Корчма, кабак, кружечный двор как прародители ресторана: историографический обзор материалов Уфимского уезда XVII в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Корчма, кабак, кружечный двор как прародители ресторана: историографический обзор материалов Уфимского уезда XVII в.

Ольга Айбулатовна Хайретдинова

Аннотация

Рассмотрена проблема распространения принятого в России кабацкого досуга на территории Башкирии. Проанализированы и обобщены имеющиеся в историографии сведения об образе жизни башкир, специфике интеграции Башкирии в административную структуру Русского государства, условиях появления на башкирских землях русских городов и сел. Выявлены основные факторы, тормозившие внедрение питейного промысла в Уфимском уезде: негативное отношение к алкоголю у коренного населения и отсутствие условий для получения достаточной сырьевой базы для винокурения.

Ключевые слова: Уфимский уезд, Уфа, кабак, кружечный двор, винокурение

Abstract

Tavern, alehouse and pub as the source of the restaurant: historiographic review of materials from Ufa district of the 17th century

Olga A. Khairetdinova

This article is devoted to the problem of the development of leisure establishments in Ufa district during the first century after voluntary entry of Bashkiria into Russia. The purpose of this article is to determine what is known in modern historical science about the spread and peculiarities of drinking industry penetration into Ufa district.

At the beginning of the article there is a historiographic review of materials on the formation and development of the accommodation and catering services in Russia since ancient times. Special attention is paid to the works of historians Ivan Pryzhov and William Pokhlebkin, ethnographer Alexander Tereshchenko, lawyer and public figure Dmitriy Borodin, politician Afanasy Petrishchev, etc. Based on these studies, the author concludes that the issues related to the development of catering and drinking industry since ancient times in Russia, as well as with the development of technologies for the production of strong alcohol, the impact of drinking on the state budget and alcoholization of the population have been studied quite well. Thus, the author found that for a long time, until the end of the XVII century, the only type of public leisure facilities was an alehouse, which was later renamed into a pub. At the end of the 17th century, a wine-cellar appeared in Moscow like a new kind of place, where one could buy or consume foreign grape wines together with snacks. But such an innovation did not reach the province.

In the second part of the article, the author analyzes the materials related to the problem of integrating the annexed territories of Bashkortostan into the legal and administrative system of Russia. Of particular interest to the author were Bulat Aznabaev's, Rose Bukanova's, Natalia Demidova's materials about the history of Bashkortostan, on the basis of which conclusions were drawn about the peculiarities of Moscow's interaction with the indigenous population of Bashkortostan, on the spread of agriculture and distillery in Bashkir lands.

Next, the author made an attempt to search for historical research on the development of public leisure facilities in Bashkiria in the 17th century. At this stage, only one research made by Bulat Aznabaev was discovered. Therefore, the author concludes that so far little attention is paid to this issue in the scientific community.

As a result of the review of research on the subject matter of the article related to Ufa distric of the 17th century, the author formulated two conclusions:

1. Bashkirs, who were nomadic and practiced Islam, were opponents of strong alcohol.

2. The indigenous population had enjoyed the patrimonial right to land, had not engaged in land and had not transfered patrimonial lands to the new settlers for long time after joining the Russian state. A small number of Russian settlements with limited land resources were formed in the region. The raw materials required for the production of bread wine in the county were scarce. Single pubs / alehouses have appeared, but only in places where immigrants from other regions of the Russian state lived.

Keywords: Ufa district, Ufa, tavern, alehouse, pub, distillery

Любое научное исследование начинается с определения степени разработанности темы. В настоящей статье сделана попытка установить, что известно исторической науке об особенностях развития питейного дела в Уфимском уезде в первое столетие после его основания на землях присоединившейся к Русскому государству Башкирии и о связи этого процесса со складывающейся в крае политической и экономической обстановкой. Башкирия вошла в состав Русского государства в середине XVI в., к тому времени русское общество прошло большой путь перемен в формах организации общественного питания и досуга, не имевших ничего общего с традициями башкир, поэтому начать исследование, на наш взгляд, целесообразно с изучения вопроса о том, как в научной литературе представлены досуговые заведения и причины их преобразований на Руси с древних времен, а затем перейти к анализу трудов, освещающих специфику распространения досуговых заведений русского образца в Башкирии.

