Незамеченный дворцовый переворот

Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербургский государственный университет

Незамеченный дворцовый переворот

М.С. Белоусов

канд. ист. наук, доц.

Санкт-Петербург

Аннотация

Статья посвящена истории возникновения и развития политического кризиса междуцарствия 1825 г. Центральный вопрос статьи -- по какой причине Николай, получив известие о смерти Александра I, решил принести присягу своему старшему брату Константину. Анализ историографии показывает, что в литературе представлены самые противоположные интерпретации этого события: Николай действовал под давлением М. А. Милорадовича и/или Марии Федоровны, совместно с генерал-губернатором и/или императрицей-матерью. Важным аспектом работы является исследование юридической составляющей проблемы престолонаследия. Показано, что к ноябрю 1825 г. сложилась необычная ситуация: по закону наследник -- Константин, по семейному соглашению -- Николай. В статье с опорой на источники доказывается, что манифест Александра I о передаче престола Николаю являлся образцом сепаратного семейного акта и никогда не должен был быть опубликован. На основе широкого перечня материалов (документов делопроизводства государственных органов, мемуаров и писем участников событий, допросов декабристов на следствии, депеш и сообщений иностранных послов, находившихся в Санкт-Петербурге) реконструируется ход совещаний 25 ноября, описываются особенности принесения присяги 27 ноября и выявляется обусловленное этими событиями направление развития династического кризиса. Ключевыми из перечисленных выше источников можно считать донесения австрийского посланника Л. Лебцельтерна и испанского представителя Паеса де ла Кадена, ранее не использовавшиеся исследователями при анализе событий 1825 г. Отмечено, что у Николая был сложный план захвата власти, включающий в себя объединение с представителями генералитета и высшей бюрократии, присягу (в нарушение сложившейся традиции) в пользу Константина, давление на старшего брата и в конечном счете провозглашение себя императором. Подчеркивается решающая роль петербургского генерал-губернатора М. А. Милорадовича как ключевого сторонника и «сообщника» молодого великого князя. Затрагивается вопрос о распространившихся в петербургском обществе слухах об отделении Польши и убийстве Константина.

Ключевые слова: декабристы, движение декабристов, Николай I, великий князь Константин Павлович, М. А. Милорадович, заговор, присяга.

Annotation

Unnoticed Coup D'йtat

M. S. Belousov

PhD (History), Associate Professor, St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russian Federation

The article is devoted to the history of the emergence and development of the political crisis of the Interregnum. The central question of the article is examination of the reason why Nikolai, having received news of the death of Alexander, decided to swear allegiance to Konstantin. An analysis of historiography demonstrates that the most diametrical interpretations of this event are presented in the literature: Nikolai acted under pressure from M. A. Miloradovich and/or Maria Fedorovna, together with the Governor-General and/or Empress Mother. An important aspect of the work is the study of the normative component of the problem of succession. It is shown that by November 1825 a contradictory situation had developed: by law the heir was Konstantin, by family agreement -- Nikolai. The article justifiably proves that the Manifesto of Alexander I on the transfer of the throne of Nicholas was a model of separate family law and was never supposed to be published. On the basis of a wide range of sources, the article reconstructs the course of meetings on November 25, describes the features of taking the oath on November 27, and reveals the development of the dynastic crisis arising from them. It is demonstrated that Nicholas had a complex plan to seize power, which implied unification with representatives of the generals and the highest bureaucracy, an oath in favor of Konstantin in violation of the established tradition, pressure on his older brother and, ultimately, the proclamation of emperor. The article presents the question of rumors spread in St. Petersburg society related to the secession of Poland and the hypothetical murder of Constantine.

Keywords: Decembrists, Decembrist movement, Nicholas I, Grand Duke Konstantin Pavlovich, M. A. Miloradovich, conspiracy, oath.

14 декабря произошло восстание декабристов, яркое и неоднозначное событие -- «первая вооруженная попытка штурма самодержавия», как часто писали советские историки, а Р. Уортман считал, что «бунт впервые с 1730 г. открыто отверг петровский миф, провозгласивший императора главным движетелем светского прогресса» Уортман Р Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии: в 2 т. Т. 1. М., 2006. С. 348.. В любом случае это событие тектонического масштаба привлекло к себе пристальное внимание как современников, так впоследствии и исследователей. Гвардейский мятеж оставил в тени борьбу, происходившую в чертогах дворцов, а именно возникший после смерти Александра I династический кризис. Рассмотрим основные точки зрения, представленные в историографии об особенностях его возникновения, логике и ходе развития.

Обстоятельства начала междуцарствия хорошо известны. 27 ноября 1825 г. в Санкт-Петербург прибывает курьер с сообщением о смерти Александра I. Царская семья в это время находится в церкви Зимнего дворца. Как только Николай узнает о произошедшем, он немедленно приказывает прекратить службу и, вопреки манифесту умершего императора, произносит слова присяги своему старшему брату Константину От брата Николая к брату Константину // Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. М.; Л., 1926. С. 130.. После этого Николай, действуя быстро и решительно, организовывает присягу караула, гвардии и высших органов государственной власти.

М. А. Корф объяснит мотивы подобного поведения Николая рыцарским благородством великого князя: «Долг сыновий был исполнен. Предстоял еще один священный долг -- старшего сына Русской земли» Корф М. А. Восшествие на престол Николая I. СПб., 1857. С. 50.. М. А. Корф четко зафиксировал логику событий (присяга Николая по собственной инициативе; его требование, чтобы принесли присягу и члены Государственного совета; манифест Сената), но сделал при этом акцент именно на том, что великий князь руководствовался исключительно чувством долга и точно следовал букве закона Там же. С. 50-62.. А. И. Герцен и Н. П. Огарев, будучи первыми критиками правительственной концепции, ничего противоестественного в юридическом смысле слова в описанных событиях не обнаружили, представив эпизод как образчик наигранного и демонстративного рыцарства, то есть, по сути дела, повторили интерпретацию Корфа, но знак плюс в оценке поступков великого князя привычно заменили на минус 14 декабря 1825 года и император Николай. Издано редакцией «Полярной звезды». По поводу книги барона Корфа. Лондон, 1858 // 14 декабря 1825 год и его истолкователи (Герцен и Огарев против барона Корфа). М., 1994. С. 164-166..

