Роль межкультурного диалога в борьбе с вызовами международной безопасности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

1. Глобальные вызовы международной безопасности в XXI веке

1.1 Трансформация понятия «международная безопасность»

1.2 Угрозы международной безопасности

2. Культурные аспекты международного развития и миростроительства

2.1 Культура и международное развитие

2.2 Миростроительство и культура

3. Институциональное и практическое воплощение межкультурного диалога

3.1 Многосторонние институты и межкультурный диалог

3.2 Публичная дипломатия как инструмент участия в межкультурном диалоге

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Международная безопасность, базовый вопрос международных отношений, уже много десятилетий является центром внимания исследователей. Однако в последние годы здесь наметились принципиально новые тенденции, которые также заслуживают изучения.

Основной такой тенденцией является глобализация, усиливающая взаимозависимость даже самых удаленных друг от друга регионов мира, в результате чего события внутри отдельных сообществ (например, в Сирии) представляют собой угрозу безопасности остальных участников международных отношений. Еще одно проявление глобализации наблюдается в нематериальной сфере - формирование глобальной культуры при одновременном усилении локальных культур происходит в форме перетекания конкурентных отношений из области экономики в область культуры, идей и образов. Кроме того, интенсификация миграционных процессов также приводит к стиранию границ между национальной и международной безопасностью. Невозможность использования военных методов при решении стратегических военных задач, обусловленная наличием ядерного оружия, понижает роль военной силы в поддержании безопасности. Возможно, «ядерное оружие - это что-то посланное нам Всевышним ради того, чтобы спасти человечество», однако полностью исключить конфликт из международных отношений не может даже ядерное сдерживание. Еще одной тенденцией современности, которая обуславливает актуальность изучения взаимосвязи культуры и безопасности, является кризис многосторонних международных институтов, призванных обеспечивать стабильность в мировом сообществе, прежде всего кризис ООН. Уникальная инклюзивная площадка диалога и согласования интересов, эта организация сегодня не справляется с задачами по поддержанию международной безопасности (неготовность искать компромисс в Совете Безопасности, односторонние действия отдельных стран без его авторизации, неэффективность миротворческих операций).

Наконец, в настоящее время происходит глобальное перераспределение силы на мировой арене в сторону новых экономических гигантов Азии, при одновременном относительном ослабевании Западных стран. Устаревает и европоцентричный взгляд на мир, ставится под вопрос универсальность «западных» либеральных и демократических ценностей.

В связи с этим на первый план выходят новые ресурсы обеспечения безопасности - социо-культурные. Однако если в решении вопросов национальной безопасности культурным аспектам уделяется немалое внимание (разработка концепции мультикультурализма, ассимиляции, идентичности), то в масштабах мирового сообщества место культуры в поддержании международной безопасности пока недостаточно изучено.

Вышеуказанные тенденции обуславливают актуальность темы данного исследования - «Роль межкультурного диалога в поддержании международной безопасности».

Объект исследования - межкультурный диалог, в то время как его роль в поддержании международной безопасности представляет, соответственно, предмет изучения.

Гипотеза заключается в том, что в современном мире для поддержания международной безопасности именно сотрудничество в сфере культуры обладаем наибольшим потенциалом, однако стремление отдельных членов международного сообщества к распространению своей культуры и своих ценностей посредством культурного монолога препятствует конструктивному диалогу и, следовательно, угрожает международной безопасности.

Цель данного исследования - выявить наиболее серьезные и глобальные вызовы международной безопасности и определить роль межкультурного диалога в борьбе с этими вызовами.

Для этого необходимо выполнить ряд задач. Во-первых, проанализировать научную литературу на предмет теоретических подходов к осмыслению международной безопасности и рассмотреть внешнеполитические концепции ведущих акторов международных отношений на предмет угроз национальной и международной безопасности. Во-вторых, необходимо выявить основные существующие методы противостояния глобальным вызовам международной безопасности и определить, какую роль в их реализации играет межкультурный диалог. Наконец, необходимо определить институциональное и практическое воплощение межкультурного диалога и сделать обзор отдельных примеров его осуществления. Решению этих задач будут посвящены соответственно три главы данной работы.

Для достижения цели и выполнения задач будет осуществлен анализ официальных внешнеполитических документов России и других стран, анализ выступлений политических лидеров, обзор соответствующей научной литературы (книг, статей, иных публикаций российских и зарубежных авторов) на основе либеральной и конструктивистской теорий.

1. Глобальные вызовы международной безопасности в XXI веке

Для того, чтобы выявить роль культуры и межкультурного диалога в поддержании международной безопасности, требуется рассмотреть основные тренды эволюции самой концепции международной безопасности в новом тысячелетии. Поэтому первая часть этой главы посвящена обзору новых направлений в изучении безопасности, а вторая часть охватывает угрозы безопасности, содержащиеся во внешнеполитических концепциях некоторых крупных государств.

1.1 Трансформация понятия «международная безопасность»

Когда заходит речь о международной безопасности в XXI веке, то в первую очередь необходимо определить понятие «международная безопасность».

