Курган 524 у с. Жаботин (новое в изучении "опорного" памятника скифской архаики в украинской правобережной лесостепи)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курган 524 у с. Жаботин (новое в изучении «опорного» памятника скифской архаики в украинской правобережной лесостепи)

С.А. Скорый, Р. В. Зимовец, В. Н. Окатенко

Публикуются материалы полного исследования известного погребального памятника эпохи скифской архаики -- кургана 524 у с. Жаботин (бассейн р. Тясмин, Днепровская Правобережная Лесостепь). Приводятся описание и анализ структуры насыпи, остатков погребального сооружения, организации подкурганного пространства, сохранившегося погребального инвентаря. Полученные новые материалы и критический подход к артефактам, обнаруженным при раскопках кургана в 1913 г. А. А. Бобринским, ставят под сомнение датировку жаботинского кургана 524 в рамках VIII или рубежа VIII--VII вв. до н. э.

Ключевые слова: курган, раннескифское время, Жаботин, бассейн р. Тясмин.

The barrow 524 near village Zhabotin (New Research of the «Basic» Site of the Scythian Archaic Period in the Ukrainian Right-Bank Forest-Steppe)

S.A. Skory, R.V. Zimovets, V.N. Okatenko

The first excavations on this barrow were carried out in 1913 by the famous archaeologist Alexei Bobrinskoy. The central part of the mound was excavated by the pit.

The base of rather large ground wooden tomb buried in antiquity has been discovered there. The surviving items (weapons, horse equipment, pottery, small gold jewelry) later made it possible to date this mound to the end of the 7th century BC or ca. 7th--6th centuries BC.

Since the late 1980s, there has been a tendency -- and, in our opinion, incorrect -- of rather sharp aging of the Central tomb, and, accordingly, of whole barrow 524 near the village Zhabotin. It began to date ca. 8th--7th centuries BC, 750--700 BC, not later than the end of the 8th century BC, and finally, ca. mid- 8th century BC.

The Zhabotin 524 barrow began to be interpreted as the basic funeral monument of the Scythian archaic period in the Dnieper Right-Bank Forest-Steppe.

In 2019, the complete study of the barrow was made. By the time of the excavation it had a height of 3.0 m with a diameter of 55 x 50 m.

During the study, 12 profiles of the mound were obtained. They provided complete picture of its construction. The mound was constructed from humus in 2 stages. The first mound was directly made over the Central tomb. Its diameter is 24 m, the reconstructed height is up to 4.0 m. The mound was lined with radially wooden blocks. The second mound with a diameter of up to 50 m was fixed below by clay crepe. Reconstructed height up to 7.0 m.

Information on the Central Tomb, according to the number of signs, and first of all -- to the sizes, differ from the information published by A. Bobrinskoy.

The actual dimensions of the tomb are not 35 m2, but 22 m2. From the southeast and northwest to the Central Tomb two ritual wooden platforms adjoined, one of which was badly burned. Next to them is open burial 2, covered by a tree. The male skeleton (14-- 18 years old) lay in the contracted position, without any goods. In our opinion, this burial should be considered as the sacrifice to the main noble deceased -- a heavily armed Scythian equestrian warrior buried in the Central Tomb.

A few items from the Central Tomb were also found -- bronze scales of the armour, the fragment of iron sword, but most important is the bronze plate in the form of a bull's head and the amphora handle. Judging by the composition of clay, it belongs to the vessels of Eastern Greek production. These findings are of fundamental importance: they cannot be dated by the time earlier than the late of the 7th century BC.

This situation made us once again turn to the most significant products, the so-called chronological indicators, discovered in 1913, on the basis of which the number of researchers were dated the Zhabotin 524 mound until the mid- 8th century BC.

These are arrow-heads, horse trappings, appliques decorated in animal style. Their analysis shows that these artifacts are not convincing arguments for such an early date for the barrow. курган жаботин скифская архаика

Keywords: barrow, Early Scythian period, Zhabotin, Tyasmin river basin.

Курган 524 біля с. Жаботин (нове у вивченні «опорної» пам'ятки скіфської архаїки в Українському Правобережному Лісостепу)

С.А. Скорий, Р.В. Зимовець, В.М. Окатенко

Перші розкопки на цьому кургані були здійснені у 1913 р. відомим археологом Олексієм Бобринським. При цьому була розкопана котлованом тільки центральная частина.

Під насипом відкрито основу великої дерев'яної гробниці, що була пограбована в давнину.

Речі, що збереглися (зброя, кінське спорядження, посуд, маленькі золоті прикраси), пізніше дали можливість датувати курган кінцем VII або рубежем VII-- VI ст. до н. е.

Починаючи з кінця 1980-х рр. накреслилася тенденція і -- як ми вважаємо, некоректна -- подавнення Центрального поховання і, відповідно, всього кургану 524 біля с. Жаботин. Його почали датувати VIII-- VII ст. до н. е., 750--700 рр. до н. е., але не раніше кінця VIII ст. до н. е. і нещодавно -- серединою VIII ст. до н. е.

Жаботинський 524 курган почали інтерпретувати як опорну поховальну пам'ятку глибокої скіфської архаїки в Дніпровському Правобережному Лісостепу.

2019 р. було здійсненне повне дослідження кургану. На час розкопок він мав висоту 3,0 м при параметрах 55 х 50 м.

Впродовж вивчення, було отримано 12 профілів насипу. Вони дали повне представлення щодо його будови. Насип був зроблений із чорнозему в 2 етапи.

Перший насип безпосередньо перекривав Центральну могилу. Його діаметр складає 24 м, висота сягає 4,0 м. Насип був перекритий зверху, радіально, дерев'яними блоками.

Другий насип, що мав діаметр майже 50 м, мав на склонах глинисту крепиду. Його реконструйована висота до 7,0 м.

Інформація відносно Центральної Могили, і в першу чергу щодо її розмірів, відрізняється від інформації, опублікованої О. Бобринським. Фактична площа могили не складає 35 м2, а лише 22 м2.

На південний схід і на північний захід від Центральної Могили відкриті два ритуальних дерев'яних помости, один з яких мав сліди горіння. Поряд з ними знайдена могила 2, що була покрита деревом. Кістяк чоловіка (14--18 років) лежав на боці, в дуже стиснутій позиції, без будь-яких речей. На нашу думку, це поховання слід розглядати як жертву, присвячену головному знатному небіжчику -- важкоозброєнному скіфському воїну, вершнику, що був похований у Центральній Могилі.

У Центральній Могилі було знайдено декілька речей: бронзові платівки від панциру, фрагменти залізного меча, але важливіше всього -- бронзова пряжка у вигляді голови бика і ручка амфори. Беручи до уваги склад глини амофри, можна вважати, цей посуд належить східногрецькому виробництву.

Вказані знахідки є принципово важливими: їх не можна датувати часом раніше, ніж кінець VII ст. до н. е.