Достаточно много внимания ситуации возникновения междуцарствия посвятил Н. К. Шильдер Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование: в 2 т. Т 1. СПб., 1903. С. 183-280.. В целом следуя за оценками М. А. Корфа, он сделал ряд ценных и интересных наблюдений. Реконструируя обстоятельства встреч и совещаний 2527 ноября 1825 г., Н. К. Шильдер первым сформулировал идею о давлении М. А. Ми- лорадовича на Николая, а также обратил внимание на то, что, согласно действовавшей традиции, «присяга не может быть сделана иначе как по манифесту» Там же. С. 260.. Речь идет о сложившейся процедуре перехода престола: новый монарх издает манифест о вступлении, к манифесту прилагается текст «клятвенного обещания», на основе которого затем производится присяга. Отсутствие манифеста от имени Константина заставила Н. К. Шильдера охарактеризовать действия Николая в день 27 ноября как полноценный coup dйtat Соир dйtat -- дворцовый переворот (фр.). Интересные наблюдения о семантике этого термина см.: Fyodorov S. E., Kliuchko B. I. Coup d'Йtat at the Age of Formation of the Early Modern State // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2018. Т. 63. Вып. 3. С. 898-907..

Интересную интерпретацию этих событий в 1925 г. предложил А. Е. Пресняков. Назвав события междуцарствия династическим кризисом, он также связал поступки Николая в первые дни после получения известия о смерти Александра I с позицией столичного генерал-губернатора М. А. Милорадовича Пресняков А. Е. 14 декабря 1825 года. М.; Л., 1926. С. 65.. По мнению историка, 25 ноября 1825 г. последний «возражал решительно» против перехода престола к Николаю, и именно под его давлением Николай 27 ноября 1825 г. принес присягу старшему брату. Данная точка зрения долгие годы оставалась незамеченной советской историографией. Так М. В. Нечкина, фокусируя внимание на восстании 14 декабря 1825 г. как первой попытке буржуазно-демократической революции, подчеркивая масштабность и глобальность событий, фактически проигнорировала проблему логики развития династического кризиса Нечкина М. В. Восстание декабристов: в 2 т. Т. 2. М., 1955.. Она воспринимала его лишь как формальный повод, а не как глубинную причину происходящего, поэтому в целом в послевоенной марксистской историографии эта проблема оказалась на периферии внимания исследователей. междуцарствие манифест престол сепаратный

В годы перестройки Я. А. Гордин на основе суждений А. Е. Преснякова предложил собственную концепцию, изложив ее в яркой литературной форме. По мнению писателя, из-за запутанной династической ситуации «по букве закона ни один из претендентов не имел безусловных прав на престол» Гордин Я. А. Мятеж реформаторов, 14 декабря 1825 года. Л., 1989.. Такой ситуацией решил воспользоваться М. А. Милорадович и стать «делателем королей» (как тут не вспомнить Войну Алой и Белой розы!), ведь именно он предпринял попытку возвести на престол своего старого боевого товарища -- Константина. Главным аргументом петербургского генерал-губернатора должна была выступить контролируемая им гвардия. На встрече 25 ноября, апеллируя к 60 тыс. солдат в его распоряжении, он фактически заставил Николая отказаться от претензий на престол.

Подход Я. А. Гордина к трактовке событий поддержали многие историки, и в 1990-2000 гг. он прочно вошел в историческое сознание как ключевая интерпретационная схема причин возникновения междуцарствия. В частности, похожую точку зрения высказывал В. А. Федоров. Он утверждал, что М. А. Милорадо- вич выступил в пользу Константина, прежде всего ориентируясь на общественное мнение: «.. .невозможно заставить присягнуть войско и народ иначе как законному наследнику» Федоров В. А. Декабристы и их время. М., 1992. С. 183.. При этом, будем объективны, эта романтическая гипотеза мало стыкуется с реалиями того времени: удалой генерал, русский Баярд (как его называли), картежник, дамский угодник М. А. Милорадович мало походил на прагматичного авантюриста графа Уорика.

Впервые книга Я. А. Гордина была издана в 1985 г. и быстро завоевала интерес читателей. В 1987 г. был опубликован сборник «Нумизматика в Эрмитаже», на который до сих пор никто из исследователей междуцарствия не обратил должного внимания. Между тем среди статей сборника присутствует любопытное исследование В. А. Калинина, формально посвященное истории константиновского рубля, но фактически являющееся оригинальной интерпретацией обстоятельств возникновения династического кризиса Калинин В. А. Константиновский рубль и междуцарствие 1825 г. // Нумизматика в Эрмитаже. Л., 1987. С. 99-124.. По мнению автора, в 1819-1823 гг. членами царской семьи было принято решение о передаче престола Николаю после смерти Александра I. Предполагалось, что Константин, как законный наследник, примет престол, обнародует манифест 1823 года и отречется в пользу младшего брата. Именно такой порядок действий подразумевал реализацию планов в рамках существующего порядка престолонаследия и исключал вмешательство придворных группировок в вопрос выбора приемника. Поэтому В. А. Калинин определял ключевыми протагонистами присяги Константину не М. А. Милорадовича и генералитет, а Николая и Марию Федоровну, которые выполняли, без сомнения, собственный план и, возможно, проект почившего императора. Поспешность в принесении присяги и осуществление ее без манифеста объясняется опасениями по поводу возникновения турбулентной ситуации, поскольку она могла перерасти в «кровопролитие» Там же. С. 116..

Противоположный подход к этой проблеме предложил М. М. Сафонов. Он реанимировал наблюдение Н. К. Шильдера о порядке перехода престола и роли манифеста нового монарха. По мнению М. М. Сафонова, Николай, присягнув, не имея соответствующего манифеста, грубо нарушил «установленные обычаем правила присяги» Сафонов М. М. Междуцарствие // Дом Романовых в истории России. СПб., 1995. С. 168. и тем самым спровоцировал политический кризис междуцарствия. Но данная трактовка не получила дальнейший разработки: осталось неясно, каким образом действия великого князя повлияли на логику функционирования государственной машины в переломный момент перехода престола. Историка увлекла другая мысль: в русле теории заговора инициатором поступка Николая стала Мария Федоровна, лидер партии акционеров Русско-американской компании, стремившаяся максимально запутать династическую ситуацию и проложить себе дорогу к престолу. Важную роль в этих событиях, по мнению М. М. Сафонова, играла и «немецкая партия» Сафонов М. М. Константиновский рубль и «немецкая партия» // Средневековая и новая Россия. СПб., 1996. С. 529-541.. Но стоит отметить иллюзорность обоих групп влияния: Российско-американская компания к 1825 г. была исключительно колониальным инструментом в руках царского правительства, но никак не влиятельной корпорацией олигархов, а о деятельности какой бы то ни было «немецкой партии» убедительных источников не существует.

