Прагматическая адекватность медиатекста: взаимодействие контента и аксиологии

Журналистский текст может быть оценён как положительно, так и отрицательно. В последнем случае, при наличии объективных оснований, его прагматическая адекватность не определяется. При этом оценка речевой продукции может производиться в различных аспектах: соответствие или несоответствие нормам современного русского литературного языка, стилевым и коммуникативным нормам, логике изложения материала, небанальности изложения, адекватности жанровой принадлежности и т.д. Именно в силу этого необходимо рассматривать речевую деятельность журналиста с позиций прагматической адекватности медиапродукта. С учетом указанного взаимодействия мотивируется и та парадоксальная познавательная ситуация, в соответствии с которой «горе «газетного языка» в том, что он - всегда не норма; он никогда не будет нравиться тому, кто чтит язык художественной прозы. Норма как бы противопоказана «газетной речи» Колесов В.В. Язык города. М., 1991. С.9..

Как показано материалом первой главы, установка на взаимодействие между медиаконтентом и аксиологией высвечивает ранее не исследованные закономерности, связанные друг с другом. Важнейшие из них - многомерная обусловленность прагматической адекватности и детерминация обновления норм. Обобщение комплекса названных свойств служит необходимым и достаточным условием для той медиапроблематизации нормы, которая осуществлена в следующей главе диссертационного исследования.

Вторая глава «Прагматическая адекватность медиатекста и проблема нормы в дискурсе СМИ» представлена тремя параграфами. В первом параграфе «Контент и языковая норма в историко-культурном контексте» в соответствии с общей проблематикой диссертации рассмотрена история нормы, которая находится в тесной связи с историей языка. Переломным моментом во многих сферах культуры является Петровская эпоха, которая характеризуется отсутствием строгих канонов в использовании языка и началом его вестернизации. К середине 18-го века складывается новая теория нормативности, нашедшая своё воплощение в «Русской грамматике» М.В. Ломоносова. В первой трети 19-го века в становлении языковых норм большую роль сыграли Н.М. Карамзин и А.С. Пушкин. В начале 20-го века, в основном, меняются лексические нормы. Конец 20-го и начало 21-го века характеризуются расшатыванием консервативных оков норм языка под воздействием СМИ и их медиапродукции. Взаимодействие контента и аксиологии в последние периоды особенно специфично. Общей тенденцией в этой сфере является усложнение данного взаимодействия, расширение критериев прагматической адекватности текста из-за нарушения языковых норм. «Вопреки сложившейся ситуации, которая сложилась сейчас в России» [ОРТ, «Доброе утро», июнь 2007]. «Президент сегодня обратился с радиообращением по случаю праздника…» [НТВ, «Сегодня», март 2007]. Примеры нарушения морфологической и синтаксической нормы в медиатекстах: «Ваше коварство ещё более хуже…» (правильно - ещё хуже) [РТР, «Вести», сентябрь 2007]. «Сразу по приезду Чубайс сказал…» (правильно - по приезде) [НТВ, «Итоги», март 2005]; «В том темпе оплачивать за услуги, которые государство предоставляет населению…» (правильно - оплачивать услуги) [НТВ «Сегодня», март 2007]; «Кто не видел, об чем разговаривал и как отвечал на вопросы конгрессменов генерал Лебедь… мог просто диву даваться…» [«Русский вестник», №31-32, 1998]; «Критерий оценки деятельности наших подразделений является разновидностью преступлений…» (правильно - критерием оценки) [ОРТ, «Преступление без наказания», март 2002]; «Я цитирую «Московские новости», которое дало…» (правильно - …«Московские новости», которые дали…) [НТК, «Лицом к городу», март 2003].

Во втором параграфе «Аксиология СМИ и коммуникативно-прагматическая целесообразность языковой нормы в медиадискурсе» обращено внимание на то, что языковая норма обладает рядом характеристик, главные из которых следующие: она едина и общеобязательна для всех носителей данного языка; она консервативна и направлена на сохранение традиций, правил и средств, присущих языку и накопленных в обществе предшествующими поколениями. Как совокупность стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, сознательно фиксируемых и культивируемых обществом, норма является специфическим признаком литературного языка. В то же время не статичное и предусматривает динамическое взаимодействие разных способов языкового выражения в зависимости от условий общения, именно это свойство нормы квалифицируют как коммуникативную целесообразность.

Потребности человеческого общения настолько сложны и многообразны, что для каждой из них нужны свои изобразительно-выразительные средства, лексико-грамматические единицы, которые более свежо и оригинально, более полно отвечают коммуникативным заданиям той или другой речевой ситуации. Поэтому литературная норма тонко градуирует средства языка по различным шкалам - семантической, стилистической, ситуативной. Нормативность имеет четкую коммуникативно-прагматическую направленность. Сама структура этого понятия определяется несколькими параметрами, а именно:

1) соответствие языкового факта системе литературного языка и тенденциям ее развития (критерий системности);

2) функциональная мотивированность появления и бытования в языке знака с данным значением, функциями, прагматическими свойствами (критерий функциональной мотивированности);

3) узуальность единицы, ее массовая воспроизводимость в литературных текстах, включая разговорную речь образованных людей (критерий узуальности);

4) позитивная общественная оценка языкового факта, его социальная санкционированность (критерий аксиологической оценки);

5) безусловная нормативность контекста употребления языковой единицы (критерий нормативного окружения);

6) высокий культурный престиж использователя знака (критерий культурогенного окружения)См.: Виноградов С.И. Нормативный и коммуникативно-прагматический аспекты культуры русской речи // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996..

