Модернизация имперская и советская

Благодаря этому существовала возможность трех вариантов развития: традиционно русского, прозападного и их сочетания (поскольку сочетания могли быть самыми разнообразными, то и вариантов на самом деле могло быть не три, а больше; но для простоты от этого абстрагируемся). В каждый момент реализовывался один, а два других уходили как бы в подполье. Векторы развития чередовались, европейский доминировал. При этом верховная власть, главный актор модернизации, до 1905 г. была самодержавной и осуществляла преимущественно традиционно-харизматическое господство, опираясь на веру в законность и священность и богоустановленность издревле существующих порядков (и властей) и на харизму императора (на веру в его исключительные качества и личную ему приверженность в силу веры и присяги).

Однако законы, исходившие от императора, играли важную роль в управлении, поэтому господство было также и легальным. Таким образом, в период империи верховная власть являлась одновременно традиционной, харизматической и легальной, но соотношение элементов после 1905 г. изменилось в пользу легальности и, значит, рациональности. И хотя вектор развития государственности в период империи состоял в усилении легального господства (важного признака политической модерности), власть и осуществляемое ею господство содержали существенные архаические элементы, что сказалось на содержании и темпах модернизации.

В советский период оба вектора развития -- традиционный и модерный -- продолжали сосуществовать. Реализуемое большевиками господство также во многом сохраняло традиционно-харизматический характер, поскольку высшие руководители страны являлись харизматическими лидерами. Власть сакрализовалась. Народ во многом сохранял традиционные коллективные представления, что, как и до революции, могло стать фактором серьезного социокультурного сдерживания процесса модернизации. Но большевики, опираясь именно на архаику массового сознания и используя понятные массам традиционно-харизматические методы господства, направили антимодернистскую энергию масс в русло советской модернизации -- на реализацию утопического проекта построения коммунистического общества.

Это и обеспечило как выдающиеся достижения модернизации, так и неполноту реализации идеального либерального проекта европейской модернизации. Многие важнейшие задачи идеальной европейской модернизации были к концу советского периода все же решены, архаика в семейных, общественных и политических отношениях по большому счету преодолена. Россия поднялась до уровня современности в принципиальных аспектах общественной жизни. Огромное большинство населения захотело жить в современном обществе, включая даже тех, кто в своем индивидуальном развитии не достиг еще уровня современности. Благодаря этому в постсоветский период общество смогло вернуться к либеральному проекту без возможности рецидива и завершить модернизацию. Об этом говорит тот факт, что в постсоветский период большинство населения не желало реставрации советской политической системы Предпочтительные модели экономической и политической систем. Согласно опросам Левада-центра, проведенным в 1992-2016 гг. по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения, статистическая погрешность данных не превышает 3,4 %.. Процент ностальгирующих по советскому прошлому колебался по годам от 24 % в 2008 г. до 48 % в 2003 г. и в среднем за 1992-2016 гг. составил 38 % Сорок шесть процентов россиян симпатизируют Сталину..

Нельзя игнорировать, что наличие архаики в ментальных, социальных и экономических структурах стало причиной антимодернистских настроений, которые время от времени охватывали российский социум. Характерный пример дает революция 1917 г. Она не ограничилась разрушением остатков старого режима, как это было во время революций в Европе в 1789-1848 гг., она разрушила также и возводившееся здание нового общества и стала во многих отношениях антимодер- нистской. Большинство крестьян участвовали в революции во имя восстановления попранных ускоренной модернизацией традиционных устоев народной жизни.

Три фактора способствовали тому, что революция 1917 года в некоторых отношениях стала антимодернистской: мировая война; сохранение в среде большей части русского крестьянства и рабочих социальных институтов, права и менталитета традиционного типа; полиэтничность Российской империи. Революция свершилась под четырьмя лозунгами: земля -- крестьянам, фабрики -- рабочим, мир -- народам, власть -- трудящимся. Важнейшим среди них был призыв к всеобщей экспроприации собственности и перераспределению ее между работниками города и деревни, объединенными в общины, артели и другие подобные ассоциации. Прекращение войны и свержение существующей власти играли вспомогательную роль -- надо было убрать два препятствия, которые мешали экспроприации собственности.

Главные социальные лозунги революции есть не что иное, как призыв к «черному (всеобщему. -- Б. М.) переделу». В них нашел свое выражение традиционный крестьянский принцип -- «земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает», видоизмененный в новых условиях в «собственность принадлежит трудящимся». Участники революции были равнодушны к фундаментальным принципам буржуазного общественного порядка. И это не случайно: большинство народа участвовало в революции во имя восстановления попранных ускоренной модернизацией традиционных устоев народной жизни. «Русская революция враждебна культуре, она хочет вернуть к естественному состоянию народной жизни, в котором видит непосредственную правду и благостность», -- констатировал Н.А. Бердяев Бердяев Н.А. Духи русской революции // Вехи. Из глубины. М, 1991. С. 283. -- Такую же цель вернуться к более древнему общественному строю преследовали крестьянские движения во Франции XVII в.: Mousmier R. Peasant Uprising in Seventeenth Century France, Russia and China. New York; Evanston, 1970. P. 305-348..

Антимодернистский характер революции ярко проявился в том, что в 1917-1918 гг. народ намеренно сжигал сотни музеев и тысячи помещичьих усадеб, а также книги, ноты, музыкальные инструменты, произведения искусства, постельное белье, гобелены, фарфор -- все, что символизировало европейскую культуру и напоминало о дворянстве. И в селах, и в городах подобные действия носили символический характер: уничтожение остатков «проклятого прошлого», освобождение пространства от «чуждых элементов». Для описания процесса уничтожения высеченных и вылепленных образов царей и генералов прошлого, имперских регалий и эмблем, зданий и названий был изобретен специальный термин -- «деромановизация» Стайтс Р Русская революция и культура и ее место в истории культурных революций // Анатомия революции / ред. В.Ю. Черняев. СПб., 1994. С. 373-374.. Разрушение культурных ценностей во время революции напоминало разрушение машин, а иногда и целых фабрик луддитами во время промышленной революции в Англии в 1760-1820 гг.; рабочие таким образом протестовали против наступления индустриальной эры и хотели вернуться в прошлое Bailey B.J. The Luddite Rebellion. New York, 1998.. Антимодернистские настроения среди широких масс населения наблюдались также в советский и постсоветский периоды.

