Международный режим нераспространения ядерного оружия

Размещено на http://www.allbest.ru

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

Глава 1. Международный режим нераспространения ядерного оружия

1.1 Понятие международного режима

1.2 Особенности режимов безопасности и международного режима нераспространения ядерного оружия

Глава 2. Проблемы международного режима нераспространения ядерного оружия

2.1 Риски ядерной многополярности

2.2 Несовершенство системы гарантий МАГАТЭ

Глава 3. Возможные пути решения проблем и перспективы международного режима нераспространения ядерного оружия

3.1 Возможные решения проблем международного режима нераспространения ядерного оружия

3.2 Сотрудничество России и США по укреплению международного режима нераспространения ядерного оружия

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность исследования. Режим, основой которого является Договор о нераспространении ядерного оружия 1968 г. (ДНЯО), стал инструментом, позволившим международному сообществу избежать угрозы появления «десяти, пятнадцати или двадцати стран, обладающих ядерным оружием», о которой предупреждал президент США Джон Кеннеди в 1960 г. В результате сейчас в мире меньше стран, имеющих программы по разработке ядерного оружия, чем в 1970-е и 1980-е годы. Благодаря достигнутым договоренностям арсеналы ядерных держав сократились более чем, наполовину со времен «холодной войны».

Заключение нового Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений между Россией и Соединенными Штатами (Договор СНВ-3) в 2010 г., дают мировому сообществу основания для осторожного оптимизма. В январе 2010 г. стрелки «Часов судного дня», изобретенных авторами чикагского «Бюллетеня ученых-атомщиков» {Bulletin of the Atomic Scientists) в 1947 г.-- на заре ядерного века, были переведены на одну минуту назад и сейчас показывают шесть минут до полуночи, которая символизирует ядерную катастрофу. Создатели часов поясняют: «Впервые с тех пор, как атомные бомбы были применены в 1945 г., лидеры ядерных государств наладили сотрудничество с целью значительно сократить свои ядерные арсеналы и обеспечить сохранность всех материалов, пригодных для создания ядерного оружия».

Однако не следует забывать, что еще совсем недавно перспективы режима нераспространения ЯО внушали мировой общественности и политикам многих стран растущую тревогу. В январе 2007 г. редакционный совет «Бюллетеня ученых-атомщиков», в состав которого входят 19 лауреатов Нобелевской премии, писал: «С тех пор как первые атомные бомбы были сброшены на Хиросиму и Нагасаки, наш мир никогда еще не подвергался такой опасности. Недавние испытания ядерного оружия в Северной Корее, ядерные амбиции Ирана, возвращение США к утверждению военного назначения' ядерного оружия, неспособность обеспечить сохранность ядерных материалов, наличие у России и США более 26 тысяч ядерных боеголовок -- все это симптомы глобального провала в. решении проблем, связанных с самой разрушительной' из существующих в, мире технологий».

Распространение ядерного оружия также является одной из основных угроз безопасности России, на что указано в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации (2010 г.). В Военной доктрине Российской Федерации того же года «распространение оружия массового поражения, ракет и ракетных технологий, увеличение количества государств, обладающих ядерным оружием», отнесено к основным внешним военным опасностям России. Наша страна придерживается курса на активное участие совместно с другими государствами в предотвращении распространения ядерного оружия, средств его доставки, а также соответствующих материалов и технологий.

Таким образом, исследование современного состояния МРНЯО является насущной и значимой для национальных интересов России задачей. В научном плане анализ проблем нераспространения ядерного оружия в рамках такой важной сферы изучения международных отношений, как национальная и международная безопасность, не менее актуален.

Целью курсовой работы является детальное рассмотрение и комплексный анализ факторов, негативно влияющих на функционирующий в настоящее время режим нераспространения ядерного оружия, а также поиск путей для укрепления международного режима нераспространения ядерного оружия.

ГЛАВА 1. МЕЖДУНАРОДНЫЙ РЕЖИМ НЕРАСПРОСТРАНЕНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ

1.1 Понятие международного режима

Современная архитектура системы международных отношений опирается на разветвленную систему норм, принципов и процедур. Практически любой вид внешнеполитической активности государственных и негосударственных деятелей регулируется формальными либо неформальными правилами. Они оказывают существенное влияние на поведение международных акторов и привносят относительный порядок в анархическую природу мировой политики (по определению западных теоретиков международных отношений Кеннета Уолца и Хедли Булла). Совокупность вышеупомянутых правил, норм, принципов и процедур принятия решений в отдельных сферах человеческой деятельности реализуется в СМО в виде международных режимов.

Теория международных режимов, которая скорее представляет собой концепт, в той или иной мере воспринятый всеми основными школами ТМО, зародилась в 1970-е годы. Толчком к тому послужили исследования либеральным направлением политической мысли многосторонних организаций как субъектов политико-экономических отношений на мировой арене. В результате этих исследований было замечено, что функциональное описание не раскрывает в полной мере сущностное содержание международно-правовых институтов, так как вне его остаются неформальные аспекты последних, такие как нормы, правила, процессы и даже представления о них, которые складываются в сознании людей.

В 1975 г. видный американский политолог Джон Рагги впервые использовал термин «международные режимы», под которыми он подразумевал «набор взаимных ожиданий, правил, планов, организационных и финансовых установлений, принятых группой государств». Однако начало широкой научной дискуссии по вопросу о сущности этого понятия было положено специальным выпуском журнала «Международные организации» ("International Organizations") в 1982 г., где Стивен Краснер, известный ученый-международник, профессор Стэнфордского университета, предложил ставшее ныне классическим определение международных режимов как «явных или подразумеваемых принципов, норм, правил и процедур принятия решений, вокруг которых вращаются ожидания акторов в определенной области международных отношений». В современной западной научной литературе международный режим трактуется как совокупность согласованных норм, правил и процедур для регулирования какой-либо сферы или же как способ регулирования надгосударственных и межгосударственных отношений посредством принятия правил и процедур, а также создания определенных институтов.