Ця ситуація змусила нас ще раз повернутись до так званих хроноіндикаторів, виявлених у 1913 р., на підставі яких ряд дослідників відносить курган Жаботин 524 до середини VIII ст. до н. е.

Це, перш за все, бронзові вістря стріл, деталі кінського спорядження, прираси у звіриному стилі.

Їх аналіз свідчить: ці артефакти не є переконливими аргументами щодо такої ранньої дати кургана.

Ключові слова: курган, ранній скіфський період, Жаботин, басейн річки Тясмин.

Летом 2019 г. Скифская Среднеднепровская экспедиция Института археологии НАН Украины осуществила полное исследование известного погребального памятника эпохи скифской архаики -- кургана 524 у с. Жаботин Каменского р-на Черкасской обл. (бассейн р. Тясмин, Днепровское Лесостепное Правобережье) 1.

Археологическим работам на кургане предшествовали его тщательное обследование поздней осенью 2018 и весной 2019 гг. , а также комплекс геофизических исследований (георадарная, магнитометрическая съемки, применение метода комплексного обнаружения металлов), показавший некие аномалии в пределах насыпи изучаемого памятника .

Напомним, что в 1913 г. данный курган был частично раскопан А. А. Бобринским, который присвоил ему номер 524 (DXXIV), исходя из общей нумерации исследованных им погребальных памятников, с географической привязкой к г. Смела.

К моменту исследований курган, по данным А. А. Бобринского, имел высоту 5,40 м, при диаметре 68 м. В ходе раскопок было выявлено основание большой наземной погребальной конструкции и некоторые вещи, оставшиеся в ней после древнего ограбления. Краткий отчет о проделанной работе, с 4 иллюстрациями обнаруженных предметов, был опубликован в «Известиях императорской Археологической комиссии» (вып. 60). Однако какие-либо чертежи или фотографии, связанные с данным памятником, в публикации А. А. Бобринского отсутствуют (Бобринской 1916). Артефакты, найденные в кургане, поступили в собрание Государственного Эрмитажа, где хранятся и поныне (фонды Отдела археологии Восточной Европы и Сибири)

Несмотря на отсутствие упомянутой научной документации, курган 524 у с. Жаботин прочно вошел в круг археологической литературы по раннему железному веку, более того, со временем стал трактоваться, как один из наиболее ранних, опорных памятников глубокой скифской архаики, прежде всего, для Днепровского Лесостепного Правобережья. При этом, хронологические позиции кургана со временем пережили определенную эволюцию.

Нет нужды приводить весьма обширный перечень работ, в которых фигурируют в той или иной степени материалы кургана 524 у с. Жаботин. Достаточно упомянуть хотя бы следующие научные труды обобщающего или более узкого характера, где есть сведения по данному погребальному памятнику (Мелюкова 1964, с. 17; Іллінська 1973; Ильинская 1975, с. 20, табл. VII; Ильинская, Тереножкин 1983, с. 234, 235, 237; Полін 1987, с. 20, 21, рис. 3: 12--16; Kossack 1987, S. 42--48, 84, Abb. 11; Ковпаненко, Бессонова, Скорый 1989, с. 159; Петренко 1990, с. 61, 73, 74; Медведская 1992, с. 87; Смирнова 1993, с. 105; Иванчик 2001, с. 176, 177, рис. 84; Алексеев 2003, с. 380, рис. 10: 1, 2; Скорый 2003, с. 38, 39, рис. 4; Махортых 2003, с. 47, 122, рис. 50: 10, 11; Эрлих 1991, с. 35; 2007, с. 130, 179, 180; Вальчак 2009, с. 251, рис. 64: 1--4; Дараган 2011, с. 68, рис. II: 22, c. 571, 572).

С начала 2000-х гг. курган 524 и комплекс сохранившихся предметов, находящихся в собрании Государственного Эрмитажа, стал предметом исследований Т. В. Рябковой. Ею написан ряд работ, касающихся тех или иных вопросов, связанных с данным погребальным памятником (Рябкова 2005; 2007, 2008; 2009; 2010a, с. 310; 2010b, с. 90, ил. 1: 1, с. 99; 2011; 2012) и, в конечном итоге, издано обобщающее, основательное исследование о кургане 524 у с. Жаботин в целом (Рябкова 2014). Тщательно проанализировав указанный комплекс вещей Т. В. Рябкова постулировала его многокомпонентность и выделила в их кругу, с точки зрения генезиса, 3 основные группы изделий: местные, северокавказские и центральноазиатские (или их реплики).

Мотивы, стимулирующие полное исследование данного памятника Скифской Среднеднепровской экспедицией ИА НАН Украины более чем через 100 лет после первоначальных работ на нем, были разнообразны. В их числе: 1) ежегодная распашка насыпи в ходе сельскохозяйственных работ, что, в конечном итоге, вело к разрушению кургана ; 2) наметившаяся в последнее время тенденция резкого удревнения данного археологического комплекса, что изначально представлялось нам недостаточно обоснованным ; 3) наконец, приближающийся юбилей (100-летие со дня рождения) выдающегося украинского скифолога В. А. Ильинской, выделившей на основании изучения колчанного набора в кургане 524 наконечники так называемого жаботинского типа -- двулопастные длинновтульчатые с ромбической головкой и обычно шипом в основании втулки (Іллінська 1973).

Курган 524 расположен к северо-востоку от центра с. Жаботин, на плоском высоком плато, возвышающемся с юга над речкой Жаботинкой и бывшим с. Завадовка. С южной и северо-восточной сторон плато ограничено оврагами и крутыми склонами (рис. 1). Данное место известно у местного населения, как урочище Вершина. Сам же курган фигурирует под названием «Могыла» (укр.).

Памятник входил в состав курганной группы из 2 насыпей (группа I, по Г.Т. Ковпаненко, С. С. Бессоновой, С. А. Скорому), из зафиксированных в свое время близ с. Жаботин (Ковпаненко, Бессонова, Скорый 1989, с. 159). Один из курганов (№ 523, по нумерации А. А. Бобринского) располагался на узкой возвышенности, в 0,25 км к югу--юго-западу от кургана 524 (рис. 1). Он также был раскопан названным исследователем в 1912 г. Скифское погребение, остатки которого были открыты в кургане, оказалось опустошительно ограбленным (Бобринской 1914, с. 102--103). Сохранившиеся немногочисленные предметы (обломки античной керамики и несколько бронзовых наконечников стрел) позволили отнести захоронение ко времени не позже V в. до н. э. (Ковпаненко, Бессонова, Скорый 1989, с. 159).

Следует также подчеркнуть, что напротив урочища Вершина, где расположен курган 524, примерно в 1,1 км к востоку от него, находится Тарасова Гора с известным памятником оседлого населения -- Жаботинским поселением (рис. 1). Изучение его материалов позволило выделить в свое время особый этап в археологии раннего железного века Днепровского Лесостепного Правобережья -- жаботинский (Покровская 1973).

