очень знаме-нитое и весьма почитаемое их мнимым отцом; ведь обе дочери Месы и сама старуха отныне горди-лись прелюбодеянием Антонина, сына Севера, для того чтобы воины любили детей, считавшихся его сыновьями» (пер. В. С. Дурова). В биографии Александра перечисляются различные, преимуще-ственно фантастические версии выбора этого имени, чтобы подчеркнуть его символическую связь с Александром Великим (A. Sev. 5.1-2).. Полностью он стал именоваться Марком Аврелием Севером Александром, сыном божественного Великого Антонина, внуком божественного Севера (см., напр: ILS 2009; 5854; AE 1937, 33). Именно для акцентирования связи с последним Александр получил когномен Severus, а вовсе не за свою дисциплинарную суровость по отношению к воинам, как утверждают позднейшие источники (SHA. A. Sev. 12.4; 25.1; Aur. Vict. Caes. 24.4).

Однако имя Антонина в его номенклатуру включено не было, хотя настойчиво предлагалось ему сенатом после провозглашения Августом. Этому отказу автор его жизнеописания посвящает целых семь глав в явно фиктивной сцене gesta senatus (A. Sev. 6-12). Здесь, как и в биографиях предшествующих императоров, подробно развивается тема nomen Antoninorum, которая действительно является «the most conspicuous single theme in the Historia Augusta» Scholtemeijer J. Historia Augusta: Nomen Antoninorum // Acta Classica. 1976. Vol. 19. P. 105., присутствуя в 19 из 30 императорских «жизней». Ее возможные источники, идейное, композиционное и литературно-стилистическое значение для сборника в целом неоднократно служили предметом исследования Tropea G. Antonini nomen negli “Scriptores Historiae Augustae // Rivista di Storia Antica. 1889. Vol. 4. Р. 233-245; Syme R. The Nomen Antoninorum // Syme R. Emperors and Biography: Studies in the Historia Augusta. Oxford, 1971. Р. 78-89; Scholtemeijer J.: 1) Historia Augusta: Nomen Antoninorum; 2) A Literary Analysis of the Nomen Antoninorum in the HA. PhD Thesis. Pretoria, 1980; Burgersdijk D. W. P Style and Structure of the Historia Augusta. PhD Diss. University of Amsterdam. Amsterdam, 2010. P. 118-210; Daniels S. G. Satire in the Historia Augusta. P. 148-159.. Не останавливаясь на перипетиях изучения данного сюжета, отметим, что, независимо от того, считать ли такое увлечение nomen

Antoninorum результатом собственных пристрастий автора «Истории Августов», или заимствованием из какого-то источника (Мария Максима, написавшего жизнеописания императоров от Траяна до Элагабала в правление Александра, либо же латинских авторов IV в.), или же отражением реальной популярности Антонинов Обзор точек зрения с ссылками на литературу вопроса см.: Burgersdijk D. W P Style and Structure of the Historia Augusta. Р. 205-206., для проблематики нашего исследования принципиально важно само наполнение императорского имени особым идеологическим содержанием, явным или неявным, что, как представляется, есть характерная общая установка римского политического сознания, а отнюдь не авторское изобретение. В связи с этим стоит обратить внимание на ряд мотивов в трактовках «имени Антонинов» на страницах сборника Эти мотивы суммированы в упомянутой диссертации: Ibid. Р. 202-203..

Во-первых, это определенная сакрализация данного имени, которая подчеркивается соответствующими эпитетами. Это и sanctum illud nomen (Sev. 20.3; Macr.7.7; Hel.2.4), и nomenque illud venerable (Sev. 21.11), и sacrum nomen (A. Sev. 7.6), и istud venerable omnibus nomen (A. Sev.9.7), и sacratum nomen (Macr.7.7), а также amabile illis temporibus nomen Antoninorum (Diad. 7.2) и Antoninorum nomen vel iam numen potius (A. Sev.9.1.). Его носитель находится под защитой богов (Diad. 1.8; 7.6; 9.5-6). Оно было «столь славным (tam clarum), что, казалось, рядом с ним неуместно было поставить даже имя богов (ut illi ne deorum nomen commode videretur adiungi)» (Diad. 7.2).