Много внимания обстоятельствам междуцарствия в биографических исследованиях о Николае I уделил Л. В. Выскочков Выскочков Л. В.: 1) Николай I. М., 2006; 2) Николай I и его эпоха. М., 2018.. В целом выражая симпатию своему протагонисту, он высказывает оценки, близкие М. А. Корфу. Николай предполагал, что в его пользу принято решение о передаче престола, но уверен в этом не был. Присягу он решил совершить, следуя логике существующих законов и опасаясь обвинений в узурпации. Возможно, сыграло свою роль и давление М. А. Милорадо- вича. Историк скрупулезно рассматривает день за днем деятельность Николая: его встречи, корреспонденцию и т. п. Любопытны наблюдения Л. В. Выскочкова: так, великий князь несколько дней спал, не раздеваясь, а находясь уже в Зимнем дворце, просыпался от каждого шороха и выскакивал в коридор.

Наиболее фундаментальным исследованием обстоятельств возникновения междуцарствия можно считать работу Т. В. Андреевой Андреева Т. В. Тайные общества в России в первой четверти XIX века. Правительственная политика и общественное мнение. СПб., 2009. С. 555.. Анализируя ситуацию с престолонаследием, историк отмечает, что тезис о нежелании Константина принимать престол ретроспективен Там же. С. 535-536., но тем не менее неопубликованный манифест Александра I оценивается как внутрисемейная сделка. Рассматривая события 2527 ноября, Т. В. Андреева показывает, что известие о смерти старшего брата Николай воспринял как начало пути к трону. Историк указывает, что последний так спешил с присягой для того, чтобы оградить императорскую семью от вмешательства третьей силы Там же. С. 560.. При этом у Николая был собственный план, и он подразумевал восшествие и немедленное отречение Константина Там же. С. 567.. Вот почему в обстоятельствах тех дней стоит видеть нечто противоположное концепции Я. А. Гордина: не М. А. Милорадович принуждал Николая, а великий князь de facto руководил действиями генерал-губернатора.

Таким образом, в историографии представлен широкий набор мнений. Николай мог действовать как благородный рыцарь, присягая Константину, или, напротив -- под давлением М. А. Милорадовича. Последнего определяют и самостоятельной фигурой, и исполнителем воли Марии Федоровны, которая, возможно, рвалась к трону или же, наоборот, поддерживала младшего сына. Но выделим общую черту всех приведенных концепций: они базируются только на нарративных источниках (письма, мемуары), причем исключительно внутрироссийского происхождения. Из этого следует вывод, что решение ключевых проблем может происходить за счет экстенсивного пути исследования, а именно с помощью привлечения других источников: нарративных, делопроизводственных и дипломатических. Как показано выше, крупнейшая коллизия в истории одной из мировых империй рассматривается в микроисторическом фокусе: историки интересуются встречами, мнениями, репликами ограниченного круга лиц, находившихся в нескольких дворцах. Очевидно, что потрясение подобного рода должно было вызвать цепную реакцию в государственном аппарате и обществе. Одним словом, пока отсутствует окончательный ответ на целый перечень наиболее важных вопросов: почему Александр I так и не опубликовал свое завещание; зачем Николай так спешил с присягой; почему Константин так упорно отказывался направить в столицу документ о полноценном отречении; а также какой отпечаток в конечном итоге наложило восстание декабристов на интерпретацию указанных проблем?

Прежде всего стоит сфокусировать внимание на юридической составляющей проблемы. Конечно же, среди критиков найдется сторонник Э. Кинана и Н. Колл- манн, сформулировавших концепцию о неформальном (не регулируемом законами) характере российской политической системы Keenan E. L. Muscovite Political Folkways // The Russian Review. 1986. Vol. 45. P. 115-181; Koll- mann N. S. Kinship and Politics. The making of the Muscovite Political System, 1345-1547. Stanford, 1987.. Тем не менее стоит иметь ввиду, что александровская эпоха -- период, когда на авансцену истории вышло первое «непоротое поколение», отличительной особенностью которого было культивирование идей законности В этом контексте интереснейший анализ пушкинской оды «Вольность» предложил М. М. Карпович (Карпович М. М. Лекции по интеллектуальной истории России (XVIII -- начало XX века). М., 2012. С. 83-84). См. также: Каменев Е. В. Понятие закон в мировоззрении декабристов // Россия XXI. М., 2013. № 6. С. 74-103; Марасинова Е. «Закон» и «гражданин» в России второй половины XVIII века: очерки истории общественного сознания. М., 2017.. Итак, ключевым законоположением, регулирующим процесс перехода трона, был павловский акт о престолонаследии. Абсолютно все вышеназванные исследователи начинали свой анализ династического кризиса именно с этого документа, но, видимо, доверяя своим знаниям, так и не обращаясь к нему непосредственно. Здесь присутствует одна важная деталь: государственный закон скрепляют две подписи -- Павла I и Марии Федоровны. А история возникновения акта о престолонаследии не так проста и однозначна, как может показаться на первый взгляд.

На обстоятельства появления данного документа обратил внимание М. Зазы- кин: «.. .приготовляясь в поход на войну против Турции, ввиду могущих произойти в его отсутствие случайностей, цесаревич Павел подписал 4 января 1788 года совместно с женой акт о престолонаследии» Зазыкин М. Царская власть и закон о престолонаследии в России. София, 1924. С. 93.. Далее исследователь показывает, что по своему формату акт о престолонаследии соответствовал широко распространенным в немецких государствах семейным статутам, которые были параллельным источником права и регулировали как внутрисемейные отношения, так и вопросы наследования. Логику Павла Петровича легко реконструировать: убежденный в том, что мать похитила у него престол, он искренне опасался формирования в России традиции феминократии. В случае смерти уже немолодой Екатерины II и самого великого князя, его супруга Мария Федоровна могла бы воспользоваться малолетством их сыновей (на момент подписания акта Александру Павловичу было 10 лет) и добиться провозглашения себя императрицей, как это ранее сделала Екатерина. Вот почему Павел настаивает на подписании акта о престолонаследии (современный обыватель назвал бы подобный документ брачным договором), по которому Мария Федоровна обязуется в случае смерти Екатерины II и отсутствия Павла в столице провозгласить его императором, а в случае смерти и Павла -- их старшего сына.

