Анализ внешней политики и международного сотрудничества

Размещено на http://allbest.ru

АНАЛИЗ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ И МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА

1. «Классическое направление»

внешнеполитический международный национальный интерес

Анализ внешней политики (АВП) - это попытка изучить политику государства на международной арене с целью объяснения ее сущности и возможного поведения страны в перспективе. Исследование такого рода должно сочетать рассмотрение внутренней эволюции общества, государства, с одной стороны, и динамики мирового развития и международных отношений - с другой. Анализ появился раньше, чем сама теория международных отношений. К настоящему времени он (foreign policy analуsis) превратился в важнейшую часть теории. Большинство аналитиков считает АВП самостоятельным кустом теоретических подходов к изучению государств, международных отношений и мировой политики. Естественно, что анализ как направление возник в западных исследованиях. Советская наука не занималась такими проблемами. Длительное время теоретики и практики внешней политики, в СССР, вплоть до перестройки, в объяснении тех или иных внешнеполитических акций ссылались на так называемую теорию «марксизма-ленинизма», при этом весьма фривольно и субъективистски, вырывая из контекста отдельные высказывания К. Маркса, Ф. Энгельса и В. Ленина, сделанные по другому поводу и в другое историческое время.

Поэтому не случайно на начальном этапе АВП испытывал влияние христианско-нормативного подхода, взяв оттуда, по существу, все его ценностные суждения и ориентации (четкое предпочтение западного типа общества и его внешней политики, неприязнь к авторитаризму и отторжение тоталитаризма и т. д.). Основные компоненты базировались почти целиком и полностью на идеях Г. Моргентау и школы «циничного» реализма. Но длящаяся уже несколько лет дискуссия о сущности, направлениях и методах исследования внешней политики, выработанных годами полученного опыта, позволяет представить основные сегодня направления и аналитические подходы. Ими являются:

а) так называемое «классическое», внимание которого сосредоточено только на государстве и его политическом режиме;

б) так называемое «современное», изучающее связь между поведением государства, его внешней политикой и местом в международной системе, а также механизмами сотрудничества и соперничества в этой среде. Это направление развивают исследования, начало которым было положено в работах Р. Снайдера, Д. Розенау и К. Холсти. Его представители отрицают как примат внешней политики над внутренней, так и их независимость, предполагая наличие взаимозависимости обусловленности между этими двумя областями.

Польская исследовательница Т. Лос-Новак подчеркивает, что первое направление символизирует активное исследование внешней политики, при котором государство и его основные приоритеты трактуются как независимая величина, а внешняя политика представляется функцией его интересов. Второе направление выражает противоположную тенденцию т.е. оно интерпретирует международную среду как независимую величину внешней политики. Такой подход к ней обычно определяют как пассивный. Ко второму течению, представители которого намерены взять на себя труд разработки компактной теории внешней политики, относятся компаративные исследования. Внешняя политика представлена в них в качестве результативной суммы интересов как других государств и их положения на международной арене, так и нужд конкретного государства. Рассмотрим подробнее каждое из них.

Его представители основывают свои взгляды на убеждении, что в модели активной интерпретации внешней политики ее сущность и содержание определены внутренними факторами, т. е. приоритетом государства, его политическим режимом или же структурами и механизмами формулирования политики и её реализации. Они трактуются как независимая величина, при которой внешняя политика выполняет функцию внутренних интересов субъекта. Этот анализ проводится на уровне национального государства, в котором процесс определения внешней политики закрыт в своеобразном «черном ящике». Сама политика символизирует страну, структуры, принимающие решения и доминирующие в процессе превращения «внешнего влияния» (input) в конкретное содержание внешней политики (ouput), систему ценностей, и уровень анализа (государство). В этом случае внешняя политика является, как пишет американский исследователь Ч. кегли, результатом «своеобразного» понимания и видения интересов государства группой лиц, принимающие решения. Однако нельзя забывать, что и они подвержены внешнему и внутреннему воздействию рутинерской или амбициозной бюрократии, способной создать собственный взгляд на политику и манипулирующей информацией или фактами.

Белорусские аналитики М. Подоляк и П. Жук считают, например, что по результатам августовской встречи (2002) президентов России и Беларуси можно сделать вывод о том, что некоторая часть белорусской правящей элиты связывает свое карьерное будущее только с приходом в нашу страну российской власти. Можно соглашаться или не соглашаться с такой точкой зрения, но тот факт, что А. Лукашенко совершенно не был готов в Москве ответить на предложение российского президента включить Беларусь в состав России, а сделал это, только вернувшись из Москвы, говорит о неготовности исследовать разные варианты Союза.

Рациональность выбора, ограниченная условием микроанализа (т. е. государства), может быть гипотетической, и это независимо от факта, создает его единица (президент, премьер) или организованная структура. Среди множества участников этого процесса, можно выделить три класса субъектов, которые имеют важное значение в его производстве. Ими являются:

а) единица (доминирующий лидер/политик);

б) внутренне интегрированная группа лиц, принимающих решение;

в) внутреннее многообразие различных субъектов.

В каждом из трех классов процесс и механизм принятия решения являются неодинаковыми. Различным также может быть конечное содержание внешней политики, т. е. то, что передается наружу (output).

