Этническая дискриминация при формировании органов государственной власти СССР

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Этническая дискриминация при формировании органов государственной власти СССР

д-р ист. наук, проф., Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия)

Аннотация

Уровень этнополитического неравенства оценивается как отношение доли этноса, занятого в органах государственной власти, к доле данного этноса среди всего занятого населения. Этот показатель можно назвать индексом этнополитической репрезентативности. Он позволяет оценивать степень политической дискриминации объективно и количественно и благодаря этому ранжировать этносы по степени неравенства. Если индекс равен единице, то этнос представлен в управлении пропорционально своей численности, и значит, его право на участие в комплектовании управленческих кадров соблюдено. Если больше или меньше единицы, то этнос неадекватно -- избыточно или недостаточно -- представлен во властных структурах. В имперской России почти все крупные нерусские этносы имели своих представителей во властных структурах, хотя в разной степени и в большинстве случаев нерепрезентативно, когда число выдвиженцев от этноса не соответствовало его численности в населении, т.е. было ниже или выше демократической нормы.

В течение всего советского периода 1917-1990 гг. неуклонно и систематически, практически без остановок, происходило уменьшение неравенства этносов во властных структурах. В 1989 г. дискриминация в органах власти в целом практически исчезла. Преимущества русских при формировании органов управления СССР были минимизированы: процент в органах власти соответствовал их доле в населении. В отдельных сферах управления нивелирование этнического неравенства проходило неодинаковыми темпами. В государственном аппарате равенство в представительности было достигнуто уже в 1959 г. В аппарате партийных и общественных организаций также наблюдалась тенденция по преодолению дискриминации, но в этой сфере к 1990 г. процент нерусских оставался несколько ниже их доли в населении. Минимизация этнического неравенства являлась закономерным следствием, с одной стороны, национальной политики руководства страны, с другой -- стремления этнических элит к равенству в политических правах.

Ключевые слова: Российская империя, Советский Союз, государственный аппарат, партийный аппарат, номенклатура, этнос, неравенство, дискриминация.

Сведения об авторе: Миронов Б. Н. -- д-р ист. наук, проф., Санкт-Петербургский государственный университет (Санкт-Петербург, Россия);

Abstract

The level of ethnopolitical inequality is estimated as the ratio of the share of an ethnic group employed in public authorities to the share of this ethnic group among the entire employed population. This indicator can be called the coefficient of ethnopolitical representativeness. In Imperial Russia, almost all major non-Russian ethnic groups had representatives in power structures, although in most cases this was unrepresentative; the number of nominees from an ethnic group did not correspond to its population size. During the entire Soviet period, 1917-1990, there was a steady and systematic decrease in the inequality of ethnic groups in power structures. In 1989, discrimination in the authorities as a whole practically disappeared. The advantages of Russians in forming the Soviet government were minimized; their percentage in government corresponded to their share in the population. In some areas of government, ethnic inequality was leveled at different rates. In the state apparatus, equality in representation was already achieved in 1959. In the apparatus of party and public organizations, there was also a tendency to overcome discrimination, but in this area, by 1990, the percentage of non-Russians remained slightly lower than their share in the population. Minimization of ethnic inequality was a natural consequence, on the one hand, of the national policy of the country's leadership, on the other -- the desire of ethnic elites for equality in political rights.

Keywords: Russian Empire, Soviet Union, state apparatus, party apparatus, nomenclature, ethnic, inequality, discrimination.

Author: Mironov B. N. -- Dr. Sci. in History, Professor, St. Petersburg State University (St. Petersburg, Russia);

Распад СССР - событие всемирно-исторического масштаба и значения, изменившее геополитическую ситуацию в мире. В научной литературе оно понимается как системный кризис народного хозяйства, социальной структуры, общественной и политической сферы, который привел к прекращению существования Советского Союза как государства в декабре 1991 г В течение 30 лет ученые разных наук и направлений с неослабевающим интересом изучают дезинтеграцию СССР в поисках ответов на вопросы о том, как и почему она произошла и какие факторы ее обусловили. По ориентировочной оценке, на 1 августа 2020 г. только в России написано более 300 книг, 3 тыс. статей и 20 диссертаций. Обобщение этой литературы требует уже не статьи, а специальной монографии.