Впоследствии, вступив на престол, Павел опубликовал акт о престолонаследии в день своей коронации в качестве государственного закона с обеими подписями -- своей и Марии Федоровны. И именно в таком варианте акт вошел в Полное собрание законов Российской империи. Сам по себе рассматриваемый кейс демонстрирует, что вопросы престолонаследия в российской императорской семье стали регулироваться как государственным, так и сепаратным (постановления по частным случаям) правом. Был создан прецедент, когда внутрисемейная договоренность приобрела форму публичного акта. Крупный дореволюционный правовед Н. М. Коркунов категорически возражал против интерпретации акта о престолонаследии как «семейной сделки» Коркунов Н. М. Русское государственное право: в 2 т. Т. 1. СПб., 1909. С. 224.. Прежде всего потому, что данный документ был составлен без участия формального главы императорской семьи -- Екатерины II, а также потому, что он в дальнейшем получил статус государственного закона. Сама по себе постановка вопроса Н. М. Коркуновым подтверждает наш вывод: вопросы престолонаследия регулировались не исключительно государственным законами, а находились на пересечении публичного права и сепаратных семейных актов.

Именно через эту призму стоит рассматривать и постановления 1820-х гг. В 1820 г. Константин обращается к Александру с просьбой предоставить ему разрешение на развод с Анной Федоровной. Император удовлетворяет его просьбу манифестом от 20 марта 1820 г. Манифест от 20 марта 1820 г. «О расторжении брака Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича с Великой Княгинею Анной Федоровной и о дополнительном постановлении об Императорской Фамилии» // Полное собрание законов Российской империи (далее ПСЗРИ). Первое собрание. Т. 37. СПб., 1830. С. 129-130. Впоследствии данный документ войдет в Полное собрание законов Российской империи. До 1917 г. многие представители династии Романовых будут просить у действующего императора разрешения на заключение брака или совершение развода. Но только один из них -- развод Константина -- будет фигурировать в качестве государственного закона. Конечно, стоит отметить, что манифест корректирует акт о престолонаследии и запрещает передавать престол детям, рожденным в браках с представителями неправящих домов, тем не менее очевидные следы пересечения внутрисемейного и публичного права здесь присутствуют.

Также следует рассмотреть еще ряд документов, которые впоследствии Николай опубликует в качестве приложений к своему манифесту о восшествии на престол. 14 января 1822 г. Константин обратился с письмом к Александру I об отречении от наследования престола, хотя действовавшие на тот момент законы не давали ему такого права, и в ответ получил согласие. Письмо императора примечательно риторикой, связанной с фигурой императрицы-матери. Александр I пишет, что предъявил письмо их родительнице и что им обоим (Александру и Марии Федоровне) «остается, уважив причины», изъясненные Константином, дать тому «полную свободу» Ответная грамота покойного Императора Александра I, о согласии Его Императорского Высочества Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича // ПСЗРИ. Второе собрание. Т. 1. СПб., 1830. С. 4.. В итоге получается, что Александр I подчеркивает тот факт, что он отвечает и от своего имени, и от имени матери, придавая этой переписке признаки внутрисемейной договоренности.

16 августа 1823 г. император подписывает манифест о передаче престола Николаю, запечатывает его и собственноручно указывает, что документ должен либо храниться до востребования, либо быть немедленно вскрыт после его смерти. Пакеты с копиями манифеста передаются в Государственный совет, Сенат, Синод и Успенский собор. Целые поколения историков будут пытаться ответить на вопрос: почему Александр I так и не опубликовал манифест? Нам представляется, что ответ содержится на конверте -- манифест никогда и не должен был быть опубликован: он мог быть либо отозван, либо вскрыт после смерти императора. Данный манифест стоит воспринимать, как и иные рассмотренные нами документы, в качестве юридической фиксации внутрисемейной договоренности, причем, как и любой сепаратный акт, он вступал в силу после подписания Староверова Е. В. Отречение цесаревича Константина Павловича от права наследования престола // История государства и права. 2009. № 5. С. 16.. И потому публикация Николаем перечисленных выше текстов несла в себе как политическое содержание -- продемонстрировать законность своих притязаний на престол, так и нормативное -- он пошел на такую же уловку, как и его отец: включая указанные документы в текст собственного манифеста, Николай превращал установления сепаратного характера в государственные законы.

Анализ нормативной стороны вопроса престолонаследия показывает нам, что данная сфера в то время регулировался документами как частного, так и публичного права. Согласно акту о престолонаследии, единственным законным наследником являлся Константин, а следуя внутрисемейному договору -- Николай. Именно поэтому всю риторику по поводу «сделки» в императорской семье стоит воспринимать не как метафору, а в буквальном смысле. Артикулирование династической ситуации в таком ракурсе мы можем увидеть у всех ключевых акторов династического кризиса: членов императорской семьи, генералитета, иностранных дипломатов и даже декабристов.

Великий князь Михаил говорил Николаю: «Как тут растолковать каждому в народе и войске эти домашние сделки и почему сделалось так, а не иначе?» Воспоминания великого князя Михаила Павловича о событиях 14 декабря 1825 г. (Записанные бароном М. А. Корфом) // 14 декабря 1825 года и его истолкователи. М., 1994. С. 362. В записках Зотова мы встречаем фразу М. А. Милорадовича: «Император Александр объявлял, что составил заранее фамильный договор, по которому Константин Павлович отрекается от короны и она передается Николаю Павловичу» Записки Рафаила Михайловича Зотова // Исторический вестник. 1896. Т. 65. С. 43.. В передаче декабриста С. П. Трубецкого: «Воля Александра оставалась для народа тайною, и право располагать наследством престола по завещанию подлежало сомнению» Записки С. П. Трубецкого // Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. СПб., 2011. С. 66-67.. Австрийский посланник Л. Лебцельтерн писал о «манифесте императора Александра в пользу великого князя Николая, составленного с согласия императрицы- матери» Л. Лебцельтерн -- К. Меттерниху (27 ноября / 9 декабря 1825 г.) // Невелев Г. Декабристский контекст: Документы и описания. М., 2012. С. 129.. Декабрист М. С. Лунин подчеркивал: «...это был протест против такого положения вещей, когда судьбой государства распоряжаются посредством завещаний по секрету и отречений втихомолку» Лунин М. С. Общественное движение в России в нынешнее царствование. 1840 // Лунин М. С. Письма из Сибири. М., 1987. С. 137..