Понятие нормы и ее действие пронизывают все уровни языка. В связи с этим выделяются фонетические нормы, лексико-фразеологическая, морфологические, словообразовательные, синтаксические, а также орфографические и пунктуационные. Сознательное расшатывание языковых норм со стороны журналистов в текстах масс-медиа приводит к тому, что в наши дни необычайно активизировалось употребление грубой, бранной лексики: «Когда объединяются две структуры - это договор двух мерзавцев» [www/mediaatlas.ru // С. Кожевников «Русская медиагруппа», 07.12.2009]; «…Германия, Англия, которым по регламенту при любом результате уже гарантированы места в финале, поэтому их тихо ненавидят и часто прокатывают…» [МК, «На Евровидение уже посылают прапорщиков», 2006]; «На дружеской вечеринке бизнесмен учил Киркорова правильно засовывать деньги в лифчик» [«Экспресс газета», М. Кузьмичева. «Бизнес по понятиям», №45, 9 ноября 2009]; «Можно и на халяву поучаствовать» [«Известия», №56,1999]; «Борис Березовский обводил вокруг пальца и первых лиц страны, и спецслужбы, и заработал на халяве огромные деньги» [АиФ, №48 2008]; «Нашим мужикам лишь бы нажраться, а об имидже России они и не думают!» [КП, 3179 2008] .

Вместе с тем широко известно изречение Л.В. Щербы что, «когда чувство нормы воспитано у человека, то он начинает чувствовать всю прелесть обоснованных отступлений от нее». Владея нормой, то есть умея правильно выбирать и употреблять средства языка в зависимости от целей и коммуникативных установок речи, носитель литературного языка может себе позволить намеренное отступление от принятой нормы, языковую игру. Умелое и уместное использование таких выразительных эффектов, как конвергенция, обманутое ожидание, напряжение, оживляет текст, делает его эмоционально насыщенным, повышает его воздействующую силу, иными словами, работает на его прагматическую адекватность. Отступление (обоснованное) от нормы позволяет коммуникатору обратить внимание на предмет речи, передать свое отношение к сообщаемому, эксплицировать свое эмоциональное состояние, обозначить свой социально-идеологический статус и т.д. Если отступление от нормативного изложения оправдано какой-либо из подобных целей, то перед нами не ошибка, а речевой прием, свидетельствующий о свободе, с которой человек обращается с языком, о его языковом вкусе.

В третьем параграфе «Контент и аксиология как факторы детерминации медианормы» освещается интеграция условий нормирования, которая служит основой постулирования медианормы. Определяя место массмедийных текстов в дискурсивном пространстве, В.Г. Костомаров предлагает рассматривать их как особое промежуточное междуцарствие, объединяющее стилевые царства разговорности и книжности. Язык текстов в масс-медиа «синтетичен, он продукт ноосферы, но еще более искусно творимый, нежели книжный, так как скрывает свою искусственность, отчего и представляется столь же реальным, как сама реальность» Костомаров В.Г. Наш язык в действии. Очерки современной русской стилистики. М., 2005. С. 183..

Большинство исследователей склоняются к мнению, что в массмедийных текстах в процессе их функционирования вырабатываются собственные речевые нормы. В этом состоит эмпирическая целесообразность интегративного понятия «медианорма». Сама природа этого феномена определяется «книжно-разговорным междуцарствием». Вот почему не просто необходимо, но системно значимо развивать и совершенствовать речевую культуру журналиста, которая определяет такт, меру, вкус в использовании речевых элементов, стоящих на грани нормативно-разговорного-ненормативного.

Например: Гости заведения при виде веселившейся Милы Йовович недоуменно потирали глаза кулаками и подальше отставляли от себя графины с водкой. А самой Миле было все нипочем. Она пила «беленькую», закусывала ее лимончиком и зажигала на полную катушку [Жизнь, № 17, 26 апреля 2006 г.]. В том совхозе мы как-то назначили свидание сразу пяти парам подружек вдруг кто-то не придет. Пришли все. И, облом. Оценив ситуацию, девочки нас бросили. [КП, 6-13 апреля 2006 г.]. Самым стремным дуэтом была названа попытка Николая Баскова спеть с Монсеррат Кабалье [Ваша антенка, № 27, 2001].Что? Паспорт? С 14 лет7 Да ты гонишь! [МК, 1997, с.8].

Отмеченные явления требуют дифференцированного отношения именно в силу специфического соотнесения контента и аксиологии. В большинстве случаев привлечение арготической лексики вовсе не свидетельствует о том, что журналист не владеет литературным языком. Постоянные броски в сторону от стандарта, от книжной нормы просто необходимы для реализации конструктивного принципа массовой коммуникации. В вечной погоне за экспрессией журналисты не всегда заботятся о том, чтобы она была эстетически состоятельной. Журналист игнорирует свою ответственность за русский язык, за его судьбу и, в конечном итоге, за ментальность русского народа и его историю; именно он в большей степени «призван сохранять великую силу русского слова: разумного и ладного, красивого и содержательного» Колесов В.В.Русская речь. Вчера. Сегодня. Завтра. СПб., 1998. С. 248.. А ведь для экспрессии можно было бы использовать и другие лексические пласты, не только жаргонизмы. На выборе сказываются общие условия контента: по нашему мнению, причина кроется в том, что журналист идет здесь по линии наименьшего сопротивления: употребляет далеко не лучшую лексику русского языка, ту, которая лежит на поверхности, не пытаясь углубиться в другие слои, не используя все богатства языка. Тем самым журналист не только не обогащает свой словарный запас, но и огрубляет язык прессы, делает его примитивным.

