"Большая стратегия" КНР в современном мире

Размещено на http://www.allbest.ru/

"БОЛЬШАЯ СТРАТЕГИЯ" КНР В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Е.С. Стецюк

АННОТАЦИЯ

Современная «Большая стратегия» Китая включает в себя следующие компоненты: а) деидеологизированная ориентация на ведомый рынком экономический рост и поддержание дружественных отношений со всеми странами, в особенности, с великими державами; б) воздержание от применения силы в сочетании с ускоренной модернизацией вооруженных сил; в) расширяющаяся включенность в региональные и глобальные межгосударственные связи и многосторонние международные форумы с целью получения «асимметричных выгод». Модель внешней политики Китая относительно Юго-Восточной Азии сочетает в себе концепцию «мягкой силы» и мощные рычаги двустороннего экономического воздействия, представляя собой успешный образец постепенной и настойчивой «мирной экспансии». «Азиатско-тихоокеанская» модель внешней политики характеризуется масштабами и охватом государств, среди которых - два наиболее влиятельных игрока на международной арене (США и Россия), с которыми Китай взаимодействует в рамках условного, не строго фиксированного «треугольника». Особенностью «центральноазиатской» модели является удачная комбинация экономических и политических механизмов влияния Китая в Центральной Азии, высокая ресурсная заинтересованность и практическое отсутствие культурологического аспекта. «Южноазиатская» внешнеполитическая модель выстраивается вокруг взаимоотношений в «треугольнике» Индия - Китай - Пакистан и предполагает, с одной стороны, сдерживание и «окружение» Индии с помощью «санитарного кордона» из дружественных КНР государств, с другой стороны, максимальное ослабление американских позиций в Южной Азии путем формирования долговременного альянса с Пакистаном.

Ключевые слова: региональная стратегия КНР, «Большая стратегия» КНР.

Превращение Китая в конце ХХ - начале XXI века в одного из ключевых игроков на международной арене существенно повлияло на расклад геополитических сил. В результате осознания Китаем себя в качестве центра силы произошло формирование новых внешнеполитических целей и приоритетов. КНР на протяжении уже более 30 лет демонстрирует феноменальные темпы экономического роста, а по итогам 2010 г. она стала второй экономикой в мире. Данная тенденция неизбежно будет сопровождаться изменениями геополитического характера, потому для руководства КНР возрастает необходимость выработки комплексного подхода как к традиционным внешнеполитическим измерениям «Большой стратегии» государства (в Азиатско-Тихоокеанском регионе, Юго-Восточной, Центральной и Южной Азии), так и к ее новым векторам (ближневосточный, латиноамериканский, европейский и африканский). Китайские лидеры фокусируют внимание именно на региональных аспектах геостратегии в качестве составляющих глобальной стратегии. В связи с этим необходимо исследовать китайскую стратегию, основные интересы и перспективы в различных регионах мира.

Целью данной статьи является анализ моделей внешней политики КНР на примере реализации «Большой стратегии» в восьми региональных измерениях.

Следует отметить, что для ряда исследований характерен оптимистичный подход к существующему региональному лидерству КНР, а также позитивная (даже несколько завышенная) оценка глобальных возможностей Китая. Р.Турарбекова и Т.Шибко не усматривают проявлений агрессии в китайской «Большой стратегии» и полагают, что активное присутствие Китая в Центральной Азии дает лишь положительный импульс для развития региона [17]. Д.Бротигейм опровергает обвинения в сторону КНР касательно «бездушной колонизации» Африки, считая китайские инвестиции «подарком дракона» [19]. О.Борох, А.Ломанов, С.Мишина, Д.Мосяков разрабатывают предложенную Дж.Наем концепцию «мягкой силы» [26] применительно к Китаю, обращая особое внимание на положительные результаты ее использования во внешнеполитической стратегии государства относительно Юго-Восточной Азии [2; 13; 14].