На протяжении истории исследователи и политики определяли международную безопасность по-разному. Так, в самом широком смысле, «безопасность - это отсутствие угроз, которые потенциально могут разрушить или ослабить институциональную или территориальную структура государства, а также правящий режим». Ayoob M. The Third World security predicament: State making, regional conflict, and the international system. - Reiner Publishers, 1995. - p.113 Такой реалистский подход доминировал в международных отношениях весь XX век, конкурируя с либералистским подходом, который хоть и делал акцент на кооперации как основном процессе международных отношений, но также утверждал государства как главные объекты безопасности. Актуален ли этот подход к безопасности сегодня? Есть несколько аргументов, свидетельствующих о необходимости замены его более широким, если не принципиально новым определением. Так, территориальная и институциональная целостность государства, то есть его суверенитет, уже не принимаются международным сообществом в качестве безусловных ценностей. Многие факторы ограничивают суверенитет и трансформируют его сущность. Принцип «Ответственность по защите» (ОПЗ), который был впервые введен в оборот в 2001 году после публикации доклада Международной комиссии по интервенциям и государственному суверенитету, хотя формально и не имеет обязательной силы, активно используется США и Европейскими странами при легитимизации военных и гуманитарных интервенций в несостоятельные государства. Профессор А. Беллами характеризует ОПЗ как состоящий из трех измерений: 1) ответственность государства защищать свое население от преступлений против человечества, геноцида, военных преступлений и этнических чисток; 2) ответственность международного сообщества оказать помощь государству в выполнении этих обязательств; 3) ответственность мирового сообщества принять своевременные меры, если государство не справляется само с данной задачей. Bellamy A.J. The Responsibility to Protect: Five Years On.- Ethics & International Affairs, 24, no. 2 (2010), pp. 143-169. Таким образом, суверенитет трансформируется из «права» в «обязанность», и классический подход к определению международной безопасности уже не соответствует действительности. Другим примером ограничения суверенитета государств является их активное участие в многосторонних организациях и интеграционных процессах. Страны-члены Европейского союза полностью передали компетенции в области таможенного союза, установления правил конкуренции, валютной политики, политики рыболовства и общей торговой политики на наднациональный уровень, а такие вопросы, как социальная политика, сельское хозяйство, защита потребителей, энергетика, пространство свободы, безопасности и законности находятся в смешанной компетенции. Бирюков М.М. Европейское право до и после Лиссабонского договора. - М.: «Научная книга», 2009. - с. 88-89 Конечно, Европейский союз - скорее исключение, чем правило, да и современный кризис еврозоны дает евроскептикам основания говорить о возможной дезинтеграции ЕС или выхода из него отдельных стран, но, тем не менее, в мире немало других примеров региональной интеграции. АТЭС, АСЕАН, Таможенный союз, ЕврАзЭс, ОАГ, Африканский Союз - участие во всех этих объединениях накладывает определенные, пусть пока и не значительные, ограничения на свободу действий государств-членов. Международные финансовые институты, такие как МВФ, ВТО и Всемирный банк в значительной степени диктуют государствам, особенно развивающимся странам, нуждающимся в экономической помощи с их стороны, свои условия, среди которых в первую очередь фигурирует распространение демократии и насильственная либерализация рынков. Наконец, транснациональный терроризм представляется собой угрозу принципам национального суверенитета, так как он довольно успешен в попытках «присвоить себе главное право любого государства - право на убийство».

В связи с подобной трансформацией международной реальности, с появлением негосударственных акторов, таких как ТНК, НКО и террористических организаций, а также с технологическими последствиями научно-технической революции, в академической среде в XX начале XXI вв. многие исследователи стали выдвигать новые подходы к объяснению природы международной безопасности. В целом эту тенденцию можно описать как углубление и расширение безопасности, переход от военных аспектов к социо-культурным, которые ставят во главу угла не государства как объекты безопасности, а индивидов и их сообщества. Так, исследователи выделяют режимную безопасность (regime security), экологическую, экономическую, социетальную безопасность (societal security) и безопасность человека (human security). Рассмотрим кратко все направления, останавливаясь более подробно на социетальной и человеческой безопасности.

Концепцию режимной безопасности следует понимать в контексте огромного разрыва в уровне развития между «глобальным Севером» и «Глобальным Югом». В то время как «золотой миллиард» пользуется преимуществами устойчивых политических и экономических систем, граждане развивающихся стран страдают от голода, болезней, разрушительных внутригосударственных конфликтов. Брайан Джоб описывает ситуацию в развивающихся государствах с нестабильной политической системой как «дилемму отсутствия безопасности» (insecurity dilemma): «Чем больше правящие элиты пытаются установить эффективное управление, тем более они провоцируют угрозы своему режиму со стороны других претендующих на власть групп населения» The Insecurity Dilemma: National Security of Third World States / ed. by B.L. Job - Boulder: Lynne Rienner Publishers, 1992. P. 18. Эта ситуация чем-то напоминает классическую дилемму безопасности, выдвинутую сторонниками реализма, только речь идет о внутренних угрозах безопасности государства, или режима, возникающих в результате неспособности правящей элиты установить монополию на насилие, то есть из-за неполноты суверенитета.

Понятие экологической безопасности тоже затрагивает развивающиеся страны в большей мере, чем развитые, как в принципе все современные подходы к безопасности, в силу объективных причин. Так, Глик утверждает, что на лицо прямая зависимость между экологической деградацией и насилием, будь то конфликты внутри государств или межгосударственные вооруженные столкновения. Gleick, P.H. Environment and security: The clear connections. Bulletin of the Atomic Scientists. Vol. 47, No. 3, pp. 16-21. Действительно, в совместном владении двух или более государств находится на данный момент 263 речные системы; из них совместное управление, основанное на договорах и соглашениях, установлено только над 105. Критики этого подхода многочисленны, однако, несмотря на их утверждения о том, что государства будут скорее объединяться вокруг совместных водных и других природных ресурсов, Allan, J.A. (2002) Hydro-peace in the Middle East: why no water wars? A case study of the Jordan River Basin, SAIS Review, XXII, 255-272 экологический и ресурсный аспекты остаются важными вопросами в изучении безопасности (достаточно вспомнить историю Рурского угольного бассейна).

