Социальная и политическая дестабилизация в Византии в начале XIV в.: причины и последствия

Отметим, что в терминологическом отношении Пахимер охарактеризовал деятельность заговорщиков единожды, сказав, что «[Дримий] обольщал многих и не колебался, руководя отложением от василевса» (?рЮсчефп фпэт рпллп?т кб? ф?н ?к вбуйлЭщт ?рпуфбуЯбн п?кпнпм?н п?к ?рюкней) [19, t. IV, p. 653^11-12]. О лексеме ?рпуфбуЯб уже было сказано выше. Здесь оно употреблено в том же смысле - «отпадение от власти василевса». Несмотря на то, что заговор, как мы уже сказали, не обрел конкретное воплощение в виде открытого восстания, характер действий его организаторов, нацеленных на насильственную смену власти, сам по себе являлся достаточным основанием для историка, чтобы употребить данный термин в его отношении. Интересно, что Афанасий в письме к императору употребил ту же самую лексему, упомянув, что Дримий доверил сообщникам «замыслы своего обмана и отложения» (ф? ф?т рлЬнзт ¹¹ б?фп? кб? ?рпуфбуЯбт) [40, ep. 81, p. 203^63-64].

Источники. Труд Пахимера, содержащий информацию, необходимую для реконструкции обстоятельств заговора, дополняет современное этим событиям (о датировке: [40, p. 403; 31, p. 429, no. 1636]) пространное послание к Андронику II патриарха Константинопольского Афанасия I [40, ep. 81], посредством которого тот передавал императору решение синода относительно лишения Дримия священнического звания и отлучения его от церкви. Изложение письма, перегруженное сложно интерпретируемыми словесными оборотами и художественными приемами, тем не менее подтверждает и во многом расширяет наши сведения о рассматриваемом движении. Возникновение и развитие движения. Согласно письму Афанасия, в какое-то время до описываемых нашими источниками событий Иоанн Дримий прибыл в Константинополь, добился расположения Андроника II, выдав себя за священника, и, судя по всему, обеспечил себе доступ к императорскому двору [40, ep. 81, p. 202³¹-204⁴²]. По сути, этим сообщением ограничивается вся информация, которая нам известна о Дримии до начала его деятельности. Конкретные причины формирования заговора и мотивы его участников ни Афанасием, ни Пахимером не указываются. В общем контексте кажется вполне объяснимым, что в условиях военно-политического кризиса, который империя переживала с начала войны с каталонскими наемниками, внутри византийского общества активизировались разнородные социальные элементы, настроенные оппозиционно правлению Андроника II. Напомним, что незадолго до описываемых событий Константинополь пережил волну погромов, вызванную разорением каталонцами окрестных территорий, которая, впрочем, в отсутствие организации, не смогла обрести конкретного оформления и стать реальной угрозой власти василевса. В данном случае мы видим, что нестабильностью внутри столицы попытались воспользоваться иные силы, в числе которых указываются, к примеру, арсениты, сторонники движения, традиционно имевшего антипалеологовскую направленность.

Вероятно, в том числе для того чтобы привлечь арсенитов к заговору и заручиться их поддержкой, Дримий выдал себя за представителя свергнутой Палеологами династии Ласкарисов [19, t. IV, p. 653^10-11; 40, ep. 81, p. 204^49-50] ¹². Тем не менее роль этой силы в движении неясна. Наши источники весьма скупы в данном отношении. Пахимер, к примеру, вводит в повествование арсенитов с определенной долей сомнения: «Так как показалось, что схизматики каким-то образом и отчасти принимали участие в тех замыслах…» (д?обнфбт дЭ фй к?н мЭсей фп?т учйжпмЭнпхт мефЭчейн ?кеЯнщн ф?н впхлехмЬфщн) [19, t. IV, p. 653^19-20]. Афанасий упоминает о них единожды, но при этом прибавляя, что Дримий «прежде и более» (рс?феспн кб? м?ллпн) «усердно постарался … смутить и ввергнуть в пучину вероломства» (кбфбуреэубнфпт … дйбфбсЬобй кб? кбфбдэубй рс?т ?рйуфЯбт) именно раскольников [40, ep. 81, p. 206⁸⁷] ¹³. На основе представленной выше информации следует с уверенностью заключить лишь то, что заговорщик обращался к арсенитам за поддержкой, однако же относительно их реального участия в заговоре еще остаются вопросы. Сомнений степени вовлеченности схизматиков в движение добавляет также следующая деталь, вновь отмеченная обоими авторами. Из сочинения Пахимера известно, что в ходе заговора его участники для реализации своих намерений пытались заручиться поддержкой каталонской дружины [19, t. IV, p. 653^12-13]. Это подтверждается письмом патриарха Афанасия, где, помимо каталонцев, в качестве возможных союзников заговорщиков отмечены еще и турки и болгары ¹⁴. Отметим, что некоторые исследователи подвергали сомнению справедливость указанных обвинений, рассматривая их в качестве решительного шага императора к дискредитации и подавлению оппозиции, в частности, арсенитов [37, p. 149, 156, n. 100]. Еще И.Е. Троицкий отмечал парадоксальный факт, что раскольники, с самого начала зарождения своего течения враждебно настроенные к латинянам, внезапно решили воспользоваться их поддержкой [6, с. 421сл.]. Конечно, не следует пренебрегать тем обстоятельством, что цель - а именно свержение императора - в конкретном случае могла оправдывать используемые для ее достижения средства. Тем не менее необходимо понимать и то, что факт предполагаемого участия в движении арсенитов и связи заговорщиков с каталонцами был крайне выгоден императору и патриарху, стремившихся закончить войну с раскольниками и замирить церковь и общество. Наконец, обстоятельство связи сторонников Дримия с каталонцами нам видится противоречивым по своей сути, если принять во внимание господствовавшие в то время в константинопольском обществе антикаталонские настроения. Несмотря на то, что мы не знаем практически ничего о социальном составе участников заговора, можно предположить, что он был достаточно разнороден и включал в себя в том числе и наиболее неспокойные маргинальные элементы, которые не так давно спровоцировали расправу с наемниками, запертыми в городе.