По мнению некоторых специалистов, в частности, Н.Н. Кохтева, СМИ злонамеренно сталкивают своих читателей вниз, принижая всех окружающих до уровня своего речевого поведения. Это агрессивное давление на сограждан в конечном итоге может привести к разрушению их духовных и интеллектуальных возможностей. Неискушенная читающая публика, особенно молодое поколение, начинает воспринимать вульгаризмы, насаждаемые журналистами через медиатекст как литературную норму, а пренебрежение к людям - как норму этическую: «Топ модели светит тюряга» - название статьи [«Экспресс газета», А. Фадеева, №47, 23 ноября 2009]; «В очередной раз, дорогие соотечественники, государство нас с вами оболванило… Но есть неприятное ощущение, что это был не тендер, а какой-то оболваниватель… …не страна, а болванка, одним словом» [Свобода слова, №15, 2008]; «После каждого убийства иностранца в России оживают самые дохлые политические программы» [МК, №75, 2006]; «Вот объясните: почему именно тогда, когда у мужика все налаживается, и он чего-то в жизни достигает, его вдруг начинает так ломать и колбасить» [КП, 19.10 .2006]; «Россию пронесло, но в любой момент она может утонуть в фекалиях» [АиФ, № 39, 2006].

Такова ситуация, которая сложилась в начале XXI века не без наших усилий. Сознательное снижение стиля в текстах масс-медиа приводит к тому, что многие исследователи игнорируют изучение языка СМИ как полностью не соответствующего эстетическим, этическим и интеллектуальным запросам современного общества. Вместе с тем, мы разделяем точку зрения В.Г. Костомарова, что можно сколько угодно порицать язык СМИ, но не считаться с его возрастающим влиянием на все сферы жизни постсоветского общества невозможно.

Итак, анализ приводит к обоснованию усложнённой интеракции, в которой обобщается взаимодействие «контент-аксиология» и его связь с нормой. Определяется глубинный уровень, на котором норма представлена как особая сущность медиатекста. Характеристика медианормы дает возможность дополнить классификацию медиапродуктов и их аспектов. На этой основе возможна контент-аксиологическая аспектизация нормы, рассматриваемая в следующей главе реферируемого исследования.

Третья глава «Взаимодействие «контент-аксиология» и аспектизация нормы» включает три параграфа. В первом параграфе «Этический аспект нормы медиадискурса» рассматривается существенный аспект исследуемого взаимодействия как условия прагматической адекватности медиатекста - движение от категорий этики к конкретному языковому проявлению.

Понятие этики в СМИ всегда относилось к разряду важных проблем журналистики. В этой сфере социально значимых контактов для успешной коммуникации между журналистом и адресатом необходим единый базисный план, включающий не только мыслительный уровень, но и этический, поскольку это обусловлено основными функциями СМИ - сообщения и воздействия. В последнее время, в связи со свободой слова и демократизацией общества, многие массмедийные материалы страдают отсутствием ориентации на этические ценности. Размытость границ дозволенного/недозволенного, засилье пошлости и откровенного журналистского стеба в массмедийном пространстве способствовали возникновению нового направления знаний - лингвоэтики. Проблемы лингвоэтики еще недостаточно разработаны. В лингвистических словарях и словарях по этике этот термин отсутствует. Слово лингвоэтика можно рассматривать как синоним к сочетанию «этический аспект культуры речи» Лопухина Н.С. Из хроники научной жизни // Журналистика и культура речи. М., 2005. №3. С. 30.. В исследовании «Культура русской речи» под ред. Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяева указывается на «этический аспект культуры речи», помимо нормативного и коммуникативного. В книге говорится также об этических нормах в общении, обращается внимание на то, что сквернословие - это тоже «общение», в котором, однако, грубейшим образом нарушены именно этические нормы. В интервью Вадима Беркута о Ксении Собчак читаем: «Это не женщина, а «существо», «тупая шлюха» [«Экспресс газета, №9, 2 марта, 2009]; «Понт Николаева - в повседневной жизни композитор выглядит просто, чего нельзя сказать о его автомобиле» [«Теленеделя», №41, 5-11 октября, 2009]; «Если бы я знал, что у Наташи с Жулиным шашни, то ни за что бы не согласился встать с ней в пару,- сокрушается Андрей Максимишин» [«Экспресс газета, №9, 2 марта, 2009]; «Президент-стрелочник», «… облажалась народная элита» [Совершенно секретно. «Почему Ющенко переадресовал «личную» критику всему народу?», 02.12. 2009]; «…градусник в одно место» вставили госкорпорациям» [Совершенно секретно. «Коллективная безответственность», 02.12. 2009].

Для современного медиаконтента это нарушение всё более характерно. Интеракция между контентом и аксиологией в таких ситуациях является взаимно-неоднозначным соответствием. Культура журналиста проявляется не только в способах его работы и в содержании материалов, но и в форме изложения. Образованный журналист - не только профессионал, но и культурная личность - будет строить свою речь в соответствии с нормами русского языка, сможет придать содержанию подобающую ему форму (включая и лексику, и тональность), наиболее полно раскрывающую содержание и оптимальную для восприятия целевой аудиторией, реализовав, таким образом, цель своего выступления. И доверие к изданию, к каналу, к сайту во многом зависит от содержания публикаций и формы их изложения.

