И.М. Камов — энтузиаст и деятель практико-ориентированного образования в Иркутске

Несколько нарушая задаваемую заголовком раздела статьи хронологию повествования, обратимся -- исключительно с целью лучшего понимания поднимаемых в его рамках вопросов -- к периоду в истории Иркутска, который ограничен с одной стороны падением советской власти в городе в середине 1918 г., а с другой -- ее вторым «пришествием» в начале 1920го. Периоду, когда поочередно сменяли друг друга власть Временного Сибирского правительства, Временного Всероссийского правительства, а затем и Российского правительства А.В. Колчака. Периоду, когда Иркутскому городскому коммерческому училищу довелось предельно скромно отметить свое десятилетие (о чем свидетельствует микроскопическая заметка на страницах августовского номера газеты «Сибирь», напомнившая о юбилее и о пяти выпусках училища, которые удалось к этому времени сделать Сибирь. 1918. 21 авг.). Периоду, когда руководимому И.М. Камовым педагогическому коллективу учебного заведения приходилось буквально бороться за его выживание.

Заметки на страницах местной печати говорят об «остром финансовом кризисе», в котором оказалось училище на старте 1918/19 учебного года: смета на его содержание была исчислена с дефицитом в 60 тыс. р., что ставило под угрозу само существование образовательного учреждения. Педагогический комитет во главе с И.М. Камовым и поддержавший его попечительский совет вынуждены были настойчиво ходатайствовать перед городским самоуправлением об увеличении суммы средств, выделяемых на содержание училища, не останавливаясь при этом перед увеличением размера взимаемого с местного купечества «налога на промысловые свидетельства». Одновременно ходатайство было возбуждено и перед Министерством торговли и промышленности, в ведении которого училище находилось, -- о выделении субсидии на содержание преподавательского состава. При этом руководящие органы образовательного учреждения принципиально отказывались идти по пути изыскания «внутренних резервов» -- в виде повышения платы за обучение -- в деле покрытия бюджетного дефицита в силу материальной несостоятельности родителей большинства учеников Сибирь. 1918. 21 авг.; Дело. 1918. 29 сент..

Обсуждение в городской думе вопроса о путях вывода городского коммерческого училища из критического положения было, судя по дошедшим до нас свидетельствам, не только затянувшимся и бурным, но и излишне политизированным. Слишком часто со стороны эсеровского большинства думы в ответ на предложения незамедлительно прийти на помощь училищу в нелегкой для него ситуации (ассигновав 18 тыс. р. на покрытие текущих расходов) сыпались упреки в адрес последнего как «обслуживающего исключительно интересы торгово-промышленного класса» Мысль. 1919. 13 марта..

Если не более оперативной, то прагматичной была реакция на обращение училища Министерства торговли и промышленности, представившего в Совет министров доклад, обосновывавший выделение государственных средств в качестве единственного по условиям военного времени способа поддержки действовавших на территории белой Сибири коммерческих училищ -- Иркутского, Черемховского, Омского, Владивостокского, Никольск-Уссурийского и Ургин- ского. «В прошлом, -- указывалось в докладе, -- в условиях нормального времени, значительные средства на содержание коммерческих училищ отпускали городские самоуправления, купеческие об[щест]ва, биржевые комитеты и др. торгово-промышленные организации, но в настоящее время приток средств сократился, так как кассы городских самоуправлений оскудели, а торговля и промышленность находятся в состоянии расстройства» Правительственный вестник (Омск). 1919. 6 февр. Запрашиваемая сумма была выделена на содержание коммерческих училищ во второй половине 1918 г. (Правительственный вестник (Омск). 1919. 1 авг.)..

Хотя в докладе, возможно, это особо и не оговаривалось, но выделение средств коммерческим училищам -- о чем косвенно свидетельствует тот факт, что испрашивались они не просто на содержание преподавательского состава, а на повышение «норм оплаты педагогическому персоналу» -- было, помимо прочегоных экзаменов, выставлению оценок по текущей успеваемости и получению свидетельств об окончании учебных заведений. Тем же документом педагогическим комитетам училищ предписывалось в сроки, установленные Главным штабом, организовать комиссии для досрочных выпускных испытаний (Правительственный вестник (Омск). 1919. 29 янв.). Заметим: получи образовательные реформы свое продолжение, приобретенный опыт был бы, вполне возможно, востребован учебными заведениями., связано со стартовавшей образовательной реформой Хотя едва ли не единственной новацией этого учебного года стало включение в учебные планы со второго класса изучения английского языка в качестве обязательного. Как подчеркивал товарищ министра просвещения Георгий Константинович Гинс (1887-1971), «предусмотрительность требует в настоящее время особого внимания к изучению английского языка. Поражение Германии несомненно ослабит ее до сих пор преобладающее влияние в России и, наоборот, влияние английской и американской культуры значительно усилится. Школа должна поэтому позаботиться о снабжении своих учеников знанием так еще мало распространенного в России английского языка» [1].. Историки образования, изучающие реформаторские начинания на территории белой Сибири 1918-1919 гг., с полным на то основанием не только усматривают их истоки в проекте, вырабатывавшемся еще Министерством народного просвещения под руководством П.Н. Игнатьева, но и сравнивают их с реформами, протекавшими одновременно в Советской России. Каждая из сторон в гражданском противостоянии, полагают они, видела в системе образования «мягкую силу» и стремилась использовать собственную модель «новой» школы в качестве инструмента утверждения тех или иных норм общественной жизни [2, с. 274-275].