Относительно конкретных задач участников заговора известно немного. Судя по всему, их главной целью, как уже говорилось выше, было свержение Андроника II. На это прямо указывает Афанасий, характеризуя Дримия как «стремящегося к императорской власти (вбуйлей?нфпт) на ничуть не справедливом основании своего происхождения (гЭнпхт) (напомним, что заговорщик выдавал себя за потомка династии Ласкарисов. - П. Л.) или характера» [40, ep. 81, p. 206⁸²] (о лексеме вбуйлейЬщ: [7, p. 309, s.v.; 38, p. 301, s.v.]). Смена власти обещала также изменения и во внутреннем положении государства, скорое окончание каталонской смуты, на основании чего в заговор могли втягиваться широкие социальные слои.

Таким образом, в отсутствие каких-либо других сведений движение Дримия возможно представить в целом как попытку государственного переворота с целью смещения правящей династии. Одновременно указанные события демонстрируют проявление феномена самозванчества, во все времена возникавшего обыкновенно в кризисные периоды истории государств, в условиях неудовлетворенности общества людьми, находившимися у власти. В контексте обстоятельств, в которых происходил генезис движения Дримия, возникновение этого феномена вполне объяснимо.

Время и место. Датировка рассматриваемых событий в историографии носит спорный характер. Она основывается на сообщении Пахимера, что монахи-арсениты, обвиненные в участии в движении Дримия, были переселены из монастыря Моселе (МщуелЭ) «во время зимы и стужи» (кбйс? чем?нпт кб? ксэпхт) [19, t. IV, p. 653²²]. Очевидно, историком имеется в виду зима 1305/6 гг., на что указывает общая хронология изложения событий 13-й книги. Следовательно, формирование заговора следует поместить в какое-то время до зимы 1305/1306 гг. (полагаем, дату начала каталонского восстания - 30 апреля 1305 г. (дата убийства Рожера де Флора) - можно установить как его очевидный terminus ante quem). Придерживаемся в данном случае устоявшейся точки зрения [37, p. 149; 29, p. 197; 45, у. 466; 43, у. 222] ¹⁵. Место действия - Константинополь ¹⁶.

Реакция власти и завершение конфликта. Заговор был раскрыт, арсенитов изгнали из монастыря Моселе и в целом из Константинополя, а сам Дримий, лишенный на синоде священнического звания [40, ep. 81, p. 208^134-135], предстал перед судом и подвергся заключению [19, t. IV, p. 653^17-22].

Итоги и последствия. Отметим, что значение движения Дримия в историографии несколько преувеличены. Оно, безусловно, представляло опасность для императора, поскольку возникло в столице и с самого начала носило характер тайного сговора, направленного на свержение правящей династии. Так или иначе, до «наиболее значительного внутреннего вызова власти Андроника II в Константинополе», как характеризовала заговор А. Лайу [29, p. 197], ему не хватило главного компонента - реализации. Движение Дримия представляло собой неудачную попытку государственного переворота, которая была раскрыта и пресечена до своего фактического воплощения. Вывод об ограниченном значении указанного конфликта в целом подтверждает объем информации о нем, содержащийся в обыкновенно надежном и обстоятельном сочинении Пахимера. Несмотря на то, что историк, по всей вероятности, являлся очевидцем событий, связанных с движением Дримия, в своем труде он уделил ему всего часть главы и 13 строк ¹⁷ (для сравнения: восстанию под руководством Алексея Филанфропина, сведения о котором Пахимер получал из чужих рук, он посвятил 4 полных главы и 325 строк). Исходя из этого, реальный масштаб заговора и степень охвата им константинопольского населения также представляются нам весьма ограниченными.

5. Заговор Феррана д'Онеса и Мизакиса.

Участники и движущие силы. Ферран д'Онес (Ferran Daunes у Мунтанера, Цбсенф? ?нЭжбт у Пахимера) - один из лидеров каталонской дружины, ранее был отмечен титулом адмирала (амиралия, ?мзсбл?т) [19, t. IV, p. 461^31-34; 15, p. 385^25-28 = 39, p. 489] (о нем: [17; 35, no. 29632]). С началом каталонского восстания он перешел на сторону Андроника II, но вскоре был уличен в том, что тайно собирался вывезти из Константинополя находившихся там каталонцев. В результате этого д'Онес подвергся аресту и заключению [19, t. IV, p. 579^18-30]. Спустя какое-то время он, вероятно, был освобожден и удостоен звания доместика схол. Мизакис (МхжЬкзт) (или Феодор Дука Музакий (МпхжЬкйпт) [35, no. 19428; 34, p. 148, no. 128 (не отождествлен с Мизакисом Пахимера)]) - военачальник, носил титул эпи ту страту. Имел западное происхождение (эпирот?). Другие участники заговора (если они были) не упомянуты.

Содержание и обстоятельства конфликта. Историография и терминология конфликта. В историографии конфликта возобладала точка зрения, что д'Онес и Мизакис действовали не самостоятельно, а лишь присоединились к формировавшемуся в то же самое время заговору Иоанна Дримия [29, p. 197sq.; 45, у. 461, 465-467; 35, no. 29632]. На это, на первый взгляд, указывает сообщение Пахимера, который сюжетно и хронологически объединил два события. Тем не менее А. Файе удалось убедительно доказать, что движение Дримия и исследуемый заговор следует рассматривать как два разных конфликта, возникших, вероятно, независимо друг от друга. На это, согласно мнению французского ученого, явным образом указывает имеющаяся в тексте Пахимера оппозиция «с одной стороны» … «с другой стороны» (?ниен … ?ке?иен), разделяющая сообщения о действиях двух групп заговорщиков [18, p. 238sq.]. Вслед за А. Файе два конфликта разделил Д. Ангелов [11, p. 317]. Деятельность заговорщиков Пахимер охарактеризовал посредством единственной лексемы: по его словам, они «вместе плели какие-то многие замыслы против ромеев» (рпллЬ фйнб кбф? ?щмбЯщн охнЭссбрфпн) [19, t. IV, p. 653¹⁶]. А. Файе и Д. Ангелов в разное время назвали движение д'Онеса и Мизакиса «восстанием», «мятежом» (фр. rйbellion, rйvolte, англ. rebellion) [17, p. 331; 18, p. 239; 11, p. 317], несмотря на то, о чем будет сказано ниже, дальше «многих замыслов» дело не продвинулось. Таким образом, мы считаем т. «заговор» наиболее подходящим для обозначения данного конфликта.