Рис. 1. Локализация кургана 524 в урочище Вершина, близ с. Жаботин, относительно иных памятников раннего железного века в микрорегионе бассейна р. Тясмин: 1 -- на военно-топографической карте; 2 -- на топографической карте ГосГеоКадастра Украины

Рис. 2. Курган 524 перед началом раскопок. 22 июля 2019 г.

К моменту исследований Скифской Среднеднепровской экспедиции курган, по данным топографической съемки, имел высоту до 3,0 м (от современной поверхности), слегка овальную, вытянутую с севера на юг насыпь, сужающуюся в указанных направлениях, с параметрами 55 (С--Ю) х 50 (В--3) м (рис. 2, 3).



Рис. 3. Курган 524, планы: 1, 2 -- ортофотоплан местности, с к. 523; 3, 4 -- объемная цифровая высотная модель насыпи на ортофотоплане местности; инструментальный план с горизонталями высот и профилями насыпи до начала раскопок (съемка А. Короти)

Памятник исследован на снос, 5 основными траншеями, с оставлением шести бровок, ориентированных по оси С--Ю (рис. 4) Ширина Центральной траншеи 7,0 м (учитывалось разрушение центра насыпи раскопочным котлованом А. А. Бобринского), остальные по 3,5 м, на ширину хода бульдозера 1. Ширина двух бровок в центре -- 1,5 м, остальные -- 1,0 м.

В итоге получено 12 профилей насыпи, давших полное представление об ее устройстве.

Ход полевых работ, помимо использования традиционных методов, фиксировался с помощью БПЛА (А. Коротя).

При полевых работах на подкурганном пространстве, в Центральной, Восточной первой и 3ападной первой траншеях обнаружено в одиночном состоянии 9 костей животных, принадлежащих быку и коню . Возможно, следы некой тризны, хотя утверждать это категорически нельзя.

Рис. 4. Курган 524 у с. Жаботин: 1 -- трассировка насыпи по оси север--юг; 2 -- южный участок радиальной обкладки деревом первой насыпи кургана; 3 -- панорама раскопок

При выборке земли в траншеях на различных глубинах встречены стенки лепных сосудов (общее число 23 ед.), однако без какой-либо концентрации в определенных местах. Некоторые из них принадлежат толстостенным сосудам со слегка подлощенной поверхностью, иные, имеют грубую, шероховатую поверхность, и, скорее всего, являются обломками горшков, Один небольшой фрагмент -- явно относится к миске, с двухсторонней лощенной поверхностью, причем внешняя поверхность -- темного, почти черного цвета. Условия обнаружения данной керамики не дают убедительных оснований видеть в них следы поминальной тризны.

Однозначно нельзя связывать напрямую с курганом 2 венчика лепных мисок, найденных в насыпи при выборке грунта в Западной I-й и Восточной II-й траншеях. Они украшены орнаментом, свойственным предскифской керамике расположенного неподалеку Жаботинского поселения на Тарасовой Горе (Дараган 2011, с. 413, 485, рис. IV.13) и, попали в насыпь, скорее всего, случайно.

Пожалуй, следует также добавить, что в насыпи эпизодически встречались стенки лепных грубых сосудов, некоторые с расчесами, относящиеся к эпохе бронзы. Возможно, это свидетельство того, что какая-то часть грунта доставлялась на место сооружения кургана с близлежащих окрестностей. Во всяком случае, при осмотре распаханой поверхности вблизи кургана фрагменты керамики практически не встречены.

В процессе раскопок удалось получить информацию по комплексу вопросов, как-то: 1) устройство насыпи кургана; 2) характер основания Центральной наземной гробницы; 3) организация близлежащего к Центральной гробнице подкурганного пространства; 4) методика раскопок А. А. Бобринского; 5) погребальный инвентарь.

Остановимся на каждом из указанных вопросов более подробно.

Перед тем, как перейти к конкретному описанию устройства насыпи, четко зафиксированному в ходе полевых исследований, акцентируем внимание на одном странном, на первый взгляд, обстоятельстве.

Речь идет о размерах кургана 524, сведения о которых сообщаются в публикации А. А. Бобринского, и тех, которые зафиксированы нами перед началом раскопок, т. е. высоте 5,40, при диаметре примерно 68 м (А. А. Бобринской), и высоте до 3,0 м, при размерах 55 х 50 м (данные 2019 г.). Если предположить, что курган при высоте 5,40 м распахивался в течение продолжительного времени, перемещенный объем земли, имеющий в центре мощность почти до 3,0 м, должен был a priori увеличить диаметр кургана. Но этого, однако, не наблюдается. Диаметр кургана даже несколько уменьшился при уменьшении насыпи почти на 3,0 м. Эту ситуацию можно объяснить лишь одним -- преднамеренным удалением части черноземной насыпи. Похоже, что этот факт действительно имел место, поскольку, по воспоминаниям старожилов, в послевоенный период с кургана производили отбор чернозема на сельскохозяйственные нужды. Правда, можно предположить и иное. Раскопщики при работах 1913 г. грунт центральной части насыпи складировали отдельно, вблизи кургана, а не раскидывали по сторонам. Об этом, возможно, свидетельствует фиктивная насыпь слегка продолговатой формы, к югу от № 524 (рис. 3), которую мы приняли за еще один небольшой курган, проверив с помощью бульдозера. В более же позднее время уже добирался чернозем непосредственно с насыпи 524.

Следует также отметить иной факт. По данным геомагнитной и георадарной съемок, осуществленных перед началом раскопок (Геофизический... 2019), с западной и восточной сторон насыпи фиксировались некие аномалии в виде дуг, будто бы некая выборка земли, что породило версию о наличии кольцевого рва. Однако в ходе осуществленных раскопок она не подтвердилась. В равной степени ошибочна мысль и о наличии второй гробницы под курганной насыпью, на что, как будто, указывали аномалии, зафиксированные упомянутыми съемками, к северу от Центральной наземной гробницы.

Данные стратиграфии насыпи (как уже отмечалось 12 профилей) неоспоримо свидетельствуют, что она возводилась в два приема.

Обе насыпи сложены из однородного, довольно темного чернозема.