Развитие научной дискуссии вокруг вопроса об экономической безопасности после окончания Холодной войны привело к появлению двухсоставной формулы, с одной стороны которой - макроэкономическая безопасность, а с другой - микроэкономическая. Объектом последней являются индивиды и их доступ к экономическим ресурсам, позволяющим увеличивать благосостояние. При изучении развивающихся стран под экономической часто понимается продовольственная безопасность. Dent, Ch. M. Economic Security, (2006) in A. Collins (ed) Contemporary Security Studies , Oxford University Press, Oxford Такой подход к безопасности также демонстрирует отход от традиционного фокуса на государственном суверенитете как объекте изучения.

Переходя к наиболее важным в контексте данного исследования подходам к изучению международной безопасности, а именно к концепции социетальной и человеческой безопасности, необходимо отметить, что сама по себе постановка ценности человеческой жизни в центр международных отношений далеко не нова, а уходит корнями в историю либеральной традиции, которая делает упор на свободе и равенстве как необходимых условиях безопасности. Однако расстановка приоритетов между безопасностью государства и человека в пользу последнего произошла лишь недавно, радикально изменив суть теоретических и практических подходов к международной безопасности.

Так, концепция социетальной безопасности была впервые выдвинута Барри Бузаном в его работе «People, States and Fear» в 1991 году. Он определял социетальную безопасность как устойчивое развитие традиционных языковых, религиозных, культурных структур и национальных идентичностей государств. Buzan A. People, states and fear: an agenda for international security studies in the post-cold war era. - Hemel Hempstead: Harvester, 1991. - p.122 Однако в его интерпретации социальная безопасность является лишь элементом, причем далеко не главным, безопасности государства, наряду с экономическим, экологическим, военным и политическим аспектами. Его идеи были развиты группой ученых в книге «Identity, Migration and the New Security Agenda in Europe», в которой отношения между социетальной и государственной безопасность описывались как диалектические. Так, если выживание государства зависит от сохранности его суверенитета, то выживание общества (социума) - от сохранности его коллективной идентичности. При этом диалектика государство-общество проявляется, если государство состоит из нескольких социумов с разной сильной идентичностью, в случае чего под угрозу ставится его целостность. Waever O. Identity, migration and the new security agenda in Europe. - Pinter, 1993. 222 p. Понятие идентичности первоначально развивалось социологами, антропологами и философами, однако представители конструктивизма активно имплементируют методы и концепции этих наук в изучение международных отношений. Так, Катзенштайн, говоря о роли норм и ценностей во внешней политике, отмечает, что деструктивное влияние сильных идентичностей сообществ на безопасность государства зависит от конкретного типа государства: в Америке, например, мусульманская, индуистская, еврейская и англиканская религиозные идентичности одинаково сильны, однако подобное «торжество культурного разнообразия не подталкивает США к дезинтеграции». Другой аргумент в пользу того что безопасность социума и государства скорее взаимосвязаны, чем противостоят друг другу, строится на описании нации как особого вида социума, обладающего следующими характеристиками: привязанность к определенной территории, продолжительное проживание на ней от прошлых поколений до настоящих, ощущение себя как единицы социального мира. Waever O. Societal security: the concept. // Identity, migration and the new security agenda in Europe. - London: Pinter Publishers, 1993. pp. 17-40 Данные характеристики напоминают признаки государственного суверенитета, и, таким образом, даже для сторонников точки зрения, ставящей государства в центр теории и практики международной безопасности, значение таких понятий, как идентичность и культура представляет актуальный вопрос для исследований. Смягчить дуалистичность безопасности государства и социума можно, обратив внимание на понятие «идентичность». Амартия Сен предупреждает об опасности иллюзии единственной идентичности, которая способна катализировать антагонизм и провоцировать как внутригосударственные, так и межгосударственные конфликты: «главная надежда на достижение гармонии в нашем несчастном мире - это множественность идентичностей, которые взаимно пересекаются и совместно работают против резких разделительных линий, которым, как предполагается, противостоять нельзя».Sen A. Identity and violence. - London: Penguin Books, 2007. - p. 16 Так, житель Ганы не только представитель племени Гурма, но и христианин, и фермер, и отец, а также представитель бедного «Глобального Юга» как противоположности «Глобального Севера». К этой идее еще предстоит вернуться в следующей главе данной работы, при освещении темы соотношения культуры и международного развития и миротворчества.