Во-вторых, любовь к этому имени (desiderium, amor, caritas nominis) особенно велика среди воинов (Carac. 1.1; 8.10; Macr. 3.9; 10.2-3; Diad. 1.5; 2.10; 6.10; 7.2; 9.4), но оно дорого и всем людям: оно «настолько укоренилось в сознании людей, что его нельзя было вырвать -- оно, как и имя Августа, полонило все сердца» («omnium pectora velut Augusti nomen obsederat») (Carac. 9.2; ср. Hel. 1.5; 3.1). По сути, оно приравнивается к имени Augustus и, подобно ему, почти превращается в титул (Sev. 19.3; Geta. 2.2; Carac. 9.2; A. Sev. 8.1; 10.3), неотъемлемый элемент императорской номинации «...Любовь к этому имени была столь велика, что народ и воины не считали императорским то имя, в котором они не слышали имени Антонина» (SHA. Macr. 3.9). Ср. Diad. 6.2: «.Имя Антонинов в те времена было так любимо, что тот, кто не опирался на это имя, не считался заслуживающим императорской власти».. И его присвоение даже без фиктивной адопции, как в случае с Диа- думенианом, в общем-то подтверждает этот тезис В Hel. 3.1 применительно к Диадумениану оно прямо именуется titulus..

В-третьих, всё это обусловливалось в первую очередь памятью о хороших правителях, которые стали олицетворением добродетелей и почитались даже выше богов: «Антонины стояли у нас выше богов, и именно вследствие любви к трем государям, которой как бы освещались мудрость, доброта и благочестие, в лице Антонина -- благочестие, в лице Вера -- доброта, в лице Марка -- мудрость» (Diad. 7.4; ср. пассаж из фиктивной речи Севера Александра в A. Sev. 9.1, где повторяется та же мысль, но олицетворением храбрости назван Каракалла). Поэтому от последующих носителей nomen Antoninorum ожидалось соответствие этим качествам, составлявшим канон императорских virtutes (pietas, prudentia, innocentia, fortitudo).

В-четвертых, в разработке темы «имени Антонинов» проводится мысль о последовательном опорочении этого имени преемниками Септимия Севера вплоть до

Элагабала (ср. в особенности Macr. 3.9), который стал ultimus Antoninorum и своим поведением и пороками до такой степени обесчестил данный когномен Александр в своей речи к сенаторам подчеркивает, что «в кружках простого народа и знат-ных людей все в один голос говорили, что грешно (inepte) называть его Антонином, что эта язва бесчестит столь великое имя» (SHA. A. Sev. 9.4)., что Александр Север, по версии автора его жизнеописания, наотрез отказался последовать призыву сената заново восстановить «блеск имени Антонинов» -- redde in integrum nomen Antoninorum (A. Sev.7.2), не приняв и имени «Великий» (A. Sev.11.2-4).

Таким образом, имя Антонинов превратилось в «тень великого имени», ту magni nominis umbra, о которой писал Лукан, говоря о Помпее Великом (Lucan. Phars. I. 134-135). Имя, которое должно было помочь утвердиться новой династии, не могло изменить хода событий и тем более придать своим новым носителям чае- мых качеств.

5. Заключение: «What's in a name?»

Характер самого сборника императорских биографий, изобилующего фиктивными речами, письмами, фантастическими подробностями и предсказаниями, преувеличениями, измышлениями, противоречиями и фактическими ошибками, в том числе и в истории императорской номенклатуры Burgersdijk D. W P Style and Structure of the Historia Augusta. Р. 129., не позволяет с уверенностью считать, что все названные мотивы, связанные с nomen Antoninorum, были в ходу уже в эпоху Северов, хотя этого нельзя исключать, если принять выводы Р. Сайма и Т. Барнса о Марии Максиме как источнике данной темы в «Historia Augusta» Syme R. Ignotus, the Good Biographer // Bonner Historia-Augusta-Colloquium 1966/1967. Bonn, 1968. Р. 131-153; Barnes T. D. Ultimus Antoninorum // Bonner Historia-Augusta-Colloquium 1970. Bonn, 1972. Р. 53-74.. Однако едва ли приходится сомневаться, что использование этого имени в решении династических проблем имело определенную идеологическую подоплеку. Персонифицированность политики в условиях de facto монархического режима выражалась, помимо прочего, в ономастической практике, которая «работала» на идею «семейной» преемственности власти, но при этом императорские имена, как мы могли видеть, осмыслялись и с точки зрения их буквального значения (Pertinax, Severus, Diadumenianus), и с точки зрения ассоциаций со знаковыми фигурами, ранее занимавшими императорский престол и ставшими олицетворением добродетелей правителя. Имя императора вместе с его титулами служило концентрированным символическим выражением властного положения и притязаний правителя, что было особенно важно в условиях ограниченных средств массовой коммуникации, чтобы донести до подданных империи, так сказать, официальный курс верховной власти, и римские ономастические традиции, допускавшие (и даже предполагавшие) mutatio nominis при смене семейного или политического статуса, задавали определенные основания для этого процесса.

