Образ врага и советского солдата на заключительном этапе Великой отечественной войны (по материалам газет "Красная звезда" и "Правда")

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

Образ врага и советского солдата на заключительном этапе Великой отечественной войны (по материалам газет «Красная звезда» и «Правда»)

Введение

Историю минувшей войны нужно сегодня воспринимать с максимальной объективностью, показом неразрывно существовавших в ней негативных и позитивных сторон, во всей их сложности и противоречивости.

За прошедшее время изучены и раскрыты многие проблемы Великой Отечественной Войны, до читателя доведено огромное количество фактического материалы об этом эпохальном историческом событии. Переломный этап, переживаемый сейчас Россией и ее народом, отечественной наукой, обязывает историков окинуть пристальным взглядом достигнутых в освещении множеств фактов, явлений, эпизодов, по-новому оценить, казалось бы, уже найденные правильные ответы на трудные вопросы минувшей войны. Другими словами, проверить, в ладах ли мы со своим прошлым. Без критического осмысления всего написанного о войне не возможно движение вперед. Таково веление времени.

С первой половины XX века огнестрельное оружие уступило место куда более страшному и опасному оружию - информационному. Информация всегда была самым ценным и эффективным инструментом в борьбе с противником, таковым остается по настоящее время. Информация как оружие предстает пред нами в образе пропаганды и агитации, в образе таких вещей, которые не просто эту самую информацию преподносят, но и внедряют её глубоко в сознание людей, заставляя их принимать решения и совершать действия, исходя из данных им пропагандой и агитацией установок.

В военное время пропаганда и агитация оперируют образами, которые создают определенное умонастроение противников по отношению друг к другу. Образы эти создаются на основе реальных фактов (достоверных или гиперболизированных) и вымысла, который имеет своей целью заполнить пробелы в действительном видении врага. Проблема восприятия противника

Проблема восприятия противника, отношение к нему является частью более широкой историко-психологической проблематики «мы и они», «свой-чужой». В условиях вооружённого конфликта проблема обостряется до предела: потенциально опасный «чужой» превращается в реального смертельного врага.

Понятие «образ» - это достаточно многозначный термин, с элементами конкретного индивидуального восприятия и сильной эмоциональной окраской. Кроме того, это понятие социальное, т.к. противник всегда воспринимается через стереотипы общественного, в том числе национального сознания, а его образ формируется под влиянием государственных идеологий, непосредственного пропагандистского воздействия на население и армию.

Поэтому рост значимости представлений о враге всегда является производным усилий и движений с двух сторон - заинтересованных и относительно рационализированных интерпретаций господствующих элит и аморфных, разнородных массовых взглядов, объяснений, верований, суеверий, символов, традиционных элементов идентификации.

Актуализация образа врага означает, что само общество начинает испытывать сильные социальные напряжения, источники которых с трудом опознаются и рационализируются. Речь в данном случае не идет о конкретных неприятностях или частных действующих лицах - противнике, оппоненте, социально опасном лице, т.е. предсказуемых и понимаемых по своим мотивам действиях. Для того чтобы этот актор стал «врагом», он должен получить ряд генерализованных характеристик: неопределенность и непредсказуемость, асоциальную силу, не знающую каких-либо нормативных или конвенциональных ограничений. При появлении «врага» не работают или отходят на задний план обычные системы позитивных вознаграждений и стимулов взаимодействия: признание общих ценностей, индивидуальных удач и групповых достижений, подчеркивание общих благ и символов. В такой тревожной и неясной ситуации общих страхов, унижения и проч. начинают оживать архаические интегративные механизмы, заставляющие людей сильнее, чем обычно, чувствовать свою близость, солидарность перед лицом реальных или мнимых коллективных опасностей.

Как бы семантически ни различались те или иные виды образов или топики «врагов» («чужой», «агрессор», «варвар», «достойный противник», «насильник», «мучитель» или «палач» и пр.), их главная функция - нести представления о том, что является угрозой самому существованию группы (обществу, организации, с которой идентифицирует себя субъект и адресат риторических обращений - автор, читатель или зритель), ее базовым ценностям Смертельная опасность, исходящая от «врага», является важнейшим признаком подобных смысловых или риторических конструкций. Этим «враг» отличается от других, хотя и близких, персонажей символического социального театра - «чужого», «постороннего» или «маргинала». В конструкциях «чужого» насилие имеет дополнительный или частный характер (что может иногда выражаться как комическое или неадекватное применение насилия), тогда как в образах врага тема насилия становится одной из главных. (Поэтому враг обычно сливается с темой войны или агрессии.)

От врага можно защититься, укрыться, уйти или победить его. Но в любом случае враг представляет собой апеллятивный фактор, мобилизующий всех членов сообщества к солидарности и сплочению вокруг власти или группового авторитета, который гарантирует условия. Это и призывы Клейста к убийству французов (риторически повторенные И. Эренбургом), и уничтожающие выпады Ленина против капитализма, и проч., и проч. Функциональная роль категории «враг» не связана с какими-либо привходящими значениями. Здесь не важны или второстепенны любые другие характеристики оппонента - экономические, моральные, эстетические и прочие. «Враг - предельно иной, с ним невозможны частные соглашения, нет посредующих всеобщих норм, невозможен суд третьих инстанций». Этим он отличается от любого конкретного противника или оппонента частного человека или отдельной группы. «Враг - не конкурент и не противник в общем смысле. Враг - также не частный противник, ненавидимый в силу чувства антипатии.

…Враг может быть (по своей реальной возможности) только публичным врагом, ибо все, что соотнесено с такой совокупностью людей, в особенности с целым народом, становится поэтому публичным». «Враг» тем самым получает исключительно «бытийственный», «экзистенциальный» смысл. Функции врага заключаются в том, чтобы:

1) быть условием (тотальной) постоянной, но истерической мобилизации общества для обороны страны,

2) задавать взаимосоотнесенные фокусы негативной идентификации (разные типы врагов не просто связаны друг с другом, но поддерживают друг друга, «просвечивают» друг через друга). Война - не процесс, а состояние общества.