В первой ситуации политик (например, харизматический лидер страны или политической партий) имеет возможность воздействовать на структуры, принимающие решения, т. е. на правительство (главным образом на министерство иностранных дел) или же на лиц, руководящих этими секторами государства. Такой прессинг может принимать различные формы: конституционные и неконституционные. Конституционные полномочия в этой сфере облегчают формулирование, по крайней мере, некоторых приоритетов внешней политики. Неконституционное же воздействие может выражаться следующим образом: известные предпочтения или позиции доминирующего лидера (политика) находят свое выражение в определении сути внешней политики, даже если они и не вполне рациональны. Здесь наблюдается ситуация, когда субъекты процесса формулирования такой политики и придания ей конечного содержания, опасаясь за свои посты или же под влиянием харизмы, отличающей данного лидера или политика (Ш. де Голль, К. Аденауэр), считают ее правильной для государства. Примером могут служить СССР в годы И. Сталина или современная Российская Федерация, в которой доминирует личность В. Путина, или же Беларусь и президент А. Лукашенко. Подтверждают этот тезис и Куба (Ф. Кастро), Ливия (М. Каддафи), что свидетельствует об авторитарности политической системы.

По-другому выглядят механизмы процесса формирования и анализа f принятых шагов, когда доминирующей стороной является организованная политическая группировка. От ее внутренней сплоченности зависит эффективность выработки концепции и реализация внешней политики.

Расклад сил внутри группы, возможность поддержки извне или существование влиятельного лидера, оказывают воздействие на решение и напоминают «торг» между соперниками. В такой структуре нормой являются отсутствие доверия друг к другу, опасение утратить свой политический вес. В таких условиях достижение компромисса становится невозможным. В другом случае, когда идентифицируются группы с преобладающим влиянием или же появляется политик, обладающий возможностью объединения оппонентов, согласия достичь можно. Но процедуры и механизмы, определяемые этими детерминантами, нельзя обойти. Примером может служить решение о вторжении войск СССР и ОВД в Чехословакию в августе 1968 г. Политбюро ЦК КПСС, игравшее в этом случае роль решающего фактора, было разделено как в отношении способа реагирования, так и в плане принимаемых мер.

Исследователь внешней политики государства, в котором имеет место подобная ситуация, не всегда может сориентироваться в том, какие силы повлияли на окончательный выбор, а также в какой степени они способны выдержать заданное «направление» или «предпочтение». Дополнительной трудностью является непредвиденность их последствий. Процесс принятия решения и его анализ осложняется еще больше, если берущая на себя ответственность личность, создается автономными группами, соперничающими между собой за позиции и влияние на внешнюю политику государства и способными навязать свое видение ее проведения. Как и в описанном выше примере, так и в такой политической конфигурации окончательное оформление внешней политики является чаще всего результатом длительного процесса согласований, компромиссов, борьбы, своего рода «торгом» между различными интересами сторон, которые используют для этой цели формальные и неформальные процедуры, создавая «тыл» поддержки. Лос-Новак отмечает: «Интересным примером, достойным более глубокого анализа, могут быть дискуссии о членстве Польши в Евросоюзе, а точнее, переговоры между теми, кто считает данное решение совпадающим с интересами страны, и теми, кто имеет совершенно иную точку зрения».

Особым источником перемен внешней политики - как уже ранее подчеркивалось - может быть политический режим государства. Если государство стабильно, имеет четкую позицию на международной арене, то оно придерживается курса на международное сотрудничество как выгодное для себя. В своей внешней политике оно проводит только косметические изменения, целью которых является улучшение существующего имиджа для того, чтобы можно было еще более результативно реализовывать свои цели.

2. «Современное направление»

Прежде всего аналитики внешней политики этой научной школы обращают внимание на типы, виды и мотивации поведения участников международных отношений. Под ними обычно понимаются любые действия в мире: разовые и постоянные, мелкие и крупные, малозначительные и серьезные, конструктивные и опасные, военные, экономические, политические и др. От фразы, сказанной секретарем министра, до военной агрессии, все укладывается в понятие «поведение». Если при этом государство (актор) рассматривается как единое целое (что спорно, но приемлемо на макроисторическом уровне анализа), то, по крайней мере, допустимо отождествлять его с реальным субъектом; приписывать ему определенный тип поведения (прагматичный или иррациональный), полную ответственность за это в целом и за конкретные шаги; считать те или иные подвижки в международных отношениях результатом такой политики.

Российский исследователь Н. Косолапое считает, что категория «поведение государства» удобна и правомерна, когда прослеживаются долговременные тенденции во внешней политике данной страны; когда рассматривается система отношений в мире, регионе, а не действия и взаимодействия лишь отдельного субъекта в ней; и когда необходимо дать нравственную, политическую и правовую оценку акциям государства в целом. Основной недостаток категории состоит в расплывчатости и в том, что данная категория приписывает стране в каждом ее действии какие-то определенные цели и намерения; при этом вывод об их существовании делается на основании умозрительного анализа того, что внешне представляется и/или воспринимается как якобы поведение. Конечно, для внешнего мира значимы прежде всего практические действия каждого из субъектов и их последствия. Но для эффективной реакции на такие поступки полезно знать, был ли данный поступок намеренным или он I следствие случайности, неконтролируемого развития событий, нескоор-динированности и межведомственных противоречий, стечения обстоятельств (все это встречается сплошь и рядом).

Анализ внешней политики предполагает использование категории «поведение государства», поскольку в центре его внимания I именно внутренняя сложность и противоречивость данного субъекта и всех компонентов его политической системы. Возникает трудная методологическая проблема: что есть «поведение» государства в системе внутриполитической борьбы, межведомственных разногласий и противоречий, личностного соперничества. В этом отношении «современное» направление АВП приближается к «классическому».