В то же время эти традиции включали наделение политических деятелей разного рода неофициальными прозвищами, зачастую пейоративного или юмористического свойства, которые следует рассматривать как форму выражения реакции тех или иных общественных групп на поведение и личностные особенности правителей. Эти прозвища, включая дисфемизмы и негативное переиначив ание официальных или семантически нейтральных имен, возникали там и тогда, где и когда появлялся «зазор», явное расхождение между общественными ожиданиями и реальным моральным обликом правителя. При этом даже положительные правители могли стать обладателями насмешливых прозвищ, как, например, последний из Северов. Если верить свидетельству его биографа, среди антиохийцев, египтян и александрийцев он именовался «сирийцем», сирийским архисинагогом и первосвященником (archisynagogus, archiereus -- A. Sev. 28.7). Т. Реекманс находит в этих прозвищах подлинную и довольно остроумную двусмысленность, неправильно понятую биографом: по-видимому, какой-то греческий историк, использованный в биографии, сообщил, что восточные подданные называли Александра apytauvay^yoc; вместо apytepehq (= pontifex maximus), таким образом указывая на сбор податей -- auvayњyp ypppax^v / aurum colligendum (A. Sev. 44.1; 64.3).

Императорские прозвища с более или менее юмористической окраской, как продукт индивидуального и коллективного творчества, использовались в пропагандистской борьбе и повседневной политической жизни. Среди авторов различных прозвищ мы видим городское население (плебс, толпа) как Рима, так и провинциальных городов, театральную публику, риторов и поэтов, мятежных командиров и претендентов на власть, аристократических оппозиционеров и т. д. Все они были вовлечены в противоречивую коммуникацию между правителями и подвластными или в пропагандистскую борьбу, одновременно являясь ее целевой аудиторией или активными, хотя в основном анонимными участниками. Меткое насмешливое прозвище обозначало антиценности, высмеивало негодность правителя и подрывало его репутацию, а иногда становилось широко используемым квазикогноме- ном. Многие прозвища и апеллятивы носили эфемерный, нерегулярный характер, их смысл и эффект зависели от конкретного контекста. Но, взятые в целом, они демонстрируют возможный масштаб и общие тенденции в практике именования. Политическая система принципата и сама атмосфера лицемерия способствовали двойному значению и двойственному мышлению, что находит отражение в двойной системе номенклатуры правителей. Официальное название и титул символизировали силу, добродетели, власть и законность императоров; неофициальное прозвище было его оборотной стороной, которая указывала на их пороки. Сохранение этих прозвищ в литературных источниках показывает, что все меры, которые правители предпринимали для контроля за своей номинацией (включая неофициальные имена), были бесполезны против силы контрнаименования со стороны подвластных.

References

1. Abaecherli Boyce A. Caracalla as “Severus”. The American Numismatic Society Museum Notes, 1958, vol. 8, рр. 81-98.

2. Aja Sanchez J. R. Imprecaciones senatoriales contra Commodo en la “Historia Augusta” Polis, 1993, vol. 5, рр. 5-21.

3. Alfцldy G. Die Bauinschriften des Aquдduktes von Segovia und des Amphiteaters von Tarraco. Mit einem Anhang von P. Witte. Berlin; New York, Walter de Gruyter, 1997, vii, 110 S.

4. Ando C. Imperial Ideology and Provincial Loyalty in the Roman Empire. Berkeley, University of California Press, 2000, xxi, 515 p.