Уровень журналистики в целом способен отразить состояние всего государства и его структур. Чем выше стабильность, тем больше возникает условий для независимости прессы и ее соответствия образцу, норме, высоким стандартам не только в области языка, но и в контексте морально-нравственных, этических и эстетических представлений. При отсутствии действительных, а не мнимых общественных идеалов в нашей стране сложилась принципиально новая социально-культурная ситуация функционирования журналистики. Массмедийные тексты нередко относят к явлениям масскульта. Особенно это касается текстов рекламы, амбивалентность которой позволяет независимо от желания субъекта оказывать заметное влияние на его сознание. Именно под воздействием медиатекста за последние десять лет резко изменилась картина мира у русскоязычного населения, живущего на постсоветском пространстве. Под воздействием массмедийных текстов разрушаются старые стереотипы и поведенческие стандарты, а на их место активно внедряются новые. Происходит ломка прежних воззрений, разрушаются советские доперестроечные мифы («кто не работает - тот не ест», «скромность украшает человека», «пропадай - а товарища выручай», «труд облагораживает человека» и др.). Тексты масс-медиа, особенно рекламные, способствуют изменению медийной и языковой картин мира. «Обществом не поощрялось публичное обсуждение проблем секса, эротики, с которыми связаны концепты «наслаждение», «удовольствие». Советский человек, впрочем, как интеллигент во все времена, должен был испытывать, в основном, духовные потребности. Современная же реклама актуализирует концепты, которые не пропагандировались в советском обществе. Нам говорят: «Шоколад «Lind exellent» - ваша страсть», «Orbit - это наслаждение вкусом», «Баунти» - райское наслаждение», «Чтобы глаз наслаждался, не уставая», «Где наслаждение - там «Я», «Безопасное удовольствие для Вас и Вашей семьи», «220 грамм чистого удовольствия» Бебчук Е.М. Трансформация картины мира под воздействием телерекламы // СМИ в современном мире. СПб., 2006. С.253..

Разрушен концепт «коллективное», «общественное», имеющий связь с «гражданским», ругательным стало слово «патриот», получившее ярлык «красно-коричневый». Утверждение необходимости реформ, движения к западным образам цивилизации опережает динамику ценностных установок, которые более инерционны, связаны с бессознательным, архетипическим. Культурные архетипы, как базисные элементы культуры, формирующие константные модели духовной жизни, имеют сложную структуру, значимую для взаимодействия медиаконтента и аксиологии. Формирование культурных архетипов происходит на уровне культуры всего человечества и культуры крупных исторических общностей в процессе систематизации и схематизации культурного опыта. В каждой национальной культуре доминирует этнокультурные архетипы, существенным образом определяющие особенности мировоззрения, характера, художественного творчества и исторической судьбы народа. Осуществляя политическую пропаганду, средства массовой информации, помимо традиционных методов, используют активизацию архетипических структур сознания, что делает ее более эффективной и манипулятивно изощренной.

Этому сопутствует усложнение взаимодействия между контентом и аксиологией. Так, выбор культурных архетипов выступает одной из типологических характеристик современных СМИ, дифференцирующихся по отношению к властным структурам. Оппозиционные издания, лояльные и центристские будут ориентироваться на разные группы архетипов. Более того, одни и те же образы и традиции могут быть интерпретированы в противоположных направлениях. Все чаще на месте объективного журналистского расследования образуется мифологическое информационное поле. Обнародование переосмыслений некогда незыблемых идеалов стало возможным лишь в наше время. Сложность исследуемого взаимодействия как условия прагматической адекватности медиатекста проявляется в полемике по указанным проблемам: так, спорным остается вопрос о том, насколько этично проводить «эксгумацию» прежних архетипов на страницах медиатекстов. Отмеченная сложность соотносится с природой и динамикой журналистских жанров и методов. Таково функционирование журналистского расследования. Показательна в этом плане интерпретация судьбы Павлика Морозова, который в советское время был символом патриотизма, в перестроенное - предателем, а в постперестроечное - жертва бытового убийства. Соответствующие журналистские расследования зачастую грешат конъюнктурой и лишены информационного повода, а значит, не представляют истинной ценности для аудитории. Медиатекст активно способствует замене одних нравственных ценностей на другие, предлагает новый стиль речевого поведения, новый стиль жизни, идущий в разряд с устоявшимися традициями. Как с тревогой замечал академик С. Капица, «в настоящее время нужно понять, почему произошла такая стремительная смена ценностей. Ведь система ценностей - это то, что делает человека человеком. Я считаю, что так называемая либеральная система ценностей - это симптом глубокого кризиса современной западной цивилизации. Самое большое количество самоубийств происходит в Америке» [Капица С. Мозги у нас - от Бога. Аргументы и факты, №30, 2006]. Исследуемое взаимодействие соотносится с разницей между культурой и цивилизацией, которая в связи с медиакультурой удачно сформулирована В.В. Колесовым: «для культуры важны идеальные ценности, а не конкретные цены на «вещи». Культура сама по себе идеальна, тогда как цивилизация вещна» Колесов В.В. Жизнь происходит от слова. СПб., 1999. С. 216.. Подчеркнем, что журналистская нравственность детерминирована объективными императивами, нарушение которых пагубно как для отдельных редакций и изданий, так и для СМИ в целом. Следовательно, необходимы механизмы для формирования и закрепления на практике хотя бы основных этических норм. Разумная правовая система постоянно ищет баланс между защитой слова и обязанностью пресекать какие бы то ни было злоупотребления этой свободой слова со стороны средств массовой информации.

Во втором параграфе третьей главы «Прагматика новейших лексических заимствований в медиадискурсе: аксиологические аспекты» рассмотрена роль новейших лексических заимствований в медиатексте в аспекте культуры речи как проявлении взаимодействия между контентом и аксиологией. В частности, обращено внимание на то, что писать непонятно стало модно. Мысль, облеченная в иноязычный термин, легко вводит в заблуждение потребителя информации, при этом возникает зона коммуникативного напряжения, так как адресат чувствует свою языковую некомпетентность в предлагаемом массмедийном диалоге. Это умножает число коммуникативных неудач и приводит иногда к курьезам.

Примером служит маркетинговая политика большинства глянцевых изданий типа «Ом и «Птюч», интегративно реализующая своеобычный контент и особую аксиологию. Стратегия заключается в том, что, снабжая тексты большим количеством иноязычных вкраплений, особенно новых лексических заимствований (НЛЗ) (часто в нетранслитерированном варианте), авторы тем самым эксплицируют свою позицию, состоящую не в привлечении большого количества читателей, а наоборот, подчеркивают исповедуемый ими принцип некоторой избирательности. Так, из всех функций НЛЗ на первый план выходит агрессивная демонстрация языковой компетентности журналиста. Так, корреспондент газеты «Комсомольская правда» В Якунина рассказывает читателям, как человеку найти свое место в мире: «Луиза Л. Хей научит, как с помощью правильных аффирмаций обрести счастье и здоровье… Вадим Зеланд откроет устройство мира и научит решать любые проблемы с помощью трансерфинга - «перемещения» с одной «ветви» реальности на другую силой мысли, направленной на исполнение желаний [КП, июнь, 2010]. Только специальный словарь поможет читателю разобраться в смысле встретившихся в статье слов.