Несомненно, что в понятийном ряду «поведение-внешняя политика» последний термин является более строгим: если «поведением» может быть любое вербальное и невербальное действие любого субъекта, то «политика» предполагает осознанность и намеренность участия государства, долговременную системную обусловленность соответствующего курса. Иначе это не политика, а именно поведение, совокупность действий и заявлений, не объединенных целостным началом.

Верно, что внешняя политика государства слагается из сложного комплекса внутренних процессов. Но именно это и придает ей противоречивую специфичность и качество по сравнению с действиями множества лиц и структур. Борьба внутри страны по вопросам внешней политики сама по себе не является такой политикой. Последняя всегда есть итог такой борьбы и в этом смысле не может быть признана «поведением», поскольку она - иное, качественно более сложное явление. Внешняя политика - осознанный, достаточно долговременный, опирающийся на наиболее значимые интересы и/или идеологические, конфессиональные, морально-этические представления и ценности, курс одной суверенной рефлектирующей системы в отношении другой.

«Поведение» существует только там, где не возникли институты гражданского общества, где внешний курс страны определяется абсолютизмом личности - вождем, монахом, диктатором. Оно может быть присуще и современному демократическому государству, но в случаях и ситуациях разовых и редких, малозначимых для страны, не оправдывающих затрат времени, ресурсов и усилий на выработку и проведение политики, I даже тогда, когда политика такого государства еще не сформировалась или, напротив, исчерпала себя, но еще не заменена новой, а также при серьезных нарушениях конституционного и/или демократического процессов, в условиях, когда она может стать заложницей внутриполитических межгрупповых столкновений и оказаться вовлеченной в процессы деградации и распада.

Напомним, что при анализе внешней политики большим влиянием пользуется реалистическая школа. Для ее представителей государство - цельное, монолитное, не допускающее внутренних противоречий; оно -атом всех построений во внутренней и внешней политике. Вместе с тем анализ внешней политики не сводится только к поведению государства. | Для реализма государство - космос со множеством сил, институтов, механизмов, движимых самыми разнообразными мотивами и интересами.

Поэтому поведение государства для реализма лишь абстракция, ибо для анализа отсутствует само явление «государство - неделимое целое». Внешняя политика - стихийно складывающаяся величина в результате внутригосударственных и внутриобщественных взаимосвязей, которая не всегда осознанно ориентирована на международную сферу и часто использует ее в политических целях. Если сторонники теории рациональных акторов рассматривают государство как важнейший субъект международных отношений, то АВП подвергает саму гипотезу рациональности обоснованному сомнению, поскольку на нее влияет все состояние таких отношений. АВП рассматривает их только как сферу, в которой действуют разные силы. Вместе с тем не исключается исследование качества этой среды, ее эволюция и влияние на субъекты.

3. Модели и позиции внешней политики

В этой связи обращает на себя внимание позиция американского исследователя Дж. Розенау, названная автором «адаптационной моделью». Отвергая тезис о детерминизме внутренних сил как высших факторов при изучении внешней политики, теоретик указывает на воздействие и взаимозависимость государства, его внешних атрибутов и среды, в которой оно функционирует. Динамично изменяющаяся международная среда является одним из основных вызовов, с которым сталкиваются все стороны процесса в области внешней политики государства, и поэтому на нее прежде всего необходимо обращать внимание. В модели Розенау исследования проблемы концентрируются на попытках определить, как и в каком диапазоне детерминанты среды воздействуют на государство и его внешнюю политику и какова его способность адаптироваться к меняющемуся окружению. Наиболее полным образом эти зависимости отражает разработанная им аналитическая модель, в которой ученый дифференцирует уровни изменений в зависимости от двух детерминантов: их динамики (отличая изменения «значимые» и «небольшие») и среды (в которой они проявляются), разделяя их на «внешние» и «внутренние».

Представленная модель является одной из немногих аналитических разработок этого типа, в которых «изменение» трактуется как независимая переменная. Объединяя воздействие двух областей внутренней и внешней политики в модель акция - реакция, Розенау различает четыре типа внешней политики: резкую, динамичную, осторожную и стабильную.

Стабильная внешняя политика отражает состояние рутинных изменений в международной среде, которые не требуют новизны в поведении государства. Она создает для себя условия продолжения и осуществления основных трендов. Осторожная политика имеет отношение к ситуации, при которой резкие и значительные изменения в международной среде не вызывают особого социального интереса, что дает возможность проводить осторожную линию, которая соответствует масштабу изменений. Динамичная внешняя политика является эффектом небольших изменений в международной среде и значительных изменений в среде внутренней. Они носят экономический и политический характер. В этом случае энергичные действия в международной среде, придающие динамизм внешней политике, приводят к тому, что ее творцы стремятся перенести акценты с внутригосударственных трудностей или неудач на проблемы, вызовы и угрозы внешние. Резкая и неровная внешняя политика отражает наитруднейшую для людей, принимающих решения, ситуацию. Необходимость реагировать на высокую динамику изменений как во внутренней, так и во внешней среде приводит к тому, что последняя теряет свою внутреннюю логику, становится непоследовательной и непредсказуемой.

В сущности смысл этой теории можно свести к тому, что на первый план выдвигается тезис о существовании зависимости между внутренней и международной средой в процессе концептуализации и реализации внешней политики государства. Суть проблемы заключается в диапазоне его адаптационных возможностей, диктуемых волей к выживанию и развитию. При этом речь не идет о каком-то особом случае изменений в среде, в которой государство функционирует, а об их последовательности, охватывающей такие области как политика, экономика, независимость и территориальная неприкосновенность.