5. Ardanaz Fernandez S., Fernandez Gonzalez R. El consensus y la auctoritas en el acceso al poder del emper- ador Septimio Severo. Antigьedady Cristianismo, 2006, vol. 23, pp. 23-37.

6. Baharal D. The Dynastic Aspect of the Imperial Propaganda of the Severi: The Literary and Archaeological Evidence, AD 193-235. Oxford, Tempus Reparatum, 1996, ix, 116 p.

7. Baharal D. The Emperor Macrinus. Imperial propaganda and the Gens Aurelia. Gli imperatori Severi. Storia, arceologia, religione. Aa cura di E. dal Covolo, G. Rinaldi. Roma, LAS, 1999, pp. 47-65.

8. Baharal D. The Emperor Marcus Opellius Macrinus and the Gens Aurelia. Classical Studies in Honor of David Sohlberg. Eds R. Katzoff, Y. Petroff, D. Schaps. Ramat Gan, Bar Ilan University Press, 1996, pp. 415-432.

9. Baharal D. Portraits of the Emperor L. Septimius Severus (193-211 A. D.) as an Expression of his Propaganda. Latomus, 1989, vol. 48, pp. 566-580.

10. Baldwin B. Acclamations in the Historia Augusta. Athenaeum2, 1981, vol. 49, pp. 138-149.

11. Ballester X. Antroponimia y Humor en la Literatura Romana. Liburna, 2014, vol. 7, pp. 15-44.

12. Barnes T D. The Family and Career of Septimius Severus. Historia, 1967, Vol. 16, pp. 87-107.

13. Barnes T D. Aspects of the Severan Empire. Part I. Severus as a New Augustus. New England Classical Journal, 2008, vol. 35, no. 4, pp. 251-267.

14. Barnes T D. Ultimus Antoninorum. Bonner Historia-Augusta-Colloquium 1970. Bonn, R. Habelt, 1972, pp. 53-74.

15. Berenger-Badel A. Caracalla et le massacre des Alexandrins: entre histoire et lйgende noire. Le Massacre, objet d'histoire. Ed. par D. El Kenz, Paris, Gallimard, 2005, pp. 121-139.

16. Birley A. Septimius Severus: The African. Emperor. London, Routledge, 1999, xii, 292 p.

17. Bourdieu P Language and Symbolic Power. Ed. by J. B. Thompson; transl. by G. Raymond & M. Adamson, Cambridge, Polity Press, 1991, 320 p.

18. Bruun C. Roman Emperor in Popular Jargon: Searching for Contemporary Nicknames (I). The Representation and Perception of Roman Imperial Power. Proceedings of the Third Workshop of the International Network Impact of Empire, Rome 2002. Eds L. de Blois et al. Amsterdam, Gieben, 2003, pp. 69-98.

19. Burgersdijk D. W P. Pliny's Panegyricus and the Historia Augusta. Arethusa, 2013, vol. 46, pp. 289-312.

20. Burgersdijk D. W P. Style and Structure of the Historia Augusta. PhD Diss. University of Amsterdam, Amsterdam, 2010, 295 p.

21. Carlsen J. Alexander the Great in Cassius Dio. Cassius Dio: Greek Intellectual and Roman Politician. Eds J. M. Madsen, C. H. Lange. Leiden; Boston, Brill, 2016, pp. 316-331.

22. Cavuoto P Nome e titoli di Macrino e Diadumeniano. Ottava miscellanea greca e romana, 1982, vol. 8, pp. 335-350.

23. Cooley A. Septimius Severus. The Augustan Emperor. Severan Culture. Eds S. Swain, St. Harrison, J. Elsner. Cambridge; New York, Cambridge University Press, 2007, pp. 385-397.

24. Corbeill A. Controlling Laughter: Political Humor in the Late Roman Republic. Princeton, Princeton University Press, 1996, x, 251 p.

25. Corbier M. L'Йcriture dans lespace publique romain. L'Urbs: Espace urbain et histoire (Ire siиcle av. J.-C. -- IIIe siиcle aprиs J.-C.): Actes du colloque international de Rome (8-12 mai 1985). Rome, Йcole Franзaise de Rome, 1987, pp. 27-60.