Обилие НЛЗ в текстах масс-медиа объясняется и воплощением в тех конструктивно-стилевого вектора (КСВ). По мнению В.Г. Костомарова, «При воплощении КСВ эти тексты используются без каких-либо ограничений любыми ресурсами языка и неязыковыми возможностями, но с обязательным осуществлением «созидающего взрыва» Костомаров В.Г. Наш язык в действии. Очерки современной русской стилистики. М., 2005. С.202.. Использование нетранслитерированных элементов часто квалифицируют как покушение на традиции русского языка и русскую ментальность, как грубое вторжение в русскую этнокультурную картину мира чужеродных мировоззренческих элементов. Многие исследователи отмечают агрессивный характер проникновения англицизмов в современные языки. Непереведённое слово в медиатексте зачастую остается «чёрной дырой» и справедливо воспринимается как нежелание считаться с читателем (идущее в разрез с элементарной этикой), лишенное ориентации на его языковую компетентность (точнее - некомпетентность).

Насколько оправдано деление реципиентов в системе массовой коммуникации на «своих» и «чужих» с позиции воспринимающих возможностей целевой аудитории, обусловленных социальным статусом или пробелами в образовании (чаще гуманитарном), остаётся в журналистике проблемой открытой. Однако можно констатировать уже сейчас, что «жонглирование» иностранными словами и узкоспециальными терминами свидетельствую не о высокой образованности журналиста, а об отсутствии у него культуры речевого поведения, языкового вкуса и уважения к собеседнику. Впрочем, об этом же свидетельствует и нарочитое упрощение речи, дешевый популизм, «оживляж», именуемый в лингвистике «языковой маской» Здесь также важно соблюдать чувство меры, особенно если намеренное «зубоскальство» не соответствует важности разговора с читателем. Самое большое беспокойство у современных исследователей НЛЗ вызывают не сами заимствования, а то, что с проникновением англоамериканизмов на национальную языковую почву попадают зерна чужой культуры, происходит покушение на русскую ментальность. Беспокойство вызвано тем, что прижившиеся англоамериканизмы могут заглушить ростки национального языка или заметно ослабить традиционные языковые формы и средства выражения. А значит - привести к контентно-аксиологической и лингвистической асимметрии, нарушить культурно-языковую преемственность в развитии данного общества.

Под мощным воздействием потока заимствований (как внутренних, так и внешних) усиливаются процессы либерализации всех типов норм -системной, стилевой (жанровой), контекстуальной. Оживление интереса к заимствованиям в последние годы вполне закономерно и связано со сменой ценностных ориентиров в науке о языке. На смену структурному подходу пришли когнитивные и функционально-прагматические методики. Современные лингвистические теории ориентированы на восстановление связи языка как с миром, так и с человеком.

В третьем параграфе «Активизация молодежного жаргона в аспекте взаимодействия контента и аксиологии» отмечается, что медиатексты изобилуют разговорными включениями, а иногда и современными клише (в основном из молодёжного сленга). Авторы не отказываются от жаргонных словообразований, так как жаргонная окраска подобных словообразовательных вариантов привлекает их тем, что такие «словечки» кажутся как бы заново рождёнными и особенно выразительными. Например: «И пальма спьянилась?» Слово «спьянилась» - жаргонное словообразование от слова «спилась», то есть. «стала пьяницей». [МК, «Хватит с меня мужей пока», №80, 2006]. «Посетители музея сплошь эмвэдешники, музейщики постарались для них на славу» [«Телесемь», №44 2009]. Работники МВД названы эмвэдешники - разговорное, сниженное слово, а работники музея - «музейщиками», слово имеет помету «разговорное». «Весь этот звездизм не для меня», - говорит телеведущий программы «Сам себе режиссер» в интервью, представленном газетой «Московский комсомолец» [МК, №85, 2008]. «Звездизм» - новообразование автора от слова «звезда».

Включение жаргонизмов в медиатекст традиционно в общем случае оценивается как отрицательное явление. Поэтому языковая политика заключается в отказе от их использования. Однако писатели и публицисты вправе обращаться к этим словарным пластам в поисках реалистических красок при описании творческих сторон нашей действительности. При этом жаргонизмы должны вводиться только цитатой, как диалектизмы. Каждое такое использование молодежного жаргона должно подвергаться проверке в аспекте взаимодействия между контентом и аксиологией: преднамеренное ли это использование, то есть - «запрограммированное», связанное с формированием дополнительного смысла, коннотации, модальности, - или непреднамеренное, то есть всего лишь эпатажная демонстрация журналистом своей раскрепощённости, часто связанной с элементарным незнанием норм речи, предназначенных для публичного рассмотрения, а также следствие низкой культуры речи и отсутствия здравого языкового вкуса. В двух данных типовых случаях прагматическая адекватность определяется по-разному.

В современной журналистике формируется новый тип адресанта: не носителя «идеологического авторитета», но творческой индивидуальности. Следовательно, сейчас решающее значение приобретает культурный и профессиональный уровень журналиста, его культурная и нравственная позиция. Взаимодействие между контентом и аксиологией при этом выступает и как исходное, и как результирующее, то есть и как определенный импульс к подготовке текста, к творчеству, и как характеристика готового медиапродукта. А его прагматическая адекватность определяется с учетом отмеченной, новой специфики адресанта и адресата.