Хотя обоснованность концепции Розенау не подвергается сомнению, обращает на себя внимание автоматизм, с которым трактуется «изменение» как фактор, определяющий поведение государства. Ведь оно, происходящее в международной среде, принадлежит к группе категорий, легко поддающихся субъективным оценкам со стороны людей, принимающих решения, независимо от того, идет ли речь о его значительности или динамике. Поэтому подходить I изменению следует с большой осторожностью. Ведь независимо от того, какой является действительность, люди, принимающие решения, могут интерпретировать ее очень эмоционально либо вообще не обращать на нее внимания.

Американские исследователи Б. Мескита и Д. Лалман подняли вопрос о том, насколько те, кто принимает решения, учитывают мнения других в формировании своей политики. Другими словами, что они делают, когда сталкиваются с выбором между политикой, ведущей к большей стабильности и миру на международном уровне, и политикой, которая увеличивает безопасность собственного государства. Аналитики сконструировали модель, которая включает предположение, что те, кто принимает решение, субъективно оценивают ожидающиеся выгоды и потери от того, вызовут они потенциального противника в кризисной ситуации на поединок или нет. Возможность того, что претендент станет использовать силу, возрастает в пропорции к ожидающимся плюсам от этого действия. Данная модель утверждает, что в принятии решений учитываются не только собственные выгоды, но и такие переменные, как полярность, род, сущность союзов и распространение силы среди главных участников.

Например, когда США приняли решение наказать террористическую организацию «Аль Каида» и Усаму бен Ладена, они узнали, что движение «Талибан» в Афганистане укрывает террористов. К. Райз, помощник президента Дж. Буша по национальной безопасности, вспоминала: «Сначала мы узнали, где находится Афганистан и пришли к выводу, что налеты на его территорию лучше организовывать через Пакистан и Среднеазиатские государства. Поэтому пришлось искать методы работы с главами этих государств».

Однако случается и так, что политики, принимающие решения, получают «отфильтрованную» информацию от лидеров партий, соперничающих в борьбе за власть и сознательно выдвигающих на первый план свои личные интересы. Это ведет к тому, что у людей, отвечающих за действия страны, создается неверная картина международной реальности. Кроме того, не учитывается и тот факт, что во внешней политике государства важную роль играют национальные и исторические факторы, которые существенным образом могут воздействовать на ее окончательное содержание. Необходимо помнить, что в реальном мире субъект имеет дело со множеством партнеров и каждый из них руководствуется «каким-то» неоднородным восприятием ситуации и партнера. При этом качество адаптационных механизмов, воздействующих на процесс принятия конкретных политических, экономических или военных решений во внешней политике, требует учета множества переменных, воздействующих на ее окончательное содержание. Это касается, например, дискуссий во властных структурах относительно различного понимания интересов государства. Они являются гораздо более существенными, нежели влияние среды. А это может создавать поведенческие позиции относительно внешнего нажима. Например, изменения в составе коалиции могут означать проведение более жесткой внешней политики или свидетельствовать о симптомах кризиса государства. Для отвлечения внимания общества наилучшим лечебным средством становится тогда внешний враг или поиски союзников в его стане.

Детерминистический подход к международной среде был отражен в более поздних работах Розенау. В них он обращает внимание на другие векторы изменений во внешней политике государства. К важнейшим он относит роли, играемые государством и отдельными структурами, институты, отвечающие за ее содержание, величину страны, уровень ее экономического развития и политический строй. Эти факторы определяют диапазон адаптационных возможностей государства. Соответственно выделяются и четыре типа адаптации - пассивная, непримиримая, переходная и консервативная и четыре соответствующие им модели поведения:

· пассивная, или уступительная, позиция, иногда определяемая как пример негативного поведения во внешней политике, касается ситуации, при которой трансформация внутренних структур государства происходит под влиянием давлений международной среды;

· непримиримая позиция означает игнорирование влияния международной среды на формирование внутренней и внешней политики;

· позиция типа переходной относится к политике государств, в которых доминирует стремление к совместным действиям с международной средой -- принятие внешних импульсов с одновременной посылкой внутреннего желания к преобразованиям. Активность внешней политики является одной из важнейших ее черт;

· консервативная позиция отвечает типу внешней политики, при которой существенным является поддержание стабильного равновесия между внутренней средой и происходящими в ее внешнем окружении, изменениями.

Учитывая, что государства, в общем, не хотят полностью приспосабливаться к таким процессам и ищут возможность уменьшить внешнее влияние, сохранить как можно больше независимости, может показаться обоснованным тезис Розенау о наибольшей эффективности консервативной внешней политики, которая выражает оптимальное состояние. Однако если ближе присмотреться к этому типу, то могут возникнуть определенные сомнения.

Во-первых, речь идет о диапазоне изменений, которые можно принять или не принять. Розенау же предполагает оптимальную ситуацию, при которой интересы государства сохранены в каком-то временном отрезке. Но, как отмечает польский исследователь З. Петрас, правящие круги, уверенные в том, что только они понимают основные интересы, могут отказаться адаптироваться к новой ситуации и тем самым привести государство к краху или к его серьезному ослаблению. Во-вторых, Розенау предполагает стабильность международной среды, которая динамична по своей сути. Отсутствие реакции государства на эти изменения является, таким образом, действием, противоречащим его интересам. Длительное проведение такой политики не является обоснованным, так как может привести к ситуации, создающей угрозу для самой сущности государственности. Поэтому в каждом отдельном случае существуют границы эластичности поведения государства по отношению к международной среде, которые заставляют правящие круги адаптироваться или полностью отрицать изменения. Игнорирование вызовов или угроз, исходящих из международной среды, является также действием, направленным против государства. Неслучайно во внешней политике позиции консервативного типа представляются малоубедительными, поскольку государства стремятся расширять свое влияние и независимость в международной среде в целях безопасности и развития.