Российская специфика модернизации. Как показывает российский и мировой опыт, национальная специфика в принципе имеет свои ограничения для модернизации, но не отменяет общие закономерности. В целом Россия модернизировалась по общеевропейской модели, но с важными особенностями, обусловленными обстоятельствами старта, геополитической обстановкой, природными ресурсами, общекультурными возможностями развития и наличием сильных элементов архаики в обществе Нуреев Р.М., Латов Ю.В. Институциональные ограничения догоняющего развития императорской России // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2007. Т. 5, № 2. С. 80-99.. Однако идея о самобытном, ни на кого не похожем пути развития России, по моему мнению, сильно преувеличивает нашу специфику и ведет в тупик: отрицается сама возможность модернизации как чуждого российским традициям процесса Иноземцев В.О невозможности модернизации России // Российская модернизация: размышляя о самобытности / ред. Э.А. Паин, О.Д. Волкогонов. М., 2008. С. 145-165.. Гипертрофированное подчеркивание российской специфики озадачивает не только многих россиян, но и нероссиян Паин Э. Особенности российской модернизации и их историческая природа // Российская модернизация: размышляя о самобытности / ред. Э.А. Паин, О.Д. Волкогонов. М., 2008. С. 15-45. и по большому счету чревато искусственным отрывом России от большой Европы и самоизоляцией. На киевском майдане зимой 2014 г. я читал написанный от руки постер: «Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить: У ней особенная стать -- В Россию можно только верить. Российский поэт Тютчев.

-- Нащо меш у таку непонятку? Переачний украшнець» Зачем мне в такую непонятку? Рядовой украинец..

Вопрос об особенностях имперской и советской модернизаций является дискуссионным и имеет обширную историографию См., напр.: Гавров С. Н. Модернизация России: постимперский транзит М., 2010; Голубев А. В. Российская модернизация: советский этап // Вехи минувшего. Ученые записки исторического факультета. Вып. 7. Липецк, 2012. С. 233-250; Опыт российских модернизаций, XVIII-XX вв. / ред. В. Алексеев. М., 2000; Родригес А.М., Леонов С.В., Пономарев М.В. История XX века: Россия -- Запад -- Восток. М., 2008; Российская модернизация: размышляя о самобытности / ред. Э.А. Паин, О.Д. Волкогонов. М., 2008; Сенявский А. С. Модернизационные концепции и их потенциал в изучении российской истории // История России: теоретические проблемы. Вып. 2. Модернизационный подход в изучении российской истории. М., 2013. С. 7-63; Травин Д., Маргария О. Европейская модернизация: в 2 кн. СПб.; М., 2004; и многие другие.. Остановлюсь лишь на некоторых распространенных оценках, которые вызывают у меня сомнения или представляются неверными.

Датировка российской модернизации неопределенна в значительной степени потому, что во многих работах термин «модернизация» употребляется в нескольких смыслах одновременно и без объяснения. Это девальвирует важный термин и вносит путаницу в анализ. Например, К.В. Самохин начинает российскую модернизацию с Петра I, когда под влиянием Северной войны якобы начался «переход империи от аграрного общества к индустриальному». Война, по его мнению, предопределила формирование элементов рыночной экономики, заложила основы для процессов социальной мобильности и урбанизации российского общества; повлияла на изменение ценностных установок преимущественно дворянского сословия; создала условия для складывания правового государства и гражданского общества. Близкую позицию занимает Е.М. Скворцова.

В данном случае авторы имеют в виду модернизацию в смысле совершенствования общества путем реформ, внедрение инноваций, преодоление отсталости, но называет это переходом от аграрного общества к индустриальному и от традиционного общества к современному. Однако, как известно, промышленная революция -- важнейший двигатель модернизации в Европе началась не в России, а в Великобритании только в последней трети XVIII в. Применительно к России XVIII в. в лучшем случае можно говорить о создании предпосылок для промышленной революции и перехода от аграрного общества к индустриальному Самохин К.В. Процессы модернизации в послепетровской России XVШ века // Современные исследования социальных проблем (электронный журнал. № 9 (17). 2012; Скворцова Е.М. Проблемы модернизации России: опыт историко-экономического анализа // Гуманитарные науки. 2014/4. С. 42-51..

С точки зрения многих исследователей, авторитарное сверхбюрократизированное государство блокировало или препятствовало модернизацииВолкогонова О. Российская модернизация и опасности авторитаризма // Российская модернизация: размышляя о самобытности/ ред. Э.А. Паин, О.Д. Волкогонов. М., 2008. С. 46-59; Кржевов В. Циклы российской модернизации: всевластие бюрократии как причина незавершенности реформ // Там же. С. 60-88.. «На российской почве постоянно самовоспроизводилась система авторитаризма, в основе которой -- “патерналистская матрица”, полувоенное устройство социума и государственной власти, мобилизационная модель развития. При этом, увы, ценности свободы и человеческого достоинства всегда оставались на втором плане» Шевелев В.Н. Все могло быть иначе: альтернативы в истории России. Ростов н/Д., 2009.. Как показал мой анализ, государство было лидером модернизации, но в имперский период слабый (а не сильный!) административный ресурс долгое время не позволял компетентно управлять процессом. Неверно думать, что дирижизм всегда вреден, дело в его качестве, в силе гражданского общества и в культуре населения. В имперский и советский периоды сильное государство и грамотный дирижизм нередко служили двигателями модернизации. История европейских стран в Новое и новейшее время дает аналогичные примеры успешных преобразований именно при сильных авторитарных режимах, осуществлявших компетентное управление.