Первая насыпь была сооружена над наземной деревянной гробницей, остатки которой открыл в 1913 г. А. А. Бобринской (рис. 5, 6). Стратиграфически ее вид и размеры фиксировались в трех раскопочных траншеях (Центральная, Западная I-я, Восточные I-я и II-я) и на семи профилях бровок. При этом абрис насыпи целиком виден на профилях H--H' (Западная I-я траншея), D--D' (Восточная I-я траншея), E--Е' (Восточная II-я траншея; рис. 7). Самый центр насыпи (т. е. наиболее высокая его часть) был разрушен котлованом А. А. Бобринского. Тем не менее, высота насыпи в профилях А--А' (Центральная траншея) и С'--С (Восточная I-я траншея) вполне реконструируются (рис. 7). По данным стратиграфии профиля C'--С, высота первой насыпи от уровня древнего горизонта могла быть до 3,80 м, а с учетом разрушения центральной части кургана -- до 4,0 м Диаметр первой насыпи, принимая во внимание ее контуры на всех профилях, составлял примерно 29 (север--юг) х 25 м (восток--запад), т. е. она имела овальную слегка вытянутую с севера на юг форму (рис. 5, 6).

Насыпь кургана первоначально была полностью обложена радиально дубовыми плахами. В центральной части выкладка основательно разрушена раскопочным котлованом и траншеей А. А. Бобринского (рис. 5, 6), но на отдельных участках и в профилях эта «шатровидная» конструкция фиксировалась чрезвычайно четко (рис. 7). Особенно хорошо сохранился участок радиальной обкладки в южной части Западной I-й траншеи (рис. 4--6). Ширина плах здесь от 10 до 20 см. Некоторые из расчищенных плах имели длину 2,0--2,5 м. На отдельных из них фиксировались следы горения.

Зачастую встреченные плахи столь ровные, словно, некоторые из них были оструганы.

Вторая насыпь (или досыпка) значительно увеличила размеры кургана. Диаметр ее фиксируется практически во всех профилях наличием специальных, в основном, двухслойных своеобразных крепид, сооруженных из глинистого и серого грунтов, отличающихся от чернозема насыпи (рис. 7). Эти крепиды четко ограничивают диаметр второй насыпи (или досыпки), охватывая подножие кургана и на определенную высоту -- склоны. Длина крепиды колеблется от 5,0 до 7,5 м, при максимальной толщине 1,0--1,20 м.

Максимальный диаметр второй насыпи, по стратиграфическим данным профилей, составляет не более 47 (север--юг) на 40 м (восток-- запад; рис. 5, 6). Она также имеет форму правильного овала.

Учитывая сведения А. А. Бобринского, о том, что курган к моменту его исследования имел диаметр примерно 68 м, складывается вполне определенное впечатление: ко времени раскопок 1913 г. насыпь кургана уже была основательно распахана.



Рис. 6. План кургана 524; без рабочей и поисковых траншей 1913 г.



Рис. 7. Профили кургана 524 у с. Жаботин; условные обозначения: 1 -- древняя дневная поверхность; 2 -- пахота; 3 -- чернозем; 4 -- серый грунт; 5 -- грунт с материковым выкидом; 6 -- контур раскопа А. А. Бобринского; 7 -- материк; 8 -- остатки дерева; 9 -- обгоревшее дерево; 10 -- соременное нарушение насыпи; 11 -- фрагменты профилей с указанием остатков первой насыпи

Возникает вопрос: какова же была первоначальная высота кургана после досыпки, если в десятых годах XX в. она достигала 5,40 м? В свое время один из авторов данной работы привел сводки больших курганов скифской эпохи в Днепровском Лесостепном Правобережье, в которых отражено сочетание диаметра и высоты памятника в наши дни (Скорий 1990, с. 106, 107). Из них вполне очевидно, что некоторые курганы диаметром около 50 м, вполне могли иметь высоту 7,0 м и более.

Мы не знаем, каков был хронологический промежуток между созданием первой и второй насыпей кургана. Их грунт -- чернозем, мало чем отличается по внешнему виду. Четким разграничением двух насыпей являются лишь остатки радиальной обкладки на первой из них.

Стало почти аксиомой в курганной археологии, что наличие досыпки (или второй насыпи) в кургане предполагает a priori присутствие второго, впускного погребения (или погребений). Однако, в кургане 524 у с. Жаботин эта закономерность отсутствует. Досыпка явно есть, впускной могилы (или могил) явно нет. Версия о том, что в насыпи могло быть некое захоронение и оно разрушено, скажем, в ходе работ 1913 г. не может приниматься во внимание. Курган копали вручную, лопатами, достаточно наблюдательные люди (они, к примеру, нашли ряд мелких вещей в ограбленной в древности Центральной гробнице), и допустить, что раскопщики могли пропустить какое-либо погребение -- просто не реально.

Остается лишь одно: предположить, что в силу, очевидно, достаточно высокого статуса погребенного (-ых) в Центральной гробнице, насыпь кургана через некоторое, возможно, небольшое время (например, через год) была основательно увеличена.

Наличие шатровой конструкции в кургане 524 у с. Жаботин (а не «двух крыш» -- как считал в свое время А. А. Бобринской) совершенно не должно удивлять, более того, на наш взгляд, вполне закономерно. Вспомним, что именно в этом районе, по сути, во всех в той или иной степени исследованных курганах раннескифского времени обнаружены шатровидные конструкции, дерево которых не обожжено, слегка обожжено или сгорело практически полностью. Речь идет о кургане Червона Могила у с. Флярковка, относящемуся к концу VII -- началу VI вв. до н. э., а также двух частично раскопанных курганах, на одном из которых (высота 5,0 м) в свое время проводил работы В. В. Хвойка (Ковпаненко 1984, с. 107--112, 113; 1998).

Шатровые (шатровидные) конструкции в курганах раннего железного века евразийского региона известны довольно хорошо, в том числе в лесостепных древностях раннескифской поры на Юге Восточной Европы. По-видимому, своими истоками они восходят к погребальным конструкциям эпохи бронзы и получили достаточно широкое распространение в кочевом мире скифской эпохи. Для территории Лесостепи шатровидные надмогильные конструкции, безусловно, являются этнокультурным маркером, фиксирующим проникновение степных кочевников в данные пределы (Скорий 1987; Скорый 2003, с. 53).

К счастью, углубленное основание наземной погребальной конструкции Центральной гробницы, которую открыл в 1913 г. А. А. Бобринской, оказалось, в основном, не нарушенным в ходе упомянутых раскопок. Более того, во всех столбовых ямах, располагавшихся по периметру основания, сохранились в той или иной степени остатки дерева от столбов (рис. 8, 9). Это позволяет нам не только провести объективное описание объекта, но и сравнить полученную информацию с той, что в свое время была опубликована А. А. Бобринским.

Отметим, что к моменту открытия основания гробницы, оно было заполнено в основном темным черноземом, лишь в центральной части фиксировались прослойки материковой глины толщиной до 0,20 м. В северной половине углубленного основания -- канавке для фиксации столбов, в нижней части заполнения, т. е. забутовке данной столбовой конструкции, найдены ручка античной амфоры и невыразительный фрагмент стенки лепного сосуда с подлощеной поверхностью. В южной части зафиксировано несколько сильно разрушенных человеческих костей.