Из выполненной в главе систематики вытекают характеристики, обновляющие аспектизацию нормы. У взаимодействия между контентом и аксиологией выявлена специфическая способность: оно уточняет этические аспекты нормы, мотивирует использование единиц «групп риска» (НЛЗ, жаргонизмы) с целью повышения прагматической адекватности, определяет корреляцию между устойчивым и изменчивым, которая связана с границами допустимого. Эта обновленная аспектизация благоприятствует анализу статусных черт медиафеноменов, которому посвящена итоговая глава диссертации.

Четвертая глава «Статусные характеристики медиафеноменов в плане прагматической адекватности» обобщает характеристики языка новейших масс-медиа, медиакультуры и медианормы, медиатекста и его компонентов. В первом параграфе «Язык новейших масс-медиа и его функционально-стилистический статус» отмечено, что отечественная лингвистика долгое время игнорировала стилистические изыскания в области языка СМИ. О необходимости исследования языка массовых коммуникаций заявлял неоднократно В.В. Виноградов, который, в частности, писал: «История разработки русской стилистики подтверждает вывод о тесной связи проблем стилистики языка и речи с вопросами культуры русского языка. Вместе с тем, совершенно ясно, что одной из основных баз стилистики речи, кроме изучения персональной коммуникации, индивидуально-речевых стилей и связанных с ними типичных композиционных форм общения и воздействия, является язык массовой коммуникации. Массовая коммуникация, обязанная своим развитием в современном обществе ряду технических завоеваний, широко отражает сложные формы речевого общения и взаимодействия и структурные своеобразия того общества, в котором она осуществляется» Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М., 1981. С. 44.. Только сейчас идеи Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, В.Г. Костомарова о насущной потребности изучения языка СМИ находят свое воплощение. Так, по словам Б.В. Кривенко, «вопрос о существовании единого стиля массовой коммуникации в настоящее время можно считать решенным положительно, о чем свидетельствуют многочисленные научные публикации, хотя общепризнанного термина пока нет/ср. «Стиль массовой коммуникации», «функциональный стиль массовой коммуникации», «стиль массовой информации и пропаганды». Одна из актуальных задач в этой области - разработка взаимосвязи экстралингвистического и лингвистического в стилистике» Кривенко Б.В. ФСМК: проблемы поуровневой трансформации // Современные СМИ: истоки, концепции. Воронеж, 1994. С.27.. Для того, чтобы проанализировать специфику медиатекста в языковом и функциональном аспектах, а также в аспекте культуры речи, речевого поведения, необходимо опереться на исследование двух диалектически связанных сторон языка - языковой системы и речевой деятельности. Все изложенное аргументирует тезис о том, что в условиях современного мира, в рамках всеразвивающейся техносферы, медиатекст невозможно исследовать без синергетического подхода, позволяющего квалифицировать его как сложный, полиаспектный объект, специфика функционирования которого определяется и состоянием речевой практики в конкретный период, и отношениями, возникающими между разными структурами в системе средств массовой коммуникации - электронных и печатных средств передачи информации, Интернете, сети служб по связям с общественностью.

Во втором параграфе «Стилистическая норма и статус медиакультуры» мы квалифицируем стилистическую норму как «соответствие текста (относящегося к тому или иному жанру, функциональной разновидности, подсистеме литературного языка) сложившемуся в данной культуре и общественно принятому в данный момент стандарту» Виноградов С.И. Нормативный и коммуникативно-прагматический аспекты культуры русской речи // Культура русской речи и эффективность общения. М., 1996. С.125.. Еще Р.Г. Пиотровский отмечал, что стилистические нормы языка изменяются неизмеримо быстрее, чем звуковая система языка, его словарный состав и тем более грамматический строй.

Вместе с тем стилистические изменения неравномерны не только в различных социальных, профессиональных, возрастных группах говорящих, но и по отношению к отдельным индивидам. В связи с этим установление общеязыковых стилистических норм представляет часто значительные трудности. Эти слова справедливы особенно по отношению к стилистически нормам, складывающимся в текстах масс-медиа. Известно, что именно СМИ активно (иногда даже излишне агрессивно) формируют языковой вкус современной эпохи, находясь под воздействием постмодернизма. Последний, в целом, характеризуется стремлением к самообновлению, к разложению традиционных структур, к дистанцированию от «старой» культуры и от «старого» языка. «Постмодернистским течениям свойствены толерантность, нарочитая эклектика, сочетание структур, обращение к низким жанрам с высокими целями, «художество без цели» Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. СПб., 1999. С. 74.. В связи с новой ситуацией функционирования медиатекста и новой документальной поэтикой намечается и иной подход к оценке речевого факта на этапе редактирования и саморедактирования текста, отвечающий современным задачам общения в данной коммуникативной сфере.

Данный тезис актуализирует оценку медиатекста не только в аспекте языковых норм, но и стилистических, и коммуникативных. Таким образом, круг исследований медиатекста предполагает широкий и всесторонний охват современной языковой жизни общества. В его поле зрения находится не только литературный язык, но и обширное пространство функционирования народно-разговорного языка, отдельные элементы которого (особенно в последнее десятилетие) из просторечия, народных говоров, жаргонов - от криминальных арго до профессиональной речи - осознанно и неосознанно включаются в визуальные, аудио и аудио-визуальные медиатексты. Именно здесь и намечается смежная область вопросов культуры речи и стилистики, а также литературного редактирования.

Существует давняя традиция приравнивать язык СМИ к языку публицистики, рассматривая его в качестве одного из пяти функциональных стилей. Практика изучения языка СМИ показала, что это вполне допустимо и дает хорошие результаты. Однако более перспективным нам представляется изучение речевой продукции, которая порождается средствами массовой информации или специально для них создается. Все эти медиатексты объединены важным функциональным свойством: это тексты, предназначенные для массовой аудитории и распространяющиеся через систему СМИ. По своему функционально-стилевому происхождению этот речевой массив чрезвычайно разнообразен. При этом для массового слушателя и зрителя функционально-стилевые различия отходят на второй план, а на первый план выходит индивидуальное, личностное начало.