Возникновение и развитие конфликта. В единственном источнике по данному конфликту - сочинении Пахимера - ему уделено всего 7 строк (в издании А. Файе). Сообщение ограничено упоминанием действующих лиц, формировавших заговор, а также фактом, который разоблачает их стремление соединиться с каталонцами: по словам историка, д'Онес и Мизакис связывались с рутьерами, «из всех сил разжигая борьбу» [19, t. IV, p. 653^16-17].

Отметим, что причины конфликта недостаточно ясны. Предшествующие события, связанные с д'Онесом, уже продемонстрировали, что он не потерял связь со своими соотечественниками, которых тогда пытался вывезти из столицы. Что касается второго, Мизакиса, его мотивы неизвестны, но могут быть поняты в общем контексте обстоятельств, сложившихся в империи в рассматриваемый период времени. Политическая лояльность византийской военной элиты во все времена была крайне непрочной и нестабильной: об этом красноречиво свидетельствует количество различных конфликтов, в которых так или иначе приняли участие ее представители. Чаще всего они были обусловлены сочетанием объективных обстоятельств и личных амбиций военачальников, стремившихся извлечь из них выгоду. Любое внутриили внешнеполитическое потрясение, которое испытывало государство, неизбежно приводило к активизации антивластной деятельности представителей этой социальной группы. Турецкое завоевание, а затем каталонское восстание, спровоцировавшее мощный военно-политический кризис в империи, как раз выступили в роли такого катализатора, значительно подорвав авторитет власти и обнажив ее беспомощность в организации обороны государства. В данном случае Мизакис посредством тесной связи с д'Онесом, по всей видимости, стремился извлечь выгоду из захвата каталонцами империи, к чему побуждали их заговорщики, обеспечив себе лояльность вождей «компании».

Время и место. Как уже было сказано, Пахимер поместил этот конфликт в контекст другого заговора, по-видимому, одновременного ему - движения Иоанна Дримия. Ранее мы говорили, что датируем разгром «дримитов» зимой 1305/6 гг., следовательно, разоблачение заговора д'Онеса и Мизакиса также необходимо поместить на это время (о времени генезиса конфликта см. там же) ¹⁸. Местом действия, вероятно, также являлся Константинополь, хотя прямые доказательства этого в тексте отсутствуют.

Реакция власти и завершение конфликта. Заговор был раскрыт, д'Онес и Мизакис арестованы, осуждены и подвергнуты тюремному заключению [19, t. IV, p. 653^17-19]. Итоги и последствия. Заговор не был реализован, поэтому его последствия (которые, учитывая контакты заговорщиков с каталонцами, могли быть достаточно серьезными) удалось предотвратить. Заметим, что сам по себе конфликт, не получивший дальнейшего развития и не имевший поэтому большого значения, тем не менее представляет собой один из интересных примеров византийской коллаборации с врагом в исследуемый период времени и одновременно расширяет наши представления о некоторых нюансах взаимоотношений определенных социальных групп и власти в Византии в условиях разрушительного каталонского восстания.

6. «Попытка апостасии» Кассиана.

Участники и движущие силы. Кас( с) иан - крупный византийский военачальник, отмеченный титулом великого приммикирия [35, no. 11346]. Упомянут как гбмвс?т старшего императора. Ближайший советник последнего, эпи ту каниклиу Никифор Хумн, назван историком как ухмрЭниеспт Кассиана [35, no. 30961] ¹⁹. В составе войска младшего императора Михаила IX участвовал в сражениях с каталонцами во Фракии весной/ летом 1305 г. [19, t. IV, p. 573^8-9, 593^3-4, 599^20-22].

После этого был назначен василевсом управляющим областью Месофинии (ф? мЭсз ф?т МеупийнЯбт) [19, t. IV, p. 6812-5]. Помимо него, среди участников движения упоминаются местные солдаты (лб?т уфсбфйщфйк?т), количество которых историком не уточняется.

Содержание и обстоятельства конфликта. Историография и терминология. В историографии конфликта в качестве его центрального обстоятельства многими исследователями рассматривался факт (ложного?) обвинения Кассиана в связи с турками [44, у. 199; 11, p. 121; 21, S. 160; 25, p. 28sq.; 27, p. 172]. Тем не менее текст Пахимера, кажется, не указывает на то, что движение великого приммикирия являлось прямым следствием этого обвинения. Скорее напротив, гнев Андроника II был вызван не доносом на Кассиана, а его противоправными действиями в отношении отправленного в Месофинию сборщика налогов (об этом ниже). Мы уже упоминали выше, что император не всегда доверял различным обвинениям в адрес тех или иных должностных лиц; в данном случае отсутствие немедленного ответа со стороны василевса на донос на Кассиана должно подтверждать этот довод.

Существуют и иные точки зрения на рассматриваемый конфликт. К примеру, А. Лайу увидела в нем реакцию населения истощенной Малой Азии на попытку сбора налогов со стороны центра [29, p. 187sq.]. М. Бартусис, повторив мнение А. Лайу, добавил, что «многие из налоговых поступлений из Малой Азии узурпировались локальными магнатами» [13, p. 79sq.]. Главный недостаток таких интерпретаций конфликта заключается в том, что они совершенно игнорируют субъективный фактор, который, несомненно, был центральным в генезисе рассматриваемого движения. Что касается терминологического обозначения конфликта, некоторые ученые сходились на мысли, что он представлял собой «восстание», «мятеж» (англ. revolt) [29, p. 187; 13, p. 79; 24]. Другие исследователи, очевидно, ставя под сомнение реальный факт инициирования конфликта Кассианом, квалифицировали его действия как «(государственную) измену» (нем. Hochverrat, Verrat) [35, no. 11346; 21, S. 160] или «заговор» (англ. conspiracy) [11, p. 121] в контексте обвинений, последовавших в его адрес. С. Кириакидис в отдельной работе, посвященной движению, очевидно, так и не определился с его характеристикой, что подтверждает следующая данная им формулировка: the conspiracy of Kassianos was a small-scale rebellion (sic!) [27, p. 177].

Отметим, что Пахимер, труд которого в очередной раз является единственным нашим источником по исследуемому конфликту, по ходу всего изложения событий, связанных с Кассианом, не присвоил им никакого терминологического обозначения. Лишь один раз он употребил известную нам лексему ?рпуфбуЯб, впрочем, не в контексте действий, уже совершенных великим приммикирием, а говоря о возможном, будущем варианте их развития. Согласно, историку, Кассиан, находясь в то время в крепости Хили (см. ниже), написал Никифору Хумну, пытаясь добиться через него императорского прощения и «сверх того еще и угрожая схожим и таким же отложением, что и (отложение) Котаница» (?мпЯбн ?рпуфбуЯбн кб? ф?н б?ф?н ф? КпфбнЯфж? … рспубрейлпэменпт) [19, t. IV, p. 681^25-27].