Рис. 8. Углубленное основание Центральной гробницы (погребение 1), фото: 1--3 -- с канавками по периметру со столбовыми ямками и остатками дерева; 4 -- с лучевидными поисковыми траншеями 1913 г.; 5 -- один из крупных дубовых столбов в канавке основания гробницы

Углубленное основание наземной бревенчатой конструкции ориентировано по оси СЗ--ЮВ, что вполне совпадает с информацией А. А. Бобринского. Основание имеет почти прямоугольную форму, хотя углы его слегка закруглены. Оно ограничивается прокопанной с уровня древнего чернозема канавкой шириной до 0,50 м, впущенной в материк примерно на 0,60 м, в дне которой, в свою очередь, находятся ямки для столбов различного диаметра и глубины (рис. 8, 9).

Вместе с тем, реальные размеры основания наземной гробницы отличаются от тех, что привел в публикации А. А. Бобринской. У него -- длина склепа (по оси СЗ--ЮВ) равна 6,3 м, ширина 5,45 м, т. е. общая площадь гробницы -- около 35 м2 (Бобринской 1916, с. 3). На самом деле размеры гробницы иные: с внутренней стороны основания столбов они равны 5,5 х 4,0 м, т. е. 22,0 м2, по внешней линии столбов -- 6,0 х 4,7 м, т. е. 28,2 м2. Вполне очевидно: размеры погребальной конструкции явно преувеличены.

Общее количество столбов, составлявших стены погребальной конструкции, их диаметр также весьма отличаются от данных, приводимых А.А. Бобринским.

Так, число столбов в реалии равно 34, при этом ямки от двух из них (в северо-восточном углу) были столь мелки, что с трудом просматривались на дне канавки. По длинным сторонам их было 9, северо-восточная стена, и 10, юго-восточная стена. По коротким сторонам -- соответственно -- 5 столбов, северо-западная стена, и 10, юго-восточная. В публикации же А. А. Бобринского упоминаются 54 столба (т. е. на 20 столбов больше), при этом по 16 -- вдоль длинных стен, по 11 -- вдоль коротких (Бобринской 1916, с. 3).

Стоит также добавить, что по всем четырем углам не фиксировались остатки столбов «огромных размеров», о чем речь идет в публикации А. А. Бобринского. На самом деле, лишь 2 столба отличаются большими диаметрами: один из них находился в юго-западном углу, другой -- примерно по центру длинной, северо-восточной стены (рис. 8, 9). Диаметр сохранившейся основы этих столбов достигает 0,50 м (рис. 8: 5). В целом же, диаметр столбов колеблется от 0,20 до 0,35 м. Наименьшим диаметром отличаются столбы юговосточной стенки погребальной конструкции.

Не наблюдаются и следы обожжения нижних концов столбов, вставленных в канавку, о чем сообщает А. А. Бобринской (1916, с. 3).

Изучение остатков древесины показало, что столбы были изготовлены из дуба черешчатого (Quercus robur L.) .

Любопытно то, что буквально под основаниями всех столбов земля имеет зеленовато-серый цвет, похоже, свидетельствующий о том, что в канавке был затек воды. Т. е. можно предположить, что после ее прокапывания, до установки столбов, прошел дождь, что и привело к образованию затека.

Нужно отметить еще один немаловажный момент. Реальный уровень пола, на котором в свое время размещались погребенные лица и вещи, сохранился лишь в центральной части основания склепа, между стенами, на ширину 2,0-- 4,5 м. С двух сторон, северо-западной и юго-восточной, прокопы на глубину до 0,50 м при этом материковая глина из них выкладывалась на сохранившийся участок пола (рис. 8, 9).

Полагаем, что в указанных местах пол был перекопан в 1913 г. именно потому, что на данных участках были найдены предметы погребального инвентаря, и раскопщики надеялись на обнаружение неких тайников.

Именно этим обстоятельством, на наш взгляд, объясняется и наличие с северо-западной и северо-восточной сторон основания склепа 6-ти поисковых траншеек различной длины, ширины и глубины, лучеобразно идущих от погребальной конструкции в стороны. Их размеры по часовой стрелке: № 1 -- длина 2,50; ширина 0,45; глубина 0,40 м; № 2 -- соответственно -- 1,50; 0,45; 0,30 м; № 3 -- 2,70; 0,30--0,50; 0,15 м; № 4 -- 3,10; 0,50; 0,50 м; № 5 -- 3,50; 0,35--0,40; 0,30 м; № 6 -- 3,80; 0,30--0,40; 0,50 м (рис. 8: 4; 10).

В заполнении канавки 2 найдена обломанная берцовая кость (женщина, молодого возраста) , вероятно, перемещенная туда из могилы кем-то из раскопщиков.

Ситуация с наличием системных поисковых траншей, идущих от стен погребальной камеры в стороны, с целью обнаружения тайника (?) или каких-либо дополнительных погребальных конструкций, зафиксированная в Центральной раннескифского времени бассейна р. Тясмин. Практически все они, судя по замкнутому расположению столбов, не имели входа.

В качестве примеров можно указать на гробницы в курганах 395 у с. Грушевка (Бобринской 1902, с. 49; Ильинская 1975, с. 13, 83), 346 у с. Теклино (Бобринской 1901, с. 41; Ильинская 1975, с. 63), 11 и 12 у с. Оситняжка (Хвойка 1904, с. 10, № 1, 2; Ильинская 1975, с. 36).

Этот факт наводит на мысль, что и в Центральной гробнице кургана 524 у с. Жаботин, и во всех упомянутых случаях, часть бревенчатой конструкции перед захоронением была открыта. После размещения на погребальной площадке основного покойника, вещей, а зачастую -- сопровождавших его лиц, столбовая конструкция закрывалась полностью.

В гробнице Жаботинского кургана 524, перекликается с той, что мы встретили при исследовании скифской гробницы V в. до н. э. в кургане Орликова Могила на Кировоградщрне в 2018 г. Там материковые стены могилы были пробиты почти прямой линией ям -- круглых поисковых траншеек, выполненных с помощью пневматического бура (Скорый и др. 2019, с. 166, рис. 10).

Рис. 10. Взаимовстречаемость объектов в центральной части подкурганного пространства

Мы не знаем высоту бревенчатых стен наземной конструкции или деревянного склепа, а также устройство крыши. Однако довольно большой диаметр большинства столбов позволяет предположить, что высота стен могла быть до 2,0 м. Крыша же конструкции, поскольку в центре нет опорных столбов, скорее всего, была плоской.

Интересно отсутствие в склепе входа как такового. Подобный факт засвидетельствован не только в кургане 524 у с. Жаботин, но и у целого ряда иных погребальных памятников, в первую очередь, раннескифского времени Лесостепи.