3) «канализировать» страх и отводить ответную агрессию в надлежащее русло в соответствии с гласными и негласными распоряжениями;

4) дробить, обеспечивать парцелляцию индивидуального сознания с целью подавить критическое, рациональное мышление, усилить суггестию властных распоряжений, изолировать субъекта от любой неконтролируемой информации и конкурирующих ценностных точек зрения, добиться полного тождества индивидуального и коллективного сознания и согласования действий с мысленно воспроизводимыми установками руководства во всех без исключения отношениях.

Враг должен быть «плохим», потому что иначе война в нравственном (и психологическом!) отношении вообще оказывается невозможной: убийство человека находится за пределами общепринятых норм человеческой морали, религиозной этики и здоровой психики. Однако врага нужно и можно убивать, потому что он как бы изначально выносится за рамки категорий, на которые эти нормы распространяются. В общественном сознании (в том числе и в массовом бытовом) враг наделяется свойствами, «противными человеческой натуре». Действительно отрицательные его качества гипертрофируются, а качествам, по обычным «мирным» меркам оцениваемым положительно, придается негативный смысл. При этом механизм конструирования образа врага, как правило, универсален: он направлен на обоснование своей правоты в войне (подчеркивание агрессивности противника, его жестокости, коварства и т.п.), а также собственного превосходства, которое должно стать основанием для победы над неприятелем. И то, и другое достигается путем противопоставления своим собственным качествам, которые рассматриваются как позитивные ценности.

Враг почти всегда «варвар», причем конкретный смысл в этот оскорбительный термин может вкладываться разный (от нечеловеческой жестокости до несоблюдения правил гигиены). «Принижение» врага происходит путем приписывания ему всех человеческих слабостей: подверженности к пьянству, разврату, воровству, мародерству. Наконец, почти всегда присутствует оценка таких его качеств, которые имеют действительно существенное значение в ходе военного противостояния: собственной смелости противопоставляется трусость врага, а мужественные и даже героические его поступки оцениваются как бездумный фанатизм под действием пропаганды или пьяного угара. Собственной смекалке противопоставляется глупость врага, а его военная хитрость и находчивость воспринимаются как коварство, и т.д.

Русскому национальному сознанию свойственно, что находит отражение, в фольклоре и литературном творчестве разных эпох (начиная с былинного времени и кончая Первой мировой войной), представление о том, что враг, «всегда силен, многочислен, жесток и коварен, но зачастую глуп и обязательно некрасив». Причем, победы русских объясняются их естественным превосходством в смекалке, силе духа и воинском умении, тогда как поражения - невезением или Божьим наказанием за грехи.

Понятие «образ» - это достаточно многозначный термин, с элементами конкретного индивидуального восприятия и сильной эмоциональной окраской. Кроме того, это понятие социальное, т.к. противник всегда воспринимается через стереотипы общественного, в том числе национального сознания, а его образ формируется под влиянием государственных идеологий, непосредственного пропагандистского воздействия на население и армию. В качестве объекта данного исследования мы рассматриваем образ врага - немца.

Актуальность исследования. Вооружённая борьба на протяжении всей истории человечества глубоко разъединяла людей, лишая их способности видеть обыкновенное человеческое лицо за маской врага, наделяя в то же время, противостоящих ему воинов качествами чудо-богатырей. Война - это не только боевые действия, но и особое напряжённое противостояние различных идеологий.

В жесточайшей битве с фашизмом решался вопрос о существовании нашей страны. Победа в Великой Отечественной войне была необходимым условием национально-государственного выживания народов России и многих других стран, предпосылкой и отправным пунктом послевоенной истории. Для Советского Союза эта война была освободительной и справедливой, поистине всенародной. Советский народ отстоял свободу и независимость страны, спас мировую цивилизацию. Благородная цель войны предопределила то, что на защиту Родины поднялись все советские люди. Страна превратилась в единый боевой лагерь.

На рубеже XX-XXI вв. (в условиях распада СССР), начинается разрушение героического образа ВОВ; ставятся вопросы о мотивах героизма, психологической сущности, как деяния аффектного, неосознанного, вынужденного. Предпринимаются попытки разрушения привычного для советского человека образа врага, посредством доказывания тезиса, о том, что, зверства фашистов стали результатом сопротивления - если бы его не было, то и не было бы сожженных деревень, концлагерей. Примером таких попыток является почитание эсэсовцев в Прибалтике, героизация образа «бандеровца» и солдата ОУН на Украине, вандализм по отношению к памятникам воинам-освободителям в Восточной Европе. Современная западная историография предвзято трактует цели вступления Красной армии на территорию Европейских государств. Она представляет её в качестве силы, с помощью которой Советский Союз вмешивался во внутренние дела других государств, насаждая там неугодные общественные порядки, при этом, создаёт германской армии «благородный» облик, как защищающую рубежи отечества от нашествия врага и, объясняя преступления нацистов на заключительном этапе войны личными качествами отдельных руководителей III рейха, сложившейся исторической ситуацией, вынуждавшей их действовать только так, а не иначе.

Геноцид, по его мнению, есть меньшее зло, которое следует извинить или принять в зачёт ввиду необходимости отвратить большее зло, шедшее с востока (СССР).

И если ещё 20 лет назад массовый героизм советских людей на фронте и в тылу, воспринимался, как неоспоримый факт, то сегодня данная аксиома нуждается в доказательствах, разъяснениях, в защите от нападок, нахождении новых аргументов, не позволяющих извращать прошлое, для поколения современной молодёжи.

Историография проблемы формирования образов врага и героя в годы Великой Отечественной войны условно может быть разделена на два крупных этапа: советский, когда речь шла исключительно о воспитательной деятельности партийных организаций; и постсоветский, когда проблема создания образов врага и героя рассматривалась применительно к массовому сознанию на основе теории манипуляции массовым сознанием и с использованием современного понятийного аппарата.