Впрочем, указанную мысль еще в самый разгар Гражданской войны со всей определенностью сформулировал видный теоретик и практик образовательных реформ, в те годы организатор и первый ректор Иркутского государственного университета Моисей Матвеевич Рубинштейн (1878-1953). Он писал: «Чем яснее мы сознаем всю катастрофичность нашего государственного положения и чем сильнее загорается в нас жажда по восстановлению здоровой достойной свободной жизни, тем больше всякий разумный человек должен уделять внимания всей нашей системе народного образования и воспитания. Мы не склонны утверждать, что министерство народного просвещения одно только может стать министерством государственного спасения и возрождения, мы не верим в панацеи и не думаем, что судьбу народа можно решить в положительном смысле, воздействуя только на какую- нибудь одну -- хотя бы и очень важную -- сторону его жизни, но мы глубоко убеждены, что здесь один из самых главных и мощных рычагов нашего, как и всякого, государственного возрождения» [3].

Не останавливаясь подробно на сравнительной характеристике упомянутых выше моделей, обратим внимание лишь на те их аспекты, что касались среднего профессионального, коммерческого образования. Направленные на построение «единой школы», т.е. системы образования, единой с точки зрения преемственности ее ступеней, модели по-разному решали проблему установления соответствия ступеней коммерческой/специальной и общеобразовательной школы, а также взаимодействия первой из них со школой высшей.

Иркутское коммерческое училище (как, впрочем, и другие образовательные учреждения города и губернии) вступило на путь реформ с начала 1919/20 учебного года. Как сообщала своим читателям газета «Наше дело», учебным советам гимназий, реальных и коммерческих училищ Министерством народного просвещения было предложено произвести изменения в «таблицах уроков» и учебных планах, исходя из проектируемого выделения трех уровней (ступеней) единой общеобразовательной школы: начальной, неполной и полной средней. На первом этапе фактически предполагалось осуществить согласование учебных планов лишь школ 1-й и 2-й ступеней, исключить из учебных планов ряд дисциплин, «усилить» преподавание русского языка и математики, упорядочить преподавание иностранных «новых» языков (оставив только один из них -- английский -- в качестве обязательного), сократить преподавание латинского языка в гимназиях и реальных училищах: «Цицерон и Вергилий не проходятся!» Наше дело. 1919. 17 сент.

Согласование учебных планов школ 2-й и 3-й ступеней, а также решение вопросов, связанных с преподаванием специальных коммерческих дисциплин, было отложено на так и не наступившее будущее. Вопросов, заметим, сложных и трудноразрешимых, поскольку 3-я ступень общеобразовательной школы призвана была, по замыслу реформаторов, не просто венчать среднее образование, а подготовить к поступлению в школу высшую и с этой целью подразделяла дисциплины учебного плана на основные и дополнительные -- классического Точнее сказать -- историко-филологического., естественно-научного и математического циклов [2, с. 281], задававшие «классический» университет и его факультеты в качестве ориентира для выпускников. Ни о каком «законченном» среднем профессиональном/специальном образовании при такой направленности реформ не могло идти и речи; не получало народное хозяйство в этом случае и специалистов, имеющих высшее коммерческое/экономическое образование, за отсутствием соответствующих факультетов в «классических» университетах.

Еще до торжественного открытия 27 октября 1918 г. Иркутского государственного университета исполняющий должность его ректора М.М. Рубинштейн, стремясь обеспечить создаваемый вуз контингентом учащихся, ходатайствовал перед Министерством народного просвещения о приеме в учебное заведение в виде исключения абитуриентов из числа выпускников городского коммерческого училища Помимо как заинтересованностью в абитуриентах, появление ходатайства университета можно объяснить и «протестами» со стороны выпускников семиклассного коммерческого училища, по словам М.М. Рубинштейна присоединивших свой голос к окончившим семь классов или даже восьмой общеобразовательный гимназисткам и не желавших поступать в университет вольнослушателями (правда, о том, какие формы принял этот «протест», ректор университета не упоминает) [4; 5]. Нельзя исключить и личную причастность И.М. Камова к появлению ходатайства. И речь идет не только о том, что он как директор коммерческого училища поддержал своих выпускников и от лица администрации выступил с инициативой сделать для них исключение, испросив на то разрешение министерства. Получению поддержки организатора и ректора будущего университета могла способствовать общность их политических взглядов: И.М. Камов и М.М. Рубинштейн были не просто членами Трудовой народно-социалистической партии, а входили в руководящие органы ее иркутского отделения (группы).. Ходатайство это было удовлетворено при условии сдачи абитуриентами экзамена по латинскому языку в качестве вступительного, а по остальным общеобразовательным предметам, не изучавшимся или изучавшимся в училище в неполном объеме, -- в течение первых двух лет пребывания в вузе Дело. 1918. 2 окт.. Данная практика будет повторена и на следующий год, наглядно демонстрируя изъяны взявших старт образовательных реформ применительно к среднему профессиональному образованию. Если облегчить поступление в университет мог дополнительный год, проведенный в школе 3-й ступени, то ничто в содержании реформ не могло сделать востребованными профессиональные знания, умения и навыки, приобретенные выпускниками того же коммерческого училища в течение двух последних лет пребывания в нем.