Либеральная традиция рассматривает международные режимы как социальные институты, которые появляются вследствие установления взаимодействия между акторами на мировой арене в процессе согласования интересов и целей и совместной выработки решений. Например, Дж. Рагги рассматривает международный режим как социальный институт, в котором происходит конвергенция устремлений государств в различных спорных областях . По мнению Орана Янга, признанного американского эксперта в области глобального управления и развития, международный режим per' se устанавливает образцы поведения и общепринятые практики, тем самым направляя действия заинтересованных сторон .

В современной отечественной научной литературе также существует ряд оригинальных дефиниций международных режимов. Так, авторский коллектив Московского государственного университета определяет международные режимы как «порядок, составленный из определенных и закрепленных в международном праве норм и процедур, регулирующих поведение государств по отношению к объекту установленного режима».

Определение отечественного исследователя П.А. Цыганкова, напротив, подчеркивает неформальную сторону международных режимов -- «это совокупность институтов, характеристик, и механизмов, не имеющих соответствующего юридического оформления, но способных выполнить возложенные на них задачи». Эту позицию разделяет доктор исторических наук В.И. Батюк, исследовавший двусторонние режимы и институты в российско-американских отношениях: «...только в том случае, когда правила и нормы действительно влияют на поведение субъектов международных отношений, можно говорить о наличии международного режима».

Другой российский ученый, В.Е. Петровский, определяет международные режимы как «набор сформулированных или подразумеваемых принципов, норм, правил и процедур принятия решений, воплощающих согласованную точку зрения акторов применительно к той или иной сфере международных отношений».

Таким образом, по замечанию П.А. Цыганкова, ТМО сформулировала определение международного режима, по своему содержанию сходное с определением политического (то есть внутриполитического) режима. Исследователь проводит параллель между двумя этими понятиями по трем направлениям. Во-первых, в обоих случаях подразумевается состояние, промежуточное между «естественным» (или предгражданским) и тем, существование которого закреплено в соответствующих юридических процедурах и механизмах. Во-вторых, оба понятия «режима» конкретизируют понятие «система», наполняя последнюю реальным содержанием и раскрывая динамику ее функционирования и развития. В- третьих, в обоих случаях режим рассматривается как. тип взаимодействия» правящих структур и общества; как тип упорядочения их отношений и разрешения социального конфликта.

Из вышеизложенного следует, что понятийный аппарат теории международных режимов еще далек от того, чтобы окончательно сформироваться. Согласно наиболее распространенной интерпретации, международный режим не предполагает создания международной организации или иного учреждения (например, постоянного секретариата, официальной штаб-квартиры), фиксированных правил взаимоотношений участников. В соответствии с данной трактовкой примерами международных режимов являются: Генеральное соглашение по торговле и тарифам, экономический и валютный союз стран-членов Европейского Союза (ЕС), совокупность договоренностей и учреждений в области нераспространения ядерного оружия и т.д.

Существуют две основные теории, объясняющие механизм и причины появления режимов. Первая -- концепция гегемонистической стабильности (Ч. Киндлбергер, П. де Грове, С. Краснер, Р. Кохейн, П. Фраггане) -- доказывает важность государства-гегемона в создании режима и придании последнему динамики. Так, Соединенные Штаты сыграли важную роль в создании Бреттон-Вудской системы, включающей такие международные финансовые организации, как Всемирный банк и Международный валютный фонд. Данная теория основывается на том, что гегемон, будучи доминирующим актором в мировой политике и экономике, часто выигрывает больше всего от создания мировых стандартов в определенной сфере. Например, в 1970-1980 гг. появились опасения, что относительное ослабление США подорвет стабильность режимов в сфере безопасности и экономики, созданных после Второй мировой войны. Концепция гегемонистической стабильности, особенно в трактовке Р. Гилпина, американского ученого-международника, вполне укладывается в, русло школы реализма ТМО.

Вторая теория; более традиционная для либерального направления политической мысли и связанная с именем Роберта Кохейна, автора теории неолиберального институционализма, утверждает, что режим создают государства; заинтересованные в сотрудничестве. Эффективность такого режима зависит от того, насколько совпадают интересы его участников, от их готовности идти на компромисс и уровня транспарентности отношений внутри режима. Так, по мнению президента Пагоушского движения ученых Джаянты Дханапалы, «режимы существуют потому, что цена неограниченной конкуренции в корыстных целях неприемлема, или же просто потому, что государства считают, что сотрудничество отвечает их интересам больше, чем действия в одиночку. Они полагают, что предельные издержки в виде утраты свободы рук или суверенитета, из-за присоединения (к режиму. -- Т.А) гораздо менее существенны, чем предельные выгоды членства».

Таким образом, проведенный анализ позволяет для целей дальнейшего исследования выделить следующие ключевые характеристики понятия международного режима: он создается на основе отношений сотрудничества, в его становлении и развитии большое значение имеет категория силы, он эффективен только тогда, когда выгоды от участия в режиме перевешивают издержки достижения компромисса.

1.2 Особенности режимов безопасности и международного режима нераспространения ядерного оружия

Среди многочисленных видов международных режимов принято выделять два основных типа -- экономические режимы и режимы безопасности.