Например, во Франции, Германии и Австро-Венгрии удачные реформы были проведены королевской властью, а периоды демократии оказывались связанными с катастрофической инфляцией и началом деструктивных процессов в экономике (эпоха Великой французской революции; Германия после Первой мировой войны; Австрия, Венгрия и Польша после распада монархии Габсбургов). Похожим образом развивались события в Испании, Португалии, странах Латинской Америки и Юго-Восточной Азии Травин Д., Маргария О. Европейская модернизация. Кн. 1. С. 91.. Возможно, более важным является вопрос не о том, кто должен управлять обществом -- бюрократия, средний класс, пролетариат, аристократия, буржуазия и т. д., а вопрос о том, каким образом следует управлять обществом, чтобы наилучшим способом обеспечить общее благо.

В последние годы приобрел популярность тезис о мобилизационной модели развития: едва ли не со времени возникновения русского государства и до конца советской эпохи развитие проходило якобы при сверхконцентрации имеющихся в распоряжении государства скромных ресурсов, при сверхэксплуатации населения и сверхнапряжении государственного аппарата и всех звеньев общества в целом. Мобилизационный тип развития общества оказывает влияние на все сферы жизни, в том числе на экономическое развитие и формирование элиты См., напр.: Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М, 2006. С. 17-40; Мобилизационная модель экономики: исторический опыт России ХХ века: сб. материалов II Всероссийской научной конференции / ред. Г.А. Гончаров, С.А. Баканов. Челябинск, 2012.. Ввиду малочисленности бюрократии и неразвитости инфраструктуры мобилизационная модель представляется мне неадекватной российской действительности в московский и имперский периоды, хотя, вероятно, она соответствовала характеру развития России в 1920-1950-е годы. Как мог Петр I заставить работать население в мобилизационном режиме при наличии 4,5 тыс. чиновников, при неразвитой инфраструктуре, без телефона и телеграфа, при уровне грамотности 2 % в деревне и 8-9 % в городе!? Миронов Б.Н. Российская империя... Т. 2. С. 423-490.

Вызывает серьезное сомнение и популярное представление о маятниковом, инверсионном характере процесса российской модернизации. Сторонники данной точки зрения полагают, что в стране уже 300 лет кратковременные либеральные оттепели сменяются длительными консервативными заморозками, что за проведением реформ всегда следуют так называемые контрреформы, фактически упраздняющие результаты реформ. Этот своего рода бег по кругу некоторыми оценивается как «рецидивирующая модернизация» Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества? М, 1999; Филатов В.П. Особенности либерализации и модернизации России во второй половине XIX -- начале ХХ в. в контексте европейского развития // Историко-экономические исследования. 2006. Т. 7, № 2. С. 57-76.. На самом деле контрреформы не отменяли проведенные реформы, а либо их корректировали, либо снижали темпы изменений, либо откладывали на определенный срок их реализацию. На мой взгляд, можно говорить о циклическом, а не о рецидивирующемся характере реформирования. Если бы Россия развивалась по алгоритму «вперед -- назад», или «реформы -- контрреформы» Ильин В.В., Панарин А.С., Ахиезер А.С. Реформы и контрреформы в России: циклы модер- низационного процесса / ред. В.В. Ильин. М., 1996; Пантин В.И., Лапкин В.В. Философия исторического прогнозирования: ритмы истории и перспективы мирового развития в первой половине XXI века. Дубна, 2006. С. 333-398; Розов Н.С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? // Полис. 2006. № 2. С. 74-89., то Россия являла бы собой отсталую автократию, бегущую на месте. Между тем страна быстро развивалась во всех отношениях. Смена правительственного курса с либерального на консервативный не означала возрождения того, что упразднялось реформами. Проведенные в либеральные периоды структурные реформы преобразования являлись, как правило, необратимыми; правительство редко от них отказывалось. То, что прогресс шел с зигзагами и задержками, а иногда и с отступлениями, нормально для любой европейской страны, где за революциями всегда следовала контрреволюция.

В России дело осложнялось тем, что государство шло впереди общества, проводя реформы, обгонявшие его возможности их ассимилировать, преодолевая сопротивление сильных элементов архаики, имевшихся в обществе и государстве. Это приводило к тому, что останавливаться или отступать надо было чаще, чтобы дождаться, пока общество дозреет до проведенных реформ. Но процесс реформирования всегда возобновлялся с новой силой с той точки, на которой он остановился. Как назвать такой прогресс -- линейным, параболическим, ритмическим, дуалистическим, инверсионным, циклическим? Я предпочитаю говорить о нормальном и органическом прогрессе. Нормальном -- потому, что именно нормальное развитие состоит из чередований фаз подъема и упадка, расцвета и кризиса. Органическом -- потому, что хотя государство и забегало вперед общества, оно действовало в соответствии с его интересами и наметившимися тенденциями, которые замечало быстрее и раньше, чем общество.

В западных демократиях чередование либерального и консервативного правительственного курса с корректировкой реформ предшественников, находившихся у власти, также являлось нормой. Например, в Великобритании ХVIII-ХIХ вв. к власти попеременно приходили то тори, то виги, и в течение двух столетий наблюдалось постоянное противостояние между ними. Аналогичная борьба между демократической и республиканской партией наблюдалась и в США во второй половине Х1Х-ХХ в. Согрин В.В., Зверева Г.И., Репина Л.П. Современная историография Великобритании. М., 1991. С. 182-207; Шлезингер А.М. Циклы американской истории. М., 1992. С. 41-77. Однако никому даже в голову не приходит говорить о реформах и контрреформах или о рецидивирующей модернизации применительно к этим странам. Замечу также: в западноевропейских странах переход к модерну особенно интенсивно происходил в 1770-1870 гг., причем до 1848 г. шла острая борьба между старым и новым; лишь с 1870 г. процесс модернизации стал необратимым и только в течение первой половины ХХ в. завершился в большинстве стран современного Европейского союза, и то лишь в основных чертах Gillis J.R. The Development of European Society: 1770-1870. Washington, 1983. P. XI-XVI..