С древних времен, если точнее, с тех пор как появились путешественники, люди занимались организацией проживания и питания заезжих гостей, и Русь не была исключением. Заведения, предлагавшие кров, пищу и питье, назывались не так, как сейчас. На Руси в X-XIII вв. устраивали постоялые дворы, где можно было недорого остановиться на постой и поесть, гостиные дворы, где к этому перечню услуг прибавлялась торговая инфраструктура (лавки, склады и пр.), а также корчмы, специализировавшиеся на угощениях. Восточнославянскую корчму можно назвать прародителем ресторана. Впрочем, корчмы подразделялись на «заезжие» и «незаезжие», стало быть, некоторые из них имели сходство с постоялыми дворами (прародителями гостиниц). Летописные упоминания о корчмах собрал историк И.Г. Прыжов (1827-1885). Он утверждал, что в стародавние времена этот вид заведений собирал людей не столько ради возлияний, сколько «для вершения общественных дел, для бесед». Более того, он полагал, что в «домосковской» Руси пьянства не было, «не было его как порока, разъедающего народный организм». Это не значит, что раньше люди не пили. Прыжов выяснил, что на Руси употребляли хмельную брагу, пиво, мед, медвяной квас. Население изготовляло напитки для своих нужд самостоятельно. При этом исследователь отметил, что потреблялись они в особых случаях. В ряде источников описаны праздники и княжеские пиры [1. С. 8-10].

Позиция Прыжова в целом поддерживается в научной литературе. Однако есть и иное мнение. Так, П.В. Травер пишет, что «иностранные описания русской корчмы вносят некий нюанс в идиллическую картину, изображенную И. Прыжовым», а о страсти русских к крепким напиткам в XV в. писал даже известный русский историк С.М. Соловьев [2. С. 97] (18201879). Отчасти эта мысль подтверждается другими документами. Так, в 1486 г. московский посол в Милане Георгий Перкамота, подробно и хвалебно описывая миланскому правительству Московию, заметил, что русские употребляют ячменное пиво и «мед с цветом», «которым они часто напиваются допьяна» [3. С. 654].

Большое исследование по теме провел русский этнограф А.В. Терещенко (1806-1865). Он считал, что в старину люди были благочестивы, но «не забывали и веселой жизни», «пили мед, но хвалили трезвость как добродетель». Мед был первым напитком славян, и он делался настолько крепким, что от него действительно «упивались». А набожный князь Владимир даже якобы однажды заявил: «Веселие русского - питье, без него мы не можем». Установлено также, что еще князь Олег привез в Киев из константинопольского похода (907) золото, ткани и вина. Значит, с греческими винами знать была знакома уже тогда [4. С. 20, 144, 147, 153]. Вместе с тем автор не приводит фактов, свидетельствующих о беспробудном пьянстве. Как и Прыжов, он описывает только «попойки» в праздничные дни. В том же ключе в 1910 г. ситуацию описал юрист и общественный деятель Д.Н. Бородин. По его словам, о злоупотреблениях хмельными напитками упоминаний не было до XII в., а корчма являлась «верной выразительницей общественного мнения», которая «интересовалась всеми известиями о народных бедствиях и радостях», куда не зазорно было приходить даже молодым девушкам [5. С. 29-31].

Не исключено, что аргументы, которые привела П.В. Травер, имеют отношение к периоду, когда в России появилась водка. Здесь следует уточнить, что крепкий алкогольный напиток, полученный перегонным методом, водкой тогда не называли. Сам процесс получения напитка именовался винокурением, а продукт - горящим, а с 1653 г. хлебным вином [6. С. 127]. Водку, по словам Терещенко, придумали аравийцы, в Европу ее завезли не ранее конца XIII в., в Россию - в конце XIV в. [4. С. 154]. Эту версию, принятую и до XIX в., в конце XX в. пересмотрел историк В.В. Похлебкин. По его мнению, европейцам (генуэзцам) действительно была известна дистилляция, но спирт они получали не их хлеба, а из виноградного вина. Хлебное вино научились гнать в Москве в XV в. [6. С 80, 114-121]. Употребление этого «пагубного» напитка, по мнению Терещенко, перестало ассоциироваться с всеобщим весельем и причинило «бедность и разорение бесчисленным семействам» [4. С. 154-155].