Случай Иркутского коммерческого училища (а точнее -- сразу двух училищ, поскольку Черемхов- ское восьмиклассное коммерческое училище будет противопоставляться своему семиклассному собрату как пример учебного заведения, открывшего дополнительным годом изучения общеобразовательных дисциплин двери в университет) найдет свое место в педагогических построениях М.М. Рубинштейна тех лет. Сквозной идеей его публикаций станет недопустимость, немыслимость движения высшей школы, представленной исключительно «классическим» университетом, навстречу школе средней. Прекрасно сознавая, что «у коммерческого училища имеются, кроме всего, свои специальные предметы, для изучения которых требуется время и усилия» [5], он выносил их за скобки своих рассуждений, рассматривая профессиональные училища исключительно с позиций «нормальной учебной программы» общеобразовательной школы.

Позиционируя себя в качестве сторонника широкого общего образования и противника идеи подчинения средней школы решению задач профессиональной подготовки, М.М. Рубинштейн критиковал позицию руководства Министерства народного просвещения, демонстрировавшего стремление «всецело подчинить школу тенденции обслуживания чисто практических, так сказ[ать] "продовольственных" нужд жизни» [3]верситета. Куда более важное место в системе образования в ходе реформ предстояло занять профессиональным учебным заведениям (не только средним, но и высшим), например педагогическим, способным «внести в школу новую живую струю», которую трудно ожидать от отставших от современности -- с преобладанием в них «мертвых», с «некоторым оттенком археологии» наук -- университетских факультетов [1].. «Скрыто действующей пружиной» подобной позиции он считал неверно воспринятый лозунг демократизации школы. Ложно понятый демократизм, вылившийся в требование «приблизить школу к жизни» или «заставить ее держать курс на желудок», причал, на его взгляд, всей системе образования «губительное направление на народную школу и приноровление к ней, т.е. направление вниз». Смысл демократизации как жизни, так и школы виделся М.М. Рубинштейну в «расширении и укреплении духовного аристократизма» и, соответственно, в придании системе образования направления движения «вверх», тем препятствуя скатыванию в узкий техницизм/практицизм и обнищанию духовной (т.е. историко-филологической) культуры [3].

В своей статье М.М. Рубинштейн неоднократно поминает большевиков и большевизм как не только исказивших идею демократизации школы, но и радикализировавших ее. Однако и опиравшаяся на идеи трудовой школы М.М. Рубинштейна [6], полагавшего, что последняя не должна быть местом получения профессионального образования, версия либеральной модели единой школы становилась не менее радикальной. Вопреки стремлению вывести школу и обсуждение проблем ее реформирования за пределы арены борьбы классовых, партийных идеологий, его радикально-либеральная модель реформирования -- в плане «депрофессионализации» средней школы и построения «движущейся вверх» системы образования -- невольно порождала модель радикально-социалистическую, классовое противостояние акцентировавшую.

После февраля 1917 г. либеральная модель реформирования школы была едва ли не единодушно поддержана как учащимися, так и учащими. Об этом свидетельствуют, например, резолюции, а также выступления участников состоявшихся в Иркутске летом того же года краевых (восточносибирских) съездов учителей средней школы и их родительских организаций (комитетов). На последнем из них со всей определенностью была сформулирована мысль о том, что «средне-учебное заведение должно иметь своею целью только общее образование, как умственное, так и физическое, не допускающее никакой утилитарности при преподавании» Единение (Иркутск). 1917. 7 сент.. Эти настроения масс, думается, были чутко уловлены Н.К. Крупской, увидевшей возможность подыграть им и сыграть на них. Идеолог большевистской реформы образования объявила требование профессионального обучения «совершенно недопустимым (sic! -- А. С., Д. М.) для социал-демократии» в новых условиях: «Разделение школы на среднюю и профессиональную есть выражение классового характера современной школы, создающей два типа образования, одно -- среднюю школу, для белой кости, другое -- профессиональное, для черной кости» [7, с. 425].

Единственным защитником профессиональной школы в этих условиях оставалось Министерство торговли и промышленности, в ведении которого продолжали находиться достаточно массовые средние специальные профессиональные учебные заведения технического профиля, а также торговые школы и коммерческие училища. Это во многом воспроизводило дореволюционную ситуацию: учебный отдел упомянутого министерства действовал параллельно и относительно независимо от департамента профессионального образования, существовавшего в структуре Министерства народного просвещения. По мнению управляющего учебным отделом С.К. Конюхова, такая ситуация шла только на пользу образованию, поскольку, во-первых, руководство профессиональными образовательными учреждениями со стороны народно-хозяйственного министерства соответствовало целевой установке последних на подготовку «работников в области развития производительных сил государства». Во-вторых, находясь в «непосредственном контакте с торгово-промышленным классом», Министерство торговли и промышленности было способно куда более оперативно, нежели просвещенческие структуры, реагировать на его запросы в отношении специальных учебных заведений. И наконец, в-третьих, сложившаяся система управления выступала зримым проявлением децентрализации в образовательной сфере, задействующей возможности «соревновательности» (конкуренции). «Централизация нежелательна... потому, что слишком разнообразны запросы жизни. Удовлетворение же их возможно лишь в условиях известной свободы ведомств, обеспечивающей им проявление инициативы» [8].