Котаниц Торник(ий) [35, no. 13317] - известный авантюрист в правление двух первых Палеологов, в конце XIII в. неоднократно опустошавший территории империи в составе сербских войск. Судя по его номену, он принадлежал к крупному византийскому роду Торников. О ранних годах жизни Котаница неизвестно ничего; ок. 1280 г. он появляется в труде Пахимера уже «отложившимся от василевса» (?рпуфбфЮубнфй вбуйлЭщт) и бежавшим к сербам [19, t. II, p. 599^21-22]. По всей видимости, в данном случае историк употребил лексему «апостасия» в общем значении измены, нарушения клятвы верности императору, поскольку ни о каком восстании или тем более акте сепаратизма здесь не идет и речи. Таким образом Пахимер как бы сравнил будущие действия Кассиана, уже подозревавшегося ранее в связи с турками, с конкретным фактом государственной измены, совершенной Котаницем. Тем не менее, полагаем, угрозы великого приммикирия (как и его сношения с турками) едва ли имели под собой реальную основу. Посредством них он стремился оказать давление на Андроника II, чтобы избежать тюремного заключения или насильственного наказания, а также продемонстрировать, что он по-прежнему верен императору, поскольку фактически еще не совершил апостасию.

Возникновение и развитие конфликта. По словам Пахимера, через некоторое время после своего назначения Кассиан нанес телесные повреждения некоему Вардалю (Вбсдбл?т) ²⁰, который ранее обвинил его перед василевсом в стремлении заключить брачный союз с «персом» (вероятно, Османом, см.: [11, p. 121; 25, p. 29; 27, p. 172]) и направить их совместные усилия на борьбу против Византии. Вардаль был направлен в Месофинию, для того чтобы «собрать обычные налоги с собственников» (ц?спхт ?клЭгейн ?к ф?н кфзмбфйк?н фп?т ухнЮиейт), которые пошли бы «на жалованье тамошним солдатам» (ф? ?ке? уфсбфйщфйк? е?т мйуипэт) [19, t. IV, p. 681^6-7]. Поскольку характер полномочий Кассиана в Месофинии остается неясным, можно лишь предполагать, что он не обладал некоторыми фискальными функциями. В противном случае затруднительно объяснить существование в феме особого налогового чиновника (очевидно, речь идет о простом налоговом агенте, ?несг?н, в это время обычно состоявшем в штате дуки фемы [9, p. 125-127]), подчинявшегося напрямую императору. Это отчасти может объяснить конфликт, возникший между Кассианом и Вардалем, не только обстоятельством личной вражды, но и попыткой первого узурпировать налоговые функции во вверенной ему провинции.

Узнав о насилии в отношении Вардаля, император приказал Кассиану явиться в столицу. Последний, опасаясь наказания за свои действия, «взяв в спутники солдат», оставил пост и заперся в причерноморской крепости Хили (ЧзлЮ) [19, t. IV, p. 681^12-16]. Отметим, что мотивы участия в конфликте каких-то местных солдат неопределенны, но, вполне вероятно, могут быть объяснены, исходя из общего контекста рассматриваемых событий. Очевидное ослабление государственного контроля над малоазийскими областями империи и серьезные экономические проблемы, которые испытывала Византия в условиях продолжавшегося каталонского восстания, несомненно, были сопряжены с нарушением выплаты (или сокращением размера) регулярного жалованья солдатам в провинциях. Такие затруднения возникали и ранее, в более спокойные промежутки правления Андроника II, и зачастую приводили к конфронтации между властью и армией (см., к примеру (в контексте восстания под руководством Филанфропина): [19, t. III, p. 241^22-28]). Впрочем, эти обстоятельства, в целом объясняя факт присутствия солдат среди участников движения Кассиана, едва ли нашли отражение в его характере. Во всяком случае, неясно, чего они хотели добиться своими действиями, неизвестны их требования к власти, сделанные самостоятельно или же через посредство их лидера. Привлечение к движению солдат было связано со стремлением Кассиана обеспечить себе защиту и, возможно, придать вес своим действиям. Великий приммикирий явно не стремился еще более обострять сложившуюся ситуацию и добивался помилования (хотя и в ультимативной форме), что красноречиво свидетельствует в пользу истинной сущности рассматриваемого конфликта.

На наш взгляд, действия великого приммикирия являлись ничем иным, как актом неповиновения власти императора со стороны должностного лица, которому предшествовал конфликт между двумя византийскими служащими, возможно, вызванный, помимо личных обстоятельств, также попыткой одного из них незаконно расширить свои полномочия во вверенном ему регионе. В совокупности со всеми составляющими движение Кассиана дополняет общую картину упадка системы государственного управления отдаленными восточными провинциями Византии, сопряженного со злоупотреблениями на местах, узурпированием власти и сепаратистскими тенденциями.

Время и место. Событие относится, вероятно, к 1306 г., на что указывает общая хронология событий, изложенных Пахимером в 13-й книге. Более точная локализация едва ли представляется возможной ввиду недостатка данных. Место действия - крайняя северо-западная часть Малой Азии, регион Месофинии. Реакция власти и завершение конфликта. Спустя какое-то время после бегства Кассиана в Хили он был тайно схвачен жителями города (Чзл?фбЯ фйнет), оказавшимися, таким образом, верными императору, и вывезен в столицу прибывшим для этой цели придворным евнухом. В конечном итоге великий приммикирий был осужден и заключен в тюрьму [19, t. IV, p. 681^17-25].

Итоги и последствия. Завершая изложение событий, связанных с Кассианом, Пахимер высказал свои мысли на этот счет, указав на то, что император «был наказан лишением (букв., жзмйщиеЯт) лучшего из своих полководцев» [19, t. IV, p. 681^27-28]. Этот явный патетический прием, который, скорее всего, не имел ничего общего с действительностью, использован здесь автором, вероятно, с целью придать значимость данному эпизоду и в очередной раз посетовать на бедственное положение, в котором находилось византийское государство. Сам по себе конфликт носил ограниченный, узколокальный характер. Так или иначе, очередная неудачная попытка Андроника II наладить контроль над восточными регионами, еще находившимися под властью Византии, безусловно, имела известные последствия для империи, вскоре оказавшейся неспособной поддерживать обороноспособность Малой Азии и тем самым сопротивляться турецкому завоеванию.