З. Петрас выделил три основные адаптационные стратегии: пассивную, креативную и активную. Первая означает, что государство приспосабливается к внешнему влиянию, «вбирает» в себя международную среду. Пассивная адаптация может иметь характер внешних сигналов или непреднамеренного их перехватывания. Последний вариант является следствием того, что правящие круги не предпринимают изменений, и это приводит к тому, что непринятие решений, в сущности, является подчинением натиску среды. Вторая символизирует динамичное поведение государства, сущностью которого является активное формирование обеих сред и одновременно подчинение нажиму с обеих сторон. Третья включает в себя непримиримую стратегию, основанную на отказе приспосабливаться к каким бы то ни было нажимам. Она означает, что целью внешней политики является система международных отношений путем навязывания среде собственных оценок и интересов. Этот тип стратегии может проявляться и в изоляционистской позиции. Поведение США, в прошлом и настоящем, подтверждает этот тезис.

Петрас считает, что креативная адаптация более свойственна государствам со средним потенциалом, а пассивная представляется типичной для государств с низким уровнем развития, зависящих от крупных соседей или союзников. Но каждая из них представляет собой способ реакции государства на влияние среды, а сущностью адаптационных механизмов является стремление к достижению динамичного равновесия между его собственными потребностями и интересами и требованиями, формулируемыми международной и внутриполитической средой.

Анализируя модели стратегий Петраса и Розенау необходимо вернуться к типу поведения государства, построенному на основе уступительной адаптации. В целом она подвержена нажиму со стороны внешней среды и приспособлению к его ожиданиями своих политических институтов экономических решений или законодательства. Однако существуют и такие ситуации, когда государство сознательно поддается давлению, когда хочет, чтобы внешнее окружение согласилось с внутренней стройкой. Особенно это касается тех стран, где произошла трансформация политического режима. Тогда государство запускает механизмы приспособления, сутью которых является отрицание, т. е. отбрасывание старых институтов и приспособление к новым, которые дают возможность интеграции со средой. Ярким примером этого могут служить адаптации послевоенных Германии и Японии к оккупационным режимам.

Важное место в стратегиях государств занимает и поведение компенсационного типа, так как оно допускает ограничения в процессе достижения цели или изменение масштаба их значимости. Государства допускает их в убеждении, что при сведении окончательного баланса консервативное поведение может оказаться худшим решением для суверенной внешней и внутренней политики. Таким образом, такое поведение означает разрешение на временную фрагментаризацию интересов государства, обусловленную общей международной ситуацией, или на существование внутреннего сопротивления радикальным переменам.

Учитывая выше приведенные типологии стратегий внешней политики, можно выстроить некую аналитическую модель, в которой будут перечислены все виды адаптации (непримиримая, уступительная или компенсационная):

· модель консервативной политики, построенная на непримиримой позиции, отвечает положению, когда государство старается преобразован среду, в которой функционирует без учета его воздействия на свою внутреннюю и внешнюю политику (модель доминирования);

· модель активной политики, построенная на основе негативной адаптации, предполагающей наличие внутреннего разрешения на изменения под влиянием воздействия международной среды;

· модель сбалансированной политики, в которой преобладает позиция, предполагающая уравновешивание влияния извне.

Анализ внешней политики подвергает сомнению убеждения, которые сводят внешнюю политику к военно-политической стратегии. Это чревато для АВП суженностью мышления, простотой подхода к сложнейшим явлениям современного мира. Вот почему анализ внешней политики иногда определяют как поиск понимания и объяснения процесса внешней политики и поведения акторов мировой политики.

В анализе внешней политики используется три направления изучения проблемы: 1) сравнительное исследование внешней политики; 2) структурно-функциональный анализ внешней политики; 3) исследование внешней политики с позиции обшей и социальной психологии и культурологии. Надо отметить, что сегодня все три направления подвергаются сильному давлению со стороны теории модернизации с акцентом на повсеместное воспроизводство западной модели поведения.

4. Сравнительное исследование внешней политики

Данное исследование стало научной школой, гораздо более широкой и значимой, нежели просто проведение межстрановых сопоставлений. Оно нацеливается на поиск ответов на процессы формирования внешней политики не конкретной страны, а на поиск качества и причинно- следственных уровней -- начиная от личности (лидера, главы государства), через малые группы (коллективных руководителей и совещательные органы), организационные структуры (правительство и его аппарат, ведомства), и до макросоциального уровня (типа общества, международных отношений как сферы приложения внешней политики, миропорядка). В этой связи можно отметить, что если исходить из положения о том, что международные отношения развиваются в соответствии с определенными закономерностями, то поиск аналогий в истории может помочь их выявить. История внешней политики государства дает возможность сравнить его действия в различных ситуациях и выявить их истоки и суть. Исторический принцип лег в основу метода исследования конкретных ситуаций. Американские исследователи Ф. Пирсон и М. Рочестер подчеркивают, что изучение истории внешних политик США, СССР, Китая и Индии имеет большое практическое значение для нынешнего поколения политиков в выработке и проведении своего курса, помогая решать проблемы. Сегодня к сравнительным исследованиям прибегают, изучая фундаменталистские организации, этнические конфликты, антиглобалистское движение, экологические структуры и т. д. Отличительной особенностью данного направления является не только объяснение политики конкретного государства в определенных исторических условиях, но и сам феномен внешней политики в целом.