Тем не менее министерство не могло остаться в стороне от образовательных реформ и вступило на их тернистый путь, стремясь поставить открывавшиеся возможности на службу развитию профессионального образования. Одним из первоочередных шагов на этом пути должно было стать упразднение низшего звена коммерческого образования -- торговых школ -- путем их преобразования в высшие начальные училища, призванные играть роль второго звена единой школы. Такая реорганизация была обусловлена не только острой нехваткой общеобразовательных учебных заведений этого уровня, но и крайне низкой профессиональной подготовкой выпускников: «Роль кустарей-специалистов, которые должны были выходить из торговых школ, не может быть признана достаточной для нашего времени». В структуре коммерческого образования должны были появиться торговые училища, призванные не просто давать выпускникам «основательный комплект коммерческих знаний», а осуществлять «более тонкую подготовку -- специализацию для непосредственной деятельности» [8].

Министерство торговли и промышленности Российского правительства А.В. Колчака (как и его предшественники) позиционировало себя в деле развития коммерческого образования продолжателем дела «дореформенного» министерства (просуществовавшего до февраля 1917 г.), а потому на исходе своей недолгой жизни подхватило инициативу последнего по выработке нового положения о коммерческих учебных заведениях. С этой целью решено было реанимировать некогда хорошо себя зарекомендовавшую практику проведения съездов и совещаний деятелей коммерческого образования. «Было бы недопустимым в настоящее время, -- говорилось в разосланном в адрес педагогических комитетов и попечительских советов коммерческих школ белой Сибири циркуляре, -- продолжать политику охлаждения общественных кругов к коммерческому образованию, особенно необходимому в наши дни. Для лучшего достижения этой цели необходимо предварительно сговориться, выработать общий план действия, часть которого, безусловно, должны обслуживать школы, готовящие специалистов по коммерческому делу. Ответ на этот вопрос должен дать съезд деятелей по коммерческому образованию» Правительственный вестник (Омск). 1918. 28 дек..

Участие в работе съезда (провести который предполагалось в августе 1919 г.) должен был принять и представлявший Иркутское городское коммерческое училище И.М. Камов. Поездка, однако, не состоялась в силу как объективных, так и субъективных причин. Объясняя свою неявку на так и не состоявшийся съезд учебному отделу министерства, Камов сошлется на отсутствие свободного проезда в Омск, начавшиеся мобилизацию персонала и реквизицию помещений училища (вскоре в них вселится эвакуированное из Омска то самое Министерство торговли и промышленности [9, с. 45]). «Долгом совести» сочтет он необходимость высказать мнение о том, что «в момент великой смуты... производить какие-либо широкие реформы в области коммерческого образования. считал бы несвоевременным» Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 209 (Иркутское городское коммерческое училище). Оп. 1. Д. 113. Л. 110, 110об..

23 октября 1919 г. на имя министра торговли и промышленности уйдет телеграмма И.М. Камова (другого способа связи со столицей белой Сибири уже не было). Сославшись на тяжелые условия службы, связанные с решением обострившихся административно-педагогических и материальных проблем вверенного ему образовательного учреждения, и пошатнувшееся здоровье, он будет ходатайствовать «об увольнении в отставку» Там же. Л. 114.. Однако отнюдь не министр, который вскоре окажется без портфеля, а коммерческое практико-ориентированное образование отпустит Камова далеко не сразу, заставит второй раз войти в одну и ту же реку, окунуться в пучину куда более радикальных реформ -- теперь уже большевистских.

К моменту утверждения советской власти в Иркутске и губернии в начале 1920 г. реформы системы образования, предпринятые большевиками, уже набрали свои обороты на территориях, не затронутых Гражданской войной. В новую советскую реальность предстояло вписаться и иркутским образовательным учреждениям, а реальность эта не сулила ничего хорошего именно средним специальным учебным заведениям, и коммерческому училищу в том числе.

Радикализм на первом этапе реформ выразился, помимо прочего, и в том, что реформаторы предпочли не решать упомянутую выше проблему соотношения общеобразовательной и специальной подготовки учащихся в средних профессиональных учебных заведениях, а попросту оставить ее в прошлом, фактически упразднив начальные и средние специальные (технические, сельскохозяйственные, торговые/ коммерческие) училища, преобразованные в единую трудовую школу. Как достаточно самокритично отмечали позднее некоторые из реформаторов, «всецело отдавшись идее создания единой трудовой школы, Н[ародный] Комиссариат] П[росвещения] (заметим, в полном соответствии с вышеупомянутыми взглядами Н.К. Крупской и новой программой партии большевиков. -- А. С., Д. М.) категорическим образом отвергал всякую мысль о возможности получения какого-либо специального образования ранее окончания обеих ступеней единой трудовой школы, т.е. ранее достижения 17-18-летнего возраста» [10, с. 8].

Вот и Иркутское городское коммерческое училище было преобразовано в 3-ю Советскую школу 2-й ступени, заведующим которой был утвержден И.М. Камов (пребывавший в этой должности с мая 1920 г. по май 1921 г. ГАИО. Ф. 209. Оп. 1. Д. 113. Л. 1.). Впрочем, есть все основания предполагать, что школа эта (не сменившая места своей «прописки» -- помещений бывшего коммерческого училища) стояла особняком в ряду городских школ 2-й ступени. Совсем неслучайно первый (датированный 1 апреля 1920 г.) номер органа Иркутского отдела народного образования -- журнала «Пролетарская культура», наряду с публикацией примерной схемы проведения в жизнь принципов единой школы, особо подробно остановился на путях реформирования именно профессионального образования.