Последние являются менее распространенными и менее устойчивыми по сравнению со всеми прочими, чему американский политолог Роберт Джервис находит четыре причины.

Во-первых, в международных отношениях в виде дилеммы безопасности наиболее полно реализуется модель игры с нулевой суммой: любая активность государства в сфере оборонной политики воспринимается другими государствами в качестве потенциальной угрозы и вызывает с их стороны ответную реакцию, что приводит к эскалации напряженности в мире. Военная сила в отличие от других составляющих национальной мощи, -- фактор не абсолютный, а относительный, так как проходит испытание сравнением непосредственно в ходе военного конфликта, который имплицитно заложен в дилемме безопасности, что и приводит к трудности достижения компромисса в этой области.

Во-вторых, в отличие от экономики; оборонительные и наступательные (агрессивные) стратегии в сфере безопасности тесно связаны и зачастую трудно различимы: государство вооружается как в случае намерения сохранить статус-кво, так и при желании изменить его насильственным путем.

В-третьих, ставки в вопросах национальной безопасности выше, чем все прочие, и не только потому, что суверенитет и безопасность являются необходимым условием существования государства и его развития, но также потому, что даже незначительные просчеты в этой сфере в состоянии привести к значительным негативным последствиям. Поэтому цена соблюдения норм и правил многостороннего режима в ситуации, когда действия других международных игроков ими не ограничены, может оказаться чрезмерно высокой.

В-четвертых, фактор неопределенности играет здесь решающую роль: чрезвычайно сложно оценить реальные силы оппонентов и степень собственной готовности к конфликту. Государственная политика в сфере обороны и безопасности наименее открыта для сторонних наблюдателей, отдельные ее аспекты вовсе засекречены. Часто государство не знает своих потенциальных врагов и союзников, а если знает, то не берется предсказать исход противостояния. И так как политик понимает, что может ошибиться в своих военных расчетах, он естественно склоняется к выбору в сторону большей свободы действий на мировой арене, а не ее ограничения.

Многосторонние режимы безопасности особенно чувствительны к фактору силы, о котором говорилось в предыдущем параграфе. Именно в характере международных режимов' в военно-политической сфере наиболее отчетливо проявляется двойственная природа феномена международного режима: «Несмотря на поверхностно консенсусный характер международных режимов безопасности, в них проявляется иерархическая структура взаимоотношений между участниками». И тем не менее, сущностной характеристикой режимов безопасности является не исключительная опора на силовые отношения, а дополнение существующих силовых линий в современной СМО. Как следствие, «неравное распределение между государствами комплексной мощи обуславливает асимметричный характер многосторонних механизмов обеспечения безопасности». Соответственно, различаются цели участников таких режимов: более слабые государства ищут гарантий обеспечения своей безопасности со стороны более сильных держав, тогда как последние обеспечивают себе большую свободу действий на международной арене за счет включения в орбиту своего влияния менее сильных игроков.

Среди режимов безопасности выделяют две категории: режимы транспарентности и ограничительные режимы .

К задачам первых относится минимизация эффекта дилеммы безопасности посредством реализации комплекса мер по созданию и укреплению доверия (прежде всего в военной сфере) между участниками режима. К таким мерам относятся любые усилия по достижению транспарентности в том, что касается военного потенциала и намерений сторон, а также предсказуемости поведения при использовании силы и политических инструментов. Режимы транспарентности в области национальных оборонных бюджетов, структуры и состава вооруженных сил и вооружений являются наиболее развитыми, так как они тесно связаны с международными режимами по контролю и ограничению вооруженных сил и вооружений.

На, сегодняшний день ко второй категории, которую также именуют режимами нераспространения, принадлежат международные режимы, направленные на ликвидацию оружия, массового уничтожения (ОМУ), являющиеся юридически обязательными и всеобщими. Эти режимы были созданы на базе Договора о нераспространении ядерного оружия, Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении (1993 г.) и Конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении (1971 г.). К этой же категории относятся наименее обязательные с юридической точки зрения и наиболее ограниченные по числу участников режимы, которые имеют дело исключительно с нераспространением оружия, такие как режимы экспортного контроля, созданные Группой ядерных поставщиков (ГЯП) и Австралийской группой, а также Режим контроля за ракетной технологией (РКРТ).

Из всех видов угроз, представляемых разными видами ОМУ, те, что связаны с ядерным оружием, являются наиболее разрушительными по своим последствиям и широкими по своему охвату, так как даже ограниченное применение такого оружия в любом месте земного шара будет иметь серьезные социальные, экономические и экологические последствия в мировом масштабе, и поэтому востребован был многосторонний подход к устранению такой опасности. Именно это обстоятельство предопределило то, что по своему характеру международный режим нераспространения ядерного оружия стал глобальным и близким к универсальному по числу участников.

Применив поэлементный анализ определения международных режимов, данного С. Краснером, Харальд Мюллер, профессор международных отношений и бывший советник по разоружению и нераспространению ядерного оружия при ООН и МАГАТЭ, выделил компонентную структуру МРНЯО, которая включает четыре основных принципа: принцип, связывающий распространение ЯО с повышением вероятности ядерного конфликта; принцип, признающий совместимость многосторонней политики ядерного нераспространения с продолжением и даже расширением масштабов использования ядерной энергии в мирных целях; принцип, утверждающий связь между «горизонтальным» и «вертикальным» распространением ЯО; принцип верификации. В эту структуру также входят девять норм, основные из которых: обязательство государств, не обладающих ядерным оружием (НЯОГ), не стремиться к его приобретению; обязательство всех участников режима не способствовать НЯОГ в приобретении ЯО; и обязательство официальных ядерных государств стремиться к полному ядерному разоружению. Другие нормы носят перспективный характер и потому принимают форму правил; таковы, например, нормы, регулирующие экспорт ядерных материалов и оборудования и порядок верификации. В рамках МРНЯО существуют также нормы, недостаточно развитые для того, чтобы перейти в разряд правил, в основном по причине того, что участники режима не могут прийти по их поводу к консенсусу (например, нормы, касающиеся сроков и графика достижения полного ядерного разоружения). Наконец, МНРЯО насчитывает несколько типов-процедур, например те, что определяют процесс рассмотрения действия ДНЯО.