Вторая группа авторов, таких как К.Антипов, А.Володин, Б.Ло, В.Михеев, Г.Лю, стремится к «развенчанию мифов» в анализе и прогнозировании внешнеполитического курса КНР в отдельных регионах [1; 3; 7; 12; 25]. Их работам присущи обоснованность и нейтральность суждений. М.Мамонов предлагает называть «Большую стратегию» КНР «стратегией профилактики внешних угроз» [11]. Авторы единодушны в том, что стратегия добрососедства для Китая - не благотворительность, не жест доброй воли, а объективная необходимость.

Н.Лебедева, Б.Найт, А.Храмчихин, Р.Эллис, напротив, в рамках третьего, «скептического», подхода негативно отзываются о региональных измерениях «Большой стратегии» КНР. Описывая ее словами «империализм», «экспансия» и «колониализм», они полагают, что ни о каком равноправном сотрудничестве с регионами не может идти речь, поскольку Китаем движут лишь корыстные экономические интересы [6; 15; 18; 24]. С.Лузянин отстаивает концепцию «Пекинского консенсуса», согласно которой Пекин навязывает собственный вариант рыночного развития без демократических свобод в качестве универсального рецепта для стран «третьего мира» [10].

Анализ литературы свидетельствует о том, что тема китайской «Большой стратегии» в отношении стран Юго-Восточной, Центральной и Южной Азии, а также ключевых государств Азиатско-Тихоокеанского региона, несмотря на некоторую субъективность оценок авторов, достаточно разработана, в то время как ближневосточное, латиноамериканское, европейское и африканское «направления» остаются относительно новыми и малоизученными. Тем не менее, исследование региональных аспектов «Большой стратегии» КНР представляет большой научный интерес, т.к. позволяет выделить на их основе различные модели китайской внешней политики.

Источниковая база данного исследования представлена официальными документами Государственного совета КНР, прежде всего, белыми книгами общей направленности, изданными в 2011 г.: «Внешняя торговля Китая» и «Мирное развитие Китая» [21; 22]. Узкую ориентацию на регионы «особого интереса» представляют белые книги «Китайско-африканское торгово-экономическое сотрудничество» 2010 г. и «Документ о политике Китая в отношении стран Латинской Америки и Карибского бассейна» 2008 г. [20; 23]. Кроме того, документальной основой исследования являются материалы последнего XVII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая в 2007 г. [4], а также официальные данные Национального бюро статистики КНР о социально-экономическом развитии Китая в 2011 г. [27].

Современная «Большая стратегия» Китая включает в себя следующие компоненты: а) деидеологизированная ориентация на ведомый рынком экономический рост и поддержание дружественных отношений со всеми странами, в особенности, с великими державами; б) воздержание от применения силы в сочетании с ускоренной модернизацией вооруженных сил; в) расширяющаяся включенность в региональные и глобальные межгосударственные связи и многосторонние международные форумы с целью получения «асимметричных выгод».

Можно условно выделить пять основных логически связанных идей, которые нашли отражение в китайской «Большой стратегии»: «совместное развитие», «глубинные изменения», «гармоничный мир», «совместная ответственность» и «активное участие». Из них вытекает официально сформулированная задача «преодоления узкого регионализма и комплекса развивающегося государства» [4]. Во внешнеполитической стратегии КНР действительно просматривается тенденция дальнейшего уменьшения влияния традиционных принципов «большого развивающегося государства» и усиление элементов «великой державы», однако вряд ли можно говорить о полном и быстром преобразовании КНР в сверхдержаву. В ближайшие десять лет китайская дипломатия в одних случаях будет продолжать использовать инструменты и терминологию «крупного развивающегося государства», в других Китай будет действовать с позиций «большой региональной державы», а в отдельных - как глобальная держава. Подобная вариативность, скорее всего, будет наблюдаться и в среднесрочной перспективе. Поскольку скорость формирования «глобальной ответственности» КНР напрямую зависит от скорости китайского «мирного развития», этот достаточно длительный и сложный процесс может быть полностью реализован только в долгосрочной перспективе. Доминантой для нового китайского руководства останется необходимость сохранения стабильности как внутри страны, так и за ее пределами, что является условием дальнейшего реформирования Китая [11; 22].