7. Заговор в поддержку Карла Валуа.

Участники и движущие силы. По именам известны пять участников заговора. Трое из них являлись представителями аристократии - Иоанн [35, no. 19302] (о нем также: [10]) и Константин Мономахи и Константин Дука Лимбидарий (греч. ЛзмрздЬсйт, лат. Lymbidaris) [34, p. 140, no. 117; 35, no. 14940] ²¹, еще двое были священнослужителями - иеромонах Софроний [35, no. 27354] и бывший митрополит Адрианополя Феоктист [35, no. 7492], смещенный с поста в 1283 г. за свою униатскую позицию. В послании к Карлу Валуа [35, no. 11234], на чью помощь стремились опереться заговорщики для реализации своих планов, Иоанн Мономах писал, очевидно, намекая на своих влиятельных сообщников, что в империи имелись некие maiores, которые были готовы присоединиться к адресату, но не демонстрировали это открыто, боясь разоблачения [29, let. 1, p. 344^28-29] ²². Кроме того, и Мономах, и Лимбидарий в переписке с Валуа указывали на другие силы, которые могли поддержать заговорщиков в их замыслах. Так, первый сообщал Карлу, что вместе с ним в Фессалоники, где он исправлял обязанности начальника крепости (capitaneus ipsius fortilicie), находились «многие восточные беженцы, опечаленные скорбями о своих областях» (sunt multi orientales mecum fugati de partibus suis doloribus afflicti) [29, let. 1, p. 343^36-38]. В другом письме ²³ Лимбидарий обещал адресату: «столь многие восточные (жители) находятся внутри [Константинополя. - П. Л.], что мы, таким образом, переправимся [через Босфор. - П. Л.] ²⁴ и предоставим тебе его как нашему естественному правителю» (фпупэфпй ?нбфплзкп? е?сйукюнфбй ?рЭущ ?фз кб? ?кеЯнз кб? ?мп?т нб ресЬущмен кб? нб уе ф?н рбсбдпущмен ?т гпнзк?н мбт б?иЭнфзн) [32, let. 2, p. 84^27-29] (ср.: tot de Orientalibus inveniuntur in Constantinopoli, et transfretabimus nos sic quod jam recommendabimus tibi sicut nostro domino naturali [32, let. 2, p. 85^20-22]). Отметим, что среди этих беженцев, в которых заговорщики видели социальную базу дальнейшего восстания, могли находиться как солдаты (в частности, в гарнизоне Фессалоники), так и мирные жители, наводнившие улицы Константинополя и его окрестности накануне прибытия каталонцев.

Содержание и обстоятельства конфликта. Историография и терминология конфликта. В историографии конфликта обращение заговорщиков за помощью к Валуа в целом рассматривалось как вынужденная мера, предпринятая ими в условиях отсутствия со стороны власти реального противодействия турецким атакам на востоке. Фигура Карла казалась им наиболее подходящей в этом отношении, поскольку тот благодаря выгодному бракосочетанию с титулярной императрицей Константинополя Катериной де Куртенэ [35, no. 444] (1301) получил права на византийский престол ²⁵. Посредством признания его императором заговорщики надеялись обеспечить оборону Малой Азии, с которой многие из них (представители аристократии) были связаны в том числе экономически, и спасти от турок то немногое, что еще оставалось тогда в руках у византийцев (см., к примеру: [14, p. 760; 29, p. 217sq.; 11, p. 320]). А. Лайу, наиболее подробно исследовавшая указанный вопрос, предположила также, что участники заговора могли разделять проласкаридские или арсенитские настроения [29, p. 218], что, впрочем, само по себе умозрительно и не подтверждается источниками.

Ввиду того что практически все наши источники по рассматриваемому движению - личного происхождения, они не содержат какого-либо терминологического обозначения деятельности их авторов. В историографии конфликта в отношении его употреблялись различные термины, но близкие по значению. А. Лайу охарактеризовала его как «провалуаское движение» (pro-Valois movement), а его участников - как «коллаборационистов» (collaborators) [29, p. 212 etc., 218]. Остальные ученые, чьи работы привлекались нами по данному вопросу, в целом сходились на обозначении конфликта как «заговора» (фр. complot, conspiration) [10, p. 10sq. (также с припиской provaloisien/ne)] и его инициаторов - как «заговорщиков» (англ. conspirators, plotters) [14, p. 761; 11, p. 320]. Поскольку у нас нет объективных причин предлагать какой-то иной термин, следуем утвердившемуся мнению.

Источники. Рассматриваемый конфликт избежал внимания авторов нарративных сочинений. Наши источники ограничиваются пятью письмами участников заговора: два из них принадлежат авторству Иоанна Мономаха (Карлу Валуа [29, let. 1] и Катерине де Куртенэ [32, let. 1]), два написаны Константином Лимбидарием (Карлу [29, let. 2] и Катерине [32, let. 2]) и одно - иеромонахом Софронием (Карлу [32, let. 3]). Два письма (Мономаха - Катерине и Лимбидария - Карлу) сохранились в копиях на двух языках - на разговорном греческом и латыни, еще два (Мономаха - Карлу и Лимбидария - Катерине) - только на латыни, письмо Софрония - на литературном греческом и латыни. Все письма, судя по всему, относятся к одному и тому же времени и были написаны, вероятно, в 1307 г. [29, p. 341]. Кроме того, сохранился любопытный отчет о расходах Карла на старофранцузском языке, охватывающий период с 1305 по 1310 гг. и многократно упоминающий экспедицию в Византию французского рыцаря Тибо де Сепуа, фактически возглавившего в 1307 г. от лица Валуа каталонскую дружину [32]. Для исследования конфликта этот источник интересен, прежде всего, упоминанием нескольких его участников в прямой связи с деятельностью Карла в империи.