Многие события конца XX - начала XXI веков, такие как вооруженные конфликты в Косово, бывшей Югославии, Арабском Востоке, а также резкое увеличение количества и разрушительности террористических актов, жертвами которых становятся мирные жители государств, а не профессиональные военные, все же заставляют задуматься о необходимости более пристального изучения безопасности отдельных индивидов, членов социумов, которые являются носителями коллективной идентичности. Именно этот вопрос является центральным в концепции безопасности человека. Впервые она была выдвинута в 1994 году Программой развития ООН в докладе Human Development Report, в котором говорится, что главная угроза безопасности международного сообщества в будущем исходит от потенциальных конфликтов внутри государств, нежели чем между ними, в силу растущего социально-экономического неравенства и бедности. Предупреждение подобных конфликтов в целях поддержания международной безопасности требует вложений в международное развитие, а не в вооружения. Д. Г. Балуев отмечает, что безопасность человека - это свобода от угроз для жизни отдельного индивида и ее качества, при одновременном создании условий для свободного развития личности и реализации ее прав и возможностей участвовать в общественной жизни. Акцент на важности участия индивида в общественной жизни делает и М. Калдор, по мнению которой гражданское общество выступает медиатором между государством и индивидом при закреплении их отношений в социальном контракте. Kaldor M. Human Security. Reflections on Globalization and intervention. Cambridge: Polity press, 2007. P. 195 Более того, она говорит о становлении глобального гражданского общества, результатом которого становится стирание «Великой черты» (Great Divide) между областью международных отношений, которая оперировала терминами войны и мира, и областью внутренней политики, где такими терминами являются законы и право. Kaldor M. Human Security. Reflections on Globalization and intervention. Cambridge: Polity press, 2007.p 8 В новом глобальном гражданском обществе конфликты все чаще возникают внутри государств, чем между ними, о чем свидетельствуют данные Uppsala Conflict Data Program (UCDP), согласно которым в 2010 году из 38 вооруженных конфликтов 37 являлись внутригосударственными, а из них около 10 происходили с участием третьих стран. Дальнейшее изучение статистических данных по современным вооруженным конфликтам показывает, что абсолютное большинство таких конфликтов происходит в беднейших развивающихся странах мира, главным образом в Африке. Таким образом, на лицо прямая зависимость между уровнем развития (как экономического, так и социально-политического) и вероятностью возникновения внутригосударственного конфликта. Экономическое отставание, по мнению Г.И. Мирского, является также причиной возникновения радикального политического ислама и транснационального терроризма. Мирский Г.И. Ислам: история и современность. // Новая и новейшая история, 2010, № 1

Таким образом, при постановке во главу угла при изучении международной безопасности новых подходов, таких как безопасность человека и социума, а также при анализе характера современных конфликтов, становится понятно, что главным методом поддержания международной безопасности является деятельность по продвижению международного развития и миростроительства. Следовательно, роль межкультурного диалога в поддержании международной безопасности сводится к его вкладу в успех международного развития и операций по поддержанию мира. Этому будет посвящена вторая глава данной работы, а до этого, для подтверждения выводов, сделанных выше, необходимо сделать краткий обзор внешнеполитических концепций нескольких крупнейших государств с целью выделения глобальных вызовов, которые воспринимаются ими как угроза своей национальной безопасности.

1.2 Угрозы международной безопасности

Россия, США, Великобритания, Китай, Индия - пятерка стран, которые, на мой взгляд, формируют глобальную повестку дня в XXI веке. Конечно, картина мира не полна без Сирии, Таиланда, Японии, Германии, Греции и других стран, но в рамках данной работы нет необходимости и возможности охватывать подходы всех стран мира к международной и национальной безопасности, поэтому пример вышеуказанных пяти государств достаточно приемлем.

Новая внешнеполитическая концепция РФ, утвержденная В. Путиным в феврале 2013 года, дает всеобъемлющий обзор современной международной ситуации, основных угроз международной безопасности и приоритетных методах противостояния им. Так, внешнеполитические усилия должны быть направлены на «достижение безопасности страны…, повышения уровня и качества жизни населения…, активное продвижение курса на всемерное укрепление международного мира…, распространение и укрепление позиций русского языка в мире, популяризация культурных достижений народов России…, содействие развитию конструктивного диалога и партнерства между цивилизациями в интересах укрепления согласия и взаимообогащения культур и религий». Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Президентом Российской Федерации В.В.Путиным 12 февраля 2013 г. I.4(а,б,в,з,и) Основные угрозы безопасности РФ, в соответствии с Концепцией, это распространение оружия массового поражения, международный терроризм, радикализация общественных настроений, провоцирующая религиозный экстремизм и этноконфессиональные антагонизмы, глобальная бедность, региональные и внутренние конфликты. См. Там же, II.16 Значительное внимание в Концепции уделяется вопросам межкультурного диалога. Так, «наращивание усилий в интересах партнерства культур, религий и цивилизаций, призванного обеспечить гармоничное развитие человечества» считается «первоочередным приоритетом мировой политики». См. Там же, II.14

Действующая Стратегия национальной безопасности США, принятая в 2010 году, также указывает на борьбу с распространением оружия массового поражения, международным терроризмом и содействие устойчивому международному развитию путем международного сотрудничества и инвестирования в развивающиеся страны как главные стратегические приоритеты страны. Тем не менее, когда речь заходит о ценностях и нормах, то в Стратегии четко говорится об универсальности ценностей демократии и либерализма, а поддержание «справедливого мира» на основе этих ценностей без использования силовых методов считается необходимым для реализации национальных интересов США; особое значение продвижению универсальных демократических ценностей придается в связи с деятельностью по содействию развитию в несостоявшихся странах Третьего мира, так как они «распространяют конфликты и несут угрозу региональной и международной безопасности».

Выбор внешнеполитической концепции Великобритании для анализа в рамках данной работы не случаен, так как с этой страной у России непростые отношения, в которых есть как свои положительные, так и отрицательные для двух стран стороны. Несмотря на это, межкультурное сотрудничество России и Великобритании переживает расцвет (в 2012 году офис Россотрудничества открылся в Лондоне), Байда А. Островок русской культуры. // Лондонский курьер № 382 30 March 2012, pp.1-3 что дает основания ожидать своеобразного «эффекта перелива» взаимопонимания из области культуры в другие, более проблематичные области сотрудничества. Кроме того, Великобритания активнейшим образом участвует в реализации проектов по международному развитию и межкультурному диалогу, что отвечает требованиям обеспечения ее национальной безопасности, содержащимся в Стратегии национальной безопасности Великобритании, принятой в 2010 году. Согласно Стратегии, главными угрозами безопасности Великобритании являются международный терроризм, стихийные бедствия не антропогенного характера, внутригосударственные конфликты и гражданские войны в других государствах, хакерские кибератаки на кибер-пространство Великобритании. Другой официальный документ, касающийся внешнеполитических приоритетов Великобритании, указывает на вероятность идеологических столкновений между Западными ценностями и альтернативными моделями развития, при чем подчеркивается, что эти столкновения будут основаны на религии и культуре. В связи с этим приоритетной задачей внешней политики Великобритании является укрепление международной системы, которая должна обладать потенциалом для мирного разрешения конфликтов, а также продвижение устойчивого развития и борьба с бедностью, основанная на принципах демократических прав и свобод человека.