Знание особенностей и характера режима нераспространения ядерного оружия позволяет перейти к его определению. Коллектив российских исследователей, возглавляемый президентом ПНР-Центра В.А. Орловым, в двухтомной монографии «Ядерное нераспространение» (2002 г.) предлагает следующую дефиницию: «совокупность международных договоренностей и организаций с участием как ядерных, так и неядерных государств, а также внутренних законодательств стран-участников, целью которых является предотвращение приобретения ядерного статуса государствами, которые не имели его к 1967 г.».

МРНЯО, как уже отмечалось, обладает всеми признаками системности. Как будет показано ниже, МРНЯО представляет собой не просто ограничительный режим на основе ДНЯО, но иерархически-сетевую структуру элементов, каждый из которых образует свой режим более низкого уровня, объединенных между собой сложными многомерными связями в единую систему. Известный практик в области нераспространения ЯО Дж. Данапала утверждает даже, что международный режим на основе ДНЯО представляет собой «систему систем».

Общая теория систем оперирует такими понятиями, как «система», «организм», «взаимодействие», «целостность», «целое», «элементы» и др. По мысли одного из основоположников системного подхода, австрийского биолога Берталанфи, любой организм, в том числе социальный, является сложным комплексом, состоящим из отдельных частей, связи между которыми образуют систему. Свойства системы определяются не простым сложением свойств отдельных структурных единиц, а представляют собой результат взаимоотношений элементов. Таким образом, делает вывод Берталанфи, для понимания системы необходимо исследовать не только отдельные ее составляющие, но и отношения между ними, возникшие как результат динамического взаимодействия и проявляющиеся в нетождественности поведения единичных элементов и поведения системы.

Основополагающий принцип системного анализа о том, что любая сложная проблема может быть рассмотрена как некая целостность, система во взаимосвязи и взаимодействии ее элементов, с успехом применяется не только к изучению социальных систем в общем, но и конкретно международных отношений. Для этих исследований особую важность, имеет положение системной теории, которое различает два типа, систем: открытые и закрытые. Оно вводит понятие взаимодействия структурных единиц не только между собой, но и с окружающей средой: система называется открытой, если существуют другие, связанные с ней системы, которые оказывают на нее воздействие и на которые она тоже влияет. Согласно классификации Кеннета Боулдинга, одного из авторов общей теории систем, все социальные системы и организации принадлежат к категории «живых», следовательно, открытых систем. Этот вывод позволяет «познать механизм жизнедеятельности системы в ее основных проявлениях, а именно: условия сохранения и поддержания динамического равновесия, условия стабильности системы, механизм структурных кризисов, интеграционные и дезинтеграционные процессы, соотношение сил в системе».

Исходя из общих положений теории международных режимов и принципов системного анализа, а также результатов исследования специфики многосторонних режимов безопасности и конкретно международного режима нераспространения ядерного оружия, диссертант считает уместным предложить собственное определение. В качестве рабочей дефиниции для дальнейшего анализа проблем МРНЯО, поиска возможных решений и прогноза относительно дальнейших путей развития будет использоваться следующее определение: международный режим нераспространения ядерного оружия -- это система сформулированных или подразумеваемых принципов, норм, правил и процедур, а также внутренних законодательств, международных договоренностей и институтов с участием ядерных и неядерных государств и негосударственных акторов, чьей целью является предотвращение горизонтального и вертикального распространения ЯО, а также содействие обмену мирными ядерными технологиями, уменьшающими риск ядерного распространения.

ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОГО РЕЖИМА НЕРАСПРОСТРАНЕНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ

По классификации российских экспертов в области ядерного нераспространения и контроля над вооружениями можно выделить несколько групп источников вызовов и угроз режиму нераспространения ядерного оружия: официально признанные ядерные государства - США, Россия, Великобритания; Франция, Китай; непризнанные ядерные государства, - Индия, Пакистан, КНДР; не признающийся в обладании ядерным оружием - Израиль; «пороговые» страны; «латентные» государства; негосударственные акторы.

Официально признанные ядерные государства. Режим ядерного нераспространения не сумел развеять страх мировой общественности перед возможным применением ЯО, последствия которого были продемонстрированы, в результате ядерной бомбардировки американцами японских городов Хиросимы и Нагасаки в 1945 г. Проблему возможного применения ЯО страной-членом «ядерного клуба» следует рассматривать по двум направлениям: во-первых, против другой ядерной державы; во-вторых, против государства не обладающего ядерным оружием. Проблема сохранения в отношениях между ведущими ядерными, державами пережитка «холодной войны» -- доктрины взаимного ядерного уничтожения -- имеет и побочный негативный эффект. «Сегодня гонка ядерных вооружений, в которой в годы "холодной войны" участвовали в основном две стороны -- Советский Союз и Соединенные Штаты, все больше выглядит как многостороннее соперничество, в результате которого повышается вероятность начала настоящей ядерной войны».