Конкретно-политическое наполнение этого понятия -- самая очевидная ее часть. Оно определяется как выносимыми в сферу внешней политики интересами и подходами именно данного субъекта международных отношений, так и повесткой дня той системы, в которую он вписан. Географические и проблемные направления внешней политики государства задаются его расположением, уровнем экономического и социально- политического развития, масштабами и характером хозяйствования, включения в международную жизнь, конкретными интересами и приоритетами момента, периода.

Политическая повестка дня системы международных отношений и/или ее региональных частей производна от ведущего для данного мира порядка противоречий и от соперничества держав. Поэтому описание конкретно-политического наполнения внешней политики государств представляет пока абсолютное большинство работ по исследованию данной проблемы. Объясняя внешнюю политику страны через ту или иную совокупность объективных и субъективных факторов и условий, такие работы не претендуют на теоретическое осмысление внешней политики как явления, однако образуют эмпирическую основу теории внешней политики. Но на ее конкретно-политическое наполнение при всем его практическом значении оказывается как бы плотной оболочкой, способной надежно и долго скрывать иные, глубинные слои содержания внешней политики данного субъекта международных отношений.

Особая роль в теоретико-методологической постановке проблемы изучения и анализа внешней политики принадлежит американскому исследователю Дж. Розенау. Во-первых, он предложил общую типологии организации работ по исследованию внешней политики. Во-вторых, была выдвинута идея альтернативности. Выделенные Розенау четыре категории факторов (личность политика, его роль, особенности политико- государственного и общественного устройства и др.) означали фактически признание четырех уровней детерминации внешней политики. Отныне конкретная внешняя политика как следствие и результат сложного взаимодействия этих групп между собой не могла более считаться предопределенной, единственно возможной, заданной заранее и научно выверенной (реалисты и марксисты). Даже у одного и того же государства внешнеполитическое поведение способно колебаться в достаточно широком коридоре альтернатив и, как правило, испытывать при этом шараханья. Достаточно вспомнить поведение СССР в конце 30-х гг. XX в., когда присутствовали неясности в отношении проблемы: на чью сторону стать в надвигавшейся Второй мировой войне?

Сравнительное исследование постоянно оппонирует позициям реализма и неореализма, доказывая, что внешняя политика государства есть, по сути, проекция вне противоречий и столкновений в его внутренней сфере, на внутренней для данного государства почве, как например, Мальвинский кризис 1982 г. в отношениях Аргентина -- Великобритания. Причиной его явилась внутренняя слабость фашизоидного режима в Аргентине, где правящая военная хунта чувствовала сужение социальной базы. Требовался предлог для отвлечения людей от неурядиц, и он был найден. Возник якобы сильный национальный интерес - вернуть острова.

В этой связи российский исследователь Н. Косолапое отмечает, что национальный интерес - идеологическая абстракция или в лучшем -- категория философского, а не политико-прикладного анализа. Соответственно и поведение государства целостно лишь до тex пор, пока за него принимаются явно видимые, внешние формы и признаки, рационализируемые задним числом. Именно так, например, возникли в советской историографии и пропаганде, равно как и в китайской, легенды о нечеловеческой прозорливости И. Сталина, Мао Цзедуна, сумевших якобы на 30-40 лет «предвидеть, предусмотреть, спланировать и осуществить». Сегодня эта же линия проводится и в отношении некоторых лидеров стран СНГ и других государствах с авторитарными режимами.

Формирование сравнительных исследований происходило под сильным влиянием эйфории от количественных методов, под которыми подразумевались лишь те, что давно использует ООН в своих ежегодных докладах о развитии человека (количество ВВП, цифровые данные о конфликтах и войнах, их распределения по времени, интенсивность, последствия для увеличения числа беженцев, голодных и т. д., качество жизни в разных странах и т. д.). Тем не менее, был дан толчок развитию «идеальных» моделей внешней политики, за которыми стояли такие имена, как Дж. Модельски, К. Дойч. Дж. Розенау и др. Они первыми подняли на щит роль личности лидера во внешней политике, законы бюрократии, переговорный процесс и т. д. Эти модели помогли сформироваться ряду направлений сравнительного метода, которые уже анализировали реальный внешнеполитический процесс (Г. Аллисон, М. Брешер, М. Гальперин, И. Дестлер, С. Хантингтон, О. Холсти, К. Холсти, К. Уолтц).

В этом плане интерес представляет позиция американского исследователя К. Холсти. Его теория ролей часто воспринимается как своеобразное связующее звено между традиционными и современными парадигмами. На самом деле она представляет собой важный инструмент для процесса анализа внешней политики в силу применения исследовательских методов и возможности системной связи между характерными чертами субъектов, принимающих решения, национальными атрибутами государства и различными типами поведения, определяемыми им как консервативное и конфликтное.

Как мы отмечали выше, этот тезис ранее представлял Розенау в исследованиях адаптационных способностей государства к международной среде. Необходимо отметить, что программа исследований проводилась во второй половине 80 - начале 90-х гг. XX в. К. Холсти, С. Уолкером и М. Германом и была известна как «Компаративные исследования национальных событий» («Comparative Research on Events of Nations (CREON)»). Целью программы было определение основных типов международных ролей, предпосылок создания их концепции и видов восприятия Теория обогащает традиционные методы важными и неизмеримыми факторами, различного рода трудноуловимыми деталями, ссылками историческими примерами, которые в процессе формулирования и реализации внешней политики воспринимаются как важные зависимые переменные. В этом смысле теория является чем-то вроде «помоста» между неореалистическим и системным подходами. В особенности это происходит оттого, что она может быть рассмотрена как выход (output) внешней политики и вход (input) международной системы. Кроме того, она позволяет воспринимать международную систему как субъект, «распределяющий» роли государства в мировой среде. Таким образом, можно согласиться с тем, что теория ролей соединяет в себе опыт этих двух доминирующих течений, создавая предпосылки для более полной характеристики внешней политики государства.