Многими исследователями подчеркивается насильственный и элитарный характер имперской модернизации, когда народ являлся статистом и подчинялся реформам только по необходимости и слабости Сенявский А.С. Модернизационные концепции и их потенциал в изучении российской истории // История России: теоретические проблемы. Вып. 2. Модернизационный подход в изучении российской истории. М., 2013. С. 7-63.. С этим трудно согласиться.

Управление процессом модернизации со стороны государства не означает, что общество являлось только объектом дирижизма. Тихое и массовое сопротивление в состоянии блокировать реформы, когда они не имеют поддержки среди достаточно широких слоев населения, причем с тем же успехом, что и выступление активное, с оружием в руках. Об этом говорит неудача Петровских реформ, менявших народный быт по западноевропейскому образцу, вследствие полного отсутствия отклика у народа. Чтобы непопулярные у народа реформы могли войти в практику, они должны опираться если не на большинство, то по крайней мере на значительную часть населения. Пример тому -- Столыпинская реформа, государство сумело ее запустить благодаря поддержке со стороны трети крестьян.

Либеральный имперский проект модернизации достаточно успешно реализовывался в пореформенный период усилиями государства и элиты, несмотря на сопротивление большей части крестьян и рабочих. Но лишь до тех пор, пока государство сохраняло контроль над его реализацией. Когда же во время революции 1917 г. государство контроль потеряло и наступила диктатура масс, или, как сказал Ортега-и-Гассет, «торжество гипердемократии, при которой масса действует непосредственно, вне всякого закона и с помощью грубого давления навязывает свои желания и вкусы» Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. С. 21., сначала монархия, а затем и Временное правительство, провалившее демократические реформы, были сметены вместе с их либеральными проектами. Последние был заменены социалистическим проектом потому, что он гармонировал как с глубинными коллективными представлениями народа и значительной части интеллигенции, так и с тогдашними настроениями и желаниями широких масс. Это позволило продолжить модернизацию по советскому варианту. В свою очередь, советский проект (после того, как исчерпал себя!) был заменен новым либеральным проектом именно благодаря народной поддержке.

Таким образом, в периоды революционных подъемов контрэлита поддерживала, стимулировала и эксплуатировала революционный энтузиазм народа, но и народ использовал контрэлиту для реализации своих целей. Когда же народ безмолвствовал, он также не был статистом, потому что использовал оружие слабых -- повседневное сопротивление в виде мелкого саботажа, кражи, порчи имущества, распространения сплетен и анекдотов про власть и т. п. Подобный тип сопротивления всегда присутствует в авторитарных системах, когда массовый публичный протест затруднен или невозможен вследствие отсутствия у недовольных ресурсов, необходимых для открытой борьбы. Рутинное сопротивление является эффективной формой борьбы, которое удерживает власть от злоупотреблений и при благоприятных обстоятельствах становится основой для коллективной мобилизации Scott J.C. Weapons of the Weak: Everyday Forms of Peasant Resistance. New Haven, 1985.. Прекрасно сознавая силу сопротивления молчаливых масс, институционалисты оценивают лобовое шоковое реформирование как малоперспективное, потому что укорененные в обществе институты, носителями которых является молчаливое большинство, парализуют реформы. Для уменьшения институциональных дисфункций они предложили стратегию последовательных промежуточных институтов, в несколько этапов соединяющих начальную и задуманную их конструкцию.

Категорически не согласен с утверждением, что имперская и советская модернизации оказались провальными, поскольку закончились полным крахом и революцией. «Наша историческая беда заключается в том, что российская модернизация способствует не столько вхождению России в модерность, сколько укреплению феодально-имперских оснований культурно-цивилизационной системы», -- пытается доказать С.Н. Гавров Гавров С.Н. Модернизация во имя империи.... «Имперская модель исторически провалилась, окончившись революционным взрывом», -- полагают Т.М. Братченко и А.С. Синявский Братченко Т.М., Сенявский А.С. Имперская и советская модели экономического развития: сравнительный анализ // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2009. Т. 11, № 6. С. 31-37.. «Обе модели привели к краху существовавших систем (имперская -- “снизу”, в результате революции; советская -- сверху, в результате демонтажа и актуализации конфликтного потенциала общества)» Сенявский А.С. Модернизационные концепции.. Революционное завершение какого- либо проекта не является доказательством его несостоятельности. Все институты и структуры со временем подвержены моральному износу, но не могут добровольно и стихийно изменяться, так как в них существуют имманентно присущие им отношения, препятствующие гибкому приспособлению социума к изменившимся условиям -- их называют встроенными ограничителями. Влияние ограничителей по общему правилу преодолевается в ходе реформ «сверху». Общество, вступившее в эпоху преобразования институциональной системы, становится социально нестабильным и попадает в зону риска: мирный эволюционный путь всегда проходит долго, болезненно и противоречиво. С его окончанием общество выходит из зоны риска. Если же нет, то тогда происходит революция, которая насильственным путем разрушает встроенные ограничители, мешающие адаптации, и тем самым открывает дорогу утверждению новой институциональной системы Стародубровская И.В., Мау В.А. Великие революции: от Кромвеля до Путина. 2-е изд. М., 2004. С. 27-50, 65-68, 417-456. Иноземцев В. О невозможности модернизации России. С. 164--165.. Таким образом, кризис социума может быть болезнью роста и свидетельствовать о его развитии. Именно такое понимания кризиса соответствует состоянию российского общества в конце XIX -- начале XX в. или советского общества в 1980-е годы.