5 апреля 1995 г. Совет Безопасности ООН по инициативе всех пяти официально признанных ядерных государств утвердил резолюцию 984, которая «с удовлетворением приняла к сведению» односторонние заявления, сделанные каждым из этой пятерки государств, о предоставлении не обладающим ядерным оружием государствам-участникам ДНЯО гарантий безопасности против применения ЯО.Но при этом США, Россия, Великобритания и Франция сопроводили свои обязательства оговоркой, которая допускает применение ими ядерного оружия против НЯОГ в случае, если это государство примет участие в нападении на них или их союзников совместно с государством, обладающим ЯО.

Эти так называемые «негативные гарантии безопасности», однако, не носят форму юридически-обязательного документа, поэтому конкретная форма таких обязательств стала со временем-изменяться;

Уже в 2000 г. США продекларировали возможность нанесения упреждающих ядерных ударов по ряду стран, в основном относящихся к так называемой «оси зла»: КНДР, Ираку, Ирану, Ливии и Сирии. В марте 2005г. в «Доктрине совместных ядерных операций» Соединенные Штаты заявили о своем праве нанести превентивный ядерный удар по противнику, который применяет или только замышляет применение против них оружия массового уничтожения. Действующая «Ядерная стратегия США», принятая в апреле 2010 г., хотя и внесла существенные коррективы в ядерную политику Вашингтона, но все же оставила в его арсенале военных средств возможность нанесения первого ядерного удара, в том числе и по странам из числа неядерных государств, причисляемым США к «оси зла». Существенно понижает планку применения ядерного оружия продолжающаяся практика размещения американского тактического ядерного оружия (ТЯО) на иностранных территориях.

Администрация нынешнего президента США Б. Обамы, подобно предыдущей американской администрации, ревностно отстаивает свободу действий Соединенных Штатов в области противоракетной обороны. Так, в опубликованном в апреле 2010 г. «Обзоре политики США в области противоракетной обороны» (2010 Ballistic Missile Defense Review Report) отмечается, что «администрация (Б. Обамы. - Т.А.) будет продолжать отвергать любые договоренности по ограничению противоракетной обороны США». Расширение американской ПРО, в частности планы Вашингтона по размещению передовых наземных противоракетных комплексов SM-3 в Восточной Европе, вызывает беспокойство в Москве. Эти планы стали одним из основных препятствий в ходе переговоров, по заключению нового российско-американского Договора о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений, вступившего в силу 5 февраля« 2011 г.. Чем больше США и Россия сокращают свои стратегические ядерные арсеналы, тем более важный и потенциально дестабилизирующий характер будет принимать вопрос об эффективных стратегических системах противоракетной обороны.

Программная речь президента США Б. Обамы в Праге, которую зачастую рассматривают как свидетельство смены парадигмы в ядерной политике США в сторону практической реализации целей ядерного разоружения, породила большие надежды и энтузиазм в разоруженческих кругах по всему миру. Однако в то же время американский президент однозначно заявил, что США будут поддерживать потенциал надежного ядерного сдерживания до тех пор, пока другие делают то же самое, что означает, что Соединенные Штаты не будут двигаться по пути ядерного разоружения в одностороннем порядке, а приступят к нему тогда, когда все другие ядерные державы возьмут обязательства разоружиться, признаков чего пока не наблюдается.

Министр обороны Великобритании Джофф Хун косвенно указывал на возможность применения британского ядерного оружия в ответ на нападение с применением обычного оружия, осуществленное каким-либо из «государств-изгоев». В докладе, подготовленном группой отставных высокопоставленных офицеров НАТО в январе 2008 г., рекомендуется членам Североатлантического альянса, Европейского Союза и. США быть готовыми к превентивному использованию ЯО для предотвращения военных и террористических угроз, так как распространение ядерных технологий сделало невозможной перспективу безъядерного мира. В, последней редакции «Стратегической концепции НАТО», принятой на саммите этой организации в Лиссабоне в ноябре 2010 г., альянс, несмотря на обещание создать условия для дальнейших сокращений ЯО на европейском континенте, провозгласил, что «сохранит свой ядерный статус, пока существует ядерное оружие» .

Как показал вышеупомянутый саммит, члены НАТО не достигли единства в оценке рисков и угроз их безопасности. В то время как страны Центральной и Восточной Европы по-прежнему опасаются предполагаемой угрозы со стороны России, государства Западной, и Южной Европы в большей степени ориентированы на новые вызовы безопасности, связанные главным образом с негосударственными акторами. Результатом этих разногласий о природе современных угроз безопасности является отсутствие консенсуса по вопросу о почти двухстах ядерных авиабомбах США, размещенных в Бельгии, Германии, Италии, Нидерландах и Турции. Страны Восточной Европы, в частности Польша, рассматривают это тактическое ядерное оружие как знак того, что Соединенные Штаты воспринимают всерьез свои обязательства по коллективной обороне, закрепленные в Статье V Устава НАТО. Турция, будучи союзником США и, возможно, учитывая ядерные амбиции Ирана, также очень осторожно относится к перспективе вывода американского ядерного оружия со своей территории. Кроме того, наблюдается общее беспокойство в Европе по поводу явного дисбаланса между двумястами единицами тактического ядерного оружия в распоряжении НАТО и двумя-тремя тысячами единиц такого же оружия, которыми, по оценкам, владеет Россия.