Теория ролей К. Холсти основана на критериях национальной атрибутики, которыми располагает государство, и их восприятии в международной среде. Его критицизм по отношению к традиционным методам вытекает из положения, что последние не в состоянии выразить всю сложность феномена внешней политики и это приводит к ее искаженному восприятию. Аналитик отмечает, что терминами «сателлит», «неприсоединившееся» или «державу», мы невольно приписываем ему роли, характерные для данного класса стран, либо же воспринимаем поведение государства через призму правил, действующих в этом классе, что не всегда может отвечать истинному положению вещей. В результате описание поведения и его объяснение становятся неточными. Если же мы концентрируемся на типологии ролей, построенной на восприятии государства и его национальных атрибутов, тогда и анализ его дипломатической и политической активности становится более богатым и точным.

В свою очередь, видимые изменения в частоте проявления определенных ролей или в их содержании, являются для других показателем перемен, происходящих во внутренней структуре государства, субсистеме или международной системе. Например, нарастающее в начале 60-х гг. XX в. критическое отношение французского правительства, относительно американского военного присутствия в Европе (особенно атомного) сигнализировало о переменах в концепции роли Франции в НАТО как союзника США. Видимость протеста России против вступления Польши в НАТО, высказываемая с 1993 г., свидетельствовала о том, что она не намеревается отказываться от играемой до недавнего времени роли супердержавы, хотя ее возможности не те, что были у СССР.

Используя идею национальных ролей в качестве эмпирического исследовательского инструмента внешней политики государства, можно трактовать ее как независимую либо зависимую переменную. В первом случае «роль» становится основной категорией и движущей силой внешней политики. Она находит выражение в программах, конкретных инициативах и поведении.

Концепция ролей в этом случае выражает систему политических, идеологических и других ценностей, которые отождествляются с конкретным государством. В связи с этим уровень знаний о концепции ролей, играемых государством и формулируемых политиками, позволяет с различной степенью вероятности предсказать его поведение на международной арене. Если роль является неадекватной, степень предикативности может быть разной, как и в ситуации, когда резко меняется среда, в которой данное государство функционирует.

Вместе с тем Дж. Розенау считает, что сравнительное направление еще не является действительно научным, а, скорее, предваряет его. По его мнению, внешнюю политику государства необходимо изучать в более широкой перспективе и с более высокой степенью обобщения.

5. Структурно-функциональный анализ внешней политики

В центре его оказались три области: теория бюрократических структур; специфика принятия решений государственным руководством по вопросам внешней политики и роль элит и групп давления в ее формировании и лоббировании. Все они объединяются концепцией внутриполитических источников данной области.

Содержание внешней политики государства обычно определяется масштабами страны, ее практическим потенциалом (экономическим, военным, информационным, технологическим), статусным и реальным положением в системе международных отношений (великая, средняя, малая держава; ведущий или рядовой участник региональных и мировых связей и т. д.). Из этих факторов вырастает объективная основа развития приоритетов государства. Так, для крупной современной державы на первом плане могут стоять проблемы национальной и экономической безопасности для малой же страны, заведомо зависящей от массы внешних влияний, приоритетом может оказаться поддержание желаемого уровня цен на товары и услуги ее экспорта. Малое государство интересует качество политического и экономического общения с теми крупными и сильными субъектами, от которых зависит его развитие.

Российский исследователь Н. Косолапое отмечает, что структуры внешнеполитической деятельности государств в современном мире резко ассиметричны по масштабам и диапазону. Это находит свое отражение в наличии либо отсутствии тех или иных внешнеполитических ведомств, департаментов и управлений. Крупная страна, с развитой и разветвленной системой внешних связей вынуждена содержать весь комплекс таких структур (разведку, МИД, Минобороны, систему представительств в других государствах и в международных организациях и т. п.), что является нелегким экономическим и политическим бременем. Напротив, малая страна, не имеющая широких интересов в мире и не нуждающаяся в громоздкой и дорогой бюрократии для их обеспечения, способна сосредоточить свои ресурсы на важном для нее направлении (часто единственном). Она обладает высокой гибкостью, маневренностью и поэтому может получать в определенных ситуациях преимущества по сравнению с мастодонтами мировой экономики и политики.

Как отмечалось выше, бюрократическая теория основывается на двух положениях концепции, дополняя ее тем, что «наблюдаемая внешняя политика» государства есть всегда итог сложных отношений и взаимодействий между структурами. Они участвуют в выработке, принятии и осуществлении внешнеполитического курса и подвергаются лоббированию. Создается обстановка межведомственных конфликтов интересов, столкновения амбиций руководителей системы разделения властей (в демократиях) или интриг в странах с авторитарными и тоталитарными режимами. История внешней политики США, СССР и других стран дает на этот счет большое количество примеров. Сильная сторона теории бюрократического процесса внешней политики - в ее описательной части. Практика и технология политико-бюрократических игр вокруг конкретных курсов политики представлены в науке трудами Р. Аксельрода, Г. Киссинджера, Д. Дейвиса, российских дипломатов и политиков А. Добрынина, Е. Примакова, К. Брутенца, белорусских исследователей А. Розанова, В. Снапковского, В. Улаховича, А. Тихомирова и др.