Возникновение и развитие конфликта. В отсутствие данных нарративных источников про деятельность заговорщиков известно немногое. Как уже было сказано, мы знаем, что три участника заговора (Иоанн Мономах, Лимбидарий и Софроний) отправили Карлу и его супруге письма, посредством которых они заверяли его в своей преданности. Исходя из содержания посланий, можно сделать вывод, что это было сделано единовременно. Очевидно, они передали их через Филиппо Марчиано (греч. ЦЯлзрпт МбскйЬнпт, лат. Philippus Marchianus) [35, no. 17005] и Маттео Бальбо (греч. Мбфиб?пт МрЬлмрпт, лат. Matheus Balbus) [35, no. 19625], которые упоминаются по именам в четырех письмах [29, let. 1, p. 342^3-5; 32, let. 1, p. 82^6-9; 83^5-7; 29, let. 2, p. 343^4-5; 32, let. 2, p. 83^5-8, 84^4-6], а также в послании Софрония, где они остались безымянными [32, let. 3, p. 86^27-34]. Неясно, кем являлись эти посланники от заговорщиков. А. Лайу предположила, что они были агентами Карла в Византии [29, p. 215], что представляется спорным утверждением. Во всяком случае, именно на них лежала задача известить Валуа о планах его корреспондентов и о готовности некоторых влиятельных византийцев присоединиться к нему в случае его вторжения в империю. Вместе с Марчиано и Бальбо во Францию был отправлен также брат Иоанна - Константин, как об этом сообщает одно из писем: «И в качестве прилагаемого ручательства я отправляю с ними моего брата Константина Мономаха» (et pro fide adhibenda misi cum eis fratrem meum Constantinum Monomachum) [29, let. 1, p. 342^21-22]. Последний известен лишь по этому письму и нескольким упоминаниям в отчете о расходах Карла, где сообщается, что он был отправлен вместе с Марчиано (Philippe le Grec), а также двумя французскими дворянами - Симоном де Норье и Симоном де Фремекуром - ок. 21 марта 1308 г. к Тибо де Сепуа в Византию [32, p. 74]. Расходы на возвращение les Griex в империю (en leur pais) граф Валуа взял на себя [32, p. 76]. Из этих сообщений можно сделать вывод, что Карл отреагировал на письма заговорщиков, но неизвестно, как именно. А. Лайу предложила, что он, вероятно, попытался убедить каталонцев осадить Фессалоники, что они в итоге вскоре и сделали (впрочем, без успеха) [29, p. 214], однако доказать это невозможно. В указанном документе фигурирует также пятый (предполагаемый) заговорщик - Феоктист (l'arcevesque d'Andrenople), о котором сказано, что он находился в течение 25 недель (с 10 октября 1309 г. по 28 марта 1310 г.) в Париже и при отъезде получил от Карла компенсацию всех своих расходов (pour deniers, pour robes, chevaus et harnoys) [32, p. 77]. Цели пребывания Феоктиста во Франции остаются неизвестными. Учитывая незначительное количество информации о его путешествии, связь архиепископа с заговорщиками точно не установлена, хотя для А. Лайу она представлялась несомненной; учитывая униатское прошлое Феоктиста, он, по мнению исследовательницы, мог договариваться с Карлом относительно восстановления церковной унии [29, p. 216sq.]. Эти рассуждения представляются достаточно интересными, но в то же самое время лишенными серьезной доказательной базы. Учитывая отсутствие дальнейшего документально зафиксированного развития конфликта, сосредоточимся на выявлении мотивов его инициаторов.

Оба упомянутых нами аристократа видели Андроника II как innaturalis dominus и объясняли свою позицию схожими доводами: византийский император не был способен защитить империю от ее врагов, прежде всего, турок. В письме к Карлу Лимбидарий сообщал, что «был отправлен (в Константинополь. - П. Л.) от крепостей востока» (?г? ?реуфЬлзн ?р? ф? кЬуфсй ф?т ?нбфпл?т) [32, let. 2, p. 83⁸-84⁹] (ср.: fui transmissus ex parte villarum Orientis [32, let. 2, p. 84⁶]) к «находящемуся (там) противу природы василевсу (Андронику. - П. Л.)» (ф?н е?сйк?мбйнпн рбсбцЯузн вбуйлЭб), чтобы малоазийские города получили от него хоть какую-то помощь, так как уже четыре года (чс?нпхт фЭубсй ?нбй) (с 1303 г.?) «они были заблокированы (осаждены? - П. Л.) вследствие дурного умысла (василевса) (?рпклзумб?нб дй? ф?н кбк?н фп? впхл?н (вбуйлЭщт. - П. Л.)) [32, let. 2, p. 83⁸-84¹¹]. В конце концов поняв, что помощь получить невозможно, Лимбидарий, по его словам, решил вступить в контакт с адресатом [32, let. 2, p. 84^11-16].

Иоанн Мономах писал приблизительно о тех же проблемах, которые испытывала империя в рассматриваемый период времени. Он сообщал Карлу, что происходил «из восточной части Романии» (ego autem sum de parte orientis Romanie) [29, let. 1, p. 343³⁶], что подтверждается письмом его друга и корреспондента Мануила Гавалы, согласно которому Мономах лишился всего в результате турецкого завоевания и был вынужден вместе с семьей переправиться на запад (об этом см.: [10, p. 10]). В письме к Валуа он сетовал на общее бедственное состояние византийского государства: «И эта отчизна сильно разорена язычниками и прочими врагами вследствие бездействия этого противоестественного государя и находится в опасности гибели оставшегося» (et Patria ista devastata est multum a paganis et aliis inimicis propter inhertiam istius innaturalis domini et est in periculo perditionis residuum) [29, let. 1, p. 342^15-17].

Третий корреспондент Карла, иеромонах Софроний, малоазийское происхождение которого предположила А. Лайу [29, p. 215sq.], также вторил своим сообщникам: «ведь величайшие тьма и мрак окутали наши дела. Какая же наша тьма, и какой мрак? Набеги язычников, пленные, уничтожение городов, крепостей, областей (возм., деревень. - П. Л.), нуждающихся в такое время в спасителе и освободителе» (рлеЯуфз г?с укпфЯб кб? ж?цпт кбфЭлбве ф? ?мЭфесб. ФЯ д? ?уфй ф? кби? ?м?т, кб? фЯт ? ж?цпт; б? ф?н ?ин?н ?рйдспмб?, б? б?чмблщуЯбй, п? ?цбнйумп? ф?н р?лещн ф?н кЬуфсщн, ф?н чщс?н чсеЯб д? ?н фпэфпйт фп? уюжпнфпт кб? лхфсщупмЭнпх) [32, let. 3, p. 86^22-26]. Этим спасителем должен был, по мнению Софрония, выступить Карл.