Данная антиномия (по закону -- наследник Константин, по семейному соглашению -- Николай) четко осознавалась и рефлексировалась всеми заинтересованными участниками политического процесса. Но сам факт подобного юридического казуса указывает, что был только один способ реализовать сложившиеся противоречие: после смерти Александра престол должен был занять Константин и в тот же момент от него отречься в пользу следующего претендента по закону -- Николая. Этот момент чрезвычайно важно подчеркнуть: путь к трону Николая лежал через провозглашение императором Константина. Никак иначе из возникшего конфликта законодательства и семейных установлений выйти было невозможно, поэтому наиболее заинтересованной стороной в скорейшем восшествии на престол Константина являлся именно Николай. Но указанный путь имел два основных вектора реализации. Первый заключался в том, чтобы следовать сложившейся традиции: узнав о смерти Александра, дождаться манифеста от Константина и присягнуть ему, рассчитывая на его отречение. Второй вектор состоял в том, чтобы нарушить привычный порядок (но не закон) перехода престола и немедленно присягнуть Константину, после чего добиваться от него отречения.

Первый вариант имел для Николая существенный недостаток: Константин мог принять престол и забыть о существовании внутрисемейной договоренности. В таком случае у него не оставалось бы никаких аргументов, кроме средств морального давления. Второй путь был более рискованным, так как подразумевал проведение двойной присяги, а значит, высокую вероятность возмущения гвардии, что, безусловно, осознавалось Николаем и его окружением. Михаил так описывал свою реакцию на сообщение о присяге Константину: «Эта весть повергла великого князя в большое волнение. Что будет при повторной присяге? -- вскричал он» Воспоминания великого князя Михаила Павловича. С. 360.. Гвардия не поверила в смерть Александра I, и поэтому колебания проявились уже 27 ноября, в день присяги признаваемому законным наследником Константину. Как сообщал испанский посол Паес де ла Кадена: «Только потребовав новой присяги войск в то самое утро, когда была получена печально известная новость, в Семеновском полку некоторые сержанты выступили вперед и заявили от имени солдат, которые даже не слышали о болезни их любимого императора, что они с трудом могут поверить в его смерть и что, только увидев его труп, они готовы поклясться в послушании от чистого сердца» Archivo Historico Nacional (AHN). Estado. Leg. 5919. Despacho no. 138 de Juan Miguel Paez de la Cadena (1825.12.14). Fol. 28. -- Дипломат на самом деле ошибся, описанные им события произошли в Преображенском полку..

Но Николай был готов пойти на риск гвардейского мятежа, хоть и провел практически все дни междуцарствия в состоянии крайнего беспокойства. 6 декабря его супруга Александра Федоровна записала в дневнике: «И с тех пор он еще более спокоен и с покорностью ожидает бури» Из дневников Александры Федоровны. Краткий дневник с 27 ноября по 12 декабря 1825 г. Воскресенье 6 (18) декабря, 2 часа // Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. С. 86.. Показателен эпизод, который приводит Л. В. Выскочков. По его словам, М. А. Бестужев нес караул в Зимнем дворце в ночь с 11 на 12 декабря, при смене караула часовые случайно задели друг друга ружьями, на звук мгновенно открылась дверь из комнаты Николая, и показалось его побледневшее лицо Выскочков Л. В. Николай I и его эпоха. С. 135.. Днем 12 декабря Николай пишет Дибичу: «Послезавтра поутру я -- государь, или без дыхания» Междуцарствие в России с 19-го по 14-е декабря 1825 года: исторические материалы // Русская старина. 1882. Т 35, № 7. С. 195-196.. Не менее яркое свидетельство присутствует у М. А. Корфа. 13 декабря Николай занялся проектом указа о назначении регента в случае своей смерти Выскочков Л. В. Николай I и его эпоха. С. 139.. 14 декабря в 7 часов утра (когда еще не было даже признаков восстания) он скажет А. Бенкендорфу: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете; но по крайне мере мы умрем, исполнив наш долг» Цит. по: Восшествие на престол императора Николая I-го. Составлено по высочайшему повелению статс-секретарем бароном Корфом. Третье издание (первое для публики). Санкт- Петербург, 1857 // 14 декабря 1825 года и его истолкователи. М., 1994. С. 263.. Значит, даже не подозревая о грядущем восстании, Николай в течение длительного времени опасался серьезного военного выступления.

Это можно объяснить тем, что, по словам Т. В. Андреева, еще до начала событий междуцарствия у него был продуман порядок действий восшествия на престол: «.. .присяга цесаревичу рассматривалась как составная часть плана» Андреева Т. В. Тайные общества в России в первой четверти XIX века. С. 567.. Развивая данный тезис, можно утверждать, что, присягая Константину, Николай вполне четко осознавал, что делает лишь шаг к трону. С одной стороны, его, безусловно, беспокоила перспектива солдатского выступления, но, с другой -- он не мог не понимать, что подобную тревогу испытывает Константин в связи с необходимостью приехать в Петербург. Как отмечал Евгений Вюртембергский, Константин еще до событий междуцарствия был убежден, что гвардейский мятеж может вспыхнуть по любому, даже малейшему поводу Из воспоминаний принца Евгения Виртембергского // Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. С. 105..