Пресса стала основным источником информации о происходящих событиях, характеризующихся эмоциональным накалом и патриотическим пафосом своих статей и публикаций.

Регулярно на страницах газет выступали видные деятели ВКП(б) и Советского государства: А.А. Жданов, М.И. Калинин, А.С. Щербаков и др., известные военачальники, генералы и офицеры Красной Армии и флота. В составе редакций работали сотни советских писателей и журналистов: М.А. Шолохов, А.Т. Твардовский, К.М. Симонов, А.А. Сурков, Н.С. Тихонов, И.Г. Эренбург и др.; печатались материалы о внутренних событиях; очерки о героизме советских воинов и партизан; трудовых подвигах рабочих и колхозников; о патриотических поступках советских людей; документы о зверствах гитлеровцев на оккупированных территориях. На самом видном месте ежедневных оперативных сводок совинформбюро газеты помещали статьи командиров и политработников, действующей армии, редакционные выступления, письма солдат и партизан, корреспонденции военных журналистов. Газеты «Красная звезда» и «Правда» публиковали все важнейшие документы внешней политики СССР (заявления о целях советских войск в Румынии и Польше; соглашения об отношения с Советским Главнокомандующим и Чехословацкой администрацией после вступления Советских войск на территорию Чехословакии; соглашение между правительством СССР и Польским комитетом национального освобождения), ведя большую разъяснительную работу среди советских солдат на основе данных документов.

Главными особенностями газеты как исторического источника в первую очередь являются:

1. Многообразие форм подачи информации.

2. Оперативность и периодичность опубликования информации. Поэтому в любой газете возможны некоторые фактические неточности и ошибки, связанные с необходимостью оперативного опубликования новостей.

Наряду с вышеуказанными общими свойствами периодической печати как исторического источника советские газеты обладали своими принципиальными особенностями:

1. «Правда» и «Красная звезда», были уполномочены трактовать решения государственного и партийного руководства. Особое значение имели передовицы газет «Правда» и «Красной звезда», которые определяли актуальный вопрос дня и предлагали конкретные рекомендации. Отсюда и значимость этих газет как источника по определению государственной и партийной политики, настроений в обществе на определенный момент времени.

2. «Правда» и «Красная звезда» в большей степени, чем другие советские газеты, были органами контроля центрального руководства страны над другими печатными изданиями.

Многообразие форм публикуемых материалов «Правды» и «Красной звезды» можно разделить на следующие группы:

1. Официальная информация о постановлениях органов власти, кадровых перестановках, материалы съездов, решения ГКО, постановления Ставки Верховного Главнокомандования, материалы конференций, собраний, митингов, речи государственных деятелей, сообщения ТАСС и прочие официальные объявления, судебные отчеты, некрологи, официальные фото, а так же сводки с фронтов.

Понятно, что достоверность подобной официальной информации крайне высока.

2. Информационные материалы самой газеты: хроники событий, интервью, репортажи, сообщения своих корреспондентов, обзоры положения дел на фронте, подготовленные специалистами, фоторепортажи, использование материалов других информационных изданий, в том числе иностранных.

3. Редакционные материалы, передовицы и редакционные статьи, аналитические материалы - авторские размышления по поводу событий: статьи, очерки, корреспонденции, рецензии.

Как и сегодня, цель подобных материалов - сформировать мнение читателя на происходящие события. Особенностью советской аналитики была единая идеологическая направленность.

Таким образом, редакционные и аналитические материалы - прекрасный исторический источник по изучению идеологии и целей информационной политики государства.

4. Критические материалы.

5. Художественно-публицистические материалы (фельетоны, памфлеты, отчасти очерки, стихи, рассказы). Подобные материалы традиционно усиливают эмоциональное и художественное воздействие газетных материалов на читателя, делают чтение газеты более занимательным.

6. Письма читателей - для иллюстрации положения на местах, для демонстрации народного мнения и поддержки.

7. Дискуссионные материалы.

Однако, недостатком публикуемых материалов в «Правде и «Красной звезде», как исторических источников является то, что они зачастую выражают точку зрения, желания и цели центральной власти, отражая только те события, которые ею считаются уместными. Поэтому для объективного изучения реальной внутренней и фронтовой обстановки материалов этих газет явно недостаточно.

На современном этапе в историографии исследуемой мною проблемы большое значение имеют работы:

Синявской Е.С.: «Человек на войне: Опыт историко-психологической характеристики российского комбатанта» Отеч. История; 1995 г.; №3. В данной статье проанализировав письма, дневники, воспоминания военного времени автор выделила ряд характеристик массового сознания того периода, когда важно было рассказывать о готовности жертвовать жизнью во имя родины.

В следующих своих работах «Противники России в войнах XX века (эволюция образа врага в сознании армии и общества)» и «Героические символы: реальность и мифология войны»\\

Отечественная история. 1995. №5; Ее же. Фронтовое поколение: историко-психологическое исследование. М. 1996. - автор комплексно изучает феномен восприятия «чужого» в экстремальных условиях войны, а также эволюции образа «врага» в военное и послевоенное время. Автор предает огромное значение осмыслению данного опыта для социальной практики в условиях современности, в том числе для построения взаимоотношений с государствами и народами - бывшими военными противниками России.

Никитиной М.Э.: «Идеологемы врага и героя и их внедрение в массовое сознание в годы ВОВ» - объектом исследования, которой является деятельность властей, направленная на формирования образа врага и героя в массовом сознании в годы ВОВ, а так же само массовое сознание россиян военной эпохи. В работе показаны изменения советской идеологии, обусловленные ВОВ, выделены этапы формирования образа врага и героя в годы ВОВ, а также исследованы способы внедрения идеологем врага и героя в массовое сознание в военные годы.