«Противоестественность» нахождения Андроника II на византийском троне объяснялась, к примеру, Лимбидарием тем обстоятельством, что первый не мог обеспечить безопасность восточным провинциям государства, одна из которых, судя по всему, находилась под управлением последнего. В результате турецкого завоевания все слои местного населения неизбежно лишались имущества, территории империи подлежали разорению, обезлюдению, нарушались экономические связи между городами и округой, колоссальный ущерб наносился сельскохозяйственному производству. В том числе от турок страдали и аристократические семьи, и духовенство, что со всей очевидностью демонстрируют исследуемые нами письма. Беззащитность империи перед внешним фактором, сопряженным в это время с опустошительным каталонским восстанием, и бессилие власти в деле обеспечения обороноспособности государства и безопасности своих подданных, способствовали падению авторитета императора среди членов византийской элиты, заставляя их искать выход из положения, среди прочего ища поддержки у иноземцев. На подобные примеры мы обращали внимание и ранее.

Согласимся с изложенным выше мнением, что выбор Карла был отчасти обусловлен главным образом его титулом, полученным путем брака с титулярной императрицей Константинополя (об этом, кстати, Мономах прямо говорит в своем письме к нему: [29, let. 1, p. 342^7-11]). По этой причине Карл Валуа рассматривался как naturalis dominus, и с ним его византийские корреспонденты связывали успешную защиту империи против турок и прочих внешних врагов. Впрочем, несмотря на то, что тот же Мономах называл в переписке с Карлом «своим государем» не только Карла, но и «блаженнейшей памяти Балдуина» [29, let. 1, p. 342^7-8] (Балдуина II де Куртенэ), едва ли факт его призвания в Византию можно рассматривать исключительно как проявление латинофильских настроений, укоренившихся внутри верхушки византийского общества. Таким образом, мы с некоторыми оговорками поддерживаем позицию А. Лайу. На наш взгляд, в решении вопроса о причинах обращения заговорщиков к Карлу исследовательница несправедливо отдала предпочтение «турецкому фактору» [29, p. 217-218], совершенно обойдя вниманием проблемы империи на западе. Отметим, что для Лимбидария, занятого управлением восточными крепостями, первоочередной миссией Карла действительно была борьба с турками ради спасения христианского населения, находившегося под их натиском [32, let. 2, p. 84^16-19; 85^12-15]. Тем не менее для Мономаха, находившегося в Фессалоники, союз с Карлом был важен, прежде всего, потому, что тот мог установить мир в войне империи с каталонской дружиной, укрепившейся в Галлиполи и разорявшей западные территории, поскольку каталонцы «называли» его «(своим) государем» (nominant te dominum) [29, let. 1, p. 342^13-15] ²⁶. Фигура графа Валуа ввиду всей совокупности сложившихся обстоятельств была наиболее подходящим выбором, способным удовлетворить запросам всех участников заговора.

Время и место. В датировке заговора мы следуем А. Лайу, которая убедительно доказала, что основной источник по этому событию - письма византийских заговорщиков - должны были быть написаны летом 1307 г. [29, p. 341 (с аргументацией)]. Территориальная локализация конфликта ограничена, исходя из информации, содержащейся в указанной корреспонденции, городом Фессалоники и восточными областями империи.

Реакция власти. Судя по всему, для императора факт обращения заговорщиков к Карлу Валуа остался неизвестным. На это указывают следующие детали: 1) мы не находим упоминаний о заговоре в других византийских источниках, современных рассматриваемым событиям; 2) один из их участников - Иоанн Мономах - не подвергся какому-либо наказанию и в дальнейшем продолжил нести службу (об этом и о его дальнейшей карьере в Византии см.: [10, p. 12-14]).

Итоги и последствия. Конфликт не был реализован: Карл медлил, а вскоре и вовсе лишился контроля над каталонцами, которые, вероятно, должны были выступить в качестве орудия его захвата империи (см.: [29, p. 220- 226; 10, p. 12]).

Это движение со всей очевидностью продемонстрировало уровень падения авторитета императора в рассматриваемый период времени среди некоторых членов византийской элиты, которые перестали видеть в нем защитника собственных, узкогрупповых, и общегосударственных интересов. Так или иначе, оценка реального масштаба сформированного ими заговора представляется проблематичной. Не следует, на наш взгляд, всецело доверять сообщениям корреспондентов Карла Валуа, стремившихся убедить его в готовности населения страны к насильственной смене власти и подкреплявших свои слова ссылками на социальную базу переворота - беженцев, лишившихся имущества и средств к существованию вследствие бездеятельности «противоестественного василевса». Заговорщики рассматривали сложившиеся в империи социальные и политические условия лишь как потенциальную возможность для решительных действий в пользу императоралатинянина, реакция на которые со стороны византийского общества едва ли можно было назвать предсказуемой.

Заключение. Турецкое завоевание азиатских территорий Византии и каталонское восстание, охватившее европейские регионы государства, являлись важными условиями генезиса внутренних конфликтов в начале XIV в. Экономические, социальные, военно-политические последствия наступления турок и каталонцев играли в данной связи роль мощных факторов, генерировавших почву для возникновения и развития различных оппозиционных движений. Среди них можно выделить: 1) усиленный отток населения из Малой Азии в европейские части империи, сопровождавшийся крайней пауперизацией (и даже люмпенизацией) народных масс, наполнявших Константинополь и его окрестности; 2) разорение и маргинализацию воинских контингентов, размещенных на востоке, в конечном итоге приводившие к потере их боеспособности; 3) значительное ослабление централизованного контроля над отдаленными регионами государства, усугубившееся вынужденным обстоятельством войны на два фронта. Последствия воздействия одного или нескольких указанных процессов напрямую отражались на авторитете правящего императора, подрывали позиции власти, обретая оформление в виде попыток политического переворота, актов сепаратизма, погромов, самозванчества, коллаборации с иноземцами. Внутренние движения начала XIV в. оказали большое влияние на дестабилизацию византийского государства. В период 1303-1311 гг. конфликты внутри империи приняли практически перманентный характер. Они ставили под сомнение законность правящей династии, приводили к отложению от империи ее собственных территорий, угрожали государственному суверенитету вторжением иностранных войск. Отметим и чрезвычайную пестроту социального состава всех движений: во внутренних конфликтах этого времени принимали участие практически все группы населения: от маргинальных элементов до аристократии, от солдат и военачальников до священнослужителей и монахов. Различные движения, таким образом, так или иначе коснулись общества в целом. По этой причине рассматриваемый период времени по праву можно охарактеризовать как «общество против власти».