Средние профессиональные учебные заведения, включая коммерческие училища, получили возможность стать учебными заведениями «повышенного типа над 2-й ступенью трудовой школы в [тех] случаях, когда это вызвано потребностями данного района и когда оборудование этих учебных заведений по своему количеству и качеству удовлетворяет условиям такого преобразования» Известия ВЦИК. 1918. 30 окт. (цит. по: Пролетарская культура (Иркутск). 1920. 1 апр. (№ 1). С. 38).. Им предоставлялось право работать по учебным планам и программам, разработанным педагогическими комитетами учебных заведений, после их утверждения отделом реформы профессионального образования Наркомпроса.

Не будет ошибкой предположить также, что стремившийся не допустить разрушения десятилетиями создававшейся системы профессионального образования учебный отдел Народного комиссариата торговли и промышленности вбросил в публичное пространство идею о том, что лучшие профессиональные школы, выгодно отличаясь от дореволюционных «схоластических» средних учебных заведений, способны облегчить строительство новой трудовой политехнической школы. Возглавлявшая в 1917-1919 гг. эту структуру Ольга Григорьевна Аникст (1887-1952) писала по горячим следам событий: «Приветствуя принцип идеи политехнического образования Единой школы вообще, Народный комиссариат торговли и промышленности, однако, констатировал, что требуется еще долгий промежуток времени, пока Единая школа даст действительно практических для текущей жизни страны работников, и что окончившим Единую школу придется лишь впоследствии избрать какую-нибудь определенную специальность и усовершенствоваться в ней в соответствующих "надступенных" учебных заведениях, к строительству которых необходимо было бы немедленно приступить» [11, с. 21]зованию, впервые увидел свет на страницах «Вестника Народного комиссариата торговли и промышленности» (1919. № 13-14)..

Фундаментом для такого строительства должны были, по мнению ведомства, послужить старые (теперь уже в кавычках) «коммерческие» учебные заведения, которые с пользой для дела и с экономией затрат следовало использовать для создания средних и высших специальных/профессиональных учебных заведений. Наркомат торговли и промышленности достаточно энергично взялся за дело возрождения коммерческого образования под новым и не вызывающим классовых ассоциаций «брендом» образования промышленно-экономического, резонно рассматривая его частью и способом подъема народного хозяйства страны. В достаточно короткий срок в европейской части страны преимущественно на технической и учебно-методической базе бывших коммерческих училищ открыли свои двери не только трудовые школы 2-й ступени повышенного типа (школы с промышленно-экономическим уклоном, промышленно-экономические школы), но и промышленно-экономические техникумы и промышленно-экономические институты Наиболее известным их примером стал Московский промышленно-экономический практический институт, история которого положила начало многим крупным столичным экономическим вузам [12, с. 17-25; 13]. уже как учебные заведения профессионального образования.

Иркутский промышленно-экономический практический институт

Обратим внимание на принципиальный, на наш взгляд, момент. Историки образования, думается, не всегда оправданно утверждают, что «в первые годы советской власти техникумы рассматривались как тип высшей школы с более узкой специализацией. Задачей техникума считалась подготовка инженера-прак- тика, то есть инженера, обладающего знаниями, необходимыми в практической деятельности. Только к 1923 г. техникумы были твердо отнесены к средним специальным учебным заведениям» [14, с. 464]. Одной этой фразой из истории образования вычеркивается пускай и крайне короткий, но от этого не менее интересный его период, а в категорию техникумов попадает и растворяется в ней новый тип высшей школы -- практический институт, заслуживающий самостоятельного внимания и изучения.

Справедливости ради отметим разнообразие возникавших образовательных структур, что серьезно затрудняет их идентификацию, и присутствие в названии учебного заведения слов «практический институт» отнюдь не необходимое и достаточное основание для причисления его к новому типу высшей школы. В качестве примера и для сравнения достаточно указать на одновременно появившиеся в Иркутске практический педагогический Власть труда. 1921. 30 авг. и промышленно-экономический институты. Стартовые их условия были несопоставимы. Если первый должен был разворачивать свою деятельность на основе учительской семинарии (преобразованной после установления советской власти в губернские трехгодичные педагогические курсы), то второй -- на базе куда более основательной -- бывшего коммерческого училища. Поэтому один институт был рожден только на бумаге, открывшись в 1921 г., как того и следовало ожидать, в виде педагогического техникума, второй же появился на свет, хотя и не смог встать на ноги, но уже по совсем иным причинам.

Рискнем настаивать на том, что девятилетняя средняя общеобразовательная школа, а тем более повышенного типа с промышленно-экономическим уклоном, нередко именовавшаяся «надступенным образовательным учреждением», не просто открыла выпускникам двери высшей школы. Не менее важен и тот факт, что она создала предпосылки для движения ей навстречу школы высшей. Движения навстречу уже давно испытываемой образовательной практикой потребности в большей близости вузовского образования к требованиям профессиональной подготовки с одновременным сокращением срока обучения в высшей школе до трех лет. Окно возможностей откроется на крайне непродолжительный срок и, пожалуй, в самый неблагоприятный в экономическом отношении период. Уже в 1921 г. начнется переход от девяти- к семилетнему среднему образованию. Два старших класса школ 2-й ступени будут реорганизованы в техникумы: приблизившись к практике, школа будет оторвана от вуза. В области промышленно-экономического образования действительно, как и утверждают историки образования, наступит пора промышленно-экономических техникумов, а не институтов Рассматривая вузовскую сеть Сибири за первые три года ее существования (1920-1923), деятели образования тех лет выделяли в ее короткой советской «истории» ровно три периода: первый -- «стихийного роста» вузов (1920), второй -- «построения сети по продуманному плану» (1921) и третий -- реальной сети, «выдержавшей тяжелое испытание 1922 года» [15, с. 63]. Отметим, что создание практических институтов, пришедшееся на 1921 г., стало сознательным, продуманным шагом на данном этапе реформ..