По классификации, предложенной в свое время В. А. Ильинской, гробница в кургане 524 относится к деревянным склепам со впущенным в грунт основанием (Ильинская 1975, с. 79). Подобные подкурганные конструкции характерны, прежде всего, для древностей Днепровского Лесостепного Правобережья, хотя изредка фиксируются и в Левобережной Лесостепи, например, в бассейне Северского Донца (Окатенко, Скорый, Зимовец 2018, с. 224, рис. 9, с. 226, 227, рис. 10, 11). В Днепровской Правобережной Лесостепи они встречаются в пределах всего региона, но более свойственны для курганов

Открытые в центре подкурганного пространства и расположенные вблизи друг от друга Центральная гробница 1 (а точнее -- ее основание), 2 помоста (или настилы), выложенные из дерева, и погребение 2, несомненно, составляли единый синхронный погребально-ритуальный комплекс кургана (рис. 10--12). Остановимся конкретнее на каждом из входящих в него объектов.

Помосты или настилы. Находятся с северовосточной (помост 1) и юго-восточной (помост 2) сторон Центральной гробницы, на небольшом расстоянии друг от друга.

Помост 1 примыкает, по сути, к северо-восточной, длинной стороне Центральной гробницы, находясь примерно в 1,8 м к северу--северо-западу от помоста 2 (рис. 10--12). Он состоит из отдельных плах, выложенных параллельно друг другу, по линии северо-запад -- юго-восток. Сохранился частично. Его северо-западную сторону полностью разрушил, судя по всему, раскопочный котлован А. А. Бобринского. Помост сохранился в ширину до 2,0 м, в длину -- до 3,20--3,30 м. Практически все его плахи имеют следы горения.

Помост 2. Расположен вплотную к короткой юго-восточной стене Центральной гробницы (рис. 10--12). Ориентирован по оси северо-восток--юго-запад. Имеет почти квадратную форму. Состоит из отдельных плах. Общие размеры помоста -- не менее 3,6 х 3,3 м. Сохранность плах различна. Размеры пяти наиболее хорошо сохранившихся плах, по направлению с востока на запад: длина 3,40, ширина 0,23 м. Соответственно далее: 3,3--0,28; 3,95--0,29; 3,60--0,21; 3,9--0,29 м. На ряде плах, особенно в северо-западной части помоста, видны следы горения.

Рис. 11. Деревянные помосты: 1 -- № 1, со следами горения по всей площади, вид с северо-запада; 2 -- № 2, на заднем плане -- деревянное перекрытие сопровождающего погребения 2, вид с северо-востока

Следует отметить, что на помостах отсутствовали какие-либо предметы.

Близкие помосты (или настилы) -- одна из черт (по мнению С. С. Бессоновой), характерных для подкурганных святилищ погребального культа эпохи раннего железа в евразийском ареале в целом, и в пределах лесостепного региона Восточной Европы, в частности (Бессонова 1989, с. 53, 54; 1994, с. 8--10).

В недавнее время 2 подобных помоста (один из которых сохранился хорошо, имел прямоугольную форму при размерах 5,5 х 3,6 м) были обнаружены в кургане 4 Дуншовской группы Люботинского могильника, в бассейне Северского Донца (Днепровское Лесостепное Левобережье). Они располагались вблизи с заглубленным основанием обширной наземной конструкции, по-видимому, ритуального характера, относящейся к концу VII в. до н. э. (Окатенко, Скорый, Зимовец 2018, с. 219, 221, рис. 5). Правда, на указанных помостах не фиксировались следы горения дерева, но какие-либо предметы также не были найдены.

Как представляется, зафиксированные следы обожженности отдельных плах шатровидной конструкции и помостов отражают идею очищения огнем, столь широко известную в древности, в том числе -- в раннем железном веке, у населения предскифского и скифского времени.

В свете открытия деревянных помостов (или настилов) в кургане 524 у с. Жаботин, похоже, можно допустить, что подобные конструкции на подкурганной поверхности были свойственны не только святилищам погребального культа, но и являлись неким элементом похоронной архитектуры погребальных памятников, во всяком случае, эпохи архаики.

Погребение 2 (сопровождающее Центральную гробницу). Расположено примерно в 1,0 от юго-восточной, короткой, стенки Центральной гробницы, юго-западнее края помоста 2 (рис. 10, 13)

Захоронение выполнено в грунтовой яме, в слое древнего чернозема и перекрыто сверху деревом.

Могила вытянуто-овальной формы ориентирована по оси запад-северо-запад--восток-юго-восток. Размеры по верху 1,70 х 1,10 м, по дну -- 1,60 х 0,90 м. Стены неровные.

Перекрытие состоит, как минимум, из двух (?) слоев хорошо отесанных дубовых досок или плах, выложенных вдоль ямы. Последние сохранились в кусках. Ширина наиболее выразительных из них: 8; 10; 10; 12 см, толщина: 3; 4; 5; 6 см.

К моменту исследования перекрытие имело просадку, особенно в центральной части.

Костяк очень плохой сохранности (13--15 лет, пол не ясен) лежал головой на запад-север-запад, на правом боку. Ноги подогнуты в коленях. Левая рука, согнутая в локте, у левой стороны

лица, правая -- под головой, с кистью, вытянутой вперед (рис. 13). На костях просматриваются следы слабого воздействия огня: тело пребывало в условиях невысокой температуры, примерно 100--200 °С относительно короткий промежуток времени что привело к частичной мумификации тела (Козак, Слободян 2020) 1.

Под костяком фиксировались следы подстилки растительного происхождения, в районе черепа -- остатки органики зеленого цвета. Какие-либо вещи отсутствуют.

Вряд ли стоит трактовать погребение 2, расположенное между Центральной гробницей и помостом 2 в качестве обычного сопровождающего захоронения. Отсутствие вообще каких-либо вещей в могиле (а они, в общем, свойственны для сопровождающих лиц скифской поры, размещенных поблизости с основным покойником , хотя известны и исключения) наводит на мысль, что это было некое жертвоприношение основному погребенному (-ым) из Центральной гробницы. В этой связи можно высказать предположение, что оба помоста и погребение 2 являются единым ритуальным комплексом, связанным с основным погребением кургана. Стоит отметить, что один из помостов (№ 1), практически по всей площади, имеет следы горения, а потому не исключено, что на нем на какое -- то время находился покойник из погребения 2, т. е. проходил «процедуру ритуального очищения огнем» перед размещением его в могиле непосредственно рядом с Центральной гробницей.



Рис. 12. Деревянные помосты 1 и 2 и сопровождающее погребение 2

Рис. 13. Сопровождающее погребение 2: план и разрезы

Нас не должно смущать скорченное на боку положение скелета в погребении 2. Вытянутое, на спине положение костяков в могилах скифской эпохи (как в собственно в скифских погребениях степной зоны Северного Причерноморья, так и лесостепных захоронениях скифской поры на Юге Восточной Европы) является, безусловно, доминирующим, но вовсе не единственным. Сказанное особенно касается архаики.