Анализ литературы¹ показывает, что предложенные объяснения дезинтеграции СССР можно разделить на три большие группы. В первую группу попадают работы, авторы которых рассматривают ее как естественный результат долго развивавшихся процессов, ищут ее исторические предпосылки, изучают тенденции в развитии социума, смотрят на распад системно и комплексно. Вторая группа включает работы, авторы которых видят в дезинтеграции СССР продукт стечения случайных обстоятельств, внешних причин и ошибок партийных и советских лидеров и потому сосредоточены на изучении, с одной стороны, роли субъективных и внешних факторов, а с другой -- короткого периода 1985-1991 гг, непосредственно предшествовавшего дезинтеграции. Самая большая третья группа исследований сосредоточена на событийном уровне -- на конкретно-историческом анализе всей массы фактов и обстоятельств, касающихся распада Советского Союза. Первые считают дезинтеграцию закономерным, имеющим глубокие исторические, экономические, политические, культурологические, социальные предпосылки и причины, вторые и третьи -- случайным явлением, порожденным преимущественно событиями 1985-1991 гг В соответствии с этим и процесс дезинтеграции первые часто называют распадом, а вторые и третьи -- развалом. Особенность большинства работ состоит в сильной политизированности и идеологизированности, а также субъективности, усугубляемой тем, что некоторые авторы сами были свидетелями и участниками перестройки. Они часто ищут не действительные предпосылки и причины распада Союза, а оправдание своего поведения и обоснование своих политических пристрастий. Во многих случаях источниковую базу исследований нельзя считать достаточной. Широкие выводы делаются на основе отдельных фактов, частных свидетельств и обосновываются общими соображениями.

Чтобы понять причины столь масштабного исторического явления, как распад СССР, необходимо проанализировать в междисциплинарном ключе множество факторов в их взаимном переплетении и влиянии, опираясь на массовые, прежде всего статистические, источники. Это под силу только научному коллективу. Отдельный исследователь может претендовать на решение лишь частных вопросов. В данной статье предпринята попытка рассмотреть дезинтеграцию Советского Союза в ракурсе политической дискриминации этносов, в особенности титульных этносов союзных республик, обладавших по конституциям 1924 и 1936 гг ограниченным, или потенциальным, государственным суверенитетом, а по конституциям 1977 и 1990 гг -- полным суверенитетом. Дискриминация будет оцениваться по степени их присутствия во властных и силовых структурах -- в парламенте, государственном и партийном аппарате, в органах суда и правопорядка, а также в армии, причем в динамике -- с 1917 до 1990 г.

Выбор подобного угла исследования определяется двумя обстоятельствами:

1) исключительной важностью вопроса дискриминации, который стоял первым в программах почти всех национальных движений в период перестройки; как показал анализ историографии, в большинстве концепций, объясняющих дезинтеграцию, также присутствует тезис о дискриминации нерусских этносов, о неравноправии в межнациональных отношениях как главном или важном факторе распада Союза;

2) наличием массовых и достаточно объективных статистических источников, которые поддаются обработке посредством специальной методики и позволяют оценить уровень этнополитического неравенства в динамике за весь советский период.

Основные источники настоящего исследования -- сведения всесоюзных переписей населения 1926, 1959, 1970, 1979 и 1989 гг, а также всероссийской переписи 1897 г. Их переписной бланк содержит вопросы о занятости населения отдельных этносов, в том числе в сфере управления, а полученные результаты специалисты считают удовлетворительными. Согласно переписи 1897 г, наличное население империи без Финляндии равнялось 125 681 тыс., а постоянное -- 126 5 87². В принципе, в масштабе страны наличное и постоянное должны совпадать. В нашем случае разница составила 906 тыс. или 0,72 % от наличного населения -- это расхождение является небольшим. По мнению демографов, Всесоюзная перепись 1926 г. недоучла население примерно на 1 % по СССР в целом и на 0,8 °% по РСФСР; перепись 1959 г -- соответственно на 0,1 и 0,13 %. Недоучет по переписи 1937 г был существенно больше -- от 0,3 до 1,2 % по СССР. Перепись 1970 г признается многими специалистами лучшей переписью советского периода, а переписи 1979 г. и 1989 г. -- вполне удовлетворительными³.

Сведения об этнической занятости в 1897 г.⁴ и 1926 г.⁵ опубликованы. В изданных результатах переписей 1959, 1979 и 1989 гг. такие данные отсутствуют. Однако они сохранилась в Российском государственном архиве экономики (далее -- РГАЭ), в фонде Центрального статистического управления (далее -- ЦСУ) СССР (ф. 1562)⁶. Материалы переписи 1989 г. об этнической занятости обработаны ЦСУ частично, в том числе по СССР в целом и по 8 из 15 союзных республик⁷. Некоторой компенсацией служат лаконичные данные за 19871990 гг., опубликованные Управлением статистики труда Госкомстата⁸.

Данные переписи 1897 г. учли всех чиновников, находившихся на службе в администрации, суде, полиции, в придворном, дипломатическом и межевом ведомствах, без разделения их по сфере занятости и рангам⁹. Ведомственная статистика министерств в 1898-1915 гг. имела третий недостаток -- учла не только «чистых» управленцев, но и всех чиновников, многие из которых выполняли далекие от государственного управления обязанности -- служили врачами, преподавателями, агрономами и т.п.¹⁰ Вследствие этого численность собственно государственного аппарата в конце XIX -- начале ХХ в. оказалась преувеличенной.