Кроме того, еще раньше (в разных княжествах в разное время) вольные корчмы стали облагаться княжеской пошлиной. Причем самим князьям поначалу содержать «корчмы по дворам» не полагалось [3. С. 93]. Пока князь получал только «брашную пошлину», народ жил «свободно и спокойно» [5. С. 29]. Но в некоторых княжествах в XIV-XV вв. князья стали заводить свои корчмы и преследовать вольных корчемников. В результате многие корчемники стали уходить, как бы сегодня сказали, «в тень». К тому же они изменили приоритеты, превратив корчмы в питейные заведения, развращавшие народ [1. С. 33]. Иными словами, пьянство и тайное корчемство можно рассматривать как взаимосвязанные явления.

В литературе указывается еще один фактор, определивший облик народа, - последствия татаро-монгольского нашествия. Как писал Бородин, после освобождения от ига «пышный расцвет культуры югозападной Руси сменился застоем», а укрепившиеся московские князья «не брезгали никакими средствами для пополнения казны», фактически поощряя народную «слабость к вину» [5. С. 16-17]. Несколько иначе ситуация описана В.В. Похлебкиным, который увидел суть проблемы не только в княжеских нравах, но и в техническом прогрессе. Винокурение для времен Средневековья - это серьезное открытие, возникшее на этапе формирования денежно-рыночной системы хозяйствования. Нет ничего удивительного в том, что изобретение было объявлено собственностью государства, а продукция распространена как прибыльный товар [6. С. 70]. Однако согласимся с Бородиным - внедрение винокурения действительно имело для народа негативные последствия.

Борьба с пьянством началась еще при Иване III (1440-1505), во времена которого и было придумано горящее вино. Иван III быстро оценил ситуацию и «совершенно» запретил изготовление и продажу крепких напитков [4. С. 155]. Однако к тому времени расцвело тайное корчемство. Гонения на корчмы «стесняли свободные проявления общественной жизни», которые были приняты в Киевской Руси, оттого в самом народе неприятия к тайным продажам в корчмах не сложилось [5. С. 32].

При Иване IV ситуация с тайным корчемством стала усугубляться. Во-первых, Иван Васильевич в Москве и на присоединенных к Московскому государству землях запретил вольное корчемство и начал «розставлять царские корчемные дворы» [1. С. 37]. Понятно, что на тайное корчемство царские решения не повлияли. Во-вторых, во взятой Казани Иван IV узнал о существовании ханского кабака. Питейным заведением в чистом виде ханский кабак не являлся, поскольку употребление спиртных напитков в исламских государствах не поощрялось. Но мед и пиво там все-таки держали. Вообще ханские кабаки функционировали, скорее, как постоялые дворы. В них имелась не только столовая часть, но и спальные покои [7. С. 5]. Вернувшись из Казани, Иван IV повелел устроить в Москве «особый дом», назвал его по-татарски кабаком (изначально для опричников), однако назначение заведения изменил - в царевом кабаке продавались только хмельные напитки. Если в корчме народ не только пил, но и кормился, то в кабаке можно было «только пить, а есть нельзя». Наместникам областей предписывалось закрыть все корчмы и устроить царевы кабаки. Кабаки стали предназначаться для простого люда, которому воспрещалось изготовлять алкоголь для своих нужд. Кроме царя кабаками могли владеть бояре и духовенство [1. С. 44-45].

Как писал в 1906 г. публицист и политик А.Б. Петрищев, монастырские и боярские кабаки были «жалованными», ибо только царь решал, кому дать право пользоваться кабацкими доходами. Винокурни также были царевыми, монастырскими, боярскими, дворянскими и изредка купеческими. Крестьянам держать винокурни запрещалось. Управление царскими кабаками осуществляли приказы Большого дворца и Большой казны [8. С. 10]. В некоторых исторических исследованиях отмечается, что Иван IV дозволял простому люду развлекаться в кабаках только на Святой неделе, в Рождество Христово и в Дмитриевскую субботу. А вообще пьяных он не любил, ввиду чего в будние дни захмелевшего человека могли заключить в темницу [4. С. 155]. Однако кабаки действовали не только в большие праздники, а на постоянной основе. Кроме кабаков по случаю престольных праздников при монастырях и церквях алкоголем торговли переносные палатки, названные «временными выставками». В постоянно действующие заведения временные выставки превращать тогда запрещалось [2. С. 95, 99].