26. Cordovana O. D. Between History and Myth: Septimius Severus and Leptis Magna. Greece & Rome, 2012, vol. 59, pp. 56-75.

27. Daniels S. G. Satire in the Historia Augusta. PhD Diss. University of Florida, Florida, 2013, 190 p.

28. Davenport C. Cassius Dio and Caracalla. Classical Quarterly, 2012, vol. 62, no. 2, pp. 796-815.

29. Davenport C. The Sexual Habits of Caracalla: Rumour, Gossip, and Historiography. Histos, 2017, vol. 11, pp. 75-100.

30. Gonзalves A. T M. Rupturas e continuidades: os Antoninos e os Severos. Fкnix -- Revista de Historia e Estu- dos Culturais, 2007, vol. 4, ano IV, no. 1, pp. 1-15.

31. Gonзalves A. T M. Septimio Severo e a Consecratio de Pertinax: Rituais de morte e poder. Historia (Sвo Paulo), 2007, vol. 26, no. 1, pp. 20-35.

32. Hammond M. Imperial Elements in the Formula of the Roman Emperors during the first two and a half Centuries of the Empire. Memoirs of the American Academy in Rome, 1957, vol. 25, pp. 19-64.

33. Hannestad N. Roman Art and Imperial Policy. Aarhus, Aarhus University Press, 1986, 485 p.

34. Hasebroek J. Untersuchungen zur Geschichte des Kaisers Septimius Severus. Heidelberg, Carl Winter's Universitдtsbuchhandlung, 1921, vii, 201 S.

35. Hekster O. All in the Family: The Appointment of Emperors Designate in the Second Century A. D. Administration, Prosopography and Appointment Policies in the Roman Empire. Proceedings of the First Workshop of the International Network Impact of Empire. Ed. by L. de Blois. Amsterdam, Brill, pp. 35-49.

36. Hekster O. Emperors and Ancestors: Roman Rulers and the Constraints of Tradition. Oxford, Oxford University Press, 2015, xxv, 395 p.

37. Hohl Е. Ein politischer Witz auf Caracalla: Ein Beitrag zur Historia-Augusta-Kritik. Sitzungsberichte der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin, Klasse fьr Gesellschaftswissenschaften, Ost Deutsche Akademie der Wissenschaften Berlin Sitzungsberichte, 1950, Jahrg., Nr. 1, S. 1-20.

38. Icks M. From Priest to Emperor to Priest-Emperor: the Failed Legitimation of Elagabalus. Private and Public Lies: The Discourse of Despotism and Deceit in the Graeco-Roman World. Eds A. Turner, J. Chong-Gos- sard, F. Vervaet. Leiden, Brill, 2010, pp. 331-341.

39. Icks M. Heliogabalus, a monster on the Roman throne: The literary construction of a `bad' emperor. KA- KOS. Badness and Anti-Value in Classical Antiquity. Eds I. Sluiter, R. M. Rosen. Leiden, Brill, 2008, pp. 477-488.

40. Imrie A. The Antonine Constitution: an Edickt for the Caracallan Empire. Leiden; Boston, Brill, 2018, XV, 175 p.

41. Jimйnez M. R. Voces, nominatio y mutatio nominis. Saitabi. Revista de la Facultat de Geografia i Historia, 2012-2013, vol. 62-63, pp. 257-280.

42. KneiЯl P. Die Siegestitulatur der rцmischen Kaiser. Untersuchungen zu den Siegerbeinamen des ersten und zweiten Jahrhunderts. Gцttingen, Vandenhoeck & Ruprecht, 1969, 253 S.

43. Kramer J. Zu Bedeutung und Herkunft von Caracalla. Archiv fьr Papyrusforschung, 2002, Bd. 48/2, S. 247256.

44. Lendon J. E. The Legitimacy of the Roman Emperor: Against Weberian Legitimacy and Imperial “Strategies of Legitimation”. Herrschaftsstrukturen und Herrschaftspraxis: Konzepte, Prinzipien und Strategien der Administration im rцmischen Kaiserreich. Akten der Tagung an der Universitдt Zьrich 18-20.10.2004. Hrsg. von A. Kolb. Berlin, Oldenbourg Verlag, 2006, S. 53-63.