Наш интерес не столько к короткой жизни Иркутского промышленно-экономического практического института, сколько к проекту его создания обусловлен в первую очередь личностью «архитектора» -- главного героя нашего повествования Ильи Михайловича Камова. Впрочем, рядом с ним следует поставить фигуру еще одного энтузиаста не только практико-ори- ентированногосал: «Впечатление от преподавателей техникума у меня осталось довольно странное: мне почему-то показалось, что вот жизнь шла вперед, меняла свои формы, на горизонте даже иркутской действительности прошло очень много грозных явлений, совершенно перевернувших эту жизнь и давших ей другое направление, а вот в Знаменском предместье в стенах педагогического техникума остался маленький островок, в лице педагогического коллектива, не поддавшегося сокрушительному влиянию времени. Передо мной были те же лица, несколько состарившиеся, но, так мне показалось, почти окаменевшие в своих воззрениях» [16, с. 30]., но и промышленно-экономического образования тех лет В начале 1924 г. Д.К. Чудинов был назначен на должность заведующего отделом общего и среднего образования Нарком- проса РСФСР. Возглавив отдел среднего и низшего образования Главпрофобра, он провел Первую Всероссийскую конференцию по промышленно-экономическому образованию (20-24 июля 1925 г.), на которой сделал заглавный доклад «Состояние и задачи социально-экономического образования» (Отчет Первой Всероссийской конференции по промышленно-экономическому (коммерческому) образованию. Москва : Всерос. ком. содействия пром.-экон. образованию и ЦК совторгслужащих, 1925. С. 22-27). В декабре 1929 г. Чудинов стал первым ректором Сибирского института народного хозяйства (г. Новосибирск), оставаясь в этой должности по ноябрь 1930 г. -- Дмитрия Константиновича Чудинова (1894-1937). В свою бытность заведующим Иркутским губернским комиссариатом (отделом) народного образования (1920) он, по его собственному признанию, приложил немалые усилия для того, чтобы направить деятельность университета на решение задач экономического и культурного развития края, регулярно наталкиваясь при этом на молчаливое сопротивление старой профессуры, зараженной вирусом «академизма». «Разногласия наши с профессурой исходили из принципиального подхода к задачам высшего учебного заведения» [16, с. 28].

Решение проблемы пришло на посту заведующего уже Сибирским отделом народного образования (октябрь 1920-1924 гг.), где Д.К. Чудинов прослыл «иркутофилом» [16, с. 35] за приписываемое ему лоббирование интересов Иркутска и его образования, прежде всего высшего, в ущерб другим городам -- Томску, Омску или новому центру Сибири -- Ново-Николаевску. Как бы то ни было, вскоре после его визита в Иркутск и выступления перед ответственными работниками и участниками уездной партконференции с докладом «Вопросы высшей школы», в котором он решительно отмежевался от «рутины старых методов высшей школьной политики» в деле открытия новых вузов и факультетов, и последовало решение возглавляемого им ведомства о создании в городе первого в Сибири экономического вуза. «[Г]уманитарный факультет, где старые профессора читают о всяком "праве", есть, есть и историко-филологический факультет, но нет высшего образования, которое было бы рассчитано на поднятие народного хозяйства и обслуживание нужд населения» Вопросы высшей школы // Власть труда. 1921. 24 мая..

Делу «секуляризации» университетов как устранившихся от требований жизни «монастырей чистой науки» должна была служить, таким образом, ликвидация их монополии на высшее образование, тем более в отраслях знания, которые никогда не были вотчиной университетов, развивались вузами, находившимися в ведении Министерства финансов или торговли и промышленности, а также негосударственной высшей коммерческой школой. В народно-хозяйственные высшие учебные заведения, не дожидаясь создания «пролетарского профессорского кадра», должны были привлекаться -- как это широко делалось прежде техническими и коммерческими учебными заведениями -- «не зараженные академическими традициями» преподаватели-практики, что позволило бы давать студентам не просто актуальное, но прикладное знание. С одним только, но немаловажным уточнением: требовался кадр, искренне принявший участие в новом государственном строительстве, обладавший «меньшим хотя бы объемом знаний, но с соответствующей периоду глубоких преобразований теоретической подготовкой» [11, с. 20].

«Архитектура» нового учебного заведения -- и здесь уже на первый план выходит фигура Ильи Михайловича Камова, утвержденного ректором промышленно-экономического института, -- рождалась буквально на ходу: вуз должен был открыть свои двери к началу 1921/22 учебного года. Сначала в местной печати промелькнула информация об организации и предстоящем открытии в городе сразу двух экономических учебных заведений -- промышленно-экономического техникума с четырехлетним курсом преподавания и политико-экономического (?) института с двухгодичным сроком обучения в нем, никак не связываемых автором заметки друг с другом Власть труда. 1921. 26 июня.. Ситуация стала более определенной три недели спустя, когда на страницах «Власти труда» появилась уже небольшая статья И.М. Камова «К открытию промышленно-экономического института в Иркутске», в которой контуры будущего учебного заведения обрели более четкие очертания Мы приписываем авторство этой анонимной газетной публикации И.М. Камову, поскольку она практически полностью и дословно войдет в уже подписанную его именем и опубликованную на страницах той же газеты статью «Высшее промышленно-экономическое образование в Сибири», речь о которой будет идти ниже..