Российское руководство преимущественно рассматривает ядерное разоружение как отдаленную цель, а не программу действий. Такое отношение основано на убеждении в том, что ядерное оружие играет жизненно важную роль в контексте обеспечения национальной безопасности. Проводимая Россией политика ядерного разоружения, в основном в рамках контроля над вооружениями, принимает форму поддержания стабильного стратегического баланса с Соединенными Штатами при все более низких уровнях ядерных арсеналов.

Озабоченность по поводу наращивания Китаем субстратегического ядерного оружия является второй причиной для беспокойства России о способности своего ТЯО обеспечить надежное региональное ядерное сдерживание. Вероятно, именно это послужило поводом, для выдвижения Россией в 2007 г. инициативы о придании, советско-американскому Договору РСМД 1987 г. универсального характера.

Нынешняя позиция Москвы по вопросу использования ядерного оружия, как и прежде, опирается на зафиксированное в Военной доктрине РФ 2010 г. положение о возможности применения ЯО в ответ на использование против России и ее союзников, ОМУ или в случае крупномасштабной агрессии против нее с использованием обычных средств поражения, когда создается угроза самому существованию России как государства.

Что касается нестратегического/тактического ядерного оружия (НЯО/ТЯО), то, как считают некоторые российские эксперты, «для исключения широкомасштабной неядерной войны, для России важно развивать тактическое ядерное оружие "поля боя"». Или же еще более напористо: «Возможно, за тактическим ядерным оружием будущее. У тактического ядерного оружия повышается дальность, повышается точность. Нет необходимости нести мощную боевую часть, можно перейти к маломощным ядерным блокам, которые можно установить на существующие образцы крылатых ракет». Безусловно, среди российских экспертов существуют и другие, более взвешенные оценки в отношении НЯО. Но все же решающую роль в выстраивании постулатов ядерной политики играет мнение официальных должностных лиц. Так, в апреле 2010 г. постоянный представитель России при НАТО Д. Рогозин заявил: «Мы считаем, что определение дальнейшей судьбы тактического ядерного оружия возможно лишь после того, как оно будет возвращено на национальную территорию». Такая позиция России, возведенная в принцип, вероятнее всего, исключает возможность достижения компромисса по нестратегическим ядерным вооружениям двух стран, учитывая приведенный выше взгляд Соединенных Штатов на эту проблему.

Непризнанные (или неофициальные) ядерные государства. На пути претворения в жизнь вышеуказанного сценария должен стоять режим, созданный на основе ДНЯО. Эффективность последнего, однако, подрывается тем фактом, что этот договор так и не стал универсальным. Положительная динамика конца XX века, о которой упоминалось во введении, была утеряна, когда продолжительные усилия мирового сообщества по предотвращению обретения Индией и Пакистаном ядерного статуса потерпели поражение. Осуществленные ими ядерные испытания и отсутствие адекватной реакции на них со стороны мирового сообщества продемонстрировали, что ядерное распространение не только осуществимо, но и в ряде случаев выгодно для страны-пролиферанта. Опасения, что жесткие санкции спровоцируют в Пакистане экономический коллапс, привели к скорому ослаблению наложенных США и их союзниками финансовых ограничений, и, по сути, цена, заплаченная нарушителем режима ядерного нераспространения, оказалась мизерной. Сейчас Соединенные Штаты, кстати, как и Россия, Франция и ряд других стран, настойчиво добиваются сотрудничества с Индией в ядерной сфере, преодолев то табу, которое накладывают Руководящие принципы ГЯП на такое сотрудничество. Пакистан же продолжает оставаться одним из ведущих партнеров. США вне рамок НАТО. И все это происходит, несмотря на то, что ни Индия, ни Пакистан так и не присоединились к ДНЯО. Тем самым, эти страны получают дивиденды от возросшего международного престижа благодаря приобретению ЯО.

Не подтверждает, но и не отрицает наличия у него ядерного оружия Израиль, однако общепризнанно, что он обладает «атомной бомбой в подвале». КНДР, как уже упоминалось, в октябре 2006 г. присоединилась к «ядерному клубу». По данным МАГАТЭ, еще порядка 20 стран в технологическом плане обладают всеми необходимыми средствами и компонентами для создания ядерного взрывного устройства, однако по различным причинам проявляют сдержанность в обретении ядерного статуса.

Чрезвычайно опасно, что не присоединившиеся к ДНЯО государства расположены в самых нестабильных регионах мира (Южная и Северо-Восточная Азия, Ближний Восток), в которых возможное обострение кризисных ситуаций способно привести к войне. Остается актуальной опасность применения ядерного оружия Индией и Пакистаном, которые втянуты в перманентный конфликт, находятся в непосредственной территориальной близости и не ограничены доктриной взаимного ядерного сдерживания. Поэтому при эскалации конфликта индо-пакистанский «обмен ядерными ударами будет почти неизбежен, во всяком случае, более вероятен, чем в любом другом районе мира или на глобальном уровне».

Острота этнических, религиозных, территориальных конфликтов между Индией и Пакистаном уже трижды приводила к кровопролитным войнам в Южной Азии. Между ними сохраняются враждебные и напряженные отношения, и риск ядерного-конфликта между ними уже давно считается достаточно высоким. Кашмир является первопричиной двусторонней напряженности - его суверенитет оспаривается с 1948 г. Можно говорить о постоянном военном конфликте низкой интенсивности в связи' с поддержкой, которую Исламабад оказывает мусульманам, проживающим на управляемой из Нью-Дели территории Кашмира. Обеспокоенность Пакистана в сфере национальной безопасности сформировалась под воздействием трех факторов: обладанием Индией ядерным оружием, созданием ею арсенала ракет малой, меньшей и средней дальности и поражениями, понесенными от вооруженных сил Индии в двух из трех войн, особенно болезненное - в Восточной Бенгалии (ныне Бангладеш) в 1972 г.