Индивидуальный речевой стиль - одна из центральных категорий речевой системы СМИ. Для потребителя речевой продукции интерес представляет яркая речевая личность сама по себе, независимо от ее принадлежности к той или иной профессиональной деятельности. Подлинное публицистическое творчество невозможно без наличия индивидуального стиля. В силу аспекта индивидуальности уточняется взаимодействие между контентом и аксиологией, оно проявляется более многомерно. Соответственно, укрепляется его системность и значимость для прагматической адекватности медиатекста.

В третьем параграфе «Функционально-дискурсивный аспект стилистических и общелитературных норм в медиатексте» определено, что стилистические нормы обладают функционально-дискурсивной спецификой, они уточняют, конкретизируют общелитературные нормы, выбирая допустимые варианты в пределах того или иного стиля, жанра, текста. При этом важно отметить, что данное соотношение между общелитературными и стилистическими нормами наблюдается на всех уровнях языка-речи. Разграничение литературных норм двух уровней имеют давнюю традицию, начиная с трудов А.М. Пешковского, В.Г. Костомарова, Л.К. Граудиной и др. В медиадискурсе наиболее полно и последовательно лексико-стилистические, стилистико-синтаксические, стилистико-фразеологические нормы обнаруживаются на примере языковой игры, внутри которой выделяют несколько способов реализации игровых стратегий (игровые микроформы, игровые композиционные блоки, игровые сюжетные трансформации). Основной стилистической приметой современного дискурса стала всепоглощающая ирония, созданию которой служат не только определённые стилистические приёмы (метафора, метонимия, гипербола, литота и т.д.), но и языковая игра. Наиболее распространённой стилистической ошибкой в медиадискурсе, угрожающей его прагматической адекватности, является нарушение стилистико-фразеологических норм. Неправильное и неуместное употребление фразеологизмов особенно заметно в спонтанной, звучащей речи прямого телеэфира. Вместе с тем, умелое и намеренное изменение состава фразеологизма рассматривается как один из источников пополнения экспрессии, которая, как известно, в рамках медиадискурса постоянно требует обновления. В ряде случаев трансформация фразеологизмов приводит к появлению в них новых коннотаций и дополнительных смыслов, способных более свежо и оригинально отвечать прагматическим заданиям медиаречи.

В четвертом параграфе «Стилистические ошибки в аспекте статуса медиатекста» мы акцентируем своё внимание на типологии стилистических ошибок, причинах их появления и способов редактирования. В итоге обосновывается вывод о том, что работа редактора над текстом требует кроме знаний нормы и ее вариантов, еще и четкого представления о требованиях сферы коммуникации. Взаимодействие контента и аксиологии становится одним из определяющих условий редактирования. Тексты масс-медиа, помимо следования литературной норме (языковой, стилистической, коммуникативной), должны отличаться адекватностью интерпретации, сочетанием экспрессии и стандарта в разных пропорциях в зависимости от жанра и назначения текста.

Система характеристик, обоснованных в четвертой главе, с новых сторон показывает природу прагматической адекватности медиатекста. Наиболее существенны в этом плане две позиции. Во-первых, выявлено, что статусная сущность медиатекста и медиакультуры определяется на основе прагматической адекватности. Во-вторых, прагматической адекватности сопутствует изменение интерпретаций одного и того же медиапродукта, что одновременно усложняет исследуемую адекватность и увеличивает ее собственную статусную устойчивость.

В Заключении, согласно реализации вынесенных на защиту положений, подытоживаются результаты исследования. Основными из них являются следующие.

1. Взаимодействие контента и аксиологии выступает как система условий, определяющих прагматическую адекватность медиатекста. Данная система включает подсистемы, отражающие комплекс норм, этические приоритеты, динамику медиапространства. В современной информационной ситуации выстраивание диалога между адресантом и адресатом приводит к обновлению привычных конвенциальных норм, закреплённых в кодах традиционной классической культуры, литературно-нормативного письма и публичного общения. Исследованным материалом подтверждается, что медиаконтент призван формировать готовые для усвоения ценностно-смысловые, поведенческие модели и постепенно менять аксиологическую картину социума.

Это сочетание динамических и регулятивных установок побуждает предложить понятие медианормы как интегративного феномена, обобщающего наиболее значимые текстовые, этические и деятельностные регуляторы функционирования медиапространства. Выявленными параметрами медианормы обобщаются следующие основные ингредиенты: коммуникативные стандарты, прагматические регуляторы и этикетные правила. Этой систематикой подтверждается в более широком контексте принцип коммуникативной целесообразности, выдвинутый В.Г. Костомаровым.

2. Прагматическая адекватность медиатекста как такая система соответствий между медиадискурсивной сущностью и прагматическим аспектом семиотического триединства, которая направлена на аксиологическое измерение контента с учетом этических императивов, проявляется многообразно. Причем для её проявления значима соотнесённость с иными модусами адекватности (в т.ч. правовой, технической адекватностью и др.).

Материал позволяет выделить два основных вида прагматической адекватности медиатекста: полную и неполную. При полной адекватности наблюдается взаимно-однозначное соответствие между определяющими компонентами (намерение адресанта, нормированность контента, результирующее воздействие на адресата и др.), а также взаимно-однозначная корреляция между формирующими условиями: медиаконтентом и аксиологией. При неполной прагматической адекватности и преобладает взаимно-неоднозначное соответствие между указанными компонентами. Каждому названному виду свойственны определённые показатели. В целом их система позволяет заключить, что прагматическая адекватность выступает как более высокий уровень сравнительно с семантическим, собственно жанровым и прочими уровнями адекватности. В выявленном свойстве проявляется принципиальная особенность, которой журналистика, некогда характеризующаяся как однодневная, начинает приобретать черты полифонии, многомерности и неодноразовости восприятия со стороны массовой аудитории.