В рамках претворения в жизнь «Большой стратегии» руководство КНР уделяет значительное внимание использованию «мягкой силы», двумя основными источниками которой являются богатство национальной культуры и успех китайской модели модернизации [25]. Сегодня в китайском арсенале активно задействуется миролюбивая внешняя политика, экономический альтруизм, ценности духовной и материальной культуры традиционного и современного Китая, которые должны несколько «затушевать» не приемлемые для многих стран особенности политической идеологии КНР.

Китай все больше перехватывает у США инициативу в проведении такого рода политики, особенно в отношении стран Юго-Восточной Азии. Умело используя ресурсы «мягкой силы» и «дипломатии улыбок», КНР, которую еще не так давно называли «неповоротливым гигантом», приобретает в регионе репутацию «подвижного дракона» [13]. Модель внешней политики Китая относительно Юго-Восточной Азии сочетает в себе концепцию «мягкой силы» и мощные рычаги двустороннего экономического воздействия, представляя собой успешный образец постепенной и настойчивой «мирной экспансии». Для нее характерна не только историческая память и своеобразная культурно-цивилизационная подоплека китайских действий, но и готовность КНР идти на определенные уступки для достижения долгосрочных целей в перспективе регионального лидерства и нейтрализации опасений со стороны соседних государств («богатый, дружественный, спокойный сосед») [2]. Ядро «мягкой силы» в отношениях Китая с государствами Юго-Восточной Азии формируют: установление прочных политических и финансовых связей с правительствами стран, функционирование зоны свободной торговли и осуществление культурных проектов [14]. Тем не менее, нельзя полностью исключать новые витки напряженности в отношениях Китая с отдельными странами региона по вопросам интернационализации территориальных конфликтов в Южно-Китайском море.

«Азиатско-тихоокеанская» модель внешней политики КНР интересна, прежде всего, масштабами и глобальным значением региона ее применения и охватом государств, среди которых - два наиболее влиятельных игрока на международной арене (США и Россия), с которыми Китай взаимодействует в рамках условного, не строго фиксированного «треугольника». В Азиатско-Тихоокеанском регионе Китаю придется столкнуться с наиболее серьезными вызовами, связанными с нерешенностью проблемы Корейского полуострова, тайваньского вопроса, сохранением односторонней американской системы региональной безопасности. Самым приемлемым вариантом для КНР является сотрудничество, а не конфронтация с Соединенными Штатами, которое приведет к постепенному «естественному» вытеснению США с позиций глобального лидера: сначала финансового, затем информационного, технологического и, наконец, военного [8]. Следование принципу «учиться у США, использовать США, догонять США» [12] является более выгодным, чем открытое противостояние или заключение партнерства с Россией в ущерб отношениям с Вашингтоном. Между Пекином и Москвой сложились партнерские отношения особого типа, когда глубокое сотрудничество по всему спектру международных вопросов соединяется с обоюдным желанием избежать формирования четко идентифицируемого военно-политического союза [16]. В ближайшем будущем формат российско-китайского стратегического партнерства сохранится при официальной формуле «навеки друзья, никогда враги», но при этом вероятен традиционный розыгрыш «российской карты» в периоды обострения китайско-американских отношений. Данная внешнеполитическая модель предусматривает реализацию ряда стратегических интересов: укрепление китайского присутствия в многосторонних региональных форматах сотрудничества (тактика «шелковичного червя») [7]; расширение этнического присутствия на российском Дальнем Востоке и на тихоокеанском побережье Америки; недопущение формирования полноценного военного стратегического альянса между США, государствами АТР, имеющими близкие отношения с США и Тайванем; игра на противоречиях между США и Японией в регионе с перспективой разрушения их союза; создание собственного тихоокеанского оборонительного барьера (стратегия «двух островных цепей») с превращением прибрежного флота «желтой воды» в океанский флот «голубой воды» [9].