Другого рода опасность состоит в том, что ряд так называемых «пороговых» стран и «латентных» государств сохраняют мотивацию к его приобретению. Среди основных причин, которые могут их стимулировать к разработке собственной военной^ ядерной, программы, -- интересы национальной безопасности и престиж статуса ядерной державы. С технической точки зрения в наиболее конфликтогенном регионе -- на Большом Ближнем Востоке - лишь Алжир и Египет в состоянии в ближайшие 10 лет запустить собственную ядерную программу. Однако превращение Ирана в ядерное государство или подтверждение Израилем своего ядерного статуса способны вызвать «эффект домино» и положить начало практической деятельности в других странах региона по строительству «минимальных ядерных сил сдерживания» (по примеру индийских, пакистанских, израильских или северокорейских).

Не менее актуальна и опасность получения террористическими и другими экстремистскими организациями доступа к ядерному оружию.

Согласно экспертным оценкам, вероятность попадания ЯО в руки этих организаций и проведения ими ядерного взрыва варьируется от 20% (Ричард Гарвин, один из разработчиков водородной бомбы, эксперт по вопросам ядерных вооружений, ракетостроению, противовоздушной и противоракетной обороне) до более чем 50% (Грэм Эллисон, директор Центра Белфера по науке и международным делам при Гарвардском университете, автор книги «Ядерный терроризм»).

Также существует проблема сохранности и, утилизации отработанного ядерного топлива (ОЯТ), находящегося на временном хранении. По данным МАГАТЭ, в 2010 г. общее количество отработанного, ядерного топлива, в мире составило 340 тыс. тонн, из которых, 230 тыс. тонн находятся на временном хранении на пристанционных хранилищах атомных электростанций (АЭС) и отдельно от мест переработки в. более чем 30 странах. К 2020 г., по прогнозам Агентства, эти показатели составят 445 тыс. тонн и 325 тыс. тонн соответственно. Угрозу режиму ядерного нераспространения несет как сложность контроля со стороны МАГАТЭ за децентрализованной системой хранения ОЯТ (возникает возможность его незадекларированного использования либо хищения), так и ограниченность емкостей для хранения ОЯТ в пристанционных хранилищах (появляется проблема дальнейшего складирования увеличивающегося количества ОЯТ).

Положения ряда документов, принятых на конференциях по рассмотрению действия ДНЯО в 1995 и 2000 гг. (в том числе и по универсализации ДНЯО и реализации так называемой программы «13 практических шагов» по выполнению статьи VI ДНЯО), остались в значительной степени невыполненными , а делегаты КР ДНЯО, прошедшей в 2005 г., не смогли достичь соглашения ни по одному из субстантивных вопросов, на ней обсуждавшихся. Такая ситуация негативно отразилась на устойчивости режима ядерного нераспространения и не могла способствовать разрешению кризисной ситуации в области нераспространения ядерного оружия.

На последней КР ДНЯО, прошедшей в мае 2010 г., удалось несколько выправить ситуацию, были согласованы и приняты итоговый документ Конференции и план действий на период 2010--2015 годов. В то же время значительно более скромный прогресс в вопросах ядерного нераспространения и мирного использования атомной энергии отражает неготовность НЯОГ, прежде всего из числа стран Движения, неприсоединения (ДН), поддержать такие инициативы, как универсализация Дополнительного протокола к Соглашению о гарантиях МАГАТЭ и более жесткие санкции для государств, нарушающих ДНЯО или стремящихся из него выйти. Также в 28-страничном документе не содержится ни новых обязательств ядерных держав по дальнейшему продвижению в сторону безъядерного мира, ни свидетельства готовности неядерных государств допустить более интенсивные инспекции своих ядерных объектов со стороны МАГАТЭ.

2.2 Несовершенство системы гарантий МАГАТЭ

Для осуществления процедуры контроля за непереключением расщепляющихся материалов из мирной сферы в военную была, как уже отмечалось, создана система всеобъемлющих гарантий МАГАТЭ, обеспечивающая контроль за наличием и перемещением производимых в мире расщепляющихся материалов. Однако из сферы контрольных функций созданной в 1957 г. системы оказались исключенными несколько групп государств. Во-первых, более 30 неядерных государств-участников ДНЯО не заключили (и по сей день не собираются заключать) соглашения о гарантиях с МАГАТЭ. Во-вторых, Индия, Пакистан, Израиль и КНДР ныне не являются участниками ДНЯО (соглашение о гарантиях с МАГАТЭ, связанное с участием государства в ДНЯО, не является бессрочным и прекращает свое действие в случае выхода государства из ДНЯО, как это произошло по отношению к КНДР в 2003 г.). И, наконец, есть государства, которые располагают предприятиями, способными осуществлять работы, подпадающие под понятие «незаявленная ядерная деятельность», о чем свидетельствуют примеры Ирака, Ливии и, до недавнего времени, Ирана, который до 2003 г. тайно приобретал ядерные материалы, оборудование и технологии по' обогащению урана, проводил секретные эксперименты по получению плутония, оружейного качества на реакторе в Исфахане. Вследствие того, что Иран воздерживается от полномасштабного сотрудничества с МАГАТЭ, ни санкции Совета Безопасности ООН, ни усилия «шестерки» посредников (США, Россия, Китай, Великобритания, Франция, Германия) не смогли привнести уверенность в исключительно мирном характере иранской ядерной программы, относительно которой у МАГАТЭ остаются непроясненные вопросы.