Полный курс учебного заведения был рассчитан на пять лет с учетом того, что на первый курс принимались лица, имевшие неполное среднее образование (два класса школы 2-й ступени или уже вступавшую в свои права семилетнюю трудовую школу). Специальная/профессиональная подготовка начиналась со второго курса и продолжалась в течение трех лет, по окончании которой выпускникам присваивалась квалификация промышленно-экономического инженера (если же обучение завершалось вторым годом специальной подготовки, выпускник получал звание промышленно-экономического техника Власть труда. 1921. 13 авг.). Пятый год обучения был рассчитан на желавших стать преподавателями экономических дисциплин в старших классах трудовой школы, техникумах, в том числе и промышленно-экономических.

В структуре вуза со всей определенностью И.М. Камовым выделялось лишь одно -- педагогическое -- отделение (факультет). Отсутствие информации об остальных может быть либо отнесено на счет «училищного» прошлого будущего института (среднее специальное коммерческое образование не знало ни профессиональной специализации, ни факультетской структуры), либо связано с набором в первый год только на первые три его курса. Реклама информировала, однако, только о нацеленности учебного заведения на подготовку будущих бухгалтеров, статистиков, администраторов, «продовольственников», кооператоров, финансистов и товароведов. Не приходится сомневаться, что приближение выпускного для вуза четвертого курса заставило бы организаторов задуматься о специализации выпускников и ограничиться более узким набором направлений их подготовки Формировало свой социальный заказ и государство. Состоявшееся в ноябре 1921 г. в Ново-Николаевске сибирское совещание наробразов объявило (в лице Комитета профессионально-технического образования (Сибпрофобра)) «ударным» направлением промышленно-экономического образования подготовку работников кооперации и продовольствия (Советская Сибирь. 1921. 27 нояб.)..

Набор лишь 80 учащихся и на два (а не три, как планировалось) курса института Власть труда. 1921. 16 сент. заставил не только продолжить уже после начала занятий приемную кампанию, но и выступить в печати с более подробным рассказом о новых и непривычных для обывателя типе учебного заведения и направлении обучения в нем -- промышленно-экономическом. Речь идет о статье И.М. Камова «Высшее промышленно-экономическое образование в Сибири», занявшей без малого два подвала на страницах губернской «Власти труда» [17].

Источником вдохновения для автора послужила уже упоминавшаяся выше статья-доклад О.Г. Аникст «Промышленно-экономическое образование», обильно им цитируемая и местами пересказываемая. Эта часть публикации знакомила читателя главным образом с послереволюционным становлением промышленно-экономического образования в Европейской России, призванного заместить ставшее достоянием прошлого образование коммерческое. Получив к 1921 г. достаточно широкое распространение в европейской части страны, промышленно-экономические учебные заведения остались практически неизвестны Сибири, констатирует И.М. Камов, что не только вступает в противоречие с решением задач восстановительного периода, но и становится преградой на пути ее последующего развития, явно не соответствуя «большому экономическому будущему» мегарегиона. «Пора положить конец полному игнорированию жизненных интересов богатейшей окраины и дать ей собственных квалифицированных работников, которые могли бы поднять на должную высоту экономическую мощь многообещающей страны» [там же].

Особо подчеркивает И.М. Камов тот факт, что открытие в Иркутске экономического вуза -- это не возврат в «коммерческое» прошлое экономического образования в Сибири, поскольку происходит оно в условиях рождения «новой формы экономической жизни страны». Перед иркутским институтом была поставлена ответственная задача подготовки не только квалифицированных счетоводов, бухгалтеров, статистиков и т.д., но и будущих преподавателей этих специальных дисциплин «для нужд сибирских учебных заведений промышленно-экономического типа», способных не допустить отставания профессионального образования «от общего хода развития экономической и политической жизни страны» [17]. Именно с него, по замыслу создателей, должно было начаться строительство сети промышленно-экономических школ разного уровня в регионе.

Привлечем внимание и к еще одной идее И.М. Камова как истинного энтузиаста практико-ориентированного образования, нашедшей развернутую характеристику в статье. Идее, в которой обнаруживает себя уже преемственность «нового» промышленно-экономического и «старого» коммерческого образования. «Наследство» последнего состояло, прежде всего, в акцентировании внимания на практических занятиях по специальным дисциплинам и на материальном обеспечении их проведения. Институту предстояло поставить дело формирования, как бы сказали сегодня, навыковых компетенций на небывалую высоту: «Базируясь на основе общего образования, промышленно-экономический институт выдвигает на первый план лабораторные и практические занятия, для чего имеют быть применены новейшие лабораторные и студийные методы преподавания» (курсив И.М. Камова. -- А. С., Д. М.) [там же].

Как учебное заведение, дающее законченное среднее и высшее специальное -- экономическое -- образование, институт, по словам И.М. Камова, наделяя своих учащихся «строго проверенными научными знаниями», ставил, тем не менее, «главной своей целью на научной основе дать в условиях нового времени практические знания и навыки, без коих специалист в промышленно-экономической области оказался бы совершенно непригодным» (курсив И.М. Камова. -- А. С., Д. М.). Решающую роль в деле достижения поставленной цели призваны были сыграть развитая материально-техническая и учебно-лабораторная база вуза, а также квалифицированные преподавательские его силы, вербуемые «из местной научно-практическо-профессиональной среды» [17].