Особенностью «центральноазиатской» модели является удачная комбинация экономических и политических механизмов влияния Китая в Центральной Азии, высокая ресурсная заинтересованность и практическое отсутствие культурологического аспекта. Необходимо отметить важность региона для сохранения внутриполитической стабильности в КНР и, как следствие, стремление Китая к медленному, но достаточно жесткому ограничению действий других игроков (США, Россия, ЕС) и даже их вытеснению. Данная модель гораздо более прагматична по сравнению с внешнеполитической моделью в Юго-Восточной Азии и нацелена на достижение регионального лидерства путем активного участия в политических структурах и расширения влияния за их пределами при сохранении относительной «свободы рук» и «пространства для маневра» [17].

В Южной Азии стратегическая позиция Китая определяется «вынужденным» соперничеством с Индией как основным «естественным противником» КНР в регионе и таким же «вынужденным» сотрудничеством с «естественным союзником» - Пакистаном, которое рассматривается как способ нейтрализации растущего индийского и (косвенно) американского влияния. «Южноазиатская» внешнеполитическая модель выстраивается вокруг взаимоотношений в «треугольнике» Индия - Китай - Пакистан и предполагает, с одной стороны, сдерживание и «окружение» Индии с помощью «санитарного кордона» из дружественных КНР государств по принципу «острие против острия», а, с другой стороны, максимальное ослабление американских позиций в Южной Азии путем формирования долговременного альянса с Пакистаном [3]. С учетом дальнейшего развития китайской морской стратегии «Нить жемчуга» в Индийском океане [6] можно предсказать возрастание потенциала конфликтности в китайско-индийских отношениях и усиление приоритетности пакистанского вектора для Китая.

Взаимодействие между КНР и государствами Ближнего Востока до недавних пор ограничивалось, в основном, экономикой. Достаточно сильные взаимные экономические интересы дают веские основания полагать, что торговые связи между арабскими странами и Китаем получат в предстоящие годы дальнейшее развитие в рамках «ближневосточной» модели внешней политики КНР. «Арабская весна», хотя и принесла Пекину немалые убытки, не изменила главной тенденции, которая состоит в том, что на Ближнем Востоке Китай продолжает поиски сфер приложения капитала в реальном секторе и не собирается сокращать свое присутствие в регионе. В условиях беспорядков, охвативших ряд стран Ближнего Востока, КНР продемонстрировала отход от позиции «отстраненного и непричастного наблюдателя» [1]. Ливийские события стали важным тестом для китайской дипломатии, которая теперь будет активнее, чем прежде, отстаивать интересы страны в регионе, расположенном вдали от границ КНР. В связи с этим в ближайшие годы также не исключено усиление политики нейтрализации Китаем попыток навязывания ему либеральных проектов в форме «цветных» и других революций.

Китайская региональная стратегия в Латинской Америке является, по сути, «пробой пера», «инвестициями в будущее» и предполагает долгосрочный курс на геополитическую и финансовую экспансию в регионе, который считался американским «задним двором» [10]. «Латиноамериканская» внешнеполитическая модель предопределена непосредственной близостью региона к США, что и объясняет рвение КНР к оказанию поддержки устойчивому развитию стран Латинской Америки. Пока что наблюдается «заря» китайского присутствия в регионе: активное экономическое проникновение Китая происходит с долей осторожности и «прощупыванием почвы» [24]. Расширение хозяйственных связей с государствами Латинской Америки Пекин стремится сочетать с интенсивным политическим диалогом [23]. В будущем неизбежно усиленное столкновение интересов различных игроков в регионе, исход которого будет выигрышным для КНР в случае более привлекательных предложений «на экспорт» в Латинскую Америку.