Данные о численности лиц, занятых в управлении, по советским переписям несопоставимы со сведениями 1897 г., но сравнимы между собой благодаря тому, что критерии отнесения людей к категории управленцев были тождественными -- к занятым в государственном управлении относили руководителей партийной, исполнительной и законодательной власти. Рядовые чиновники в отдельную профессиональную группу не выделялись, незаметно растворяясь в общей массе служащих, и идентифицировать их в материалах переписи невозможно. О всех занятых в управлении можно судить по сведениям ведомственной статистики.

В переписи 1926 г. зафиксирован руководящий персонал органов центрального и местного управления на шести уровнях:

1) руководители и заведующие учреждениями центрального, областного и губернского управления и их частями;

2) руководители и заведующие учреждениями окружного и уездного управления и их частями;

3) руководящий персонал рай- и волисполкомов;

4) руководящий персонал сельсоветов;

5) руководящий персонал месткомов и фабзавкомов;

6) руководящий персонал прочих учреждений. При этом руководители партийных, профсоюзных и общественных организаций (Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству, Московское общество охотников и рыболовов, Комитеты крестьянской общественной взаимопомощи и др.), а также и законодательной власти не выделялись в самостоятельную группу, а объединялись с персоналом собственно государственных учреждений¹¹.

В переписях 1959 г. и 1970 г учтены руководители органов государственного управления (законодательной и исполнительной власти) и партийных и общественных организаций на трех уровнях (приводим формулировки из переписных листов):

1) общесоюзных, республиканских, областных и окружных органов и их структурных подразделений (включая города с населением 500 тыс. чел. и более);

2) районных и городских органов и их структурных подразделений (кроме городов с населением 500 тыс. чел. и более);

3) председатели и секретари исполнительных комитетов сельских и поселковых Советов, а также руководители первичных партийных и общественных организаций. В 1979 и 1989 гг. руководители органов государственного управления, с одной стороны, и партийных и общественных организаций -- с другой фиксировались порознь, но без разделения по уровням управления.

С 1940 г. ЦСУ и другие органы государственной статистики ежегодно учитывали всех чиновников, занятых в управлении, исключая технический и обсуживающий персонал, но, к сожалению, без этнического профиля (табл. 1).

Сравнение данных переписей и ведомственной статистики показывает, что руководящий персонал составлял от общего числа управленцев 31 % в 1926 г. и 1959 г., 21 % в 1970 г. и 26 % в 1979 г, т. е. на одного руководителя приходилось 3-4 рядовых сотрудника. Это говорит о том, что переписи учитывали в категории управленцев руководителей всех подразделений и всех рангов.

Из аппаратов партийных, комсомольских, профсоюзных и других общественных организаций и их структурных подразделений (ЦК КПСС, ЦК ВЛКСМ, ВЦСПС, ЦК профсоюзов и центральные общественные организации -- на общесоюзном уровне; ЦК компартий союзных и автономных республик, ЦК комсомола, советы и ЦК профсоюзов -- на республиканском уровне; крайкомы, обкомы и окружкомы КПСС, ВЛКСМ и профсоюзов -- в масштабе краев, областей и национальных округов) в переписях учитывались первые и все остальные секретари, заведующие отделами и секторами партийных и комсомольских органов, а также председатели, заместители председателей и секретари профсоюзных органов. Руководящий персонал во всех общественных организациях относительно численности рядовых членов был невелик. Например, в 1989 г. доля руководящих работников в общей численности лишь КПСС (19 488 тыс. членов и кандидатов в члены) составляла всего 1,5 %¹².

Из руководителей органов государственного управления и их структурных подразделений учтены главы правительств СССР, союзных и автономных республик, министры, председатели госкомитетов, начальники главков, управлений и отделов Советов министров, министерств и госкомитетов, председатели исполкомов (краев, областей, округов, районов и городов), а также их заместители; из руководителей органов законодательной власти -- члены Президиумов Верховных Советов СССР, союзных и автономных республик, а также исполкомов Советов народных депутатов всех уровней. Кроме управленцев, переписи идентифицировали и зафиксировали в этническом разрезе весь юридический персонал, исключая технических работников -- судей, прокуроров, следователей, адвокатов; переписи 1926 и 1959 гг учли еще и всех работников органов правопорядка, а перепись 1926 г. -- военнослужащих (табл. 2).

Таблица 1. Среднегодовая численность работников аппарата органов управления СССР в 1940-1989 гг. (тыс. чел.)