Еще менее убедительно представление о принципиальной неспособности страны к модернизации в классическом европейском смысле⁴⁹. На самом деле экономика, общество и государство в XVIII-XX вв. поступательно развивались, хотя движение неоднократно прерывалось войнами и общественными смутами. В результате Россия органически и на равных вошла в мировую политическую и экономическую систему, и мы имеем полное основание говорить о трехвековом гиперцикле в развитии страны Этот тезис основательно аргументирован в моей книге «Российская империя».. Но, говоря о состоятельности российских проектов модернизации, необходимо четко сознавать, что «исторический путь -- не тротуар Невского проспекта; он идет целиком через поля, то пыльные, то грязные, то через болота, то через дебри» Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. Т. VII. М., 1950. С. 922-923.. В России, как и везде, высокие темпы и успехи модернизации создавали новые противоречия, порождали неведанные прежде проблемы, вызывали временные и локальные кризисы, которые при неблагоприятных обстоятельствах перерастали в революции, а при благоразумии правящего класса могли бы благополучно разрешиться. Революции ХХ в. можно считать побочным продуктом успешных модернизаций.

Вызывает сомнение противопоставление имперской и советской модернизаций. Эту идею четко проводит, например, известный исследователь модернизационных процессов А.С. Сенявский: «Специфика модернизаций позволяет говорить о двух качественно разных моделях -- имперской (либерально-консервативной) и советской (идеологической, партократической, этатистской, патерналистской, мобилизационной). Дореволюционная модель была вестернизаторской и элитарной (оторванной от социокультурной почвы), реактивной (реагировала с большим опозданием, под давлением внешних угроз) на перезревшие проблемы; советская опиралась на большинство населения, использовала долговременную стратегию, вплоть до 1970-х гг. была опережающей, владела исторической инициативой в мировом масштабе. Советская модель успела переродиться из мобилизационной и со- циально-консолидирующей в консервативную, тормозящую развитие, провоцирующую социальную напряженность» Сенявский А.С. Модернизационные концепции....

Имперская модернизация также была идеологической (хотя и не марксистской), так как все ее акторы откровенно поддерживали определенную идеологию; она являлась патерналистской (думаю, не требует комментариев) и этатистской (построенной на дирижизме). Она также являлась по-своему партократичной, поскольку партократия означает «политический строй, при котором верховная политическая государственная власть (законодательная, исполнительная и судебная) фактически сосредоточена в руках единственной партии, встроенной в государственную систему, а вернее -- в руках партийной бюрократии» (курсив мой. -- Б. М.) Словарь терминов и понятий по обществознанию / автор-сост. А.М. Лопухов. 7-е изд., пере- раб. и доп. М., 2013. С. 272.. Коронная бюрократия (как назывался государственный аппарат управления, подчиненный монарху и обязанный ему клятвой верности) по организации и стилю управления приближалась к партократии -- до 1905 г. в значительной степени и до 1917 г. в некоторой степени.

Имперская модернизация не была элитарной. Она охватила образованные слои, верхние страты, значительную долю городского населения и часть крестьянства, которая поддержала Столыпинскую реформу. Перечисленные группы населения частично пересекались, поэтому их процент в общей численности населения вряд ли превышал 30-35 -- это, конечно, больше, чем элита. Но, разумеется, воздействие советской модернизации оказалось более глубоким и всеобъемлющим, поскольку она охватила весь социум. В то время как имперская модернизация львиную долю населения, проживавшего преимущественно в деревне, затронула слабо, причем значительная ее часть встретила принципиальные модернизационные процессы либо негативно (например, коммерциализацию, социальную и имущественную буржуазную дифференциацию), либо индифферентно. Впрочем, на определенных этапах советской модернизации власть отрывалась от социокультурной почвы, поскольку поставленные ею задачи и цели не разделялись большинством или значительной частью населения. И по сути своей она также была реактивной и «вестернизаторской», потому что лозунг «Догнать и перегнать Запад» не выходил из повестки дня социалистического строительства и оставался актуальным до конца советского режима. Но я согласен с А. С. Сенявским в том, что обе модернизации были похожи по целям, средствам и условиям проведения.

Некоторые итоги

Советская модернизация являлась продолжением имперской по целям, средствам, результатам, обстоятельствам, в которых они происходили. Но она, вероятно, обеспечила менее высокие темпы развития и обошлась обществу более дорогой ценой, чем позднеимперская модернизация. То, что советская модернизация сменила имперскую после военной революции 1917 г., а постсоветская сменила советскую после мирной революции 1991-1993 гг., не означает, что обе модернизации не состоялись и потерпели крах.

По своим результатам имперская и советская модернизации являются в целом достаточно успешными проектами, хотя они и не оправдали всех возлагавшихся на них задач и надежд. Благодаря им произошло сближение России и Запада и сокращение в уровне общекультурного и экономического развития. В советский период сближение России и Запада происходило с двух сторон. Россия стала урбанистическим, индустриальным, светским, образованным обществом. Запад хотя и развивался в направлении либеральной демократии и рыночной экономики, тем не менее усвоил идеи регулируемой экономики, социального государства, или государства всеобщего благоденствия, практику идеологической обработки населения и тотального контроля и многие другие советские ноу-хау.

Авторитарная власть (самодержавие или советский авторитаризм) совместима с прогрессом, по крайней мере на определенном этапе развития страны. Не следует демонизировать авторитарный стиль управления, в действительности имеющий определенные преимущества. В современном менеджменте во всех странах он используются наряду с двумя другими -- демократическим и либеральным. Мировой опыт показывает, что все они имеют достоинства и недостатки, их эффективность обусловливается обстоятельствами и культурно-психологическим профилем участников управления.