Среди растущих экономик Азии, безусловно, нельзя не выделить Китай как новый центр силы в регионе. Его внешнеполитическая концепция важна в контексте данной работы, потому что, в отличие от вышеупомянутых стран, он является получателем помощи в рамках международного развития, одновременно осуществляя собственные программы помощи бедным странам. Развитие взаимовыгодных, основанных на принципе равенства, обширных торговых отношений, экономическая и технологическая кооперация, а также научные и культурные обмены со странами и регионами мира - необходимое условие всеобщего процветания и мира, согласно принципам «Китайской независимой внешней политике во имя мира».

Индия - еще один новый центр силы, который находится в центре дискуссии о международной безопасности и развитии. Однако у Индии нет стратегии национальной безопасности или какого-либо иного документа, определяющего основные приоритеты внешней политики. Исследователи указывают на несколько причин подобной ситуации. Во-первых, в правительстве нет консенсуса по ряду острейших вопросов безопасности, таким как отношения с Пакистаном, Китаем, ситуация в Кашмире. Во-вторых, созданный в 1999 году Совет по национальной безопасности не обладает необходимыми полномочиями, чтобы согласовать позиции различных департаментов по вопросам безопасности. Однако все стороны сходятся во мнении, что в центре проблем безопасности Индии стоит борьба с бедностью и болезнями, распространение образования, и урегулирование территориальных споров с Пакистаном.

Таким образом, подводя промежуточный итог, можно сказать, что под влиянием изменений глобального политического контекста мир сталкивается с новыми вызовами, которые угрожают, прежде всего, индивидам и социумам, нежели государствам как носителям суверенитета. Теоретическое воплощение эта трансформация получила в виде концепции социетальной безопасности и безопасности человека. Международный терроризм воспринимается как главная угроза безопасности всеми акторами международных отношений, которые также солидарны относительно роли бедности, плохого управления и внутренних конфликтов в распространении терроризма. В результате можно выделить международное развитие и миростроительство как средства обеспечения международной безопасности. Ценности, культура и межкультурный диалог между цивилизациями также занимают центральное место во внешнеполитических концепциях крупных государств. Это связано, прежде всего, со сложностями, с которыми сталкиваются занимающиеся международным развитием и миротворчеством специалисты при попытках реализовывать проекты в развивающихся странах на основе западных социально-экономических моделей. В связи с этим возникает вопрос о соотношении культуры и международного развития, а также культуры и миротворчества. Этому будет посвящена следующая глава данного исследования.

2. Культурные аспекты международного развития и миростроительства

Международное развитие и миростроительство - два основных направления деятельность мирового сообщества в рамках Организации Объединенных Наций, направленные на поддержание международной безопасности. В последнее время эффективность этой деятельности ставится под вопрос многими учеными и политиками; во многом как реакция на подобную критику стали развиваться теоретические и практические подходы к развитию и миростроительству, в рамках которых большее внимание уделяется культурным аспектам.

2.1 Культура и международное развитие

Сейчас международное сообщество едино во мнении, что «не возможно не столкнуться с культурой, обсуждая какие бы то ни было уровни изменения жизни человека, то есть развития». UN report investigating in cultural diversity and Intercultural Dialogue. - UNESCO Publishing, 2009 Но это относительно новое явление в международных отношениях. Впервые внимание к культурным аспектом развития было привлечено в результате молниеносного взлета экономик «Азиатских Тигров». Не следуя Западному пути развития и не разделяя «универсальные» ценности, эти государства пошли по своему собственному пути. Исследователи, ставившие задачу найти объяснение этому «экономическому чуду», стали обращать внимание на исторически сложившиеся культурные традиции региона, и пришли к выводу, что конфуцианство, а в некоторых странах смесь конфуцианства и дарвинизма определяли особый стиль управления и ведения бизнеса и, следовательно, успех в экономическом развитии. Worsley P. Culture and Development theory // in Skelton T, Allen T. (eds) Culture and Global Change. - London: Routledge, pp. 30-42 Другой подход к объяснению этого феномена фокусировался на культурно-детерминированных поведенческих аспектах, проявляющихся в способах организации бизнеса, образования, ведения переговоров. Chang J.H.Y. Culture, State and Economic Development in Singapore. - Journal of contemporary Asia, 2002, 33 (1). - pp. 85-105 Стоит отметить, что поведение людей на современном этапе все равно остается исторически обусловлено, поэтому два подхода дополняют друг друга.

Другой причиной усиления внимания к культурным аспектам стало стремление объяснить причины и предотвратить эскалацию внутригосударственных конфликтов, препятствующих экономическому и неэкономическому развитию. Становление глобальной массовой культуры при одновременной консолидации локальных, традиционных культур, вносит поправки в привычные представления о причинах локальных конфликтов, выдвигая на первый план культурные различия (или цивилизационные различия, согласно достаточно критикуемой формулировке С. Хантингтона). Huntington S. The clash of civilizations and the remaking of world order. - London: Tree Free Press, 2002. - 368 p. Здесь особую роль играет взаимодействие таких подразделений ООН, как ЮНЕСКО и Управление по поддержке миростроительства (УПМ). На организованной ЮНЕСКО международной конференции по культурным аспектам развития в 1998 году в Стокгольме впервые говорилось о необходимости разработки культурной политики в контексте человеческого развития.