Вместе с тем при анализе внешней политики имеет место попытка увязать его с принятием решений и объяснить, что существует мостик между этим понятием как продуктом бюрократического процесса и результатом торга. В этой связи большой популярностью пользуются теории элит, групп интересов и давления, которые исследуются К. Болдингом, А. Рапопортом, Дж. Розенау, Р. Хилсненом, Б. Коэном, Ф. Хантером и др.

В целом методологические работы этого направления связаны с теориями принятия решений, о которых говорилось в XI главе. Здесь только повторимся, что все они становятся необходимыми там, где на протяжении 10 и более лет множество организаций работают на единую задачу, направляя на эти цели большие средства. На примере Беларуси автору известен только один такой случай, когда шла разработка проекта концепции внешней политики республики. В условиях, где продолжают действовать формы авторитаризма и принимающий решения центр сам выступает в роли заказчика, и верховного арбитра, и исполнителя, теория принятия решений столь же нелепа, как ученый совет при Чингисхане.

Но незнание теории заставляет практика либо руководствоваться «здравым смыслом», который нередко оборачивается повторением хорошо известных и подробно описанных в науке ошибок, либо заимствовать не всегда лучшие положения из арсенала «вечных истин», не изучая условий их формирования. Еще английский экономист Дж. Кейнс остроумно заметил: «Практичные люди, которые считают себя свободными от влияния каких-либо теорий, обычно являются рабами идей какого-нибудь давно полузабытого ученого писаки из далекого прошлого».

Вместе с тем западные аналитики сейчас уже сталкиваются с проблемой, о которой предпочитают не распространяться: как совместить признание роли лоббистов во внешней политике своих стран и в то же время говорить о демократизме политических систем? Этот «демократизм» был особенно наглядно продемонстрирован во время выступления президента США Дж. Буша-младшего перед Конгрессом в ноябре 2001 г., когда в ходе 40-минутной речи главы государства депутаты 70 раз вскакивали и бурно ему аплодировали. При виде этой картины подумалось, что И. Сталин и А. Гитлер перевернулись бы в гробу от зависти. Кто-то может сказать, что это некорректное сравнение. Но почему? Если конгрессмены таким образом хотели поддержать Дж. Буша в борьбе с международным терроризмом, то они поступали так же как и депутаты Верховного Совета СССР или депутаты рейхстага, поддерживая своих вождей «в борьбе с врагами». Не движется ли западный мир после событий 11 сентября в сторону авторитаризма, которого считал своим злейшим врагом?

В этих условиях концепция роли элит и групп давления имела бы для теории внешней политики наибольшую методологическую ценность только в том случае, если бы ее удалось соотнести с «идеальной моделью» внешнеполитического поведения в целом и отдельных его фаз: тогда становилась бы возможна привязка такой роли к конкретным условиям и фазам процесса.

6. Психологические и социально-культурологические аспекты изучения внешней политики

Это направление исследует влияние национального характера на международное поведение страны; описывает и анализирует социальные и политико-психологические факторы, действующие на разных уровнях (личность, малая группа, организация) и стадиях (формирование курса, принятие решения, его реализация); изучает конфликт с точки зрения предрасположенности актора к таким формам отношений. Все гипотезы и концепции этого направления фактически делают предметом анализа внутренний мир и поведение субъекта вовне. В силу такой постановки проблемы (а значение ее нельзя переоценивать) все большее место в исследованиях занимают вопросы общей, социальной и политической психологии. В рамках этой науки растет интерес к проблеме когнитивных аспектов политики вообще и внешней политики конкретных государств. В то же время аналитик, сосредоточиваясь на том частном и особенном, что и есть во внешней политике каждой страны, при анализе социально-культурологического вектора, уже по этой причине, не может и вряд ли сможет выйти на ее общетеоретическое осмысление.

Концепция национального характера, объясняющая специфику поведения субъекта, получила распространение еще в 50-е гг. XX в. Под термином «национальный» всегда понималось «государство-нация». Сегодня, в рамках уменьшения роли государства, на первый план выходят антропологические и культурные особенности этноса. Главный итог исследования этого характера в связи с внешней политикой государства еще на рубеже 70-х гг. XX в. определялся как отрицательный и с тех пор не изменился. Почему? Считается, что национальный характер улавливается на уровне интуиции и некоторых внешних его проявлений, а связь с внешней политикой не поддается определенной оценке.

Позитивная сторона данных исследований состоит в том, что они по- будили теорию внешней политики отойти от «грандиозных», как считает Дж. Розенау, понятий наподобие «национализм» или «национальный» характер. Эти понятия создавали иллюзию понимания предмета и его внутренних механизмов, в то время как необходима конкретизация концепций и перенос внимания на детальное изучение реальных процессов формирования и осуществления внешней политики как в «организационной», так и в «человеческой» ее частях.

Что касается личностных, социально- и политико-психологических факторов, то изучение внешней политики опирается на соответствующие разделы психологической науки. Особое место, конечно, занимает теория психоанализа, доминирующая в исследовании личности руководителя государства, правительства, ведомства. Попытка объяснить внешнюю политику ряда государств, через особенности психологии лидеров (Сталин, Гитлер, Мао Цзэдун), завершилась появлением психоистории и психополитики. Это позволило создать немало методик практико-прогностической оценки политиков, перспектив возможного влияния на них.