45. Letta C. La famiglia di Settimio Severo. LAfrica romana. Ed. A. Mastino. Vol. 4.2, Sassari, Edizioni Gallizzi, 1987, pp. 531-544.

46. Lo Cascio E. The Age ofthe Severans. The Cambridge Ancient History. 2nd ed. Vol. XII. The Crisis of Empire. Eds A. Bowman, P. Garnsey, A. Cameron. Cambridge, Cambridge University Press, 2005, pp. 137-155.

47. Madsen J. M. Criticising the Benefactors: The Severans and the Return of Dynastic Rule. Cassius Dio: Greek Intellectual and Roman Politician. Eds J. M. Madsen, C. H. Lange. Leiden; Boston, Brill, 2016, pp. 136158.

48. Mallan C. T. The Spectre of Alexander: Cassius Dio and the Alexander-motif. Greece & Rome, 2017, vol. 64, iss. 2, pp. 132-144.

49. Marasco G. L'idйologie impйriale de Macrin. Revue des Йtudes Anciennes, 1996, t. 98, no. 1-2, pp. 187-195.

50. Mastino A. Le Titolature di Caracalla e Geta attraverso le iscrizioni (indici). Bologna, Editrice CLUEB, 1981, 207 p.

51. Mastino A. Antonino Magno, la cittadinanza e l'impero universal. La nozione di “romano” tra cittadinanza e universalitа: atti del 2. Seminario internazionale di studi storici “Da Roma alla terza Roma”, 2123 aprile 1982, Roma, Italia. Napoli, Edizioni scientifiche italiane, 1984, pp. 559-563.

52. Mastino A. Magnus nella titolatura degli imperatori romani. Il titolo di “Magno” dalla Repubblica all'Impero al Papato Giovanni Paolo Magno. A cura di M. Pia Baccari e A. Mastino. Modena, Mucchi Editore, 2009, pp. 3-39.

53. Mastrocinque A. Lereditа politica al tempo dei Severi. Hereditas, adoptio e potere politico in Roma antica. Ed. A. Mastrocinque, S. Marastoni, B. Poletti. Roma, Edizioni Giorgio Bretschneider, 2011, pp. 71-83.

54. Mazza M. Un uomo forte al potere: il regno di Settimio Severo. Storia della societа italiana. Vol. I. 3. La crisi del principato e la societа imperial. Milano, Sandro Teti Editore, 1996, pp. 211-260.

55. Mennen I. The Image of an Emperor in Trouble. Legitimation and Representation of Power by Caracalla. The Impact of Imperial Rome on Religions, Ritual and Religious Life in the Roman Empire. Proceedings of the Fifth Workshop of the International Network Impact of Empire, Munster, June 30-July 4, 2004. Eds L. de Blois, P. Funke, J. Hahn. Leiden; Boston, Brill, 2006, pp. 253-267.

56. Molina Marin A. I. Desmontando un tirano perfecto: Caracalla y la imitatio Alexandri. Studia Historica: Historia Antigua, 2015, vol. 33, pp. 223-250.

57. Molinier-Arbo A. Les documents d'archives dans la Vita Commodi: degrй zйro de l'histoire ou fiction? Dialogues d'histoire ancienne, 2010, suppl. IV 1, pp. 87-112.

58. Musurillo H. Acts of the Pagan Martyrs. Oxford, Clarendon Press, 1954, xiii, 299 p.

59. Nesselhauf H. Die Vita Commodi und die Acta Urbis. Bonner Historia-Augusta-Colloquium 1964/1965. Bonn, Habelt, 1966, S. 127-138.

60. N'Guyen-Van V Dйmontrer sa lйgitimitй: le lien dynastique dans les monnaies sйvиriennes. Mondes anciens, 2016, vol. 8, рр. 1-19.

61. Oliver J. H. Greek Constitutions of Early Roman Emperors from Inscriptions and Papyri. Philadelphia, American Philosophical Society, 1989, xxxv, 634 p.

62. Pasek S. Imperator Caesar Didius Iulianus Augustus. Seine Regentschaft und die Usurpationen der Provinzstatthalter (193 n.Chr.). Mьnchen, Akademische Verlagsgemeinschaft, 2013, 452 S.