А так же работы:

Комкова Г.Д.: «На идеологическом фронте ВОВ 1941-1945» М; 1983 г. 1983 г. Волкогонова Д.А. «Психологическая война \ Подрывные действия империализма в обществе общественного сознания\. М; 1984 г.

А. Толстого: «Только победа и жизнь!» \\ публицистика периода ВОВ и первых послевоенных лет. М; 1985 г.

Дроздова Ф.Б.: «Образ врага» в сознании рядового красноармейца в годы ВОВ\\ военно-историческая антропология. Ежегодник, 2003\ 2004. М; 2005. с. 302-315.

Хронологические рамки исследования определяются заключительным этапом Великой Отечественной войны, когда в массовом сознании и деятельности властей по его формированию происходят коренные перемены, обусловленные освобождением захваченных территорий СССР и вступлением Советской Армии на территорию стран Восточной Европы и Германии. В то же время специфика темы предполагает и частичное обращение к более ранним этапам Великой Отечественной войны для исследования динамики идеологемы образа врага.

Объект исследования - материалы газет «Правда и «Красная звезда» на заключительном этапе войны, определявшие направления и содержание советской пропаганды.

Предметом исследования является - сущность и содержание образа врага и советского солдата на заключительном этапе войны по материалам газет «Правда» и «Красная звезда».

Цель исследования - изучение опыта газет «Красная звезда» и «Правда» по выполнению ими политико-идеологической, агитационно-пропагандистской, информационной функций при формировании образа врага и советского солдата - освободителя на заключительном этапе Великой Отечественной войны. Для достижения данной цели мы ставим перед собой следующие задачи:

1. Показать изменения советской идеологии, обусловленные заключительным этапом Великой отечественной войны.

2. Показать изменения в формировании образа врага, произошедшие на заключительном этапе Великой Отечественной войны.

3. Показать сущность образа советского солдата, как одного из главных элементов советской идеологической системы военного времени.

Методологической основой стали принципы историзма, научности, объективности, системности, а так же метод исторической индукции, который позволяет развивать историческое познание с изучения конкретных фактов в сторону более широких обобщений, от единичного к массовому, от конкретного к общему; метод причинно-следственного анализа, описательный и сравнительный методы.

1. Образ врага

газета война отечественный идеология

Агитационно-пропагандистская машина СССР в годы Великой Отечественной Войны имела в своем распоряжении множество инструментов, предоставленных техническим прогрессом: пресса, печатная продукция (плакаты, листовки), радиовещание, киноиндустрия, телеграф и тому подобное. Наше исследование интересует именно печать, точнее материалы главных газет военного времени «Правда» и «Красная звезда». Именно на материалах этих памятников информационной войны мы и рассмотрим эволюцию, созданного советским агитпропом образа врага-немца на заключительном этапе Великой Отечественной Войны.

Агитационно-пропагандистская машина СССР оперировала в своей работе, прежде всего имиджем солдат войск СС, которые, в отличие от большинства солдат Вермахта, не создавали даже хотя бы терпимого впечатления о себе. И хотя сам противник не менялся, образ его постоянно преобразовывался, корректировался и подстраивался под стратегические нужды информационного фронта Великой Отечественной войны.

Враги периода Великой Отечественной войны - немцы, фашисты и их союзники. Это наиболее значимый и сильный в моральном и идентификационном плане образ врага (число соответствующих стереотипов представления «немца» или «фашиста» крайне невелико). Для массового сознания в России эти образы задают травматический предел человеческого. В пропагандистской риторике гитлеровцы всегда служили абсолютной мерой негативного: редукция к этим образам означала безусловные характеристики бесчеловечного, аморального и злого. В первые месяцы войны руководством органов пропаганды делались неуклюжие попытки развести «немцев» (немецких рабочих) и «нацистов» (гитлеровцев). Власти, по инерции, под влиянием собственных слов надеялись на поддержку рабочих, коммунистов и их сопротивлению военным планам Гитлера. Факт, собственно, незначительный, но свидетельствующий об утрате чувства реальности у руководства тоталитарным государством. Однако после недолгого периода замешательства эти установки сменились на самую жесткую и агрессивную этническую пропаганду. Типичным в этом плане можно считать статьи И. Эренбурга («Убей немца») или стихи К. Симонова («Убей его!»). Разведение «немцев» (рядовых солдат) и «эсесовцев» возобновилось довольно поздно, лишь в середине 1970-х гг.

Поэтому непременная (моральная) победа во Второй мировой войне и сегодня является ключевым символом национальной самоидентичности, опорным звеном легенды советской власти и входит в состав любых идеологических конструкций реальности. Длительные наблюдения показывают, что ценностный ранг этого символа на протяжении последних 10 лет постоянно растет. Отечественная война служила (и служит по настоящее время) ретроспективным оправданием как самой коммунистической системы, включая и массовые репрессии, и форсированную индустриализацию, и жертвы во время коллективизации, так и русского имперского прошлого, «превосходства» русских над другими везде и всегда. Победа в этом плане - наиболее сильный аргумент для объяснения необходимости постоянных жертв населения ради поддержания высоких расходов на ВПК, общей милитаризации жизни в СССР, той бедности и несвободы, которые несла с собой советская власть. А это значит, что дело здесь не только в хроническом дефиците базовых ценностей, могущих служить основой коллективной интеграции самого общего порядка, но и в том, что «враги» (во всяком случае, этого рода и уровня) сохраняют свою функциональную значимость и действенность, что этот тип представлений входит в центральные символические механизмы конституции общества.

Война это многоэтапное событие. В Великой Отечественной войне можно выделить три основных этапа: начальный (июнь 1941 - июль 1942), переломный (июль 1942 - январь 1944) и заключительный этап (январь 1944 - 2 мая 1945). Каждый из этих этапов преследовал определенные цели, обусловленные соотношением сил, локальными успехами и ходом войны в целом. Корректировка отношения к противнику должна была создавать такой настрой у солдат, такое отношение к врагу, которое позволило бы одерживать победу за победой, идти к завершению войны без остановок.