Модернизация первой волны в самых развитых странах проходила спонтанно, как процесс самоорганизации и саморазвития, к которому способны большие сложные социумы, под влиянием изменившихся условий жизни и геополитических факторов Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука М., 1983. С. 158.. Им приходилось изобретать, методом проб и ошибок искать новые институты и структуры, новые пути. В странах второй волны модернизации появилась возможность воспользоваться достижениями лидеров. Однако и они нуждались в креативности последователей. Модернизация каждой большой страны проходила по особому сценарию, поскольку буквально заимствовать структуры и институты продвинутых стран было малоэффективно или даже разрушительно. В каждом социуме есть определенная предзаданность, обусловленная его конструкцией (институтами), в соответствии с которой акторы социума делают отбор из множества институтов (культур), существующих в окружающей среде, методом проб и ошибок, который является универсальным для всех живых организмов. Изменять надо то, к чему общество в значительной мере готово, и не шоковыми реформами, а терапевтическим путем. Забегание вперед, мания модернизации и реформирования особенно заметно обнаружили свою неэффективность после Второй мировой войны в развивающихся странах, вызвав разрушительные последствия¹⁴. Российский и мировой опыт модернизации убедительно свидетельствуют в пользу правоты сторонников рационального сочетания универсализма и партикуляризма,

Теория модернизации применительно к России ХУШ-ХХ вв. не устарела, как думают некоторые коллеги Булдаков В.П. Модернизация в России: гири на ногах прогресса // Вестник Тверского государственного университета. История. 2016. № 4. С. 76-96., потому что Россия не достигла еще в полной мере уровня модерности и ее развитие сравнительно с другими европейскими странами не слишком оригинально. Пока никто не доказал, что развитие общества может обеспечить движение в каком-либо ином направлении, чем от аграрного традиционного общества к промышленно-городскому современному минуя модернизацию. Не опровергнуто также наличие тренда к увеличению числа степеней свободы у индивидуума. Теория пока достаточно удовлетворительно справляется с объяснением развития сраны в последние три столетия Сенявский А.С. Модернизационные концепции... С. 7-63.. Это, конечно, не означает, что она навсегда останется вершиной научной мысли. Спрос на новые подходы существует, и они предлагаются, но пока не составляют серьезной конкуренции теории модернизации. О моральном износе теории можно говорить применительно к современным постиндустриальным (информационным) обществам или к современным слаборазвитым странам, поскольку первые решили задачи модернизации и перешли на новый уровень развития, а вторые не являются ранними версиями современных обществ, но как бы законсервировались в своем развитии, сохраняя свои национальные особенности и структуры. Их развитие лучше характеризует теория зависимости или теория зависимого развития.

В условиях глобализации и неоколониализма слаборазвитые государства занимают зависимые позиции в системе мировой экономики. Их экономическая отсталость и политическая нестабильность -- следствие их интеграции в мировую экономику и систематического давления развитых держав. Последние увековечивают их отсталость, блокируя попытки освободиться от зависимости и встать на путь истинной модернизации, используя различные способы -- монополизацию рынков, экономическое воздействие (посредством финансов, патентов на технологии и т. п.) и санкций, прямое политическое (в СМИ, образование, культуру и т. д.) и военное вмешательство. В результате развивающиеся страны «периферии» беднеют, их ресурсы, капитал и образованные кадры утекают в богатые страны «центра», в силу чего они имеют мало шансов по-настоящему модернизироваться. Немногим государствам удалось избежать этой участи -- Гонконгу, Сингапуру, Тайваню и Южной Корее. Мотив стратегии блокирования очевиден: малоразвитые страны обеспечивают развитые природными ресурсами, дешевой рабочей силой и рынками сбыта, без чего последние не имели бы возможности поддерживать высокий уровень жизни своего населения Семенов Ю. Философия истории... С. 205-211, 487-492..

Институционалисты предложили концепт колеи, или зависимости от предшествующего развития, иначе -- зависимость будущего развития от пройденного пути (Path Dependence). Каждая страна имеет свою историческую колею и, как правило, ее не покидает. Объективный анализ показывает: Россия в течение своей тысячелетней истории, несомненно, развивалась как европейская страна. Глобальные факторы социальной эволюции общества, по крайней мере после принятия христианства, были общими у русских и других европейцев. Российские национальные традиции и ценности находились в рамках европейских. Все российские общественные институты, под которыми в современном институционализме имеются в виду формальные и неформальные правила и ограничения, структурирующие взаимодействие людей и учреждений, являлись по сути европейскими.

В России не было и нет ни одного института, который бы не встречался в какой-нибудь европейской стране. В период империи, в советское и постсоветское время Россия и другие европейские страны развивались по особенно близким траекториям. Вестернизация страны нередко становилась государственной политикой. Европейский вектор ее движения и конвергенция с Западом были и до сих пор очевидны. Основываясь на концепте колеи и принимая европейский вектор развития России за доказанный факт, можно с очень высокой вероятностью сказать: у России, как европейской страны, общее будущее с остальной Европой, ее ближайшее будущее будет определяться европейской траекторией развития, но эта траектория будет зависеть и от России.

Литература

1. Bailey B.J. The Luddite Rebellion. New York, New York University Press, 1998, 182 p.

2. Berdiaev N.A. Dukhi russkoi revoliutsii. Vekhi. Izglubiny. Moscow, Pravda Publ., 1991, 606 p. (In Russian)

3. Black C.E. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. New York, Harper & Row Publ., 1966, 207 p.

4. Bratchenko T.M., Seniavskii A.S. Imperskaia i sovetskaia modeli ekonomicheskogo razvitiia: sravnitel'nyi analiz. Izvestiia Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiiskoi akademii nauk, 2009, vol. 11, no. 6, pp. 31-37. (In Russian)

5. Buldakov V.P. Modernizatsiia v Rossii: giri na nogakh progressa. Vestnik Terskogo Gosudarstvennogo univer- siteta. Istoriia, 2016, no. 4, pp. 76-96. (In Russian)

6. Chernyshevskii N.G. Polnoe sobranie sochineniy. In 15 vols. Vol. VII. Moscow, Goslitizdat Publ., 1950, 1096 p. (In Russian)

7. Diakin V.S. Burzhuaziia, dvorianstvo i tsarizm v 1911-1914 gg. Razlozhenie tret'eiiun'skoi sistemy. Leningrad, Nauka Publ., 1988, 229 p. (In Russian)

8. Diakin V.S. Dengi dlia sel'skogo khoziaistva 1892-1914 gg. Agrarnyi kredit v ekonomicheskoi politike tsariz- ma. St. Peterburg, St. Petersburg University Press, 1997, 355 p. (In Russian)