63. Prйvost M. H. Les adoptions politiques а Rome sous la Rйpublique et le Principat. Paris, Sirey, 1949, 72 p.

64. Rantala J. Dio the Dissident: The Portrait of Severus in the Roman History. Cassius Dio: Greek Intellectual and Roman Politician. Eds by J. M. Madsen and C. H. Lange. Leiden; Boston, Brill, 2016, pp. 159-176.

65. Reekmans T. Notes on Verbal Humour in the Historia Augusta. Ancient Society, 1997, vol. 28, pp. 175-207.

66. Rodriguez C. Caracalla et les Alexandrins: coup de folie ou sanction legale? Journal of Juristic Papyrology, 2012, vol. 42, pp. 229-272.

67. Scholtemeijer J. Historia Augusta: Nomen Antoninorum. Acta Classica, 1976, vol. 19, pp. 99-112.

68. Scholtemeijer J. A Literary Analysis of the Nomen Antoninorum in the HA. PhD Thesis, Pretoria, 1980.

69. Schumacher L. Die politische Stellung des D. Clodius Albinus (193-197 n.Chr.). Jahrbuch des Rцmisch-Germanischen Zentralmuseums Mainz, 2003, Bd. 50, S. 355-369.

70. Scott A. G. Cassius Dio, Caracalla, and the Senate. Klio, 2015, Bd. 97(1), pp. 157-175.

71. Scott A. G. Change and Discontinuity within the Severan Dynasty: the Case of Macrinus. PhD Diss. New Brunswick (New Jersey), 2008, ix, 317 p.

72. Scott A. G. Dio and Herodian on the Assassination of Caracalla. Classical World, 2012, vol. 106, no. 1, pp. 1528.

73. Scott A. G. The Legitimization of Elagabalus and Cassius Dio's Account of the Reign of Macrinus. Journal of Ancient History, 2013, vol. 1(2), pp. 242-253.

74. Slootjes D. On the Location and Importance of Ancestral References in the Official Titulature of Imperial Co-Rulers (2nd-3rd centuries AD). Ancient society, 2015, vol. 45, pp. 267-284.

75. Sommer M. Elagabal -- Wege zur Konstruktion eines `schlechten' Kaisers. Scripta Classica Israelica, 2004, vol. 23, S. 95-110.

76. Soproni S. Die Caesarwьrde Caracallas und die syrischen Kohorte von Szentendre. Alba Regia, 1980, vol. 18, S. 39-51.

77. Supesteijn P J. Die siegestitulatur Геррсткос; рсуютос; des Caracalla und Die Papyri. Symbolae Osloenses, 1983, vol. 58, no. 1, S. 129-132.

78. Syme R. Ignotus, the Good Biographer. Bonner Historia-Augusta-Colloquium 1966/1967, Bonn, R. Habelt, 1968, pp. 131-153.

79. Syme R. Ignotus, the Good Biographer. Emperors and Biography: Studies in the Historia Augusta. Oxford, Clarendon Press, 1971, pp. 30-53.

80. Syme R. The Nomen Antoninorum. Syme R. Emperors and Biography: Studies in the Historia Augusta. Oxford, Clarendon Press, 1971, pp. 78-89.

81. Tropea G. Antonini nomen negli “Scriptores Historiae Augustae”. Rivista di Storia Antica, 1889, vol. 4, pp. 233-245.

82. Veyne P Le Folklore а Rome et les droits de la conscience publique sur la conduite individuelle. Latomus, 1983, vol. 42, pp. 3-30.

83. Whittaker C. R. [Commentary]. Herodian. History of the Empire. Vol. II. Books 5-8 / ed. and transl. by C. R. Whittaker. Cambridge, Harvard University Press, 1970, 336 p.

84. Wild J. P. The Caracallus. Latomus, 1964, vol. 23, pp. 532-536.

85. Wotawa von. Clodius Albinus. RE, 1900, Bd. 4, Sp. 67-76.

86. Zadorojnyi A. V Transcripts of Dissent? Political Graffiti and Elite Ideology under the Principate. Ancient Graffiti in Context. Eds J. A. Baird & C. E. Taylor. London, Routledge, 2011, pp. 11-33.

Размещено на Allbest.ru