На начальном этапе войны, когда Красная Армия отходила назад под ударами врага, захватившего страну врасплох своим вероломным нападением, когда проигрывали сражение за сражением, несмотря на всю стойкость и героизм советского народа, вся сила и мощь советской агитации и пропаганды была направлена на то, чтобы остановить врага. Для достижения этой задачи пресса была вынуждена прибегнуть к радикальным средствам. Каждая неудача, каждое поражение советской армии в СМИ получали кардинально несоответствующее действительности освещение. Это наглядно подтверждают материалы «Красной звезды». Так, например, в обстановке всеобщего отступления и постоянных поражений (Брестская крепость, Белостокско-Минское сражение, битва за Дубно-Луцк-Броды или контрудар мехкорпусов Юго-Западного фронта и т.п.) в газете не было ни слова о потерях и самих поражениях, никто и слова не написал о том, что армии Советского Союза отступают. В печать, в основном, шли сообщения о единичных победах, даже не в сражениях, а о личных победах солдат и экипажей: «Экипаж Бадьева уничтожил шесть фашистских танков», статья «Меткость пулеметчика Стаценко», «Семь против двадцати пяти», «Фашисты несут серьезные поражения» и тому подобное. Главной задачей агитаторов и пропагандистов было создать образ врага, который бы поднял народ на его изгнание с просторов Советского Союза. Такая подача информации была оправдана. Ведь, если освещать в средствах массовой информации все поражения и неудачи Красной армии, все трудности ведения военных действий, можно представить какие бы упаднические настроения, какая меланхолия распространилась по стране. Советская власть не могла допустить такого, что вызвало необходимость в той лжи, которую можно увидеть на полосах газет.

Агитпроп, собрав воедино все что имел, создал образ «черной материи», превратил противника в изувера и мародёра, деяния которого вызывают ужас и отвращение. Немец в глазах солдат Красной Армии стал настолько мерзким и отвратительным, ненавистным существом, терпеть которого в своей Отчизне человек попросту не имеет права. В газете появились такие заголовки, как «Сметем с лица земли фашистскую нечисть!». Агитпроп возвел образ немца нациста в «тёмный абсолют». Государство ставило перед гражданами задачу выбить это чудовище, тысячеголовую фашистскую гидру за пределы Родины.

Разделение врага на «фашистов» и «немцев» по инерции продолжало существовать в начале войны, но по мере нарастания ее ожесточенности эти понятия в сознании народа все более сливались: недавние «братья по классу» превратились в «бешеных псов», которых нужно убивать.

Второй этап ознаменовался несколькими событиями: Сталинградской битвой, снятием блокады Ленинграда, битвой на Курской дуге. Битва под Сталинградом вообще оказалась переломным моментом в ходе войны. Но этап этот оказался переломным не только для военных действий, но и для образа врага. Когда начались победы на южном фронте, и 18 января 1943 года была прорвана блокада Ленинграда, а немцы начали отступать, соответственно «Начала возрастать сила наших ударов», противник стал уже не атакующим, а «контратакующим». После этого перелома государство стало призывать народ к освобождению Европы. Начиная с родственных славянских народов на Балканах. Заголовки статей к этому призывают: «Германские фашисты истребляют сербский народ», «Хорватия в тисках фашизма».

В СМИ началось массовое уничижение нацистов, начал пропадать весь ужас, который вызывали войска СС. Согласно риторике военного времени «Красная звезда» призывала дойти до логова врага и там его раздавить. Изменение отношения к себе у советских бойцов, появление у них веры в собственные силы вызвало и соответствующее изменение их отношения к врагу. А это, в свою очередь, вместе с первыми крупными успехами советской армии, изменило настроения и самооценку армии вражеской. «Как переменились за шесть месяцев эти солдаты «непобедимой» армии!» - отмечали наши газеты, говоря о поведении немецких военнопленных. И в целом образ врага становится более конкретным и одушевленным: это уже не была несокрушимая машина. По мере роста страданий и бедствий народа, враг-фашист все больше воспринимался как свирепый зверь - сильный, жестокий, опасный, но, тем не менее, вполне уязвимый, с которым и следует обращаться как с диким зверем. Чем дольше длилась война, тем яснее становилась глубина народного горя, тем сильнее разгоралась ненависть к захватчикам - особенно, когда советская армия перешла в наступление и собственными глазами увидела те зверства, которые творил враг на оккупированной им земле. Образ врага-зверя, безусловно, имел под собой основания: воспитанные фашистской идеологией, немцы воспринимали себя как расу господ, «сверхчеловеков», а по отношению к другим народам вели себя как худшие из варваров. Такое поведение оккупантов во многом диктовалось именно идеологией расового превосходства, отношением как к полноценным людям только к «своим». И шло оно не столько от специфики национальной культуры, сколько от фашистской пропаганды и политики рейха в отношении славянских народов.

Такой образ врага куда больше соответствовал реалиям военного времени. А затем появился лозунг, брошенный Ильей Эренбургом, - «Убей немца!» - и различия стерлись уже окончательно. На заключительном этапе войны, ни о каком могущественном противнике речь в печати уже не шла. Был враг, точнее то, что от него осталось, а осталось от него очень немногое. Национал-социалистическая Германия предстала перед миром и советским обществом, в частности, как жалкое существо, гадина, которая могла только кусаться, но серьезного вреда учинить уже была не способна. «Красная звезда» упирала на то, что надо быстрее додавить врага. Заголовки газеты об этом свидетельствуют: «Последний гвоздь!», «Наступление в зоне сплошных укреплений!». Газетные статьи и заметки призывали Красную Армию додавить нацистскую нечисть, где бы та ни пряталась. Ненависть к врагу и связанная с этим жажда мести были чувствами, отражавшими господствующие настроения на фронте и в тылу. При этом получила распространение идея о коллективной ответственности немцев за преступления гитлеровского режима и армии, вторгшейся в пределы СССР. В августе 1944 К.М. Симонов опубликовал в «Красной звезде» статью «Лагерь уничтожения», в которой описал лагерь смерти «Майданек». Там, в частности, рассказывалось, как пленные немцы, ранее служившие в вермахте и привезенные в лагерь на экскурсию, отрицали свою причастность к происходившему в лагере, сваливая вину на СС и СД. Вывод К.М. Симонова был беспощаден: «Не знаю, кто из них жег, кто из них просто убивал, кто снимал ботинки, и кто сортировал женское белье и детские платьица, не знаю. Но когда я смотрю на этот склад вещей, я думаю, что нация, породившая тех, кто сделал это, должна нести на себе и будет нести на себе всю ответственность за то, что сделали ее представители».