В сложившейся ситуации МАГАТЭ предприняло ряд шагов по укреплению системы гарантий. В 1991--1993 гг. Совет управляющих Агентства подтвердил право на использование специальных инспекций и принял решения относительно заблаговременного представления информации о конструкции установок, находящихся в стадии строительства или модернизации, о более широкой схеме отчетности по импорту и экспорту ядерных материалов, а также по экспорту специального оборудования и товаров двойного использования. В мае 1997 г. был одобрен уже упоминавшийся типовой Дополнительный протокол к Соглашению о гарантиях с МАГАТЭ. В число мер, предусмотренных этим протоколом, входят: получение информации и доступ инспекторов ко всем аспектам ядерного топливного цикла (ЯТЦ) государств-участников, от урановых рудников до хранилищ радиоактивных отходов, а также к любым другим местам нахождения, где имеется ядерный материал; получение информации об исследованиях и разработках, связанных с ЯТЦ, и механизмы их инспектирования; получение информации о всех зданиях, находящихся на ядерном объекте, и доступ к ним инспекторов с краткосрочным уведомлением; получение информации об изготовлении и экспорте чувствительных технологий, связанных с ядерной деятельностью; отбор проб окружающей среды за пределами заявленных мест нахождения ядерного материала в тех случаях, когда МАГАТЭ считает это необходимым; административные мероприятия, облегчающие процесс назначения инспекторов, выдачу многократных въездных виз- для необъявленных инспекций и доступ МАГАТЭ к современным средствам связи.

Но проблема состоит в том, что присоединение к Дополнительному протоколу не является обязательным. К настоящему времени* он вступил в силу в 104 государствах из 190 членов ДНЯО (см. приложение 5). К числу стран, не ратифицировавших этот протокол, относятся, в частности, Иран, Мексика и Алжир. Его не подписали такие страны, как Аргентина, Бразилия, Египет, Сирия; а также Израиль, Индия, Пакистан, КНДР, которые являются непризнанными ядерными государствами.

В опубликованном МАГАТЭ докладе об осуществлении гарантий за 2009 г. констатировано, что весь ядерный материал, поставленный под гарантии, использовался в мирной ядерной деятельности или должным образом находился под учетом, при этом не было обнаружено незаявленного ядерного материала и незаявленной ядерной деятельности у 52 государств, имеющих соглашения о всеобъемлющих гарантиях и действующие дополнительные протоколы к ним (из 89 государств на тот момент). В отношении других государств Агентство смогло прийти к более ограниченному выводу о том, что в мирных целях используется заявленный ядерный материал.

Приведенные выше данные свидетельствуют, что результаты реализации Дополнительного протокола за более чем десятилетие его существования трудно признать удовлетворительными.

МАГАТЭ испытывает определенные трудности с финансированием своей деятельности по осуществлению гарантий, что негативно отражается на научно-технической базе и исследовательских работах в области гарантий. Не располагая собственной современной базой для анализа проб, отбираемых инспекторами. Секретариату Агентства приходится обращаться за помощью в лаборатории государств-членов, что ставит под сомнение независимость выводов о содержании проб. В связи с этим МАГАТЭ поднимает вопрос о необходимости увеличения бюджета Агентства на цели деятельности по осуществлению гарантий, который, согласно проекту бюджета организации на 2011 год, составляет около 331 млн. евро.

Несмотря на ряд инициатив МАГАТЭ по внедрению строгих стандартов для обеспечения, физической защиты ядерного материала, национальные нормы целого ряда государств по физической защите, учету и контролю ядерных материалов (ФЗУиК ЯМ) не в полной мере соответствуют стандартам Агентства. Действие вступившей в силу в 1987 г. Конвенции по физической защите ядерного материала не распространяется на ядерные материалы при их использовании, хранении и транспортировке на территории стран-участниц Конвенции. Срок действия трехлетнего' Плана действий МАГАТЭ по обеспечению ядерной безопасности (The IAEA Nuclear Security Plan of Activities), который включал меры по физической защите ядерных и прочих радиоактивных материалов в процессе международных перевозок и внутри границ страны, истек в 2005 г. Обновленная Конвенция по физической защите ядерного материала, принятая на Дипломатической конференции МАГАТЭ в июле 2005 г. и охватывающая, помимо собственно ядерного материала, ядерные установки, используемые в мирных целях, вступит в силу после ее ратификации двумя третями от числа участников Конвенции (135 стран). По состоянию на 17 июня 2011 г. Конвенция была ратифицирована 49-ю из необходимых 90 государств.

ГЛАВА 3. ВОЗМОЖНЫЕ ПУТИ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМ И ПЕРСПЕКТИВЫ МЕЖДУНАРОДНОГО РЕЖИМА НЕРАСПРОСТРАНЕНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ

3.1 Возможные решения проблем международного режима нераспространения ядерного оружия

Для решения проблемы снижения риска возможного обмена ядерными ударами между ЯОГ первостепенное значение приобретают вопросы контроля над ядерными вооружениями. Ныне эта сфера ограничена двусторонними, соглашениями, между Россией и США, к действующим из которых относятся Договор РСМД, Договор СНВ-3 и односторонние инициативы 1991 г. по сокращению тактических ядерных вооружений. С появлением новых вызовов режиму нераспространения ядерного оружия со стороны отдельных стран; а также: с учетом более широкого внедрения атомной энергии в жизнь, человечества и совершенствования ядерных технологий, перед мировым сообществом стоит цель всемерного укрепления системы международных гарантий для недопущения переключения ядерной деятельности НЯОГ с мирных целей на военные.