В целом же забота Ивана IV о народной трезвости вызывает сомнения. В этом плане интерес представляет организация кабацкого промысла. Сам государь денег на строительство царевых кабаков не выделял, а лишь отправлял на места указы, повелевая строить их за народный счет. Население, кроме того, должно было выбирать «верного» человека (целовальника), которому надлежало вести в кабаке торговлю и передавать доходы в царскую казну. Если целовальник не собирал назначенную сумму, недостающие средства взимались опять же с населения. Того, кто отказывался платить свою долю, «ставили на правеж», т.е. «выводили на площадь, раздевали и били палками» [8. С. 11]. Иными словами, официально царь был против пьянства, но устроенная им кабацкая система трезвости никак не способствовала. Окончательно утвердил «казенное самоторжие» Борис Годунов [9. С. 382].

На этом этапе объектом исследования становится Уфа, основанная после покорения Иваном IV Казани (1552) в ходе поэтапного присоединения Башкирии к Русскому государству. Считается, что датой принятия башкирами российского подданства является 1557 г., хотя западные и северо-западные башкиры приняли его еще в 1554-1555 гг., а зауральские башкиры присоединились к России только в конце XVI - начале XVII в., после падения Сибирского ханства [10. С. 49; 11 С. 135]. В литературе указывается, что после вхождения Башкирии в состав Русского государства земля края стала собственностью казны [12. С. 284], но башкирские племена пошли на этот шаг на определенных условиях. Основными условиями башкир было сохранение своей веры (ислама), вотчинного права, народных обычаев и обрядов. Основными условиями Ивана IV были выплаты башкирами в казну ясака (налога) и несение ими военной службы (охрана границ края и участие в войнах) [13. С. 34-35]. Иными словами, кабацкие тенденции Ивана IV в концепцию взаимодействия с башкирами не вписывались. Но на башкирских землях постепенно стали возводиться русские города, деревни и села, которые заселялись выходцами из различных областей страны. Понятно, что это были очаги ментальной среды, отличной от башкирской.

Первым русским городом на земле башкир стала Уфа. Как она жила на начальном этапе существования, сказать сложно. Сведений слишком мало, и между учеными не одно столетие ведется спор даже по поводу даты ее основания (в дискуссиях фигурируют две даты - 1574 и 1586 гг.). Установлено, что на рубеже XV-XVII вв. внутри деревянной уфимской крепости были построены деревянная церковь, воеводский дом, приказная изба, тюрьма и другие казенные и церковные строения [14. С. 30]. До начала 1590-х гг. постоянного населения в Уфе не было. Здесь размещался лишь временный гарнизон на годовалой службе, обеспеченный казенным продовольствием [10. С. 94-95].

При царе Алексее Михайловиче в 1649 г. был принят новый российский свод законов - Соборное уложение. Как отметил И.Г. Прыжов, «Уложением 1649 г. кабаки отданы на откуп» [1. С. 61]. Но это не совсем верно. В Уложении действительно есть целый раздел, посвященный таможенным и кабацким откупам, но в тексте имеется также указание, кому «быти» дозволено «в головах и в целовалникех в таможнях и на ка- бакех», - только посадским людям и крестьянам дворцовых сел [27. С. 15]. Это значит, что кабаки «на вере» не отменялись. Вместе с тем Уложение брало откупщиков под особую защиту. Например, челобитчикам на откупщика надлежало «суда не давати», пока не «минет» откупной срок [27. С. 103].

Уложение регулировало также режим работы торговых заведений. Всякая работа, включая торговлю, запрещалась в воскресные и праздничные дни. В такие дни дозволялось продавать только «съестные товары и коньский корм» [27. С. 21]. Уложение подтверждало, что питейное дело (производство и продажа вина, пива, меда) является монополией государства. В документе подробно расписаны меры борьбы с корчемством. Наказание полагалось не только за нелегальное винокурение, продажу вина и употребление его в корчмах, но также за сокрытие незаконных деяний [27. С. 160-161]. Отдельным лицам, в том числе приказным людям и детям боярским, разрешалось иметь вино для собственных нужд. Им также разрешалось передавать его иным лицам «безденежно» («по дружбе или за работу») [27. С. 159]. Наконец, Уложение регулировало наказания за преступления, совершенные «питухами» (потребителями вина) [27. С. 147, 155].

Законодательство 1649 г. не было совершенным. Одни положения стали пересматривать сразу после принятия Уложения, другие впоследствии были критически оценены исследователями. Например, историки неоднократно высказывали сомнения относительно эффективности положений о корчемстве. Так, историк права И.И. Дитятин (1847-1892) утверждал, что корчемством занимались в основном люди, обязанные с ним бороться по долгу службы, т.е. «кабацкие головы и целовальники, в распоряжении которых были царские кабаки» [28. С. 68].