Едва ли можно однозначно ответить, когда возник этот план и принадлежал ли он исключительно Николаю, но события накануне междуцарствия дают возможность прояснить это. 25 ноября в столицу приходят известия о тяжелой болезни Александра I. Вечером того же дня состоялось совещание, на котором, по мнению Я. А. Гордина, М. А. Милорадович принудил Николая совершить присягу Константину, как только будет получено известие о смерти императора Гордин Я. А. Мятеж реформаторов... С. 23-27.. Содержание их встречи реконструируется на основе мемуаров С. П. Трубецкого, узнавшего об этом от Ф. П. Опочинина, а предложенная версия верифицируется с помощью записок Зотова. Он записал разговор Милорадовича с Шаховским и зафиксировал фразу генерал-губернатора о том, что он располагает 60 тыс. штыков Записки Рафаила Михайловича Зотова. С. 43.. Ни один, даже самый смелый, подсчет не дает такой наличной численности гвардейских частей. По мнению Л. Лебцельтерна, в Петербурге было сосредоточено около 40 тыс. гвардейцев Л. Лебцельтерн -- К. Меттерниху (29 ноября / 11 декабря 1825 г.) // Невелев Г. Декабристский контекст. С. 136.. Высказывание об имеющихся силах само по себе на уровне вторичной сигнальной системы указывает на определенное давление и принуждение, но в записках Зотова напрямую об этом не говорится.

Получается, что версия Я. А. Гордина целиком и полностью базируется исключительно на мемуарах С. П. Трубецкого, причем отметим, что он располагал только одной, черновой редакцией текста Записки С. П. Трубецкого // Трубецкой С. П. Материалы о жизни и революционной деятельности: в 2 т. Т. 1. Иркутск, 1983.. Другой, более полный текст, введенный в научный оборот Т. В. Андреевой и П. В. Ильиным, можно охарактеризовать как прошедший тщательную редакцию Ильин П. В. Неизвестные записки С. П. Трубецкого // Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому. С. 31.. В тексте записок, опубликованных В. П. Павловой, упомянутое совещание описывается так: «Вел. кн. Николай Павлович в тот день, как узнал об опасной болезни государя, собрал к себе вечером князей Лопухина и Куракина и гр. Милорадовича, представил им возможность упразднения престола и свои на оный права. Гр. Милорадович решительно отказал ему в содействии, опираясь на невозможность заставить присягнуть войско и народ иначе как законному наследнику» Записки С. П. Трубецкого // Трубецкой С. П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 1. С. 233.. И здесь, согласимся с Я. А. Гординым, элемент принуждения присутствует. Но в версии записок, подготовленных П. В. Ильиным и Т. В. Андреевой, мы сюжета о давлении не находим: «Следовательно, один Константин мог почитаться истинным законным наследником. Это мнение выразил и С.-Петербургский военный генерал-губернатор граф Милорадович, когда был приглашен великим князем Николаем Павловичем на совет в Аничков дворец.. .» Записки С. П. Трубецкого // Трубецкой С. П. Записки. Письма И. Н. Толстому 1818-1823 гг. С. 66-67.

Таким образом, сюжет о давлении М. А. Милорадовича на Николая присутствует в черновом варианте, в версии же, более обработанной автором, приводится лишь сам факт того, что генерал-губернатор выразил такое мнение. При этом стоит подчеркнуть, что к написанию «Записок» С. П. Трубецкой приступил не ранее 1840-х гг. Павлова В. П. Комментарий // Трубецкой С. П. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т. 1. С. 352-360., поэтому в любом случае речь идет о достаточно ретроспективном взгляде на произошедшие события. Обратим внимание, что в 1825 г. С. П. Трубецкой уже состоял в родственных связях с Л. Лебцельтерном, находился в ближнем круге его общения и даже был арестован в его доме в ночь с 14 на 15 декабря. Источник информации о событиях 25 ноября у них был общий -- Ф. П. Опочинин, поэтому сообщение С. П. Трубецкого стоит сопоставить с депешей австрийского посланника, который писал: «Великий князь Николай открыто заявил о своих намерениях генералам Милорадовичу, Воинову и Потапову 25 ноября / 7 декабря, когда впервые тревожные новости стали поступать из Таганрога... И тогда великий князь Николай ответил им, что следует полагаться на Божественное милосердие и выздоровление императора, однако если Небо рассудит иначе, прежде всего нужно будет признать его старшего брата Константина законным наследником и принести ему клятву верности» Л. Лебцельтерн -- К. Меттерниху, 25 декабря 1825 / 6 января 1826 // Невелев Г. Декабристский контекст. С. 126..

В этом фрагменте мы видим прямо противоположную репликам С. П. Трубецкого картину. Инициатива о присяге Константину исходила не от М. А. Милорадо- вича, а от Николая. Сопоставляя источник мемуарного характера с синхронным, мы должны отдать приоритет достоверности последнему. Тем более что далее Л. Лебцельтерн описывает фактически государственный переворот и в качестве руководителя называет Николая: «Кажется, великий князь Николай убедился в надежности этих военачальников, и прежде всего между ними ночью с 26 на 27 ноября / 8-9 декабря у князя Лопухина, председателя Государственного совета, где присутствовал также старый министр юстиции князь Лобанов, были оговорены меры, которые следует предпринять в случае кончины императора. Подобное секретное совещание имело место также у господина Опочинина, фаворита великого князя Константина. Передача власти подготавливалась заранее под руководством великого князя Николая.» Там же.

Обратим внимание, что Л. Лебцельтерн указывает на факт совещания, которое ранее не фиксировалось в научной литературе, -- состоявшегося в ночь с 26 на 27 ноября. И четко называет круг заговорщиков: Николай, М. А. Милорадович, А. Л. Воинов, П. В. Лопухин, Д. И. Лобанов-Ростовский. События следующего дня (27 ноября), наоборот, подробно проанализированы в литературе: Николай, получив известие о смерти, мгновенно присягнул сам и фактически принудил сделать то же самое Государственный совет Помимо вышеназванных публикаций см.: Ружицкая И. В. Государственный совет при Николае I: особенности функционирования. М.; СПб., 2018. С. 51-57.. Считается, что его инициатива вызвала сопротивление только со стороны П. В. Лопухина и А. Н. Голицына. Депеши Л. Леб- цельтерна дают возможность скорректировать данный тезис. Он приводит эпизод беседы двух сановников. П. В. Лопухин, встретив А. Н. Голицына, заявил: «Говорят, что уже приносят присягу. И я иду присягать» Л. Лебцельтерн -- К. Меттерниху (27 ноября / 9 декабря 1825 г.) // Невелев Г. Декабристский контекст. С. 128.. В ответ А. Н. Голицын напомнил ему о секретном пакете. Этот диалог заставляет нас перенести П. В. Лопухина из числа противников присяги Константину в перечень ее пусть и несколько колеблющихся, но сторонников. А что касается А. Н. Голицына, то обратим внимание на наблюдение Л. В. Выскочкова: Николай и Голицын за весь период междуцарствия встретились как минимум 18 раз, последний стал одним из наиболее доверенных конфидентов великого князя в тот переломный момент Выскочков Л. В. Николай I и его эпоха. С. 191..