9. Erasov B.S. Odnomernaia logika rossiiskikh modernizatorov. Obshchestvennye nauki i sovremennost', 1995, no. 2, pp. 68-78. (In Russian)

10. Evoliutsiia kontseptsii modernizatsii vo vtoroi polovine XX veka [N. E. Tikhonova i dr.]. Sotsiologiia: metod- ologiia, metody, matematicheskoe modelirovanie, 2007, no. 25, pp. 22-47. (In Russian)

11. Filatov V.P. Osobennosti liberalizatsii i modernizatsii Rossii vo vtoroi polovine XIX -- nachale XX vv. v kontekste evropeiskogo razvitiia. Istoriko-ekonomicheskie issledovaniia, 2006, vol. 7, no. 2, pp. 57-76. (In Russian)

12. Fitzpatrick Sh. The Russian Revolution. Oxford; New York, Oxford University Press, 1982, 181 p.

13. Gaman-Golutvina O.V. Politicheskie elity Rossii. Vekhi istoricheskoi evoliutsii. Moscow, ROSSPEN Publ., 2006, 446 p. (In Russian)

14. Gavrov S.N. Modernizatsiia Rossii: postimperskii transit. Moscow, MGUDT Publ., 2010, 268 p. (In Russian) Gillis J. R. The Development of European Society, 1770-1870. Washington, University Press of America, 1983, 300 p.

15. Golubev A.V. Rossiiskaia modernizatsiia: sovetskii etap. Vekhi minuvshego. Uchenye zapiski istoricheskogo fakul'teta. Vol. 7. Lipetsk, Lipetsk State University Press, 2012, pp. 233-250. (In Russian)

16. Gregori P. Ekonomicheskii rost Rossiiskoi imperii (konets XIX -- nachalo XX v.). Novye podschety i otsenki. Moscow, ROSSPEN Publ., 2003, 256 p. (In Russian)

17. Il'in V.V., Panarin A.S., Akhiezer A.S. Reformy i kontrreformy v Rossii: tsikly modernizatsionnogo protsessa.

18. Ed by V.V. Il'in. Moscow, Moscow State University Press, 1996, 398 p. (In Russian)

19. Inozemtsev V. O nevozmozhnosti modernizatsii Rossii. Rossiiskaia modernizatsiia: razmyshliaia o samobyt- nosti. Eds E.A. Pain, O.D. Volkogonov. Moscow, Tri kvadrata Publ., 2008, pp. 145-165. (In Russian) Khantington S. Universal'naia tsivilizatsiia? Modernizatsiia i vesternizatsiia. Khantington S. Stolknovenie tsivilizatsii. Moscow, AST Publ., 2005, pp. 74-114. (In Russian)

20. Kholms L. Sotsial'naia istoriia Rossii: 1917--1941. Rostov na Donu, Logos Publ., 1994, 140 p. (In Russian) Krivoshein K.A. A.V. Krivoshein (1857-1921). Ego znachenie v istorii Rossii nachala XX v. Sud'ba veka.

21. Krivosheiny. Ed. by A. Iu. Arev. St. Petersburg, Zvezda Publ., 2002, 413 p. (In Russian)

22. Krzhevov V. Tsikly rossiiskoi modernizatsii: vsevlastie biurokratii kak prichina nezavershennosti reform. Rossiiskaia modernizatsiia: razmyshliaia o samobytnosti. Eds E.A. Pain, O.D. Volkogonov. Moscow, Tri kvadrata Publ., 2008, pp. 60-88. (In Russian)

23. Kulikov S.V. “Nepotopliaemyi Bark”: finansist i politik. Vospominaniia poslednego ministra finansov Rossiiskoi imperii. 1914-1917. In 2 vols. Moscow, Kuchkovo pole Publ., 2017, pp. 5-78. (In Russian)

24. Le Goff Zh. Tsivilizatsiia srednevekovogo Zapada. Ekaterinburg, U-Faktoriia Publ., 2005, 558 p. (In Russian) Markarian E. S. Teoriia kul'tury i sovremennaia nauka (Logiko-metodologicheskii analiz). Moscow, Mysl' Publ., 1983, 284 p. (In Russian)

25. Mironov B.N. Blagosostoianie naseleniia i revoliutsii v imperskoi Rossii: XVIII -- nachalo XX veka. Moscow, Ves' mir Publ., 2012, 848 p. (In Russian)

26. Mironov B.N. Rossiiskaia imperiia: ot traditsii k modernu. In 3 vols. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin Publ., 2014, vol. 1, 896 p. (In Russian)

27. Mironov B.N. Rossiiskaia imperiia: ot traditsii k modernu. In 3 vols. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin Publ., 2014, vol. 2, 912 p. (In Russian)

28. Mironov B.N. Rossiiskaia imperiia: ot traditsii k modernu. In 3 vols. St. Petersburg, Dmitrii Bulanin Publ., 2014, vol. 3, 992 p. (In Russian)

29. Mousmier R. Peasant Uprising in Seventeenth-Century France, Russia and China. New York; Evanston, Harper and Row Publ., 1970, 384 p.

30. Naumova N.F. Retsidiviruiushchaia modernizatsiia v Rossii: beda, vina ili resurs chelovechestva? Moscow, Nauka Publ., 2004, 245 p. (In Russian)

31. Nureev R.M., Latov Iu.V. Institutsional'nye ogranicheniia dogoniaiushchego razvitiia imperatorskoi Rossii. Ekonomicheskii vestnik Rostovskogo gosudarstvennogo universiteta, 2007, vol. 5, no. 2, pp. 80-99. (In Russian)

32. Ortega-i-Gasset Kh. Vosstanie mass. Moscow, AST Publ., 2003, 509 p. (In Russian)

33. Pain E. Osobennosti rossiiskoi modernizatsii i ikh istoricheskaia priroda. Rossiiskaia modernizatsiia: razmyshliaia o samobytnosti. Eds E. A. Pain, O. D. Volkogonov. Moscow, Tri kvadrata Publ., 2008, pp. 15-45. (In Russian)