Термин «культура» довольно широкий («в широком смысле культура есть совокупность проявлений жизни, достижений и творчества народа или группы народов») Философский энциклопедический словарь. / Под ред. Губского Е.Ф, Кораблева Г.В., Лутченко В.А. - М.: Инфра-М. 2009.- с.229 , поэтому потребуется дать ему четкое и более узкое определение, позволяющее избежать неточностей в контексте исследования взаимосвязи между культурой, развитием и безопасностью с одной стороны, и упрощенной идентификации культуры с расовыми и этническими особенностями с другой. Так, С. Рэдклиф предлагает рассматривать культуру прежде всего как ресурс и как институт, характеризуемый отношениями между традицией и соврменностью. Radcliffe S.A. Culture and development. - London: Routledge, 2006.- p. 233Схожее представление о культуре предлагает и Монбриаль: «Культура - это стабильная система практик, отношений и верований… на культуру опирается моральный (духовный) ресурс могущества «активной единицы», важнейший фактор мультипликации силы» Montbrial T. L'action et le systиme du monde. - Paris : Quadrige, 2002 - pp.3, 64. Под активной единицей может пониматься как государство, так и социум.

В международном развитии существует два основных глобальных института: Всемирный банк и Программа развития ООН (ПРООН). Между ними стоит выделить существенное различие: если Всемирный банк предоставляет «обусловленную помощь» развивающимся странам в обмен на открытие их рынков и либерализацию экономики, измеряя прогресс стандартными макроэкономическими показателями (ВНП, ВВП на душу населения), то ПРООН стремится к росту таких показателей, как Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП) и Индекс Бедности, которые охватывают такие параметры, как образование, уровень жизни и социальное благополучие, то есть те факторы, от которых зависит безопасность человека. ПРООН при реализации своих программ в более чем 170 странах мира концентрируется на таких аспектах, как права меньшинств, гендерное равенство, хорошее управление, то есть на составляющих так называемого «социального капитала» Fukuyama F. Social Capital and Development: The Coming Agenda. // SAIS review of international affairs. - 2002. - vol.22, number 1. - pp.23-37, который выступает в роли связующего звена между экономикой и социальной стороной развития. Социальный капитал - не что иное, как продукт той или иной культуры, и его развитие не может происходить без учета культурных аспектов.

Помимо объективной стороны культурного аспекта развития (то есть культура развиваемых государств/социумов), существует еще и субъективная сторона (культура субъектов, доноров развития), на основе которой функционируют, в частности, Всемирный банк и ПРОООН. Если внимание к первой стало проявляться относительно недавно, то вторая присутствует в практике и теории развития со времен Просвещения, когда популярностью пользовался термин «культурное развитие», то есть развитие по Западному образцу. Эта тенденция сохраняется и по сей день в форме глобального экспорта демократии и нео-либерализма. По выражению главы американского казначейства при администрации Клинтона Л. Саммерса, «экономические законы аналогичны законам инженерным: они работают везде». Цит. по Klein N. The Shock Doctrine (2007) http://infoshop.org/amp/NaomiKlein-TheShockDoctrine.pdf Интересно отметить, что сейчас он является директором Национального экономического совета при Б. Обаме. В этом контексте роль культуры в развитии понималась крайне односторонне - экономическое развитие представлялось своеобразным монологом западных агентов развития, таких как Международный валютный фонд, Всемирный Банк и ПРООН. Однако здесь прослеживается главная характерная черта культуры - ее двойственное начало: с одной стороны, она отождествляется с прогрессивными достижениями Западной цивилизации, а с другой стороны находится ее диаметральная противоположность, заключающаяся в отождествлении культуры с чем-то традиционным, консервативными, естественным, даже природным. Попытки свести культуру к одной из двух ее составляющих, то есть превратить ее из диалогового явления в монолог, спровоцировали «культурную контр-революцию» в академическом и практическом осмыслении развития: стала ясна необходимость учитывать объективную сторону вопроса при имплементации проектов международного развития.

Одним из направлений культурной контр-революции стало переосмысление понятия культуры, в результате которого оно стало отождествляться с основным носителем культуры - местным сообществом, отличным от более широкого термина «общество» и от более формального «государство». Теперь главная задача международного развития - это наделить местные сообщества в государствах - получателях помощи институциональными возможностями для самостоятельного улучшения уровня жизни с использованием местных ресурсов и традиционных, культурно-подходящих способов управления. Здесь международное сообщество сталкивается с определенными сложностями, и концепция множественных идентичностей А. Сена Sen A. Identity and violence. - London: Penguin Books, 2006. - pp.18-39 помогает разобраться с ними. Рассмотрим это на практическом примере.