Так, в раннескифских курганах Днепровской Правобережной Лесостепи, прежде всего -- в бассейне р. Тясмин, где расположен курган 524 (Ильинская 1975, с. 15--17, 24, 25, 34--36, 38, 46, 47; Ильинская, Мозолевский, Тереножкин 1980, с. 35, 40; Ковпаненко 1984, с. 112), в меньшей степени -- в бассейне р. Рось (Ковпаненко 1981, с. 9, 21) захоронение лиц в упомянутой позе отнюдь не редкость. В определенной степени фиксируется в той или иной степени скорченность и в архаических курганах бассейна р. Ворскла, историческим судьбами связанным с Правобережным регионом в эпоху раннего железа (Ковпаненко 1967, с. 90; Бойко, Берестнев 2001, с. 31, 32).

Следует заметить, что положение покойника на боку, со слегка подогнутыми коленями фиксируется, хотя и нечасто, и в раннескифских могилах Степного Северного Причерноморья (Ольховский 1991, с. 58).

Разумеется, не совсем «стандартную» позу погребенного в могиле 2 кургана 524 у с. Жаботин (скорченность, на боку) можно трактовать как свидетельство зависимого положения покойника.

Однако нельзя исключать, что подобное положение тела умершего в могиле объясняется не только его зависимым, низким социальным статусом, но и принадлежностью к иному этносу, применительно к лесостепному ареалу -- автохтонному населению. Разумеется, при этом, одно другого совершенно не исключает.

Стоит напомнить, что в древностях Лесостепи известны отдельные сопровождающие основного покойника погребения, выполненные по иному обряду. Как пример, можно привести ситуацию в Центральной могиле кургана 20 у г. Смела, правда, относящейся к более позднему времени, а именно -- IV в. до н. э. Женщина, основная покойница, лежала вытянуто, на спине, головой на запад, в сопровождении многочисленного инвентаря, в том числе -- из драгоценных металлов. В ногах у нее располагался костяк служанки (?), на правом боку, слегка скорченно. При ней были железный браслет, бронзовые подвески подгорцевского типа и две пастовые бусины-пронизи (Ильинская. Тереножкин 1983, с. 255).

Нужно отметить, что в ряде случаев, там, где было осуществлено антропологическое определение костяков или они сопровождались абсолютно характерным погребальным инвентарем, в скорченном положении были похоронены женщины (Ильинская 1975, с. 17, 24, 25, 34, 46, 47; Ковпаненко 1984, с. 112; Бойко, Берестнев 2001, с. 31, 32), реже -- подростки или дети (Ильинская, Мозолевский. Тереножкин 1980, с. 35, 36, 40).

Нельзя исключать, что подобные женские захоронения принадлежат представительницам аборигенного населения Лесостепи, с которыми могли вступать в брачные отношения пришельцы-степняки. Похоже, в пользу этого свидетельствует ситуация, известная нам в двух раннескифских погребениях Лесостепи, относящихся к одному хронологическому отрезку (конец VII-- начало VI вв. до н. э.) -- кургане 407 у с. Журовка и кургане Червона Могила у с. Флярковка. В обоих случаях основное мужское захоронение сопровождалось женским костяком, в скорченном положении, при наличии разнообразных предметов инвентаря, в том числе -- немногочисленных золотых украшений (Ильинская 1975, с. 24, 25; Ковпаненко 1984, с. 112). Видеть в них лиц низкого социального статуса вряд ли стоит.

В любом случае, вопрос о скорченных захоронениях скифской поры, в том числе в лесостепном ареале, несомненно, актуален и важен для понимания ряда аспектов истории данного региона.

МЕТОДИКА РАСКОПОК

А. А. БОБРИНСКОГО

При исследовании кургана 524 у с. Жаботин А. А. Бобринским были использованы приемы как достаточно обычные для раскопок курганов в то время, т. е. в XIX -- начале XX вв., так и в определенной степени новаторские.

Курган копался вертикальным котлованом, заложенным на вершине насыпи, примерно по центру, что вполне соответствует раскопочной методике той поры. Зафиксированные нами сверху размеры котлована 16,0 (север--юг) х 13,0 (восток--запад), т е. примерно 200 м2, скорее всего, не совпадают с первоначальными, поскольку насыпь кургана во времена А. А. Бобринского была на 2,40 м выше. Следовательно, площадь раскопочного котлована могла быть большей. Кстати, о котловане столь больших размеров в публикации А. А. Бобринского информации нет, а сообщается лишь, что «исследование насыпи произведено широким раскопом, диаметром в 11,50 м» (Бобринской 1916, с. 1). Впоследствии эти сведения стали фигурировать в некоторых работах (Рябкова 2014, с. 375). Вероятно, землю из котлована складировали к югу от кургана, о чем уже шла речь.

С определенного уровня (трудно установить какого!) котлован стал сужаться и зафиксирован нами в профилях А'--А, С'--С, сверху, шириной 10,0--11,50 м, что вполне соответствует информации А. А. Бобринского.

Достаточно обычна и боковая «отвалочная» траншея для вывоза земли, по мере углубления раскопочного котлована, упоминаемая А. А. Бобринским (Бобринской 1916, с. 1). В кургане 524 она располагалась с юга, имела ширину 2,2--3,0 м и зафиксирована нами в длину на 7 м, по пятну темного чернозема. На самом деле, по-видимому, траншея была гораздо длиннее, поскольку именно в этом южном направлении, почти в поле кургана, нами были обнаружены отдельные находки из погребальной камеры. Не исключено, что здесь была некая «разборочная» площадка, где раскопщики просматривали вывозимую (или выносимую) землю из Центрального погребения, стремясь не пропустить находки. Кстати, похоже, что отвал из этой траншеи сохранился и поныне в виде легкой возвышенности, непосредственно примыкавшей к насыпи кургана 524 с юга. Он достаточно явственно просматривается на ортофотоплане (рис. 3).

Новаторским, на наш взгляд, являются уже описанные узкие поисковые траншеи, идущие лучеобразно вглубь материка от стенок могилы, предназначение которых -- обнаружение возможных тайников. Во всяком случае, у нас нет информации о таковых как до работ А. А. Бобринского, так и во время, синхронное его раскопкам.

Необходимо отметить, что практически все находки найдены на упомянутой «разборочной» площадке 1913 г., к югу от Центральной гробницы. Напомним, что исключение составляют лишь ручка амфоры и фрагмент стенки лепного лощенного сосуда: они происходят из основания самой погребальной конструкции. Несмотря на малочисленность находок, они относятся к различным категориям материальной культуры.

Пластинки панцирного набора бронзовые. Всего обнаружено 31 экз., из которых 8 целых (или почти целых) пластинок-чешуек, остальные представлены обломками.