Вступление Красной Армии на территорию противника(Германии), вызвало соответствующие сложности, а установка фашист=немец=зверь уже не отвечала нуждам руководства страны и эксцессы на оккупированной территории Германии серьезно подкашивали международный авторитет СССР в глазах союзников, так как вступление советских войск на территорию противника сопровождалось актами стихийной мести. Это было неизбежно, особенно со стороны тех, чьи семьи оказались уничтожены оккупантами. От руководства СССР и командования потребовались особые усилия, что бы ни допустить широкого распространения подобных случаев. Маршал К.К. Рокоссовский в своих мемуарах «Солдатский долг» по этому поводу вспоминал: «Еще задолго до вступления на территорию фашистской Германии мы на Военном совете обсудили вопрос о поведении наших людей на немецкой земле. Столько горя принесли гитлеровские оккупанты советскому народу, столько страшных преступлений совершили они, что сердца наших солдат законно пылали лютой ненавистью к этим извергам. Но нельзя было допустить, что бы священная ненависть к врагу вылилась в слепую месть по отношению ко всему немецкому народу».

К этому моменту на уровне высшего руководства СССР лозунг «Убей немца!» был уже выведен из употребления. Начало освободительной миссии Советской Армии в Европе сопровождалась сменой пропагандистских приоритетов. Руководствуясь соображениями политической и военной целесообразности, официальная советская пропаганда попыталась разорвать широко распространенную смысловую связку «фашист-немец-зверь». Подверглась ревизии и идея коллективной ответственности немецкой нации за войну. Однако смена пропагандистских лозунгов и даже соответствующие приказы по войскам не могли одномоментно приглушить боль потерь и память о зверствах оккупантов, привести к переоценке отношения к немецкой нации в целом, которая сама ожидала заслуженной расплаты.

В связи с имевшими место эксцессами по отношению к немецкому населению вопрос все больше приобретал политический характер: Советский Союз должен был показать народам Европы, что на их землю вступила не «орда азиатов», а армия - освободительница от «коричневой чумы». Негативные явления в войсках наносили существенный ущерб престижу СССР. По личному приказанию И.В. Сталина было проведено несколько показательных судебных процессов с вынесением смертных приговоров виновным, а органы НКВД СССР регулярно информировали военное командование о борьбе с фактами противоправных действий в отношении мирного населения.

21 января 1945 командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К.К. Рокоссовский издал приказ, призванный «направить чувство ненависти людей на истребление врага на поле боя». Он предусматривал наказания за мародерство, насилие, грабежи, бессмысленные поджоги и разрушения в отношении гражданского населения. 27 января 1945 близкий по содержанию приказ издал командующий 1-м Украинским фронтом Маршал И.С. Конев, а 29 января - командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г.К. Жуков. В соответствии с новым образом врага, из которого исключались немецкая нация и мирное население, перестраивалась и политическая работа в войсках.

Газета «Красная звезда» в своей редакционной статье «Наше мщение» от 9-го февраля 1945 разъяснила, что значит «мстить правильно»: «Красная армия не щадила, не щадит и впредь не будет щадить никого из гитлеровцев, оказывающих ей сопротивление… Ненависть - дополнительное наше оружие в борьбе с немцами. И мы всегда заботились, заботимся и должны заботиться о том, чтобы это оружие не притуплялось ни на минуту… Нельзя представить себе дело таким образом, что если, скажем, фашистские двуногие звери позволяли себе публично насиловать наших женщин или занимались мародерством, то и мы в отместку им должны делать тоже самое. Этого никогда не бывало и быть не может… Наша месть - не слепа, наш гнев - не безрассуден».

Тем самым в роли врага оставались лишь немцы, оказывающие вооруженное сопротивление. Однако письма солдат с фронта, публикуемые в газетах «Правда» и «Красная звезда» свидетельствуют о сложности психологической перестройки солдат по отношению к немцам, трудности преодоления сложившегося за годы войны устойчивого образа главного врага, несмотря на приказы, директивы и усилия пропаганды. Газетам «Правда» и «Красная звезда» пришлось развернуть большую пропагандистскую работу среди войск, разъясняя, как отличить «неисправимых врагов от честных людей», однако «многие наши бойцы с трудом принимают эту линию тактического мышления с населением, особенно те, чьи семьи пострадали от гитлеровцев во время оккупации».

Однако, разоблачая кровавые замыслы германского нацизма, воспитывая у советских воинов ненависть к врагу, продолжали публиковаться материалы, неверно ориентировавшие солдат и офицеров действующей армии. Так, 11 апреля 1945 г. «Красная звезда» опубликовала статью Ильи Эренбурга «Хватит!». Автор, говоря о причинах ожесточенного сопротивления немцев, пытался объяснить это тем, будто Германия представляет собой одну колоссальную шайку преступников, будто все немцы одинаково ответственны за злодеяния гитлеровцев и одинаково боятся расплаты за зверства фашистов на советской земле. Ответственность за содеянное, утверждал Эренбург, должна разделить вся немецкая нация.