34. Pantin V.I., Lapkin V.V. Filosofiia istoricheskogo prognozirovaniia: ritmy istorii i perspektivy mirovogo razvitiia v pervoi polovine XXI veka. Dubna, Feniks Publ., 2006, 347 p. (In Russian)

35. Poberezhnikov I.V. Perekhod ot traditsionnogo k industrial'nomu obshchestvu: teoretiko-metodologicheskie problemy modernizatsii. Moscow, ROSSPEN Publ., 2006, 237 p. (In Russian)

36. Polterovich V.M. Strategii modernizatsii, instituty i koalitsii. Voprosy ekonomiki. 2008, no. 4, pp. 4-24. (In Russian)

37. Riazanov V.T. Uroki reformirovaniia v Rossii v kontekste mirovogo razvitiia. Vestnik of Saint-Petersburg University. Ekonomika, 1997, vol. 1, pp. 92-104. (In Russian)

38. Rodriges AM., Leonov S.V., Ponomarev M.V. Istoriia XX veka: Rossiia -- Zapad -- Vostok. Moscow, Drofa Publ., 2008, 558 p. (In Russian)

39. Rozov N.S. Tsiklichnost' rossiiskoi politicheskoi istorii kak bolezn': vozmozhno li vyzdorovlenie? Polis, 2006, no. 2, pp. 74-89. (In Russian)

40. Scott J.C. Weapons of the Weak: Everyday Forms of Peasant Resistance. New Haven, Yale University Press, 1985, 389 p.

41. Semenov Iu. Filosofiia istorii (obshchaia teoriia, osnovnyeproblemy, idei i kontseptsii ot drevnosti do nashikh dnei). Moscow, Sovremennye tetrad Publ., 2003, 775 p. (In Russian)

42. Semenov Iu.I. Rossiia: Chto s nei sluchilos' v dvadtsatom veke. Rossiiskii etnograf. Etnograficheskii al'ma- nakh. Antropologiia. Kul'turologiia. Sotsiologiia. Vol. 5. Moscow, IEA RAN Publ., 1993, pp. 5-105. (In Russian)

43. Seniavskii A.S. Modernizatsionnye kontseptsii i ikh potentsial v izuchenii rossiiskoi istorii. Istoriia Rossii: teoreticheskieproblemy. Vol. 2. Modernizatsionnyi podkhod v izuchenii rossiiskoi istorii. Moscow, IRI RAN Publ., 2013, pp. 7-63. (In Russian)

44. Shakhovskoi V.N. Sic transit gloria mundi (Tak prokhodit mirskaia slava). 1893-1917 gg. Paris, Impr. de Navarre Publ., 1952, 300 p. (In Russian)

45. Shepelev L.E. Tsarizm i burzhuaziia v 1904-1914 gg. Problemy torgovo-promyshlennoi politiki. Leningrad, Nauka Publ., 1987, 272 p. (In Russian)

46. Shevelev V.N. Vse moglo byt' inache. Al'ternativy v istorii Rossii. Rostov na Donu, Feniks Publ., 2009, 349 p. (In Russian)

47. Shkuratov V.A. Historical Psychology in Boris Mironov's “Russian Empire”. Bylye gody, 2016, no. 41-1 (31), pp. 973-980.

48. Shlezinger A.M. Tsikly amerikanskoi istorii. Moscow, Progress-Akademiia Publ., 1992, 687 p. (In Russian)

49. Shtompka P. Sotsiologiia: Analiz sovremennogo obshchestva. Moscow, Logos Publ., 2005, 664 p. (In Russian)

50. Skvortsova E.M. Problemy modernizatsii Rossii: opyt istoriko-ekonomicheskogo analiza. Gumanitarnye nauki, 2014, vol. 4, pp. 42-51. (In Russian)

51. Sogrin V.V., Zvereva G.I., Repina L.P. Sovremennaia istoriografiia Velikobritanii. Moscow, Nauka Publ., 1991, 225 p. (In Russian)

52. Staits R. Russkaia revoliutsiia i kul'tura i ee mesto v istorii kul'turnykh revoliutsii. Anatomiia revoliutsii. Ed by V. Iu. Cherniaev. St. Petersburg, Russko-Baltiiskii Informatsionnyi tsentr BLITs Publ., 1994, pp. 373-374. (In Russian)

53. Starodubrovskaia I.V., Mau V.A. Velikie revoliutsii: Ot Kromvelia do Putina. 2^nd ed. Moscow, Vagrius Publ., 2004, 510 p. (In Russian)

54. Stearns P. N. Modernization. Encyclopedia of European Social History from 1350 to 2000. In 6 vols. Ed. by P. N. Stearns. New York etc., Charles Scribner's Sons Publ., 2001, vol. 2, pp. 3-12.

55. Sysoeva L.N. Gosudarstvenno-politicheskaia deiatel'nost' A.V. Krivosheina, 1905-1915 gg. Kand. Diss. Voronezh, Voronezh Pedagogical University Press, 2000, 268 p. (In Russian)

56. Tiryakian E. The Changing Centers of Modernity. Comparative Social Dynamics: Essays in Honor of Shmuel N. Eisenstadt. Eds by E. Cohen, M. Lissak, U. Almagor. Boulder (CO), Westview Publ., 1985, pp. 131147.

57. Travin D., Margariia O. Evropeiskaia modernizatsiia. In 2 books. St. Petersburg; Moscow, AST; Terra Fantas- tica Publ., 2004, book 1, 665 p. (In Russian)

58. Vishnevskii A.G. Serp i rubl': Konservativnaia modernizatsiia v SSSR. Moscow, OGI Publ., 1998, 432 p. (In Russian)

59. Volkogonova O. Rossiiskaia modernizatsiia i opasnosti avtoritarizma. Rossiiskaia modernizatsiia: razmyshl- iaia o samobytnosti. Eds by E.A. Pain, O.D. Volkogonov. Moscow, Tri kvadrata Publ., 2008, pp. 46-59. (In Russian)

Размещено на Allbest.ru