Анализ указанной принципиальной особенности в другом направлении обобщения подтверждает также интеракцию между принципами необходимого и возможного, проявляющимися именно в прагматической адекватности современного медиатекста.

3. Усложнение соответствия между нормами медиатекстов и аксиологическими основами журналистской деятельности связано с обогащением контента и другими формами его динамики (которые в совместном действии образуют изменение того, что Д.С. Лихачев назвал «стилем жизни»). В этих изменениях получает новую и более многогранную реализацию общий принцип чередования стандарта и экспрессии, характерный для медиатекста. Наиболее показательны для прагматической адекватности медиатекста такие разновидности чередования между стандартом и экспрессией, которые позволяют, во-первых, расширить круг адресатов и, во-вторых, обеспечить возврат к определенному аспекту медиапродукта: к контенту; к изданию или каналу, сайту; к определённому автору.

4. Установка авторов медиатекста на преодоление признанных в обществе аксиологиических правил влечет за собой и несоблюдение ряда традиционных норм русского языка. Это репрезентативно проявляется в различных процессах, особенно в употреблении всех типов оскорбительной лексики, включая инвективную. Таким образом, учет взаимодействия между контентом и аксиологией позволяет с единых позиций единицы, принадлежащие к «группам риска»: криминальная лексика, молодёжный жаргон, язык гламурных изданий, Интернет-коммуникации, язык «дна».

Поскольку снижение культуры речи и поведения, наблюдаемое во всех областях жизни социума, связывают с возрастающей ролью масс-медиа в формировании языкового вкуса эпохи и языковой политики, для прагматической адекватности в настоящее время принципиален рост ответственности журналиста за публично произнесённое (напечатанное) слово. С этим взаимообусловлено решение проблемы консолидации общества, для которой значим профессионально чёстный диалог журналиста с адресатом медиапродукта. Причем адекватность уточняется в силу формирования нового типа адресата, а именно его личностных творческих установок.

Учет исследованного взаимодействия дает возможность освещать с единых позиций два дифференцированных процесса: сдвиги норм и укрепление прагматической адекватности.

5. Опора на взаимодействие между контентом и аксиологией позволяет также объяснить с единых позиций четыре значимых свойства современного медиапространства: интенсивное чередование экспрессии и стандартов, фактов и оценок, информации и комментария, серьезных сведений и чисто развлекательных сюжетов; особую интеракцию «новостей и мнений»; структурно-композиционную специфику, которая предусматривает выстраивание текста из блоков, распределяющих информацию на порции, легко и быстро усваиваемые адресатом; синкретичность медиатекстов, связанную с техническими возможностями.

Взаимодействие контента и аксиологии, определяющее прагматическую адекватность, значимо для статусных характеристик медиафеноменов. Такие медиафеномены, как жанр, рубрика, их сущностные и явленческие свойства, определяют свой статус на основе прагматической адекватности. С обновлением контента связаны процессы либерализации всех типов норм - системной, стилевой (жанровой), контекстуальной. Эти процессы осуществляются в единстве с глобализацией, локализацией и активизацией заимствований. С отмеченными процессами взаимообусловлена аксиологическая направленность в развитии аналитических жанров, а также медиакритики как одной из сфер познания СМИ. Определенные процессы в художественно-публицистических и информационных жанрах также реализуются в условиях укрепления прагматической адекватности. Именно прагматическая адекватность медиатекста в аспекте взаимодействия контента и аксиологии нацелена на поиски компромисса между дозволенным и недозволенным в публичном общении, остроумным и пошлым, стремлением к авторской индивидуальности и к эпатажу, отстаиванием своей точки зрения и речевой агрессией.

6. Приведенными медиаведческими обобщениями подтверждается специфическая многомерность взаимодействия, как философской категории, а именно то, что взаимодействие содержит в себе познавательный парадокс. Его природа - соединение вписанности субъекта в ситуацию и указание на те её причины, силы и иные параметры, которые оказываются вне её. Как показал исследованный материал, в силу параметра повторяемости можно говорить уже не об отдельном взаимодействии, а о рядах интеракций, последовательностях, системах, обеспечивающих непрерывность сложных процессов. В этом познавательном контексте для прагматической адекватности значим абсолютный характер взаимодействия. Качественная определенность медиаконтента уточняется на основе аксиологии. И наоборот, сущность аксиологии углубляется в корреляциях с контентом. Таким образом, именно взаимодействие, как условие единства, сложной целостности позволяет усмотреть детерминацию, цельную законосообразность там, где без него определяется лишь обособленность, даже достаточно релевантная. Отмеченная специфика взаимодействия коррелирует с еще более масштабными характеристиками: общенаучными и эмпирическими. С одной стороны, в общепознавательном плане реальность определяется только как взаимодействие исходных медиапараметров и опыта с их интерпретацией, в связи с тем, что последствия ситуаций побуждают людей изменять их интерпретацию. С другой стороны, в проанализированном материале значимость исследованного взаимодействия подкрепляется эмпирической системностью.

7. Таким образом, исследуемое взаимодействие оказывается результирующей макрокатегорией, обобщающей процессы двух масштабных пространств: системы контента и системы аксиологии. Указанные позиции очерчивают специфику объектного пространства в соотношении с двумя основными смежными: с деятельностной адекватностью в журналистике и с моделированием изданий, каналов, сайтов. Значимость исследованного взаимодействия не означает его полной абсолютизации: есть аспекты, принципиально определяемые вне его, и данный факт является источником новых исследовательских перспектив.