К числу вопросов, пересмотренных вскоре после принятия Уложения, относится питейный откуп. Откупщики, по словам И.Г. Прыжова, приносили выгоды казне, но уже тогда были «ненавистны народу» [1. С. 61]. А в 1652 г. по инициативе патриарха Никона откуп запретили «за злодейства». Откупщики в погоне за прибылью доводили до разорения целые области, расцвели пьянство и «с неумеренным употреблением вина сопряженные беспорядки» [21. С. 10; 29. С. 100]. Тогда количество питейных заведений сократили, а ненавистное понятие «кабак» вывели из обихода, дозволив вместо кабаков открывать кружечные дворы «на вере», причем только по одному и только в больших селениях. Одному «питуху» можно было продать не более одной чарки вина, возбранялось продавать вино в долг, впускать в кружечные дворы священников и пр. [21. С. 11]. Но вскоре потребовалось «исправить казну», и в 1663 г. питейный откуп восстановили (тогда же на время вернули кабаки [1. С. 112]). История повторилась через два десятка лет. В 1681 г. царь Федор Алексеевич решил снова отменить откуп. Церковь на этот раз на ситуацию не влияла - к тому времени дала сбой сама откупная система. Откупщики, конкурируя с «верными» людьми, продавали вино по цене ниже указной, в результате чего прибыль казенных кабаков стала падать [21. С. 15-16].

Уфимский уезд кабаками и кружечными дворами не изобиловал ввиду негативного отношения к кабацким напиткам со стороны коренного населения. Хотя бы относительно больших русских селений в уезде было мало. Возможно, в XVII в. в крае не было и конкуренции между откупщиками и «верными» людьми. В литературе информация о питейном откупе встречена единожды. Установлено, что в 1680 г. на откуп было передано три кружечных двора: Уфимский за 123 руб., Шугуровский за 84 руб. и Пьяноборский 64 руб. [18. С. 129] (не исключено, что других заведений в уезде не было).

Еще одно изменение в управлении питейным делом было внедрено в 1676 г. Если прежняя вертикаль управления на местах включала три уровня (целовальник, кабацкий голова, воевода), то отныне головы и целовальники выводились из ведомства воевод (по словам И.Г. Прыжова, их подчинили надзору земских старост) [1. С. 69; 30]. Это значит, что воеводы также не стеснялись пользоваться питейными деньгами в личных нуждах, и правительство попыталось оградить казну хотя бы от них.

В Уложении не подтверждена существовавшая ранее тенденция назначения кабацких голов «со стороны». Если раньше головы прибывали в Уфу на 2 года из Казани, то в 1680-е гг. головой кружечного двора значился уфимский конный стрелец Иван Писарев. Интересно, что с поставщиками вина отношения у головы складывались непросто. Случалось, поставщики на него жаловались или подавали иск из-за невыплаты денег за поставленное вино или ввиду продаж вина в долг. Однако уфимцы выбирали Писарева головой на протяжении как минимум 12 лет [18. С. 78].

Чтобы представить уровень развития питейного дела в Уфе в текущий период, необходимо рассмотреть социально-экономические изменения в городе и крае. Уфа во второй половине XVII в. расширилась территориально, в 1670-1680 гг. число посадских дворов в городе увеличилось до 58, возросла численность служилых людей, появилось уфимское городовое казачество [10. С. 220]. Возросли и доходы уфимской казны. Но рост доходов не был существенным и не успевал за растущими расходами даже на жалованье служилым людям. Слабый экономический рост обусловливался рядом причин. В 1660-е гг. обострились отношения русских властей с башкирами, что было связано с вынужденным маневрированием между башкирами и их врагами калмыками и уступками в пользу последних при их попытке захвата башкирских вотчинных земель. Ситуация привела к массовым возмущениям башкир и увеличению в Уфе служилого населения. В самом городе проблема в немалой степени состояла в том, что посад, увеличившийся численно, не показывал хозяйственной жизнеспособности (многие промыслы были убыточными). К 1680-м гг. в Уфе казенные расходы превысили все денежные поступления Уфимского уезда, поставив город в зависимость от финансирования из Москвы [16. С. 38-39]. В 1681-1684 гг. Уфимский уезд был охвачен очередным восстанием башкир, вызванным попытками их христианизации и посягательством на вотчинные земли [31. С. 110-121].