Следуя новым задачам и целям высшего руководства страны, которое начало постепенно уводить вектор пропаганды в сторону смягчения и разъяснения, газета «Правда» выступила против неправильных заявлений Эренбурга. В статье Александрова «Тов. Эренбург упрощает» отмечалось, что именно гитлеровцы пытались внушить немецкому народу, будто каждый немец ответствен за исход войны. В действительности, подчеркивала газета, это не так. За преступления гитлеровцев должны сполна ответить их главари. Критическая оценка точки зрения И. Эренбурга помогла редакциям ряда газет избежать аналогичных ошибок.

Таким образом, на заключительном этапе войны усилиями политического и военного руководства СССР удалось расставить новые идеологические акценты в восприятии советским обществом и армии Германии и ее населения, что в свою очередь, послужило созданию совершенно иного, чем это насаждалось фашистской пропагандой, понимания немцев о советских людях.

Стоит упомянуть и о сателлитах Германии в войне, отношения к которым было в целом резко негативное (холопы и прислужники зверя), с переломом в войне и связаны изменения в отношении советской пропаганды к этим странам, в основном восприятие оставалось негативное (особенно в тех странах, где оказывалось серьезное сопротивление войскам Красной Армии (Венгрия)), однако в отношении тех, кто отказался от союза с Германии и перешел на сторону антигитлеровской коалиции наблюдались некоторые поблажки (пропаганда старалась отделять фашистских преступников от общей массы населения и ограничиться негативными высказываниями именно в их адрес).

Подводя итог формированию образа врага в ходе Великой Отечественной Войны можно проследить по материалам газеты «Красная звезда», что противник - враг, по-разному виделся из солдатского окопа, через орудийный прицел, смотровую щель танка или из кабины самолета. Не только род войск, но и принадлежность к рядовому, младшему и старшему командному составу влияла на это восприятие. И уж тем более расстояние до передовой. Здесь прослеживается следующая тенденция: чем выше были должность и звание, тем, как правило, большей, но опосредованной информацией о противнике располагал человек, и в его индивидуальном образе врага сильнее было представлено не эмоциональное, а аналитическое начало. Чем ближе к линии фронта и особенно переднему краю, тем больше в этой информации было представлено личного или коллективного, но непосредственного опыта, тем сильнее чувства и эмоции накладывались на отношение к неприятелю и представления о нем.

Далеко не одним и тем же выступал враг в начале и в конце войны. Кроме того, на формирование образа у каждого конкретного человека влияло то, с каким именно недругом, хотя бы в одной и той же войне, лично ему приходилось иметь дело.

Но условия и обстоятельства восприятия врага были не только общими для всех, но и индивидуальными для каждого из участников войны. Это и место в боевых действиях, и включенность в них на том или ином этапе войны, и участие в конкретных операциях, и принадлежность к роду войск, и многое другое. К этим обстоятельствам можно отнести и моменты личной биографии: например, были ли погибшие от рук врага в семье, остался ли кто-нибудь из близких на оккупированной территории, побывал ли человек в плену и т.п.

Как убедительно показывают материалы газет общим в эволюции представления о противнике - образе врага было, прежде всего, развитие этого образа от преимущественно пропагандистского, абстрактно-стереотипного, сформированного на расстоянии через официальные каналы информации, прессу, специальные агитационно-пропагандистские материалы, к более конкретно-бытовому, личностно-эмоциональному образу, который возникал у армии и народа в первую очередь при прямом соприкосновении с противником.

2. Образ советского солдата

Какой же путь прошел «образ советского солдата» от момента фашистского вторжения 22 июня 1941 г. до военного триумфа Советской Армии 9 мая 1945 г.?

Несмотря на то, что первый период войны включает в себя огромное количество событий, весьма различных, в том числе и противоположных для судеб страны: была настоящая катастрофа первых месяцев войны с потерей целых армий, огромных густонаселенных территорий, тяжелые оборонительные бои, были и отдельные успехи, в том числе и стратегические - срыв планов блицкрига, первое в ходе войны крупное и успешное контрнаступление Советской Армии под Москвой, - несмотря на все это, весь период от 22 июня 1941 г. вплоть до победы в Сталинградской битве в психологическом плане един. Он характерен тем, что существовала реальная угроза поражения, стоял вопрос о самой жизни и смерти советского государства, причем не только его общественного строя, но и населяющих страну народов. Реальность этой угрозы, несмотря на все разнообразие оттенков ощущений, вызванных различиями социальными и национальными, культурными и мировоззренческими, несмотря на отдельные, в том числе и очень важные успехи Советской Армии, среди которых важнейшее политическое и социально-психологическое значение имела победа под Москвой, эта реальность осознавалась всеми. И, несмотря на то, что в самых тяжелых условиях большинство советских воинов верило в конечную победу, эта угроза накладывала свой отпечаток на весь строй мыслей и чувств советских людей.

«Ярость благородная» - так можно назвать основную психологическую доминанту того периода, очень точно отраженную и выраженную в известной песне. Но эта ярость смешивалась с горечью и болью особенно страшных потерь и поражений первых месяцев войны. В известной мере эти чувства даже доминировали впервые военные дни. Военная катастрофа начала войны вызвала состояние психологического шока. Не случайно, наряду с проявлениями массового героизма этого периода, ярчайшим примером которого может служить подвиг защитников Брестской крепости, были и многочисленные факты сдачи в плен целых военных подразделений. Именно в этот период сотни тысяч солдат и командиров кадровой армии оказались в плену. Но по мере того, как этот шок, вызванный разительным контрастом между довоенными представлениями о будущей войне и войной реальной, внезапно обрушившейся на советских людей посреди мирной жизни, успокаивающих заявлений средств массовой информации, пропаганды мощи и непобедимости Советской Армии и дружественности фашистского соседа, - по мере того, как этот шок проходил, и росли горе и боль, которые нес агрессор на советскую землю, вскипала ярость, взывавшая к мести, было достигнуто определенное равновесие сознания, произошла его стабилизация. Народ мобилизовал свои материальные и духовные силы и остановил напор фашистской военной машины.