Гана, первая африканская страна, получившая независимость в 1957 году, стала первой же страной в Африке, реализовавшей структурные реформы при помощи Всемирного банка и МВФ в 1983 году. С тех пор это самая «популярная» африканская страна для предоставления кредитов и грантов: в 2012 году по линии МБРР и Международной Ассоциации Развития было выделено 413,2 млн. $, тогда как другим африканским странам со сравнимым населением и ВВП - 25 млн. $ (Чад), 115 млн. $ (Нигер). Страна считается относительно безопасной для пребывания по сравнению с соседними странами: этнические и религиозные конфликты иногда вспыхивают, но остаются локальными и не перерастают в крупные столкновения, угрожающие целостности государства, а парламентские выборы в 2000 году привели к первому в истории Ганы мирному переходу власти от одной политической партии к другой (до этого смена власти происходила исключительно в результате военных переворотов). Еще одна причина «популярности» Ганы среди доноров международной помощи является тот факт, что она признается страной с развитой культурой общественных собраний и объединений, Dennis C., Peprah E. Coping with transition through organization: Techiman market, Ghana. - Gender and gevelopment. - 1995. - 3 (3), pp.43-48 и сильным стремлением к коллективному труду. Возможно, именно поэтому в стране успешно функционируют Местные группы развития (МГР), которые участвуют в осуществлении проектов Всемирного банка и ООН. Однако при осуществлении проектов на основе группового членства в сфере транспорта (Village Infrastructure Project) донорские организации столкнулись с тем, что на Севере страны они проходят гораздо менее успешно, чем на Юге. Оказалось, что на Юге культура кооперации и группового поведения развита гораздо сильнее, чем на Севере, где превалируют индивидуалистические ценности. В результате жители Северной части восприняли действия донорской организации как дискриминационные и односторонне-направленные, что способствовало созданию ситуации социальной напряженности. Сказалась множественность идентичностей жителей Ганы, на что разработчики проектов не обратили должного внимания: граждане Ганы не только сторонники коллективного труда и кооперации, но еще и жители Юга или жители Севера. Одна из этих идентичностей превалирует над другой. Исследователи считают, что подобные ошибки связаны с недостаточным вовлечением специалистов по антропологии, которые могут предоставить глубокий и детальный анализ культуры страны, в работу Всемирного банка и других донорских организаций. Porter G., Lyon F. Social capital as culture? Promoting cooperative action in Ghana //Culture and development in a globalizing world. - ed.Sarah Radcliffe. - London: Routledge, 2006. - p. 163 Данный пример демонстрирует, как из-за недостаточного внимания к местной культуре и ее классовым, этническим, гендерным аспектам ожидания донорских организаций не совпали с реальностью и спровоцировали обратный эффект.

Одним из способов избежать такого недопонимания культурных особенностей может стать, на мой взгляд, межкультурный диалог, который может способствовать лучшему узнаванию других культур, и, как следствие, повышению эффективности международного развития и миротворчества. Об этом речь пойдет более подробно в последней главе данной работы.

2.2 Миростроительство и культура

Другим аспектом поддержания безопасности человека и социетальной безопасности является миростроительство, главным агентом которого выступает Управление ООН по поддержке миростроительства. Так, Д. Кокелл определяет миростроительство как «устойчивый процесс по предупреждению внутренних угроз безопасности человека, которые могут вызвать продолжительные ожесточенные конфликты». Cockell J.G. Conceptualizing peacebuilding: human security and sustainable peace in regeneration of war-torn societies. // ed.Michael Pugh. - New York: Palgrave McMillan, 2000. - pp.15-34 Широко распространено мнение, что значительную, иногда даже превалирующую роль в пост-конфликтном восстановлении институциональной структуры государств (главная задача миростроительства) играет США, так как это способствует реализации американского национального интереса - глобального присутствия и распространения демократии, однако исследования Корпорации RAND свидетельствуют о том, что деятельность ООН в этой сфере более эффективна.

Структура миростроительства ООН была заложена в 2005 году согласно резолюции 1645 Совета Безопасности и резолюции 60/180 Генеральной Ассамблеи. Три основных органа структуры миростроительства - это Комиссия по миростроительству (КМС), Управление по поддержке миростроительства (УПМ), и Фонд миростроительства. КМС - это межправительственный орган, в состав которого входят представители 31 страны. Комиссия по миростроительству выполняет следующие функции: 1) установление контактов и обмен знаниями и информацией между международными донорами, международными финансовыми учреждениями, национальными правительствами, странами, предоставляющие войска; 2) мобилизация ресурсов; и 3) разработка комплексных стратегий постконфликтного миростроительства и восстановления. УПМ, возглавляемое помощником Генерального секретаря по поддержке миростроительства, в качестве основной функции оказывает поддержку Комиссии ООН по миростроительству, разрабатывает стратегии миростроительства, мобилизует ресурсы и содействует усилению международной координации. Надежной основой для этой поддержки является функция Управления как методического центра, располагающего информацией об извлеченных уроках и передовых методах миростроительства. Фонд миростроительства, находясь под управлением УПМ, осуществляет распределение средств на нужды различных программ ООН, в первую очередь ПРООН. Генеральный секретарь назначает независимую группу экспертов, предоставляющих консультации по финансовым вопросам.

При осуществлении проектов, КМС и УПМ придерживаются следующего определения, согласованного в 2007 году: «Миростроительство включает комплекс мер направленных на снижение риска возникновения или повторного возникновения конфликта путем усиления национальных инструментов управления конфликтами на всех уровнях и поддержания устойчивого мира и развития. Стратегии миростроительства должны быть индивидуальны для каждой страны и должны приводиться в действие через национальные структуры, а не через параллельные им механизмы донорских организаций». международный безопасность миростроительство дипломатия

Индивидуальный подход и опора на национальные институты - главные принципы эффективности международной помощи миростроительству. Понятие эффективности международной помощи стало центральным аспектом развития самой концепции миростроительства, так как многие проекты, например в Камбодже, не были доведены до конца или не достигли поставленных целей.