Уфа неоднократно оказывалась в осаде и зависела опять же от военной и финансовой поддержки Москвы. В сложившихся условиях расширение площади угодий под землепашество не представлялось возможным. Потребность во ввозном хлебе оставалась высокой. Оттого, очевидно, почти до конца XVII в. в Уфимском уезде производилось, как и прежде, 2 тыс. ведер вина в год [18. С. 129]. И это при условии, что на территории уезда было уже не менее трех кружечных дворов. Надо понимать, что выгодный для казны питейный торг обеспечивался не столько вином, сколько напитками, полученными методом брожения. Установлено, что, например, в 1662 г. уфимские власти заказали у иноземцев Тихона и Кондратия Климентьевых Колесниковых 5 тыс. ведер пива [18. С. 129].

Вино в России заготовлялось либо на казенных винокуренных заводах, либо посредством подрядов. Право на получение подрядов по-прежнему имели многие сословия. Подрядчикам позволялось строить собственные винокурни. О постройке винокурни полагалось «бить челом» государю, а «без указу винокурни нигде не ставить». Производить вино позволялось только в объеме, соответствующем заказу казны [32. С. 906907]. Сведения о казенных винокурнях в уфимских окрестностях не найдены. Известно, что в 1684 г. местные власти заказывали вино подрядчикам Прокофию Кафтанову и Ивану Лузину [17. С. 78].

На фоне роста численности городского населения ежегодные объемы заказанного уфимской казной вина, как отмечено выше, до конца XVII в. не менялись. На этом основании заключаем, что массовые злоупотребления крепкими напитками вряд ли были возможны. Впрочем, неизвестно, сколько в крае производилось и продавалось корчемного вина, но можно предположить, что дефицит хлебного сырья в то время препятствовал чрезмерному производству в обход казны. Наиболее доступным сырьем для питейного производства в крае являлся мед (башкиры платили ясак в том числе пчелиным медом). Сведений об объемах производимого для кружечных дворов меда-напитка нет. Надо понимать, его было немало; во всяком случае некоторые документы позволяют утверждать, что пьянства Уфа не избежала. Показательно, что уфимский стрелецкий голова обязан был следить за тем, чтобы стрельцы «на кружечном дворе не пили и зернь не играли, и государево денежное и хлебное жалование и казенные пищали не пропивали» [17. С. 79]. Если такая обязанность возникла, значит, повод для опасений имелся. Сохранились документы, согласно которым доступ к крепкому алкоголю испортил военную карьеру некоторых стрелецких сотников. В 1680 г. был выслан из Уфы уличенный в пьянстве сотник Абрам Дубровин. В 1690 г. по той же причине из числа сотников были исключены Семен Родионов и Иван Лихарев [17. С. 79].

В чрезмерном потреблении вина замечали некоторых чиновников Уфимской приказной избы. В 1696 г. воевода Василий Леонтьев вынес приговор подьячему денежного стола Петру Власьеву «за его дуровство и за поругание Православныя христианские веры, что он Петрушка на кружечном дворе сняв с себя крест да закладывал, в пропой на вино». Наказание было таковым: «вместо кнута бить батоги», отправить в Успенский монастырь, где держать «в смирении на чепи, и дать ему <.. .> епитимью, <.. .> и велеть повседневно быть у всякой божественной службы» [33. С. 465]. Полное представление об обитателях уфимского кружечного двора и их питейных предпочтениях составить невозможно ввиду утраты большого пласта документов, но выявленные факты подводят к некоторым выводам: либо недешевое хлебное вино было доступно в основном наиболее обеспеченным слоям населения, либо пьянство высокопоставленных персон вызывало особую озабоченность администрации.

В пользу того, что простые уфимцы пили, скорее всего, умеренно, говорят цифры. Выше отмечено, что в 1680 г. уфимский кружечный двор был отдан на откуп за 123 руб. Для сравнения приведем размеры установленных И.Г. Прыжовым кружечных сборов в других небольших населенных пунктах в центре России (по данным за 1677 г.): «.со Старицы 292 р., с Бежецкого Верха 477 р.». И еще для сравнения: Чердынь (ныне Пермский край) в 1683 г. потребляла 2 тыс. ведер вина (что сопоставимо с Уфой, Шугуровкой и Пьяным Бором), а соседний Соликамск - 10 тыс. ведер [1. С. 120].