Главная цель этого периода войны - «Выстоять!» - была выполнена. Наступил следующий этап, особенности которого предопределили значительные изменения в состоянии морального духа советских войск. По сути, он соединил в себе два основных процесса - коренной перелом и освобождение страны. Это был перелом не только в ходе войны, но и в настроении масс. Люди сами рвались в наступление, охваченные порывом, без которого ни одна армия «не может совершать великие дела». В самом деле, радость наступательного порыва, неудержимое стремление вперед - самая характерная черта этого периода.

Изгнание из страны немецко-фашистских войск несло своего рода духовное очищение людям, чувствовавшим свою невольную вину в том, что допустили врага топтать родную землю. Желание как можно скорее свести счеты с гитлеровцами, ускорить освобождение соотечественников, страдавших в оккупации, усиливали мужество и решимость советских воинов в борьбе с врагом. И чем дальше они продвигались по освобожденной земле, встречая повсюду страшные следы злодеяний, оставленные фашистами, - тем сильнее рвались вперед, боясь опоздать, не успеть кому-то помочь, защитить, спасти. «Нынешнее наступление - не подвиг, а возвращение долга. Мы все должны просить прощения у Матери-Родины…» - этими словами можно выразить то чувство, какое испытывал советский солдат, с тяжелыми боями продвигаясь на запад.

На фронте ненависть к врагу являлась важнейшим условием боеспособности наших войск, мощной мотивацией их готовности к самопожертвованию, к битве не на жизнь, а на смерть. Почти каждый советский солдат имел личный счет к фашистским оккупантам. У многих погибли родные, были захвачены и разрушены их города и села, многие сами были свидетелями жестокости противника на оккупированной территории, о чем свидетельствуют многочисленные письма, с фронта публиковавшиеся в газете «Красная звезда».

Ненависть к врагу и жажда мести были естественной основой пропагандистских материалов газет «Правда» и «Красная звезда» вплоть до разгрома фашистов на их собственной территории. Советским политработникам не нужно было ничего выдумывать, чтобы возбудить у людей эти чувства. Они и так были сильны, и чтобы подкрепить их, достаточно было собрать и обобщить личный опыт каждого. И этим достаточно широко пользовались, собирая «счета мести».

«О, зверюга немец! Не уйдешь от расплаты! Мы будем в Германии, твоей берлоге, все вспомним, за все ответишь своей кровью. После этой войны немцы будут помнить русских тысячелетиями. Мы выполним волю Сталина, волю всех народов. Скорее бы в бой» - писал Красноармеец Платонов в одном из своих писем с фронта.

Как видно из этого документа, оснований для ненависти к врагу и жажды праведной мести хватало. И приведенные в нем слова бойца о том, что «мы будем в Германии… и все вспомним», отражали общее настроение народа и армии.

На протяжении Великой Отечественной войны тема возмездия была одной из центральных в агитации и пропаганде, а также в мыслях и чувствах советских людей. Задолго до того, как армия приблизилась к вражеской границе, проходя по истерзанной оккупантами родной земле, видя замученных женщин и детей, сожженные и разрушенные города и деревни, советские бойцы клялись отомстить захватчикам сторицей и часто думали о том времени, когда вступят на территорию врага. И когда это произошло, были - не могли не быть! - акты мести, психологические срывы, особенно среди тех, кто потерял свои семьи.

Освобождение Родины еще не было завершено, когда Красная Армия в ряде мест перешла государственную границу и приступила к освобождению стран Европы от фашистской оккупации, в ходе, которого проявились такие грани сознания советского воина, как интернационализм, гуманизм, солидарность с народами, пострадавшими от фашизма. Это выражалось в оказании не только военной (которая, несомненно, была главной), но также продовольственной и медицинской помощи, восстановлении мостов и дорог, разрушенных предприятий и школ.

Но если на земле захваченных гитлеровцами стран советский воин, оказывая дружескую помощь, воспринимал свои действия как естественное проявление солидарности, и чувства его при этом были достаточно понятны, то при вступлении на территорию Германии эта ясность уступила место целому комплексу весьма сложных, противоречивых, далеко неоднозначных мыслей и чувств.

В январе-феврале 1945 г. советские войска развернули Висло-Одерскую и Восточно-Прусскую наступательные операции и вступили на немецкую землю. «Вот она, проклятая Германия!»

День, которого так долго ждали, наступил. И на каждом шагу встречались советским воинам вещи награбленные гитлеровцами; освобожденные из неволи соотечественники рассказывали об ужасах и издевательствах, которые испытали в немецком рабстве. И «гражданские» немцы, испуганные и заискивающие, с белыми повязками на рукавах, боялись смотреть в глаза, ожидая расплаты за все, что совершила их армия на чужой земле.

Жажда мести врагу «в его собственном логове» была одним из доминирующих настроений в войсках, тем более что оно долго и целенаправленно подпитывалось официальной пропагандой. Еще накануне наступления в газете «Красная звезда» публиковались репортажи о проводимых в боевых частях митингах и собраниях на тему «Как я буду мстить немецким захватчикам», «Мой личный счет мести врагу», где вершиной правосудия провозглашался принцип «Око за око, зуб за зуб!»

Однако после выхода нашей армии за государственную границу СССР у советского правительства появились соображения иного рода, диктовавшиеся, прежде всего, необходимостью достойно и цивилизованно выглядеть в глазах союзников, а также планами на послевоенное устройство в Европе. Известная политическая оценка «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остается», данная в Приказе №55 Наркома обороны еще 23 февраля 1942 г., была активно взята на вооружение пропагандой и имела немалое значение для формирования новой (а в сущности, реанимированной старой, довоенной) психологической установки советских людей в отношении противника.