Таким образом, можно утверждать, что Николаю достаточно легко и без сопротивления удалось подчинить своей воле Государственный совет. О единственном случае существенного сопротивления писал Л. Лебцельтерн, имея ввиду исключительно адмирала Н. С. Мордвинова. Он произнес неприятную для Николая речь и заявил, что последний «пользуется правом и авторитетом провозглашенного монарха, не будучи им» Л. Лебцельтерн -- К. Меттерниху (27 ноября / 9 декабря 1825 г.) // Невелев Г. Декабристский контекст. С. 130.. Видимо, поэтому через две с небольшим недели, когда Государственный совет будет собран уже для принесения присяги Николаю, в декабристской среде распространится слух, что адмирала на это заседание не допустили Дело А. П. Арбузова // Восстание декабристов. Т. 2. М.; Л., 1926. (Материалы по истории восстания декабристов). С. 30; Дело М. А. Бодиско // Там же. Т. 15. М., 1979. С. 24.. Впрочем, по воспоминаниям его дочери и согласно протоколу совета, Н. С. Мордвинов присутствовал на заседании и был среди принесших присягу Ни- колаю Мордвинова Н. Н. Воспоминания об адмирале Николае Семеновиче Мордвинове и о семействе его. Записки его дочери // Записки русских женщин XVIII -- первой половины XIX века. М., 1990. С. 433; Список Государственного совета в общем чрезвычайном и тайном собрании 13 и 14 декабря 1825 // Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 542 (Оленины). Ед. хр. 430. Л. 15-17..

После Государственного совета Константину присягнул Сенат: «князь Лобанов-Ростовский созвал Сенат и пригласил сенаторов от имени великого князя последовать общему примеру и принести присягу Константину I. Сенат поклялся в верности новому императору, не высказав никаких соображений» Л. Лебцельтерн -- К. Меттерниху (27 ноября / 9 декабря 1825 г.) // Невелев Г. Декабристский контекст. С. 130-131.. В тексте указа Сената напрямую говорится о том, что «Министр юстиции объявил горестное известие» и тогда «Правительствующий сенат учинил присягу» Сенатский указ 30592 от 27 ноября 1825 года «О кончине Императора Александра Павловича, и о принятии присяги на верность подданства Государю Императору, Константину Павловичу» // ПСЗ РИ. Т. 40. СПб., 1830. С. 616-617.. Причем для присяги был использован текст клятвенного обещания, эквивалентный варианту 1801 г., только с другим именем, что лишний раз подчеркивает реальную фиктивность данного документа.

Анализируя основной текст манифеста, Н. Д. Потапова пришла к выводу, что «при всех дискурсивных отличиях манифест отражал привычную, рутинную практику, оставив ритуальные формы» Потапова Н. Д. Трибуны сырых казематов: политика и дискурсивные стратегии в деле декабристов. СПб., 2017. С. 129.. С подобным тезисом вряд ли можно согласиться. Прежде всего отметим, что юридически повторялась ситуация 1725 г.: основанием для присяги населения становился манифест Сената, а не нового императора. И если в 1725 г. можно было дать обоснованную мотивировку такого действия (по закону император назначает наследника, но Петр I этого не сделал), то в 1825 г. для подобного никаких юридических оснований не существовало. Так возник самый главный бюрократический нонсенс: правоустанавливающим действием Сенат обозначает устное сообщение министра юстиций.

Похожую картину мы можем наблюдать в протоколах Синода. В документах канцелярии Синода есть три записи от 27 ноября 1825 г., все они посвящены факту смерти Александра I и присяге законному новому императору -- наследнику Константину. В первой из них говорится: «1825-го года ноября 27-го дня по полудни в 4 часа в собрание Святейшего правительствующего синода прибыв синодальные члены и г<осподин> обер-прокурор из Придворного большого собора, объявили, что Его Императорское Величество государь император Александр Павлович во время пребывания своего в Таганроге, по объявлению Его Императорским Высочеством, Великим князем Николаем Павловичем (sic! -- М. Б.) и Государственным советом, сего месяца 19-го числа в 10-ть часов по полуночи, по жестокой б олезни, от сего времянного жития отиде в вечное блаженство, и что они, синодальные члены и обер-прокурор, учинили присягу на верность подданства законному наследнику Его Императорскому Величеству государю императору Константину Павловичу в упоминаемом соборе» Протоколы Синода 1721-1917 гг.: 27 ноября 1825 г. // Российский государственный исторический архив. Ф. 796: Канцелярия Святейшего синода. Оп. 209. Д. 520. № 68. Л. 200.. Получается достаточно странная картина. Во всех предшествующих случаях перехода престола Синод ссылался на манифест нового императора и ведение (сообщение) Сената. В данном случае в протоколе фиксируется, что члены Синода и обер-прокурор присутствовали на молебне, узнали о смерти Александра I и по решению Николая и Государственного совета осуществили присягу. Иными словами, как и сенаторы, члены Синода действовали без какого-либо правоустанавливающего документа, следуя лишь устным распоряжениям.