Башкирское население края по-прежнему старалось препятствовать распространению алкоголя. Известно, что в 1667 г. башкиры требовали уничтожить кружечный двор в Шугуровской деревне. Однако на этот раз, похоже, реакции на требования не последовало - заведение упоминается в документах за 1680 г. как один из трех кружечных дворов уезда, переданных на откуп. Вместе с тем в литературе отмечается, что в исследуемый период торговля вином с башкирами не осуществлялась [18. С. 129].

Подытоживая, отметим, что в настоящее время ряд вопросов по исследуемой проблеме изучен хорошо. История корчмы, древнейшей формы организации общественного питания у восточных славян, и кабака, в котором питание не предусматривалось; развитие технологий изготовления алкоголя и влияние торговли алкоголем на казну, распространение питейных заведений и алкоголизацию русского народа изучались еще в XIX - начале XX в. Наиболее крупные исследования по этим вопросам проведены И.И. Дитятиным, И.Г. Прыжовым, Д.Н. Бородиным, А.Б. Петрищевым, А.В. Терещенко. Интересные данные введены в научный оборот в наши дни Н.Е. Горюшкиной, М.Л. Гавлиным, П.В. Травер и др. Изучение этих трудов позволило заключить, что в России со времен Ивана IV Грозного на протяжении более двух веков единственной разновидностью общественных досуговых заведений был кабак, переименованный в кружечный двор, но не изменившийся по существу. Признаки разнообразия появились лишь в 1674 г., когда в Москве открыли погреба, торговавшие заграничными виноградными винами на вынос и распивочно и закуской (хлебом, изюмом и миндалем) [2. С. 98]. Но в то время нововведение до провинции не дошло.

Список источников

1. Прыжов И.Г. История кабаков в России в связи с историей русского народа. Казань: Молодые силы, 1914. 292 с.

2. Травер П.В. История и образ кабака и трактира в русской культуре // История и современность. 2013. № 1. С. 90-109.

3. Гуковский М.А. Сообщение о России московского посла в Милан (1486 г.) // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР. 1963. № 5. С. 648-655.

4. Терещенко А.В. Быт русского народа: в 2 т. М.: Ин-т русской цивилизации, 2014. Т. 1. 944 с.

5. Бородин Д.Н. Кабак и его прошлое: исторический очерк. СПб.: Типо-литогр. Виленчик, 1910. 101 с.

6. Похлебкин В.В. История водки. М.: Центрполиграф, 2005. 160 с.

7. Димитриев В.Д., Чибис А.А. К истории кабаков и кружечных дворов в Казанской земле во второй половине XVI-XVII вв. // Вестник Чувашского университета. 2005. № 3. С. 3-22.

8. Петрищев А.Б. Из истории кабаков в России. Владивосток: Примупрполиграфиздат, 1990. 39 с.

9. Горюшкина Н.Е. «Кроме кабацких денег государевым деньгам сбору нет»: питейный сбор от Ивана III до Николая II // Bylye Gody. 2014. № 33 (3). С. 382-386.

10. Буканова Р.Г. Города-крепости на территории Башкортостана в XVI-XVII вв. Уфа: Китап, 2010. 264 с.

11. Парунин А.В. Образы прошлого в дипломатической переписке Москвы с Ногайской ордой и династией сибирских шибанидов в конце XV - XVI вв. // Вестник Томского государственного университета. История. 2019. № 61. С. 133-136.

12. Шайхисламов Р.Б. Крестьяне на казенных землях Южного Урала до середины XIX века // Вестник Башкирского университета. 2017. Т. 22, № 1. С. 284-287.

13. Кунафина И.Р. Законы Российского государства и нормы обычного права башкир (середина XVI - XIX вв.) // Актуальные проблемы российского права. 2010. № 1. С. 32-43.

14. История Уфы: краткий очерк / под ред. Р.Г. Ганеева. Уфа: Баш. кн. изд-во, 1981. 605 с.

15. Демидова Н.Ф. Древнейший источник по истории города Уфы. Текст «Отводной книги по Уфе» (1591/92-1629 гг.) // Из истории феодализма и капитализма в Башкирии. Уфа, 1971. С. 253-354.

16. Азнабаев Б.А. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI - первая треть XVIII вв.): автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 2006. 52 с.