До мирового экономического кризиса специфика подхода Китая на европейском направлении заключалась в том, чтобы отделять политику от экономики и действовать больше на двустороннем уровне, развивая отношения с ключевыми европейскими державами. Теперь «европейская» внешнеполитическая модель представляет собой тесное переплетение китайских экономических и политических интересов: за свои денежные вливания в Европейский Союз Китай надеется получить не только финансовые, но и существенные дипломатические выгоды «здесь и сейчас». В этом выражается расчетливость Китая, с которой он согласился на «спасательную миссию» [5]. Хотя сегодня для КНР важно, чтобы ЕС как главный торговый партнер страны [21] сохранял относительную экономическую стабильность, «красный гигант» проявляет неспешность в оказании реальной помощи и прибегает к торгу или открытому шантажу, используя положение «более сильного». Не исключено, что к этому примешивается чувство «сладкого реванша» за перенесенные «исторические унижения» со стороны европейцев в конце XIX - начале XX века. Тем не менее, ЕС отводится почетное место в стратегических планах КНР в свете новой пятилетки развития китайской экономики, которая определила такие цели, как развитие энергоэффективности, биотехнологий, компьютерных технологий, разработка новых транспортных средств и материалов [15; 27]. Но рамочные условия сотрудничества с ЕС по-прежнему определяются китайско-американскими отношениями, и в китайском сознании Евросоюз традиционно остается «младшим братом» США.

«Африканскую» модель внешнеполитического курса КНР можно характеризовать однозначно как эгоистично-потребительскую, с доминированием экономического воздействия, построенную на точном расчете для получения прибыли в кратко- и среднесрочной перспективе. «Афрокитай» рассматривается как объект приложения усилий: на данном направлении происходит реализация «неоимперской» стратегии Китая, имеющей целью обеспечение «классического» доступа к источникам сырья и рынкам сбыта [18]. Однако «экономический империализм» КНР не выглядит «хищно» по сравнению с аналогичными западными проявлениями, т.к. сказывается некая «солидарность развивающихся стран» [20], что способствует преподнесению откровенной китайской экспансии в качестве «дара дракона» [19].

Рассмотренные модели внешней политики КНР полностью согласовываются со стратегическими целями и интересами данного государства. Объединяющими элементами выступают: многовековые внешнеполитические традиции, склонность к применению «мягкой силы», особое проецирование китайской мощи, стремление к приобретению ресурсов, корреляция с экономической безопасностью страны. Именно экономический аспект внешнеполитического курса является преобладающим и служит «фоном» для остальных, сопутствующих, форм сотрудничества с регионами.

китай политика внешний

РЕЗЮМЕ

Стаття присвячена традиційним і новим регіональним вимірам «Великої стратегії» КНР на прикладі восьми регіонів світу - Азійсько-Тихоокеанського регіону, Південно-Східної, Центральної та Південної Азії, Близького Сходу, Латинської Америки, Європи та Африки. Здійснено порівняльний аналіз регіональних моделей китайської зовнішньої політики, на підставі якого запропоновано сценарії взаємодії Китаю з ключовими регіонами світу.

Ключові слова: регіональна стратегія КНР, «Велика стратегія» КНР.

SUMMARY

The paper is devoted to the traditional and new regional dimensions of the People's Republic of China's `Grand Strategy' by the example of eight regions of the world - Pacific Rim, Southeast Asia, Central Asia, South Asia, Middle East, Latin America, Europe and Africa. Comparative analysis has been conducted in order to suggest the scenarios of Chinese interaction with the key regions of the world.

Key words: regional strategy of the People's Republic of China, Chinese `Grand strategy'.

ССЫЛКИ И ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Антипов К.В. События на арабском Востоке и позиция Китая // Проблемы Дальнего Востока. - 2011. - №6. - С.3-17.

2. Борох О.Н., Ломанов А.В. Скромное обаяние Китая // Pro et Contra. - 2007. - №6. - С.41-60.

3. Володин А. «Мягкое вытеснение» плюс военно-экономическая привязка: треугольник Китай - Пакистан - Индия и стабильность в Южной Азии // Военно-промышленный курьер. - 2010. - №12. - С.3.

4. Доклад Ху Цзиньтао на XVII Всекитайском съезде Коммунистической партии Китая 15 октября 2007 г. - Пекин: Информационное агентство «Синьхуа», 2007 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://russian.china.org.cn/china/archive/shiqida/2007-10/25/content_9120930.htm

5. Китайцы завоевывают мир: скупят ли они весь Европейский Союз? // Euroua.com. - 2011. - 15 сентября [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://euroua.com/world/asia/666-2011-09-15-07-23-44

6. Лебедева Н.Б. Большой Индийский океан и китайская стратегия «Нить жемчуга» // Азия и Африка сегодня. - 2011. - №9. - С.6-13.