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ О турецком наступлении и территориальных сокращениях Византии в Малой Азии во второй половине XIII - начале XIV вв. см., к примеру: [24, p. 217-288, esp. 273sq., 282sq.; 3, с. 19-27, особ. 23-27; и др.].

² Многозначность употребления данной лексемы в политическом контексте подтверждается источниками, относящимися к различным периодам истории византийского государства. Обратимся в качестве примера к сочинениям, хронологически близким к рассматриваемым событиям: [20, p. 114²²-115² (измена); 33, p. 196^22-24, 197^20-21; 198^12-14 (восстание); 230^7-11 (измена аланских наемников); 298^3-4 (акт сепаратизма); 22, p. 209^17-21 (акт сепаратизма); 4, с. 76^9-10 (восстание)] и др.

³ Э. Арвейлер посчитала, что Ностонг Дука (ошибочно отождествлен с Константином Нестонгом Дукой [35, no. 20201; 34, p. 151sq., no. 132]) выполнял обязанности дуки фемы Неокастра [9, p. 165]. В Лексиконе и просопографическом труде И. Полемиса Ностонг назван кефале Магнисии [35, no. 20725; 34, p. 152, no. 133].

⁴ В XIV в. отмечается значительный рост участия так называемых «архонтов», то есть представителей городских элит, в политических событиях в империи. В частности, в годы гражданских войн архонты Адрианополя и Фессалоники поддерживали узурпаторов (Андроника III, Иоанна Кантакузина), об этом: [12, p. 246-249].

⁵ А. Файе определил в качестве даты начала событий в Константинополе 28 мая 1304 г. [19, t. IV, p. 582, n. 24].

⁶ А. Кондояннопулу называет их «представителями горожан» [44, у. 85].

⁷ О наличии священнического звания у Дримия говорят как Пахимер [19, t. IV, p. 653⁸], так и Афанасий: «Дримий … свидетельствовавший о том, что он сам является одним из духовенства» (Дсйм?т … фп? вЮмбфпт ?нб рспумбсфхс?н ?бхф?н) [40, ep. 81, p. 202^27-28]. О значении сущ. в?мб, см.: [8, p. 295sq., s.v.].

⁸ А.-М. Толбот идентифицирует его с митрополитом Мирликийским Лукой, предположительно связанным с арсенитами: [40, p. 406sq., n. 140]. Критика: [45, у. 467-470].

⁹ Афанасий называет арсенитов «ксилотами» (п? ОхлщфбЯ). Относительно данной лексемы см.: [1, c. 59сл., примеч. 17].

¹⁰ Некий Глика, фигурирующий в одном из писем Афанасия (ep. 103), был подвергнут аресту, судя по всему, за участие в заговоре против императора. В. Лораном и А.-М.М. Толбот отождествлен с Дримием [31, p. 432, no. 1637; 40, p. 431]. Его связь с заговором последнего осторожно предполагал И. Шевченко [37, p. 149, 156sq., n. 104]. Критика: [45, у. 470-471].

11 Возможен также перевод рлЬнз как deviation, предложенный А.-М.М. Толбот [40, ep. 81, p. 205]. В контексте употребления этого слова вместе с лексемой ?рпуфбуЯб оно, таким образом, кажется, приобретает дополнительный смысл.

¹² «присвоив самому себе славу, как будто ведущуюся от рода Ласкарисов» [19, t. IV, p. 653^10-11]. Ср.: «жалкий потомок кого-то из некогда правивших» (? ?илйпт ?р?гпнпн е?нбй ф?н рюрпфе вевбуйлехк?фщн фйн?т) [40, ep. 81, p. 204^49-50].

¹³ В данной связи нелишним будет отметить, что патриарх Афанасий вообще являлся непримиримым противником арсенитского течения - факт, который требует от исследователя вопроса достаточно высокой доли критичности. Об этом: [2].

¹⁴ «когда (эти) нечестивцы лишились божественных надежд и связали их с безбожными псами… отправляя послов к безбожным амалекитам (туркам. - П. Л.) и итальянцам (каталонцам. - П. Л.), и живущим по Истру (болгарам? - П. Л.) …» (?лрЯдщн ?рпссбгЭнфщн иеък?н, кб? фбэфбт ?иеЯпйт кху?н ?нбсфзуЬнфщн ф?н дхууев?н … ?н ?иЭпйт рсеувехпмЭнпхт ?мблзкЯфбйт кб? ?фблп?т, фп?т фе рес? ф?н ?уфспн п?кп?уйн …) [40, ep. 81, p. 210^161-167].

¹⁵ По мнению А. Файе, заговор имел место весной/летом 1305 г. [18, p. 239-242].

¹⁶ Территориальная локализация основывается на двух указаниях: 1) Патриарх Афанасий в своем письме к василевсу указывает на то, что Дримий за какое-то время до организации заговора «достигает столицы» (ф?н вбуйлЯдб кбфблбмвЬней) [40, ep. 81, p. 204¹]; 2) Арсенитский монастырь Моселе, указанный Пахимером, лишенный насельников после раскрытия заговора, находился в Константинополе, вероятно, к востоку от дворца Мирелейона [23, p. 365].

¹⁷ По изданию А. Файе.

¹⁸ А. Файе предполагает, что первый из двух заговорщиков погиб в доме своего тестя Рауля Пахия 28 мая 1305 г. в результате городского погрома, которому мы уделили внимание выше. Таким образом, заговор с участием д'Онеса, отмеченный историком, не может относиться к зиме 1305/6 гг. По мнению ученого, он возник в мае 1305 г. То же касается и заговора Иоанна Дримия (примеч. 15).

¹⁹ То есть Кассиан приходился зятем Андронику II, а Никифор Хумн был его сватом. Так или иначе, данные о семье великого приммикирия отсутствуют.

²⁰ О Вардале: [35, no. 2179]. Известен только по этому сообщению Пахимера. По неизвестным причинам С. Кириакидис идентифицирует его с орфанотрофом Львом Вардалем [35, no. 2183], см.: [27, p. 169, n. 16], что не имеет под собой никаких оснований и противоречит сведениям Лексикона.