17. Азнабаев Б. Уфимские кабаки и кружечные дворы в XVII веке // Уфа. 2016. № 7. С. 76-79.

18. Азнабаев Б.А. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства (вторая половина XVI - первая треть XVIII вв.). Уфа: Изд-во Баш. ун-та, 2005. 200 с.

19. Гавлин М.Л. Вопрос о винных откупах в истории законодательства Российской империи XV1II-X1X вв. // Экономическая история: обозрение. М.: МГУ, 2007. Вып. 13. С. 127-139.

20. Юсупов Р.Г., Хайретдинова О.А. Акциз: специфика использования термина в царской России с начала XIX века до периода реформ Александра II // Вестник Оренбургского государственного педагогического университета. 2019. № 4. С. 202-217.

21. Сведения о питейных сборах в России: в 3 ч. СПб.: Гос. канцелярия по Отделению гос. экономии, 1860. Ч. 1. 291 с.

22. Прыжов И.Г. Очерки русского быта. М.: Ин-т русской цивилизации, 2017. 640 с.

23. Книга Большому чертежу, или Древняя карта Российского государства, поновленная в Разряде и списанная в книгу 1627 года. СПб.: Тип. Рос. акад., 1838. 261 с.

24. Рубрук В., Карпини И.-П. История Монголов. Путешествие в восточные страны. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1911. 232 с.

25. Зулькарнаев М.М. Доходы Уфимской провинции по материалам руководителя Оренбургской экспедиции (1734-1737 гг.) И.К. Кирилова // Русь, Россия. Средневековье и Новое время. 2011. № 2. С. 186-191.

26. Гаджиев М.П. Ислам о пороках современного общества. Махачкала: Ихлас, 2007. 100 с.

27. Уложение // ПСЗРИ. Собрание Первое: в 50 т. СПб.: Тип. II отд-ния Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Т. I: 1649-1675. С. 1-161.

28. Дитятин И.И. Царский кабак в Московском государстве // Русская мысль. 1883. Кн. IX. С. 34-72.

29. Махрова Т.К. Из истории винного откупа и питейного корчемства на Урале в конце XVIII - первой половине XIX в. // Правопорядок: история, теория, практика. 2015. № 2 (5). С. 100-107.

30. Об изъятии из ведомства воевод таможенных и кабацких голов и целовальников в денежных сборах и об управлении сими сборами с великим радением // ПСЗРИ. Собрание Первое: в 50 т. СПб.: Тип. II отд-ния Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Т. II: 1676-1688. С. 34-35.

31. Акманов И.Г. Башкирские восстания XVII - начала XVIII вв. Уфа: Китап, 1993. 224 с.

32. Статьи о продаже питей и о прекращении корчемства // ПСЗРИ. Собрание Первое: в 50 т. СПб.: Тип. II отд-ния Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830. Т. II: 1676-1688. С. 905-908.

33. Акты исторические, собранные и изданные археографической комиссией: в 5 т. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1842. Т. 5: 1676-1700. 539 с.

34. Бахлов И.В., Напалкова И.Г. Национальная периферия в Российской империи: специфика положения и организация системы управления // Федерализм. 2011. № 1 (61). С. 167-182.

кабацкий алкоголь башкирия промысел

References

1. Pryzhov I.G. (1914) Istoriya kabakov v Rossii v svyazi s istoriey russkogo naroda [The history of taverns in Russia in connection with the history of the Russian people]. Kazan: Molodye sily.

2. Traver P.V. (2013) Istoriya i obraz kabaka i traktira v russkoy kul'ture [History and image of the `kabak' and `traktir' in Russian culture]. Istoriya i sovremennost'. 1. pp. 90-109.

3. Gukovskiy M.A. (1963) Soobshchenie o Rossii moskovskogo posla v Milan (1486 g.) [Message about Russia from the Moscow ambassador to Milan(1486)]. Voprosy istoriografii i istochnikovedeniya istorii SSSR. 5. pp. 648-655.

4. Tereshchenko A.V. (2014) Byt russkogo naroda: v 2 t. [The Life of the Russian People: in 2 vols]. Vol. 1. Moscow: Institute of Russian Civilization.

5. Borodin D.N. (1910) Kabak i egoproshloe: istoricheskiy ocherk [Kabak and its past: A historical essay]. St. Petersburg: Vilenchik.

6. Pokhlebkin V.V. (2005) Istoriya vodka [History of Vodka]. Moscow: Tsentrpoligraf.