Не менее симптоматично это явление отразилось во внешнеполитической сфере. В тот же день К. В. Нессельроде вручил представителям иностранных государств, аккредитованным при российском дворе, циркулярные ноты о произошедшем. Текст их был идентичен и сообщал: «После получения известия члены августейшей семьи, министры, Государственный совет, собрались во дворце, и великий князь Николай первым, а затем и все остальные присягнули императору Константину» Отметим, что испанский посланник Паес де ла Кадена отсылал депеши в Мадрид раз в 3-4 дня, поэтому циркулярная нота была направлена только 1 (13) декабря. AHN. Estado. Leg. 5919. Despacho no. 137 de Juan Miguel Paez de la Cadena (1825.12.13). Fol. 2-3; Les rapports de l'ambassade d'Autriche a Saint-Petersbourg sur la conjuration des Decabristes // Le Monde Slave. 1926. No. 1. P. 97-98.. В этом документе описываются события, которые на самом деле не происходили. Из широкого круга источников мы знаем, что сначала произошла присяга царской семьи и только после этого началось обсуждение вопроса в Государственном совете. В ноте же -- совсем иная картина: и царская семья, и министры, и члены Государственного совета совершают присягу одновременно, следуя примеру Николая. Отметим, что известие о смерти Александра I пришло в столицу около полудня, процесс присяги занял некоторое время, а на документах послов стоит в качестве даты получения именно 27 ноября. Суммируя эти обстоятельства, мы можем предположить, что документы были приготовлены либо заранее, либо Нессельроде отдал распоряжение об их составлении сразу же после появления курьера из Таганрога, поэтому в циркулярной ноте зафиксирован ход событий, который должен был произойти согласно плану Николая.

Таким образом, 27 ноября имела место бюрократическая аномалия. С одной стороны, три высших государственных органа империи осуществили присягу новому императору без манифеста последнего и ориентируясь исключительно на устные указания Николая. С другой -- министр иностранных дел сообщает представителям иностранных государств о переломном событии в жизни ведущей мировой державы, допуская явную неточность. Современники отрефлексируют данное событие как государственный переворот. Супруга великого князя Александра Федоровна записала в дневнике: «Михаил высказывал такие ложные мысли о благородном поведении Николая, которое он называл революционным» Из дневников Александры Федоровны. Краткий дневник с 27 ноября по 12 декабря 1825 г. Воскресенье 6 (18) декабря, 2 часа // Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи. С. 86.. Лебцельтерн события 27 ноября систематически артикулировал как «переворот» Л. Лебцельтерн -- К. Меттерниху (25 декабря 1825 / 6 января 1826 г.) // Невелев Г. Декабристский контекст. С. 125, при этом восстание декабристов именовал революцией. Подобные оценки звучали даже со стороны декабристов на следствии. Они обращали внимание на возникшую юридическую коллизию: вместо манифеста нового императора использовалось постановление Сената Дело Г. С. Батенькова // Восстание декабристов. Т. 14. М., 1976 (Материалы по истории восстания декабристов). С. 85; Дело князя С. П. Трубецкого // Там же. Т. 1. С. 42..

Ключевым «сообщником» Николая в деле подчинение себе всей высшей бюрократии и гвардии был М. А. Милорадович. Он реализовывал план великого князя даже в мелочах. Как отмечал Зотов: «С той минуты все государственные акты и даже подорожные, подписываемые Милорадовичем, писались на имя императора Константина» Записки Рафаила Михайловича Зотова. С. 43-44. (кстати говоря, одну из подорожных карт привел в качестве приложения Н. К. Шильдер Шильдер Н. К. Император Николай Первый. Его жизнь и царствование. С. 897.). Итак, еще раз подчеркнем, что все имеющиеся у нас источники однозначно свидетельствуют, что Николай и Милорадович были в тот момент союзниками, а на какой-либо антагонизм указывает лишь одна единственная фигура речи в черновом варианте записок С. П. Трубецкого. М. А. Милорадович погибнет в день восшествия Николая на престол. Новый император напишет умирающему генерал-губернатору трогательное письмо, а после его смерти погасит его огромные карточные долги Сафонов М. М. Гибель русского баярда // Родина. 2011. № 7. С. 101-103.. Вряд ли такой поступок можно было бы совершить по отношению к политическому оппоненту.

Итак, мы видим, что все атрибуты нового правления возникали исключительно по устным распоряжениям Николая и М. А. Милорадовича -- именно в данной бюрократической аномалии содержится ответ на вопрос, который мучил целые поколения нумизматов. Речь идет о константиновском рубле и проблеме, связанной с его созданием, -- источники указывают, что подготовка новой монеты началась по инициативе министра финансов Е. Ф. Канкрина, хотя никаких специальных указаний ему не давалось Калинин В. А. Константиновский рубль и междуцарствие 1825 г. // Нумизматика в Эрмитаже. С. 102-104; см. также: Константиновский рубль. Новые материалы и исследования. М., 1991.. Подорожные грамоты, присяга в театрах, новая монета, государственные пакеты, ежедневно приходящие на имя императора Константина, -- представляется, что все это нарочитое артикулирование Константина как нового императора без его формального согласия на трон было формой психологического давления.

Каждый высший государственный орган направлял в Варшаву документы с новым поименованием великого князя, тем самым вольно или невольно демонстрируя абсолютную управляемость и подчиненность высшей бюрократии Николаю. Кроме того, ему удалось убедить общественное мнение в том, что Константин стал императором. «Константин может говорить все, что угодно, но он, безусловно, побывал на троне» А. Дисброу -- Р. Кеннеди (Санкт-Петербург, 14/26 декабря 1825) // Невелев Г. Декабристский контекст. С. 235., -- писала Анна Дисброу, супруга временного главы британской миссии после отъезда Стрэнгфорда. Указанное обстоятельство вкупе с активнейшим содействием Николаю со стороны М. А. Милорадовича, у которого «в кармане» был весь гвардейский корпус, не могли не усиливать тревогу Константина. Он и так был уверен, что ему уготован финал жизни, похожий на то, что произошло между его отцом Павлом и старшим братом Александром. Ведь, как это часто бывало в истории, от полного контроля над государственной машиной до организации политического убийства -- всего один шаг. Обстоятельства возникновения и течения междуцарствия убеждали его в этом. Неудивительно, что в самых широких общественных кругах непрерывно появлялись слухи о его убийстве или задержании См. подробнее: Кудряшов К. В. Народная молва о декабрьских событиях 1825 года // Бунт декабристов. Юбилейный сборник. 1825-1925. Л., 1926. С. 311-323; Сыроечковский В. Е. Московские «слухи» 1825-1826 гг. // Каторга и ссылка. 1934. Кн. 3 (112). С. 59-86; Чернов С. Н. Слухи 18251826 годов (Фольклор и история) // Чернов С. Н. У истоков русского освободительного движения. Саратов, 1960. С. 329-346; Рахматуллин М. А. Легенда о Константине в народных толках и слухах 1825-1828 гг. // Феодализм в России. Сборник статей, посвященный памяти академика Л. В. Черепнина. М., 1987. С. 298-308..