Парижская декларация по повышению эффективности внешней помощи, принятая в 2005 году, содержит требования к странам донорам и странам партнерам для повышения эффективности помощи. Важнейшее из этих требований - «усилить согласование внешней помощи с приоритетами, системами и процедурами страны-партнера и оказывать содействие в усилении их потенциала» чтобы «принципы гармонизации, согласования и управления результатами были адаптированы к среде, где недостаточно развито управление и слабо развит потенциал». При этом страны-партнеры должны выполнять ведущую роль в разработке и осуществлении национальных стратегий, а донорские проекты должны реализовываться на основе этих стратегий при уважении руководящей позиции страны партнера. Кроме того, доноры должны основывать свои страновые стратегии, диалог в отношении политик и программы сотрудничества для развития на национальных стратегиях развития стран-партнеров. См. там же

Подобные призывы международного сообщества, нашедшие отражение в Парижской декларации, - не что иное, как попытка привлечь внимание к культурным аспектам миростроительства и развития; национальные стратегии развития - не что иное, как артикуляция национальной культуры и ценностей. Требование доноров адаптировать свои подходы к страновым особенностям - это первый шаг на пути установления диалоговой формы отношений со странами - получателями помощи и преодоления искусственно конструируемых, часто ложных или неполных представлений о каждой отдельно взятой развивающейся стране.

Однако существуют и другие подходы к определению и, следовательно, реализации миростроительства. Так, в 2008 году Ч. Кол и Э. Коузенс определили миростроительство как «действия, предпринимаемее международными или национальными акторами, чтобы институционализировать мир, понимаемый как отсутствие вооруженного конфликта при функционировании политической системы, основанной на активном включении граждан в политический процесс». Call Ch.T., Cousens E.M. Ending wars and building peace.- Coping with crisis working paper series. - New Yourk: International Peace Academy, 2007. - p.3 Аналогичный подход представляет в своем исследовании и Е. Бертам, рассматривая миростроительство как «действия по созданию политических условий для устойчивого, демократического мира». Bertram E. Reinventing governments: the promise and perils of United Nations peacebuilding. - Journal of Conflict Resolution. - 1995. - n.3. - p. 338 Подобное политизированное восприятие термина отражает популярную гипотезу о том, что демократии не воюют друг с другом, поэтому идеальным условием мирного сосуществования является установление демократических форм правления во всех государствах мира. При этом предполагается, что авторитарные режимы по своей природе провоцируют конфликты, а мир, построенный через насилие, вовсе не является миром. Сторонники этого подхода часто заменяют термин «миростроительство» соседним, но все же отличным по сути - «государственное строительство», главными задачами которого являются воссоздание государственных структур - восстановление власти правительств, парламентов, проведение выборов, создание конституций. В таком контексте миростроительство становится сугубо политизированным, что противоречит основному его принципу, заложенному в 1995 году в приложении к Повестке дня для мира - принципу беспристрастности. Конечно, сторонники теории безопасности человека понимали ее, помимо свободы от физических страданий, и как доступ человека к социальным и политическим правам и свободам. Однако, на мой взгляд, достижение человеческой безопасности в этом смысле возможно и без одностороннего внедрения западных форм государственного устройства, что, между тем, вовсе не означает отказ от включения населения в политическую жизнь. Во-первых, многие исследователи отмечают, что построение устойчивого мира требует большего внимания к консолидации государства, чем к тому, государство какого типа консолидируется. В постконфликтный период первейшая задача государства - вернуть монополию на использование силы, и если этого не будет сделано, то безопасность его граждан будет оставаться под угрозой, а попытки международного сообщества реализовать проекты развития и миростроительства окажутся контрпродуктивными. Cohen Y., Brown B.R., Organski A. Source Paradoxical nature of state-making the violent creation of order. - The American Political Science Review. - Vol. 75, No. 4. - pp. 901-910 Во-вторых, часто имплементация либеральных программ происходит на основе развития частного сектора, что в постконфликтных условиях сопряжено с немалыми трудностями и тормозит процесс перехода к мирной жизни, регулируемой через национальные институты. Вместо слепого переноса либеральных институтов и практик западного образца на неподготовленную почву, представители конструктивистской школы предлагают «объяснительный» подход к миростроительству, который может принести положительные результаты: эффективность выполнения проектов должна обеспечиваться на понимании идентичностей, идей и знаний, так как мировоззрение людей и в развитых, и в развивающихся странах обусловлено социо-культурной средой, в которой они проживают. Иными словами, вместо государственного строительства должно происходить «строительство общества». Только это может гарантировать истинную безопасность человека. В исследовании, проведенном Роландом Пэрисом, наглядно демонстрируется, что причины успешного и эффективного миростроительства в Мозамбике и Намибии кроются именно в том, что там были правильно поняты и «объяснены» национальные культурные особенности, другими словами, использована культура как ресурс развития. В результате миростроительство базировалось не на ложном представлении о единственной идентичности граждан Мозамбика или Намибии, а на комплексном понимании индивидуальных особенностей. Paris R. At War's End: building peace after civil conflict. - New York: Cambridge University Press, 2004. - pp.55-78 Со стороны местных властей данных стран тоже были предприняты действия по продвижению устойчивого развития и мира - так, была принята Стратегия национального развития на пятилетний период 2005-2009, по его истечении была утверждена стратегия на 2011-2015 годы. Конечно, это потребовало кропотливой и затратной работы, которая несколько тормозила начало исполнения проектов, но это в любом случае более оправдано, чем проведение поспешных либеральных реформ и демократических выборов, которые чаще всего приводят к неудовлетворительным результатам. Reilly B. Elections in post-conflict society. / The UN role in promoting democracy: between ideas and reality, ed. Newman E. and Rich. R. - Tokyo: United Nations University Press, 2006. - pp.34-35 Примеры иллюстрируют, что программы помощи, осуществляемые с учетом требования Парижской декларации и культурных особенностей добиваются высоких показателей эффективности, а те, которые реализуются в форме монолога стран-доноров, оказываются не успешными.