Все целые пластинки одинаковые по форме: продолговатые с прямоугольным верхним и округлым нижним краями. Сверху пластины имеют по 2 отверстия диаметром до 1,0 мм, на расстоянии примерно 3,0 мм друг от друга, для крепления пластин на кожаную основу панциря. Вероятнее всего, эти отверстия в тонких мягких пластинках изготавливались методом горячей высадки раскаленным острым предметом .

Различаются лишь по размерам: крупные -- 2,4 х 2,0 см (1 экз.), средние -- 2,1 х 1,6--1,7 см (3 экз.) и более мелкие -- 1,7 х 1,4--1,5 см (4 экз.; рис. 14: 1--8, 10--12).

Относятся к типу 1 панцирных пластин, по классификации Е. В. Черненко. Подобные пластины получили широкое распространение в доспехе на протяжении всей скифской эпохи (Черненко 1968, с. 27).

Следует отметить, что данные пластинки ничем не отличаются от большинства тех, что были обнаружены в 1913 г. в ходе раскопок А. А. Бобринского, хранящихся в собрании Государственного Эрмитажа, за исключением отсутствия продолговатых пластин, декорированных геометрическим орнаментом в виде горизонтальной полосы из ромбов (Рябкова 2014, с. 396, рис. IV: 1--7, кат. 41, 42, с. 421, табл. IV).

Т. В. Рябкова верно отметила, что чешуйчатые панцири, набранные практически полностью (или полностью) из бронзовых пластин, относятся к наиболее архаическому скифскому доспеху. В равной степени права исследовательница и в том, что наличие лишь 2 отверстий сверху на пластинах -- также является признаком наиболее ранних панцирей (Рябкова 2014, с. 305). Однако менее убедительна ее версия о типе панциря, исходя из количества сохранившихся пластин. Последние, как полагает Т. В. Рябкова, учитывая находки примерно 600 пластин, покрывали площадь до 500 см и могли соответствовать типу панциря в виде нагрудника (Рябкова 2014, с. 304). Увы, погребение, бесспорно, было ограблено в древности и часть инвентаря, в число которого могли входить и панцирные пластинки, оказалась извлеченной из могилы или уничтоженной.

Фрагмент клинка железного двулезвийного меча. Сохранился в длину на 11,0 см. Ширина клинка до 4,5 см. В сечении -- линзовидной формы, толщина 1,2--1,8 см. Металл довольно сильно коррозирован. C одной из сторон видны сцементированные окислом железа остатки дерева, скорее всего, от ножен (рис. 14: 16). Исследование данного артефакта с помощью специального оборудования свидетельствует, что предполагаемые ножны изготовлены из твердой древесины вяза. Примечательно и то, что среди древесных остатков фиксировались и остатки кожи. Данное обстоятельство позволяет думать, что деревянные ножны меча дополнительно были обшиты кожей 2. Что же касается металла, из которого был изготовлен меч, то ответить на этот вопрос ныне нельзя, из-за сплошного коррозионного повреждения фрагмента оружия (все железо перешло в окисел). По этой же причине невозможен металлографический анализ

В коллекции находок из кургана 524, хранящейся в Эрмитаже, сохранился еще фрагмент клинка данного меча, примерно такой же длины (11,5 см, шириной 2,5--3,5 см), явно сужающийся в нижней части, с обломанным острием, также имеющий следы дерева от ножен (Рябкова 2014, с. 390, кат. 36; табл. III: 36).

Рис. 14. Инвентарь из Центральной гробницы кургана 524 у с. Жаботин: 1--13 -- бронзовые пластины чешуйчатого панциря; 14 -- фрагмент бронзового клепанного сосуда; 15 -- бронзовый «колпачок» неясного назначения; 16 -- фрагмент клинка железного меча

Бляшка бронзовая в виде изображения головы быка (?) в фас. Сохранившаяся высота 2,7; высота головы без рогов 1,9; максимальная ширина головы 1,5 см. Ширина обломанной петли 1,5 см.

Изображение выполнено в низком рельефе, крайне схематично. Широкая лобастая голова постепенно сужается, снова расширяясь в носовой части. Помимо расширения нос подчеркнут рельефной горизонтальной линией. Глаза не переданы. Сохранился фрагмент левого рога. Он имеет полукруглую форму, хорошо просматривается рифление. В правой верхней части головы прослеживается основание второго рога. Видимо, он был симметричен по отношению к сохранившемуся фрагменту. Между рогами, по центру головы -- небольшой подтреугольный выступ, передающий холку животного. Его окончание стесано или обломано (рис. 15).

Жаботинское изображение уникально. Ни на территории Скифии, ни в отдаленных областях скифского культурного континуума нам не удалось отыскать полной аналогии. Изображения быка вообще крайне редки в искусстве скифского звериного стиля. На территории Северного Причерноморья и Северного Кавказа нам известно около десятка полнофигурных и редуцированных экземпляров, выполненных в канонах скифского звериного стиля. К первым относятся два быка с золотой обкладки келермесской секиры (Алексеев 2012, с. 74), датируемой второй половиной VII в. до н. э., а также бронзовая скульптурка, покрытая золотой фольгой из Золотоношского уезда Полтавской губернии (Древности Поднепровья 1900, табл. XLV: 330; Ильинская 1968, рис. 22: 2; Грибкова, Полидович 2013, рис. 1; Канторович 2015, с. 1190, 1528). Последняя датируется исключительно по иконографическим параллелям (туловище в профиль, скульптурная голова -- в фас) первой половиной V в. до н. э. (Грибкова, Полидович 2013, с. 262--264; Канторович 2015, с. 519).

Редуцированные изображения представлены: тремя навершиями со скульптурной головой быка из Ульского кургана 2 (раскопки 1909 г.), вторая половина VI в. до н. э. (Раскопки... 1913, с. 150, рис. 215; Канторович 2015, с. 1190; 1529: 1--3), навершием из разрушенного кургана в Теучежском районе у аула Четук (Переводчикова 1984, рис. 1; Канторович 2015, с. 1190, 1529: 4) двумя навершиями из Старшой Могилы, вторая половина -- конец VII в. до н. э. (Ильинская 1968, табл. III: 3, 4; Канторович 2015, с. 1190, 1529: 5). Помимо этого, известны 3 бронзовые бляхи -- детали конской узды. На одной из них, обнаруженной в Крыму, представлена голова быка в профиль (Скорый, Зимовец 2014, с. 116, кат. 343). Две другие очень сходны между собой. На них представлена геометризированная голова быка анфас. Они происходят с Восточного укрепления Бельского городища (Мурзін, Ролле 1995 с. 52, мал. 1: 2) и из с. Кизиловое Симферопольского р-на Крыма (Скорый, Зимовец 2014, с. 116, кат. 342). Бляшка с Восточного укрепления Бельского городища авторами публикации, на основе восточных аналогий (Поволжье и Приуралье) датируется ориентировочно VI--V вв. до н. э. (Мурзін, Ролле 1995, с. 51).

...