Один лишь перечень запланированных к организации (в дополнение к полученным в наследство от коммерческого училища) кабинетов и лабораторий -- геолого-минералогического, счетоведения, статистики, сибиреведения, холодильного дела, трех химических, ряда технологических и т.д. -- ставил институт в один ряд с университетом и его медицинским факультетом, а также с незадолго до этого обретшим статус практического политехнического института Иркутским политехникумом. Особняком в перечне предполагаемых к созданию учебно-лабораторных подразделений И.М. Камов упоминает торговый (нередко называемый и товарным) музей. И потому, что «первые шаги к его созданию» уже были сделаны, и потому, что на него возлагались задачи «не только учебные, но и практические, как [на] учреждение, характеризующее сырьевые ресурсы Восточной Сибири и ее промышленность» [там же].

Для нас же упоминание торгового музея -- едва ли не единственная возможность Некогда существовавший в Государственном архиве Иркутской области фонд Иркутского практического промышленно-экономического института (Ф. 2228) был, по всей видимости, расформирован и слит с фондом Иркутского политехнического практического института (Р-261) с почти неизбежной в этом случае утратой для исследователей части документальных материалов (несмотря на то что название фонда на обложках дел хронологически и разводит последние: 1) Иркутский политехнический (?) промышленно-экономический институт (с июля по ноябрь 1921 г.); 2) Иркутский практический политехнический институт (с ноября 1921 по август 1923 г.))., освещая короткую историю Иркутского промышленно-экономического практического института, указать на фактические (а не планируемые) его действия и свершения. Более того, указать хотя бы на одно из упоминаемых И.М. Камовым в статье государственных учреждений, пришедших институту на помощь в деле становления образовательного процесса или развития учебно-лабораторной базы; назвать, по крайней мере, одного представителя «научно-практическо-профессиональной среды», стоявшего рядом с И.М. Камовым у истоков высшего экономического образования в регионе.

Такой организацией стало созданное сразу после утверждения в Иркутске в 1920 г. советской власти Иркутское губернское статистическое бюро, в следующем году в ответ на острую потребность формировавшихся государственных структур в статистиках перешедшее от участия в периодически организуемых курсах по обучению учетным навыкам «лиц неквалифицированного труда» Курсы статистиков // Власть труда. 1921. 31 мая. к подготовке профессиональных кадров. Заведующий секцией экономической статистики бюро Александр Владимирович Черных (1894 -- ?) О А.В. Черных, к сожалению, мало что известно, хотя за годы работы в Иркутске он опубликовал немало статей, посвященных проблемам местного хозяйства, статистики региона и его внешнеэкономических связей. Возглавлял созданную в 1925 г. экономическую секцию ВСОРГО, состоял доцентом факультета права и местного хозяйства Иркутского университета. Покинув Иркутск, очевидно, в 1928 г., А.В. Черных работал доцентом Сибирского института народного хозяйства в Новосибирске. станет одним из деятельных соратников Камова, преподавателем института и создателем торгового музея при нем. Именно из-под его пера вышла подготовленная в достаточно сжатые сроки работа «Экономическое значение торговых музеев» [18], которую предполагалось использовать как в учебном процессе, так и для достижения тех практических целей, которые ставились перед этим вузовским подразделением.

На обложке хранящегося в фондах Иркутской областной государственной универсальной научной библиотеки им. И.И. Молчанова-Сибирского экземпляра брошюры имеется дарственная надпись: «Глубокоуважаемому Ананию Анисимовичу Пескину, ректору Иркутского Политехнического Института, на память от автора. 24/VII -- 1922 г.», что представляется весьма символичным. На момент выхода издания в свет промышленно-экономический институт уже прекратит свое существование, будучи реорганизован сначала в промышленно-экономическое отделение Иркутского политехнического практического института (Ирполприна), а затем и в Иркутский промышленно-экономический техникум, также, впрочем, просуществовавший лишь до 1924 г.

У И.М. Камова в трудовой книжке указанные пертурбации отразятся лишь одной записью: с 14 февраля по 1 марта 1922 г. он занимал должность декана промышленно-экономического отделения Ирполприна ГАИО. Ф. 209. Оп. 1. Д. 113. Л. 1-1об.. Занимал ровно вплоть до того момента, когда до Иркутска дойдет распоряжение Главпрофобра о реорганизации промышленно-экономического института в техникум, делавшее очевидным скорое расформирование экономического отделения и в политехническом институте Там же. Ф. Р-261. Оп. ОЦ. Д. 6. Л. 4, 4об, 23, 23об.. В известном смысле И.М. Камов последует за своими студентами второго (специального) курса, которые будут переведены на экономическое отделение факультета общественных наук Иркутского университета. Однако он уже не свяжет свои занятия с административно-организационной деятельностью, предпочтя полностью отдаться тому, с чего начал четверть века назад и чем заниматься не переставал никогда -- преподаванием русского языка и словесности. Новым местом службы станет рабочий факультет университета, где И.М. Камов до последнего дня пребывания в Иркутске будет заведовать кабинетом родного языка Весь Иркутск : адрес.-справ.-телефон. кн. на 1924 г. Иркутск : Иркут. отд. Дальне-Вост. конторы объявлений «Двигатель» при газ. «Экономическая жизнь», орган СТО, 1924. C. 73..