7. Ло Б. «Постоянная перезагрузка» Китая // Россия в глобальной политике. - 2010. - №5. - С.96-109.

8. Ло Б. Россия, Китай и США: прошлое и будущее стратегического треугольника // Russie.Nei.Visions. - 2010. - №47. - 33 с.

9. Лузянин С.Г. Внешняя политика Китая до 2020 г. Прогностический дискурс // Перспективы. - 2011. - 29 ноября [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.perspektivy.info/oykumena/azia/vneshnaja_politika_kitaja_do_2020_g_prognosticheskij_diskurs_2011-11-29.htm

10. Лузянин С.Г. Китай - колонизатор или партнер? // Новое Восточное Обозрение. - 2011. - 30 марта [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.journal-neo.com/ru/node/5464

11. Мамонов М.В. «Стратегия профилактики опасности» во внешней политике КНР // Международные процессы. - 2007. - №3. - С.28-43.

12. Михеев В.В. Роль Китая в глобализующемся мире // Отечественные записки. - 2008. - №3. - С.63-78.

13. Мишина С.И. Пекинский вариант «мягкой силы». «Говори мягко…» // Азия и Африка сегодня. - 2011. - №3. - С.19-24.

14. Мосяков Д.В. Китай и страны Юго-Восточной Азии. Часть 2 // Новое Восточное Обозрение. - 2012. - 21 февраля [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://journal-neo.com/?q=ru/node/13620

15. Найт Б. Никакого альтруизма: цена китайской помощи в стабилизации евро // Deutsche Welle. - 2011. - 19 января [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.dw.de/dw/article/0,,14774552,00.html

16. Треугольник Россия - Китай - США в АТР: факторы неопределенности / Отв. ред. В.Б. Амиров, В.В. Михеев. - М.: ИМЭМО РАН, 2009. - 114 с.

17. Турарбекова Р.М., Шибко Т.В. Политика Китая в отношении соседних стран Центральной Азии // Журнал международного права и международных отношений. - 2010. - №3. - С.45-51.

18. Храмчихин А.А. «Новый империализм» из страны коммунистов // Частный Корреспондент. - 2009. - 23 февраля [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.chaskor.ru/article/novyj_imperializm_iz_strany_kommunistov_3761

19. Brautigam D. The Dragon's Gift: The Real Story of China in Africa. - New York: Oxford University Press, 2010. - 416 p.

20. China - Africa Economic and Trade Cooperation: Issued by the State Council of the PRC, December 2010. - Beijing: Information Office of the State Council, 2010 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.gov.cn/english/official/2010-12/23/content_1771603.htm

21. China's Foreign Trade: Issued by the State Council of the PRC, December 2011. - Beijing: Information Office of the State Council, 2011 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.gov.cn/english/official/2011-12/07/content_2014019.htm

22. China's Peaceful Development: Issued by the State Council of the PRC, September 2011. - Beijing: Information Office of the State Council, 2011 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://english.gov.cn/official/2011-09/06/content_1941354.htm

23. China's Policy Paper on Latin America and the Caribbean: Issued by the State Council of the PRC, November 2008. - Beijing: Information Office of the State Council, 2008 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://english.gov.cn/official/2008-11/05/content_1140347.htm

24. Ellis R.E. China in Latin America: The Whats and Wherefores. - London: Lynne Rienner Pub, 2009. - 327 p.

25. Liu G. Domestic Sources of China's Emerging Grand Strategy // Journal of Asian and African Studies. - 2008. - №5. - P.543-561.

26. Nye J. Bound to Lead: The Changing Nature of American Power. - New York: Basic Books, 1990. - 307 p.

27. Statistical Communiquй of the People's Republic of China on the 2011 National Economic and Social Development: Issued by the National Bureau of Statistics of China, February 2012 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.stats.gov.cn/english/newsandcomingevents/t20120222_402786587.htm

Размещено на Allbest.ru